Осколки фамилии

Оглавление

Eugenia Eon. Осколки фамилии

Часть 1. Пресмыкайся

Глава 1. Лепестки роз и шипы ab incunabulis* (*с колыбели, с самого начала)

Глава 2. Калейдоскоп panem et circenses* (*хлеба и зрелищ)

Глава 3. Бабушка – magistra vitae est* (*наставница жизни)

Глава 4. Поражение. Infandum renovare dolorem* (*ужасно вновь воскрешать боль)

Глава 5. Кот – ad patres* (*к праотцам, умереть)

Глава 6. Sensus veris* (*чувство весны)

Глава 7. Abiit, excessit, evasit, erupit* (*ушел, скрылся, спасся, бежал)

Глава 8. Irreparabilium felix oblivion rerum* (*счастлив, кто не умеет сожалеть о невозможном)

Часть 2. Вставай

Глава 1. In chorus veritas* (*истина в танце)

Глава 2. Terra incognita*. Незнакомец (*неизведанная земля)

Глава 3. Corpus solidum*. Сосуды (*осязаемое тело)

Глава 4. Prima luce*. Рассвет (*на рассвете)

Глава 5. Quis? Quid? Ubi? Quibas auxiliis? Cur? Quomodo? Quando?* Инвалиды и ангелы (*Кто? Что? Где? С чьей помощью? Для чего? Каким образом? Когда? – риторическая схема вопросов для выяснения обстоятельств какого-либо действия2)

Глава 6. Verba volant, scripta manent*. Корень отрубил дерево (*что написано пером, не вырубишь топором)

Глава 7. Facta, non verba*? Вслух важно (*деяния, не слова)

Глава 8. Ответственность. Cura te ipsum*. Animus quod perdidit oplat, Atque in praeterita se totus imagine versat** (*исцели себя сам; **душа жаждет того, что утратила, и уносится воображением в прошлое)

Часть 3. Шагай

Глава 1. Город-мираж. Optima fide* (*с полным доверием)

Глава 2. Лирика городов. Amant alterna сamenae* (*музам приятны перемежающиеся песни)

Глава 3. Близость. Febris erotica*. Hoc erat in votis** (*любовная лихорадка; **это было предметом моих желаний)

Глава 4. Мама. Tale quale* (*таков, каков есть)

Глава 5. Amicus certus in re incerta cernitur* (*надежный друг познается в ненадежном деле)

Глава 6. Concordia parvae res crescent, discordia maximae dilabuntur* (*в гармонии маленькие вещи растут, при несогласии величайшие – гибнут)

Глава 7. Consortium omnis vitae?* (*содружество всей жизни?)

Глава 8. Vale* (*прощай)

Часть 4. Летай

Глава 1. В витражах чувство преломилось, откинув радужный свет. Lux veritatis* (*свет истины)

Глава 2. Остров или материк. In situ* (на месте, в наличии)

Глава 3. Благодарность. Dos est magna parentum virtus* (*добродетель родителей – большое приданое)

Глава 4. Хищные птицы. Rara avis* (*редкая птица)

Глава 5. Delicta facti permanentis* (*преступления, оставляющие после себя следы)

Глава 6. Полет. Perigrinatio est vita* (*жизнь – это странствие)

Глава 7. Москва – порт семи морей. Vita sene libertate nihil* (*жизнь без свободы – ничто)

Глава 8. Приглашение. Audentes fortuna juvat* (*счастье сопутствует смелым)

Список «Спасибо маме за…»

