Читать книгу Черный лев - Ева Эль - Страница 1
ОглавлениеГлава 1
Я почти взрослая. В мои годы уже не засыпают в обнимку с плюшевым мишкой. А кукла Барби как задремала полгода назад в кукольном домике, так больше и не вставала, чтобы пригласить на чай подружек из соседней коробки – Монику, Линду и Урсулу. У Моники волосы длинные, золотые, как у меня. На Рождество я сшила ей платье из красного бархата. Обожаю красный цвет. Но рассказ не об этом… Да, зовут меня Эва Эль.
***
Мое близкое знакомство с обитателями городского заповедника началось год назад, когда наша семья переехала в дом №1 по Зоологической улице, расположенной в самом центре города.
Да-да! Вы не ослышались. Так оно и есть – заповедник в центре мегаполиса! Невероятное везение, не правда ли?!
Долгие годы территория старого зоопарка граничила со скромным домом прошлого столетия, и они мирно уживались друг с другом – никто никому не мешал. Но наступили другие времена.
В День процветания Земли Великий конгресс принял закон, в котором потребовал особых условий для диких животных, оказавшихся в городе. Тогда власти города решили из зоопарка сделать заповедник. Задача была не из легких. И старый зоопарк, и дом на соседней улице имели высокую культурную ценность. На радость всем дом включили в территорию заповедника; он стал его частью, а точнее, задняя сторона здания, в то время как фасад выходил на улицу.
Ландшафт заповедника передавал точное географическое расположение материков, океанов, морей, островов, полуостровов и даже ледников. Не всех, а только самых значимых.
Острова и полуострова соединялись между собой подвесными мостиками. Между «материками» курсировали паромы. При желании за день любой посетитель, или, лучше сказать, путешественник мог побывать во всех уголках Земли и переплыть «океаны», роль которых играли живописные озера.
Со дня нашего переезда днем и ночью до меня долетали голоса зверей и птиц. То и дело выли койоты, вскрикивали лебеди, где-то в кустах похрюкивал носорог. Но больше всего меня приводил в трепет грозный рык африканского льва, раздававшийся в унисон с протяжным мяуканьем городской кошки.
Мне хорошо запомнилось утро накануне событий. Из раскрытого окна раздавался веселый щебет птиц, а утреннее солнце ласково заглядывало в комнату. Я встала с кровати, нырнула в летнее хлопковое платье и с шумом сбежала по лестнице.
Родителей дома уже не было. На столе лежала записка: «Дочурка, у нас ЧП: пропали хомяки. Срочно уезжаем в лабораторию. Еда на плите. Ты уже совсем взрослая, справишься. Любящие мама и папа». Разбавляя теплым молоком кашу и поглядывая через окно на дорогу, я увидела почтальона. Он шел в сторону дома. После завтрака я нашла в почтовом ящике письмо из книжного издательства. Сердце, как резиновый мячик, запрыгало в груди. Мою книгу о девочке, попавшей в другую реальность, прочитал главный редактор и прислал ответ.
«Уважаемая Эва Эль!
Ваша рукопись „Призрачная реальность“ пришлась нам по душе. Редакция заинтересована в ее скорой публикации. Также мы были приятно удивлены, узнав, что автору всего двенадцать лет: это позволяет предположить, что мы имеем дело с высоким литературным дарованием! Будем рады видеть Вас и Ваших родителей в редакции 31 августа в 12 часов дня для обсуждения дальнейшей совместной работы. Если дата и время встречи не противоречат Вашим планам, то ждем по адресу: ул. Муравьиная, 7.
Прошу подтвердить встречу в самое ближайшее время.
Желаем творческих успехов!
Главный редактор Аркадий Книголюбов
Издательский дом „Муравей“»
Я сильно разволновалась и весь день не могла найти себе места. Только к вечеру, собравшись с мыслями и обсудив с родителями поездку в издательство, я села за стол и ответила на письмо:
«Уважаемый Аркадий!
