Читать книгу Незаконченный роман - Ева Адамовская - Страница 1

 «А может быть, и ты – всего лишь заблужденье ума, бегущего от истины в мечту?» Шарль Бодлер

Ирина припарковала глянцевый черный «Бентли» возле небольшого филиала государственного университета. На полупустой студенческой стоянке среди нескольких хорошо потрепанных жизнью иномарок он привлек не меньше внимания, чем заимел бы космический корабль, появись он тут. Подобных автомобилей большинство местных жителей в своей жизни не видали и разу, впрочем, как и подобных женщин. И сама персона, и причины ее появления в маленьком ни чем не примечательном городке сразу же вызвали уйму толков среди местных жителей. Никто из здешних не был знаком с Ириной и не слышал о ней ни единого слова, отчего причина ее таинственного появления стала занимательной загадкой и самой обсуждаемой темой в городе. Эта роскошная женщина находилась в разительном контрасте с тусклой местностью и людьми, такими же непримечательными, как и все вокруг. Не заметить ее, встретив на улице, все равно что не заметить пробегающего мимо динозавра. Человек из другого времени меньше бы бросился в глаза местным жителям чем Ирина. Горожане терялись в догадках, что могло привести в их скромный городок столь необычную гостью.

 Ирина толкнула дверь и одновременно опустила на асфальт обе черные лаковые туфли, блестящие на солнце подстатьи своему любимчику  «Бентли», с которым она никогда не расставалась.  Ирина медленно шествовала по узкой улице по каким–то, только ей известным делам. Вся в черном, но не траурном, не повседневном. Какой–то особенный черный обволакивал идеальную фигуру, до того яркий, что ударял в глаза и слепил, как даже снегу в разгар зимы не под силу. Тонкое платье точно обрисовывало все изгибы совершенного тела, а в определенных местах ажурные резинки создавали волнующий рельеф на платье, выдавая легкие и прозрачные, почти призрачные чулки. Тончайший иранский шелк обтягивал стройные длинные ноги, придавая им приятный светло–бежевый оттенок близкий к цвету слоновой кости. Искусный, слегка небрежный, пучок густых черных волос на самой макушке удлинял и без того высокую фигуру. Непропорционально большие и черные, как смоль, глаза загадочно скрывались под огромными слегка затемненными очками. Безупречная осанка, тонкая лебединая шея, и шпильки в десять сантиметров делали ее схожей с натянутой струной, а чрезмерно поднятый подбородок прибавлял к этому портрету дерзкое высокомерие, свойственное каждому ее взгляду, каждому жесту, каждому слову. Местные диву давались, как эта заносчивая фифочка не шлепнется в лужу, до неба задирая нос. Но весь ее вид словно говорил: «Она не спотыкается. Нет. Никогда».

Ирина двинулась в сторону входа в единственный корпус университета, уверенно ступая по неровному тротуару, сплошь в трещинах и выбоинах, слегка раскачивая узкими, но приятно округлыми бедрами. Она посещала местный университет уже третий день подряд . Студенты побаивались ее, предполагая, что Ирина новый преподаватель, а преподаватели в свою очередь забеспокоились, подозревая в ней высокопоставленного проверяющего. Периодически таинственная незнакомка заговаривала со студентками, к концу разговора обычно раздражаясь, тыкала в девушек длинными костлявыми пальцами и ехидно бросала язвительный комментарий касательно недостатков их внешности или речи, словно мстя им за свой неоправданный интерес. Уже почти потеряв надежду найти здесь то, зачем она приехала в этот отсталый, нетронутый прогрессом, город, Ирина прогуливалась по длинным коридорам университета, упорно продолжая всматриваться в лица студенток.

Позабытый, пробирающий до дрожи звук старого звонка заставил Ирину поежиться. Все студенты в мгновение ока исчезли, скрепя и хлопая ветхими дверями аудиторий. Длинный коридор опустел. Ирина тихонько выругалась и пообещала себе завтра же уехать, как бы ни закончились ее поиски. Скука медленно, но верно загрызала насмерть, подобно сытому, но свирепому псу, что жадно обгладывает кости своей жертвы, с трудом заталкивая плоть в переполненный желудок. Из развлечений здесь только бестолковый телевизор и несколько предусмотрительно закачанных в I–Pad книг. Еще чуть–чуть и она научиться вязать. Желание поскорее проститься с городом подогревали ужасные дороги и полное отсутствие цивилизации. В гостинице даже люкс был настолько убогим, что большинство иностранцев не смогли бы заснуть от страха, что во сне им вырежут почки. Ирина уже вытащила из сумочки планшет, чтобы проглотить очередную книгу, как к расписанию подбежала запыхавшаяся худосочная девочка, которая явно опоздала на пару. Девочка мазнула взглядом по расписанию и заспешила в нужную сторону.

– Стой! – громким металлическим голосом бросила вдогонку Ирина, словно разрезая стальным ножом тишину опустевшего коридора.

Девчонка резко обернулась и замерла на месте, завороженная зрелищем, что открывалось ее глазам. Высокая, элегантная женщина, словно сошедшая с обложки «Voque», медленными уверенными шагами двигалась ей навстречу. Высокие каблуки, не спеша, отбивали ритм какого–то неизвестного танца, а обветшалые половые доски подпевали в такт волшебной мелодии, тихонько  поскрипывая.

– Опоздала? – спокойным, но по–прежнему ледяным голосом спросила Ирина, снимая неспешным движением большие квадратные очки.

Девочка поежилась. В десятках фильмов, что ей доводилось смотреть, этот жест использовали эффектные, волевые и опасные дамы. Ни разу упомянутый жест не предвещал ничего хорошего. Она, молча, надеялась, что жизнь не всегда похожа на фильм, хотя обычно ее надежды были прямо противоположны, как и большинства девушек ее возраста. Девочка растерянно кивнула после небольшой паузы.

– Зачем же злить преподавателя, врываясь в середине лекции? – тихо произнесла Ирина, улыбаясь улыбкой, значение которой нарушительница дисциплины понять не смогла.

Студентка вначале хотела возразить, что преподаватель совсем не разозлиться, потому как сам частенько грешит тем же, и вдруг сообразила, что от волнения не может произнести ни слова.  Девочка продолжала молчать, уставившись  на загадочную женщину, и про себя гадала кто же она такая.

– Раз уж ты так досадно опоздала, может быть, составишь мне компанию за обедом? До следующей пары времени еще много, – предложила Ирина, доброжелательно улыбаясь, но несмотря на широкую улыбку ее предложение слишком походило на приказ, – Меня зовут Ирина Раевич.

– Вероника Журавлева, – последовал медленный неуверенный ответ, словно девочка усомнилась в собственном имени.

– Будем дружить, – с неожиданным теплом быстро выговорила Раевич, будто стараясь ускорить дальнейший темп событий, и растянула алые губы в добродушной улыбке, дружелюбно протягивая тонкую руку.

Вероника кивнула, уставив на Ирину округленные глаза, и несмело подала ей свою мягкую загорелую кисть и изумленно взглянула на соединенные ладони. Странно. Никогда она не считала свою кожу темной, но на фоне неестественной бледности новоявленной подруги, Вероника казалась не меньше, чем смуглой. Ирина предложила следовать за ней и как бы Вероника ни хотела отказаться от нежданного приглашения, пошла, сама не понимая, по какой причине она безвольно согласилась делать то, чего ей делать совсем не хотелось. Еще сильнее Вероника захотела бежать прочь от незнакомки, когда перед глазами предстал красавчик «Бентли». Не узнав марку по значку, Вероника на глаз прикинула стоимость автомобиля, теперь ей всерьез стало страшно. Ехать куда бы то ни было с этой женщиной было очевидным безрассудством. И хотя внутри все боязливо сжималось, Вероника покорно села в авто, мысленно продолжая перебирать версии, кто эта женщина и что ей нужно. Шины взвизгнули от крутого разворота, и машина резко рванула вперед, моментально развивая скорость сверх ограничений. По дороге Вероника всматривалась в детали салона с внимательностью археолога к новым находкам. В конце концов, страх сменился любопытством, и Вероника стала с жадностью разглядывать все вокруг, словно перед ней был другой мир, и дверь в него отворилась ненадолго.

 Автомобиль притормозил у лучшего в городе ресторана, но к сожалению это не означало ни роскоши интерьера, ни изысканности кухни. Ирина заказала несколько легких блюд и, не желая мириться с низким уровнем обслуживания, сделала особые уточнения официанту. Тот совершенно не хотел делать для гостьи никаких исключений, но послушно согласился все исполнить, не понимая оснований своей услужливости. Кто–то мог бы предположить, что он был настолько очарован необыкновенной красотой и изысканностью Ирины, что готов был исполнить любое ее желание. Невозможно, очарование не могло стать причиной. Между жалким щупленьким официантом и утонченной шикарной женщиной лежала такая пропасть, что ее величественная красота не могла возбудить в нем никаких желаний. Ее красота внушала ему страх.

– Так сколько тебе лет? – спросила Ирина так, словно уже задавала ей этот вопрос раньше, делая вид, будто беседа давно начата.

– Девятнадцать, – оттараторила Вероника, запивая волнение водой.

– Оканчиваешь первый курс?

Вероника кивнула. Ирина рассматривала девочку с жадным любопытством, дотошностью педанта если хотите.  Длинная тугая коса спускалась до самого пояса, отражая каждый лучик света, что проникал сквозь окна. Такое не встретишь  на подиумах Москвы. Естественная непорочная красота. Сила, здоровье, чистота, но никакого глянца. Это ничего, Москва придаст ее лоска. Круглое лицо, едва намеченные скулы, тонкие губы, прямой нос, не маленький, но и настолько большой, чтобы уродовать – черты лица скорее назовешь приятными, чем красивыми, но большие, широко распахнутые глаза, как у маленького испуганного зверька, заставляли запомнить это лицо.

 Чередой вопросов Ирина постепенно втянула Веронику в спокойную, практически дружескую, беседу, предлагая, а, в сущности, вынуждая (чего, конечно, Вероника не могла заметить) ее говорить о себе.  Наивная натура девочки легко поддавалась на хитрые уловки – слова не успевали слетать с языка, словно предатели, выдавали секреты один за другим. Вероника и опомниться не успела, как незнакомка знала о ней все, что хотела. Черные глаза смотрели ласково и больше не устрашали непостижимой глубиной и проницательностью. Иногда Вероника оглядывалась на свой рассказ, удивляясь невольной откровенности, которая отнюдь ей не свойственна, но тут же отбрасывала эти мысли в сторону. Ирина внимательно слушала и одобрительно улыбалась. С каждой минутой страх Вероники становился все меньше и меньше, а потом и совсем исчез. Оказалось, что девочка не только очень наивна и доверчива, но и в крайней степени одинока. Это существенно облегчало задачу  Ирины. Она добилась расположения Вероники в считанные минуты. Конечно, Раевич привыкла оказывать на людей желаемое влияние, но скорость, с которой она покорила Веронику, польстила даже ее самонадеянной натуре. Вероника оказалась доверчивее трехлетнего малыша, который верит в Деда Мороза. Она так быстро открылась одной лишь улыбке Ирины, как будто ее никто никогда не обманывал. Вероника с радостью рассказывала все, что Ирина хотела знать. Стало ясно: девочке не хватает друга. Несколько лет назад с ней произошла трагедия, которая превратила ее в замкнутую одиночку.  В автокатастрофе погибла вся семья Вероники, оставив ее одну во всем белом свете.  Бедной девочке не с кем было разделить свое горе, оно досталось ей все целиком. Бедняжка долго пила из своей горькой чаши, пока не показалось дно. И тут Вероника обнаружила, что и радость делить больше не с кем. Так, весь мир стал принадлежать ей одной. Утро, день, вечер, ночь – стали ее безраздельно, но как бы ей хотелось с кем–нибудь их разделить.

О несчастном случае Ирина услышала к десерту. Уж слишком это терзало душу девочки. Наивный взгляд ясных карих глаз, искренняя улыбка, бедность, живой ум, – с каждой секундой Ирина все больше убеждалась, что нашла то, что искала. А узнав, что Вероника к тому же круглая сирота, приняла окончательное решение.

– Полагаю, что девушке твоего ума должно быть довольно скучно в этих местах. Тебе бы хотелось провести летние каникулы в Москве? – начала Ирина с фальшивой сердечностью в голосе, – Ты могла бы поработать моим помощником, познакомиться с модой, побывать на светских мероприятиях. Столичная жизнь куда интереснее здешней, – Ирина хищно смотрела в округленные глаза Вероники, понимая, что та проглотила наживку.

– В Москве? – нетвердо переспросила Вероника, сомневаясь, что все поняла правильно, – Все лето? С Вами?

– С тобой, – поправила Ирина, – говори мне ты, – попросила она, дружески  положив тонкую белую руку на запястье девочки.

Вероника без проблем получала разрешение декана сдать экзамены досрочно. Не прошло и месяца, как Вероника, упаковав свой миниатюрный чемоданчик, счастливой птичкой упорхнула в столицу.

