Индивид и космос в философии Возрождения

Оглавление

Эрнст Кассирер. Индивид и космос в философии Возрождения

Индивид и космос в философии Возрождения

Предисловие

Глава первая. Николай Кузанский

1

2

Глава вторая. Николай Кузанский и Италия

1

2

Глава третья. Свобода и необходимость в философии Возрождения

1

2

Глава четвертая. Проблема взаимоотношения субъекта и объекта в философии Возрождения

1

2

3

Приложение к книге «Индивид и космос в философии Возрождения»

Николай Кузанский. Простец об уме

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4[314]

Глава 5

Глава 6

Глава 7[339]

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11[359]

Глава 12

Глава 13

Глава 14[368]

Глава 15[372]

Шарль де Бовель. Книга о мудреце

Шарль де Бовель де Сен-Кантен Его Преосвященству Гийому де Брисонне[374], епископу Лодева

Книга о мудреце Шарля де Бовеля де Сен-Кантен. Почтеннейшему отцу во Христе Гийому Брисонне, епископу Лодева

Глава I. О том, что люди имеют столько же ступеней (gradus), сколько и чувственные вещи

Глава II. О четырех градациях людей, соответствующих четырем стихиям

Глава III. Головы естественных вещей обнаруживают троякое различие

Глава IV. О том, что человек называется Человеком трояко (trifariam)

Глава V. О том, что лишь Разум является зрелой и совершенной дщерью Природы

Глава VI. Только Мудрец есть воистину Человек

Глава VII. О том, что Мудрец и Глупец сходствуют природой, различаются только добродетелью

Глава VIII. Польза и прибыль Мудреца

Глава IX. Другие сравнения Мудреца и Глупца, исходя из природы зеркала

Глава X. Другие сравнения Мудреца и Глупца, исходя из свойств рта, желудка и сердца

Глава XI. Сравнение Мудреца с солнцем и планетами

Глава XII. О постоянстве и истинных благах Мудреца

Глава XIII. О бессмертии Души

Глава XIV. О будущем восстановлении и бессмертии тел

Глава XV. Ум Мудреца подобен беспрерывному пиру

Глава XVI. Умеренность и воздержанность Мудреца

Глава XVII. Мудрец наделяет каждого тем, что ему полагается

Глава XVIII. Об истинной свободе Мудреца

Глава XIX. О том, что мудрец является целью всех вещей и своего рода земным богом

Глава XX. О том, что есть два умопостигаемых мира

Глава XXI. О том, что человек является частью Вселенной

Глава XXII. Странствование Души человеческой

Глава XXIII. Всякое познание некоторым образом есть троичность

Глава XXIV. У человека нет ничего своего и особенного кроме общности (communitatem) всех вещей

Глава XXV. Сравнение изначального материального Человека с Человеком образованным

Глава XXVI. О том, что Человек – зеркало Вселенной

Глава XXVII. Почему финикийские мудрецы имели обыкновение изображать Человека в виде змеи

Глава XXVIII. О том, что познание не есть разделение сущности познающего себя

Глава XXIX. Знанием божественной и святейшей Троицы воистину могут гордиться только верующие во Христа

Глава XXX. Чувственно воспринимаемые знаки для познания божественной высочайшей Троицы

Глава XXXI. Почему римляне изображали Мудреца как двуликого и четырехликого Януса

Глава XXXII. Другой способ восприятия четырехликого Мудреца

Глава XXXIII. Четырехликого Мудреца можно изобразить двумя способами

Глава XXXIV. Мудрость нематериальна как в субъекте, так и в объекте

Глава XXXV. Бессловесные животные не получают никакого знания о Боге

Глава XXXVI. Число десять, вновь введенное в употребление благодаря познанию

Глава XXXVII. Всякое познание, насколько возможно, устремлено к Богу

Глава XXXVIII. Бог есть источник света, Ангел же – первое зеркало света

Глава XXXIX. Еще о разнообразии божественного созерцания

Глава XL. Троякое явление солнца и Бога

Глава XLI. Бог троичен извне и внутри

Глава XLII. Почему солнце явлено без образа, видимый же лик луны отмечен пятнами

Глава XLIII. Человек, второй и последний образ Бога, рожден найти пристанище в Нем

Глава XLIV. Каковы суть объекты ангельского и человеческого Созерцания

Глава XLV. Есть три зримых бытия и данных как объекты, а также три зрящих и созерцающих

Глава XLVI. Ощущение животного, устремляющегося к более высокому, имеет свой предел в Человеке

Глава XLVII. Ангел мыслит, не прибегая к форме и образу, а Человек – с помощью формы и образа

Глава XLVIII. Солнце и луна суть знаки всей сотворенной Мудрости

Глава XLIX. О божественном постоянстве и о падении Ангела и Человека

Глава L. Охота на Мудреца[459] с опорой на аналогию с видимыми глазами, а также с солнцем и луной

Глава LI. Увещевание посвятить себя Мудрости

Список иллюстраций в тексте

О. Ф. Кудрявцев. Шарль де Бовель и его трактат «О мудреце»

Примечания8

Библиография

Работы Э. Кассирера

Работы об Э. Кассирере

Отрывок из книги

Дорогой и уважаемый друг!

