Читать книгу Рай социопата. Сборник рассказов - Евгений Худяков - Страница 1

Утро. Солнечный свет пробился на мою кровать, его обжигающие лучи ослепили глаза сквозь закрытые веки. Я повернулся на бок и спрятал голову от солнечного света пододеяльником. Лежал в темноте и очень хотел снова заснуть, но уже не получалось: в комнате было невыносимо жарко и душно. Окна были закрыты, и тому была своя причина – люди: невыносимые, бестолковые людишки, которые не могут спокойно лечь спать, предпочитая этому бесцельно бродить по дворам или сидеть на лавках под моими окнами. Они громко болтают и противно хохочут своими гадскими прокуренными голосами. Кроме пьяных компаний ночную тишину постоянно нарушают лающие дворняги, школота с петардами и всякие дураки, гоняющие на мопедах без глушителей. От всего этого еще и срабатывают сигнализации на машинах, – спать становится невозможно. Под ранее утро, когда, казалось бы, должен наступить долгожданный покой, на всю округу начинают галдеть между собой дворники и приезжает мусоровоз. Мусорные контейнеры находятся аккурат под моим окном, и каждый день, будь он выходной или рабочий, ровно в шесть утра к ним подъезжает старый «ГАЗ» и разрывает утреннюю тишину противным ревом и громыханием.

Всякий раз я засыпаю с открытым окном и встаю среди ночи, либо под утро, чтобы его закрыть, когда уже нет больше сил терпеть пробуждения от шума. Давно пора было бы установить кондиционер, но смущает перспектива часто болеть. Таков уж мой организм: стоит побыть рядом с кондиционером больше часа – и насморк обеспечен.

Поэтому я не люблю лето. В это время года ночью становится невыносимо спать в душной комнате, а улицы города круглыми сутками заполнены людьми. Все постоянно на тебя смотрят, громко кричат, да и толпы шебутных детей вечно носятся по дворам. И днем и ночью эти человеческие стаи куда-то спешат, собираются в компании, галдят, громко смеются. Особенно подростки, – те еще дурачины. Бесполезные трутни: ничего не производят, ничем не занимаются, – только шастают бесцельно по улицам, пишут на стенах, раскидывают мусор и бьют стекла. Сам таким был когда-то. Помню. От того и сержусь.

Еще раздражает, когда люди плюются: смачно и громко, звучно собирая перед этим во рту мокроту. Идешь по своим делам, улыбаешься солнцу, в душе начинает раскрываться хорошее настроение, а тут вдруг рядом с тобой слышится подготовительное кряхтение и… «тьфу!» Вот они – настоящие мужики: лица грозные, вечно пьяные, плечами при ходьбе машут, харкаются направо и налево. Такое чувство, что они работают на публику, стараясь харкать в присутствии других людей как можно громче. Быдло мужского рода, таким образом, словно самоутверждается, как будто его втягивание соплей, звучащее на всю улицу, и следующий за этим звучный плевок заставляют окружающих задуматься: «Ого! Да рядом со мной самый настоящий брутальный альфа-самец!» Все мужчины разом начинают бояться его, а женщины поголовно готовы отдаться. Думаю, именно такой реакции каждая быдлятина и ждет от окружающих.

Многие люди, находясь в общественных местах, орут во время разговора. Не беседуют, а именно орут, так, словно у них проблемы со слухом. Часто при этом они используют нецензурные выражения. Я и сам часто матерюсь, но в личных разговорах, а не на всю округу. Бывало у вас такое? Стоите вы на остановке или в очереди, в общем, там, где вынуждены находиться и не можете просто уйти, а рядом крутятся несколько необразованных олухов и хриплыми мерзкими голосами беседуют о какой-нибудь их общей знакомой Клаве, вставляя в свои диалоги матершину через каждое слово. Весьма неприятно. И окружающие привыкли к этому, потому что сами такие же: орут, харкаются, пьют до тошноты и считают все это нормой. Бесят!

Еще одно из любимых летних занятий быдла – засорять своим присутствием парки и лесные массивы. Они сидят там с утра до ночи, жарят шашлыки, распивают дешевую водку, ржут и орут на всю округу. Там же пляшут и орут матом их пьяные, толстые жены, а глупые дети, которых они повсюду за собой таскают, берут с них пример. Все эти любители кемпинга оставляют после себя горы мусора и битого стекла, – и это поведение одобряет общество. «Коньячок под шашлычок – вкусно очень».

Что касается меня, то я охотник-любитель. Один или два раза в год выбираюсь на природу, где отдыхаю от людей и создаваемой ими суеты. Все остальное время я вынужден проводить в городе. Чертова работа! Вот такой я человек, нравится вам это или нет. Мне самому порой не нравится. Был бы таким же, как все, – жил бы счастливо и горя не знал. Бутылка водки, красный нос, дачка с мангалом да сериал по зомбоящику, – что еще нужно?

Вот почему я не люблю теплое время года. Исключением являются дождливые дни, особенно грозы в мае. Как затянет на всю ночь, – спишь спокойно, ни одного орущего маргинала на улице нет. Во время зимних морозов все ждут лета: «Быстрей бы весна, скорей бы солнышко». А мне нравится зима. Это единственное время года, когда я могу спокойно спать по ночам, не слыша под окнами крики пьяного быдла.

Я не люблю людей, наверное, потому, что всякий раз ожидаю от них чего-то большего: воспитанности, взаимопонимания, стремления стать лучше. Мне бы хотелось, чтобы люди учились критически мыслить и перестали жить навязанными предрассудками. Но человечество не оправдывает моих надежд, все продолжая и продолжая деградировать. Таких, как я, тоже не любят. Что ж, взаимно.

Вы сейчас пытаетесь представить, да кто же я такой и чем так обижен на жизнь? Да обычный человек, такой же, как и вы, как ваши соседи, родственники и остальные шесть миллиардов, живущие на планете. Зовут меня Игнат, возраст недавно перевалил за тридцать, телосложение среднее, но ближе к плотному, – живот слегка раздуло. Внешность не противная, но и на роль голливудского красавчика не претендую. Усов нет, бороду не отращиваю. Остальное домыслите сами. Какая разница, как я выгляжу? Даже имя мое в этой истории не будет иметь никакого значения.

Итак, утро. Прищурив один глаз, я нехотя поднялся с кровати и открыл нараспашку створку пластикового окна, а затем задернул шторы. В комнате стало темнее, а с улицы неспешно начал пробираться свежий ветерок. Для крупного города, в котором я живу, этот воздух вряд ли можно было бы назвать свежим, но духоту, заполнившую квартиру, он все же разбавлял. Я снова лег в кровать, пытаясь заснуть, но организм уже не хотел спать. Лениво провалявшись еще около получаса, я поднялся на ноги, размял шею и отправился в душ. Суббота – спешить было некуда.

