Читать книгу Темное княжество - Евгений Олегович Гущин - Страница 1
ОглавлениеПРОЛОГ
Минуло две ночи с того момента, как жалкие остатки войска во главе с молодым князем прошагали по родному посаду и снова скрылись за рекой.
Зрелище это произвело самое тягостное впечатление на жителей стольного града. Сначала, едва завидев вдали стяги княжеской дружины, они ликовали, обнимались и плакали от счастья, ведь это означало только одно – рать возвращалась с победой. Но уже совсем скоро крики радости перешли в растерянные возгласы. Из пяти тысяч красивых, статных воинов, вышедших из этих ворот в прошлую седьмицу, назад вернулась лишь жалкая сотня покрытых запекшейся кровью, израненных и падающих с ног от усталости дружинников князя. Со стен, на которые высыпал весь город, понеслись рыдания и завывания баб.
Вернулась только дружина. И больше никого.
А значит все ополчение, набранное из простых мужиков, осталось лежать на ратном поле.
Сын писаря-ремесленника Бориска сжимал руку отца и взволнованно наблюдал, как со скрипом открываются посадские ворота. Он на всю жизнь запомнил момент, когда в них появился князь Бреслав верхом на вороном коне. Первым он вышел из тени ворот на освещенный участок, и кольчужный доспех Великого князя ослепил Бориску своим блеском. Из-под остроконечного шлема с резным наносником прошелся по толпе усталый взгляд, преисполненный благородства и осознания своего долга. Мальчишеское сердце наполнилось преданностью и желанием стать похожим на него.
Бориска с ненавистью посмотрел на позолоченный корешок писчей книги, выглядывавшей из сумки. Какая незавидная судьба выпала ему – родиться в семье писаря и всю жизнь провести за переписыванием волховских книг и городских указов! Скука и тоска.
Лишь после того, как спало очарование момента, Бориска увидел вмятины на доспехе молодого князя, его обвисшую неподвижную руку, перевязанных окровавленными тряпками дружинников, которые не спали и не ели уже несколько дней.
Единственный, кто выглядел бодро и свежо – шедший последним седовласый старик с посохом и большим амулетом в виде солнца. Он махнул рукой, и тяжелые ворота с пылью и грохотом захлопнулись, будто легкая плетеная калитка.
Князь нашел в толпе тысяцкого и еле заметным жестом подозвал его к себе. Тысяцкий подбежал и грохнулся на колени.
– Славный князь, спаситель! Слава тебе, Солнцеликий и воинству нашему победоносному!
Князь спрыгнул с коня и подошел к тысяцкому.
– Вставай, друже, время дорого. Нужны припасы, мы выступаем в новый поход.
Тысяцкий поднялся с колен и растерянно осмотрел то, что осталось от войска.
– Прости мне глупость и дерзость, славный князь! Но как? Тэнно раздавят вас, не заметив, а здесь для обороны почти не осталось людей…
– Они уже знают, что мы разбили махейцев, и потеряли почти все войско. И рассчитывают, что мы запремся в городе. Наш единственный шанс – внезапность.
– Но, светлейший князь…
– Ты слышал мое слово?
Тысяцкий покорно кивнул и стал раздавать указания сотникам.
По площади пронеслась тень, но лишь некоторые задрали головы. Все уже привыкли к тому, что третье лето под солнцем величественно парит Могол – предвестник темных времен. С земли Могол казался совсем маленьким и разглядеть его было почти невозможно, поскольку он всегда кружился рядом с солнечным диском, иногда пересекая его. Но все знали, что это гигантская птица, размахом крыльев шире любой реки.
Могол появился в небе еще когда был жив Великий князь. Еще был крепок мир и спокойно на границах, цвели и разрастались города, простой народ не мог нарадоваться на урожаи, а истуканы богов всегда были окружены богатыми подношениями. Под властью стольного града Темнеца лежали десять удельных княжеств, простирающиеся от заснеженных гор на западе, до теплых берегов Вечного океана на востоке, и каждый из них отдавал в Темнец солидную долю дохода.
Проклятая птица, прошлое появление которой помнили лишь самые ветхие старцы, не обманула и в этот раз. Минуло всего лишь три зимы, а Великий князь уже вознесся к предкам с погребального костра, восемь из десяти уделов отложились от первого стола, а с запада и с востока одновременно наступали могущественные враги, грабя и угоняя в рабство народ, выжигая города и поля.
– Он не улетит, пока не погибнет молодой князь, – негромко сказал отец, увидев, что Бориска пытается разглядеть Могола. – Маошь уже спряла его судьбу.
Князь о чем-то советовался с седовласым волхвом. Дружинники жадно пили студеную воду, принесенную из колодца, жевали ячменные лепешки, пока усталых лошадей нагружали новыми припасами.
– Пойдем, – потянул Бориску отец. – Нам нужно собирать вещи.
– Мы тоже идем в поход? – удивленно спросил мальчик.
– Нет. Просто наш дом скоро сгорит дотла.
Они выбрались из толпы и направились по посаду в окольный город, где располагались жилища ремесленников. Как гордился Борискин дед тем, что сумел выбраться туда из посада, построить небольшой, но уютный дом…
– Отец, а вдруг князь снова победит?
– Если только сами боги спустятся на землю и помогут ему.
– Но почему боги не спустятся? Почему разрешат сжечь наш дом? Давай попросим их!
Отец с горечью отмахнулся, размышляя, как перевезти в детинец хоть часть книг, которым он отдал всю свою жизнь.
– Ты поедешь с нашими вещами в крепость, сын, – строго наставлял он, запрягая лошадь в телегу. – Храни их надежно, ведь именно тебе предстоит описать эти великие события и продолжить дело нашего рода. Снова построить дом, взять подмастерьев…
– А ты, отец? – беспокойно спросил Бориска.
– А я буду вместе со всеми оборонять наш славный город.
