Читать книгу Окликни меня среди теней. Книга 1 - Евгений Владимирович Кривенко - Страница 1

С гулом подошел экспресс, пересекший с севера на юг всю Сибирь. Метельский давно не ездил в поезде, хотя они сохранили популярность, а в грузовых перевозках были незаменимы.

Встретила лучезарной улыбкой проводница-андроид. Купе оказалось комфортабельным, с двумя диванами, туалетом и душевой кабиной – это вам не самолет. Хельга сразу скрылась в душе, и вернулась в халате с забавным изображением – парочка белых медведей среди пальм.

– Ну, вот. – удовлетворенно сказала она. – Хоть на время можно забыть о неприятностях.

Она легла, будто случайно приоткрыв халат. Стала видна красивая грудь, и Метельский непроизвольно сглотнул. Сразу вспомнилось, как метались светлые волосы, когда Хельга раскачивалась на нем. Та издала резковатый смешок:

– Не пускай слюнки, можешь сразу переходить к делу. У нас впереди долгий путь…

Поезд рассекал Саянские горы, а они занимались любовью на мерно покачивающемся диване. Потом заказали обед в купе, и снова занимались любовью, а поезд пересекал великую пустыню Гоби. Поужинали в вагоне-ресторане, и снова завалились на диван, а поезд втягивался в горы Тибета.

– Куда лучше, чем тренировки в легионе, – наконец сонно пробормотала Хельга.

И ему, пожалуй, лучше, чем с Асэми: у той изощренная техника, а Хельга живая и яростная, даже покусала его в исступлении оргазма. В итоге разморило так, что не захотелось добираться до своего дивана, так и уснули рядышком.

Утром разбудила «Сивилла»:

«Извини, Лон, это надо видеть. Поезд пройдет вблизи Канченджанги, третьей по высоте вершины мира».

Метельский сел и поцеловал Хельгу в щеку:

– Доброе утро. Сивилла говорит, что нам следует это видеть.

Хельга открыла глаза и приподнялась на локте.

– Доброе утро, милый. Спала как убитая… Где это мы?

Поезд только что вылетел из туннеля и втягивался на эстакаду. «Здесь уникальный комплекс туннелей и эстакад, одно из самых сложных и дорогостоящих инженерных сооружений на Земле, – пояснила "Сивилла". – Не стали пробивать сплошной туннель, чтобы люди могли полюбоваться видами. Мы на высоте четыре тысячи пятьсот метров, но давление воздуха в вагонах поддерживается на привычном уровне».

За окном разворачивалась заснеженная горная цепь, позади нее лежал туман, а из него вставало несколько вершин, залитых нежно-розовым, холодным светом. Было очевидно, что они поднимаются на огромную высоту.

«Канченджанга, – сказала "Сивилла", – в переводе "Пять сокровищ великих снегов". На ее высшую точку не ступала нога человека, альпинистам запрещено подниматься на венчающий вершину снеговой купол».

Величавые горы медленно отступили, поезд влетел в очередной туннель. И при тусклом свете ламп возникло ощущение, что некий этап в жизни закончился, и дальше будет уже другое. И вправду – больше нет ни усадьбы, ни Татьяны. Метельский скрипнул зубами, так ярко она вспомнилась, мертвая среди своих цинний.

Наверное, все-таки любил ее. И он ДОЛЖЕН отомстить, больше никто этого не сделает!..

– Что это тебя передернуло, Лон? – спросила Хельга.

– Вспомнил ту девушку, с перерезанным горлом. Кто это мог сделать, Сувор?

– Скорее, по его приказу. Но при таких операциях обычно присутствует куратор от церкви Трехликого – ты его видел, в черной сутане, и тогда распоряжается он… Ох, почему я это сказала? Тебе-то зачем знать?

– Найду твоего Сувора или этого черного, возьму за горло и заставлю рассказать, кто виноват. Если они, то убью.

– Ну-ну, – сказала Хельга. – Вероятнее, тебя первым отыщут. А вообще приказы легиону отдает Мадос, да и в церкви Трехликого он главная шишка. Ты и до него хочешь добраться?

– Если понадобится, – хмуро сказал Метельский.

Хельга фыркнула: – Жалко будет потерять такого любовника, только-только нашла… Кстати, ты не хочешь начать день с утренней зарядки в постели?

И они снова занялись любовью, а поезд спускался в зеленые долины Индии.

Вышли из вагона в Калькутте.

– Здесь опять перекресток, – сказал Метельский. – Можно поехать на восток, к Тихому океану, или на запад, к Атлантическому. Опять сыграем в «орел или решку»?