Когда я привел себя в порядок и позавтракал, был уже полдень. Чем себя занять, я не знал. Решил полистать социальные сети в смартфоне, но интернет предательски не хотел работать. Давно уже пора было сменить оператора связи, в последнее время с ним постоянно были какие-то неприятности. Видеть никого не хотелось, я решил провести этот день дома.

Мне неоднократно приходила в голову мысль завязать с пивом и курением, которые в последнее время стали занимать практически все мое свободное время. Давно хотел начать заниматься спортом и вошедшим в моду «саморазвитием». Я живу для себя, ни от кого не завишу – вот и буду создавать нового человека: спортивного, подтянутого, уверенного в себе. Пора бы уже было и женщину привести в свое холостяцкое логово, хотя бы на время.

Я решил не откладывать задуманное и начать новую жизнь незамедлительно. Для начала сделал уборку. Перемыл наконец-то гору сваленной на кухне посуды, собрал разбросанные вещи, пропылесосил всю квартиру и протер пыль. Учитывая, что я страшный перфекционист, уборка заняла у меня почти три часа, но труды не прошли даром, – я был удовлетворен проделанной работой, приведя квартиру в идеальный порядок.

Я решил также начать худеть, поэтому отказался от обеда и достал с балкона старые гантели и штангу. При помощи нехитрого спортивного инвентаря я выполнил упражнения практически на все группы мышц, согласно старой брошюре по бодибилдингу. Убирать спортивные снаряды на балкон не стал – оставил в комнате.

Почти два часа занятий меня приятно утомили. Я покрасовался перед зеркалом, демонстрируя самому себе бицепсы, которые, как мне казалось, уже от одной тренировки хорошенько надулись. Тело, конечно, не дотягивало до идеала, было еще над чем поработать, главное – не останавливаться. Отныне тренировки каждый день; ну, или через день. Осталось повесить турник. Все, что нужно для занятий, у меня будет дома. Зачем ходить в спортзал, чтобы толкаться там с потными накаченными нарциссами? Терпеть их не могу! Что за привычка – все делать не наедине с собой, а в кучке себе подобных? Стадное чувство. Ведь можно заниматься дома, для этого не обязательно иметь двадцать тренажеров и личного фитнес-тренера с бритыми ногами в обтягивающем трико.

После оценки достигнутых физкультурных результатов я снова сходил в душ, так как сильно вспотел. Занятие спортом меня морально подбодрило. Теперь было самое время заняться интеллектуальным саморазвитием. Захотелось что-нибудь почитать. В антресоли было множество старых книг, среди которых я стал выбирать что-нибудь для приятного вечернего чтения в тишине, под чашечку крепкого чая. На выбор было много художественной литературы, в основном классической, но читать ее не хотелось. Как-то все это банально – погружаться в выдуманные столетия назад истории про всяких дворян да крестьян, и бессмысленные страсти между ними. В жизни это никогда не пригодится. Вникать в проблемы героев этих классических драм – лишь еще глубже загонять себя в уныние. Меня всегда удивляли фанаты классической литературы, романтизирующие дворянский быт прошлых веков. Кучера развозят дам в париках на светские балы, они там танцуют полонез с господами, и начинаются придворные интриги, любовные линии… Погруженным в этот воображаемый мир царской аристократии, людям приходится рано или поздно возвращаться в реальность: они выходят из своих квартир и попадают в «Мордор», где повсюду мат, пьянство, наркомания, бандитизм и человеческое бескультурье. И как жить в этих двух мирах, не став шизофреником? Таким образом, я решил отказаться от классиков и выбрал книгу с собранием научных работ Зигмунда Фрейда. Да, всегда хотел ознакомиться с его нашумевшим психоанализом. Слышал, что для многих его работы являются объектом споров. Все его знают, везде упоминают, но практически никто не читал. Стоит это исправить.

Время за чтением пролетело незаметно, не смотря на то, что не всегда было интересно. Спустя пару часов я почувствовал себя гуру психиатрии, хотя и половины не понял из того, что прочитал. Все-таки Фрейд, как мне кажется, был странным малым, и как использовать опыт его практических наблюдений за психологией бессознательного в реальном общении с людьми, для меня оставалось непонятным. Я понял, что людьми управляет «супер-эго» – низменные врожденные инстинкты, удовлетворяя которые, человек становится счастливым. Но есть один нюанс, – от этого могут стать далеко не счастливыми окружающие его люди. Как бы найти эту золотую середину, когда человек сможет удовлетворять свои потребности, не мешая другим? В полной мере такую модель вряд ли удастся построить. Что хорошо одним – то обязательно плохо будет другим!

Пока я ужинал, на улице стемнело, и я решил выкурить сигарету, первую за день. После нескольких часов штудирования Фрейда наверно даже некурящий захотел бы сделать затяжку. Решил бросать не сразу, а постепенно, как делал уже много раз, правда, – безуспешно. На балконе было свежо и прекрасно. Летний теплый вечер. Полумрак дворовых фонарей, приятный ветерок. К удивлению, на улице было очень тихо, безлюдно.

День вообще прошел прекрасно: никто не сверлил стены, как это обычно бывает по субботам; никто не звонил по телефону, предлагая поучаствовать в соцопросе; никто не ломился в дверь, чтобы продать картошку, поменять счетчики воды или поговорить о боге. Хотя, недавно я отключил дверной звонок и совсем забыл об этом. Может поэтому никто и не беспокоил. И это прекрасно. Никаких смартфонов, никакого телевизора, никаких людей. Чудный день. Я провел его в тишине и, главное, с пользой для себя.

Докурив сигарету, я щелчком пальца отправил окурок вниз, вернулся в квартиру, почистил зубы и лег спать, оставив открытыми все окна. Во дворе сегодня никто не сидел на скамейках, и сигнализации на автомобилях не пищали. Чудесная ночь, даже соседи умолкли: никто не включал музыку и не пел караоке.

На следующее утро я проснулся довольно рано. Настроение было свежим, прекрасным, день – солнечным, и я решил поехать в парк, прокатиться на роликах. Хоть я и любил сидеть дома, но делать это второй день подряд показалось скучным.

Я быстро позавтракал, вышел из квартиры и вызвал лифт. По закону подлости в нем должны были находиться какие-нибудь соседи сверху. Мне всегда везет на них. Каждый раз, когда жду лифт, приезжает не пустой. А потом, по пути, еще несколько раз на этажах останавливается. Когда в лифте один человек, я все же захожу, но если двое или трое, – делаю вид, что кого-то жду и прошу ехать дальше. Не понимаю людей, которые заталкивают свои тучные тела в маленький лифт, в котором уже кто-то едет. При этом, они часто покашливают, кряхтят себе под нос и после этого выдают что-нибудь вроде: «Потеснимся немножко, а? В тесноте, да не в обиде, хе-хе-хе». Придурки. Что за нездоровое стремление прижаться к кому-нибудь, тем более к незнакомцу? Порой, проще по лестнице спуститься.

