Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Оглавление

Ева Иллуз. Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Слова благодарности

Глава 1. Введение

Муки любви

Что такое модернизм?

Любовь в эпоху модернизма, современный характер любви

Почему социология является и остается необходимой

Социология и психические страдания

Глава 2. Великая трансформация любви или возникновение брачного рынка

Характер и нравственная экология романтического выбора

Любовь персонажей, характер любви

Ухаживание и сватовство как социальная сеть

Общепризнанные и негласные правила

Семиотическая последовательность

Практическая заинтересованность как страсть

Репутация и выполнение обещаний

Роли и обязательства

Великая трансформация романтической экологии: появление брачных рынков

Сексуализация и психологизация романтического выбора

Брачные рынки и сексуальные поля

Заключение

Глава 3. Страх перед обязательствами и Архитектура романтического выбора[131]

От женской сдержанности до мужской отстраненности

Мужественность и упадок ответственности

Динамика женской стратегии исключительности

Гедонический страх перед обязательствами

Абулический страх перед обязательствами

Новая архитектура романтического выбора или дезорганизация воли

Соблюдение обещаний и архитектура современного выбора

Сексуальное изобилие и эмоциональное неравенство

Заключение

Глава 4. Потребность в признании. Любовь и уязвимость личности

Почему любовь – это прекрасное чувство

От классового признания к признанию личности

Признание и онтологическая неуверенность в эпоху модернизма

Признание против независимости

От самовлюбленности к самобичеванию

Нравственная структура самобичевания

Заключение

Глава 5. Любовь, Разум, Ирония[376]

Чарующая любовь

Превращение любви в науку

Политическая эмансипация как рационализация

Де-рутинизация власти

Когда рабочая среда берет верх над чувствами

Процедурализм и нейтральный язык

Общие вопросы и ответы, касающиеся сексуальных домогательств

Новые принципы равноправия

Технологии выбора

Чувственная любовь и ирония

Эротика эротике рознь

Эротика как прерывистость

Поглощение и самоотречение

Эротика как излишнее расточительство

Семиотическая определенность

Неуверенность, ирония или проблемы равноправия

Заключение

Глава 6. От романтических фантазий до разочарований

Воображение, любовь

Вымышленные эмоции

Достоверность

Повествовательная идентификация

Разочарование как культурная практика

Разочарованные жизни

Несостоятельность повседневной жизни

Раздражение

Психологическая онтология

Воображение и интернет

Самодовлеющее желание

Заключение

Эпилог

Отрывок из книги

Много лет назад, будучи подростком, я не раз принималась за создание этой книги, прокручивая в голове разные варианты ее написания. Она стала результатом сотен, возможно, даже тысяч, разговоров с близкими друзьями и малознакомыми людьми, которые озадачили меня и привели в замешательство хаосом, пронизывающим современные романтические и сексуальные отношения. Почему, несмотря на присущую им силу и независимость, женщины четырех стран (Франции, США, Израиля и Германии), в которых я жила уже взрослой, сбиты с толку неопределенностью поведения мужчин? Почему мужчины представляются загадкой и неиссякаемым источником потрясений для женщин? Страдали ли мужчины и женщины прошлого от мучительной любви так же, как современные мужчины и женщины? Окружающая нас культура главным образом учит нас искать ответы на подобные вопросы в изъянах и пороках нашего несовершенного детства и объясняет беспорядок в нашей личной жизни несовершенствами нашей психики.

Эта книга подвергает сомнению это, по большей части неоспоримое, предположение. Она хочет объяснить, почему любовь причиняет боль, выдвигая на первый план социальную, а не психологическую подоплеку отношений между мужчиной и женщиной. Эта книга появилась благодаря многочасовым задушевным разговорам, но она в значительной степени обязана также и другим, менее интимным, но не менее важным, беседам. Прежде всего, я хочу поблагодарить Wissenshaftskolleg zu Berlin (институт перспективных исследований), который в течение 2007–2008 гг. предоставлял мне тишину и покой монастыря и оживленные беседы салонов XVIII в. Я благодарю Дейла Бауэра, Юта Фреверта, Свена Хиллеркампа, Аксель Хоннет, Тома Лакера, Рейнхарта Меркеля, Рейнхарта Мейер Калкуса, Сьюзен Нейман, Джона Томпсона и Эйтана Уилфа за то, что щедро поделились со мной своими мыслями, вопросами и великолепными советами. Маттан Шачак был чрезвычайно необходим в процессе написания этой книги, каждый день даря мне ощущение радости быть учителем выдающегося студента и ассистента-исследователя. Я благодарю Ори Шварц, Дана Каплана и Жужу Беренд за удивительную щедрость ума, их комментарии сыграли значительную роль в улучшении этой книги. Я благодарна Натали-Мириам Иллуз, моей сестре и великолепному психоаналитику, и Беатрис Смедли, моей подруге и соавтору, за наши нескончаемые обсуждения великолепия и мук любви. Я могу только надеяться на то, что мне удалось соответствовать утонченности их исследований.

.....

Подобное отрезвление нигде более не проявляется так очевидно, как в сфере любви, которой в течение нескольких веков в истории Западной Европы управляли идеалы рыцарства, доблести и романтизма. Рыцарство следовало одному кардинальному положению: преданно и самоотверженно защищать слабых. Слабость женщин, таким образом, стала частью культурной системы, где она была общепризнана и окружена ореолом, поскольку преобразовала мужскую власть и женскую хрупкость в привлекательные качества: «способность защитить» для мужчин и «мягкость» и «нежность» для женщин. Женская социальная неполноценность могла таким образом обмениваться на абсолютную мужскую преданность в любви, которая, в свою очередь, служила той самой областью проявления мужественности, доблести и чести. Более того, лишение женщин права собственности и экономических и политических прав сопровождалось (и, по-видимому, компенсировалось) заверением, что, будучи любимыми, они не только защищены мужчинами, но даже имеют превосходство над ними. Поэтому неудивительно, что любовь исторически так желанна для женщин; она обещала моральный статус и достоинство, в котором им было отказано в обществе, и ореолом окружила их социальный удел: быть матерью, женой или любовницей, любить и заботиться о других. Так, исторически любовь была крайне привлекательной именно потому, что, приукрасив, она скрыла глубокое неравенство, лежащее в основе гендерных отношений.

Высокий, или гипермодернизм, узко определенный в этой книге, это период после Первой мировой войны, известный повсеместно как модернизм, обозначивший обострение социальных тенденций, заложенных в раннем модернизме, и изменивший, порой глубоко, культуру любви и структуру гендерной идентичности. Эта культура действительно сохранила и даже усилила идею любви, наделяя ее способностью выходить за рамки обыденного. Впрочем, когда в интимных отношениях оказались вместе два политических идеала гендерного равенства и сексуальной свободы, это лишило любовь ритуалов уважения и той мистической ауры, которой она ранее была окутана. Все святое в любви стало мирским, и в конечном итоге мужчины вынуждены были трезво взглянуть на реальные условия жизни женщин. Этот глубокий раскол и двойственный характер любви, являющиеся источниками экзистенциальной трансцендентности и глубоко оспариваемой областью проявления гендерной идентичности, характеризуют современную культуру любовных отношений. Строго говоря, проявить гендерную идентичность и осуществить гендерную борьбу означает разобраться с институциональными и основными культурными дилеммами и двойственностью модернизма, дилеммами, организованными вокруг ключевых культурных и институционных идей подлинности, независимости, равенства, свободы, ответственности и самореализации. Изучение любви не является второстепенным, оно имеет ключевое значение для изучения сути и основ модернизма[13].

.....