Благодарю редакцию за интерес к моему творчеству. Ваш отклик – это шанс заниматься любимым делом – писать.
Постараюсь оправдать читательское доверие, и создать увлекательный ни на что не похожий мир.
Дату и время встречи подтверждаю.
До свидания, Ева Эль».
В тот момент, когда я поняла, что почему-то написала имя через букву «е», в распахнутое окно ворвался ветер и закружил листы моей первой рукописи. Раздался раскатистый гром. Небо словно раскололось от небывалой силы. Я бросилась к окну, чтобы его закрыть, но было поздно… В проеме, на расстоянии вытянутой руки, появился светящийся шар, окутанный живыми потрескивающими разрядами. Я никогда не видела шаровую молнию и очень испугалась.
Шар медленно вплыл в комнату, потом завис между мной и письменным столом, на краю которого находилась сандаловая статуэтка льва, поднятого на гребне гигантской морской волны. Когда-то Черного льва подарил отцу его старший брат – настоящий морской волк. Эта фигурка много значила для нашей семьи.
Электрический шар, как маятник, качнулся между львом и мной, затем снова вернулся к черному зверю и обрушился на него водопадом искр.
Небольшая часть разряда пришлась на меня. Я рухнула на колени и замерла, наблюдая, как чудная статуэтка из дерева сгорает синим пламенем. Теперь от нее осталась только красивая легенда о небывалом шторме и дружбе между моряком и диким зверем.
Молния сожгла только статуэтку. Письменный стол не загорелся. Осталась лишь горстка пепла от бесстрашного зверя, с самого детства будоражащего воображение: черный лев с серебристой гривой и поднятым кончиком хвоста.
***
В ту ночь я долго не могла уснуть. Но тревожить родителей не хотелось – новость о сгоревшей дотла семейной реликвии могла подождать до утра.
Юркнув босыми ногами в тапочки, я вышла на просторный балкон и села в кресло-качалку. Сухой треск сплетенных бамбуковых прутьев нарушил тишину.
Дул свежий ветер. Могучий гладкоствольный эвкалипт, густо разросшийся возле дома, с сильными гибкими ветвями и плотными, как кожура, листьями пробивался сквозь миниатюрную старинную колоннаду балкона, источая холодящий запах с едва уловимыми нотками лимона и мелиссы.
В волшебном лунном освещении различались привычные силуэты деревьев и витиеватые дорожки; островки света от фонарей в темноте напоминали блуждающие огоньки.
Тишину глубокой ночи нарушила чья-то писклявая болтовня.
– Я не буду тащить чемодан! – раздраженно произнес незнакомый голос.
– Нет, будешь! – ответил ему другой.
– Почему всегда я?!
– Потому что из нас ты самый сильный! Франц должен хоть раз в жизни это попробовать! Белый медведь все же наш родственник, хоть и дальний! Вот увидишь мы перестанем слышать его печальные вздохи! Нужно поговорить с ним, чтобы он прекратил орать по ночам – иначе я откушу ему ухо!
Сначала мне показалось, что разговаривают соседи, проживающие этажом ниже. Но те были явно не в родстве с медведями.
– А ну, тащи чемодан! – раздался первый голос.
– Сам тащи! – ответил второй.
Я крутила головой во все стороны, но никого так и не увидела. Между тем странная беседа продолжалась.
– У меня нет сил! Я могу умереть! И знай, именно ты будешь в этом виноват!
– А ты спи по ночам!
– Не могу! Он постоянно орет!
И как бы в подтверждение этих слов с берегов Гренландии послышалось затяжное медвежье рычание.
– Франц грустит от тоски по дому: о льдинах, о северном сиянии, о белой медведихе Фризольтине!
Вдруг из темноты на лунную дорожку вышли вомбаты.
«Я слышу и понимаю разговор животных!» – осенило меня.