Эпилог. Epilogus

Отрывок из книги

Когда срываешься в пропасть, пронзительнее ужаса наполняет одиночество. Пальцы соскальзывают с острого холодного края, что больно впивается в мягкую плоть. Страх протыкает еще живое тело, глотаешь воздух, оглядываешься по сторонам, но рядом никого нет. Время замедляется, подобно живодеру, желающему продлить мгновения дьявольского экстаза. Что за наивность? Время не волнуют отдельные человеческие судьбы, оно идет размеренно вперед, вырубая засечки через равные отрезки на хронологии событий. Не пунктуальное время отстает, а парализован ты сам, всецело поглощен дилеммой: проиграть или победить, сдаться или бороться, умереть или жить. Настроенный на сражение, обратишься к ядру своего существования, той непобедимой стороне, которая выше любых преград. В решающий момент прямо посмотришь своему «Я» в глаза или спрячешься за образами Бога, любимых – не важно. Главное, вскинув голову вверх с отчаянием и надеждой, увидеть глаза. Не переставая смотреть в эти ясные очи, хватаешься за протянутую крепкую руку и карабкаешься прочь из бездны. Там, на плоском каменном участке, истерично смеешься, ведь одиночество – это не когда ты один, а когда внутри теряется лучшее, но стоит обрести добро вновь, и мерзкое чувство отступает. Смех затихает перед тяжелой грустью, которая придавливает ребра, лишая возможности пошевелиться. Когда срываешься вниз, так сложно заставить себя посмотреть вверх, найти волю для подъема, уверовать в дух самопомощи, ведь знаешь, на дно обрыва летят самые близкие. Помочь им невозможно, их прощальные страшные крики усиливаются, ударяясь вновь и вновь о стены ущелья, и навсегда остаются звоном в ушах. Любимые, родные, как же так? Как же? Простите, что не уберегла! Простите меня! Есть ли у меня право жить? Жить без вас?

Она стоит на балконе и смотрит вслед уходящему грузовому кораблю. Корабль медленно удаляется под ленивые движения умирающего порта и мерное течение городской реки. Городские реки – обман, прикрытый из приличия: драгоценное украшение пейзажа мегаполиса или лишь бижутерия? Нет в городской реке биения и силы, которыми славятся реки, выпущенные на волю вне городских стен. Река пред нею словно смирилась с тем, какую судьбу ей уготовила жизнь, и просто течет, позволяя делать с собой все, что только захотят и короли, и рабы этого города. В этом пейзаже девушка с длинными темными волосами, водопадом лежащими на хрупкой спине, находит и спокойствие, и неприятную тревогу. Кто она? Зачем пришла на эту землю? Что смогла сделать за прожитые двадцать с небольшим лет? Она не знает, но чувствует, в каком направлении стоит пускать свой корабль: к будущему, а не прошлому, к добру и принятию, прежде всего самой себя. Но руки ее слабы, навыки скудны, а волны вокруг жестоки, ветра сильны и не попутны. Осознание целей маршрута разбивается пустыми лозунгами о скалы, в которые раз за разом океан кидает ее лодку. Каждый день в сердце живет тревога, то и дело подступая гадким комом к горлу. Отхаркнуть его не позволяет воспитание, а потому раз за разом в муках унижения она сглатывает его. И как бы искренне ни желала она расправить крылья и взлететь, вся история жизни сделала из нее пресмыкающееся.

.....

Такая подмена особо опасна, ибо плодит несчастливых людей, не понимающих причин своей вездесущей грусти, несмотря на то, что формально делают они все правильно и добились многого. Человек продолжает бежать, преследуя мнимые цели, но никак не может достигнуть того состояния, за которым мчался все время. У любого марафона должен быть финиш. Это мироустройство, под которое и была заточена человеческая психика. Марафонец должен добежать до финиша, свалиться на землю и обрести душевный покой, а потом встать и начать готовиться к новому забегу. Танцор должен станцевать свой танец, чтобы поставить телом точку и насладиться овациями, а затем, уйдя за сцену, начать репетировать вновь. Никто не может вечно бежать, танцевать, рисовать, работать над бесконечным проектом. Всем нужны достижения, преодоленные отметки, исполненные цели. Человека должно время от времени накрывать абсолютное искреннее счастье, иначе все человеческое уходит.

Однако об этом не говорят, более того, такие мысли зачастую воспринимаются с возмущением. С самых юных лет общество ограничивает нашу свободу: свободу выбора, свободу восприятия и свободу физическую. Многие абсолютно лицемерные нормы поведения выдаются за правила приличия и не подлежат обсуждению, в то время как их единственной целью служит воспитание покорности и ограниченности в людях. А те человеческие проявления, которые действительно в лучшую сторону отличают нас от животных, принимаются за слабость. Гнет этих ограничений, приправленный ложными ценностями, пожизненно сажает прекрасные и уникальные натуры в тюрьму, порождая толпы изломанных судеб и не реализовавшихся надежд.

.....