Отец вынес с закромов меч, достал из ножен и неуверенно взмахнул им пару раз.
С пригорка было видно, как открылись Восточные ворота, и князь с дружиной вышли из города, навстречу верной погибели.
––
Все эти два дня тысяцкий без сна и отдыха готовил город к обороне. Он понимал, что дружина вместе с князем уже перебита, и враг вот-вот появится за лесом. Всех женщин, детей и стариков с пожитками переместили под высокие стены детинца. Остальные – кто мог хоть как-то держать оружие – перегораживали улицы, укрепляли стены, таскали от реки воду, готовясь к возможной осаде.
После полудня небо затянуло тяжелыми тучами, а затем пошел ливень, лишающий лучников возможности вести точный обстрел.
Солнцеликий Хорас отвернулся от своих подопечных – так восприняли это бойцы, и у многих в сердце разлилось глухое отчаянье.
Бориска разрывался между желанием как-то помочь, доказать, что он уже взрослый мужчина, и страхом не исполнить наказ отца. Он должен был сохранить книги и восстановить дело рода – ведь предки смотрят. Дед будет очень зол, если Бориска оплошает!
Поэтому он решил сделать все, что от него зависело. Мальчик взял самое дорогое, что у него было и направился к капищу, где располагался жертвенник.
Внутри идеально круглого храма было непривычно тихо и сумрачно. Все волхвы ушли с войском – и полегли вместе с ним. Великое древо тянулось к небу сквозь небольшое отверстие в крыше. По его листьям барабанил дождь. Вокруг мощного ствола стояло шесть тяжелых каменных истуканов, на лицах которых плясали отблески огня из ритуальных чаш.
Бориска подошел к одному из истуканов и склонился перед ним.
– О великий Хорас, солнцеликий и могучий! Ты разгоняешь тьму внутри и снаружи, ты лелеешь посевы, ты несешь тепло и радость! Прими мой скромный дар, от Бориса, сына писаря. Спаси наш город от разграбления и позора, дом – от огня и сапога вражеского! Молю тебя не оставить храбрых воинов в беде!
Бориска достал из-за пазухи блестящее металлическое перо, привезенное еще дедом из империи Тэнно, погладил его, посмотрел последний раз, как оно играет в свете пламени. И, сжав губы, положил на каменный выступ перед истуканом.
Тот остался безмолвным. Лишь с улицы изредка доносились глухие раскаты грома.
Бориска поклонился, сделал шаг назад, и в этот момент услышал звон тревожного колокола, разносящийся над детинцем. Его сердце ухнуло вниз.
Это могло значить только одно. Дозорный увидел врага.
––
Тысяцкий вглядывался как мог, но за стеной ливня ничего не было видно. Дозорный клялся, что во вспышке молнии видел двигающийся к Восточным воротам пеший отряд.
Неужели тэнно подобрались так близко? Почему же не прискакали вестовые с дальних постов?
И вдруг в очередной вспышке молнии тысяцкий увидел то, от чего у него волосы встали дыбом.
К воротам действительно приближались воины, но… Они были в остроконечных шлемах, в кольчугах, с круглыми щитами за спиной. Один из них высоко держал истерзанный стяг князя Бреслава.
– Хорас всемогущий! – потрясенно прошептал тысяцкий. – Это же наши!
– Открывайте ворота, люди добрые! – послышалось снизу. – Встречайте героев с победой.
– Открывать? – прошептал тысяцкому сотник. – Али хитрость какая?
– Открывай, – кивнул тысяцкий после короткого раздумья. – Этот голос я узнаю всегда. А волховать нихонцы не умеют.
Весть о невероятном возвращении дружины быстро донеслась до детинца, и оттуда повалил народ. Ликующая толпа быстро окружила построившихся на площади воинов, но чем больше лучин освещало их лица, тем более давящая тишина повисала вокруг.
Бориска с трудом протиснулся в первый ряд в надежде увидеть великих героев, но тут же отшатнулся назад.
Лица воинов, видневшихся из-под шлемов, были мертвенно-бледными, с паутиной проглядывающих синюшных сосудов на шеях. Чьи-то лицо рассекали страшные раны, но из них не текла кровь. У ближнего к Бориске дружинника шея держалась на узком лоскутке кожи, и ему приходилось поправлять ее на каждом шагу. У другого была отрублена рука по самое плечо, но воин не выражал никакого недовольства этим фактом.
Их стало еще меньше, около пары сотен человек, и все они выглядели жутко.
Небо озарила ветвистая вспышка молнии невероятной яркости, осветив лица оторопевших горожан. Затем оглушительный удар грома сотряс воздух, так, что Бориска втянул голову в плечи. Ощутив на своем плече чью-то руку, он обернулся и с облегчением увидел отца.
– Войска махейцев и нихонцев разбиты и вырезаны подчистую! – громко крикнул Бреслав. – Наше княжество выстояло в самой страшной войне, грозившей стереть из памяти мира нашу память, наших богов, наших предков! В ближайшее время мы выступим в поход против предателей, наплевавших на священные узы братства с нами, поправших доверие моего отца и покараем их! На всей земле нашей снова воцарится мир под властью Темного княжества!
Раздался звон меча, извлекаемого из ножен. Толпа расступилась, и Бориска увидел тысяцкого, стоящего с мечом посреди дороги, ведущей к княжескому двору.
– Я знаю светлого князя Бреслава с малых лет, – негромко, но уверенно сказал он. – А его отец, Великий князь Святослав доверил мне охранять этот город и первый престол, на щадя живота своего. Поэтому, кто бы ты ни был, отродье Темнобога, не сидеть тебе на княжеском престоле! Где Верховный Волхв? Слуга света не вернулся с вами! Это ли не доказательство твоей темной сущности?
Лицо Бреслава – если его можно было так назвать – исказила кривая ухмылка. Он раскинул руки и вышел в центр толпы. Люди недоверчиво расступались, некоторые держались за свои амулеты и что-то шептали.