Ирина владела известным модным домом, расположенным в самом сердце столицы. Назначив Веронику своим помощником, повсюду таскала ее за собой и, к непомерному удивлению девочки, поселила ее в собственной квартире.  Вопреки ожиданиям Вероники, что целыми днями она будет изнурительно работать, а по вечерам одиноко прогуливаться по просторным улицам столицы, все сложилась несколько иначе. Вероника не выполняла никакой тяжелой или сложной работы, лишь изредка подавала разные вещи, раскладывала бумаги, делала пометки в блокноте Раевич. Время от времени девочка задавалась вопросом: «Неужели она пригласила меня для этой чепухи?» Не особо много мыслей уделяя поиску ответа, Вероника приходила к выводу, что Ирина просто–напросто очень добра по натуре, а она для нее что–то вроде благотворительности. Вероника постоянно находилась рядом с Раевич, невольно подслушивая ее беседы с бесчисленным количеством людей. И хотя она не понимала и половины слов, скользящих мимо ее ушей, кое–что стало для нее совершенно очевидно и не вызывало  никаких сомнений: Ирина –  акула столичного бизнеса.

– Ирина! Ирина! – догоняя хозяйку мероприятия, вопила разъяренная женщина в летах дрожащим от волнения и хриплым от многолетнего курения голосом.

Вероника с непривычки слегка испугалась ее крика и попятилась за спину Ирины.

– Что опять стряслось? – ни капли не заразившись ее беспокойством, спокойно осведомилась Раевич.

– Вита! Черт бы ее побрал! Дрянь этакая! – ревела медовая блондинка лет сорока, продолжая щедро сыпать бранью.

– Ясно. Снова пила.

– Если бы пила!.. Напилась как сапожник! Что мне с ней делать? Ни накрасить, ни причесать. Танцует по гримерке, смеется – ни с какой стороны не подступиться, – стилист прикрыла широкими ладонями лицо.

– Спокойно – не нужно слез, – не столько пытаясь успокоить, сколько приказывая, сказала Ирина, как только заметила, что слезы подступили к ярко накрашенным глазам, – не будет больше Виты.

– Как это не будет? – не веря своим ушам, оторопело глядела увядающая блондинка.

– Все. Сгорела наша звездочка, – отчеканила Ирина и спешно зашагала туда, где неудержимо веселилась главная модель показа.

Виолетта беззаботно выплясывала посреди сброшенной на пол косметики и подпевала попсовой мелодии, выкрикивая в расческу слова на никуда не годном английском. Остальные модели не разделяли ее веселья. Виноградовой все сходит с рук, а вот другие мигом окажутся на улице.

– Да, ладно вам! Что такие грустные? Акуна Матата. Живи без забот! – шумела Вита, безуспешно пытаясь раззадорить остальных моделей.

– Угомонись, Вита, – брезгливо сказала одна из девушек, наблюдая, как та чуть стоит на ногах от хмеля.

– Как бы тэбэ плякат не прышлес после, – ядовито заметила темноволосая девушка с ярко выраженным испанским акцентом, но Виолетта уже слишком опьянела, чтобы замечать колкости.

– Прекратите. Кикимора не сорвет собственный показ.

– Тише, – шикнула одна из девушек.

Виолетта заливисто расхохоталась.

– Кикимора! Кикимора! Кикимора! – не унималась она, разделяя свои выкрики взрывами дикого хохота, – до чего же вы смешны, жалкие рептилии.

Вита обернулась в поисках фляжки.

– Ох! – дернулась звездочка, увидев перед собой огромные черные, как уголь, глаза, которые на миг сузились от с трудом сдерживаемой злости, но тут же равнодушно распахнулись.

– Не это ли ищешь? – Ирина  спокойно протянула ей фляжку, издевательски улыбаясь.

– Спасибо, – ликующе произнесла Виноградова, окончательно потеряв чувство реальности.

Она сделала глубокий глоток, так сильно запрокинув голову, что едва не потеряла равновесие. Ирина терпеливо и как будто бесстрастно наблюдала за вконец обнаглевшей моделью. Вероника, впечатленная  зрелищем, от греха подальше забилась в угол.

– Я же говорила! – окликнула она остальных, встряхнув тусклыми растрепанными волосами, – Я здесь прима, – продолжала плеваться словами хамка.

Виолетта вызывающе смотрела в холодные черные глаза, наслаждаясь тем, как Раевич проглатывает очередную ее выходку.

– Пошла вон, – тихо выпалила Ирина. Глухой, но смертельный выстрел.

– Как? – нервически усмехнулась Вита, – Я же главная модель. Не будет меня  – не будет показа.

– Охрана! – звучно позвала Раевич, – Уберите это отсюда, – сухо приказала Ирина, ткнув длинным худым пальцем в плечо девушки.

Гора мускул схватила за руку полуобнаженную длинноногую девушку и потащила прочь. Вита не пыталась вырваться, почти покорно шлепала вслед за громилой босыми ступнями по мраморному полу, только все время злобно оглядывалась  и требовала охранника ослабить хватку. У нее чувствительные запястья!

– Миронова – заменишь Виноградову, – наконец прозвучала фамилии счастливицы.

Девушка вся засветилась и от радости кивнула несколько раз.

Гора мускул доставила Виту к служебному входу и теперь, молча, ожидала, пока принесут ее вещи. Не идти же девушке по улице в нижнем белье. Минут пятнадцать бесплодного ожидания прошли в тишине. Вита расстелилась на холодном полу, отчего смогла немного протрезветь. Она снова начала соображать, и, в отличие от громилы, понимала, что одежду ей никто не принесет.

– Послушай, как тебя там? – нехотя, спросила она, с отчетливым пренебрежением в голосе.

– Андрей, – безразлично ответил охранник. Он работает здесь уже три года и за это время успел привыкнуть к заносчивости моделей. Более того, он считал, что высокомерие неотъемлемая составляющая работы модели, не даром же они так высоко держат головы.

– Так вот, Андрей, – моментально сменив интонацию, начала Вита елейным голоском, поднимаясь с пола, – Мне нужна помощь. Ты же не бросишь слабую девушку в беде? Правда, не бросишь?

С каждым словом Виолетта все ближе и ближе придвигалась к, казалось бы, каменному человеку. Огромный муж, ростом два метра десять сантиметров, весь из стальных мышц, плавился как масло на солнце  под взглядом хрупкой девочки, которая едва доставала ему до плеча. Блестящие от алкоголя глаза жалобно молили о помощи и одновременно много обещали.

 «Ну! Ну! Давай же, соглашайся! Разве я не хороша?»

Виноградова вертелась перед ним и так и этак, кривляясь не хуже самой Диты Фон Тиз, но гора мускул героически сражалась с искушением.

«Чертова скала! – совсем ошалела Вита, но мимика и жесты оставались покладистыми и угодливыми, ни чем не выдавая бушующую внутри бурю, –  Не уж то тебе так дорога твоя собачья работенка? Ладно. Ладно. Уговорил, хитрюга. Ну за такое и умереть не жалко! Хорошо запомни этот день. Потому что будешь вспоминать его до конца дней своих, пес паршивый».

Вита приспустила бретели лифа, полностью открыв похотливым глазищам округлую высокую грудь. От вожделения парень раскрыл широкий рот, из которого обильно потекла слюна, натурально собачья пасть в жару. Вита едва справилась с рвотным рефлексом. Стараясь не упустить момент, звездулька бросилась к нему на шею и тут же почувствовала жесткое прикосновение мясистых ручищ на своей талии, а затем ниже, потом снова выше и снова ниже… Она оттолкнула его изо всех сил, и, вопреки своим желаниям, он выпустил ее из жарких мокрых объятий. В сущности, он был не плохой парень, не слишком умен и воспитан, но в его деле этого и не нужно.

– Принеси мне платье и туфли, будь хорошим мальчиком, – шепнула Вита в огромное ухо, стоя на цыпочках, и одарила громилу ослепительной улыбкой, которая, как ему показалось, сулила неземные ласки.

– Ну и вкус же у этого кретина! Наверняка, при приеме на работу у них проверяют отсутствие мозгов. Я выгляжу как голубой попугайчик. Вот так зрелище! – Вита с отвращением рассматривала пестрое отражение в зеркале, –  Голубое платье и оранжевые туфли!

 Длинное платье со шлейфом в полметра вдобавок к десятку других достоинств оказалось к тому же на два размера велико и висело мешком, зато оранжевые туфли беспощадно сжимали со всех сторон. Облако голубых пайеток пускало вокруг тысячи солнечных зайчиков, разбегающихся при каждом движении.

– Как же мне незаметно попасть в зал, если я свечусь как новогодняя елка?

– Артур!

– Да, дорогая, – обернулся высокий блондин, ослепительно улыбаясь до тех пор пока не разглядел туалет девушки.

– Артур, дорогой, мне нужна твоя помощь. Любимый, ты мне поможешь, правда? – Виноградова молитвенно сложила руки перед грудью.

Молодой человек с карикатурной торжественностью положил руку на сердце, сопроводив этот жест насмешливой улыбкой, и деланным серьезным тоном произнес:

– Клянусь! Клянусь! Клянусь! В следующий раз обязательно, – сделал многозначительную паузу, подчеркивая интонацией последнее слово, и добавил: – помогу тебе выбрать наряд.

– Да, это ужасно, не обращай внимание…

– Как же мне не обращать внимания, дорогая,– прервал Артур, – Если ты ослепляешь своей красотой, – закончил блондин, театрально жмурясь и одной рукой прикрываясь, словно от солнца, а другой указывая на шныряющих по полу солнечных зайчиков.

– Любимый, я обожаю твой юмор, но сейчас умоляю – побудь капельку серьезным, – Вита состроила мрачную гримасу и тихо, но отчетливо произнесла: Раевич меня уволила.

– Теперь ясно, – широкая улыбка снова приоткрыла крупные острые зубы, – ты надела это платье, чтобы испортить ее прием.

– Хватит дурачиться! – взревела Вита и стукнула, что было сил в маленьком кулачке, по груди бессовестного ухажера, – Она меня уволила. Это по–твоему смешно?

Маленькие глазки девушки гневно сверкали и от злости сузились так, что издали выглядели прикрытыми как в полудреме.

– Нет, дорогая, это очень грустно, – не решаясь больше шутить с разъяренной фурией, смиренно ответил Артур и тут же спрятал в карман улыбку и скопировал себе на лицо ее мрачную гримасу.

– Помоги мне, милый. Без тебя мне конец, – Вита обхватила его шею руками, тем самым мешая Артуру отвести взгляд, и жалобно защебетала, уставив на него несчастные узкие глазки, уже слегка затянутые пеленой слез, – ты ведь поможешь мне, правда?

– Моя богиня, – Артур аккуратно сжал слабые руки, убрав их от своего лица, – если бы я шил платья, то просил бы тебя на коленях их демонстрировать, но заставить Раевич делать то же самое не в моих силах.

– Зато в силах Абрамова, – резко заключила Вита, разом обойдя все увертки.

– Вита, прекрати. Что за глупости бродят в твоей маленькой головке? – запротестовал Артур, крутя пальцем у ее виска, – Она не послушает Кирилла. Ни его, ни кого бы то ни было. Это же Раевич.

– Я не просила предсказывать будущее, – отрезала Вита, не собираясь сдаваться, и продолжила командным тоном: – я говорю: пойди к Абрамову и скажи ему уговорить Раевич нанять меня снова, – она сделала паузу и добавила с полувопросительной интонацией, словно ставя следующее под вопрос: – Вы же друзья.

Вита прекрасно понимала, что теперь уговорить Кирилла для него дело чести. Многие поговаривают, что Артур всего–навсего на побегушках у Абрамова, и, хотя Вита знала, что это не так, все равно не упустила шанс сыграть на его уязвимом самолюбии.

– Ладно, – нехотя согласился Артур, – я сделаю, как ты просишь. Но учти ничего не выйдет, это попусту.

– Иди, иди, – оборвала его Вита и подтолкнула в сторону, где Абрамов беседовал с товарищами по университету.

Виолетта с вялой надеждой смотрела вслед своему рыцарю, нервно ломала руки  и до крови кусала губы в прямом смысле этого слова, а в переносном – локти.

– Друг, тут такое дело, – начал Артур, косясь на солнечный зайчик на стене, – Раевич уволила Виту.

– О! – из могучей груди со свистом вылетела струю горячего воздуха.

– И она уговорила меня, чтобы я уговорил тебя, чтобы ты уговорил Раевич взять ее обратно, – выговорил наконец Артур.

– Ого! Мой друг, ты сознаешь бесполезность этого замысла?

– Конечно, сознаю. Только Вите этого не вдолбить.

– Послушай, друг. Ты можешь сколько угодно выставлять себя идиотом, удовлетворяя желания этой девки, а я пас, – Абрамов скрестил перед собой руки в знак протеста, и Виолетта, увидев этот жест, совсем сникла.

