Оглавление
Евгений Добренко. Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 2
Глава седьмая. Лингвистический реализм: Власть грамматики и грамматика власти
Звуковой строй революции и алфавит сталинизма: От речи к письму
Склоняя марксизм: Словообразование путем идеологического скрещения
Наследие и наследники: Морфология взрыва
Марксист и вопросы языкознания: Идеологический синтаксис сталинизма
Сталин-лингвист: Фундаментальный лексикон
«В свете трудов…»: Уроки развития речи
Глава восьмая. Модусы, тропы и жанры советского патриотизма: Конспирология в формах самой жизни
«Долбить и вдалбливать»
Сценография паранойи: Патриотический театр абсурда
Социалистический сюрреализм: Патриотическая пьеса
Родина слонов: Криминальная история науки
Русский свет: Биографический фильм о русских ученых
Сияние России: Биографический фильм о деятелях русского искусства
Соцреализм дураков: Скромное обаяние антисемитизма
Соцреализм дураков: Ротшильды, коммунары и всемирный еврейский заговор
Соцреализм дураков: Пути творчества
Соцреализм дураков: Картины маслом
Глава девятая. Gesamtkriegswerk: Зеркала холодной войны
Сталинское «Urbi» et «Orbi»: Realideologie
Вульгата сталинизма: Имперское воображаемое в зеркале «борьбы за мир»
Военная поэзия мира: Тематизация идеологических идиом
Театр мира: Драматизация идеологических идиом
Проекции переноса: Экранизация идеологических идиом
Рождение музыки из духа холодной войны: Композиция идеологических идиом
Эпикриз (Вместо эпилога)
Кинематограф Чейна – Стокса
Дело и Тело: Хроника мертвого времени
На исходе сталинской ночи
Список использованной литературы
Иллюстрации
Отрывок из книги
Так в романе Федора Абрамова «Пути-перепутья», рассказывающем о жизни послевоенной северной деревни, разговаривают подвыпившие мужики с председателем колхоза, который учит их сознательности[1]. После разговора на повышенных тонах («Заткнись со своей сознательностью! Сознательность… Я сознательностью твоей коров зимой кормить буду, да?») и зашел разговор о… лингвистике. Председатель колхоза разговора не поддержал, поскольку труды товарища Сталина по языку появились как раз в сенокос и не был он готов к такому ответственному разговору. Однако райком за обсуждение взялся всерьез, созвав районное совещание по этому вопросу. Сорок семь верст без передышки проскакал верхом председатель, двух коней сменил, чтобы поспеть в районный клуб к началу, но и партийное начальство мало что могло сказать по существу дела:
Единственным разобравшимся оказался инструктор райкома партпропагандист Ганичев. Он-то и разъяснил суть дела:
.....
Неудивительно, что скачок из преисторического прошлого в постисторическое будущее совершался им легко и стремительно. Так, подправляя марксистскую схему и делая ее последовательно классовой, Марр утверждал, что язык вначале был прелогическим и ручным, а те, кто начал овладевать звуковой речью, оказались в таком же привилегированном положении, как и те, кто позже умел писать в странах повсеместной безграмотности (так язык превратился в орудие классового угнетения). Здесь стоит выделить три элемента, которые Марр сводил вместе – тип языка (ручной/звуковой), классовый аспект и, наконец, связь языка с мышлением (прелогический/логический). На этом единстве Марр и строил картину ожидаемой мировой языковой (второй – после звуковой) революции:
Как можно видеть, язык у Марра выполняет ту же роль, что и государство в марксизме – подобно государству, он отомрет, а вселенская битва между языком и мышлением завершится «сокрушением языка», когда воссияет «будущее единство четкого мышления и четкого производства»[79]. В грядущем коммунистическом обществе красота и разум сольются: со смертью классового общества диалектико-материалистическое мышление преодолевает прежние формы – в новом типе языка окончательно снимается разрыв между мышлением и речью. Характерен мощный эстетической компонент, привносимый Марром: красоты этой раньше быть просто не могло. Она, подобно самой истории, начинается только в коммунистическом бесклассовом обществе. Такое языкознание могло бы быть у персонажей Андрея Платонова…
.....