– Вы что, не узнаете своего князя? Князя Бреслава Святославича, сына Великого князя, давшего вам мир, покой и процветание? Меня, для которого нет выше награды, чем защищать вас и нести свет Солнеликого по этой земле? Клянусь честью своего рода, что я есть ваш князь! Прошу великий род моих предков, ведущий начало от первых полубогов, вышедших из небесного Светограда – подтвердите, что я не лгу!
Он воздел руки к небу, и через несколько мгновений тучи внезапно расступились, в небольшой просвет заглянуло солнце, осветив площадь. Люди задрали головы и с благоговейным восторгом стали перешептываться.
– Могол улетел… Смотрите… Могола больше нет!
И действительно, впервые за долгие три года вокруг солнечного диска не парила фигура гигантской вещей птицы. Старики стали падать в поклонах оземь и возносить благодарности богам.
– Вы видите! – вскричал князь. – Кто теперь осмелится встать против меня и моих предков? Кто пойдет против своего князя, заступника и благодетеля, которому клялись в верности? Говорите!
Никто не произнес ни слова. Взгляды толпы потянулись к тысяцкому, все еще стоящему напротив князя с поднятым мечом. Он неуверенно переминался с ноги на ногу и голосил, ища взглядом поддержки:
– Люди, не верьте этому исчадию Темнобога! Вы же видите, что в нем уже нет жизни! Нас всех ждут великие беды и проклятия! Хорас отвернется от нас, если на престол сядет порождение Черной стороны!
Князь, улыбаясь и раскинув руки, медленно наступал на тысяцкого, будто пытаясь обнять его.
– Подчинись князю или умри, – тихо сказал он.
Тысяцкий решился и резким движением нанес удар в голову князя.
Князь не уворачивался. В любом другом случае этот удар стал бы для него смертельным. Но он просто поднял руку и остановил несущийся к лицу клинок своим запястьем. Мощнейший удар пробил крепкие наручи и застрял в кости князя. Но тот даже не поморщился. Он шагнул вперед схватил тысяцкого за горло, приподнял и одним движением кисти свернул ему шею.
Вытащив меч из своей руки, он кинул его рядом с телом тысяцкого, упавшего лицом в размытую дождем землю, и обернулся к толпе.
– Есть ли еще те, кто не признает во мне своего князя? – грозно крикнул он.
Кто-то из толпы первым упал на колени, а затем и все остальные присоединились к нему, склонив головы. Бориска с испугом смотрел на молодого и красивого князя, теперь похожего на мертвеца, и его недавнее восхищение и преданность сменялись совсем другим чувством.
Страхом.
СВИТОК ПЕРВЫЙ
Сто лет спустя…
– «Так началось великое правление князя Бреслава, подарившее спокойствие и порядок всем народам Великого княжества…» – восхищенно дочитал Ладо последние строки ветхой книги, захлопнул ее и провел пальцами по позолоченному корешку. – Талантливый писарь!
Он сидел за столом в своей маленькой комнате волховского терема, удерживая в правой ладони Веду Огня. Его умений как раз хватало на то, чтобы читать в темноте, хотя в идеале это боевое заклинание предназначено для выкашивания рядов противника адским пламенем.
Ладо так и не смог уснуть, волнуясь перед завтрашним днем, и решил дочитать книгу, которую стянул из волховской библиотеки. Этот сектор исторических книг был закрыт для Непосвященных, но интерес Ладо к запретным знаниям от этого только рос. Старый фолиант, испещренный руническими буквами, был скорее похож на личный дневник. В нем не было изображений, красочных изощренных буквиц в начале главы, поучений или похвал в адрес верховных жрецов, князей или бояр, которые профинансировали написание этой книги. Слишком уж дорогое это было удовольствие – ведь книги переписывались вручную и на одни лишь материалы требовалось целое состояние. На этот дневник ушло, наверное, не менее сотни телячьих шкур для выделки пергамента. А ведь каждый лист нужно было выдубить, высушить, убрать ворс и отбелить. А затем особо грамотный писарь с красивым почерком тщательно выводил по одной странице в день.
Так что автор, решивший потратить долгие годы на создание этой книги за свой счет, явно жаждал донести до потомков что-то ценное.
Ладо подпер рукой голову и задумался. Прочитанное не отпускало его. Что же случилось тогда с князем Бреславом? Как он победил во второй битве, совершив невозможное и перевернув историю? Все годы обучения волховству этот вопрос оставался запретным даже для обсуждения. Чрезмерно любопытных ждало исключение из учеников, а без завершения Школы нельзя было получить княжескую грамоту на волхование.
Но именно эта тайна и манила молодых людей, поскольку была единственным, что хоть как-то выбивалось из скучной и рутинной жизни.
Подъем засветло. Сбор в крытом капище и утреннее жертвоприношение петуха. Физические упражнения натощак – пробежка в еще дышащий ночным холодом лес, борьба друг с другом, игра в мяч, купание в ледяной реке. Главное орудие волхва – его воля и концентрация, а для этого нужно крепкое тело, готовность переносить боль и лишения. Затем небольшой завтрак, изучение Книги Солнца с обсуждениями особенно сложных отрывков.
И, наконец, волховство. Жаль только, что девять из десяти лет обучения это было похоже на попытки облегчиться, когда совсем не хочется. Бесконечное сидение в тишине среди таких же бедолаг, в напряженной концентрации на внутренних потоках энергии, собственных мыслях. В натужной попытке вызвать из воздуха хотя бы искру огня или каплю воды.
После наступления темноты – плотный ужин и свободное время, которое предпочтительно было провести за мудрыми книгами или тренировками.
И так – день за днем, год за годом. Кузнецы ковали свои мечи и доспехи, пахари кормили народ хлебом, воины покрывались славой на полях сражений, а они – статные сильные парни – просто сидели и напряженно вглядывались в резной узор на потолке учебных хором.