Восхитительно! Я вскочила с кресла и высунулась за перила балкона. Один из вомбатов держал за ручку чемоданчик – это было уже совсем удивительно, – а другой, громко фыркая, подгонял брата.
– Где причал, Рукас? – скомандовал один из вомбатов.
– Там, Крутас! – второй показал в конец эвкалиптовой аллеи.
В Европе найдем бурых медведей Емелю и Юшку. У них передохнем, как-никак родственники. С утра рванем до Северной Америки, там и до Гренландии рукой подать! Через пару дней вернемся, точно никуда и не уезжали.
Вомбаты неспешно удалялись от дома. Рукас волочил за собой тяжелый багаж, направляясь в сторону подвесных мостиков Малазийских и Индонезийских островов. Следом за ним с довольным видом шествовал Крутас.
Простите мою рассеянность, забыла рассказать о самом главном. Наш дом примыкал к Австралии, и со дня переезда вся жизнь наполнилась австралийской дивностью. Никуда не торопясь, я наблюдала за причудливыми животными и удивительными растениями. Широкая душистая аллея эвкалиптов тянулась от причала, куда прибывал паром с путешественниками.
– Вы не находите, что ночью листья эвкалипта не так свежи, как утром? – услышала я робкий голос возле самого уха.
На могучем эвкалипте сидела голубоглазая коала, совсем юная и невероятно милая. Все называли ее Крошка Фи.
К этому времени многих животных я уже знала по именам.
– Вы ко мне обращаетесь?
– Конечно, а к кому же еще? Кроме вас, здесь больше никого нет, – ответила коала и потянулась за новым сочным листком эвкалипта:
– Вот, попробуйте!
Небрежно выпустив из своих маленьких когтистых лапок тугой лист, она наблюдала, как, плавно покачиваясь на ветру, тот поплыл по воздуху на балкон.
Подпрыгнув и легко поймав зеленую лодочку, я вдохнула в себя освежающий запах австралийского дерева и прикусила край листа.
– Ну как? – спросила коала.
– Ночные листья, ничем не отличаются от утренних, – заключила я, с трудом пытаясь проглотить оставшуюся часть угощения.
– Значит, я ошиблась?! – воскликнула гостья. В ее глазах засверкали озорные искорки. – А вы хорошо распробовали? Могу нарвать еще листьев!
– Нет-нет, распробовала так, что лучше не бывает… Листья не могут менять вкус в зависимости от времени суток – так же, как вода, бананы или манго… Понимаете меня?
– Прекрасно понимаю.
Наш светский разговор прервал басистый рык белого медведя с острова Гренландия.
– Франц тоскует, – пояснила коала.
– Скучает по родным берегам… и Фризольтине.
– Да тише вы! – пронзительно взвизгнули снизу.
Крошка Фи выронила листочки эвкалипта. Сгорая от любопытства, я свесила голову вниз с балкона и вкрадчиво спросила:
– Кто там?
– Ха! Это я, Мэрмэлла! – ответил резкий недовольный голос.
Беседа разбудила австралийского страуса эму, заснувшего недалеко от дома, за травяным деревом. Птица не спешила появляться – ее вполне устраивало скромное зеленое закулисье.
– Что вы так удивленно на меня смотрите? – высокомерно добавило травяное дерево.
Наконец Мэрмэлла нехотя появилась. Высокая птица, обернутая в поблекшее от времени боа, поздоровалась.
– Здравствуйте, – ответила я. – Мне кажется, мы с вами знакомы.
Мэрмэлла помогала знаменитому фокуснику в театре иллюзий, и мы с родителями часто видели ее выступления.
– Ха! – встрепенулась птица, и в разные стороны полетели перья, словно падающие с дерева листья. – Были времена, когда мне аплодировали стоя! – вздохнув, она смахнула скупую слезу. – А теперь… Как печальна участь большой звезды!
Несмотря на мутные от слез глаза, Мэрмэлла ловко поймала клювом пролетавшего мимо белого ночного мотылька.