На этот раз мне повезло. Лифт пришел пустой. Кроме того, он был на удивление чист. Со стен пропали маркерные надписи, оставленные когда-то глупыми подростками, а пол был тщательно вымыт и даже очищен от некогда прилипших к нему жевательных резинок. Видимо, не я один накануне производил капитальную уборку.

Без нежелательных попутчиков я благополучно спустился на первый этаж и вышел на улицу. Летний солнечный свет резко ударил в глаза. Я прищурился, прикрыв лицо рукой, словно вышел из темной пещеры, в которой провел много времени.

Во дворе дома, среди припаркованных автомобилей, стоял мой старый «Форд». В багажнике лежали роликовые коньки, купленные мной еще по весне; вот они и дождались своего часа.

Выехав со двора, я оказался на проезжей части, которая обычно бывает очень оживленной, но в тот день все было по-другому. Во дворе и на парковочных местах вдоль улицы стояли автомобили, но по дороге никто не ехал. Улица была пуста. Меня это слегка удивило, но удивило приятно. Когда еще проедешь на машине по совершенно пустой улице? Ведь в наше время пробки даже ночью перестали быть редкостью. Мне пришла в голову мысль, что дорогу могли перекрыть в связи с каким-нибудь марафоном, праздничным шествием или велопробегом. В этом случае мне бояться было нечего: я законопослушно выехал со двора, никто меня не останавливал, запрещающих знаков я не видел.

Набирая скорость, я проехал около километра и, к своему удивлению, так и не встретил ни встречных, ни попутных автомобилей. Что было более странным, я не увидел и ни одного человека. Необычно, словно город вымер.

По пути в парк находился торговый центр. Решив купить с собой воды, я свернул и остановился у центрального входа на одном из парковочных мест, обозначенных знаком инвалида. Меня всегда раздражало, что у всех торговых центров парковочные места обозначены этими знаками. Я ни в коем случае не против инвалидов и считаю эти места для них однозначно необходимыми, – но почему их всегда так много? Если все инвалиды-автомобилисты в городе одновременно приедут в этот дурацкий торговый центр, – выделенные места для них все равно останутся. Не знаю, как вы, а я каждый раз наблюдал на этих инвалидных парковках лишь дорогие внедорожники, из-за руля которых выходили здоровенные детины, явно не имеющие никаких проблем со здоровьем.

Передо мной открылись стеклянные автоматические двери торгового центра. Он был пуст. Магазины, витрины, эскалаторы, – все это было на месте, но в холле торгового центра, окутанном полнейшей тишиной, не было ни единого человека. Я прошел вдоль вестибюля в сторону продуктового супермаркета, но и там не встретил ни одной живой души.

Первое, что мне пришло в голову, – жителей города эвакуировали. Мало ли, что могло случиться: какая-нибудь авария, выброс токсичных отходов или радиации, угроза авиаударов. Но почему я здесь? Если была эвакуация, я обязательно бы узнал об этом. Ведь должны же были обзванивать квартиры, включать сирену, объявлять в громкоговорители… Может, я крепко спал? Весь город разбудили, а меня нет? Бред.

Быстрым шагом я покинул торговый центр и сел в машину. С пробуксовкой выскочил на дорогу. Набирая скорость, я мчал по пустынным улицам города. Тело начало потряхивать от испуга, по рукам пробежал тремор. Я курил одну сигарету за другой, уже забыв о том, что решил бросить эту пагубную привычку. Покатавшись по пустынным улицам и выкурив три сигареты подряд, я развернулся в сторону выезда из города и надавил педаль в пол. Версия о срочной эвакуации, которую я каким-то необъяснимым образом мог пропустить, была последней надеждой на то, что я не сошел с ума.

Вот я и покинул город; шоссе было пустым. Я разогнал автомобиль до максимальной скорости: беспокоиться о штрафах уже не имело никакого смысла.

Я мчал вдоль трассы уже около часа и проехал более ста километров, но дорога была все также пуста. Лампочка на приборной панели оповещала о том, что топливный бак опустел. Впереди была автозаправочная станция. Я сбавил скорость и припарковался возле одной из колонок. Машин не было, людей – тоже. Теплый ветерок теребил листву лесополосы, окружавшей бензоколонку.

Я вставил заправочный пистолет в горловину топливного бака, выбрал на панели управления колонки дизельное топливо и запустил его подачу. Зашумел насос, и раздались плески льющейся под напором солярки. Колонка работала, и это меня сильно обрадовало, – хотя бы не застряну на дороге посреди леса.

Пока топливо заполняло бак, я зашел в павильон автозаправочной станции. Внутри находился мини-маркет с кофейней возле касс. Стеллажи в зале пестрили богатым ассортиментом напитков, закусок и разного рода автомобильных аксессуаров. Не хватало только людей. Эвакуация, видимо, затронула большой периметр. Оставалось выяснить, почему все разбежались и где теперь прячутся.

На некоторое время я немного успокоился и, зайдя за стойку кассы, где располагалась кофемашина, сделал себе стаканчик латте в дорогу. В кассовых аппаратах наверняка были деньги, но кроме кофе я не стал больше ничего брать, решив, что мои действия снимают висящие под потолком видеокамеры, и в ближайшем будущем, когда все это закончится, с меня могут спросить за воровство. К тому же, возможность украсть деньги или шоколадки с жвачками меня в тот час мало радовала, – хватало других забот.

После заправки авто я двинулся дальше. Ароматный кофе меня приободрил. На пути у меня оказалась деревня с домами по обе стороны дороги. К тому времени я порядком устал и решил остановиться, а заодно и проверить, не осталось ли здесь кого-нибудь из местных жителей.

В округе царила тишина. Я подошел к калитке одного из участков, огороженного высоким забором из зеленых стальных листов. Дверца оказалась открыта. За ней распростерлась ухоженная лужайка с цветочными клумбами и небольшой детской площадкой. Металлическая входная дверь трехэтажного кирпичного особняка также оказалась не запертой. Я вошел внутрь. Стены в доме были аккуратно обшиты вагонкой, пол из досок – лакированный и идеально ровный. На первом этаже располагалась прихожая, кухня, ванная с туалетом, детская комната и отдельная спальня. На кухне работал холодильник, в котором оказалось много свежей еды. От центра прихожей уносилась ввысь деревянная лестница. На втором этаже я обнаружил рабочий кабинет и вторую спальню, а также выход на террасу; на третьем оказалась мансарда с бильярдным столом, двумя диванами и караоке. Мебель и предметы интерьера были на местах. Все выглядело так, словно хозяева только что сделали уборку и куда-то ушли.

