Последние два десятилетия «запоздавший шестидесятник» Евгений Попов встречался, беседовал со многими великими людьми, почти со всеми из которых дружил и дружит, и вместе с ними подводил итоги уже окончательно завершившегося XX века. Среди его собеседников – поэты Евгений Евтушенко и Белла Ахмадулина, режиссеры Юрий Любимов и Отар Иоселиани, литературоведы Мариэтта Чудакова и Вячеслав Иванов, президент СССР Михаил Горбачев и мало кому известный сантехник Владимир Хомяков по прозвищу Хомяк – и многие-многие другие… «Это знаменитые люди, настоящие звезды, а не попса или дутые телевизионные рожи, – пишет автор. – Они – живые, хотя кто-то из них уже покинул сей вещный мир. Я люблю их». Полюбите их и вы, дорогой читатель!
Оглавление
Евгений Попов. Мой знакомый гений. Беседы с культовыми личностями нашего времени
Предуведомление
Вадим Абдрашитов. Люди мы не местные
Василий Аксенов. Отцы, по домам, или Звездный билет, но куда?
Юз Алешковский. Амбивалентная страна
Белла Ахмадулина. Пунктир помыслов и сердечного излучения
Эрик Булатов. Красная машина едет неизвестно куда
Владимир Войнович. Судьба моя меня вполне устраивает – какая есть, такая и есть
Рене Герра. Я хотел воссоздать свою Россию
Михаил Горбачев. У нас от орды больше, чем от демократии
Фрэнсис Грин. Вот придет англичанин
Евгений Евтушенко. Две девочки стоят у края крыши
Борис Жутовский. Я живу уже при одиннадцатом императоре
Вячеслав Вс. Ива́нов. Ужасно, что даже катастрофы типа украинской все-таки, получается, недостаточно
Отар Иоселиани. Смотришь, человек – оптимист, жизнь удалась, всем доволен – ясно, идиот
Фазиль Искандер. Если нечем распилить свои цепи, плюй на них, может, проржавеют
Алексей Козлов. Я обыграл этих демагогов их же демагогией
Евгений Колобов. Следите за рукой, маэстро!
Семен Липкин. Плохо-плохо, но – слава богу!
Юрий Любимов …и кто хуже – коммунисты или фашисты?
Борис Мессерер. О самом главном
Витторио Страда. Не надо делать того, что противно твоему внутреннему импульсу
Никита Струве. О новой России и старых соблазнах
Александр Филиппенко. «В пределах, допустимых самолюбием»
Владимир Хомяков. Разрушили Советский Союз и всю парфюмерию выпили
Мариэтта Чудакова. Россия дала миру потрясающее количество прекрасных людей
Сергей Шнуров («Шнур») Такой вот шоу-бизнес…
Генрих Штейнберг. Все в этом мире – правда
Петер Эстерхази. Сорок советских лет в действительности не так много
Отрывок из книги
Вадим Абдрашитов – классик современного российского кинематографа. Автор фильмов, снятых по сценариям Александра Миндадзе: «Слово для защиты», «Поворот», «Охота на лис», «Парад планет», «Армавир», «Плюмбум, или Опасная игра», «Остановился поезд», «Слуга», «Пьеса для пассажира», «Время танцора», «Магнитные бури»[1]. Вадим Абдрашитов – народный артист, профессор, академик, лауреат всяких премий и обладатель множества престижных призов, никогда не теряющий хладнокровия и не подверженный гримасам Времени, когда вместо хорошего кино нынче снимают черт знает что.
Е.П.: Меня, Вадим, интересует простой вопрос: ты кто? Из каких? Как и зачем стал знаменитым кинорежиссером, каждый фильм которого – событие и повод для словесных баталий?
.....
Е.П.: Значит, ты во ВГИК два раза поступал?
В.А.: Я? Два? Я не помню, сколько раз я туда поступал. Чтобы время не пропадало, я делал простую вещь, я каждый год туда посылал работы, года два даже под псевдонимом, на предварительный творческий конкурс, когда еще не надо документы предъявлять. Я много писал в это время, делал сценарии, экранизировал какие-то вещи, несколько вещей неплохо было сделано, они касались чуть ли не теоретического киноведения. Например, проблема времени в кино. И каждый раз проваливался. И ничего не мог понять, как же так, я-то ведь знаю, КТО поступает, каков их уровень. Пока мне умные люди не объяснили: не надо этого ничего ВГИКу, ему нужна ТАЛАНТЛИВАЯ ГЛИНА, из которой можно лепить. Тезис Сергея Аполлинарьевича Герасимова. Но меня все это не расстраивало, потому что, даже если бы я поступил, я не смог бы закон перепрыгнуть, нужно было три года отрабатывать. Я поступал к Герасимову, Таланкину, Кулешову, принял меня Ромм в 70-м. Меня Бог, очевидно, берег и готовил к встрече с Роммом. Но я и сам к тому времени стал хитрее, заматерел в качестве начальника цеха, сознательно и резко снизил уровень представленных работ, интеллектуальный, художественный – любой. И тут же прошел конкурс! Я тайно поступил во ВГИК, хотя и отработал уже эти самые три года, характеристику с места работы мне подписал один человек, которому я просто-напросто заморочил голову. Ромм не беседовал со мною по поводу талантливой или неталантливой глины, а задал вопрос: «Какая книга осталась у вас недочитанной на столе?» Я ответил: «Бойня номер пять» Курта Воннегута». – «Вам нравится?» – «Очень нравится». – «Можете назвать два наиболее выразительных кадра из этой книги?» Я какие-то назвал, и он говорит: «Вопросов больше нет. До свидания. Вы свободны». Я вышел с ощущением, что опять плохо дело. В конце дня позвонил ответственной секретарше, а она мне: «Вы очень понравились Михаилу Ильичу, постучите по дереву…» А завод я действительно вспоминаю с нежностью и благодарностью. Во-первых, они не обозлились на меня, что я их так скоропалительно покинул, а во-вторых, поступив во ВГИК, я стал получать 28 рублей в месяц и очевидно протянул бы ноги, если бы они мне время от времени не подбрасывали сдельную работу… Мощнейшая фигура Ромм, своеобразная и поразительная. Он повлиял на меня, но не в смысле прикладной режиссуры, а человек просто рассказывал об устройстве двадцатого века и о фильме, который он снимает. Таких занятий по практической режиссуре, что такое «восьмерка», общий план, средний план просто-напросто не было. Но пробыл он с нами недолго, мы были на втором курсе, когда его не стало. Доучивались мы у Льва Александровича Кулиджанова, который проявил чудеса деликатности и не стал ничего ломать из того, что уже было в нас построено. А потом я вышел на курсовую работу «Остановите Потапова» по рассказу Гриши Горина, которой защитился, и в 74-м году оказался на «Мосфильме». Все! Во всем остальном ты как бы в курсе…