С материка Америки послышался громкий заразительный смех. Мы переглянулись.
– Хорьки, – пояснила звезда иллюзий, скинув с себя еще немного тускло-серых перьев.
– Добрые ребята, – добавила коала. Ее глаза засияли, когда эти проворные зверята с узкими мордочками затянули долгую песню под гитару.
За каменной оградой, отделяющей городской заповедник от улиц шумного города, в окне соседнего дома кто-то зажег ночник. Его отблеск, отливаясь шафрановым светом на листве эвкалипта, напомнил о скорой осени.
Я вернулась в кресло и с головой укуталась в теплый. Таинственное мерцание фонарей завораживало. Идти домой не хотелось.
Покачиваясь в кресле, я тихонько дремала под балладу о храбром американском хорьке и не подозревала, что ночь будет самой странной в моей жизни.
Глава 2
Спустя некоторое время песни смолкли. Повсюду царила вкрадчивая и мудрая тишина. Лишь многократные ныряния дельфина Шалуна нарушали безмолвие. Дельфин жил шагах в тридцати от моего дома, в огромном бассейне с красиво изогнутыми, песчаными, похожими на морской берег краями.
Вдруг кто-то встревоженно сказал:
– Как же слякотно и сыро-о! Я промок до косте-ей!
– Тише-тише, дорогой! – с придыханием отвечал нежный голос.
– Но наша зольная ванна испорчена-а! Как прикажете это понима-а-ать?!
– Не забывай. В крови у сорных куриц из Австралии течет королевская кровь! Надо запастись терпением!
На небольшой полянке, рядом с бассейном и низкими травяными деревьями стояли австралийские индюшки. Мама говорила, что на родине их называют сорными курицами. Трусли со своим семейством – женой Дрожуньей и дочерью Бояшкой – оказались по колено в воде. Дельфин, их ближайший сосед, продолжал выпрыгивать из воды и кувыркаться через голову. Он снова и снова с шумом погружался на глубину, а поднятые им волны одна за другой захлестывали зольную ванну, в которой так привыкли нежиться соседи.
– Какая отвратительная мокрота-а-а! – возмутился чуть громче Трусли, стряхивая с лапок грязевую жижу. – Я больше так не могу-у!
– Да, дорогой! Но мы должны сохранять благородство при любых обстоятельствах! – деликатно настаивала Дрожунья – упитанная дама-индейка. Черные масленые перья, красная голова и воротничок на шее придавали ей элегантность, подчеркивая высокое происхождение.
– А как же наши перья?! Как мы будем их чистить?! – робко спросила Бояшка. Слезы брызнули из ее глаз.
Не выдержав, индюк обратился к дельфину:
– Ээ-эй… Любезный сосед! – Трусли звучно крякнул, широко раскинув крылья по сторонам. – Не могли бы вы перестать заливать нас водой?! – На последних словах индюк немного смутился – он никогда не повышал голос – и добавил: – С вашего позволения, делаю замечание…
Однако дельфин, словно ничего не слыша, продолжал резвиться в бассейне.
Последней каплей терпения Трусли стали безутешные слезы дочери. Индюк прибавил громкость, но не рассчитал и закричал во все горло:
– Перестаньте брызгаться, уважаемый сосед!
Со всей силы он топнул грязной лапкой о край зольной ванны. В один миг корыто взлетело вверх, несколько раз перевернулось в воздухе, расплескав в полете миллионы мерцающих звезд, со страшным грохотом ударилось о крышу индюшачьего домика и упало на землю.
Мутная зольная вода окатила Трусли с головы до ног. От его изысканного вида не осталось и следа. Ярко-лимонный воротничок съехал на бок, а черные перья, потеряв лоск, повисли рваными клочьями. Негодование индюка сменилось растерянностью.
– Ты что наделал, Трусли? – Крошка Фи вытаращила и без того большие глаза.
– Ха! Разбудил африканского льва! – всплеснула крыльями Мэрмэлла. Несколько тусклых перьев упали на землю.