«Зато теперь я могу поджечь пальцами лучину», – горько усмехнулся Ладо, играясь с маленьким огненным шариком и перекидывая его из руки в руку.
В этот момент за дверью скрипнула половица. Ладо действовал быстрее, чем думал – уже в следующее мгновение он погасил Веду Огня и лежал на жесткой кровати с плотно закрытыми глазами.
Он услышал, как открылась дверь, и раздались постукивания посохом по полу.
О боги! Только не отец!
И тут Ладо понял, что он оставил книгу на столе.
Если это отец, и он увидит отметку запретной секции – ему конец.
Но Ладо повезло.
– Можешь не притворяться, – услышал он насмешливый шепот. – Я чувствую остатки Яви. И они совсем свежие.
Ладо открыл глаза и приподнялся.
– Я просто практиковался перед сном, учитель, – широко улыбаясь, ответил Ладо.
Они оба знали, что Наставник не поругает Ладо. Он любил его, как сына, и, пожалуй, был для самого парня гораздо ближе, чем настоящий отец.
Нелегко быть единственным наследником Верховного Волхва и не оправдывать его ожиданий.
Взгляд Наставника упал на книгу, лежащую на столе, и улыбка исчезла с его лица. Он обеспокоенно выглянул в общую залу и закрыл за собой дверь.
– Сейчас же спрячь! – тихо сказал он.
Ладо схватил книгу, нырнул под кровать и достал оттуда ларец, повел рукой, открывая волховской замок, и спрятал книгу на самом дне.
– Ладо, твои беспечность и самоуверенность сослужат тебе плохую службу, попомни мои слова! – строго сказал Наставник. – Если бы это увидел не я, а кто-то из гридей князя, ты бы никогда уже не стал волхвом! А может и хуже…
–Простите, учитель, – склонил голову Ладо, и хитро улыбнулся. – Я лишь хотел узнать, что же произошло тогда, во время битвы с нихонцами. Вам никогда не было это интересно?
Наставник не принял его игры и все еще строго вздохнул.
– Каждый должен скромно принимать свое место в этом мире, Ладо. Я точно знаю, что мне не по рангу эти знания. Случившееся там находится за гранью нашего разумения, а значит, не стоит даже думать об этом. Сосредоточься лучше на Испытании, что ждет тебя уже утром.
– Как это не по рангу, учитель? – возмущенно вскричал Ладо так, что Наставнику пришлось приложить палец к губам. – Вы же один из самых могущественных волхвов в мире! Вы общаетесь с самими богами, вы исцеляете безнадежных, вы спасаете пропавшие посевы, обращаете реки вспять…
– Я очень ценю твою веру в меня, – с улыбкой остановил его Наставник. – Но поверь мне, даже наш Верховный Волхв подобен глупому ученику в сравнении с махейскими магами… Они достигли невероятных высот в познании Яви и ее законов, а изощренные механизмы, которые они строят, восхищают меня также, как простого деревенского мальчишку восхищаем мы, волхвы… Они превосходят нас в магии на сотни и даже на тысячи лет, и, боюсь, нам их никогда не догнать…
– Теперь вы говорите запретные вещи, Учитель, и рискуете остаться без грамоты, – улыбнулся Ладо.
– Я говорю то, что видел сам. Еще в твоем возрасте я отправился на запад, в заснеженные неприступные горы, где махейцы построили города невероятной красоты… Поверь мне, нет ничего лучше, чем смотреть правде в лицо.
– Тем не менее, князь Бреслав разгромил их сто лет назад, – гордо сказал Ладо. – Со всеми их хвалеными устройствами и «тысячелетним превосходством». И снова разгромит, если они сунутся!
– Мы потеряли всю армию. Они отступили, но сожгли все города, посевы и забрали в рабство неисчислимые полчища наших людей… Это не победа.
Повисла тишина.
Ладо был рад такой откровенности и доверию со стороны Наставника, но не совсем понимал их причину.
– Поспи хоть немного, – поднялся со стула Наставник и ободрительно похлопал Ладо по плечу. – Завтра тебе понадобится много сил.
––
Ладо проснулся от странного жжения в ступнях. Он зевнул, приподнялся на локтях и посмотрел на противоположный край кровати, и в этот момент огонь на лучинах, воткнутых кем-то между пальцами его ног, добрался до кожи.
Ладо закричал от боли и упал на пол, судорожно пытаясь вызвать Веду Воды, но, как это часто бывало, вышла Веда Мороза. Его ноги покрылись инеем, что ничуть не помешало огню гореть. Ладо вытащил все обуглившиеся лучины из пальцев, сдерживая слезы боли.
Только после этого он осознал, что все это время за ним наблюдали через приоткрытую дверь. Когда Ладо унял боль и поднялся, дверь захлопнулась, и из залы послышался хохот.
– Паскуда, – тихо сказал Ладо, чтобы староста не услышал.
Староста Богдан был высоким широкоплечим красавцем, но среди волхвов внешность и сила были скорее приятным дополнением к таланту волховства. А такой талант у Богдана был. Он первым смог сделать хоть что-то, кроме медитативного разглядывания потолка.
Ладо как сейчас помнил тот день. Он сидел, проклиная свою судьбу, и пытался поднять в воздух гусиное перо. Как вдруг услышал, что сидящий чуть впереди Богдан радостно вскрикнул. Перед ним, вращаясь, парила деревянная кружка с водой, из которой они пили в течение медитации.
Наставник обрадовался, позвал Верховного жреца, который, шелестя накидкой из шкуры по паркету, подошел к Богдану и сдержанно сказал ему:
– Молодец.
Это была одна из самых лестных похвал на памяти учеников. Неудивительно, что после этого Богдан стал невыносимым гордецом.