– Друг, – начал Артур, но вдруг решил осведомиться: – ты же мне друг?

Кирилл кивнул.

– Здесь загвоздка вот в чем, – продолжил он, получив подтверждение, – если я не удовлетворю это ее, пусть тупое, пусть очень тупое, желание, – выразительно говорил Артур, размахивая руками в такт своим словам, – она может отказаться впредь удовлетворять меня.

– Хорошо, друг. Я сделаю это, – Артур довольно улыбнулся, – Но к Раевич мы пойдем вместе. Пусть позабавиться с двумя идиотами.

Ирина, словно царица на троне, сидела на высоком стуле в центре гримерки и, попивая крепкий кофе, с самым безмятежным видом наблюдала за суетой вокруг. Вероника напротив не выходила из роли золушки и бегала кругами вместе со всеми, прибирая вещи, разбросанные потухшей звездой. Когда из–за ширмы показались две высокие мужские фигуры, Вероника копошилась  среди платьев, но заметив вторжение, тут же сползла на пол и застыла, уставив огромные изумленные глаза на Кирилла. В первые несколько секунд ей было невдомек, что их двое, да и про остальных она думать забыла, в фокусе был только он один.  Весь мир вокруг для нее померк, и единственным солнцем в целой вселенной была белозубая улыбка этого человека, незнакомого и прекрасного. Пока незнакомец говорил, Вероника наблюдала за движениями мускул смуглого лица, наслаждалась мелодичным голосом, ничуть не стараясь вникнуть в смысл фраз, вглядывалась в светлые серые глаза. Сколько в них тайны и волшебства! Неужели в мире есть глаза прекрасней этих?!  Роднее и желаннее. Она знает эти глаза. Нет никаких сомнений, Вероника знала эти глаза. Но откуда? Знакомство исключено. Она видит его впервые. Это точно. Но эти глаза, бездонные, волшебные… она помнила их. Видела в снах? Нет, такой сон невозможно забыть. В этих глазах все счастье мира, целая жизнь. Как будто она помнит эти глаза и прошлой жизни. Красавец повернулся к Ирине, и Веронике пришлось оторваться от бесконечных лабиринтов манящих глаз, она постепенно возвращалась в действительность.

– Ах, Ирина, ты как всегда неотразима, – шепнул Кирилл ей на ухо, облокотившись на спинку стула, а Артур в свою очередь присел на корточках у ее ног и произнес длинную цепочку замысловатых комплиментов.

Ирина с царственной улыбкой откинулась на своем троне, уронив голову на плечо Кирилла, и громко шепнула ему на ухо:

– Вы щедро льстите моей тщеславной душонке и разыскали меня здесь за полчаса до начала показа, значит вам, мальчики, что–то нужно и это что–то не может ждать и пары часов.

– Ты проницательна как всегда, – подтвердил Кирилл, понимая, что отпираться бессмысленно, да и к тому же Ирина права – время не терпит. Показ через полчаса, а Виноградовой все еще нет в гримерке.

– Чем я могу помочь? – Раевич резко развернулась в кресле, так что ее глаза оказались в нескольких сантиметрах от глаз Абрамова, и хотя она все еще улыбалась, тон ее голоса зазвучал по–деловому.

– Я слышал, ты уволила Виноградову, – выпалил он, желая поскорее с этим покончить, и медленно отодвинулся от Ирины, таким образом, сбавляя напор ее взгляда.

– Да. Она явилась на показ, мягко говоря, в нетрезвом виде.

– Ирина, при всем уважении, я хотел бы видеть именно ее на рекламной продукции. Она звезда и хорошо знает свою работу. Контракт с моей фирмой обеспечивают тебе весомую прибыль, ты не можешь не считаться с моим мнением.

– Кирилл, у каждого из нас своя работа, я в твою не вмешиваюсь и от тебя жду того же.

– Я настаиваю на возвращении Виноградовой, – упорствовал Абрамов.

– Кирилл, к чему нам спорить из–за никчемной пустышки? Не волнуйся, я заменю ее куда более достойным образчиком женской красоты. Ты же не настолько глуп, что бы разорвать со мной контракт только из–за того, что твоего друга сегодня вытолкнут из кровати.

Несмотря на дистанцию, Кирилл с трудом удерживал напор властного взгляда. Черные глаза, полные неприкрытого превосходства, насмешливо рассматривали плохо контролируемую мимику его красивого смуглого лица.

«Благородная осанка, дерзкий взгляд, не затуманенный разочарованием, верное храброе сердце и, конечно, миллионы. Без них любые достоинства мужчины меркнут в пыли бедности и труда. Ах, Абрамов! Лет десять тому я и сама могла бы в тебя влюбиться!»

– Она того не стоит, – Раевич резко перевела взгляд на Артура, и Кирилл облегченно вздохнул, – карьера Виноградовой закончена. Сам увидишь, если ее когда и возьмут в показ, то уж точно не главной моделью. Анорексичная  фигура, впалые щеки, темные круги под глазами, сухая кожа, присмотрись – на ее лице уже проступили морщины, – это образ болезненной наркоманки. Удивлен? Да, твоя девочка не только пьет. Вита сидит на кокаине не меньше года. Пока она имела товарный вид, мне было плевать. Теперь все кончено. Европе нужен образ молодости, красоты, здоровья, она не будет смотреть на Виноградову. Ты скоро и сам не захочешь на нее смотреть.

Высокая подтянутая фигура быстро скрылась из виду в витиеватых поворотах коридора, но Вероника еще долго томно глядела в пустоту, вдыхая терпкий аромат мужского парфюма, окончательно позабыв о работе.

Ирина окинула девочку зорким, изучающим взглядом и довольно улыбнулась.

«Я знала, Абрамов, что ты меня не разочаруешь».

– Надень красное.

– Только не красное! Почему именно красное? –  взмолилась Вероника, – Броские вещи не для меня, в них я чувствую себя не в своей тарелке и выгляжу глупо. Красный притягивает внимание, все станут смотреть на меня.  Нет. Не могу. Пожалуйста, разреши мне надеть что–нибудь поскромнее. Может быть, я надену вот это розовое?

– Ты хочешь ему понравиться или нет? Мужчины любят красное. Исключений нет. Они как быки. Такие же глупые, вечно рогатые и также бросаются на красное.

– За что ты ненавидишь мужчин? – смеясь, спросила Вероника.

– С чего ты это взяла? Мне очень нравятся мужчины, особенно богатые и красивые, – рассмеялась в ответ Ирина, – Очень полезные существа, если знать как их использовать, – она многозначительно подмигнула юной собеседнице и резко перевела взгляд на женщину средних лет, которая хлопотала  над лицом девочки, – Лера, подчеркни ей глаза, но только в меру, – бросила Ирина в сторону визажиста.

– Чувствую, сегодня я буду женщиной–вамп, – глубоко вздохнув, ответила Вероника, понимая, что с Ириной бороться бесполезно.

«Пусть делает, что хочет. С чего мне спорить? Без косметики он меня вообще не заметил, может быть теперь обратит внимание на мое аляповатое лицо», – размышляла Вероника, представляя, что увидит в зеркале через несколько минут.

– Ни в коем случае! Что за глупостей ты себе навыдумывала? Женщина–вамп – не образ для девятнадцатилетней девушки, – отрезала Ирина, – Это безвкусно и вульгарно. Как тебе в голову пришло, что я могу сотворить с тобой подобное? Ты будешь шикарной. Поняла? Не вульгарной. Шикарной.

Вероника кивала.

– Волосы оставим в свободном полете, подберем только несколько верхних прядей, – сказала Ирина стилисту и снова обратилась к Веронике, – Чтобы избавить тебя от необходимости постоянно убирать волосы с глаз. Это неудобно и что еще хуже отдает неопрятностью.

– А если я ему не понравлюсь? – выплеснула накопившиеся сомнения Вероника.

Ирина тяжело выдохнула и резко опустила руки, которые лишь секунду назад изящно порхали в воздухе, вырисовывая то прическу, то платье, то просто передавали ее эмоции.

– Отбрось эти мысли подальше! У него не должно быть выбора. Уверенность в себе – главный секрет управления мужчинами и всем миром. Успокойся. Слышишь? Успокойся. Ты красива, не глупа, а слушая меня внимательно, станешь королевой в глазах любого мужчины. Верь в себя. Все ясно?

– Да.

– Вот и отлично. Лера, подними спереди волосы и больше ничего не трогай, – сказала Ирина стилисту, которая уже принялась мастерить из роскошных волос замысловатую прическу, – Грешно прятать такую красоту, – Ирина медленно провела рукой по гладкому водопаду длинных волос.

– Ты точно знаешь, что он будет там? – спросила Вероника, опять позволив сомнениям взять над собой верх.

Ирина смерила ее строгим взглядом, но тут же сменила гнев на милость, вспомнив сколько прошло времени прежде чем она сама усвоила все, чему предстоит обучить Веронику.

– Вместо того, чтобы молоть чепуху, лучше посмотри на себя, – скомандовала Ирина, удовлетворенно оглядев результат трудов старательной Леры.

Перед зеркалом стояла все та же Вероника. Только теперь губы блестели гламурным глянцем, кожа казалась нежнее иранского шелка, а щеки засияли румянцем от «Диор». Привычные кроссовки сменились изящными лодочками на высокой шпильке, простота уступила место величию. Перед зеркалом стояла все та же Вероника, но узнать ее стало почти невозможно.

«Не может быть!»

Словно страшась повредить хрупкую маску, Вероника несколько раз легонько коснулась кожи, проверяя, не изменилось ли на ощупь лицо так же сильно как на вид. Она пристально всматривалась в макияж, пытаясь под ним отыскать себя, изучала новые линии и тени своего лица. Вероника казалась себе произведением искусства, вылепленной заново или правильнее сказать нарисованной. Ее понятие макияжа всегда сводилось к тому, что она видела на лицах соседских девочек и женщин. К сожалению, макияж гораздо чаще позволяет наблюдать провальные попытки стать красивой, чем насладиться красотой.

«Видела бы мама… Я похожа на принцессу из сказки в современной адаптации, способную покорить мужчину одним взглядом, – Вероника расхаживала взад–вперед в компании прекрасного отражения, примеряя на себя образы сказочных и реальных красавиц, – Знаешь что, красотка, ты ни мало на меня не похожа. Но я без колебаний стану тобой. Ты мне нравишься куда больше, чем я сама».

Вероника довольно улыбалась девушке из зазеркалья и та заговорщицки отвечала ей тем же. «Первый этап завершен, – мысленно провозгласив тост, Ирина подняла вверх бокал мартини и залпом выпила жидкое тепло, – Изменилась снаружи – изменишься и внутри. Уже меняешься», – подумала Ирина, заметив, как расправились плечи Вероники. Она прекрасно знала, что за мысли вертятся сейчас в ее хорошенькой головке.

– Ирина, у меня нет слов! Я и не знала, что могу выглядеть не хуже Водяновой! Обещаю больше никакого розового!

– Не спеши прощаться с розовым, в свое время и он сослужит тебе добрую службу.

– Как скажешь, –  улыбка не сходила с лица  Вероника, сегодня и впредь она решила соглашаться с Ириной во всем.

– Так, – Раевич вскинула тонкую руку и, бегло взглянув на часы, резюмировала: – У тебя есть всего двадцать минут, чтобы собраться с мыслями и успокоится.

– Как? Уже двадцать пять минут восьмого. Разве начало не в семь?

– Не волнуйся. Мы появимся вначале десятого и, поверь, ничего не пропустим. Нужно успеть заехать домой за украшениями. Чуть не забыла! Ты модель. Тебя зовут Вер`оника Росси.

– Но твои модели знают, что я всего лишь помощник. Они выставят меня на посмешище.

– Не стоит поднимать панику из–за пустоголовых вешалок. Они видели только то, что ты мне помогаешь. Я ни перед кем не отчитываюсь, кого и для чего я нанимаю. К тому же это почти правда. Скоро ты станешь моделью Вер`оникой Росси.

И без того огромные глаза Вероники еще больше увеличились в размерах, брови подскочили с положенного места и устремились к затылку, губы, не находя слов, беззвучно шевелились, как при лихорадке, по телу разлилась необузданная дикая энергия детской радости, заставляя руки и ноги хаотично шевелиться. Веронике хотелось бегать, прыгать, кричать от внезапного небывалого счастья, но жестокие туфли, без сомнений изобретение садиста, узкое платье и хрупкая прическа полностью исключали этот способ выражения эмоций.

– Можешь ничего не отвечать. Я знаю, что ты благодарная девочка, – сказала Раевич, заметив взволнованный вид будущей модели

Точно приклеенная, улыбка ни на секунду не сходила с лица Вероники, и Раевич улыбалась ей в ответ. Ирина всегда с любовью относилась  ко всему, во что вкладывала силы, мысли или идеи. По сути, она любила частицу себя, что дала ростки и расцвела в другом человеке или предмете, но люди обычно принимали ее низменную эгоист– Надень красное.