Отдельное купе нашлось в поезде на запад, в экспрессе Гонконг-Каир.

– Не думала, что меня занесет в Африку, – удивилась Хельга.

Они вышли из зала ожидания, и Метельский изнывал от жары, куртку пришлось перекинуть через руку. Хельга расстегнула почти все пуговицы на блузке. Метельский проверил, готов ли глайдер к погрузке, и наконец подкатил поезд. Было приятно снова оказаться в прохладе вагона.

– Уф! – сказала Хельга, откидываясь на спинку дивана. – Шесть тысяч километров, ехать почти целые сутки. Но надеюсь, не заскучаем. – И она лукаво глянула на Метельского.

Поезд тронулся, быстро набирая ход. Дорога в основном шла по эстакадам над густонаселенной местностью. Особых природных красот не было, и включили холораму.

Подвели окончательные результаты референдума: Мадос ожидаемо победил, и теперь совмещал пост президента Всемирной федерации и сан Верховного наставника. Впрочем, абсолютного перевеса у него не было: многие в странах Азии и, удивительно, Северной Европы, проголосовали против.

– Явно будет раскол, – сказала Хельга. – Многие не доверяют Мадосу, особенно мусульмане. А обещал небывалое единение.

Еще сообщалось, что ледяной астероид, направляемый к Венере, вышел на заключительный участок траектории. Показали бледноватую небольшую луну на фоне уже различимого диска Венеры.

– Вот будет зрелище, когда упадет, – вздохнула Хельга. – Хорошо, что это далеко от Земли.

Они пересекали штаты Индии, потом провинции Пакистана и Ирана. То занимались любовью, то спали. Утром, когда солнце осветило пустынную равнину теплым розовым светом, Метельский сказал:

– Сейчас будет Шираз. Это родина поэта Саади, о нем упоминается в стихотворении Есенина:

«Ты сказала, что Саади

Целовал лишь только в грудь.

Подожди ты, бога ради,

Обучусь когда-нибудь!»

– Это кто? – сонно спросила Хельга.

– Есенин, русский поэт двадцатого века. А Саади – персидский, жил еще в тринадцатом.

– Не ожидала, что ты разбираешься в поэзии, – удивилась Хельга. – В учебной программе легиона поэзия отсутствовала напрочь. Но это напомнило про одно упущение, в грудь ты меня как-то не целовал.

– Извини! – рассмеялся Метельский. – Сейчас исправлю.

Чем и занялся, но грудью, естественно, не ограничилось. Шираза не увидели, а через некоторое время поезд замедлил ход и остановился.

Метельский справился у Сивиллы: – Вавилон. Здесь снова развилка, одна трасса идет через Багдад в Европу, а другая через Каир до Касабланки. Осталось немного.

– Пойду в душ, – сказала Хельга. – А там надо подумать, куда дальше? Может, через Гибралтарский пролив в Европу?

Она призадумалась, потом ушла, а поезд что-то долго стоял. Когда вернулась, впервые заговорил динамик:

«Внимание! В связи с политической ситуацией движение через Иерусалим приостановлено. Если положение не изменится, через два часа поезд отправится в обратный рейс. Просим извинения за неудобства, и рекомендуем воспользоваться воздушным транспортом. К поезду будут поданы ховеры для проезда в аэропорт».

– Что там с политической ситуацией? – удивился Метельский. – Сивилла, включи холораму. Обзор основных новостей.

Новости удивили. В речи после избрания Мадос заявил, что стремится к дальнейшему сближению и полному слиянию религий в рамках Единой церкви. Одним из препятствий является неравноправное положение иудаизма. Все религии имеют традиционные места для культа, и они будут сохранены, но главная святыня евреев – храм Соломона, до сих пор не восстановлена, поскольку Храмовая гора, где он когда-то стоял, отошла мусульманам. Мадос призвал их не препятствовать восстановлению храма между мечетями Омара, или «Куполом скалы», и Аль-Акса.1 При этом «Купол скалы» станет местом для совместного поклонения мусульман, иудеев и христиан. Участок земли между мечетями не используется из-за крайней ненадежности грунта – по сути, это развалины древних строений, но с помощью современных технологий можно создать незыблемое основание для храма… В ответ на это несколько духовных лидеров ислама заявили, что правоверные должны встать на защиту мусульманских святынь, призвали к блокированию магистралей и объявили Мадоса узурпатором. В Иерусалиме впервые за двести лет начались беспорядки. В нескольких мусульманских автономиях заявили, что будут спешно создавать армию для защиты священной для мусульман Храмовой горы.