Уходя, Верховный Волхв презрительно скользнул взглядом по гусиному перышку, лежащему перед Ладо.
Да уж, отец всегда был с ним особенно строг. Он никак не мог принять тот факт, что его сыну не передались выдающиеся волховские способности. А что Ладо мог поделать? Он старался как мог. Когда-то старался…
Этот день был уже более трех зим назад, но он до сих пор не может поднять в воздух кружку с водой.
Не видя у себя способностей, Ладо стал терять интерес к волховству. Теперь ему все казалось скучным и бессмысленным, мысль во время медитаций скакала туда-сюда. И как следствие, Ладо стал отставать от других учеников еще больше. Богдан, став старостой и получив определенную власть над своими товарищами, полюбил жестко подшучивать над неудачливым волхвом. Он всегда приговаривал:
–Ладушка-оладушка, не быть тебе волхвом! Вижу будущее – у тебя в руках плуг, и ты пашешь землю!
Так что сегодняшнее пробуждение было в некотором роде привычным для Ладо.
За окном еще было темно, но из-за леса быстро разливалось оранжевое свечение, подсвечивая редкие облака. Это великолепное зрелище напомнило Ладо о равновесии души. Он успокоил свой гнев, прочитав краткую молитву Солнцеликому, взял мешочек с пожитками и отправился на капище.
Сегодня его ждал самый важный день в жизни – Испытание.
––
Волховские хоромы находились на задворках княжеского двора, в самом сердце детинца. Ладо направлялся к главной площади перед Хоргаром. Возле гридницы о чем-то совещались личные стражи князя. Заслышав шаги Ладо, они замолчали и вперили в него свои мертвые глаза. У одного из них голова была пришита к телу толстыми нитками.
Ладо поежился и ускорил шаг. Ему всегда было не по себе внутри детинца. Несмотря на всю красоту княжеского терема, где каждый элемент был украшен искусной резьбой, несмотря на яркие краски привезенных из империи Тэнно тканей и самоцветов, развешанных сегодня в качестве украшений, внутри крепости все равно было мрачно и тихо. Здесь не бегали молодые девушки в тонких длинных платьях, не смеялись дети – здесь царила мертвенная тишина. Слишком уж хорошо все знали нрав хозяина этого места, уже сто лет правящего твёрдой костлявой рукой.
Но сегодня все важное происходило именно здесь, в самом сердце Темнеца.
Ладо вышел из-за угла княжеского двора и, как всегда, по его спине пробежали мурашки. Его взгляду открылась невероятно красивый в своей мрачности Хоргар. Этот каскадный храм из темного ясеня возносился в небо, подобно пирамиде, утыкаясь в облака длинным черным шпилем. С резных каркасов вниз смотрели скульптуры рунических оберегов, защищающие здание от темных сил.
Хоргар был построен на месте старого капища после того, как на пятидесятом году правления князя Бреслава молния уничтожила Великое древо. Многие тогда сочли это плохим предзнаменованием, но вслух никто высказаться не осмелился.
Внутри Хоргар был гораздо просторнее, чем казалось снаружи, и сейчас все пространство вокруг пропитанного кровью пня Великого древа, на котором по кругу стояли каменные истуканы, было забито плотной толпой. Волхвы, ученики и их родственники, ритуальный секретарь, а также княжеские гриди, обыскивающие всех на входе – все они создавали редкий для этого места шум.
Ладо пытался протиснуться в самый центр, где уже собрались остальные ученики, когда гул толпы внезапно стих, как по команде. Ладо обернулся и увидел, что в дверях стоит Великий князь.
Ладо буквально ощутил пробежавшее по всем присутствующим напряжение.
Князь медленно двинулся вперед. Рядом с ним шли два стражника, но толпа расступалась сама собой, не желая оказаться на пути Бреслава. Ладо впервые увидел его вблизи.
Остатки живой молодости не смогла испортить даже смерть. Четкими, благородными чертами лица князь все еще походил на свои портреты столетней давности, написанные еще при жизни его отца. Но время все же наложило свой отпечаток. Ввалившиеся темные глаза, кожа белее первого снега, пронизанная черными сосудами, по которым уже сто лет не течет кровь, угловатые резкие движения – все это заставляло задаться вопросом: какой же неведомой силой продолжает двигаться это тело, удерживаться эта душа и разум?
Ладо ощутил, как бегут по спине мурашки от осознания того, что перед ним шагает вековая история самого большого государства на континенте. Личность, превзошедшая величием и значимостью правителей из древних былин. Личность, за два года установившая вечный порядок в Темном княжестве, какого оно не знало за всю свою историю. Всего лишь два года Великого похода, когда мертвый князь со своей неуязвимой дружиной разбил все войска, которые удельные княжества выставляли против него, захватил города, вырезал все боярские семьи и удельных князей, забрал их богатства и посадил править этими землями своих дружинников. Ликующий народ долго праздновал уничтожение кровопийц-бояр, безраздельно властвовавших в своих владениях, покупавших голоса на вече, сажающих князей-марионеток, призванных прикрывать их мутные дела.
После этого никто не мешал князю централизовать все управление, перестроить систему сбора податей, провести реформы в военном деле и возвести мощные оборонительные сооружения, изгнать ересь из удельных земель и объединить всех единой верой, построить несколько крупных трактов и позволить крестьянам оставлять себе гораздо больше урожая, чем раньше, когда нужно было делиться и с боярином, и со своим князем, и со славным градом Темнецом. Теперь существовал только Великий князь. И народ был счастлив.
Теперь все нити управления огромными землями находились в одних руках, в одной голове, находившейся прямо сейчас перед Ладо.
Князь подошел к пню Великого древа в центре и кивнул стоящему рядом волхву. Тот с поклоном подошел и принял из рук гридя упитанного петуха.
– Благодарю, Великий князь! – сказал волхв. – Какому богу вы хотите посвятить эту жертву?