– Только не красное! Почему именно красное? –  взмолилась Вероника, – Броские вещи не для меня, в них я чувствую себя не в своей тарелке и выгляжу глупо. Красный притягивает внимание, все станут смотреть на меня.  Нет. Не могу. Пожалуйста, разреши мне надеть что–нибудь поскромнее. Может быть, я надену вот это розовое?

– Ты хочешь ему понравиться или нет? Мужчины любят красное. Исключений нет. Они как быки. Такие же глупые, вечно рогатые и также бросаются на красное.

– За что ты ненавидишь мужчин? – смеясь, спросила Вероника.

– С чего ты это взяла? Мне очень нравятся мужчины, особенно богатые и красивые, – рассмеялась в ответ Ирина, – Очень полезные существа, если знать как их использовать, – она многозначительно подмигнула юной собеседнице и резко перевела взгляд на женщину средних лет, которая хлопотала  над лицом девочки, – Лера, подчеркни ей глаза, но только в меру, – бросила Ирина в сторону визажиста.

– Чувствую, сегодня я буду женщиной–вамп, – глубоко вздохнув, ответила Вероника, понимая, что с Ириной бороться бесполезно.

«Пусть делает, что хочет. С чего мне спорить? Без косметики он меня вообще не заметил, может быть теперь обратит внимание на мое аляповатое лицо», – размышляла Вероника, представляя, что увидит в зеркале через несколько минут.

– Ни в коем случае! Что за глупостей ты себе навыдумывала? Женщина–вамп – не образ для девятнадцатилетней девушки, – отрезала Ирина, – Это безвкусно и вульгарно. Как тебе в голову пришло, что я могу сотворить с тобой подобное? Ты будешь шикарной. Поняла? Не вульгарной. Шикарной.

Вероника кивала.

– Волосы оставим в свободном полете, подберем только несколько верхних прядей, – сказала Ирина стилисту и снова обратилась к Веронике, – Чтобы избавить тебя от необходимости постоянно убирать волосы с глаз. Это неудобно и что еще хуже отдает неопрятностью.

– А если я ему не понравлюсь? – выплеснула накопившиеся сомнения Вероника.

Ирина тяжело выдохнула и резко опустила руки, которые лишь секунду назад изящно порхали в воздухе, вырисовывая то прическу, то платье, то просто передавали ее эмоции.

– Отбрось эти мысли подальше! У него не должно быть выбора. Уверенность в себе – главный секрет управления мужчинами и всем миром. Успокойся. Слышишь? Успокойся. Ты красива, не глупа, а слушая меня внимательно, станешь королевой в глазах любого мужчины. Верь в себя. Все ясно?

– Да.

– Вот и отлично. Лера, подними спереди волосы и больше ничего не трогай, – сказала Ирина стилисту, которая уже принялась мастерить из роскошных волос замысловатую прическу, – Грешно прятать такую красоту, – Ирина медленно провела рукой по гладкому водопаду длинных волос.

– Ты точно знаешь, что он будет там? – спросила Вероника, опять позволив сомнениям взять над собой верх.

Ирина смерила ее строгим взглядом, но тут же сменила гнев на милость, вспомнив сколько прошло времени прежде чем она сама усвоила все, чему предстоит обучить Веронику.

– Вместо того, чтобы молоть чепуху, лучше посмотри на себя, – скомандовала Ирина, удовлетворенно оглядев результат трудов старательной Леры.

Перед зеркалом стояла все та же Вероника. Только теперь губы блестели гламурным глянцем, кожа казалась нежнее иранского шелка, а щеки засияли румянцем от «Диор». Привычные кроссовки сменились изящными лодочками на высокой шпильке, простота уступила место величию. Перед зеркалом стояла все та же Вероника, но узнать ее стало почти невозможно.

«Не может быть!»

Словно страшась повредить хрупкую маску, Вероника несколько раз легонько коснулась кожи, проверяя, не изменилось ли на ощупь лицо так же сильно как на вид. Она пристально всматривалась в макияж, пытаясь под ним отыскать себя, изучала новые линии и тени своего лица. Вероника казалась себе произведением искусства, вылепленной заново или правильнее сказать нарисованной. Ее понятие макияжа всегда сводилось к тому, что она видела на лицах соседских девочек и женщин. К сожалению, макияж гораздо чаще позволяет наблюдать провальные попытки стать красивой, чем насладиться красотой.

«Видела бы мама… Я похожа на принцессу из сказки в современной адаптации, способную покорить мужчину одним взглядом, – Вероника расхаживала взад–вперед в компании прекрасного отражения, примеряя на себя образы сказочных и реальных красавиц, – Знаешь что, красотка, ты ни мало на меня не похожа. Но я без колебаний стану тобой. Ты мне нравишься куда больше, чем я сама».

Вероника довольно улыбалась девушке из зазеркалья и та заговорщицки отвечала ей тем же. «Первый этап завершен, – мысленно провозгласив тост, Ирина подняла вверх бокал мартини и залпом выпила жидкое тепло, – Изменилась снаружи – изменишься и внутри. Уже меняешься», – подумала Ирина, заметив, как расправились плечи Вероники. Она прекрасно знала, что за мысли вертятся сейчас в ее хорошенькой головке.

– Ирина, у меня нет слов! Я и не знала, что могу выглядеть не хуже Водяновой! Обещаю больше никакого розового!

– Не спеши прощаться с розовым, в свое время и он сослужит тебе добрую службу.

– Как скажешь, –  улыбка не сходила с лица  Вероника, сегодня и впредь она решила соглашаться с Ириной во всем.

– Так, – Раевич вскинула тонкую руку и, бегло взглянув на часы, резюмировала: – У тебя есть всего двадцать минут, чтобы собраться с мыслями и успокоится.

– Как? Уже двадцать пять минут восьмого. Разве начало не в семь?

– Не волнуйся. Мы появимся вначале десятого и, поверь, ничего не пропустим. Нужно успеть заехать домой за украшениями. Чуть не забыла! Ты модель. Тебя зовут Вер`оника Росси.

– Но твои модели знают, что я всего лишь помощник. Они выставят меня на посмешище.

– Не стоит поднимать панику из–за пустоголовых вешалок. Они видели только то, что ты мне помогаешь. Я ни перед кем не отчитываюсь, кого и для чего я нанимаю. К тому же это почти правда. Скоро ты станешь моделью Вер`оникой Росси.

И без того огромные глаза Вероники еще больше увеличились в размерах, брови подскочили с положенного места и устремились к затылку, губы, не находя слов, беззвучно шевелились, как при лихорадке, по телу разлилась необузданная дикая энергия детской радости, заставляя руки и ноги хаотично шевелиться. Веронике хотелось бегать, прыгать, кричать от внезапного небывалого счастья, но жестокие туфли, без сомнений изобретение садиста, узкое платье и хрупкая прическа полностью исключали этот способ выражения эмоций.

– Можешь ничего не отвечать. Я знаю, что ты благодарная девочка, – сказала Раевич, заметив взволнованный вид будущей модели

Точно приклеенная, улыбка ни на секунду не сходила с лица Вероники, и Раевич улыбалась ей в ответ. Ирина всегда с любовью относилась  ко всему, во что вкладывала силы, мысли или идеи. По сути, она любила частицу себя, что дала ростки и расцвела в другом человеке или предмете, но люди обычно принимали ее низменную эгоистичную любовь за высокое чувство. Ирина относилась к Веронике, как творению рук своих и любила как лучшее платье из ее последней коллекции, ни больше, ни меньше.

– Сконцентрируйся на цели, дорогуша: Кирилл Абрамов. Об остальном подумаем завтра вместе. Считай это своим заданием на сегодня, – по–дружески тепло улыбнулась Ирина, – Нам предстоит бессонная ночь, выпьем по чашке кофе и поедем.

Ирина относилась к Веронике, как творению рук своих и любила как лучшее платье из ее последней коллекции, ни больше, ни меньше.

– Сконцентрируйся на цели, дорогуша: Кирилл Абрамов. Об остальном подумаем завтра вместе. Считай это своим заданием на сегодня, – по–дружески тепло улыбнулась Ирина, – Нам предстоит бессонная ночь, выпьем по чашке кофе и поедем.

Черный лимузин медленно плыл по оживленным улицам, выбиваясь из стремительного ритма столицы. Когда водитель припарковался у роскошного особняка в романском стиле, Ирина приоткрыла глаза от сладкой дремы и едва ли хотела веселиться, зато Вероника во все глаза смотрела на невиданные чудеса, что сыпали вокруг волшебным дождем и не собирались кончаться. Пока Раевич поправляла макияж, Вероника наблюдала, как другие гости выходят из машин и, гордо шагая в пышных нарядах, проходят сквозь огромный дверной проем, словно предназначенный для автомобилей, а не их хозяев, и вскоре скрываются в глубине здания. Спустя несколько минут Вероника и сама вышла из машины и, стараясь держать марку, выпрямила спину и подняла повыше голову. Пройдя несколько метров, она застыла как вкопанная, а через несколько секунд живо попятилась назад, заставив Ирину заволноваться. Быстро перебирая ногами, Вероника отступала все дальше и дальше от дома по каменной дорожке между высоких розовых кустов. Ирина, заспешила за ней, но Вероника вдруг резко остановилась, словно достигла места назначения, и Ирина сбавила шаг. Отойдя на такое расстояние от дома, что он полностью попадал в обзор ее изумленных глаз, Вероника замерла на месте, задыхаясь от восторга. Немыслимой красоты каменный гигант, точно замок в миниатюре, смотрел на нее свысока бесчисленным множеством круглых окон. К правой части особняка прикреплялись две башни с открытым зубчатым верхом. Вероника присмотрелась, не веря своим глазам, там, на верху, беспорядочно двигалась целая стая разноцветных точек.

– Мы обязательно поднимемся к ним, – пообещала Ирина, – А сейчас пойдем внутрь, там тоже есть на что посмотреть.

Ирина не обманула. Просторный холл венчался высоким сводчатым потолком, который словно врастал в толстые стены и как будто не нуждался в четырех рядах круглых массивных колонн, на которые опирался своим громадным весом. Все входы и выходы имели форму полукруглых широких арок высотой от пола до самого потолка, входя в особняк, любой человек чувствовал себя муравьем, глядя на поразительные размеры дома, никак не соотносимые с людскими размерами. На стенах не было никаких украшений, кроме мозаик, любоваться которыми можно только с расстояния. Вся мебель исключительно деревянная, совсем простая, нарочито грубоватая, точно также как и все другое в доме отличалась только величиной. А вокруг множество людей, точно нарядные муравьи в праздник, медленно плывут мимо, демонстрирую шикарные платья и дорогие украшения. Кругом блеск. Как легко потерять душу в груде блестящих фантиков и до чего сложно выделить настоящего человека  среди этих, постоянно улыбающихся лиц.

– Ты восхитительна! Абрамов обязательно обратит на тебя внимание.

Вероника смущенно улыбнулась – к комплиментом она не привыкла.

– Однако этого нам мало. Надо удержать внимание, заинтересовать, заинтриговать, – Ирина коварно ухмыльнулась и заговорщицки посмотрела на Веронику.

Вероника ждала продолжения ее мысли, слегка приоткрыв рот.

– Тебе нужно несколько раз встретиться с ним взглядом. И! Не нужно отводить глаза, как только словишь взгляд Абрамова. На секунду–две задержись. Смотри уверенно, открыто.

– А он не  подумает: «Чего она уставилась на меня?», – неуверенно спросила Вероника

Ирина рассмеялась.

– Он сам будет частенько поглядывать на тебя. Ты новая в свете… Ты шикарна… Ответным смелым взглядом ты установишь связь с ним, одновременно ее не устанавливая. Мы поддерживаем зрительный контакт с людьми, которые нам нравятся. Ты как будто скажешь: «Ты мне нравишься».

– Ужас! И что он подумает про меня?!

– Он не подумает. Он почувствует. Все это происходит на подсознательном уровне. Понимаешь о чем я? – Вероника неуверенно кивнула, – Разуму недоступны эти сигналы. Он не сможет подумать. Зато еще как почувствует. Нам всем нравятся люди, которым нравимся мы. Скажи взглядом: «Ты мне нравишься». На деле получишь зеркальное отображение эмоций с его стороны.

«Она что психолог? Мужчинам лучше держаться от нее подальше».

– И помни, если вдруг растеряешься, сразу же уходи под любым предлогом или без него. Никто не должен видеть твоей неуверенности. Тем более он.

Значительная доза успокоительного лишила Веронику возможности волноваться. Даже слон мог позавидовать ее спокойствию.

– Все получится! Я справлюсь.

Ирине даже на секунду показалось, что они поменялись местами.

– Ты молодец! Мне его уже жаль.

Девушки смеялись. И казалось, между ними возникло нечто хоть и отдаленно, но все же напоминающее дружбу.