Зайдя в спальню на втором этаже, я рухнул на застеленную пледом двуспальную кровать. Лежал несколько минут, смотрел в обшитый дощечками потолок и слушал тишину, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, хоть чье-нибудь присутствие в округе. Но в тишине, кроме своего собственного дыхания, больше ничего не слышал.

Немного отдохнув, я вернулся в свой автомобиль и поехал дальше. Периодически посматривал на экран мобильного телефона в надежде, что на нем появится значок соединения с сетью. Связи так и не было.

Когда я проехал уже порядка двух ста километров и свернул в небольшой городок, меня снова охватила тревога. Этот населенный пункт тоже был абсолютно опустевшим. Руки опять затряслись. Я заходил в магазины, подъезды домов, административные здания, но повсюду царила тишина. Никаких признаков жизни.

Зайдя в салон сотовой связи, я стал устанавливать сим-карты в различные мобильные телефоны, но ни одна из них не работала. Радиоприемники также не ловили ни одной волны – ни в моем автомобиле, ни в магазинах и домах, в которые я заходил.

Проезжая через центр городка, я приметил ресторан. К тому часу я сильно проголодался и хотел пить. На ресторанной кухне было чем поживиться: хлеб, овощи, закуски; на плитах стояли несколько больших кастрюль с супами, гарниры в противнях, – все было горячее, словно только что приготовленное. Зал ресторана был небольшой и хорошо освещался благодаря широким окнам. Я разложил еду по тарелкам и накрыл самому себе стол в зале. Плотно пообедал. Затем прошел за стойку бара, где налил себе рюмку водки и залпом опустошил ее. Страх немного притупился, но не надолго. Осмотрев бар, я выбрал несколько бутылок дорогого крепкого алкоголя и вернулся за столик, где стал дегустировать различные сорта коньяка, виски, джина и рома. Не смотря на то, что напитки были высокого качества, организм принимал их неохотно.

Вскоре сидеть в зале ресторана стало скучно, и я вышел на улицу, где расположился на летней террасе под навесом. В нескольких метрах от меня пролегала проезжая часть и парковка, где меня поджидал мой верный «Форд». На другой стороне улицы одиноко скучали старые двухэтажные домики: кирпичные, выкрашенные причудливым оранжевым цветом. Между ними и проезжей частью зеленел газон с хаотично рассаженными по нему кустарниками. Вдоль дороги стояло несколько аккуратно припаркованных автомобилей.

Я выпил еще несколько рюмок. Изрядно принятый за короткий промежуток времени спирт быстро проник в кровь и растекся по всему организму. Оценивать происходящее стало намного проще. Я закурил сигарету, развалился в плетеном кресле и улыбнулся. В ту минуту мне даже нравилось то, что происходит: вокруг опустевший мир, и я, словно герой фантастического романа, путешествую по его просторам в поисках выживших и причин всего произошедшего. С этими мыслями мне захотелось непременно продолжить свой путь.

Вернувшись в ресторан, я раздобыл на кухне переносной контейнер со льдом, загрузил в него несколько бутылок крепкого алкоголя, оказавшегося наименее отвратительным во время дегустации. Туда же, в контейнер, отправились полдюжины бутылок пива, которые я обнаружил в холодильнике бара. В отдельный пакет я сложил различные закуски. Всю подготовленную провизию я положил рядом с собой на переднее пассажирское сиденье и продолжил движение в сторону шоссе.

Я решил ехать дальше по трассе до тех пор, пока не встречу кого-нибудь из людей или не найду причину их исчезновения. В ресторане я изрядно успел накидаться, поэтому управлял автомобилем довольно небрежно, выезжая то на встречную полосу, то на обочину. Несмотря на это, я чувствовал себя уверенно и решительно разгонял двигатель до максимальных оборотов, одновременно попивая пиво и покуривая сигареты.

Пустая дорога, зеленый змий в крови, – я чувствовал себя в полной безопасности. До тех пор, пока не потянулся к контейнеру со льдом за очередной бутылкой пива, – автомобиль резко затрясло. Повернув голову в сторону лобового стекла, я увидел, что на огромной скорости несусь по грунтовой обочине. Инстинктивно я резко вывернул руль влево, автомобиль ушел в занос, продолжая стремительно лететь в канаву. Это все, что я успел запомнить. Дальше последовал удар, и глаза, перед закрытием век, успели запечатлеть, как сминается лобовое стекло, а из руля вылетает подушка безопасности.

Еще один удар по голове слева.

Еще один справа.

И еще один – уже не помню, с какой стороны…

Я услышал стон и открыл глаза. Приходя в сознание, я начал понимать, что стон издавал я сам. Пошевелиться не мог: ноги были крепко зажаты приборной панелью, а грудная клетка рулем. Правая нога, судя по ощущениям, была сломана. За сдутой подушкой безопасности и смятой панелью с рулевым колесом я даже не видел, что с моими ногами, но если левой я еще мог немного пошевелить, то при попытке сделать это правой возникала жуткая боль. Чувствовал, как по ногам течет кровь. Слабость, головокружение, чувствовал себя все хуже и хуже; в отчаянии осознавал, что надолго меня не хватит. Сквозь смятое лобовое стекло я увидел дым из под капота. Еще и сгореть заживо не хватало!

«Помогите!» – прохрипел я, обреченно закрывая глаза. Я понимал, насколько бессмысленно в моем случае звать на помощь. Мало того, что я зажат в разбитой машине на обочине посреди леса, так еще и люди до одного пропали отовсюду, а они мне сейчас были бы так нужны.

Инстинктивно я качал головой из стороны в сторону, пытаясь таким образом замедлить потерю сознания. Стоило только голове прекратить движение и застыть на месте, как меня тут же охватывал страх неминуемой смерти. Мне казалось, что если не буду двигаться, то в ту же секунду вырублюсь навечно.

Огляделся по сторонам. Контейнер со льдом лежал расколотый под пассажирским сидением, а бутылки с алкоголем разбросаны по всему салону, некоторые были разбиты. Смог дотянуться рукой до бутылки с водкой, оказавшейся на сидении рядом со мной. Она уцелела, была почти полной. Корчась от боли и приложив усилия, открутил крышку и стал лить водку на ноги, надеясь таким образом обеззаразить раны и остановить кровотечение, если оно еще продолжалось.

Спустя минуту я почувствовал сильное жжение в правой ноге: видимо, спирт добрался до открытой раны. Стиснув зубы, я вылил почти всю водку, оставив немного на донышке и, приложив горлышко к губам, в два глотка допил остатки. От водки меня чуть не стошнило. Я попытался найти закуску, но в зоне досягаемости ничего не оказалось.

