Читать книгу Временем по сознанию - Евгений Косенков - Страница 1

Невзрачное здание библиотеки, затерянное среди высотных домов, построенных по непонятно какой логике, казалось одноэтажным гаражом или сараем. Желание войти внутрь улетучилось.

Поддевая носком ботинка опавшие осенние листья, Иван медленно двигался к крыльцу здания и придумывал причины для того, чтобы туда не заходить. Когда он был маленький, родители часто водили его в библиотеку, помогали выбирать книжки. Вот только читать он так и не полюбил. Посмотрит картинки и всё. Отец с дедом читали много, интересовались всем, что касалось Великой Отечественной войны.

Дед ребёнком прошёл через фашистский концлагерь. Его мать и прабабушку расстреляли фашисты, а отец деда, прадед Ивана, пропал без вести в самом начале войны. Вот и читал дед о Великой Отечественной войне запоем. И сейчас попросил найти книгу. Иван попытался схитрить. Думал, найдёт в интернете, скачает, распечатает, и пусть дед читает. Да вот только такой книги там не оказалось. Встречалось лишь название, а текста, увы, название книги было, адрес, где можно найти, а самого текста не было. Пришлось идти в библиотеку.

Ему давно уже надоели нравоучения отца, матери, деда, что историю своей родины надо знать. Он не мог понять, зачем? Зачем будущему работнику банка история? Иван был убеждён, что этот предмет в институте совершенно лишний.

Он как-то пришёл на какой-то вечер отдохнуть, послушать стихи, расслабиться, а там все разговоры о войне. Свихнулись уже на ней. Патриотическое воспитание, называется…

Иван дошёл до крыльца, нехотя преодолел ступеньки и неторопливо потянул на себя дверь. Сработал мелодичный входной колокольчик, и перед глазами открылся светлый, небольшой, но уютный холл, разделённый на части высокими стеллажами с книгами. Удивлённый увиденным оглянулся и заметил симпатичную улыбающуюся девушку за небольшим столом. Живые умные глаза и лучезарная улыбка просто смели в его голове все мысли, одолевавшие до этого. Он тоже улыбнулся и почувствовал себя намного уверенней.

– Слушаю вас, – мягкий приятный голос словно пронзил всё тело.

– Я…хотел, – внезапно начал заикаться Иван, ощущая, как краснеют уши.

– Да вы не волнуйтесь, – опять улыбнулась девушка.

– Мне…надо…короче…Вот! – он положил перед ней половинку тетрадного листа, на котором размашистым почерком деда были выведены название и автор произведения.

– У нас есть такая книга, – кивнула девушка. – Только мы её недавно убрали на самую верхнюю полку. Книга специфическая и простым читателям она не интересна. Пойдёмте. Мне её не достать, а вам, я думаю, труда не составит.

Одного взгляда хватило, чтобы понять – придётся поработать. На верхней полке в стопках лежали сотни книг, и в какой из них нужная, девушка ответить затруднилась.

– Я сейчас принесу лесенку, но у неё одна ножка слабая. Если задеть за неё или неудачно переместиться на ступеньках, то она может упасть, – словно извиняясь, сказала она.

– Так давайте я сам принесу. Покажите где и всё, – Иван пришёл в себя. – Книги можно перекладывать на соседний стеллаж на верхнюю полку?

– Можно. Только с условием, что потом вернёте всё на место.

– А меня зовут Иван, – осмелев, представился он, устанавливая раздвигающуюся лесенку между стеллажами.

– Светлана, – улыбнулась она. – Не буду вам мешать.

– Ну что ж, приступим, – пробормотал он, включаясь в долгие поиски и время от времени поглядывая в сторону прекрасной библиотекарши.

При очередном перекладывании стопки книг и попытке взглянуть на милое создание, ножка лесенки поехала. Иван, теряя равновесие, ухватился одной рукой за край стеллажа, а другой продолжал удерживать перекладываемые книги. Но весь мир внезапно перевернулся. Мелькнули обложки десятков книг, которые разом ринулись за падающим читателем. И всё, накрыло знаниями. И темнота.

Голова страшно гудела. Любое шевеление вызывало ужасную боль во всём теле. Словно налитые свинцом, веки никак не желали открываться. Во рту было противно и вязко. Тошнота накатывалась волнами. Он застонал и сразу услышал незнакомый женский голос.

– Очнулся болезный. Четвёртый день между жизнью и смертью. Теперь на поправку пойдёт.

– Пойдёт, если до своих доберёмся, – ответил ей уставший, прокуренный мужской голос.