«До чего же здесь красиво! Вокруг так и пахнет деньгами. Приятно, – Вероника жадно глазела по сторонам, улавливая смешивающиеся ароматы парфюма и с трудом скрывая восторг, как приказала Ирина, – Кругом столько блеска, что хочется щуриться. Я как Золушка в один момент превратилась в принцессу и попала на королевский бал. Да, именно так, королевский, – Вероника прошла мимо компании зрелых женщин, вероятно жен бизнесменов, – Все дамы элегантны и грациозны. Другой мир. Другая жизнь. Другая я. Столько мыслей… Кажется, у меня кружится голова… Нужно собраться.»

«Как хорошо, что сегодня мне будет, чем развлечься. Скуку, царящую здесь, не спасает ни лоск, ни насыщенность общества выдающимися особами. Но, увы, именно здесь решается большинство деловых вопросов. Ах, Вероника, Вероника… добавь сюда немного жизни. Ну, пожалуйста!»

– Добрый вечер, Ирина! Ты как всегда ослепительна! – радушно приветствовал Ирину хозяин приема. Он почтенно наклонился и осторожно поцеловал бледную руку. Искренность улыбки и тепло, исходящее от добродушного старца мгновенно завоевали симпатию Вероники. – Добро пожаловать, юная леди. Ваша красота существенно прибавит очарования сегодняшнему вечеру.

Вероника широко улыбнулась на комплимент, мигом обворожив пожилого немца. Ирина представила Веронику хозяину приема. Перовое знакомство Вероники в элитном обществе. И самое безопасное. Хозяином был весьма добродушный семидесятидвухлетний немец, Томас Бёлль. Седые бакенбарды и фрак, сшитый на средневековый манер, указывали на романтичность натуры.

– Я видела рекламные плакаты. Это нечто. Ты произведешь фурор. Думаю, и за границей эта реклама будет иметь небывалый успех. Эротика в купе с бриллиантами… – от приветствий и дежурных ничего на значащих фраз и комплиментов Ирина быстро перешла к деловому разговору, не желая терять времени на бесполезный светский треп.

– Я с тобой полностью согласен. Руслана отлично поработала. Это несомненно лучшее из всего, что мне предлагают. Лично я в восторге. Только…, – замялся немец, – Пропустит ли цензура? И… ты же понимаешь, реклама должна идти не только по России. А Европа? Что она скажет?

– Европа, – лукаво улыбаясь, вздохнула Ирина, – Она распущена куда сильнее фантазии Русланы. К тому же многое можно решить благодаря твоим связям.

– Несомненно, я буду пробовать… фотографии прекрасны! Я полон восхищения, но бизнес есть бизнес. Я не могу пускать в одной стране эту рекламу, а в другой ту. Это и дорого, и рискованно. Два образа, все равно, что отсутствие образа. Дорогая, ты знаешь это как никто другой. Лично я отдаю предпочтение Руслане, но цензура! Сейчас решать будет она.

– Игра стоит свеч. Страсть и постоянство – мечта любой женщины. В своих работах Руслана смогла показать, что страсть может быть вечной. Словно осуществила женскую мечту. Реклама драгоценностей давно стала мертвой. Блеск, роскошь эстетика, дороговизна…, – вот в чем обычно  ее суть. Бриллианты покупают люди, у которых все это есть. Их этим не заманишь. Более того их от этого уже тошнит. Посмотри вокруг. На этот прием. Вот это показывают в рекламе драгоценностей по всему миру. Каждый раз. Ты испытываешь хоть какие эмоции, посещая такие приемы? Тебе скучно. Каждый раз одно и то же. Только адреса разные. То же самое происходит в рекламе драгоценностей. Скучная, однообразная, приевшаяся роскошь. Отличаются только лейблы. У тебя же есть возможность предложить глоток свежего воздуха. Ты можешь сделать свою коллекцию особенной, создать образ, душу, давно испарившуюся из рекламы дорогих камней. Реклама должна продавать не товар, а образ – вот ее цель. Хочешь – продавай роскошь, как делают все на рынке бриллиантов, но у тебя есть возможность продавать женщинам кое–что ценнее – их мечты. Эта возможность стоит того, чтобы за нее побороться.

Ирина подмигнула застывшему в задумчивой позе старику и, взяв под руку Веронику, двинулась вглубь огромного зала, не давая ему возможности что–либо ответить.  Не успели они сделать и пяти шагов, как оказались в компании шумных мужчин средних лет, с которыми, по–видимому, Ирина вела какие–то дела. Они обсуждали недавние сделки, громкие события, политику, шутили, спорили, успевая между репликами осыпать Ирину изысканными комплиментами. Обращенные к Ирине взгляды горели неподдельным восторгом. И дело здесь было не только в бесспорной красоте Раевич. В этой женщине слились чувственная грация и сильная воля, манящая женственность и острый мужской ум. Она сочетала в себе лучшие качества мужчин и женщин и потому была обречена презирать и тех и других. Ирина смогла стать чем–то большим, чем прекрасное украшение светских приемов. Мужчины видели в ней достойного собеседника, конкурента, партнера и даже лидера. Они, молча и вслух, восхищались ей, не забывая при этом опасаться.

– Ирина, дорогая, пройдем со мной. Я тебя кое с кем познакомлю, – довольно быстро повел девушек за собой улыбчивый молодой человек лет тридцати в элегантном коричневом костюме, выгодно подчеркивающем его спортивную фигуру и насыщенный цвет азиатских глаз.

Молодого человека звали Александр Волков. Его отец в ранней юности во время поездки в Пекин увлекся подружкой китайского мафиози, и вопреки возражениям родителей привез ее с собой в Англию и женился. Тогда их семья жила вблизи Лондона в роскошном фамильном поместье матери Александра старшего, надо сказать брак его бабушки и дедушки тоже не был зрелым и обдуманным. Таким образом, русскую фамилию Волков нередко получали дети, которым повезло стать плодами безрассудной интернациональной любви. А сам Александр был давно безумно и безответно влюблен в Ирину и, что еще более странно для светского общества, искренне заботился о ее благополучии. Проклятие рода Волковых настигло и его, он сходил с ума от любви, но в отличие от своих предшественников не мог жениться.

 Александр отвел девушек в небольшую нишу в конце просторного зала, где разместилась семейная пара, владевшая кампанией «Кохинор», сетью модных бутиков по всему миру.

– Такая крупная рыба большая редкость на частном приеме, – шепнул он, изрядно наклонившись с высоты своего роста к уху Ирины, – Поймай ее в свои сети, детка.

Ирина хищно улыбнулась.

– Марсель, Жаклин, рад представить Вам королеву московских подиумов и не только, хозяйку марки «Pierta rossa» Ирину Раевич и ее спутницу Веронику Росса.

– Приемы – это бизнес, а не развлечение. На них всегда устаешь, как на работе. Так что привыкай. Ночи на шпильках скоро войдут в привычку, – попыталась поддержать Веронику Ирина.

– Я совсем не устала. Мне здесь очень нравится!

Ирина смеялась. Ей тоже когда–то все здесь было ново, а новое всегда интересно.

– Только ноги немного побаливают, – призналась Вероника, – В этих туфлях совершенно невозможно ходить!

– А они не для того, чтобы в них ходить. Они нужны, чтобы тебя носили на руках.

– Вон он! Вон он, вон… – судорожно зашептала Вероника, пытаясь внешне сохранить невозмутимость, как велела Ирина.

– Где? – осторожно шепнула Раевич.

– У лестницы рядом с хозяином.

– Начало двенадцатого… – Ирина нахмурила брови, взглянув на часы, – Ух, ты! Высоко же он себя ценит!

– Чем выше особа, тем позже она появляется? – осведомилась Вероника, пытаясь вникнуть в здешние порядки.

– В основном это правило действует, с небольшими отклонениями вправо, влево, – уклончиво ответила Ирина, не желая признавать, что Абрамов имеет больше влияния в свете, чем она, – Сейчас я уйду, а ты медленно подойди к столику с шампанским, возьми бокал и отправляйся рассматривать коллекцию Томаса, затем рекламные щиты. И не забывай: грация должна быть в каждом твоем движении.

– Тебе обязательно уходить? – испуганно  прошептала Вероника.

– Конечно, обязательно! Если я буду рядом, нужная беседа не завяжется! – вспыхнула Ирина. Она ожидала, что Вероника сама это понимает.

– А если он не подойдет? – снова запаниковала Вероника.

– Подойдет! Он уже сюда смотрит. А я слишком стара для его взглядов, – уверенно улыбнулась Ирина.

– Выходит, он смотрит на меня?

– Конечно, на тебя, глупенькая.

– Он смотрит как–то сверху вниз, тебе так не кажется?

– Главное, чтобы ты на него снизу вверх не смотрела. Будь увереннее. Я открою тебе маленький секрет: для этого нужно смотреть на мир сквозь призму любви к себе. Входи в любой дом, как хозяйка. Мир в первую очередь твой и только потом всех, кто тебя окружает.

– Ясно.

– Да.

– А теперь подумай, что ты можешь сказать о коллекции, ее рекламе. Подумай об этом, ладно? Тебе придется говорить о коллекции, здесь все об этом говорят, если больше не о чем. В конце концов, ей посвящен прием. Коллекция, реклама коллекции – удобные предлоги, чтобы заговорить с тобой, логично, что он ими воспользуется. Ты должна показать, что у тебя не только прелестная внешность, но и острый ум. И не бойся! Страх ухудшает восприятие и тормозит реакцию, а тебе необходимо улавливать все мелочи в его  поведении и молниеносно на них реагировать. Я пошла. Ты справишься. Ни пуха, ни пера.

– К черту, – еле слышно шепнула Вероника.

Ирина двинулась к лестнице на второй этаж. Вероника должна учиться действовать самостоятельно. К тому же у нее осталось несколько нерешенных деловых вопросов с гостями.

– Что за молодая особа с Раевич сегодня? – спросил Абрамов, буравя взглядом бродящую вдоль стендов Веронику.

– Вер`оника Росса, модель. Я ее вижу впервые. Но, надо заметить, девушка весьма эффектная, – ответил Томас, окинув Веронику оценивающим взглядом.

– Да, весьма, – подтвердил Кирилл, не отводя глаз от Вероники, – Только всех моделей Раевич я знаю. К тому же она никогда не появляется в их компании, считает это дурным тоном, – сделав глоток шампанского, заметил Кирилл, продолжая наблюдать за незнакомкой.

– Если Ирина покровительствует этой девушке, значит, в ней есть что–то особенное. Ирина выбирает избранных, – лукаво ухмыльнулся Томас и двинулся в сторону других именитых гостей, оставив Абрамова перебирать догадки в одиночестве.

– Необычные работы, Вы согласны?

Вероника слегка дернулась, чуть не расплескав шампанское. Несмотря на то, что она ждала этого момента, он все равно оказался для нее неожиданным.

– Простите, я Вас испугал, – улыбнулся Абрамов, глядя прямо в огромные глаза Вероники.

Вероника тут же забыла все, что говорила Ирина и несколько секунд беспечно наслаждалась божественной красотой серых глаз, не пытаясь взять себя в руки.

– Немного, – улыбнулась ему Вероника, отвечая таким же прямым взглядом, как учила Ирина, – Работа Русланы Рудковской революция в мире рекламы. Ее свежесть и чувственность притягивают.

– Революция еще не свершилась. Работы необыкновенны и новы, но пока не выпущены в массы.

– Впереди битва с цензурой, – нервно усмехнулась Вероника, надеясь, что Кирилл этого не заметит.

Она повторяла мысли Ирины. Со своими никак не могла собраться. Волнение переполняло Веронику, готовое вот–вот перелиться через край потоком глупых, спутанных, честных слов. Ведь так близко находился мужчина ее мечты, хоть Вероника знала о нем только то, что пишут в журнальных статьях и  кое–что из рассказов Ирины. Но, кажется, оригинал соответствует.

– Главная битва, – ослепительно улыбаясь,  поддержал ее мысль Кирилл, – Кирилл Абрамов, один из учредителей сети бутиков «Shine», «Элит», владелец мебельной фабрики «Орел», заместитель генерального директора кампании «Абрамовстрой» – наконец представился он.

«Ух!», – про себя Вероника удивлялась так громко, как только могла, но вслух спокойно, ничем не выдав своего изумления, произнесла:

– Вер`оника Росса, модель.

– Очень рад знакомству, Вер`оника. Раньше я Вас здесь не видел. Вы прибыли для кого–то особого проекта? – полюбопытствовал Абрамов.

Ему было безумно интересно, откуда и зачем она так неожиданно и таинственно появилась. Он понимал, что это не просто очередная модель, иначе она бы появилась вначале на подиуме. Но нет! Эта девушка появилась  сразу же в высшем свете. Да еще вместе с Ириной Раевич! У нее точно какое–то особенное назначение.

– Кирилл, Вы же заранее знали, что не получите ответа.

– Скорее всего.