В глазах начинало темнеть. Животный страх неминуемой гибели все сильнее и сильнее нагнетал чувство безнадежности, отчаяния. То и дело я, медленно и ненадолго открывая глаза, судорожно дергал головой то вверх, то в стороны, – эти движения позволяли мне чувствовать, что я еще жив.

Не помню, как долго это продолжалось.

Я проснулся от солнечного света, пробивавшегося через окно на мою кровать. Скинув одеяло, я осмотрел ноги: они были целые, свободно двигались, на них не было никакой крови. И я в своей кровати, у себя дома. Это был просто сон. Ужасный сон, но такой реалистичный! Я помнил все в мельчайших подробностях: как остался один во всем мире, и эта авария… Ну, конечно, такое могло случится только во сне!

Определенно, это был знак. Нужно менять свою жизнь. Больше никакого алкоголя! Больше никаких сигарет! Начинаю заниматься спортом, читать книги, путешествовать по миру. Обязательно найду женщину, которая будет разделять мои взгляды. Стану добрее к людям. Мне даже не обязательно с ними общаться: пусть ходят просто где-то вокруг, занимаются своими делами, болтают, сверлят стены; пусть их дети орут и скачут по полу. Пускай делают, что хотят, – я буду рад тому, что они просто есть рядом.

Так думал я, пока не посмотрел в окно: город был снова пуст. На улице не было ни одного человека; дорога пуста, ни одного автомобиля. В отчаянии я прислушался, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, но гробовая тишина бетонных стен оставалась непоколебимой.

Одевшись, я вышел в межквартирный коридор и позвонил в дверь соседей. Никто не открывал. Взявшись за ручку двери, я обнаружил, что она не заперта. В соседской квартире никого не было. В комнате и на кухне был идеальный порядок, также как и в частном доме, в который я заходил накануне. Или это было не вчера? Помутнение в голове сбивало мысли. Почему я до сих пор жив? Почему я снова дома, целый и невредимый? И снова меня окружает этот кошмар!

Проверив двери других квартир, я обнаружил, что все они не заперты. Всюду безлюдно – куда не зайди. Тем не менее, в доме было электричество. Электростанции не могут работать сами по себе, их же кто-то обслуживает. Я родился в этом городе, прожил здесь три десятка лет и даже ни разу не задавался вопросом, откуда здесь электричество. Я решил найти ответ на свой вопрос во всезнающем интернете. Вернулся домой, включил компьютер и вспомнил, что сеть не работает, как и сотовая связь.

Выйдя на улицу, я сел в машину и отправился на поиски карты города. По дороге в книжный магазин я вдруг вспомнил, что часто проезжал мимо промышленной зоны на окраине города, откуда уходили ввысь вечно дымящие трубы. Должно быть, это и есть электростанция, тепловая, как их называют. Точно! Спустя минут двадцать я уже стоял возле ржавых металлических ворот. Огромная территория была обнесена высоким бетонным забором с натянутой поверху колючей проволокой.

Ставни ворот под моим напором разъехались в разные стороны и открыли моему взору внутреннюю территорию. Честно говоря, представлял себе электростанции немного по-другому. По всей ее площади, обнесенной глухим забором, находились небольшие строения, гаражи, множество построек причудливой формы, – все они соединялись между собой несметным количеством проводов и труб. Стены зданий были то кирпичными, то металлическими, сливаясь друг с другом в одну унылую серую массу постсоветской ветхости. Столько лет прошло, а здесь, судя по всему, ничего не обновлялось: металл, поросший ржавчиной, перекрашен несколько десятков раз, а выцветшие кирпичи и бетон нещадно рассыпались. Но все это работало. Я слышал технический гул вдали, который, по мере моего приближения к самому высокому и большому зданию, за которым вверх возвышались красно-белые трубы, усиливался. Он был похож на шум двигателей самолета.

Когда я вошел внутрь, передо мной предстал широкий зал, заполненный металлическими конструкциями, преимущественно трубами различных диаметров с множеством вентилей на каждой из них. Это огромное помещение было похоже на заводской цех из американских боевиков, где обычно происходили финальные схватки главных героев. Но здесь, похоже, кроме меня никого не было.

Гул усилился, когда я вошел. Источник шума был где-то рядом. Я решил найти что-нибудь вроде центра управления, где должен быть хоть кто-то, координирующий все эти гудящие гигантские сооружения. Множество металлических конструкций, креплений и непонятных для меня технических устройств перемешивались в глазах монотонным цветом так, что я долго не мог понять, куда мне идти, чтобы не заблудиться. Я поднялся по железной лестнице на второй уровень, возвышавшийся над залом, где увидел узкий проход вглубь здания. Туда я и направился, так как шум, по моим ощущениям, исходил откуда-то оттуда. По бокам узкого коридора было множество дверей, за которыми находились небольшие технические помещения с мигающими лампочками, вентилями и переключателями.

Пройдя до конца коридора, я вышел в другой зал, напоминающий ангар. Гул, на который я шел, исходил именно отсюда. Здесь было установлено множество генераторов, все они работали и создавали невыносимую для слуха шумовую волну. Не понимаю, как люди могли здесь трудиться: без берушей или плотных наушников можно было запросто оглохнуть.

Проходя по многочисленным металлическим полесьям, то спускаясь, то вновь поднимаясь по ступенькам, я нашел помещение, похожее на центр управления. Здесь находилось несколько кресел, компьютеров, серверов, а также множество панелей с кнопками, рычагами и индикаторами. Когда я закрыл металлическую дверь изнутри, стало довольно тихо. Я присел в одно из кресел и попытался разобраться в данных, отображавшихся на мерцающем мониторе, а также надписях на панелях приборов, но абсолютно ничего не понял. Даже никогда не задумывался о том, сколько техники и сооружений находится на этих электростанциях, какое множество процессов здесь происходит, и сколько людей круглыми сутками обеспечивают бесперебойную работу этого огромного источника энергии и тепла. Мы восхищаемся знаменитыми актерами, музыкантами, писателями, спортсменами, блогерами, забывая о том, что тепло, свет и вода в наших домах существуют благодаря простым работягам. В эпоху популяризации интернета и переизбытка информации к ним стали относиться с некоторой долей презрения. Но стоит человеку застрять в лифте, – он вызывает на помощь слесаря; когда протекут трубы – сантехника. Простого сантехника, а не певцов с футболистами! Подумать только, обычный дворник, разгребавший сугробы во дворе, приносил куда больше пользы обществу, чем большая часть таких, как я, – воодушевленных коучингом маклеров с кредитными «Айфонами», просиживавших штаны за холодными звонками в офисах и продающих воздух менее грамотным бездельникам. Но сейчас станция работала без вмешательства человека, и это было необъяснимо. Необъяснимо и пугающе. Непонимание всегда пугает. Страх и отчаяние – вот и все, что я смог найти здесь.

