Читать книгу Лесные гости - Евгения Чеширская - Страница 1

Зубная фея

До десяти лет веришь в Деда Мороза, до 30 лет НЕ веришь в Деда Мороза, после 30 лет ты сам – Дед Мороз. Или как-то так, да? А что, если речь пойдет не о бородатом добродушном мужике, а о самой милой и доброй истории из вашего детства. Что, если к вам придет Зубная Фея?

Вера не верила ни в фей, ни в Деда Мороза, ни в то, что в ее жизни вдруг случится чудо, и она из простой девушки с откровенно низким доходом превратится в знаменитую и прекрасную супер-звезду. Чудес не бывает. Если она что и усвоила за всю свою жизнь, так это… ну, это. Что чудес не бывает. За каждую звездочку в списке скаутов надо платить кровью, потом, нервами и, Бог знает, чем еще.

Именно поэтому, обнаружив в своей тарелке с гаспачо чужой, человеческий зуб, Вера даже не подумала о знаках и символах. Нет, первое, что она сделала – это потребовала от опешившего официанта книгу жалоб, позвонила в службу по надзору за качеством и подняла на уши журналистов. В конце концов, зуб – это не муха, случайно упавшая в блюдо. Это, мать вашу, ЗУБ! И он точно не мог САМ забраться в тарелку. От мысли, что же еще могло попасться другим посетителям становилось дурно. К счастью, тогда, она не успела даже попробовать заказ, сразу же наткнулась на жуткий клад в томатном соусе.

Обнаружив зуб на ступеньках своего дома, прямо на коврике у двери, она только пожала плечами. Район был не из благополучных, и хорошо, что сегодня это был только зуб, а не стреляные гильзы или весь человек целиком. Зубы, зубы, зубы… Пока они преследовали ее на улицах города, Вера действительно не обращала на них внимания. В конце концов в этом, если подумать, не было ничего такого уж странного. Бывало и хуже.

Но обнаружив очередной – коренной, жевательный – зуб в собственной раковине, Вера запаниковала. Во-первых, она жила одна и все ее зубы были у нее – в этом можно было убедиться, просто заглянув Вере в рот. А во-вторых, это уже было ни разу не нормально. Она даже похихикала, смывая странную находку в сток, что вот есть люди, которых преследует удача, деньги, все дела. А есть она, и ее преследуют зубы. Лучше бы деньги. Или это знак, что ей стоит сменить профессию на стоматолога?

С той поры краник ее странных находок будто открылся до конца, и зубы посыпались на нее отовсюду. Буквально. Списать находки на соседей, ветер, аномалии и шутки домработницы, заглядывающей по четвергам, уже не выходило, потому что подкладывать чужие зубы в ящик с нижним бельем – это как-то за гранью шуток. К тому же, чтобы так шутить, эти самые зубы надо где-то брать.

«Маньяк. Зубофил-маньяк. Он преследует меня, потом вырвет мне зубы и добавит мою голову к себе в коллекцию. Непременно», решила Вера, но в полицию почему-то не пошла. Звучало все это слишком уж… дибильно, если честно. Не как триллер или хоррор, а скорее, как вести сбежавшего из дурки. Даже предъяви она всю накопленную коллекцию, которую зачем-то бережно собирала по трехлитровым банкам, они наверняка решили бы, что самый большой псих тут – сама Вера.

А еще через месяц Вера почувствовала неладное. У нее зверски заболела челюсть. Как честный и не слишком платежеспособный человек, Вера решила, что сначала попробует снять боль народными средствами – полосканиями там, ромашкой – но боль только усиливалась, к ночи превращаясь в совершенно невыносимую. Пришлось топать в больницу, пока не стало совсем ужасно и дорого.

Рентген показал невозможное. Док переделывал результаты три раза, мало заботясь об облучении и экологичности – он просто не верил своим глазам, думал, что перед ним какой-то сбой в оборудовании или что-то такое. Вера тоже не поверила. И тоже настаивала на том, что все это – один большой сбой. В ее рту, прямо под привычным рядом зубов… пробивался еще один. Аномально быстро и… просто аномально. Она же не акула – человек, к тому же больше зубов – больше денег на врачей…

Док ошибся. А может просто не смог до конца принять и расшифровать то, что видит. Зубы действительно выросли – три дня адских мук, и новенькие, белые, острые… Они вылупились непонятно откуда не в один лишний ряд, а в ДВА, С одной и с другой стороны основных, приличных и правильных зубов.

А ночью ее уже привычно скрутила адская боль. Вера лежала на кровати в луже собственного пота и не понимала только одного. За что? Что происходит? Почему… с ней? Утром без удивления, скорее машинально, она отметила, что вместо привычных ей ногтей на ее пальцах выросли… зубы. Это был бред. На самом деле Вера просто лежала в палате для буйных и отчаянно галлюцинировала под препаратами. Правда же?

А зубы продолжали расти. Вера взяла больничный на работе, заперлась в своей квартире и выла, выла, выла от непрекращающейся боли. Зубы были везде. Зубы прорастали через кожу, с хрустом разрывая кожу, зубы торчали из ключиц, скул, все ее тело, казалось, состоит из одних зубов… Через неделю такой пытки Вера с криком упала на пол и…

То, что очнулось в затрапезной квартире не слишком приятного района столицы, больше не было Верой. Существо, покрытое наростами и зубами, ухмыльнулось своему отражению в зеркале, потянулось, хрустнув затекшими суставами и… Распахнуло два острых, рваных крыла за спиной. Пришло время раздавать и собирать долги.

Кто сказал, что зубная фея добрая? Они врут. Они никогда не встречали настоящих зубных фей. Да и откуда бы, если тем немногим, кому доводилось с ними встретиться, никогда не удавалось выжить…

Мы выловили не того

А как бы вы отреагировали, если бы человек, которого вы спасли от неминуемого утопления, оказался… не тем самым человеком? Вот и мы были в шоке, но вскоре убедились в том, что это не предел нашего кошмара.

Мы с парнем тогда отдыхали на побережье и часто гуляли по набережной по вечерам. Ну, там, романтика, закаты, красивые всплески волн, чайки на горизонте… Романтика как она есть. Для большего погружения мы специально сняли домик на первой линии подальше от цивилизации, где из людей были только такие же одиночки, не стремящиеся к общению.

В тот вечер все было ровно так же, привычно и неторопливо. Небо окрашивалось в алый, море чернело и билось об скалы, мы ходили туда-сюда, периодически кидая камни в воду и на поворотах вежливо здороваясь с остальными. Пока вдруг одно неосторожное движение не сломало весь наш размеренный отдых.

Чуть в стороне от берега как раз сворачивали удочки на небольшой лодке местные рыбаки. Парень даже предложил купить у них немного вечернего улова и сделать рыбное барбекю на ужин, и уже хотел было пойти в домик за кошельком, как вдруг… Один из рыбаков прямо на наших глазах взял и свалился за борт своей лодки! Я вскрикнула испуганно, остальные тоже шеи повытягивали, считаем раз-два-три… А рыбака все нет! Ну, то есть, он почему-то не спешит выныривать обратно из воды, только в том месте, куда он упал, еще ходят по воде круги.

Я запаниковала. Судя по суете в лодке – люди внутри тоже. Остальные туристы собрались на берегу и стали кричать о том, что человек за бортом, надо спасать. В итоге только мой парень оказался достаточно храбрым, чтобы сигануть в воду и поспешить на помощь. Прыгнул, нырнул, поплыл, снова нырнул… Знаете это ощущение, когда время будто замирает – ни туда, ни сюда и каждая секунда дается едва ли не с боем? Так вот, мне тогда показалось, что прошла вечность, прежде чем мой парень снова показался над водой, а с ним вместе и черноволосая голова рыбака.

Что меня тогда удивило – люди в лодке, которые чуть раньше не спешили помогать своему же, теперь к нашей находке отнеслись скорее с ужасом, чем с радостью. Они оглянулись на нас и погребли прямо в противоположную от берега сторону, очень быстро. Я сначала подумала, что они, должно быть, за спасателями поехали, но, когда спасатели сами подбежали к берегу и кинулись моему парню помогать вытаскивать утопленника, поняла, что нет, вряд ли. Может это ОНИ скинули парня за борт, а мы помешали преступлению?

А потом у нас всех перехватило дух. Спасатели и мой парень вытащили тело на берег и… Шутить над подобным, конечно, нельзя, но может кто помнит эпизод из викингов? «Баба-баба, фрукт-фрукт». Ну, вот и у нас было примерно то же самое. Прыгал в воду молодой, загорелый парень явно восточной наружности. А выловленный утопленник… В общем, между ними двумя кроме черных волос и явно мужского пола ничего общего как бы и не было. Более того, мужчина, которого мы выловили, был… странным.

Судя по всему, пролежал он в море приличное количество времени. Тело было разбухшим и… ну, воняло прилично. Я, если честно, вообще не поняла, как мой парень смог перепутать его, даже под водой, а потом еще тащил на себе… Бррр… Еще и… В общем, я старалась слишком сильно не приглядываться, все же зрелище было неприятным, но его ноги выглядели странно. Может это от воды, или еще от чего, но мне показалось, что они вроде как срослись вместе или как-то так.

Не знаю. Правда. Тогда я на это почти не обратила внимания. Больше смотрела на закат и других людей – кто-то даже снимать ухитрялся этот треш. А потом кто-то толи случайно, толи намеренно (мало ли, что в головах у людей) кинул в лежащее тело камешек. Причем так метко, что попал прямо по вздувшемуся животу.