Князь осмотрел молчаливых истуканов и ткнул костлявым пальцем в самую женственную и тонкую статую – богиню судьбы Маошь. А затем повернулся к выстроившимся в ряд ученикам волхвов, к которым в самый последний момент успел примкнуть Ладо.
Он был задумчив и мрачен.
–Я буду краток и некрасноречив. Вас ждет непростая работа. В отличие от ваших отцов и дедов, которые последние сто лет жили в праздности и покое, на вашу долю выпадут невероятные испытания и трудности.
Ученики беспокойно переглянулись. Лишь староста Богдан стоял, гордо задрав голову.
«Он наверно думает, как уже получает награду и спасает все княжество от опасности», – с усмешкой подумал Ладо.
– Вы сами знаете, что последние годы наши леса, поля и деревни наводнили порождения Нави. Они убивают людей, заставляют их сидеть по домам, крадут припасы, и их становится все больше. В чем причина – проклятие богов, происки махейских магов или что-то еще? Волхвы не дали мне никакого внятного объяснения.
Он недовольно покосился в сторону Верховного волхва, но на лице того не дрогнул ни единый мускул.
– Тем не менее, мы должны бороться с Навью. И никто не может сделать это лучше, чем вы, наделенные богами даром волхования. Вашим Испытанием в этот раз будет следующее: убить и принести мне голову чудища. Каждый из вас спасет одну деревню, прежде чем получит от меня грамоту волхва.
Ошеломленный Ладо посмотрел на остальных, и увидел, что остальные ученики тоже испуганно переглядываются. Даже староста Богдан слегка побледнел.
– Да помогут вам боги.
Он кивнул Верховному волхву и быстрым шагом вышел из Хоргара. За ним вереницей вышли гриди.
Верховный Волхв выступил в центр и развернул пергамент.
– Тот, кого я называю – делает шаг вперед. Тихомир!
Вперед вышел молчаливый бородатый парень.
– Ты отправишься на юг, в Полевое княжество и изловишь там летавицу.
Тихомир кивнул и шагнул обратно в строй.
– Богдан!
Староста задрал подбородок и выступил вперед.
– Ты отправишься выслеживать оплетивца в северных лесах.
Богдан испуганно сглотнул, и спесь сошла с его лица.
Верховный Волхв раздал остальным ученикам задания, которые оказались вполне сносными – кому-то достался ырка, кому-то вытьянка, кому-то простые богинки. Все это была нечисть средней руки, которая отлично умела вредить простым людям, но против волховства имела мало шансов.
– Ладо! – назвал Верховный Волхв последнее имя, даже не подняв глаза от пергамента.
Ладо сделал шаг вперед.
– Ты отправишься на северную границу. И принесешь Великому Князю голову Карачуна.
В храме повисла звенящая тишина.
Ладо почувствовал, как земля уходит из-под ног.
– К-Карачуна? – переспросил Ладо. – Я должен принести тебе голову духа смерти, холода и мрака, уничтожающего все живое?
Он посмотрел в глаза отцу и увидел там только лед.
– Отец… – тихо сказал он. – Он же меня убьет.
– Ты отказываешься выполнить свой долг? – отчеканил Верховный. – Тогда тебя ждет княжеский суд. Так гласит Урок.
Глубочайшая обида затопила сердце парня. К этому чувству он привык с малых лет, но сейчас он ощутил, что сосуд уже переполнен, и гнев переливается через край.
И неожиданно для себя и окружающих Ладо захохотал во весь голос.
Вот теперь Верховный не удержался и удивленно поднял глаза.
– Вот значит, как! Чудесный выбор, отец – смерть в ледяной пустыне или смерть на плахе! И что же мне выбрать, даже не знаю?
Ладо на мгновение замер, пытаясь осознать зреющее в нем решение, сдержаться, но было уже поздно. Обида и горечь, копившиеся годами, уже прорвали плотину.
– Ты всегда меня ненавидел. Презирал за то, что не умею волховать, как ты хотел. Ну так может мне лучше умереть? Может ты прав? Так зачем тянуть, ждать, пока меня сожрет Карачун? Давай решим все сразу!
Под изумленные взгляды товарищей, с которыми он провел бок о бок всю свою сознательную жизнь, Ладо сорвал с себя ученическую накидку и швырнул под ноги отцу.
В этот момент ему показалось, что в глазах Верховного промелькнуло что-то похожее на боль, но он тут поднял руку, направив разжатые пальцы в сторону сына и коротко выдохнул:
– В темницу.
Ладо почувствовал, как жгучий холод разливается по каждой частичке тела, заползает под кожу и парализует мышцы. Он дернулся к выходу, но лишь потерял равновесие и рухнул лицом вниз. На дубовые доски закапала кровь из разбитого носа.
Сильные руки гридей оторвали его от земли и понесли к выходу. Ладо успел ухватить несколько сочувственных взглядов и один насмешливый – Богдана.
Верховный Волхв кивнул подождал, пока стихнут шаги, и как ни в чем не бывало обратился к ученикам:
– Теперь вам разрешено вырезать себе амулеты, и я Оживотворю их. К закату принесите мне заготовки, а рядовичи подготовят коней и припасы. А сейчас – помолимся Солнцеликому Хорасу.
СВИТОК ВТОРОЙ
Полемарх Титос с тоской оглядел заваленные обугленными трупами илотов склоны горы. У него почти не осталось ресурсов, чтобы сдерживать гекатонхейра. Еще немного, и мерзкое существо проломит оборону и вопьется всеми пятьюдесятью головами и сотнями рук в ослепительно пылающий голубой шар в центре Наоса, с причмокиванием высасывая его до последней капли.
Титос вздохнул и жестом руки направил последнюю эномотию бойцов навстречу монстру, который все еще не дошел до цели лишь потому, что оскальзывался на узком горном перевале, заваленном снегом и телами убитых.