Они одновременно рассмеялись – взаимная симпатия выходила наружу задорным смехом.

Кирилл и Вероника стояли близко друг к другу и искренне улыбались, вызвав тем самым слух, будто они давно и хорошо знакомы.

– Меня поразило это колье. Бриллиантовая россыпь как капли росы. Оно роскошно и в тоже время так изящно, так прозрачно… – восхищалась Вероника по–прежнему словами Ирины, своими словами она могла восхищаться только серыми глазами напротив. Что ей до этого колье? Блестящие, холодные маленькие камушки, такие же, как и в десятках ее колец, только намного дороже. Вероника вспомнила слоган из рекламы, постоянно разрывающей ее любимые телесериалы на части: «А если не видно разницы, зачем платить больше?». Но с Кириллом, она решила не делиться своими соображениями на этот счет. Наверно, этим людям известна какая–та тайна, заключенная в холодном блеске граненых твердых камней, а для Вероники вся тайна была в его глазах.

Ирина предупредила, что ей придется говорить о коллекции, но Вероника от волнения забыла, что ей необязательно самой начинать разговор. Говорить об искусстве для Вероники тяжелое испытание с ловушками на каждом шагу, тем более о бриллиантах. Слишком мало ей доводилось их видеть, чтобы хорошо в них разбираться.

– Этакая невинная красота, – говорил Абрамов, глядя на плакат, – Тонкая оправа из белого золота придает колье утонченность и непосредственность, – а вот Кирилл хорошо разбирался в бриллиантах. И не только.

– Руслана Рудковская создала прекрасный образ для коллекции Томаса. Ее фотографии естественны, в них отражается жизнь, сквозь призму фотошопа и мечты, – Вероника продолжала плагиат высказываний Ирины.

– Вы хорошо разбираетесь во всем этом, – Вероника громко чистосердечно рассмеялась, к счастью Абрамов не поняла, что ее так рассмешило, – Руслана мастер своего дела. Лес и девушка такая невинная, как в русских народных сказках. И в тоже время образ вышел чувственный и эротичный.

– А главное живой, – шампанское слегка ударило Веронике в голову, и она с удовольствием вживалась в свою роль. Подумать только она рассуждает о бриллиантах! – На ее фотографиях бриллианты обрели образ, а не только и без того присущую им роскошь. В работе Рудковской бриллианты вновь выглядят чем–то необычным, редким. Это колье напоминает капли росы – чистой воды! И Руслана как нельзя лучше создала образ невинности и чистоты. Руслана подчеркивает ценность, а не цену. В рекламе драгоценностей почему–то всегда подчеркивается дороговизна, роскошь. Зачем?! Это и так бесспорно.

«Сколько же у нее денег, если она так хорошо владеет этой темой? А я то считал себя завидным женихом. Не хватает, чтобы сейчас выяснилось, что я вдвое беднее ее», – подумал Кирилл и улыбнулся. Слово беднее никак не сочеталось с его финансовым положением.

– Да. Ценность и цена – вещи разные.  Посмотри вокруг. Здесь все безумно дорого, но дорожить здесь нечем, – с тоской протянул последние слова Абрамов.

«И он туда же. Что здесь может не нравится? Наверно, я  тоже со временем буду того же мнения. Зато пока мне интересно и приятно здесь находится. Надо ловить момент. Скоро его уже будет не вернуть».

Вероника стояла к Абрамову полубоком, делая вид, что рассматривает фотографию. Абрамов, буквально, впился в нее взглядом, а будь его воля, это был бы не взгляд.

– Вер`оника, я очень хочу увидеться с тобой в другой обстановке. Как мне найти тебя? – вдруг выпалил Абрамов, дерзко переходя на интимное «ты».

Вероника была застигнута врасплох. Она не ожидала столь скоротечного развития событий.

– Боюсь, я буду слишком занята в ближайшее время, – ответила Вероника.

Волнение мешало ей сосредоточиться. Да и она попросту не знала как ответить на предложение. Что бы сказала Ирина? Когда Вероника не могла решить делать ей что–либо или нет, она выбирала «нет». Вероника считала, что «нет» навредить не может. «Нет» может помешать улучшить что–либо. «Нет» просто оставляет все на прежних местах. А «да», наоборот считала очень опасным. «Да» может в одну секунду все изменить. «Да» – действие. Отвечая «да» всегда чем–нибудь рискуешь.

Ирина решила все деловые вопросы, которые наметила на сегодня, и спешила вниз. Для первого раза общения с Кириллом достаточно. Слишком продлевая общение, Вероника могла все испортить. Она еще не привыкла ни к светскому обществу, ни к вниманию завидных женихов. Несмотря на ее ум и сообразительность, отсутствие знаний и навыков поведения в здешнем окружении могло серьезно навредить. В этом маленьком элитном мирке мужчины привыкли получать все и сразу. Они не знают отказа, ты им наскучиваешь еще до знакомства. Они пресыщены, им все надоело, в каком–то смысле они заслуживают жалости. Они не знают сопротивления, а мужчина по природе охотник. Их желания никогда не задерживаются в рамках доступного. С ними нужно играть в игры, они это любят. «Кошки–мышки» никогда не выйдут из моды. Даже, если ты доступна – притворись, что это не так, обмани. Единственный шанс оставаться рядом – постоянно убегать.

– Добрый вечер, Кирилл. Я краду у тебя Вер`онику. У нас сегодня есть еще некоторые дела, – улыбаясь Ирина, взяла Веронику под руку.

– Добрый, Ирина. По–моему, Вы ее не только у меня украли, точно украли где–то еще. Просто так  ее не могли Вам отдать.

Ирина довольно рассмеялась, понимая, что первый этап прошел успешно.

– Она птица вольная. Силой ее не удержать, – сказала Ирина, зная, что эти слова придадут Веронике ценности.

В свете Ирину считали довольно влиятельной и успешной персоной. Она окружала себя «особыми» людьми, не каждый мог оказаться рядом с Ириной. Если Вероника даже для нее представляет интерес, значит она, в самом деле, интересна.

Ирина была мастером пиара. В ее силах продать ничего за очень дорого. Расфасуй она воздух в пакеты – люди станут покупать. Но при всех своих талантах Раевич предпочитала продавать лучшее, но продавать как бесценное. Ирина считала, что лучшее должно доставаться как можно дороже. Чтобы люди могли осознать его ценность.

– Завтра тебя ждет тяжелый день. В полдень поедешь к учителю, мой водитель отвезет тебя, – Ирина зевнула, прикрывая рот узкой ладонью.

– Чему он будет учить меня? – любопытствовала Вероника. Ей напротив от переполнявших эмоций совсем не хотелось спать.

– Дефиле и многому другому, что девушки из элитных семей впитывают в себя с детства. Так что тебе нужно очень стараться, чтоб усвоить все как можно быстрее.

«Все так здорово! Как в сказке! Ирина как добрая фея. И вот уже далеко за полночь, а ничего не исчезает. Неужели бывает так, что счастье сваливается на голову? В один момент я превратилась из золушки в принцессу. Неужели бывает, что счастье достается просто так! Или мне еще придется за него заплатить? Должно быть, такое счастье стоит очень дорого».

– Да, слушаю, – ответил сонный голос Ирины.

– Я разбудила тебя, дорогая?

– Ничего. Ты же знаешь, я всегда рада тебя слышать, – все таким же сонным, но ласковым голосом продолжала Ирина, –  к тому же уже давно пора вставать. Я безумно скучаю. Здесь без тебя так уныло все. Когда вернешься домой?

– Через неделю–полторы прилечу. Ты все–таки решила это сделать?

Ирина приободрилась.

– Да, я уже в процессе.

– Надеюсь, она не из тех девиц, что путают Ремарка с Рембрандтом?

– Нет, но ее знания поверхностны. Довольно начитана, не глупа, но что касается живописи, архитектуры, изысканной кухни и других увлечений нашего круга, – тут она выдаст себя с головой.

– Как бы там ни было, это дурная затея.

– Не нужно морали. Мы это уже обсуждали. Ты же сама говорила, пока теория не проверена практикой – это всего лишь теория.

– Да, но проверяя свою теорию, ты пытаешься играть чужими жизнями. Не претендуй на место Бога, он этого не потерпит.

– Руслана, прекрати. Я уже умею вызывать у людей множество эмоций. Научусь создавать любовь – получу полный контроль над людьми.

– Любовь – это самое святое, что есть у человечества. Ты посягаешь на святыню. Любовь необъяснима. Никогда никому не удавалось заразить ей или излечить от нее.

– Сумею – мне не будет равных.

– Ирина, ты слишком тщеславна.

– Не тебе мне это говорить, Руслана.

– Признаю – я тоже тщеславна. Но это болезнь, ее надо лечить, а ты еще больше развиваешь симптомы.

– Прекрати, Руслана! Любовь слепа, глупа и жестока. Это наркотик. Она дарит нам эйфорию, ощущение счастья на короткий промежуток времени. А что потом?! Мы становимся зависимы, мы хотим еще раз испытать это состояние. Хотя уже понимаем, что вернуть те отношения, те события   невозможно. Они безвозвратно ушли. Но нам нужна доза. Мы падаем на колени, забываем о своих принципах, гордости, достоинстве. И в голове одна мысль: «Хочу к нему!»  Это страшная ломка. В такие моменты мы ненавидим не в состоянии ненавидеть.  Мы жаждем мести и одновременно хотим добрых отношений. Любовь – незапрещенный наркотик. Более того, его восхваляют, поют ему оды и жаждут его обрести. Научившись создавать любовь, я смогу назвать этот мир своим.

– Когда ты говоришь мне, что любишь, чувствуешь то же, что сейчас сказала?

– Нет! Это другое. Ты же знаешь. Наша с тобой любовь ПЯТЬ ТОЧЕК. Любовь имеет множество разновидностей. Почему у каких–то котлет сотни названий, а у любви только одно? Разве она всегда одинакова? Неплохо бы и любви иметь столько имен.

– Я скоро прилечу, и мы обо всем поговорим. Хотя, кажется, ты уже все решила и даже спланировала.

Руслана скрестила ноги в кресле и, подпирая голову телефонной трубкой в стиле девятнадцатого века, еще несколько минут просидела так, размышляя.

«Девочка, которую она выбрала, вероятно, счастлива. Деньги, слава, мужчина из ее снов… Ирина для нее настоящая волшебница. Ужасно. Люди до сих пор верят в бесплатный сыр. Совершенно точно я запрещу своим детям смотреть сказки, чтобы вера в бесплатное счастье не въелась в их мозг, отравляя всю их дальнейшую жизнь».

Сегодня Веронику разбудил разрывающийся телефон.

– Да–а–а, – сонно протянула она.

– Консьерж, курьер принес булочки, которые вы заказывали. Уже поднимается.

Вероника, медленно переплетая ногами, потащилась в гостиную, не совсем понимая, зачем она туда идет.

«Какие булочки? Может, мне приснилось. Но, я бы съела пару свежих ароматных булочек».

Раздался мелодичный звонок в дверь, напевающий мелодию Чайковского.

– Наконец–то! Булочки! – бодро закричала Ирина.

Вероника поморщилась. Громкие звуки атакуют ее этим утром. Ирина обогнала слишком медленную Веронику и сама забрала свой заказ.

– Пойдем пить чай, – Ирина потрясала пакетом, от которого тянуло ванилью, – И впредь, если хочешь поспать подольше, в своей комнате выдергивай телефон из розетки. Проснувшись, я сразу включаю телефонную линию.

Ирина, пританцовывая, устремилась на кухню. Определенно, она была в отличном расположении духа. Звонок Русланы сделал ее утро добрым. Вероника же напротив –  помята неприятным пробуждением.

– Черный, зеленый?

Вероника отрицательно покачала головой.

– Может, кофе?

Ирина так энергично крутилась на кухне, что у Вероники зарябило в глазах. Она на секунду зажмурилась и снова покачала головой.

– Нет. Только булочки.

Минут через пять Вероника пришла в чувства. Ирина радовалась новому дню и сладко потягивалась у окна. На ней был облегающий спальный комплект: хлопковый топ на бретелях и коротенькие шорты. Вероника стала разглядывать тонкую фигуру. Идеальна. Длинные стройные ноги, плоский живот, изящные руки, крепкие мышцы. Несомненно, Бог не обделил Ирину красотой, но каждая мышца выдавала и ее собственные заслуги перед своей внешностью. Вероника с восхищением разглядывала изгибы ее тела, а потом ее взгляд скользнул на изящную руку. На одном из длинных пальцев красовалось увесистое кольцо с непонятным узором.

– А что означают пять точек, – спросила Вероника, всматриваясь в узор, украшающий кольцо у Ирины на пальце.

Ирина улыбнулась. Когда–то еще в раннем юношестве она увлекалась значением чисел.  Тогда для нее многие числа имели смысл. Появление некоторых она считала знаком. Какой же суеверной она была! Наивной. Это вообще была она? До чего же люди меняются!