Трусли звучно сглотнул слюну и замер. Дрожунья притянула к себе Бояшку в ожидании самой страшной участи.
Все застыли в томительном ожидании. Только дельфин продолжал отчужденно накручивать круги по вспенившейся глади воды.
Шум перевернутой ванны привлек не льва, а львинохвостых макак – вандеру, проживающих в тропическом лесу южной части Евразии. Макаки ринулись выяснять, в чем дело. Они обогнули полуострова Индостан и Индокитай, через подвешенные мосты преодолели острова Индонезии и добрались до Австралии. Вандеру появились словно из-под земли в конце тускло освещенной аллеи. Их было около десяти или даже больше. Стая стремительно продвигалась к могучему эвкалипту.
– Львинохвостые! – прошептала Крошка Фи, не отрывая удивительных глаз от приближающейся серой массы. – Скорей, прячьтесь!
Без лишних слов, шумно шлепая лапками, Мэрмэлла поспешила спрятаться за травяное дерево.
– Куда вы?! – окликнула я птицу.
– Уходите! Уходите! – крикнула Мэрмэлла. – Львинохвостые добрались до Австралии! К нам направляется Задира!
– Что это значит?!
– Задира – драчун и подстрекатель! Его сердце жаждет раздора! Он переворачивает вверх тормашками всех, кого встречает на пути! – ответила коала, широко распахнув голубые глаза.
– Это как? – поинтересовалась я и настороженно посмотрела на стаю макак.
– А вот так! Берет и переворачивает! – расцепив передние лапы, Крошка Фи неподвижно повисла вниз головой. – Однажды он перевернул самого крокодила Даго! Только потому, что тот заступился за верблюда Миража, который не захотел поздороваться с Задирой!
– Ясно.
На самом деле мне было не понятно, отчего возникла такая шумиха.
Между тем львинохвостые приближались. Коала поспешила забраться еще выше, но заметив мою неподвижность, тоже остановилась.
– Почему ты сидишь, Человек? – окликнула меня коала. – Уходи!
– Не уйду, ни за что не уйду! – и, посмотрев на барахтающихся в грязи индюшек, добавила: – Не брошу! Раз львинохвостые так опасны…
– Ну, если вы такая упрямая, тогда оставайтесь! Мы их напугаем вами! Вдруг они испугаются и зададут драпака! – подмигнула Крошка Фи. – Прячьтесь!
Ее огромные глаза, таившие озорную искорку, сузились до маленьких щелочек. Забыв о смелом решении заступиться за семью Трусли, я беспомощно озиралась. Фонари вдоль аллеи прекрасно освещали балкон. Спрятаться было невозможно.
Я скинула домашние тапочки и нырнула под плед, превратившись в бесформенную клетчатую кучу. Потом приподняла угол шерстяного полога и позвала гостью:
– Крошка Фи, теперь мне понятно, почему ночью листья эвкалипта не так свежи, как днем.
Взгляд юной коалы застыл.
– Ночью дерево эвкалипта спит и его листья тоже, – закончила я и под беззвучный смех опять спряталась.
Серая шевелящаяся масса львинохвостых облепила эвкалипт и с любопытством наблюдала, как дельфин наполняет индюшачью поляну водой. Испуганные хозяева еще больше увязли лапками в раскисшей земляной жиже.
– Что тут случилось? – раздался хриплый голос.
На коряжистой ветке могучего эвкалипта восседал вожак львинохвостых. Все называли его Задирой. Поджарый и крепкий, покрытый черной шелковистой шерстью, с серебристыми бакенбардами, он был раза в два больше соплеменников и гордо смотрел на тех, кто оставался на земле.
Предводитель макак казался спокойным, но взвившийся вверх кончик хвоста выдавал его воинственный настрой – в любой момент вожак готов пустить в ход зубы и когти.
Зверь напомнил мне сожженную молнией фигурку рычащего льва.