Давно я не залезал так высоко. Сложно вспомнить, когда последний раз я куда-либо забирался выше собственного роста. Наверное, еще в детстве, когда полез на строительный кран. Хорошо, что кто-то из рабочих на стройке заметил меня тогда и припугнул пристрелить, если не слезу. И я слез. Будучи пойманным одним из строителей, получил от него пинок под зад и убежал домой. А ведь собирался забраться до самого верха, до кабины. И не было страшно. Страх был испытан лишь от того, что меня поймали, а мыслей о том, что можно разбиться, даже не было. А вот сейчас я лезу вверх по вертикальной железной лестнице, расположенной с внешней стороны одной из огромных широченных труб – градирен, находящихся на территории электростанции. Перекладина за перекладиной, пролет за пролетом. Если не смотреть вниз, то не так страшно. Хотя, с усилением ветра чувствуешь высоту даже если закрыть глаза. Теперь никто меня не останавливает, как это было в детстве. Никто не кричит снизу: «Слезай оттуда, а то пристрелю!» Я сам хозяин своей судьбы. Лестница была полуоткрытая, от свободного падения меня отделяли металлические дуги – перекрытия, между которыми была значительная пустота, и чувства безопасности тем самым они придавали мало.

И вот я уже на самом верху. Отряхнул ладони от ржавчины, что нацеплял с перекладин, хотя чистота рук уже не имела никакого значения. Стою на вершине, опершись на поручни, – они отделяют меня от падения внутрь огромной градирни. Пытаюсь отдышаться.

Часто задавался вопросом, что же внутри этих широченных труб? Раньше предполагал, что в них находится какой-нибудь котел для кипячения воды или сжигания топлива. Из темной бездны на меня поднимался не дым, а пар, причем, довольно прохладный. Где-то слышал, что в этих градирнях охлаждают отработанную после циркуляции воду. Из-за клубов пара и кромешной тьмы не было видно содержимого трубы, и уж тем более ее дна. Стоило перешагнуть поручень, сделать наклон вперед, и можно было бы навсегда скрыться в бездне. Пугала неопределенность. Что там, под этим паром: кипяток, остывающая вода или жесткая поверхность? Одно я знал точно – там темно и жутко. Прыгать туда не хотелось. Я повернулся в другую сторону: передо мной как на ладони распростерлась территория ТЭЦ, улицы города и растянутые вдоль них многоэтажные дома, казавшиеся издали бесчисленными примыкающими друг к другу коробками. Всматриваясь в них, я пытался увидеть хоть что-нибудь, что будет свидетельствовать о присутствии жизни, но город был также предательски пуст, как и прежде.

Внизу был бетонный фундамент и заасфальтированная площадка. Градирня была конической формы, – если прыгнуть вниз, то весь полет тело будет биться о металлическую обшивку. Хорошо, если сразу сознание потеряешь, – а если нет? Во время всего падения чувствовать, как ломаются твои кости? Страшно. Надо было лезть на красно-белую трубу. Она намного выше, уходит прямо в небо, выплевывая в него облака дыма. Прыгать с нее было бы куда эффективнее, но на такую высоту можно было полдня залезать. А мне еще с этой теперь спуститься нужно. Дурная была затея. Смелости прыгнуть так и не хватило. Тело постоянно трясло от осознания предстоящего полета под силой земного притяжения: я бы хаотично размахивал конечностями, получил бы множество переломов и испытал бы во время полета несколько инфарктов, – так себе перспектива.

Спустился обратно.

Уже стемнело. Летом темнеет поздно. Теплый ветер обдувал мое равнодушное лицо, скривившееся от очередной порции водки из пластиковой рюмки. Скрип качелей становился все тише, пока они окончательно не остановились. Резким рывком я толкнул их, заставив снова резать воздух в полете под песню скрипящих подшипников, после чего вернулся на деревянную скамейку. Скрип качелей создавал впечатление, что я не один на этой детской площадке во дворе своего дома.

Меня всегда так сильно раздражали орущие здесь дети, с утра до вечера прыгающие по горкам и перекладинам, но сейчас я хотел, чтобы они вернулись; мне их так не хватает. Бегали бы сейчас вокруг, кричали, качались бы на этих скрипучих карусельках, а их доморощенные мамашки скакали бы за ними и кудахтали: «Петечка, не лазай туда!» – «Машенька, прекрати кидаться песком!» А я бы сидел на этой скамейке, попивал бы водочку и закусывал бы солеными огурчиками. И говорил бы: «Как хорошо, что вы снова здесь». Но их не было. Я сидел совершенно один, и компанию мне составляла пара бутылок водки да пакет с закусками.

И тут мне пришло в голову употребить что-нибудь из тяжелых наркотиков. Кроме конопли в молодости я ничего не пробовал. А сейчас мне никто не запретит понюхать кокаин или уколоться героином. Терять уже нечего. Узнать бы только, где все это найти.

Что со мной происходит, не понимаю. Где я? Что произошло? Стоп! А может я уже подсел на наркоту? У меня ведь были раньше мысли попробовать. Может, я превысил дозу или обкололся так, что до сих пор вижу галлюцинации? Эта мысль меня немного обнадежила. Ведь может такое быть, что прямо сейчас я сижу на скамейке, пью водку, никого не вижу, а вокруг куча людей, и все меня видят. Ну, разное же бывает с наркоманами, я ведь не знаю, что у них в голове происходит. Если это так, то рано или поздно видения должны меня отпустить. Я вернусь в реальный мир; возможно, меня посадят или оштрафуют, а может я стану героем видеороликов в интернете, – но я вернусь. Вернусь из этого пустого мира, в котором я один, и где все так пусто и от того – страшно.

Я подхватил бутылку. Сделал несколько глотков водки прямо из горлышка. Нащупал в пакете банку с солеными огурцами, спешно открыл ее и пролил на себя часть содержимого: руки не слушались, уже был сильно пьян. Закусил извлеченным из стеклянного сосуда небольшим огурцом, после чего попытался поставить банку на скамью, но уронил ее себе под ноги. Голова болталась в разные стороны, словно перекатывалась с одного плеча на другое. Опираясь руками за спинку скамейки, я поднялся на ноги и, пошатываясь, направился в подъезд.