Перед переездом в Москву  она заказала ювелиру два кольца с пятью сквозными отверстиями: три сверху, два снизу. Одно подарила Руслане. С тех пор они не снимают эти кольца. Они всегда напоминают им друг о друге.

– Руслана носит такое же. Я заказала эти кольца, как только мы переехали в Москву. Они означают – счастливы вместе. Три точки сверху – счастье, две снизу – вместе вдвоем, – с каким–то удивительным умиротворение произнесла Ирина и мечтательно улыбнулась.

«Странный символ для двух подруг, – подумала Вероника, – Его значение больше подходит для обручальных колец».

Допив чай, Ирина уехала по вопросам предстоящего показа ее новой коллекции. Дела не требовали особой спешки, она предпочитала ничего не откладывать на потом. Ирина не хотела обременять свое существование мыслями о не предстоящей работе. Выполнять работу по мере ее поступления, а не востребования, – вот одно из главных правил деловой Ирины. Суть этого правила заключалась в следующем: если появляется работа – ее нужно выполнить немедленно, даже если срок, к которому она должна быть закончена, позволял расслабиться. Это правило избавляло ее от аврала, суеты и гнетущих мыслей о невыполненной работе и позволяло всегда все успевать. Кроме того благодаря этому пункту Ирина всегда была готова к новым предложениям, просроченная работа не тянула ее назад.

Вероника осталась одна. Чтобы отвлечься от одиночества она решила чем–нибудь себя занять. Сначала Вероника хотела почитать что–нибудь полезное, но потом решила описать в дневнике первое впечатление о Кирилле.

«Дорогой дневник. Я давно тебе ничего не рассказывала, потому что вокруг была смертельная тоска. Моя жизнь казалась мне потерянной как для меня, так и для всего мира. Я нигде не видела для себя места. Мне просто нечего было тебе сказать. Все пропало после того страшного дня. Меня словно выбросило в никуда. Но, кажется, Бог смиловался надо мной. Моя жизнь возобновилась. Я снова перестала чувствовать время, слышать везде и всюду сводящее с ума тиканенье часов. Почти дотронулась до самой мечты. Его зовут Кирилл Абрамов. Я познакомилась с ним вчера, но чувство такое, что я знала его всегда. Я готова поспорить, что знаю даже то, как часто бьется его сердце, хотя ни разу не прикасалась к его груди. Я не знаю его, но чувствую. Он прекрасен… В его улыбке тысячекратная энергия солнца, достаточно будет одной его улыбки, чтобы согреть меня в самую лютую зиму. Пронзительный взгляд его серых глаз я уже никогда не смогу вычеркнуть из своей памяти. Когда он смотрит в мои глаза, кажется, что что–то ласково щекочет мое сердце, заставляя биться быстрее. Его твердый шаг, но мягкая пластика движений, отражают ореол спокойной уверенности, царящей в его душе. Все выдает в нем лидера, но ни намека на диктатора. Он – сила на стороне добра. Такой помогает всем, но не позволяет помогать себе. Для большинства он – недосягаемый мираж, такой близкий – протяни руку и в тоже время абсолютно недоступный. Воспитание и сдержанность укрывают его душу от всеобщего обозрения. Не понимаю, о чем он думает, когда смотрит на меня. У меня возникает сразу несколько вариантов, и я не уверена, что среди них есть правильный. Входя в зал, почему–то в первую очередь замечаешь его, хотя нет ничего броского ни в его чертах, ни в одежде. Простая сдержанная элегантность, которой отдает каждое его слово и движение. Он особенный. Нет, правда, особенный».

Вероника отложила в сторону полуобщую тетрадку и растянулась на пушистом ковре, продолжая смаковать удивительные воспоминания о приеме. Минут через пятнадцать она вернулась в реальность и вспомнила про список книг, которые должна прочесть в ближайшее время. В этот список входило четырнадцать книг. Ирина внесла в него издания самой разной тематики. В списке были книги по философии, психологии, об искусстве, моде, этикете, выдающиеся художественные произведения. Ирина хотела, чтобы провинциальная девушка получила тот минимум знаний, который необходим для общения в высшем свете. Вероника не имела опыта светских бесед, и только из голливудских фильмов знала, что в высшем обществе обожают говорить об искусстве. Бессмысленные, скучные, никому не нужные разговоры – как раз здесь было слабое место Вероники. На одной из верхних позиций списка располагалась энциклопедия живописи. С нее Вероника и решила начать. Она двинулась в библиотеку на поиски своего учебника.

«Ну, ничего себе! Ее не то, что изучить, ее даже достать проблема!» – думала Вероника, высматривая круглыми глазами книгу, на которую пал ее страшный выбор.

Книга толщиной около двадцати сантиметров и форматом не меньше А2 высокоменрно смотрела на Веронику с верхней полки под самым потолком.

Потолки, как и многое другое в этой квартире, поражали размером. Их высота составляла около четырех метров. Ирина оформила просторную комнату под кабинет – библиотеку. Стеллажи с книгами тянулись от пола до самого потолка, окружая Веронику знаниями со всех сторон. У любого, кто входил в это хранилище мудрости, возникало желание преклониться перед величием знания. Глядя на множество книг в библиотеке, всякий сознавал ограниченность человеческих сил. Даже если попытаться перечитать все, за время чтения люди напишут столько же и даже больше не менее достойных трудов. Человек никогда не сможет угнаться за литературой, не сможет прочесть все, что стоило бы прочесть.

Вдруг Вероника заметила резную деревянную лестницу, приставленную к одному из стеллажей. Нечто похожее она видела в деревне у своей бабушки. Только те лесенки были без узоров и не из дуба, а из первой попавшейся ненужной древесины, да и лазили по ним не за книгами, а за яблоками. Вероника уверенно взяла знакомую технику и потащила к нужному стеллажу. Пол и полки имели специальные проемы для приставления лестницы. Такая хитрость делала лестницу более устойчивой. Заметив это, Вероника, совсем осмелела. Она шустро вскарабкалась под потолок и попыталась взять свой учебник, но книги стояли, плотно прижавшись друг к другу, и вытащить гиганта оказалось не так–то просто. Вероника с силой дернула книгу, и тут же покачнулась на лестнице, пытаясь за что–нибудь уцепиться. Едва не свалившись, Веронике все–таки удалось восстановить равновесие, но теперь она стала действовать более аккуратно.

«Сколько он весит?! Да им убить можно! Даже медведя, не то, что человека!»

Вероника медленно, с осторожностью, вытягивала книгу, как вдруг громко запела Мадонна «You`ll see» и по полу разлетелись разноцветные блики. Вероника вздрогнула. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила источник дискотеки – телефон на стене. Вероника и не знала, что он здесь есть. Спустя несколько секунд Мадонну прервал автоответчик с голосом Кирилла Абрамова.

– Добрый день, Ирина. Вас беспокоит Кирилл Абрамов…

Вероника дернулась от испуга, тяжелая книга не дала ей удержать равновесие и через секунду она уже  наслаждалась его сладким голосом, расстелившись на полу.

–…Приношу извинения за нарушение Вашего домашнего покоя. В студии Вас не застать, мобильный не доступен. Номер мне дал Томас Белль. У меня есть к Вам и к Руслане деловое предложение. Хотелось бы как можно быстрее его обсудить. Я буду рад пригласить Вас на ужин сегодня, завтра или в другой удобный для Вас день…

Вероника чуть собралась с силами, чтобы доползти до светящейся трубки. В состоянии шока она едва ли могла сообразить, что сказать–то ей Кириллу особо нечего. Что ответит Ирина, она не знает, с Русланой она вообще не знакома… Сработала привычка: звонит – надо ответить. К тому же это не кто–то, а Кирилл Абрамов. Ее Прекрасный Принц! Ей безумно хотелось опять с ним поговорить, и все равно, что она не знала о чем.

– Да! Здраствуйте! Вер`оника Росса, – полукриком от радости, что успела снять рубку, полувоем от боли ответила Вероника.

– Привет, Вер`оника. Не ожидал тебя услышать. Ты живешь у Ирины? – не в состоянии скрыть удивление спросил Кирилл.

– Да… – протянула Вероника, понимая, что это должно было оставаться в секрете.

«Какая же я дура! Ирина меня просто придушит!» – Вероника шлепнула себя ладонью по лбу.

– Ты родственница Ирины? – продолжал расспрашивать Кирилл. Он был застигнут врасплох не меньше Вероники.

– Нет, нет! Просто…, – Вероника замялась, – Пока я еще не нашла подходящего жилья в центре столице. А у нас с Ириной так много дел…, – попыталась успокоится и что–то ответить Вероника, но у нее плохо получалось выдумывать на ходу. Вряд ли, чтобы Абрамов поверил столь безыскусной лжи. Звонок оказался слишком неожиданным, а боль в костях не давала сосредоточиться. Голос дрожал, переходил с писка на шепот и наоборот, а местами срывался.

Абрамов почувствовал, что что–то не так.

– Все хорошо, Вероника? У вас очень странный голос.

– Нет. Не хорошо, – тяжело выдохнув, вдруг призналась Вероника и сразу же почувствовала облегчение, – Звонок  застиг меня под потолком, я лезла за книгой, а телефона в этой комнате я раньше не замечала, Звонок немного испугал меня…, – она сделала глубокий вдох, Короче говоря, я на полу и, похоже, не могу подняться.

– Прости, пожалуйста. Я не хотел… – Кирилл внезапно сам потерялся, что ей говорить. Он понимал, что это может быть опасно, тем более она модель. Ей любая травма может нанести огромный ущерб, – Разреши отвезти тебя к врачу.

– Не стоит. Я сейчас позвоню консьержу или Ирине – Вероника перебирала варианты, кому она может позвонить.

– Консьерж не сможет отвезти к врачу, тем более обеспечить немедленный прием. А Ирина врядли сможет так быстро приехать. Она может быть как угодно далеко, к тому же у нее могут быть важные дела, а я буду не позднее десяти минут. Обещаю.

– Хорошо, – выдохнула Вероника, пытаясь успокоиться. Потом сделала еще несколько глубоких вдохов–выдохов, однако ей не полегчало.

«Он будет через десять минут! Я сейчас все испорчу. Я уже все испортила. Я не смогу участвовать в показе! Без макияжа, не одета! Пускаю постороннего человека к Ирине домой! Она меня сегодня же вышвырнет отсюда! И будет права. Я полная идиотка. Я не заслуживаю всего, что она для меня делает».

Успокоиться у Вероники не получалось. Наоборот, ее волнение быстро перерастало в панику. У Вероники выступили слезы. Если раньше она боялась всех, кроме Ирины, то сейчас Ирину она боится больше всех.

– Добрый день. Кирилл Абрамов, к гостье Ирины Раевич.

– Добрый день. Да, да. Возьмите,  меня предупредили, – молодой парень протянул Кириллу блестящий ключ. Обычно консьержами работают люди 50–65 лет, а этому и 25 не было. Кирилл взял ключ, отметив про себя эту особенность.

 «Странный дом, – думал Кирилл, пока ехал в лифте, – Смелая голландский архитектура под стать жильцам».

В этом доме есть несколько семейных пар с детьми и просто состоятельные люди, предпочитающие жизнь в центре столицы. Несколько квартир куплены в доме на всякий случай, хозяева появляются там редко. Но в основном народ подобрался здесь чудной. На втором этаже поселилась сумасшедшая художница–абстракционистка, которая стабильно раз в полгода выбрасывается из окна. К счастью, покончить с собой с высоты второго этажа трудно. Сразу над ней двое братьев – писателей. Пятый этаж занимают модельер и актриса дважды в разводе друг с другом. На шестом проживает стриптизерша, ей посчастливилось стать музой и одновременно яблоком раздора для братьев–писателей с третьего этажа. Восьмой этаж разделили молодой композитор (в основном пишет в три аккорда для современных попсовых песенок), хозяйка картинной галереи уже долгое время состоит в холодной войне с художницей–абстрационисткой из–за отказа выставлять ее работы у себя, поп–певичка – кумир молодежи, балерина и балерун в браке. Есть в этом доме две бывших модели, так и не вышедших замуж, несколько бывших жен олигархов, дети из состоятельных семей, жаждущие свободы от родителей, две пары геев, молодой француз Жан с двумя любовницами, при том, что жена живет за городом и воспитывает малыша, лесбийская пара, да и про Руслану с Ириной (кстати, они занимают два верхних этажа) тоже слухи ходят.  Кто знает, что там на самом деле? Они близки на протяжении многих лет и к тому же обе не замужем. И это при всем их великолепии! Очень странно начинен этот дом. Жильцы все разношерстные, энергичные… И самое удивительное, что ни от кого не слышно, чтобы кто–то кому–то мешал! Казалось бы, они должны были давно поубивать друг друга, причем изощренно в лучших традициях этого дома! А они живут разные: черные, белые, красные, как в песне, и хоть бы что!

«Ну, вот я и в логове Раевич. Невероятно. Этим можно похвастаться».