И вот тогда поседели уже мы все. Потому что тело, явно неживое, внезапно как захрипит! Мужчина этот буквально согнулся пополам от хрипа, из его рта фонтаном брызнула грязная, мутная вода вперемешку с песком и ракушками, а потом он открыл глаза! Я клянусь, если бы лично не видела, в жизни бы не поверила! Мертвый абсолютно мужик же!

А дальше случилось совсем уже неописуемое. Этот утопленник – а утопленник ли? – снова дернулся, изверг из себя очередной фонтан воды и с какой-то нечеловеческой скоростью, одним слитным движением метнулся в воду! И пропал из вида. Мы все тогда в полном шоке стояли минут пять, пытаясь понять, что вообще было, и не сошли ли мы коллективно с ума. О том, что кто-то действительно лежал на пляже, напоминали только мокрые камни и наши перевернутые лица.

Потом я уже как-то машинально смотрела, как приехавшая полиция изымает у отдыхающих телефоны, подписывала бумаги о неразглашении и очень быстро собиралась домой. Оставаться в этом месте с этим… чем бы оно ни было… ни мне, ни моему парню вовсе не хотелось. А судя по тому, что вместе с нами курорт покидали и остальные свидетели кошмара, не нам одним.

А самое интересное знаете что? Тот парень, которого мы приняли за тонущего, вовсе не утонул. Это уже потом мне спасатель сказал, что он просто нырял чуть дальше, за скалами, куда потом и уплыла лодка. Но этот вопрос волновал меня меньше всего – гораздо сильнее мне было интересно, что, черт возьми, мы такое выловили из воды?

Проклятое озеро

Легенда говорила о том, что в ПрОклятом Озере живым делать нечего. В нем нет рыбы, растений или чего-то хотя бы немного живого, а рядом с ним, в радиусе нескольких километров царит мертвая пустыня – ни дерева, ни травинки, только голая, потрескавшаяся земля. Природная аномалия? Загадка? Или что-то мистическое и неопознанное, учитывая количество сообщений о том, что там видели разное, странное? Мне было жизненно необходимо проверить это лично.

В путь мы отправились целой командой искателей приключений на вторые 90. Я, два моих друга – оператор и специалист по технике – и куратор всего безобразия, хорошая девочка Марина. На ее плечах стояла самая тяжелая задача – продумать маршрут так, чтобы нас троих не затянуло совсем уж в бескрайние дали, и попутно по возможности арендовать жилье, обеспечить питание и прочие человеческие блага. Путь предстоял нелегкий – почти 3тыс. км от начальной точки, но… Где наша, как говорится, не пропадала? К тому же, в хорошей компании и ехать веселее, и думать интереснее. Тем более, что машина у нас была новенькая, только с завода, 4/4, полный привод, лебедки всякие… Красота, короче.

Вот только на месте оказалось, что ехали мы… напрасно. Вернее, не совсем, конечно, но… Получилось как с Лохнесским чудовищем – люди в ближайшей деревне активно рассказывали нам о жутких смертях, пропажах, таинственных свечениях и даже о том, что в определенные дни определенным туристам из воды показывался славный затопленный город, один из легендарных, вроде Китеж-града. Они же охотно продавали карты, сувениры и прочий туристический бред, которым обычно и живут подобные места.

В общем, не загадка природы, а обычный разводняк для наивных лохов, верящих в чудеса. Ну, хоть пить якобы жутко целебную водичку никто не предлагал, и на том спасибо. Я еще на этапе подготовки знатно так разочаровалась, да и моя команда потеряла часть воодушевления. По всему выходило, что съемки будут самыми что ни на есть рядовыми, и чтобы отбить деньги, потраченные на дорогу, придется ужасы накладывать на монтаже. Но, переспав с нашим разочарованием, мы все же решили на место выехать и посмотреть, что да как.

И… Ну, да. Никакой пустыни и мертвой земли, никакого пара, Ада или чего там еще. Просто озеро. Просто в лесу. Таблички «Не купаться», «Не заходить в лес», «Не мусорить» присутствовали то тут, то там, а к самому озеру кто-то предприимчивый проложил вполне комфортную народную тропу из самого обычного асфальта. Само озеро… Ну, да, выглядело не слишком приветливо – темное, мрачное, отдающее чем-то неприятным на запах, но вряд ли дело было в мистике, скорее всему виной высоченные сосны, что его окружали и вездесущие (с двумя С, если вы понимаете, о чем я) туристы.

Припарковать машину мы решили в стороне от отдыхающих, на обрыве скалы с живописным видом. Это место нам посоветовал гид, которого мы взяли просто потому, что он мог много чего любопытного рассказать. Ну, и там правда было красиво. Наш оператор снимал не переставая, в том числе и с квадрокоптера, обещая нам потом шикарные виды. Зачем-то даже на дерево залез, фанатик…

С остальными мы просто потусили на берегу. Послушали истории, записали красивые кадры с гидом и мной в роли ведущей, в общем, поработали с тем, что есть. А потом… начался дождь. Тоже, на самом деле ни разу не редкий и не мистический, но сильный, такой, что нам троим – мне, гиду и оператору – даже не удалось добраться до машины. Мы стояли слишком далеко, под большим деревом, там и решили переждать. А вот механик и Марина успели…

Гигантская молния, врезавшаяся в ту самую скалу, где стояла наша машина, стала для всех нас очень неприятным сюрпризом. А когда кусок скалы вместе с машиной и сидящими внутри людьми пополз вниз, в озеро, я впервые в жизни начала молиться. Нервно, судорожно сжимая в руках рекордер. Рядом с полными ужаса глазами на всю эту картину стоял и смотрел оператор, пока гид, путаясь пальцами в кнопках пытался вызвать спасателей.

Они не успели даже выпрыгнуть. Все происходило вроде бы достаточно медленно, как в стоп-моушен, но по факту от момента, когда скала начала сползать до тихого «бульк» прошло не больше пары секунд. Меня, кричащую в ужасе и пытающуюся сигануть следом за друзьями, остановил гид.

Спасатели приехали на удивление быстро, и четко принялись за работу. Я понимала, что вряд ли наши друзья живы, хоть и продолжала молиться всем известным богам о лучшем. А потом просто причитала, что мне бы хотя бы попрощаться, хотя бы тела домой вернуть, родным… Меня обкололи какой-то дрянью и посадили под очередное дерево, чтобы я не мешала.

Спасатели провозились до самой ночи. А дальше меня ждал самый большой шок в моей жизни. Такого я реально никогда не испытывала, и надеюсь, что больше не испытаю. И дело вовсе не в погибших друзьях, хотя это несомненно было настоящей трагедией. Несмотря на мое убитое состояние я орала как резаная, кидаясь на них и утверждая, что они достали не то, пока…

Пока наконец не посмотрела на с трудом уцелевший номерной знак. Это была моя машина. Моя новенькая, только что с конвейера машина. Но… Это была не она. Вернее, это просто НЕ МОГЛА быть она!

С момента жуткого происшествия до того, как машину достали со дна озера… Кстати, спасатели совершенно спокойно возились в воде прОклятого озера, водолазы ныряли, техника работала… В общем, с того жуткого момента прошло каких-то часов шесть, не больше. Но моя машина выглядела…

Старая, ржавая рухлядь, насквозь убитая, она выглядела так, будто пролежала под водой не меньше ста лет! По бортам даже можно было заметить характерные следы – водоросли, ил, впечатавшийся в обшивку, сгнившие полностью колеса. Но самое жуткое – на заднем сидении машины, почти вплотную друг к другу сидели два… скелета. Тоже наполовину разрушенных.

Но… как это возможно? За шесть часов все это… Просто невозможно! Да, следы аварии, да, вода, да, я и не надеялась увидеть друзей живыми, но… Не скелетами же!

Последующая экспертиза и анализ останков подтвердили, что это мои друзья и моя машина. Ни гид, ни мы с оператором, ни кто-то еще так и не смогли сказать нам, что же такое произошло на том проклятом озере. Все только разводили руками и повторяли что-то про порталы и ужас из глубин. А я…

Я не знаю, что мне думать. Я больше не езжу по странным местам, вообще стараюсь из дома не выходить. Может быть, я сошла с ума, это было бы благословением на самом деле. А может… Может мы и вправду еще не все знаем о мире, в котором живем. И я совершенно не хочу знать об этом «Все».

Я вижу то, чего нет

Мистика, мистика… А что, если я скажу вам, что ЛЮБОЙ человек может столкнуться с подобным? Правда вовсе не по своему желанию, но… Я вот столкнулась, хотя никогда ничего для этого не делала, даже не гадала по вечерам, или чем там дети балуются.

Было мне тогда лет 19, и любые слова об осторожности отскакивали от моей пустой головы, как горох от стенки. Мне казалось, что это с кем-то другим случается плохое – этих, других, воруют, убивают, делают с ними ужасные вещи – а со мной никогда ничего подобного просто не может произойти. Я считала себя бессмертной настолько, что ночью в одиночку пешком шла по трассе от подруги, и даже не звонила родным, чтобы сказать, где я. Или садилась в чужую тачку к четырем мужикам, и искренне верила, что они довезут меня до дома…

Вот как тут не поверить в ангела-хранителя, если после всех подобных экспериментов со мной ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ничего не случалось. Мужики довозили до дома, гопники помогали дотащить сумки до подъезда, парень из подворотни оказывался просто соседом, а дикая стая собак лапушками-друзяшками, падающими на спину и подставляющими брюшки на почесать. Но видимо даже такой мощный ангел-хранитель, как у меня, в конце концов сдался.