Эта книга, которую я преподношу Вам к Вашему шестидесятилетию, должна была служить первоначально свидетельством выражения исключительно моих личных дружеских чувств и уважения к Вам. Но я не смог бы осуществить работу над ней, если бы мне не выпала радость ощущать постоянное побуждение и поддержку со стороны творческого содружества, соединившего свои духовные устремления в деятельности Вашей Библиотеки. Это обязывает меня говорить сегодня не только от своего имени, но и от имени нашего сообщества – от тех, кто уже давно видят в Вас инициатора изысканий в духовно-исторической сфере. Вот уже три десятилетия в сосредоточенном и упорном труде Библиотеки Варбурга осуществляется подготовка материалов для духовно-исторических и культурологических исследований. Но вместе с тем она способствовала и большему: с редкой убедительностью раскрыла она нам максиму требований, предъявляемых к подобного рода разработкам; в своей организации и в своей духовной структуре воплотила она идею методического единства и взаимосвязи всех областей и направлений истории духа. Сегодня, когда Библиотека вступает в новую фазу своего развития, когда с закладкой ее нового здания она также и расширяет круг своей деятельности, мы, ее сотрудники, можем искренне сказать о том значении, какое она имеет для нас, и о том, чем мы ей обязаны. Мы надеемся и уверены, что в перспективе решения конкретных задач, которые стоят сейчас перед Библиотекой, устоявшаяся традиция нашего совместного дружеского сотрудничества не будет предана забвению и личный духовный союз, связывающий всех нас, в будущем только еще более упрочится. И пусть Ваша Библиотека, ставшая подлинным Органоном духовно-исторических исследований, будет и впредь еще долгое время открывать перед нами новые проблемы, а Вы, как и прежде, своим личным участием – способствовать их разрешению.

.....

Платоновская картина мира отмечена резким разделением двух сфер бытия – чувственной и умопостигаемой, области явлений и области идей. Обе реальности – «зримая» и «незримая» (όρατον и νοητον) находятся в разных измерениях и потому несравнимы между собой. Можно сказать, что каждая из них – прямая противоположность другой (έτερον) – предикаты, приписываемые одной реальности, отрицаются для другой; все качества «идей», таким образом, выводятся антитетически из характеристик явлений: если явлениям свойственна непрерывная текучесть, идея пребывает в устойчивости. Далее, явление по самой своей природе не может быть чем-то единым, представляя для взора, пытающегося его удержать, нечто многообразное, в каждый момент иное, идея же утверждается в чистом тождестве с самой собой. И если идея отвечает критериям устойчивости смысла и насквозь определена этим смыслом, то мир чувственных феноменов уходит от всякого определения, исключает даже возможность его, в нем нет ничего истинно-сущего, истинно-единого, чего-то как-то определенного. На этом основано у Платона различение знания и мнения (επιδτήμη и δόξα): одно направлено на вечно сущее и всегда пребывающее в тождестве, другое – на простую смену восприятий, представлений, образов в нашей душе. Всякая философия, как теоретическая, так и практическая, как диалектика, так и этика, заключается в знании этой противоположности; пытаться упразднить ее или каким-либо образом примирить – значило бы упразднить и саму философию. Тот, кто отрицает эту двойственность, тем самым уничтожает предпосылки самого познания – он разрушает смысл и значение всякого суждения, и тем самым – и возможность любого научного «рассуждения» (διαφθερει πάσαν την τοΰ διαλέγεσθοα δύναμνν). Явление и идея, мир феноменов и мир ноуменов могут быть связаны между собой в мысли, один может и должен быть соизмерен с другим, но они никогда не могут выступать в каком-либо «смешении», сущность и природа одного из них никогда не может претвориться в природу и сущность другого таким образом, чтобы между ними появилось нечто вроде общей им границы, в пределах которой они сливались между собой. Разделение («χωρισμός») этих двух реальностей непреодолимо; όντως δν («истинно сущее») и όντα («существующее»), λόγοι («смыслы») и πράγματα («вещи») несовместимы в той же мере, в какой чистый «смысл» идеи не может выступать в образе некоего отдельного «сущего», а некоторое простое сущее – обладать само по себе идеальным значением, устойчивым смысловым или ценностным содержанием[21].

Аристотель в своей критике платоновского учения об идеях высказывается против подобного разделения сферы «существования» и царства идеального «смысла». Действительность сама по себе едина – иначе как возможно было бы постижение ее двумя способами познания, при котором один из них является полной противоположностью другого? Каким бы резким ни было противоречие между «материей» и «формой», между «становлением» и «бытием», «чувственным» и «сверхчувственным», оно может быть воспринято как противоречие только тогда, когда существует наряду с ним и нечто опосредствующее, связывающее два его полюса. Таким образом понятие развития становится для Аристотеля фундаментальной категорией и сквозным принципом истолкования мира. То, что мы называем действительностью, является не чем иным, как единством одной и той же динамической системы, в пределах которой отдельное явление во всем своем многообразии рассматривается как определенная ступень и фаза единого процесса развития. С какими бы «гетерогенными» разновидностями бытия и формами его существования мы ни сталкивались, нам достаточно соотнести их с этим целостным динамическим процессом, чтобы соединить и примирить их в его целокупности. Грани между «явлением» и «идеей» в платоновском смысле стираются: «чувственное» и «умопостигаемое», «низшее» и «высшее», «земное» и «небесное» связаны между собой в единую цепь непрерывного взаимодействия. Мир представляет одну замкнутую в себе сферу, в которой существуют только градации реальностей. Энергия неподвижного божественного двигателя универсума передается на внешний небесный свод, чтобы отсюда разлиться по кругу бытия в непрерывной последовательности через концентрические небесные сферы – к нижнему, подлунному миру. Каким бы значительным ни было расстояние между исходной и завершающей точками этого движения, в нем нет никакого разрыва, абсолютной «остановки» или «паузы» – ведь обе эти крайние точки универсума включены в конечное, непрерывное, измеряемое в строго определенных масштабах пространство, которое разделяет их, чтобы тем самым вновь свести воедино.

.....