Все это закончится прямо сейчас. Хватит с меня! Почему раньше этого не сделал, не пойму. Вот же он, все время был под рукой, ждал своего часа – металлический сейф, прикрученный к стене в углу спальни. А внутри ружье. На охоту ходить уже нет смысла: животных вокруг нет, как и людей. А было бы неплохо завести сейчас собаку. Овчарку, например, немецкую, и охотиться вместе с ней. Было бы, чем заняться. Это бы, конечно, отвлекло от одиночества, но, увы, никого нет. Только я. И ружье. Кресло, два патрона в руке. До спусковых крючков еле достаю пальцем, но длина рук позволяет. Выстрелю дуплетом, так надежнее. Зачем мелочиться? Свинцовый ужин подан. Приятного аппетита!

Я проснулся от солнечного света, пробивавшегося через окно на мои закрытые веки. Снова было утро. В комнате было жарко и душно. Указательный палец хаотично дергался, как будто хотел нажать на спусковой крючок, но ружья в моих руках не было. Я сидел в кресле, в своей квартире. В том самом кресле, где только что собирался выпустить себе в рот два заряда картечи. Сейф был закрыт. В комнате был идеальный порядок, я не чувствовал никакого опьянения, хотя, насколько помню, выпил на детской площадке во дворе почти литр водки.

Открыл окно и осмотрел двор, соседние окна, улицу и, не увидев ни одного человека, обреченно ударил кулаком по стеклу. Только кожу рассадил, стеклопакет остался невредим, – на совесть делали.

Я приготовил себе завтрак: омлет и пару бутербродов. Ел в тишине, обреченно просверливал взглядом дырку в стене. Уже не помню, когда клеил на кухне эти дурацкие белые обои с желтыми квадратиками; даже не замечал, насколько они ужасные. Бесят. Выпил стакан воды. Оделся и вышел.

Через час я уже сидел за рулем черного «Шевроле Тахо», принадлежащего моему соседу по подъезду. Пришлось потратить время, чтобы найти ключи в его квартире. Мне повезло, в автомобиле не оказалось никаких хитрых блокировок, и мне не составило труда завести его. Мощный мотор, объемный салон, – всегда хотел такую машину. Не знаю, чем занимался мой сосед, но явно не бегал, как я, ежедневно по утрам на работу, чтобы слушать там ор пустоголовых начальников и выполнять их бредовые поручения. Он чаще был дома, либо выезжал куда-то в разные часы и никогда не был привязан к четкому временному расписанию. А у меня был «День сурка»: с утра до вечера, пять дней в неделю – одно и то же. И у меня был старый легковой «Форд», а у него «Таха». Часто, идя на работу, проходил мимо его машины и тихо завидовал. А сейчас она моя. Но удовольствия от обладания своей мечтой уже не испытываю.

Я подумал о том, что мог бы использовать данное мне время одиночества для саморазвития: читать книги, изучать науки, заниматься спортом. Но для кого все это? Странно, мне хотелось иметь дорогую машину и стройное мускулистое тело, а оказавшись в полном одиночестве, я осознал, что все это нужно было лишь для показа другим. Перед кем теперь хвастаться своими достижениями? Вроде как незачем уже к чему-либо стремиться.

Бесцельно покатавшись по городу, я свернул на шоссе и какое-то время следовал на восток. В пути я старался ни о чем не думать, любовался манящим утренним горизонтом, простирающимися вдоль дороги полями, лесами и деревушками и даже не заметил, как оказался в небольшом городке; там и сделал остановку. Я вышел из внедорожника, открыл заднюю дверь и взял с сидения свое снаряженное ружье, которое захватил на всякий случай из дома. Раз застрелиться не получилось, может быть пригодится для чего-нибудь другого. Кто знает, чего ожидать от этого внезапно опустевшего мира.

Это был какой-то невзрачный городишко. Вокруг серые, покосившиеся дома: по три да по пять этажей. Мне вспомнилась старая пятиэтажка, в которой я когда-то в детстве жил с родителями. Она была похожа на эти. Они все похожи, практически одинаковы по всей стране: везде одни и те же сумасшедшие соседи, страшные стены с облупленной масляной краской, пустые консервные банки, оборудованные под пепельницы, и присущий абсолютно всем ветхим домам душный запах заплесневелого бетона. Воспоминания заставили тосковать еще больше, и я отказался от затеи обходить квартиры этих домов в поисках людей. Так не хватало живой души рядом, чтобы рассказать обо всем, что думаю, о том, что пережил за эти дни.

Забавная вывеска спортивного магазина красовалась перед входом в подвальное помещение одной из девятиэтажных башен. Комичный дизайн, присущий отдаленным от районных центров поселениям: вывеска была изготовлена из железа в виде объемных букв, составляющих вместе слово «СПОРТМАГ». Такие использовали еще в годы СССР, сейчас же они выглядят нелепо, но вместе с тем напоминают о беззаботном детстве и от того кажутся очень близкими, родными. Кривоватые буквы были сделаны явно кустарным способом и, видимо, не раз перекрашены. Старый металл поедала ржавчина. Войдя в магазин, я спустился вниз и побродил по небольшому помещению, заваленному дешевыми спортивными товарами. Взял с витрины самую красивую теннисную ракетку и упаковку с мячиками.

«Опять моя подача? Ну да ладно», – громко засмеявшись, я подкинул мячик вверх и ударил по нему ракеткой. Отскочив от стены девятиэтажки, мяч ударился об асфальт и полетел в мою сторону. «А вот так!» – ловким движением я отбил его в сторону стены. Панельный старый дом играл со мной молча. Он всегда отбивал мяч и никогда не допускал аута, – профессионал, что сказать. Мне было чему у него поучиться. Город был покрыт кромешной тишиной, которую звонким эхом ритмично нарушали стуки мяча. Дом был облицован мелкой прямоугольной плиткой белого цвета. Панели в стене разделяли глубокие неказистые швы, заполненные строительным герметиком, который давно уже высох и частично рассыпался. Справа от меня был двор с детской площадкой, а слева – дорога и гаражи. Башня явно меня обыгрывала. Спустя несколько минут я пропустил два или три мяча. Пора было сделать таймаут.

Присев на бордюр, я закурил сигарету и отрешенно стал пускать клубы дыма себе под ноги. Рядом лежало ружье и сброшенная на него мокрая футболка. Я стянул с себя кроссовки и вытянул ноги вперед, шевеля запотевшими пальцами. На улице было жарко, и ноги сопрели от поединка с девятиэтажным чемпионом. Сейчас бы окунуть их в холодную воду…

В эту минуту я вспомнил про море. Мне непременно нужно ехать к нему! Кто не мечтал жить на теплом побережье? Я бы поселился в уютном домике, сменил городскую вонь на морской свежий воздух. Там можно плавать каждый день, качаясь на волнах, научиться управлять катерами и яхтами. Могу ведь и корабль освоить: соберу с собой провизии и отправлюсь в путешествие через океан. Времени вагон! Смогу доплыть до какого-нибудь острова и поиграть в Робинзона.