Метельский пожал плечами: – Что это на Мадоса нашло? Обещал, что при нем продлится золотой век, эпоха мира и процветания. И тут же провоцирует религиозные конфликты, о которых почти все позабыли.

Хельга не спеша одевалась.

– Я говорила, что мы узнаем о Мадосе еще много интересного. Вдруг это и есть его настоящая цель? А мы что будем делать?

– Самолетом лететь не стоит, боюсь слишком уж полагаться на Кводриона. Да и что мы забыли в этом Каире? Можем, пересядем на другой поезд, и действительно через Багдад в Европу?

Хельга поиграла пуговицей, затем усмехнулась.

– Давай не будем спешить. Мы ведь в Вавилоне, одном из древнейших городов мира. Только недавно восстановили как город-музей, и сюда приезжает масса туристов. Почему бы не остановиться здесь на пару дней? Скорее всего, мы сбили легион со следа. Там обленились – сделаешь запрос, и Кводрион выкладывает информацию, как на блюдечке. А тебя он вроде покрывает. И отель найдем получше, а то бока отлежала.

Метельский подумал. Гоняться за Сувором? Но для поисков желательна помощь Хельги, а она явно не хочет ввязываться. Лучше повременить и сойтись с ней поближе. Хотя наверное, себя обманывает – путешествие ему просто нравится… Тут вспомнилась Татьяна, и он вздохнул

– Ладно.

Вышли, снова жара. Пока шли к платформе, куда выгрузили глайдер, Метельский вспотел.

– Пожалуй, надо купить воздушную одежду, – сказала Хельга. – А вокзал великолепен, будто из сказок «Тысяча и одна ночь».

Сивилла вывела список отелей, и Метельский выбрал «Хилтон», номер с видом на Евфрат. Но прежде заехали в магазин одежды. Хельга набрала целую охапку и вышла из кабинки в чем-то льдисто-мерцающем, как раз к голубым глазам, а Метельский предпочел стандартный наряд – легкую рубашку и бриджи. Заехали в отель, оставив там ненужные вещи, и отправилась на прогулку.

Вдоль набережной мутноватого Евфрата стояли дворцы и храмы, реконструкции древних сооружений. Было немало туристов – естественно, больше из Азии. Прошли мимо величественного храма Мардука, главного бога древних вавилонян, а у следующего Хельга остановилась.

– Храм Баала и Аштарот. Об Астарте я кое-что знаю. Подойдем?

Здание в виде куба, с такими же прямоугольными, только ниже, пристройками по бокам. К воротам ведет широкая лестница, а по сторонам входа – два массивных изваяния. Слева женщина – с широкими бедрами, выпуклыми грудями и чувственными губами. Справа – мужчина, тоже нагой, с мускулистым торсом и мужским достоинством напоказ.

Хельга усмехнулась:

– Сразу видно, как им поклонялись? А это кто, статистки?

Вдоль лестницы сидело несколько женщин в странных головных уборах, как будто из тростника. Метельский запросил Сивиллу:

– В древности сюда приходили женщины, чтобы отдаться любому мужчине, который их пожелает, – пояснил он Хельге. – Ритуальное совокупление, своеобразное приношение Астарте. Сейчас это в основном туристки, решившие поиграть в жриц Астарты. Само действо происходит внутри храма, там имеются альковы с ложами-алтарями.

– Не хочешь с кем-нибудь уединиться, а то бедняжки сидят на солнцепеке? – ехидно спросила Хельга. – Я подожду.

– Пожалуй, нет, – сказал Метельский. – Но можем заглянуть внутрь, приветствуются и пары со стороны.

Они поднялись по лестнице и заглянули внутрь храма: обширное помещение, полутемное после яркого солнца снаружи, два ряда колонн уходит в глубину. Справа и слева в стенах действительно двери, большинство открыто… Хельга вдруг побледнела и вцепилась в руку Метельского.

– Что с тобой?

– Так, вспомнили кое-что, – хрипловато сказала она. – Все это уже было…

После торжественного приема по случаю окончания училища, бывшим курсантам предоставили полную свободу. К Хельге подошел Сувор с двумя бокалами шампанского. Они чокнулись, выпили, и Хельга поставила бокал на поднос.

– И куда ты сейчас, Сувор? В шикарный ресторан с друзьями, ведь нам оплатят любой счет? А потом во дворец наслаждений, опять со всей компанией?

– А ты со мной не хочешь?

– И с твоими дружками-дуэлянтами? Не хочу, напьются и будут лапать во дворце.

Сувор оглянулся и понизил голос. – Есть еще один вариант. Для нас сегодня открыты все двери. Можем отправиться в храм Трехликого, и нас пустят во внутреннее святилище.