Я тогда решила, что парень из клуба – это самый лучший мужчина в моей жизни. Мы были знакомы, ну, может неделю, встретились, как я уже сказала, в ночном клубе, пару раз поцеловались, потом попереписывались, потом договорились провести выходные на его даче. Он обещал мне шашлыки и веселье. Я, как обычно, поверила и сказала ему: «Да».

Мы договорились встретиться около метро, а дальше добираться уже на его машине. Я приехала на нужную остановку, стала в условленном месте и, ну, просто ждала. А потом… Я его первая увидела – он спускался по эскалатору и вертел башкой в поисках меня. Вроде бы обычный, симпатичный парень. Но… Вместо лица у моего кавалера я вдруг увидела жуткую, перекошенную рожу, страшную и совершенно нечеловеческую! Не знаю, почему я тогда осталась на месте, скорее всего ноги просто приросли к полу от ужаса. А когда парень наконец-то подошел ко мне, лицо у него уже было самое обычное, симпатичное. Тогда я списала все на духоту в метро, неяркий электрический свет… И свидание не отменила.

Тогда же я впервые узнала, что мой ангел-хранитель, кажется, устал от моих приколов. Вместо шашлыков и веселья меня… Спустя сутки, избитую и неоднократно изнасилованную он просто выкинул на обочине дороги, пригрозив, что, если я хоть кому-то расскажу, довести дело до конца. Я испугалась. Я перестала знакомиться в клубах. Я всерьез осознала, что все те истории про безопасность вовсе не шутка, и подобное вполне может случиться со мной. Уже случилось.

Но со своим странным видением я это, конечно, никак не связала. Поэтому, когда все повторилось, снова проигнорировала…

Это не был парень. Женщина-риэлтор, которая показывала мне квартиру, вообще не выглядела ни опасной, ни подозрительной. Она вроде как просто выполняла свою работу. Но в очередной комнате свет снова странно мигнул и я, как тогда, в метро, увидела вместо ее лица совершенно жуткую морду, полузвериную, искаженную… Но стоило женщине пошевелиться – наваждение пропало. И я снова подумала про духоту, свою же усталость, свет кривой…

И, да, я снова попала, на этот раз, к счастью, на деньги. Оказалось, что эта женщина была не просто риэлтором, а черным риелтором. Она кинула меня на очень большие деньги, а когда я попыталась забрать свое, наняла каких-то бомжей, которые избили меня в переходе.

Встретив подобную жуткую рожу в третий раз, теперь уже в салоне такси, я решительно отказалась ехать с присланным водителем куда бы там ни было, и оказалась права. Таксист, который показался мне очередным демоном, им же и оказался – на его счету было больше 10 пропавших девушек.

Я не знаю, как это работает и что это вообще такое. Не уверена даже, что сами люди – а люди ли? – понимают, какими они становятся, когда маска приличного человека слетает с их лиц. С тех пор, как до меня дошло, ЧТО именно я вижу, подобные персонажи стали попадаться мне довольно часто, и каждый раз я с ужасом думаю, какие преступления они уже совершили или только собираются совершить.

Я никому не говорила о своей особенности просто потому, что мне никто не поверит. Я бы и сама себе не поверила. Но… Это моя жизнь, какой бы странной она ни была. И если с помощью своего видения я могу защитить себя и своих близких, то ладно уж, пусть остается. Правда жить стало как-то жутко, зная, сколько этих тварей на самом деле бродит среди нас…

Избушка в таежном лесу

Давно уже я не рассказывала вам свои туристические истории. Вы меня, наверно, уже и забыть успели. Ну, да не важно, сегодня у меня для вас очередная страшная, жуткая история, которая случилась со мной на очередном забросе.

Мы тогда шли через тайгу, без конкретной цели, просто проверяли свои способности туристов-выживальщиков, попутно провожая двоих студентов-геодезистов на их точку. В целом, обычный поход, ничего особенного – рюкзак за спиной, палатка сверху, ножками топ-топ по бездорожью. Как человек опытный, в свободное время покоряющий заснеженные вершины, я просто кайфовала, хотя, конечно, комары нас тогда пожрали прилично. А вот геодезисты умирали. Для них 15 км тайги выглядели как что-то среднее между адской пыткой и ролевыми играми, если вы понимаете, о чем я.

Мои напарники над ними хихикали, не без этого, но, с другой стороны, чего еще было ждать от новичков? Не терялись – и на том спасибо. На второй день они вроде даже освоились, а на третий уже уверенно шагали вперед и даже находили в себе силы наслаждаться видами. А они и правда были шикарны – скалы, лес, быстрые реки… Если бы еще не комары…

Вот к вечеру третьего дня это и случилось. Засада. Тучи набежали из ниоткуда, как часто бывает в горах, затянули все небо и в считанные секунды намочили нас всех до нитки. Ставить палатку было бессмысленно – до места привала, отмеченного на карте идти еще километра 4, костер по такой погоде тоже не вариант, просто не загорится… И тут один из пацанов вспомнил, что вроде как недалеко, судя по трекеру, должна быть избушка охотничья, заимка так называемая, вроде как ему о ней кто-то из старших рассказывал. Он нам даже заметку показал, мол, не врет – есть там строение, даже с печкой, а ключи вроде как под крыльцом всегда лежат. Можно и согреться, и вещи просушить, и даже спать не на земле в спальнике, а на вполне приличном и теплом деревянном полу, а кому повезет, то и на раскладушках.

Те, кто давно слушал мои истории, знают, что я не большой любитель соваться в непроверенные лично места. Обычно там или задница полная, или еще чего похуже, вплоть до неучтенных и неживых обитателей. Но делать нечего, и правда идти дальше до стоянки было никак нельзя, особенно нашим студентам. Они ж хлипенькие – ветер подует, и привет, а нас потом разопнут на ближайшей осине за то, что не уберегли…

Общим советом решили дойти до заимки и переночевать там, если все в порядке. К слову, избушка эта и правда нашлась совсем недалеко от того места, где мы были, практически в паре шагах, если мерить таежными тропами. И внешне она выглядела обнадеживающе, и внутри оказалась вполне приличной, действительно с небольшой печкой-буржуйкой, парой раскладушек, запасом консервов и круп… Видно было, что часто ей пользуются, охотники или те же геодезисты, которых по сезону в этих местах как мух на котлете.

Опять же подумали-подумали, ничего подозрительного не заметили и… решили, что от одной ночевки с нас не убудет. Быстро вещи покидали вокруг печки на крючках, что-то перекусили – чужое не трогали, своим обошлись, а один из моих товарищей, наоборот, банку тушенки в общак закинул на удачу, вроде как примета такая – и спать попадали кто где. А посреди ночи мне резко приспичило в кусты, уж не знаю, с чего.

Ну, надо и надо. Я из спальника выбралась, на крыльцо тихонько вышла, стою, полной грудью дышу… Хорошо… Ночь звездная такая, деревья, тайга своей жизнью живет вокруг… Смотрю – в кустах что-то зашевелилось. Думаю, зверь какой-то, хорошо бы не лось…

Приглядываюсь – а темно, ничего толком не видно – и понимаю, что нет, не лось. Потому что в лунном свете отчетливо различаю в кустах светящиеся… глаза! Скажете – и что? Кругом зверье, у многих глаза светятся. Да, я так и подумала сначала, но… Потом, когда первые мурашки улеглись, до меня дошли сразу две вещи – по высоте этот «Зверь» был явно ростом с меня, и двигался как-то странно, прямо как… человек. А еще он был не один. Чуть дальше вспыхнули еще глаза, и еще… В темноте они то вспыхивали, то пропадали, кружа вокруг нашей заимки…

В общем, в туалет я резко перехотела, а когда вернулась в дом, на всякий случай подперла дверь бревном. И до самого рассвета ворочалась, не могла уснуть, потому что уж большо страшно это было – знать, что кто-то в лесу в курсе, где ты, и вполне может до тебя добраться.

Утром, когда я своим все рассказала, мне сначала просто не поверили. Обзывали трусихой, говорили, что на старости лет я совсем уже поехала башкой и просто перепутала сову на ветке с человеком. А может и не сову, может волки приходили. В общем, нет в этом ничего странного, и мне стоит завязывать пугать своими находками уже зеленеющих от страха студентов.

Но один из наших все же пошел глянуть и… Уже потом, когда мы отошли на достаточное расстояние от заимки, он признался, что это действительно был человек. Один или нет – по следам сказать трудно. А вот что делал этот человек (или люди) в тайге, вдали от цивилизации… на этот вопрос у него не было ответа.

Мы тогда, конечно, похихикали, что вот я испугалась туристов, а туристы испугались нашей честной компании, но… Те, кто ходит в походы, знают – мы своих никогда не бросаем. Если вы вышли на чужую стоянку, спело подсаживайтесь, вас никогда не прогонят. Так почему же этот неизвестный предпочел следить из-за кустов?

И почему у него – или них – светились глаза?

Психолог на полставки

Когда я снимал кабинет в обычной многоэтажке, я подозревал, что у меня будут проблемы. Во-первых, на тот момент я еще не до конца разобрался с документами, и мой маленький бизнес был наполовину незаконным. А во-вторых… Стоило только местным узнать, что у них в подъезде живет врач – все. Их будет не остановить. И бесполезно доказывать, что я психолог, шприца в руках не державший. Врач – значит извольте, сударь, померить давление, поставить укол, выдать таблетки «шоб давление снЯло».