«До каких своих? Я же просто с лесенки свалился. Погоди, погоди. Шесть дней при смерти? Это ж как меня угораздило грохнуться?»

– Ещё один умер, – раздался совсем близко всё тот же женский голос. – Красноармеец Вершуков, проникающее огнестрельное ранение лёгкого.

– Тут мы бессильны, – ответил мужской голос. – Готовьте раненых, ночью выдвигаемся. Умерших похоронить. Этот глаза не открывал?

– Нет, но уже в сознании. Может, глаза повредило?

– Может, – голос прозвучал прямо над Иваном, ощутившим сильный табачный запах. – Говорить можешь?

Иван с трудом открыл глаза. Прямо над ним навис мужчина с красными воспалёнными глазами и недельной щетиной на лице.

– Где я? – промямлил Иван, повернул голову в сторону и зажмурился от боли.

– Что, совсем не помнишь? Фамилия, имя, звание.

– Стрельцов Иван, в армии не служил.

– Как же ты на поле боя оказался?

– На каком таком поле боя? Я просто упал с лесенки…

– С лесенки упал?.. – мужчина засмеялся. – Эко приложило.

– А вы кто?

– Я-то доктор, братец, а вот кто ты такой есть, надо разобраться.

Что-то здесь было не так. Поле боя… умерший от ран… Иван просто не мог сложить в сознании странную причудливую мозаику.

«Это мне по тыкве книгами так настучало? Или у меня совсем крыша поехала? Галлюцинации?»

– Очнулся? Говорить может? – послышался новый мужской голос.

– Может, товарищ политрук.

– Оставьте нас, – приказной тон незнакомца заставил Ивана напрячься.

Превозмогая боль, он слегка повернул голову в сторону и заметил цепкий взгляд военного. Вот только форма была какой-то не такой и без погон… и звание…

– Кто, откуда, как оказался на поле боя? – без предисловий начал политрук, пронзая взглядом насквозь.

– Стрельцов Иван. Новосибирец. Поле боя я не помню. И как там оказался тоже.

– Почему не в армии?

– Мне семнадцать.

– Давно из Новосибирска приехал?

– Я вроде… – и тут Иван понял одну вещь, что говорить о падении с лесенки нельзя. Сначала надо разобраться, где он и кто все эти люди. Можно сказать, сработало шестое чувство. – Понимаете, я не помню, как тут очутился. Я даже не помню, где я. Всё, что помню, так это как падаю, сверху что-то падает, и потом темнота.

Иван выдохнул и опять поморщился от боли.

– В общем, картина ясная, – подытожил политрук, пряча листок и карандаш в планшет. – Поправляйся. У нас каждый боец на счету.

«Бред! Бред! Бред! Надо срочно выяснить, где я нахожусь, кто эти люди, что за война».

– Стрельцов, вот твоя форма, – раздался мелодичный молодой и до боли знакомый девичий голос.

Он обернулся и чуть не вскрикнул.

– Светлана, и вы здесь? – пробормотал Иван, чувствуя, как сильно забилось сердце.

– Почему Светлана? – удивилась она. – Меня зовут Валя. Валентина. Перепутали с кем-то, наверно.

– Да не мог я перепутать, – проговорил он и осёкся. – Где мы находимся?

– В лесу под Слонимом. Точно не знаю.

– Слоним? Что это за название?

– Нормальный советский город в Белоруссии, – пожала плечами медсестра.

– Стоп. Советский? В Белоруссии?

– Здесь Белоруссия, – хмыкнула она. – Хватит меня разыгрывать.

– Я не разыгрываю. Я ничего не помню. Валентина, а что это за война? А то мне говорят, что нашли на поле боя. Какого боя?

– Похоже, правда, память отшибло. Германия напала на нашу страну двадцать второго июня.

Иван завис.

– К-к-какого года?

– Сорок первого.

Валентина опять посмотрела на контуженого Ивана так, словно тот её разыгрывал.

– Какого чёрта? – что-то кольнуло внутри, и он с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. – А как меня нашли?

– Из присыпанной воронки от авиационной бомбы торчала рука, которая сжималась и разжималась. Это сразу после бомбёжки было. Старшина заметил и с бойцами откопал тебя. Синенький был, но живой. И вот уже четвёртый день возим вместе с ранеными. Одежда твоя вся в клочья, видно, очень хорошо приложило. Политрук распорядился выдать тебе форму. Я пойду. Надо других раненых готовить к дороге.