Как же несправедливо все складывается! Когда Совет архонтов отправлял его четыре года назад сюда, на дальнюю заставу, это было идеальное место, чтобы спокойно отсидеться и вернуться героем. Несешь службу на страже полиса, терпишь лишения… Титос уже начал набрасывать предвыборную речь и перед сном грезил о том, как обставит свой дом с доступом к Пятому уровню Архэ.
Но как назло, незадолго до завершения его срока, спокойствие покинуло этот мир. Все чаще с разных концов Союза стали приходить вести о нападениях нечисти. Архонты всегда знали о гигантских подземных городах, оставшихся от Древних, но не лезли туда. Врата Эреба всегда были запечатанными, и столетиями не беспокоили граждан. До того, черт побери, момента, как Титос заступил на службу!
Сегодня утром на горный пик взобрался гекатонхейр. Надо признаться, Титос ощутил холодок внутри, когда увидел карабкающуюся по отвесной скале многорукую и многоголовую тварь. Он прекрасно знал, что именно манит этих существ: ослепительно пылающий Наос за спиной Титоса.
Там, на самой вершине горы, протыкающей облака, стояло циклопическое сооружение, в центре которого ослепительно пылал голубой сгусток энергии. Вокруг него с огромной скоростью вращались кольца из архэупорного металла, такие огромные, что в них могла бы поместиться главная площадь полиса.
Титос окинул взглядом соседние вершины, с которых также сверкали голубые огни, а на некоторых еще только кипела работа по постройке наосов. Иногда со скалы срывался очередной безымянный илот-рабочий, но кто их, в конце концов, считает?
Именно к этим огням тянулась любая нежить. Наосы – настоящее чудо магической инженерии, концентрирующие энергию Архэ в сверхплотные поля. Именно благодаря таким установкам, раскинутым по каждому пику Длинных гор, возможна жизнь в полисах Махейского союза. Здесь нет места, чтобы засеять пашню, посадить сад или выгулять скот, нет озер, полных рыбой, нет никаких ресурсов, кроме камня.
Но сильному магу все это и не нужно. Он может повелевать материей, создавать вещи буквально из ничего, возводить здания и управлять временем, заставляя растения в теплицах плодоносить буквально каждый час. Единственное, что для этого нужно – мощное поле Архэ.
Как следствие – вся экономика и производство в государстве магов зависят от мощности этого поля. Каждый маг, создавая заклинание, повышает напряжение в этом поле, и, если все граждане будут колдовать одновременно – Наосы просто взорвутся. Чем больше Наосов – тем больше можно применить заклинаний, тем больше сотворить вещей. Поэтому стройки идут непрерывно, насколько это позволяет количество рабов.
Кстати, о рабах. Титос посмотрел, как гекатонхейр превращает в кровавое месиво последних его подчиненных и с грустью вздохнул, мечтая о скорейшем получении Пятого уровня. С Пятым то он точно бы разобрался с этой тварью, а сейчас… сейчас придется драпать.
Или все-таки попробовать… Уничтожение наоса очень плохо скажется на его шансах выиграть выборы. Энергии и так не очень много – для ее экономии и существует система Уровней. Чем выше уровень – тем больше Архэ тебе разрешено забирать из общего поля. А значит, ты богаче, красивее и авторитетнее. Потеря любого наоса снижает мощность Архэ, из-за чего маги могут меньше творить, меньше работать, создавать меньше товаров для торговли. А это ОЧЕНЬ плохо сказывается на голосах избирателей. Ему никак нельзя терять этот чертов наос!
Гекатонхейр схватил последнего илота и разорвал его на части одновременно десятком своих челюстей. Перед смертью, как это обычно бывает, с илота спала Печать Повиновения, и он осознал весь ужас своего положения, но было уже слишком поздно.
Чудовище, оскальзываясь в крови, направилось прямиком к наосу. Во всей сотне его глаз засветилось радостное предвкушение трапезы. Вкусная, сочная Архэ… ммм, мечта любого уважающего себя порождения Пустоты…
Титос обреченно вздохнул, потряс руками и двинулся навстречу чудищу. Чего только не сделаешь ради долбанных голосов. Даже героем станешь.
Помощи ждать было неоткуда – главной проблемой государства магов всегда являлась крайняя малочисленность и хронический недостаток боевых единиц. К сожалению, все в этом мире имеет светлую и темную сторону – владение магией оборачивалось тем, что сверхмощные потоки Архэ угнетали репродуктивные функции граждан. Вдобавок, способность к магии передавалась лишь по принципу полнокровия – когда и отец, и мать сами были магами. Столетиями мудрецы из Академии бились над этим вопросом, но так и не нашли решения. А ведь будь их хоть немного побольше, махейцы могли бы захватить весь мир…
Да, они жили долго, да, в достатке и роскоши, но родить ребенка было невероятной удачей. Если бы не Печать Повиновения – от их народа уже давно бы ничего не осталось… Темное княжество перебило бы всех до последнего, несмотря на огромную разницу в магической науке.
Полемарх Титос решил не мудрить и действовать как можно проще: раз ему не по силам убить гекатонхейра, то надо призвать на помощь… нет, не богов, а силу притяжения. В Махейском союзе уже давно не верили в богов и эти пережитки прошлого. Наука и магия – вот два столпа прогресса.
Поэтому Титос посильнее уперся ногами в каменистую землю, выставил ладони вперед и сконцентрировался на Печати Вихря.
Заклинание было мощным, но совсем не точечным по воздействию. Вокруг Титоса поднялся вихрь огромной силы, разгоняющийся все сильнее и сильнее. Если бы рядом оставались илоты, их бы разметало по всем Длинным горам. Поэтому Титос решил подарить им достойную смерть в бою вместо такой нелепицы и направил всех до единого на гекатонхейра. К тому же, они заставили чудище немного утомиться.