Именно поэтому мне пришлось в срочном порядке менять уютную, уже обжитую студию в центре столицы на так называемый спальный район. Бабки, бабки, бабки… И речь, увы, вовсе не о деньгах, а о пожилых дамах, атаковавших меня сутки напролет, не зависимо от того, что я делал в тот или иной момент. Они вытаскивали меня из кабинета, где я работал, из сортира, один раз даже с любимой девушки… В общем, мрак и ужас. И если вы думаете, что я не говорил им «Нет», вы ошибаетесь. Говорил. Только вот есть такая порода людей – ты их в дверь выталкиваешь, а они через окно лезут…

В общем, наученный очень горьким и печальным опытом, в этот раз я старался сделать все, чтобы о моей профессии никто не узнал. И вообще молчать старался, потому что контакт с соседями был не только нежелательным, но и вовсе лишним. Именно поэтому все тревожные звоночки я благополучно пропустил….

Я был слишком занят тем, чтобы не раскрыть правду о себе, категорически не замечая того, что и сами соседи вовсе не спешат выпытывать у меня мою биографию. Только много позже, обжившись и обустроившись, обратил внимание на эту мааленькую странность – они не только не общались со мной, они и друг с другом не были хоть немного дружелюбны. Столкнувшись с парочкой соседей в лифте я был жутко удивлен – ни «Здравствуйте», ни «Спасибо»… Впрочем, чужие заскоки меня ни грамма не волновали, пока мне за это не платили.

А очень скоро я убедился, что не все в типовой пятиэтажке на окраине обладают наредкость угрюмым и необщительным характером. Девчонка. Лет 15 на вид, худая, растрепанная, из тех, по кому явно видишь, что по ним рыдает соц.опека. Уж не знаю, чем именно я ей приглянулся только с тех пор, как она обматерила меня на лестничной площадке, а я зачем-то, вместо того чтобы пройти мимо, ей ответил, она все время таскалась за мной следом.

Алиса – так ее звали – не то, чтобы мешала… Нет, она была на удивление тихой, смирной и какой-то… грустной что ли. А еще в ней было что-то странное, даже пугающее. Например то, что она спокойно заходила в мою квартиру ровно тогда, когда ей это было нужно. Ничуть не смущаясь, что я старшее ее, не являюсь ей родственником или другом, и к тому же мужчина, а она – малолетняя оборванка, которой в жизни явно не хватает приключений. У нее был только один плюс, в отличие от бабок из предыдущего дома – она всегда знала, когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО лучше уйти. Только поэтому (а еще немного потому, что мне было ее иррационально жалко) я ее не выгонял на самом деле. Только один раз, обнаружив Алису на своей кухне в шесть утра, поинтересовался, как она попала в дом, на что она только пожала плечами и показала мне набор отмычек.

Со временем я не то, чтобы привык к Алисе, скорее просто смирился. А потом стал невольно приглядываться и замечать. Синяки на руках, скрытые под одной и той же толстовкой, но порой показывающиеся наружу, шрамы чуть выше запястий, выступающие кости, такие, что позавидовала бы любая супермодель, и снова синяки, кровоподтеки, ссадины, мелькающие в просветах задирающейся толстовки, когда Алиса делала что угодно… Она была не просто измученным ребенком. Она явно страдала от домашнего насилия, если не чего-то похуже. И я, сам не зная, почему, решил ей помочь.

Но… Оказалось, что общий холодильник и ночевки в моей гостиной вовсе не способствуют душевным разговорам. Как только я пытался заговорить с Алисой, та тут же вскакивала и исчезала на просторах многоэтажки. А если оставалась, то в ответ я слышал такие оскорбления, что в пору записывать – материлась юная принцесса просто виртуозно. Хотя порой из ее рта вырывалось и действительно важное. Так, например, я узнал, что живет она с отцом, матери нет уже давно, в семье вечно нет денег, поэтому Алисе приходится зарабатывать самой, чтобы покупать хоть какие-то вещи, а потом еще прятать их, чтобы отец не пропил. На вопрос, почему бы просто не уйти, Алиса посмотрела на меня странно и, зашипев, как рассерженная кошка, убежала, чтобы пропасть на долгих два дня.

Мне понадобилось много, действительно ОЧЕНЬ много времени на то, чтобы Алиса стала мне доверять. В конце концов она даже, в шутку, стала называть меня своим лучшим другом и «не таким пыльным старым хмырем, как мой папаша». Это был огромный, колоссальный прорыв, я едва не выписал премию сам себе за общение с трудными подростками. А когда она наконец-то заговорила…

– Алиса, почему ты не хочешь уйти от отца? Только не говори мне, что ты его любишь безумно! Что тебя держит? – спросил я во время ее очередного визита. Алиса поморщилась, покосилась на дверь таким взглядом, что я было решил – сейчас опять уйдет, и… заговорила.

– Не люблю. Ненавижу. Видеть не могу. Убила бы его, как…

– Как – что?

– Как он убил меня! – эти слова она выкрикнула буквально мне в лицо, очевидно надеясь, что меня это смутит. Зря.

– Помнишь, что мы говорили про то, что нужно уметь отпускать? Почему бы тебе наконец-то не отпустить..? – я был настойчив, дружелюбен и мил, четко по инструкции. Но от ее ответа моя улыбка едва не сменилась оскалом ужаса.

– Потому что… потому что мое тело до сих пор у него.

Что? ЧТО? Алиса тогда просто исчезла, оставив меня переваривать услышанное. Могло ли…

То, что Алиса – призрак, я знал с самого начала. Работа у меня такая – приходить к таким, как она, и помогать им переходить на другую сторону. Кто-то вон дрова рубит, кто-то бумажки перекладывает, а я отправляю к свету тех, кто по какой-то причине задержался. А вот то, что ее проблемы гораздо глубже простого подросткового нежелания…

Я вызвал полицию в тот же вечер. Мне сперва не поверили, пришлось даже выдумывать какой-то незначительный повод, вроде громких криков. Но потом… То, что мы нашли в квартире отца Алисы – моего соседа с третьего этажа, старого, вонючего алкоголика, не реагирующего ни на что, кроме звона стакана…

Алиса лежала в своей комнате. Судя по состоянию, уже давно… лежала. Высохшая мумия в болтающейся, чудо не рассыпавшейся толстовке – вот все, что осталось от когда-то живого и бойкого подростка. Но самое жуткое в этом всем было то, что отец, кажется, вообще не подозревал, что в комнате труп. Отпирая огромный замок на двери в ее спальню, он все приговаривал, что сейчас «эта дура встанет и сделает все, что нужно». А когда Алиса не встала, накинулся с кулаками на изможденный высохший труп.

Экспертиза установила, что девочки не стало больше полугода назад. Отец запер ее в комнате, а потом, видимо, забыл о ее существовании, и та… Ну, вы поняли. Про другие следы я и говорить не хочу, это слишком ужасно, чтобы быть правдой.

Когда Алису хоронили, она пришла ко мне в последний раз. Она хотела попрощаться. И впервые за все время нашего знакомства улыбалась.

Дом со статуями

Они стояли в каждом углу, за каждым поворотом… Стоило только открыть дверь, как тут же из темноты в тебя впечатывались тяжелые, пугающие взгляды множества глаз…. И, да, Татьяне было абсолютно плевать на то, что эти твари – не живые. Это просто было жутко!

– Малыш, ну потерпи, а? Макс не сказал мне, что тут такой кошмар, – бормотал Алекс, роняя чемоданы на пол. – Завтра съедем же, ну.

Максом звали владельца этого странного загородного дома и по совместительству лучшего друга Алекса. Таня знала его очень шапочно, но вроде бы он никогда не производил впечатление психа, так что… Что это была за фигня, она понятия не имела.

Загородный дом в лесу на годовщину свадьбы мы предложил сам Макс. Сказал – отдохнете на природе, вдвоем, будет классно. Еще сказал, что на террасе есть небольшое джакузи и большой гриль, а в холодильник помещается минимум две упаковки пива. А если станет совсем скучно, то в подвале можно найти старый, но все еще довольно крепкий бильярдный стол. Звучало все и впрямь здорово, именно поэтому Таня под конец рекламы поинтересовалась, почему же Макс этот дом не сдает или сам там не живет. Как говорится, в чем подвох, товарищи?

Макс тогда замялся и пробурчал что-то про странные статуи. Мол, их выбрасывать нельзя, а то предки, которые уже лет пять как обосновались в одной жаркой дружественной стране, расстроятся – им, особенно матери, чем-то деревянные уродцы крайне дороги.

– Но вы вообще не переживайте. Они стремные, зато для атмосфЭры прикольно будет! Тем более, вам же там не жить, а на выходные в самый раз, – говорил он, странно отводя взгляд в сторону. Алекс активно кивал, соглашаясь с другом. Что ему какие-то уродцы? Он уже предвкушал рыбалку, джакузи, камин и прочие радости загородной жизни. Справедливости ради, Таня тогда тоже искренне ждала поездку, совершенно не подозревая ни о каком подвохе. А зря…

Дом и вправду оказался чудесным. В меру большим – на один этаж, с одной спальней, зато в гостиной панорамные окна и кухне можно танцевать. Но главное было не внутри. Терраса поражала воображение! В два уровня, уходящая под склон… С нее такие виды показывали, что в пору плакать от невероятной красоты. Горы, скалы, водопад чуть дальше по горизонту и совершенно безумный какой-то малиновый закат… Они с Алексом, когда это все увидели, так и замерли, открыв рты. Залипли безбожно до самого конца, пока круг солнца окончательно не скрылся из вида. Потом были и восторги от джакузи, и любование плетеной мебелью, но тот закат… Только ради него стоило тащиться в эту даль…

А потом они все же решили зайти в дом и, постояв на пороге ровно секунду, с криками захлопнули дверь обратно. Потом Таня, не слишком доверяя самой себе, приоткрыла дверь, оставив небольшую щелочку, и в тотальном ужасе заорала еще громче.