– Вер`оника, – громко позвал ее Кирилл.

– Я здесь! Налево, вглубь гостиной, и направо! – изо всех крикнула в ответ Вероника, почти надорвав связки.

Кирилл побежал к ней.

– Что болит? – сразу спросил Абрамов, чтобы понять, что делать с ней дальше.

– Колено и бедро, – сразу ответила Вероника, – Сильно, – добавила, немного подумав.

– Спина, голова в порядке, уже хорошо, – сказал Кирилл, присев рядом, ласково в большие круглые глаза.

Кирилл бережно поднял ее на руки и поинтересовался где спальня. Вероника указала дорогу. Кирилл нес ее с такой легкостью, словно она была игрушечной. Вероника положила голову ему на плечо и стала рассматривать очертания его рельефной груди, отчетливо проступающие сквозь черную хлопковую майку. Весь мир куда–то пропал. Ей хотелось только одного – изо всех сил прижаться к его смуглой груди и никогда никуда его не отпускать. Вероника пришла в себя, только когда сильные руки опустили ее на постель.

– Пожалуйста, поищи мой мобильный. Он должен быть на столе в гостиной, его нужно взять с собой, – Ирина будет звонить.

– Хорошо. Сейчас принесу.

Кирилл на минуту исчез. Вероника, забыв про боль и про Ирину, бросилась рыскать по ящикам в поисках зеркала.

«Какой кошмар! Я выгляжу как лохматая обезьяна. Он больше никогда на меня не посмотрит».

Услышав приближающиеся шаги, Вероника быстро сунула зеркальце под подушку.

– Может быть больно. Потерпи чуточку. Сейчас я отнесу тебя в машину.

Вероника кивнула.

– Все будет хорошо. Не волнуйся. Врач опытный – он в два счета вылечит твою больную ножку.

Вероника улыбнулась ему, лежа на заднем сидении.

Абрамов доставил Веронику в больницу, как и обещал в считанные минуты. Врач не заставил ждать – принял сразу же. Вероника смотрела на Кирилла как на волшебника. Он мог открыть любые двери. Столько лет, стоя в очередях везде и всюду, она и не догадывалась, что можно вот так просто входить без очереди куда угодно и когда угодно.

– Растяжение и вывих. Первых несколько дней опираться на ногу будет больно, еще неделю будешь хромать.  Дефилировать сможешь недели через две–три. Берегись, птичка, чем меньше будешь нагружать ногу, тем быстрее снова сможешь порхать по подиуму, – вынес приговор хирург и добродушно улыбнулся.

Кирилл приобнял Веронику, пытаясь успокоить. Подиум для Вероники имел гораздо меньшую ценность, чем предполагал Кирилл. Намного больше Веронику волновало, что скажет Ирина о  случившемся.  Только бы ее не разозлить! В гневе Ирина теряла чувство меры. Однажды Веронике посчастливилось наблюдать последствия ее ярости. Перед одним из просмотров  начинающих моделей, которые она организовывала, чтобы посмотреть новые лица, Ирина застала одну из девушек за подменой туфель. Шестнадцатилетняя блондинка с мелкими чертами лица, обещающими модели долгую жизнь в профессиональном плане, должна была упасть во время дефиле. Амбициозная, но менее привлекательная девушка подготовила для соперницы туфли на подпиленных каблуках. Вряд ли она сознавала всю опасность затеи как для себя так и для конкурентки. Случись девушке надеть туфельки с сюрпризом, она могла здорово покалечиться, свалившись с полутораметрового подиума. К счастью Ирине удалось предупредить тяжелые последствия. Вместо того чтобы тут же прогнать безответственную девицу, Ирина отправила ее  на подиум в подпиленных ей же туфлях. Отказаться у девушки не хватило храбрости. По подиуму она ходила как хромоножка, боясь ступить на подпиленный каблук. Теперь она понимала, что подиум высокий, и не остаться калекой теперь было важнее, чем не опозориться перед именитыми гостями шоу. На беду в зале и жюри сидели представители  многих модных марок. Карьера модели больше девушке не улыбалась.

– Ух, ты! Уже два часа. Время обедать. Твой желудок уже бурчит, как сварливая баба?

«Отказаться неудобно, но скоро приедет Ирина. Мне и так многое придется ей объяснять. А можно ли мне вообще соглашаться? Что бы сказала Ирина? Но я же не могу ему сказать, что каждый свой шаг, я делаю с ее разрешения. Придется принять решение самой».

– Не стоит беспокоиться. Я в порядке. Ты и так слишком много сделал для меня. Я тебе очень благодарна. Спасибо за заботу, но правда не стоит.

– Это не любезность. И не беспокойство, то есть… я, конечно, беспокоюсь о тебе, – они оба рассмеялись, – На самом деле я нагло пользуюсь ситуацией. Когда еще у меня будет шанс побыть с тобой вдвоем?

– Разве в ресторане кроме нас никого не будет?

– Если захочешь.

Вероника засмеялась.

– Брось. Я пошутила.

– А я нет.

«Так романтично. Я ему нравлюсь. Правда, он думает, что я звезда. Особо ценная модель, которой даже Ирина Раевич разрешила у нее поселиться. А я просто студентка, которой подарили удивительные летние каникулы. Но принц же не расстроился, когда узнал, что Золушка не принцесса. Может и он не расстроится. Нет, не стоит даже мечтать, то всего лишь сказка».

– Я с удовольствие с тобой пообедаю. Из–за этих нервов я жутко проголодалась.

– Вдвоем?

– Прекрати. Я просто пошутила. Меня устроит даже самая шумная кафешка.

Кирилл усмехнулся и завел машину.

«Мерседес» притормозил у популярного ресторана в классическом стиле. Почти за всеми столиками сидели люди. Кирилл едва успевал смыкать губы, отвечая на нескончаемые приветствия. Вероника почувствовала себя неловко из–за огромного количества оценивающих взглядов и уже пожалела, что отказалась от уединения. Кирилл – завидный жених, постоянно в центре внимания, а благодаря этому и она. Теперь Веронике не избежать обсуждения ее персоны.

Благо, Кирилл выбрал столик в глубокой нише в дальнем конце зала, позволяя укрыться от любопытных  посетителей. Он понимал, что Вероника не сможет расслабиться под прицелом десятков назойливых взглядов. Да и сам он не любил находиться в центре внимания.

Ниша создавала приятный полумрак, хотя на улице было по–летнему солнечно. На стенах висели царственные подсвечники, излучающие мягкий свет. В углу зала совсем юный паренек играл на рояле трогательную медленную композицию.

Как только меню оказались на краю стола,  подошел официант и, угодливо улыбнувшись Кириллу,  стал быстро водить ручкой,  записывая заказ.

– Да ты же заказала одну траву. Диета?

– Нет, нет, – отнекивалась Вероника.

Кирилл усмехнулся.

– Не волнуйся, я понимаю. Ты модель, диета – часть твоей работы. Тебе не нужно скрывать это.

– Я не на диете, – засмеялась Вероника, – Нет, правда.

«Часть моей работы. С ума сойти! Знал бы ты как давно я модель».

Кирилл в замешательстве уставил на нее вопросительно округленные глаза, от чего они стали еще прекраснее. Вероника пару секунда, словно парализованная, смотрела в беспросветный туман волшебных глаз, и после небольшой паузы продолжила:

– Я не ем мясо. На мой взгляд человечество уже достигло того уровня развития, на котором можно питать свое тело не убивая. Никто не должен умирать, чтобы мне было вкусно. Это несправедливо.

– Интересная позиция, – лицо Абрамова стало серьезным. На несколько секунд улыбка исчезла с его лица, а брови разделила глубокая морщина. Он пытался осмыслить сказанное.

«Что ж, это мудро, даже благородно, хоть и немного странно. В любом случае вегетарианство – признак сильной воли, не каждому под силу ежедневно отказывать себе в сочной отбивной. Тем более не ради своей фигуры, а ради чьей–то жизни, даже не человеческой».

– Давно ты вегетарианка? – после некоторого молчания, спросил Кирилл.

– Я не совсем вегетарианка. Вегетарианцы едят рыбу. Я нет. Почти четыре года я питаюсь, избегая кого–то съесть.

Тот же официант, быстро проскользнув между столиков,  принес ароматные тарелки и принялся ловко их пристраивать на небольшом столике.

– Мне даже неудобно теперь есть свой стейк. Ты сейчас начнешь меня ненавидеть.

Вероника рассмеялась.

– Это твой выбор. Я не могу заставить всех. Но мои–то действия в моей власти. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы люди уважали больше чужую жизнь. Уважали в независимости от того, может ли ее обладатель себя защитить.

– Я очень люблю мясо. Для меня отказаться от порции хорошо приготовленной баранины – настоящий подвиг.

– Понимаю.  Первое время от запаха котлет у меня голова кружилась. Однако время, дисциплина и вкусная альтернатива помогли справиться. Теперь я совершенно равнодушно смотрю на твой стейк.

– Я сразу почувствовал, что ты необычная, – Абрамов едва поднял уголки четко очерченных губ в едва уловимой улыбке, не сводя глаз с Вероники, – И с каждой минутой все больше в этом убеждаюсь.

Взгляд Вероники опустился к тарелке, а спустя секунду щеки залила краска.

«Поразительно. Она умеет смущаться. Модель и смущается!» – Кирилл звучно расхохотался.

– Ты почему смеешься?

– Не почему девочка, не почему, –  ответил Абрамов, продолжая заливисто смеяться.

«А сейчас самое сложное. Ирина меня придушит. Что ж, так тому и быть. Все равно придется рассказать», – паника быстро возвращалась к Веронике, она собрала всю смелость, которая в ней была, выдохнула и открыла входную дверь.

Предательская дверь громко звякнула и Вероника, едва войдя, услышала приближающиеся шаги из глубины квартиры. Вероника от страха себя не помнила. Ей хотелось зажмурить глаза и бежать одновременно. Но она храбро осталась стоять на месте, широко раскрыв глаза.

– Ну, и? – Ирина, грозно скрестив руки на груди, пронзила ее рассерженным взглядом.

 Вероника начала оправдываться, путая слова и некоторые окончания. Она была похожа на провинившегося подростка. Ирина, молча, слушала, не перебивая. Ее лицо не выдавала ни одной эмоции, она казалась безразличной как никогда. Веронику немного пугало ее молчание, а отсутствие мимики сбивало с толку. Ни одна мышца ее лица не помогала Веронике понять, как Ирина относится к ее поступкам.

Ирина знала, чтобы выведать всю правду не нужно реагировать на реплики во время рассказа. Если собеседник после своей фразы заметит на лице неодобрение, то тут же перестанет продолжать мысль и попытается загладить уже сказанное. Можно реагировать и одобрительно на все, что говорит рассказчик. Таким способом еще легче узнать истинные обстоятельства происшедшего. Но этот прием сработает лишь однажды. Узнав о проступке во всех деталях, милость сменится на гнев. Провинившийся навсегда запомнит коварство и больше никогда не поддастся на эту уловку.

Постепенно напряжение Вероники спадало, и она стала все подробнее описывать случившееся. Заканчивая, она почти успокоилась.

– Ничего непоправимого не случилось, – заключила Ирина и наконец–то улыбнулась, сбросив каменную маску.

Вероника с облегчением выдохнула, и до боли напряженные мышцы разом расслабились. Она почувствовала приятную слабость и захотела сесть. Вероника шагнула в гостиную и упала в кресло, откинувшись на массивную спинку, Ирина утонула в кресле–близнеце напротив.

– Если бы нога не так сильно пострадала, можно было б назвать это счастливой случайностью, – добавила Ирина, после некоторой паузы.

Вероника расплылась в улыбке, по–детски радуясь, как маленький проказник, избежавший порки.

– Ирина, он такой внимательный! – с восхищением и оттенком влюбленности произнесла Вероника.

– Мы все внимательны к тому, что нам интересно, – строго сказала Ирина, пытаясь угомонить восхищение Вероники.

Однако добилась прямо противоположного результата:

– Я ему интересна! Фантастика! – казалось, она уже не чувствовала земли от радости и поднималась все выше и выше в облаке сбывающейся мечты.

– Вызвать интерес – это даже не полдела. Всего лишь маленький шаг от старта в правильную сторону.

Вероника продолжала мечтательно улыбаться. Ирину это начинало раздражать. Для Вероники внимание Абрамова было чем–то на пределе возможностей. Для Ирины же это была ничтожно мелкая победа. Она знала, что вызвать интерес в десять раз проще, чем удержать. Вероника это истину еще не успела усвоить.

– Тебе подвернулась удачная тема за обедом. Во–первых, твое вегетарианство еще раз выделило тебя из толпы, подчеркнуло исключительность твоей натуры. Во–вторых, у тебя была возможность свободно и остроумно общаться, в пределах своих знаний и за пределами его. Не обладая богатыми знаниями, у тебя получилось выглядеть весьма интересным собеседником.