Пока Титос восторгался своей гуманностью и рациональным подходом к ресурсу, вихрь набрал огромную скорость, вобрав в себя крупные булыжники и песок. Пора. Титос наложил на себя Печать Защиты и направил вихрь вперед по горному перевалу. Об его защиту ударилось несколько крупных камней, но он даже не почувствовал.
Титос отряхнул руки и расслабился, наблюдая, как вихрь накрывает гекатонхейра с головой. Ветер такой мощи сбросит его вниз к подножию горы. Да, тварь скорее всего вернется, но это будет к завтрашнему утру, не раньше. А Титос пока доложит об очередной отбитой атаке и запросит немного илотов…
Полемарх совсем не был готов к тому, что из ревущего вихря на него с огромной скоростью выскочит гекатонхейр. Многие головы и конечности его были размозжены летающими булыжниками. С них текла черная вязкая жидкость. Но это совершенно не убавило его прыти, а скорее лишь больше разозлило.
Гекатонхейр одним гигантским скачком преодолел расстояние до врага и что есть мощи ударил его всеми руками сразу, пытаясь придавить, как насекомое. Полемарх в последний момент отскочил в сторону, но тут же словил мощный удар. Титос отлетел метров на тридцать, прямо под голубоватый свет наоса, и почувствовал, как спадает с него пробитая Печать Защиты.
Хрипя от спертого дыхания, Титос поднялся на локте с выражением крайнего удивления на лице. Еще не было такого, чтобы кто-то устоял против Печати Вихря. Это было его коронное боевое заклинание, и случившееся сейчас могло означать только одно.
Тьма становится все сильнее.
Значит, надо все-таки драпать. И возвращаться с магом более высокого уровня.
Титос на мгновение растерялся, выбирая между Печатью Невидимости и Печатью Полета, и это стало его роковой ошибкой.
Гекатонхейр схватил его, поднял в воздух и сжал так крепко, что затрещали ребра. Титос заорал от боли. Он увидел перед собой два ряда гнилых зубов с мерзкой желтой слюной, которые вот-вот сомкнутся на его голове…
И в этот момент гекатонхейр покачнулся и ослабил хватку. Титос разжал залитые кровью глаза и увидел, что в груди чудовища зияет огромная дыра, горящая фиолетовым пламенем.
Огромные руки разжались, и Титос упал с большой высоты на острые камни. Спину пронзила дикая боль.
Гекатонхейр постоял, покачиваясь на когтистых лапах, будто будучи не в силах поверить в случившееся. И, наконец, рухнул на землю, отчего Титоса даже слегка подбросило.
Он активировал Печать Здоровья и, скрипя зубами от боли, поднялся на ноги. Надо было поприветствовать мага, вовремя подоспевшего на помощь. Очень могущественного мага, судя по заклинанию. Не ниже Девятого уровня.
Титос поднял глаза на подошедшего и изумленно замер с открытым ртом.
–Вижу, ты хорошо проводишь время, Титос, – услышал он веселый женский голос.
По смешавшемуся с кровью снегу ступала молодая хрупкая девушка с короткими волосами, лихо торчащими в разные стороны. На ней был заплатанный и потертый походный плащ, в руке – жезл, на шее – светящийся кулон. Вдалеке за ней медленно плыл по воздуху длинный караван повозок без колес.
Это была Эрис.
Она не глядя прошла мимо поверженного гекатонхейра, как будто каждый день укладывала таких пачками, и протянула руку Титосу. Вместо того, чтобы пожать ее, он поднес ладонь к лицу и поклонился.
– Архонтесса, – сквозь боль поприветствовал он. – Не могу охватить всю радость, охватившую меня при виде вашей красоты. Сколько лет мы были лишены возможности лицезреть её…
– Забей на официоз, Тит, – улыбнулась Эрис. – Я так устала, что не выговорю всю эту приличную муть.
Она прикоснулась рукой к его окровавленному лбу и наложила свою Печать Здоровья. Титос ощутил, как проходит боль и срастаются ткани в пробитой острыми камнями спине. Да уж, вот это Девятый уровень…
– Спасибо, Эрис, – сердечно поблагодарил он. – Без тебя все было бы плохо.
– Для тебя да. Но твой конкурент по выборам был бы счастлив.
– О да… Я могу тебя отблагодарить?
Левитирующий караван в этот момент добрался до Эрис и деликатно ткнул ее в спину. Телеги были нагружены склянками, колбами, ящиками со светящейся жидкостью, измерительными приборами, толстыми фолиантами – в общем, обычным скарбом научной экспедиции. Но было и кое-что совсем необычное – последние две телеги были накрыты сплошной черной тканью. Титос ощущал исходящую от них Архэ.
– Кое-чем можешь, – ответила архонтесса. – Организуй доставку этого добра в мой ойкос. Я спешу рассказать важные сведения Совету архонтов.
– Эрис, ты должна кое-что знать… Тебя не было очень долго. В полисе многое поменялось. Твоя партия потеряла большинство в Экклессии, и всем теперь заправляет сынок архонтессы Психеи. Он держит…
– Тит, – резко перебила его Эрис. – Моя экспедиция открыла нечто такое, что вся эта политика скоро покажется нам муравьиной возней… Времени очень мало.
– Ты про Врата Эреба? Они открылись? Из-за этого к нам лезут все эти твари?
Эрис грустно покачала головой.
– Хуже, Тит. Гораздо хуже.
Она подошла к Наосу так близко, что ощущала вибрирующее поле Архэ в каждой клеточке своего тела. Как она скучала по этому ощущению! Его ни с чем не сравнить… Разве что с оргазмом.
Эрис напиталась энергией так, что закружилась голова. Последние несколько лет она провела, можно сказать, на подножном корме, собирая крохи Архэ с помощью амулета, трясясь над каждой Печатью, как скупец трясется над кошелем с монетами. Но теперь… Теперь она дома.