В гостиной, прямо напротив двери, стояло… нечто. Ростом примерно с человека, внешностью вроде бы тоже смутно похожее, но слишком искаженное, как будто создатель плохо ориентировался в анатомии и зачем-то решил, что глаз на лбу – это отличное решение, а носу самое место под кривой трещиной рта, где-то ближе к правому уху. При этом тварь ухитрялась демонстрировать неплохой, блестящий в неровном искусственном свете оскал зубов и сверкать белками своих странных глаз. В остальном художник тоже не заморачивался – две руки, две ноги, и плевать, что одна больше другой, а рука торчит из живота…

В общем, фразу Макса про «уродцев» Алекс с Таней вспомнили не сразу. Когда до них дошло, что никто не нападет, даже восхитились таким вот нелепым и страшноватым охранником. А потом… оказалось, что чертовы статуи буквально в каждом углу этого дома! Сделанные в основном из дерева, все одинаково безумные, кривые, страшные… У художника, сотворившего вот ЭТО, были не с пропорциями проблемы, нет – с головой! Он явно не дружил с головой.

Таня сначала честно старалась привыкнуть к странным статуям. Ходила по дому, убеждала себя, что это не больше, чем чья-то бредовая фантазия, они, конечно, вовсе не следят за ней всеми своими глазами… Но все же не выдержала и позвонила Максу, чтобы высказать ему свое «Фи!».

– Слушай, я понятия не имею, кто у вас в семье страдает явным психическим расстройством, но… Мог бы и предупредить, блин! Хоть в машине ночуй… – возмущалась она в печально дышащую трубку.

– Да ладно тебе, Танюх! Забей. Ну, стоят эти уродцы и стоят, какая разница? – периодически вклинивался в ее печальное бормотание парень.

– Ага! Они и в спальне тоже! Стоят, смотрят… Вот вроде бы знаю, что деревянные, но по спине аж мурашки от одного взгляда… Слушай, можно их убрать куда-то, а?

– Нет, – неожиданно резко и строго рявкнул Макс. – В смысле, их нельзя трогать. Мать увидит – орать будет как резанная. Ну, правда, пусть себе стоят, они же никому не мешают…

Алекс, присоединившийся к Максу, тоже решил, что девушка делает из мухи слона. Ему, конечно, не слишком нравилось такое вот народное творчество в непосредственной близости от него самого, но в целом статуи не мешали. Некоторые – он признавал это – были даже прикольными, например, авторская попытка в обезьянку. Или в кота. На самом деле там было не особенно понятно, но зато эта штука наглядно раскрывала значение слова «Голова у тебя из ж*пы растет» – голова существа действительно росла прямо из филея.

Таня, поуговаривав парней еще немного, решила, что так им всем и надо. Ну, не могла она спать с уродцами в одном помещении! Просто не могла! Ей постоянно казалось, что они… смотрят. Двигаются. Вращают своими глазами. Перемещаются, пусть и едва-едва, почти незаметно, но… В общем, где-где, а в своей спальне видеть этот кошмар Таня категорически не желала.

А когда Алекс заявил, что Максу виднее, и, если он сказал «не трогать», значит лучше действительно ничего не трогать, девушка и вовсе разозлилась. Ей уже не хотелось ни закатов, ни барбекю, ни страстной ночи на шкуре у камина, она не понимала, как убедить своего всегда чуткого парня, что ей… Просто страшно. Некомфортно. Неужели это было так сложно понять?

Она устроила целую безобразную истерику, выкрикивая какие-то бессвязные оскорбления вместе с просьбами уехать отсюда куда угодно. Алекс отказал ей даже в этом: дорога в горах ночью – почти верный способ попасть в неприятности. И тогда…

Таня молча, отпихнув опешившего парня плечом куда-то в сторону гостиной и кинув следом его же чемоданы, стала вытаскивать жутких деревянных божков прочь из спальни, благо их было не так уж и много. Причем только троих пришлось реально передвигать, прилагая усилия, остальные были намного меньше, примерно с собаку и ниже. А самого маленького уродца – какую-то дикую смесь курицы и мухомора на двух ножках – Таня и вовсе выкинула в приоткрытую форточку. Алекс, конечно, ругался, но девушка так на него посмотрела, что тот сразу затих, замолчал и уныло поплелся в гостиную, сразу поняв, что сегодня его место на диване.

А Таня, очистив комнату, ухмыльнулась довольно – стало намного лучше, даже будто легче дышать – завалилась на кровать и отрубилась без задних ног. Тихих, отчаянных скребков по оконной раме она уже не слышала.

Таня проснулась от того, что кто-то или что-то давило ей на грудь. Сначала она, как любой толком не проснувшийся человек, честно попыталась спихнуть это нечто, решив, что Алекс снова развалился на кровати, придавив ненароком и ее, но… Дернулась раз, другой и совершенно четко поняла, что не может пошевелиться! И, нет, это не был сонный паралич – ноги и руки двигались, пусть и не слишком активно, просто то, что сидело на не сверху, было слишком тяжелым.

Стоп. То, что сидело. А что сидело-то? В ужасе от неожиданно промелькнувшей мысли Таня распахнула глаза и заорала, срывая голосовые связки напрочь. Сверху, прямо поперек девичьей груди, сидело… что-то. Мохнатое, жуткое, в темноте было не разглядеть детали, но вот длинные, странно изогнутые в четырех местах лапы с острейшими когтями, которые прямо сейчас мелькали в опасной близости от человеческого лица… Чем бы оно ни было, дружелюбием существо явно не страдало. Даже наоборот.

Не обращая внимания на попытки девушки вырваться, существо деловито понюхало воздух вокруг и… зарычало куда-то в сторону окна. Таня машинально посмотрела туда же. В окне, держась двумя своими кривыми лапами, маячила фигурка, которую девушка выбросила. Малышка скреблась в стекло, билась кривой своей полумордой, но ничего не могла сделать. Даже подпрыгнуть до открытой форточки. Существо рыкнуло еще раз и, повернувшись к Тане, странным образом ухмыльнулось, блеснув белыми даже в темноте зубами.

Внезапно дверь в спальню тряхануло так, что та едва не слетела с петель. Тварь на груди зашевелилась, недовольно рыкнула, фыркнула и что-то защелкала-зашелестела в сторону двери. Вместо ответа оттуда, снаружи, снова раздался удар. Таня зажмурилась и стала быстро-быстро читать молитву в надежде, что все это только сон. Просто сон, дикий и странный, но вот совсем скоро она проснется и…

От резкой боли в области грудины Таня едва не проглотила свой собственный язык. Распахнув глаза, она успела еще увидеть, как открывается злосчастная дверь и статуи в едином порыве втекают внутрь комнаты, вот только… Существо, сидящее на ее груди, оказалось быстрее. Оно УЖЕ держало в руках ее бешено бьющееся, разбрызгивающее в разные стороны кровавые сгустки сердце.

***

Алекс, проснувшийся по утру, обнаружил странное. Статуи, которых Таня вытащила из спальни, стояли полукругом в комнате и немного в коридоре. Самой Тани нигде не было.

– Наверно уехала… – пожал плечами парень. – Алло, Макс, кажись Танюха меня кинула, приезжай, хоть пива попьем…

Следы крови на полу около кровати он не заметил. Как и то, что лица некоторых статуй изменились – в их мертвых, деревянных глазах теперь можно было увидеть неподдельную скорбь…

Она не знала, что умерла

Я никогда не верила в мистику, была абсолютно рациональным, адекватным человеком. Но жизнь буквально ткнула меня носом туда, куда я на самом деле предпочла бы никогда не заглядывать. Моя сестра вернулась ко мне с того света.

Была у меня старшая сестра – умница, красавица, и на удивление наредкость неконфликтный человек. Сколько себя помню, у нас никогда не было ни ссор, ни недопониманий, мы всегда дружили на радость маме, и даже всякие злые языки, которые говорили, что это ненадолго, жестко ошибались. Да, у нас была довольно приличная для детей разница в возрасте – Лена меня старше на целых шесть лет, читай – пропасть для малявки и подростка. Но как-то нам это не мешало. Я всегда знала, что она есть у меня, а я у нее.

Даже когда мы выросли, наше общение не прекратилось. По выходным я нянчилась с маленькой Лялей – дочкой Лены, в отпуск катались вместе, дружили парами – я со своим парнем, Лена с мужем. Все у нас было замечательно. Пока в один момент все не рухнуло.