– А-ааа, понял, твой дом залил водой Шалун! Какая досада!.. Ну-у, давай же, спусти пары, амигос! – громко выкрикнул вожак, подзадоривая индюка. – Не стесняйся! Наваляй ему от души!
– Эй, Трусли! – завопили макаки. – Большую рыбу надо проучить! Заставить бояться и уважать!
Индюк забрался на узкую кромку вставшей на дыбы зольной ванны и молчал.
– У-у-у… Дрожунья слезы льет! У-у-у… Бояшка слезы льет! У-у-у… Хуже мокрых куриц! – паясничали дерзкие создания.
Задира согнулся в дугу, распрямился и ловко перепрыгнул с эвкалипта на крышу индюшачьего домика. Потом проворной ящерицей сполз вниз.
– Эй, друг! – негромко окликнул индюка Задира. – Послушай, что я тебе скажу! Разберись раз и навсегда с большой рыбой! Покажи, кто здесь главный!
Подсев к Трусли еще ближе и по-дружески толкнув его железным кулаком в мокрый бок, вожак приглушенно сказал:
– Ну же, австралиец, очнись!
И с едва уловимыми нотками сочувствия прошептал:
– Я понимаю тебя, друг! Ты боишься проиграть!..
Прошло время, прежде чем Задира заговорил снова:
– Послушай… Мое настоящее прозвище Черный лев.
Вдруг индюк очнулся и с сомнением спросил:
– Ты Черный лев? Лучший боец во всем мире?
– Только тише! Я дрался не на жизнь, а на смерть много раз: в Гонконге, Бразилии, Камбодже. Однажды мне пришлось выйти на ринг против яка по кличке Сиротка Бэрт.
– Ведь Сиротка Бэрт настоящий громила?! – защелкал клювом Трусли.
– Да! Это был мой последний поединок! Мне предложили лечь на лопатки или конец! Я выбрал честный бой!
Вожак дерзко рассмеялся искрящимся в небесах звездам.
– Я победил!.. И поверь, мои страдания стоят того! Стать героем! Любимцем публики! Заслужить восхищение толпы! Ощутить трепет перед собственной несокрушимостью!..
Ткнув корявым пальцем в стаю, Задира возгласил:
– Наши маленькие зрители хотят всего лишь зрелищ! Дай им то, чего они желают! Стань их героем! И они ответят тебе благодарностью! Завтра ты проснешься триумфатором и будешь наслаждаться славой! Головокружительный успех! Все будут говорить только о тебе! Победа сорной курицы над большой рыбой! Браво! Браво! – кричал львинохвостый. – Только вообрази, какое будущее! Твоя слава затмит даже величие африканского льва!
Индюк часто защелкал клювом.
– С завтрашнего дня ты сможешь претендовать на его власть, – как бы между прочим обронил Задира, шумно вдохнув в себя ночную свежесть эвкалипта.
– Я? – несмело спросил индюк.
– Ты! Все мы, звери, знаем, что у сорных куриц из Австралии в жилах течет королевская кровь.
– Что? – удивился Трусли.
– Да-да, мы все об этом знаем,– заверил вожак и заговорщицки подмигнул.
– А как же… ты?
– Нью-Йорк, Лондон, Токио… Меня ждут победы в других состязаниях, —Задира пальцем провел воображаемую черту в воздухе и прошептал индюку на ухо:
– Мне бы только кое-кого дождаться.
– Кого?!
– Друга, Трусли, друга!
Погрузившись в мечты, львинохвостый смягчился. Он оттянул уголок синего нашейного платка, какие носят матросы.
– Придет время, и на белом корабле мы отчалим от этих берегов навсегда!.. А сейчас нас ждут великие дела!
Задира подтолкнул индюка в бок крепким, как сталь, кулаком:
– Удачи! Теперь твое прозвище – Непобедимая сорная курица.
Я приподняла плед и наблюдала как, неуклюже размахивая крыльями, индюк слетел с ванны.