Представив, сколько у меня свободного времени и возможностей, я решил, что мог бы даже научиться управлять космическим кораблем и бороздить просторы галактики. Вряд ли, конечно, это возможно. Научиться такому по книжкам не получится, да и для запуска ракеты потребуется не один человек, не говоря уже о том, что без должной подготовки и медицинского обследования я уже при взлете потеряю сознание. Да, затея безумная. А вот вертолет можно попробовать. Обязательно попробую! Но пока хочется к морю.

Я надел обратно кроссовки, зацепил рукой ружье с повисшей на стволе футболкой и направился в сторону внедорожника. По пути я победоносно произвел два выстрела в воздух. Эхо от стрельбы затерялось в старых городских дворах, в которые я больше не вернусь. Несомненно, это отличная идея: путешествие, корабли, океаны, острова, пусть и безлюдные. А что еще остается делать? Не сидеть же в душном городе, играя в теннис со старыми скучными домами? Главное, не утонуть во время путешествий, а то ведь снова очнусь в своей квартире и придется проделывать путь заново. Или мне нужно переночевать в новом месте, чтобы заново там возродиться, как в компьютерных играх? Вот и проверю.

Нужно будет найти карты для мореплавателей и подтянуть географию, чтобы понимать, откуда и куда лучше плыть, а пока доберусь до ближайшего черноморского порта, поселюсь в каком-нибудь уютном коттедже и пройду самообучение по кораблевождению. Начну, пожалуй, с катеров, а потом выберу судно покрупнее. Жаль, что не получится улететь в космос, смог бы осуществить глупую мечту детства…

***

– Ну почему никто окна не открывает? – возмутился вошедший в комнату бугай с круглой коротко выбритой головой.

Тучный седовласый капитан в полицейской форме, потерев пальцами козырек фуражки, с недоверием осмотрел незваного гостя.

– Да сам тут недавно, – как бы оправдываясь, ответил он.

– Участковый? – спросил бугай, проходя к окну и открывая створку нараспашку.

– Да, – ответил капитан, вопросительно глядя на собеседника.

По своему немалому опыту он давно уже научился сходу отличать служивых коллег от гражданских. Бугай явно был опером или каким-нибудь ответственным из управления, но представиться ему все же не мешало бы.

– Я из «убойки», – опередил здоровяк вопрос участкового и небрежно махнул ксивой. – Самострел? Я так понимаю, криминала нет?

– Судмедэксперта вызвали, – без интереса в голосе ответил капитан. – Посмотрим, что скажет. На первый взгляд – самоубийство.

Единственная комната в квартире была довольно просторной. Слева от входа располагалась широкая кровать, аккуратно заправленная. У окна находился письменный стол, заваленный книгами и бумагами. В левом углу от окна стоял гриф для штанги, рядом с ним, на полу, лежали гантели. В правом углу размещался оружейный сейф, дверца его была открыта нараспашку. Следом стояло кресло, в котором застыл труп, а после него, вдоль стены, комод с телевизором и пара шкафов. Обои позади кресла были усеяны засохшими брызгами бурого цвета. Если бы не присутствовавший в комнате мертвец, эти пятна вполне сошли бы за картину какого-нибудь современного экспрессиониста.

Оперативник склонился над креслом, в котором застыло тело, сжимавшее посиневшими руками ружье.

– Что тут у нас за двустволочка? «Мурочка». Хороший ствол, тесть с таким на охоту гоняет, – усмехнулся опер.

Кончиками пальцев сыщик взял ружье за приклад и потянул на себя, но оно не сдвинулось с места: онемевшие руки трупа крепко его удерживали. Ствол был направлен вверх, а голова покойника откинута назад. Нижняя часть лица была сильно обезображена почерневшими ожогами, щеки разорваны. Затылок был размозжен шариками картечи, пролетевшими через рот во время выстрела. Череп на затылке напоминал раскрывшийся цветочный бутон. Его осколки, повисшие на основании, словно лепестки, распустились в стороны вокруг образовавшейся дыры, через которую вылетали мозги.

Воздух в квартире был пропитан отвратительным трупным запахом. Участковый, скривив лицо и, закрыв нос рукавом, вышел из комнаты в коридор, продолжая наблюдать за оперативником через дверной проем.

– Знаешь его? Ствол зарегистрированный?

– Ну, лицензия у него была. Помню, что сейф проверял, – ответил капитан.

– Чем жил вообще?

– У меня на участке три тысячи человек, мне сейчас еще два передали, за отпускников. Ты думаешь, я всех запоминаю?

– Понятно. Родственники?

– Нашел данные сестры, она в другом городе. Говорит, что жил один, с семьей не общался, чем занимался – даже не знает.

– А кто нашел-то?

– Да соседи на запах пожаловались, походу дня три тут лежит.

Оперативник посмотрел на мертвеца, затем на участкового и буркнул себе под нос:

– Сидит.

Капитан снял фуражку и почесал затылок.

– Кто – сидит?

– Он – сидит, – махнул головой опер в сторону кресла. – Сидит, а не лежит.

– А-а-а, понятно.

Бугай пощупал карманы застывшего в кресле трупа, после чего принялся осматривать документы, лежавшие на столе.

– А что это из ружья торчит? – спросил капитан.

– В смысле?

– Ну, из дула, как будто мозги оттуда выплыли.

– Так это и есть мозги, – усмехнулся оперативник.

– Чьи? Его? – удивился капитан.

– Ну не твои же.

– А в дуле как они оказались?

– Это ж физика. После выстрела давление в стволе падает, образуется вакуум. Ствол был во рту. Бах! Кости с мясом разлетаются, мозги засасывает в ствол, потом давление нормализуется, и мозги наполовину выползают обратно.

– Мерзость какая, – нахмурился участковый и подкурил сигарету.

– Слушай, ну не самый худший вариант. Я тут с медиками недавно бухал, они мне рассказывали, что после смерти мозг еще несколько минут продолжает работать. То есть труп вроде лежит готовый, а человек в это время может все видеть, слышать и осознавать. Представляешь, каково ему? Говорят, например, что во время клинической смерти или под наркозом люди как бы на тот свет попадают или с родственниками умершими общаются. Так вот, это мозг видения создает. То, что они летают, видят свое тело сверху – все это предсмертные проекции мозга. Ну, он неправильно работу органов чувств организует, вестибулярного аппарата и прочего. А этому дураку повезло, – опер кивнул на труп в кресле, – вряд ли он что видел и слышал, тут мозг за долю секунды разнесло.

Капитан скривился в лице и, затянувшись сигаретой, направился к выходу из квартиры.

– Портфель в машине забыл. Пойду заберу.