В тот вечер я сидела с Лялей, пока Лена с мужем ездили к его заболевшей матери. Ничего, как говорится, не предвещало, в груди не екало, никаких серых мыслей или кошмарных снов. Просто обычный вечер – поиграть, покормить, еще поиграть… Я уже уложила Лялю спать, а сестра все никак не возвращалась. Тревожность во мне проснулась только к полуночи, причем даже тогда я не думала ни о чем плохом, что могло случиться с Леной. В голове крутились мысли, да, но в основном я переживала за ее свекровь – женщину пожилую, больную и действительно сильно сдавшую за последнее время. Но…

Ближе к двум часам ночи, когда я оборвала все известные мне телефоны в поисках родственников, мне позвонили. Механический голос в трубке говорил какие-то ужасные вещи, в которые у меня просто не получалось поверить. Лена мертва. Машина разбита. Авария. Что-то такое, совершенно не связанное с реальным миром. Это же… Ну, моя сестра, Ленок мой, она не могла умереть!

Как оказалось, могла. Они с мужем уже возвращались домой, когда какой-то пьяный лихач решил, что сейчас самое время совершить безумный поворот… Машина сестры улетела в кювет, следом свалилась встречка, все рвануло… В общем, ад и безумие. Не знаю, как я тогда пережила эту новость…

Похороны, закрытые гробы, рыдающие родители… Меня держала только мысль о Ляле. Кто позаботится о малышке, если я сдам? На родителей надежды не было… Ленина свекровь, похоронив сына с невесткой, сама продержалась только пару дней – следом пошла. Потом и мой отец… В считаные дни от большой, дружной семьи остались только я, моя мама и Ляля.

Те дни я правда помню плохо. В голове все смазано, сплошной белый шум. Только какие-то фрагменты, через которые одно и пробивалось – не отдавать Лялю, держаться ради малышки. И то, как Ляля, лежа в кроватке, зовет маму, а у меня горло сдавливает от невозможности… Как объяснить двухлетнему ребенку, что мамы больше нет?

Ничего. Справились. Официально круглая сирота Ольга Андреевна осталась на попечении бабушки, потому как незамужней мне никто бы малышку не отдал. Мне пришлось очень быстро осваивать курс молодой матери, заниматься документами, всякой рутиной. На скорбь почти не было времени, к тому же малышка не давала хандрить уж слишком сильно. При ней я старалась улыбаться.

И вроде бы все получилось – и с документами, и с садиком, и с работой, не без трудностей, с ночными кошмарами и истериками о пропавшей маме, но… Справились и с этим. И стали жить теперь уже втроем, как могли, местами счастливо, местами как получалось.

Говорят, что молния дважды в одно место не попадает. Попадает. И в нашем случае попала. Спустя полгода Ляля внезапно заболела. Не как обычный ребенок, ну, соплями там, температурой, а тяжело, страшно… Еще вчера мирно играющая малышка резко сдала буквально за одну ночь. Она не могла встать, отказывалась от еды, плакала, но тихо, отчаянно так, что у меня сердце разрывалось.

Конечно, мы тут же кинулись в больницу, сначала в государственную, потом и по частным. Но врачи только разводили руками. Лялю обследовали со всех сторон, прогнали по всем анализам, зачем-то сделали три МРТ, вот только это ничем не помогало. Ребенок слабел с каждым днем. Спустя неделю мытарств нас с ней заперли в палате, под капельницами, но даже это не помогло – становилось только хуже и хуже.

Неверующая я молилась каждый день. И плакала, тихо, в подушку, так, чтобы моя исхудавшая, осунувшаяся малышка ничего не слышала и не расстраивалась еще больше. Я не понимала – как же так? За что? Почему это происходит с нами, с ней? Просила у Бога, чтобы заболела я, только Ляля пусть выздоровеет. Еще неделю мы провели в палате, без улучшений. Доктора не то, чтобы не лечили, они просто никак не могли понять, что с моей малышкой. А та продолжала таять на глазах как свечка. Я стала плохо спать – боялась, что проснусь, а ее уже нет с нами.

И вот одной из таких отчаянных, ужасных ночей я вдруг проснулась от какого-то шороха со стороны кроватки малышки. Подорвалась, конечно, вдруг что. И… Замерла в ужасе, не понимая, как мне реагировать на то, что я вижу.

Над кроваткой Ляли стояла… Лена. Моя старшая, милая сестричка, уже полгода как покойница. Стояла и улыбалась ласково так, только вот у меня от этой улыбки почему-то мурашки пошли по коже от ужаса. И Ляля… Она лежала с открытыми глазами, смотрела на маму и все пыталась пролепетать что-то на своем детском языке, но явно не радостное. Мне кажется, если бы она не была так ослаблена болезнью, она бы кричала и плакала.

А потом Лена протянула к дочери руки. И вот тут я не знаю, что на меня нашло. Я кинулась ей наперерез, заслонила собой кроватку и закричала на сестру, чтобы та убиралась куда подальше! Прям матом, громко так, не знаю, как на мои вопли не сбежалась вся больница.

Лена… Сначала она замерла, вроде как не понимала ничего, потом разозлилась, а потом, когда я в лицо ей сказала, что она должна уйти, она мертва, заплакала… Но мне не было ее жалко, я реально очень сильно боялась за Лялю. Этот страх был сильнее, чем страх перед призраком покойной сестры. Я закричала еще сильнее, замахала руками, сама заплакала, в бессвязном почти бреду умоляя сестру уйти, оставить мне малышку. Я прослежу, выращу, воспитаю, только бы Лена ушла…

Не знаю, что помогло – мои крики, плач или молитвы. Но… Лена, улыбнувшись в последний раз, кивнула мне и… растворилась в воздухе. И с того вечера Ляля очень быстро пошла на поправку.

Еще через неделю нас выписали совершенно здоровенькими. Мы вместе сходили в церковь и поставили свечки за упокой души Лены, потом я, уже одна, сходила на кладбище и у могилы повторила свои слова, что Ляля в безопасности, ее любят и никогда не бросят. И больше Лена не приходила ни разу – ни наяву, ни во сне.

И снова, я понятия не имею, что заставило мою сестру явиться. Страх за дочь? Или она просто не знала, что мертва? Но одно знаю точно – я бы никогда не хотела снова столкнуться с чем-то подобным.

Никогда не верьте гадалкам

Эта жуткая история произошла не со мной, но практически на моих глазах. Поделюсь ею, может кого-то она убережет от жутких ошибок. Мою тетю вот не уберегло…

Я тогда еще совсем маленькой была, мои родители жили в деревне в большом доме на несколько семей, его мой дед строил. В одной части жили дедушка с бабушкой, в другой мы с родителями, а в третьей папина сестра со своим сыном. Мы с ним особенно не дружили, я была старше, да и тетя как-то не стремилась общаться с семьей, несмотря на общую жилплощадь.

Это сейчас я понимаю, что ей элементарно было обидно по-женски. Мои родители действительно любили друг друга, были (почему были? Они и сейчас есть, дай им Бог долгих лет жизни) идеальной парой, примером для многих. А муж тети сбежал в неизвестном направлении едва узнав о ее беременности, с работой тоже как-то не выходило, один у нее свет в окошке был – Павлик, зацелованный и избалованный просто без меры. Я даже слышала, как дед выговаривал ей, что мальчишка без мужской руки вырастет тем еще эгоистом, но, повторюсь, тогда меня это волновало мало. Я сама была от горшка два вершка.

Потом, когда мне исполнилось 10, родители купили квартиру в столице, и к родителям приезжали исключительно на выходные. Я же не приезжала вовсе, у меня учеба, конкурсы, тренировки… В общем, впервые за год выбралась к старичкам нашим только летом, и… Даже меня удивило то, как вдруг тетя резко изменила свое отношение к сыну.

Как я уже сказала, раньше Павлик для нее был светом в окошке. Она его только что в попу не целовала, разрешала ему буквально все, исполняла любые капризы, сюсюкалась… А тут – как отрезало. Из огромной слепой любви внезапно выросла такая же слепая, непроходящая… ненависть.

Если раньше Павлику прощали все, то теперь наказывали без остановки. Шаг влево – крики, шаг в право – крапива или что под руку подвернется. Павлик должен то, Павлик обязан это… Бедный ребенок, которому на тот момент едва исполнилось лет, привыкший к совершенно другому, без остановки бился в истерике и искренне не понимал, что он делает не так. Мне его даже жалко было. И вообще непонятно, с чего такие перемены.

Надо сказать, не мне одной – моя мама, которая обычно в чужие дела не вмешивалась, тоже ходила в перманентном шоке. А однажды и вовсе приперла тетю к стенке с прямым вопросом «Что, блин, не так?». И тогда тетя рассказала… даже я, пока уши грела на их беседе, подумала, что она окончательно сошла с ума.

В общем, тетя поехала к какой-то знакомой гадалке по совету подруги, про личную жизнь знать хотела – будет у нее мужчина или как. А та гадалка, вместо четкого ответа на поставленный вопрос, наплела тете какой-то бред. Вроде того, что она сама своими руками закапывает свое счастье и счастье сына. Своей любовью тетя доведет Пашку до того, что тот будет несчастен, а может даже сопьется по-тихому, а тете останется только разбитое корыто. А вот если она возьмет себя и сына в руки – все будет хорошо, в золоте и шоколаде.

Не знаю почему, но тетя этот бред восприняла буквально, и, дабы не рушить жизнь сыну, решила перегнуть палку. Остальные родственники пытались ее вразумить, что, мол, да, гиперопека до добра еще никого не доводила, но и кидаться из крайности в крайность тоже не стоит. Можно быть пожестче, можно построже, а вот избивать ребенка просто за то, что тот прыгнул в лужу – это такая себе идея. Но… Видимо мозга в черепную коробку тете доложить-то как раз и забыли.