– А число? Какое сегодня число?

– Двадцать седьмое июня.

«Голова хоть прошла. Немудрено после таких известий. И что получается? Я пришел в библиотеку за книжкой, полез на верхнюю полку, упал, и меня книгами завалило. Завалило так, что я оказался в тысяча сорок первом году? Лихо! И всё же это бред. Сейчас усну, потом проснусь, и всё будет, как и прежде».

Проснулся Иван оттого, что кто-то закричал совсем рядом.

– Воздух! Всем в лес! Быстро!

Боль утихла, и даже тряска на подводе не вызывала вчерашних ощущений. Небо просветлело, но, похоже, утро только начиналось. Телега заехала в кусты и остановилась. Иван видел часть неба, далёкие чёрные точки. Много точек. Они, выстроившись по какому-то своему принципу, устремились к невидимой отсюда цели.

«Галлюцинации продолжаются. Видать, башкой треснулся основательно».

В следующий раз побудка оказалась страшной. Автоматные очереди, винтовочные и пистолетные выстрелы, взрывы. Кто-то бесцеремонно схватил его за шиворот и стащил с телеги. Иван открыл глаза. В это время боец, стоявший рядом, уронил винтовку и медленно осел на землю. На гимнастёрке, в районе груди, расплывалось кровавое пятно. Недалеко раздался взрыв, и небольшие комья земли упали на лицо. Вот тут-то Иван испугался по-настоящему. Перевернулся на живот, протёр глаза и осмотрелся. Фигурки в серых мундирах мелькали среди пшеничного поля. На дороге перед ними стояли два старинных мотоцикла, и ещё один был перевёрнут вверх колёсами.

Иван откинул мешавшее ему одеяло и оказался в одних трусах. Вспомнил, что медсестра приносила форму, поднял голову, осмотрел подводу и быстро подтянул найденное к себе. Штаны надел, лёжа, гимнастёрку – сидя. С сапогами вышла заминка. Как наматывать портянки, Иван не знал, не приходилось сталкиваться. Обмотал ноги, как получилось, всунул в странные брезентовые сапоги и схватил винтовку. Вот из «мосинки» он немного пострелял на каком-то полигоне, куда их возили ещё в старших классах школы. Директор считал, что каждый гражданин страны обязан знать, с какой стороны брать оружие. Тогда они настрелялись из разного вида стрелкового оружия. И вот теперь это уже был не полигон.

«Так. Дослал патрон в патронник, прицелился, выстрелил. Стоп. Надо прицельную планку выставить. Тут где-то хомутик есть. Ага. Теперь совмещаем передний обрез с соответствующей чертой планки. А вот и враг».

Отдача сильно ударила в плечо. Иван передёрнул затвор и опять прицелился в далёкую серую фигурку. Выстрел.

«Попал! Прикольно! О, ещё один!»

Бой резко закончился.

– Кардаш, – распоряжался знакомый Ивану, политрук, – собрать оружие и боеприпасы у наших и немцев. Воронцов, наших убитых захоронить и организовать заслон. Остальные выдвигаются на восток. О потерях доложить мне лично.

Иван растерянно оглянулся, встал на ноги, голова закружилась слегка, но на ногах устоял.

– Чего встал, помогай, – буркнул пожилой красноармеец, взяв убитого парня за ноги. – Вон к той берёзе понесли. Там ребята их захоронят.

Они перетащили бойца к берёзе.

– Тебя как звать то? – спросил красноармеец и протянул кисет с махоркой.

– Спасибо. Не курю, – поблагодарил он. – Иваном назвали.

– Ваня, значит. Сынок у меня, тоже Ваня, старший. Два дня назад погиб.

На глазах бойца выступили слёзы.

– Савелием Макарычем меня кличут. Это же тебя откопали из воронки?

– Меня, наверно, – пожал плечами Иван.

– Идём, наши уже двинулись.

– А подвода?

– На себе потащишь? Коня убили, других нет. Пошли.

Далеко им пройти не удалось. Небольшая стычка с авангардом немецкой части послужила постоянному преследованию врагом отступающих красноармейцев. Мотоциклисты обстреливали издали, отмечая своё присутствие, и словно старались указать путь, по которому должны следовать отступающие войска.

«Что-то тут не так. Нас просто загоняют, как скот в какую-то западню. Люди понемногу гибнут, но идут туда, куда нужно загонщикам».

– Товарищ политрук, – окликнул Иван пробегавшего мимо командира. – Нас, похоже, в ловушку загоняют.