– Гм, – сказала Хельга, – слышала об этом святилище кое-что любопытное. Но мы ведь не адепты.

– Это неважно, сегодня нам все позволено.

– Ты меня заинтриговал. Ну, пойдем.

Вышли из зала, спустились по парадной лестнице (не думала, что будет запросто гулять среди такой роскоши), и вышли на черно-зеркальную площадь. Храм был неподалеку от дворцового комплекса, три шпиля цвета вороненой стали вздымались к серому небу. Хельга усмехнулась:

– Будто фаллосы. Но хоть ясно, что тут не читают нудных проповедей.

Поднялись на паперть, где двое служек с поклонами распахнули створки дверей.

– И к посетителям относятся с уважением, это мне по душе.

Обширное помещение, три прохода между колонн уходят в темную глубину. В ней три объемных изображения, все знакомые.

Слева нагая женщина, лишь слегка прикрытая длинными волосами, с зажатой в пальцах красной розой. Губы полураскрыты как карминовые лепестки, глаза колдовски светятся зеленым. В центре из лилового тумана сквозит загадочный темный лик. Справа – мужчина в черном халате, перехваченным золотым поясом, и обнаженным мечом в руке. Темная воинственность, он же Темный воин, покровитель их ордена. Хельга и Сувор слегка поклонились ему.

– А теперь вниз!

Сувор взял Хельгу за руку и повел налево. Там арка, за ней пандус спускается в синевато освещенную глубину. По сторонам арки опять двое людей – эти в черной с золотом форме, оружия не видно, но руки на кожаных поясах. Сувор пошел прямо на них, и те неожиданно отступили в стороны, а руки взлетели к козырькам фуражек. Хельга автоматически вскинула руку в ответ.

– Вот видишь, – в голосе Сувора прозвучали нотки самодовольства, – мы теперь причислены к посвященным.

Ну, она посвящения не проходила. Да и Сувор вроде бы тоже.

Спустились по пандусу, снова арка, и в ней дверь из черных досок. Под дверью будто лужица крови, это в щель протекает багровый свет. Хельга зябко передернула плечами, но Сувор решительно распахнул дверь.

И там помещение с рядами колонн, только пол в черно-белую шахматную клетку, а по колоннам стекает красноватый свет. Хельга толкнула Сувора локтем в бок:

– Смотри! Не один ты додумался.

Вдоль стены скамейки, на них с десяток человек. Все в такой же новенькой лейтенантской форме, лица знакомые. Сувор и Хельга кивнули, им ответили так же.

– Ну, и чем нас собираются развлекать? – спросила Хельга, а Сувор подвел ее к свободной скамье и помог сесть. Редко дождешься от него такой обходительности.

– Посмотрим, – сказал он.

Зазвучала странноватая музыка, и среди колонн возникли фигуры – мужчины и женщины в невесомых зеленых одеяниях. Начали танцевать, то скрываясь за колоннами, то появляясь из-за них – словно играли в некую замысловатую игру. Игра была явно эротической: сквозь прозрачную зелень просвечивали бедра и груди женщин, порой мужские фигуры приникали к ним, но после нескольких движений отстранялись, и танцоры расходились – чтобы вскоре образовать новые пары.

– На богослужение не походит, – сказала Хельга, пытаясь сохранить невозмутимость. – Скорее, идет к групповому совокуплению. Хочешь поучаствовать, Сувор?

Тот не ответил, а в левом проходе начало светлеть. Миг, и пространство между колонн будто завесили багровые гобелены. В конце прохода оказался трон, а на нем нагая женщина в одеянии из длинных волос, с красной розой на коленях.

– Наверное, наняли какую-то порно актрису, – скептически заметила Хельга.

Сувор мечтательно вздохнул: – А вдруг это и в самом деле воплощенная Лилит? Говорят, она иногда является своим поклонникам.

Хельга покосилась: – Тебе обязательно нужна мистическая приправа к сексу?

Танцующие фигуры окончательно разбились на пары, и стали изображать уже откровенно эротические сцены. Рука Сувора легла на колено Хельги, она сглотнула.

– А вот и до секса дошло. Ну и эквилибристика, как в «Кама сутре».

Музыка уже не отстраненно-холодноватая, а томительно-сладостная. Вокруг начинается брожение: несколько пар встает и направляется к стене, где открылись красновато освещенные альковы. Но женщин не хватает, и часть мужчин остается сидеть. Хельгой все сильнее овладевает возбуждение.

Несколько танцовщиц в полупрозрачных одеяниях скользят к одиноким мужчинам. Хельга уже готова тащить своего спутника к ближайшему алькову.