Она никого не слушала, продолжала гнуть свою линию и считала себя во всем правой. К счастью, основной жести мы не видели, так как после такого сократили общение с ней до минимума. А потом она и сама съехала от родителей за то, что те, по ее мнению, теперь уже слишком жалели внука.

Шли годы. Я выросла, выучилась, обзавелась собственной семьей. О тете и Пашке особенно не вспоминала, только иногда, на семейных праздниках, пока были живы бабушка с дедушкой, нет-нет, да и всплывала речь о непутевой семейке. Обычно после таких разговоров бабушка плакала, мой отец обещал пойти и вправить мозги дурной мамашке, а потом возвращался домой мрачный и запирался с мамой на кухне.

Из этих кухонных разговоров я и узнавала, что тетка свой метод воспитания продолжила и вдали от родственников. Все чуда ждала, как гадалка предсказала. Но… Почему-то (действительно, почему?) вместо золота и богатства Пашка сначала стал ей врать обо всем на свете, потом воровать – денег ему естественно никто не давал – а потом перешел на более серьезные меры. В 16 лет он убил человека – просто забил до смерти какого-то мужика. Тогда его посадили, но не слишком надолго. Спустя три года он вышел и продолжил свое увлекательное времяпровождение.

На его 20тилетие тетя сидела в гостях у моих родителей вся в синяках и причитала, что надо потерпеть. Она же все сделала, как сказала гадалка! Скоро Пашка изменится, будет у них жизнь хорошая. На 25летие Пашка убил троих человек, а потом пришел домой и сделал то же самое с тетей. Ее хоронили мои родители. С тех пор о Пашке мы больше никогда не слышали, к моему счастью.

Это я все к чему? Гадать не берусь, я все же человек материальный и мирской до мозга костей. Но что-то подсказывает мне, что, если бы тетя не поверила гадалке… А может и нет, может все равно ничего из Пашки хорошего не выросло бы. Не знаю. История не знает сослагательного наклонения.

А вы как считаете, гадалка во всем виновата или сама тетя? Одно знаю точно – вера в гадалок может изменить вашу жизнь вовсе не так замечательно, как вы думаете.

Призрак в бухгалтерии

Была у нас на работе легенда одна, странная. Якобы в архиве, что в подвале, обитает призрак старого архивариуса – верного помощника всех нас. Я, когда только на работу пришла, смеялась долго, а потом…

Была я тогда молодой и зеленой, вчерашней выпускницей вуза, наредкость наивной и мечтательной. Работа бухгалтером казалась мне делом ответственным, важным, чем-то вроде космонавта, уж не знаю почему. Казалось бы – пять лет бесконечных цифр должны были научить, но… Когда меня взяли на работу в городское казначейство, я чуть ли не до неба прыгала от радости.

К счастью для меня, мои мечты столкнулись с айсбергом реальности. Во-первых, работа с бумажками оказалась скучной до безобразия, во-вторых, мои коллеги 90% времени пили чай с конфетами и трепались о личной жизни товарок, а в-третих… Само здание, красивое и старинное, аж 20-х годов прошлого века навевало скорее тоску, особенно когда наступили первые холода. Знаете, древние батареи не слишком греют, а через щели в окнах меня всю едва не выдувало наружу. Ну, по крайней мере снега на нашем подоконнике изнутри было примерно столько же, сколько снаружи.

Но хуже всего оказался архив, куда меня, как самую молодую и неопытную, постоянно отправляли за разными нужными бумажками. Да, компьютеры тогда уже были, и мы на них даже работали – может кто помнит такие экраны размером с телевизор и старую операционку МС-ДОС, превращающую простую работницу в полупрофессионального программиста? Но вот архив тогда еще велся по старинке: огромные стеллажи с папками, картотека, журналы приема-сдачи, все вот это.

Находился архив, как и положено подобному очень важному месту, в старом подвале, куда нужно было спуститься по темной-темной лестнице, потом пройти по темному-темному коридору, открыть темную-темную металлическую дверь… В общем, понятно, что это место, по жизни воняющее плесенью, подвалом и книжной пылью, я не жаловала. Старалась пробегать туда-сюда как можно быстрее, часто забывая даже толком расписаться в журнале – крестик ставила и ладно, лишь бы уйти поскорее на свет.

А когда я за очередным чаепитием пожаловалась на то, что мне в архиве вообще не нравится, добрые коллеги и рассказали мне байку про старого архивариуса. Я посмеялась, да. Пожилого Эраста Львовича, похожего на гриб в твидовом пиджаке я к тому моменту знала лучше, чем всех женщин из своего отдела вместе взятых, и готова была поклясться, что он не больший призрак, чем они все. Просто пожилой, одинокий мужик. Ходит там у себя по архиву, пыль протирает, карточки заполняет. Кто-то же должен это делать? Что ж сразу – призрак?

Чуть позже, когда пообвыклась и осмотрелась, я и вовсе стала предпочитать его общество любому другому. Эраст Львович рассказывал мне какие-то местные архивные байки, довольно забавные, говорил о своем увлечении историей, показывал старые карточки… С ним правда было интересно, даже легко. И я точно знала, что он не пойдет за моей спиной обсуждать моего мужа, мое платье или то, как я поправилась на триста грамм.

И, да, Эраст Львович был действительно самым незаменимым работником архива, почти его душой. Он знал все – на какой полке, под каким номером, в каком порядке лежат любые документы – даже не заглядывая в журналы. Как у него это получалось, оставалось для меня загадкой, но прозвище Архивариуса он оправдывал на все 100%. Так я думала…

Когда объявили пожарную тревогу, я как раз сидела в архиве и помогала Эрасту Львовичу заполнять картотеку. Он что-то говорил, а потом в воздухе замигала красным лапочка тревоги, по зданию прокатился гул, наверху все забегали, зашумели… Причем, судя по характерному запаху дыма, это не была учебная тревога – где-то в здании и правда начинался пожар.

Эраст Львович стал активно подпихивать меня к выходу. И я уже почти выскочила, но… внезапно поняла, что мой друг и коллега почему-то не спешит за мной следом. Не помню, что я ему тогда кричала, вроде как, что архив не стоит его жизни, и все пыталась ухватить старичка за руку или хотя бы за край твидового пиджака, параллельно придерживая из последних сил металлическую тяжеленную дверь. В ответ он махал на меня руками и кричал, чтобы я уже убиралась подальше.

А в тот момент, когда запах гари стал совсем отчетливым, видимо что-то такое он прочитал на моем лице, что я без него никуда не уйду… И вот тогда я едва не лишилась чувств. Потому что мой добрый друг, милый старичок посмотрел на меня как-то очень грустно и… Просто прошел сквозь дальнюю от меня стену! Там точно не было ни тайника, ни потайного хода, только стена!

В шоке и ступоре я кое-как выбралась наружу, получила нагоняй от начальства, пришла домой, там что-то делала… А утром, прибежав на работу одной из первых, сначала кинулась в архив.

Архив был пуст. Конторка, за которой мы сидели все эти месяцы, выглядела совершенно необжитой. Куда-то делись и старомодный чехол от очков, и сами очки Эраста Львовича, и привычная глазу газета, и даже старинный металлический чайник с длинным носиком. Пусто. Ничего.

Уверенная в том, что это ничего не значит, и архивариус просто решил прибраться на рабочем месте, я побежала к начальству и стала выспрашивать у них об Эрасте Львовиче. Никто ничего не знал. Никто из них вообще не был знаком с таким человеком! На его имя не выписывалась зарплата, он не получал премий, не отчитывался о проделанной работе, даже талоны в столовую не получал! Такого человека просто НЕ БЫЛО в нашем казначействе! А когда я детально описала его своим коллегам, те только переглянулись и сказали, что предупреждали меня о призраке архивариуса с самого начала.

Я до сих пор понятия не имею, что мне думать. Показалось? Но не несколько лет подряд же?! Меня обманули и это был розыгрыш? Но зачем? По всему выходило, что в свои 20 с небольшим я несколько лет к ряду чаевничала с… призраком! Верить в подобное безумно странно, но других объяснений у меня просто нет.

Он приходил за мной во сне

А вы верите в то, что сны могут отражаться в реальности? Ну, например, во сне вы ударились и заработали синяк, а наяву обнаружили у себя на том же месте такой же. Хотя, нет, стоп, синяк от удара объяснить легко. Но как быть с тем, когда травмы из сна сложнее и опаснее? Их как оправдать?

Я долго думала, что могло стать той самой точкой невозврата для меня лично, и… Так ничего и не поняла. В тот период жизни у меня не было ни внезапных переездов, ни каких-то покупок, все мои родственники находились в добром здравии и полном благополучии. Просто в один момент мне стало сниться… странное. Назовем это так.

Это был человек. Просто мужчина, довольно приятной наружности, без особых примет или чего-то такого. Его единственной странностью, пожалуй, было то, что он стал появляться буквально в КАЖДОМ моем сне. Это не пугало и даже не напрягало, тем более, то мужчина ничего особенного не делал – просто стоял в отдалении или прохаживался туда-сюда, или был второстепенным, эпизодическим участником того, что происходило в моем сне.

Единственно, когда он начал приходить во все мои сны, я всерьез задалась вопросом, не знак ли это? Может мое подсознание показывает мне будущего мужа или что-то такое? Но как я не напрягала память, никого даже близко похожего в своем окружении не вспомнила, погрустила, что без мужика грустно, да и закрыла эту тему. Мало ли где я могла симпатичного, но в общем-то обычного человека встретить? Может просто прохожий или где-то в кино увидела…

Со временем я к нему даже как-то привыкла. Стоит, ходит, и плевать, что один и тот же, спать же никак не мешает. И вот тогда этот человек стал выходить со мной на контакт. Сначала просто разговорами о разном, причем я как бы четко понимала, что сплю, но все равно отвечала, сама что-то спрашивала… Мой ночной гость оказался довольно интересным, эрудированным собеседником, и в какой-то момент я поняла, что реально жду ночи, чтобы поболтать с ним еще немного. Даже бояться стала, вдруг он больше не придет.

А потом, когда мои мысли от одиночества свернули на какую-то совсем уже странную дорожку, а в голове все чаще всплывал вопрос «Можно ли заниматься интимом во сне?», а лучше «Нельзя ли как-то встретить его в реальности?» мужчина перешел в новую фазу наших отношений. Он стал признаваться мне в любви.

Понимаете, тогда меня это вообще не насторожило. Мои сны, что хочу – то и делаю, так ведь? Я отвечала ему взаимностью, хоть все еще и не теряла связь с реальностью, просто… Ну, вот не было у меня на тот момент никого живого и близкого, почему бы хотя бы так не получить немного заботы, тепла, обнимашек в конце концов? То есть, я понимала, что это – сон, там, снаружи есть настоящий мир, но продолжала поддерживать иллюзию счастья.

То, что он как-то угадывал, что мне нужно, меня тоже не напрягало. Вот было бы совсем грустно, согласитесь, если бы в вашей же голове ваш выдуманный мужик косячил. Ну, а потом, когда мы уже прошли все возможные фазы и я начала планировать свою воображаемую свадьбу и воображаемых детей, как-то в отчаянии я выкрикнула, что хочу, чтобы он был настоящим. Я люблю его, он идеален, и я бы все отдала, чтобы увидеть его рядом там, в реальности. И вот тогда он спросил, хочу ли я пойти за ним. Куда? Зачем? Этого он, как и положено моей фантазии, сказать не удосужился.

Конечно, я согласилась. И, нет, у меня даже мысли не возникло, что это как-то по-настоящему или что-то такое. Просто очередной сон. Он протянул мне руку, я вложила в нее свою, и мы пошли по странной дороге, выложенной черной такой плиткой, между деревьями. Ну, ок, на фантазию, как выяснилось, я вообще не жаловалась.

Не знаю, что меня тогда остановило. Вроде как со стороны какой-то шум разбудил – я проснулась, так и не дойдя до середины пути. Сейчас я могу сказать этому непонятному шуму только спасибо…

В следующем сне он снова звал меня за собой. Причем очень настойчиво, не обращая внимания на мои желания и хотения. Умолял, говорил, что я ДОЛЖНА идти за ним, что я теряю время, которое мы могли бы быть вместе. На третий сон меня это стало напрягать, если честно. Я не понимала, почему моя фантазия вдруг стала такой непослушной, действующей сама по себе, вопреки моим желаниям.

На пятый сон я сказала ему, что никуда не пойду. У нас все прекрасно, я понимаю, что желание увидеть его в реальности просто неосуществимо, и пусть он, пожалуйся не мешает мне наслаждаться тем, что есть. На седьмой сон он стал злым, дерганным и очень агрессивным – буквально хватал меня за руки и тащил-тащил-тащил куда-то по той же самой странной дороге.

В тот раз я впервые проснулась с синяками на запястьях, причем не такими, как бывает, когда ударишься обо что-то, а явными четкими следами пальцев! И вот тогда до меня дошло, что стоит как минимум испугаться. Нет, не паранормальному – видимо я настолько увязла в фантазиях, что стала сама себя калечить. Но на всякий случай решила попробовать кое-что…

Конечно, это была полная глупость, придуманная авторами хоррор-фильмов, но почему нет? И когда он снова стал тащить меня к своей странной, уже всерьез пугающей меня дороге, я сложила пальцы на руках крестом и спросила, кто он такой. Кто бы мог подумать, что это… сработает?!

Облик моего ночного гостя резко поплыл, стал изменяться… И вот уже передо мной стоит не обычный мужчина, а какая-то жуткая, потусторонняя тварь! Я закричала и начала молиться – не чтобы спастись, чтобы проснуться из этого внезапного кошмара. А это существо – рогатое, жуткое, с оскаленной пастью, снова, в этот раз без всяких церемоний, схватило меня за руки и потащило…

Только теперь я точно видела, что место, куда он меня ведет, вовсе не дорога! Вернее, это была тропинка, да, только вместо камня она была выложена… черепами. Разными. Большими и маленькими, человеческими, звериными… А самое жуткое – вокруг тропинки, которая была шириной в две мои ноги, не больше, вовсе не лес возвышался, а самая настоящая пропасть, со дна которой изредка вырывались огненные струи! Если бы где-то и существовал Ад, я уверена – он выглядел бы точно так же.

Эта тварь… Он тащил меня по тропинке, вцепившись в меня своими лапами, все дальше и дальше, не слишком заботясь о том, что мои ноги уже в ожогах, а я сама уже добровольно вцепляюсь в него, чтобы просто не упасть с шаткой тропиночки. Не зная, как спастись, в какой-то момент я просто стала читать молитвы, все подряд, какие могла вспомнить.

Меня снова спасла случайность. Хотя… В окно моей комнаты внезапно влетела птица – обычная ласточка, которая ухитрилась наделать столько шума, что пусть и с трудом, но я проснулась. И, да, все ожоги, ссадины и следы были на мне ровно там же, где и во сне. Ласточку я тогда выловила и выпустила с благодарностью.

А потом первым делом пошла в церковь, прошла положенные обряды, купила свечек… Говорить о своих снах кому-то я просто не решилась. Зато увешала всю квартиру иконами и больше не засыпаю без горящих церковных свечей. Не знаю, надежно ли это, но больше жуткая тварь меня не преследует. Только иногда, когда к рассвету свечи прогорают и начинают тухнуть по одной, я вижу жуткий силуэт вдалеке. Он стоит там, как будто за невидимой преградой, которую не может пройти. Он очень зол. И я покупаю еще больше свечей, чтобы преграда, которая нас разделяет, не рухнула.

Нечисть в соседке

А я вот верю, что есть на свете то, что мы не можем увидеть и понять. Потому что сама столкнулась с подобным, и едва успела унести ноги.

Было мне тогда годков 15 вроде, и мы с родителями жили в деревне недалеко от города. Настолько недалеко, что сейчас это уже даже не пригород, а почти центр – настолько разросся наш городок. Ну, да не важно, тогда это была обычная деревня, каких миллионы. Деревянные дома, в основном пожилые жители, пенсия как праздник и сельский клуб – он же библиотека, он же кинотеатр, он же городская лавка по выходным – для развлечений молодежи. Хотя на самом деле не помню, чтобы мы ходили в тот клуб – мелким такое вообще неинтересно, а кто постарше добирался до города – в 15 лет каких-то 4км пробегались лихо, шустро, а если в хорошей компании, то вообще незаметно – и веселился там.

О мистике в ту пору мы думали, но в основном в формате страшилок у костра, которые дети обожают. Собирались толпой на пригорке, жгли костер, и рассказывали друг другу всякие байки про утопленников, русалок, чертей из подвала и прочую нечисть. И, хотя считается, что в каждой деревне должна быть своя ведьма, про ведьм у нас историй как раз и не было – все соседские бабульки отличались благообразностью и хорошим поведением.

Ну, и вообще, как-то так нас воспитывали, что старость – это мудрость, и ее надо уважать. Поэтому ни для меня, ни для любого моего товарища не было ничего странного в том, чтобы помочь старикам – воды из колодца дотащить, траву покосить, сбегать в ларек за хлебом… Старики наши, надо сказать, тоже на шею не садились и никогда не говорили, что они лучшие. Наоборот, за помощь всегда давали конфетки, какую-то мелочь, а если мы брать отказывались, очень обижались.

Именно поэтому, когда ко мне вечером подошла соседка, баба Варя, я вообще не удивилась. Мне правда не с руки было ее слушать, меня друзья ждали в город идти, но я все равно вежливо остановилась и стала ждать, пока она уже наговорится и перейдет к сути. В слова я тогда особенно не вслушивалась, думала, она, как обычно, за жизнь рассуждает – была у бабы Вари привычка сначала долго говорить, и только потом к делу переходить. То, что что-то не так, поняла, когда в третий раз услышала «А она на покос и в мешке хулиганить». Я такая: «Что?». Подумала, что мне просто послышалось.

Но нет. Баба Варя стояла передо мной и говорила с искренней улыбкой… какой-то бред. Буквально. Совершенно бессвязный. Причем так уверенно, что я даже в первые секунды в СЕБЕ засомневалась. А потом подумала, что возраст никого не щадит, и прямо сейчас бабу Варю накрыло деменцией, а мне надо как-то ее домой отправить, родственникам.

Я ей говорю что-то вроде «Да, да, баб Варь, конечно. Пойдемте-ка домой, там уже чай вечерний, вас, наверно потеряли». А она знай свой бред лепечет. Я тихо-тихо, бочком постаралась ее обойти – хотела, раз уж она сама не идет, к ней домой добежать и на помощь позвать (она через три дома жила) – а она… Даже не знаю, как описать. Лицо скривила, оскалилась, за руку меня как схватит! И зашипела, почему-то на этот раз совершенно нормально, отчетливо, что я должна немедленно за ней идти, а то худо будет.

Вот тогда мне реально страшно стало. В бабульке-божьем одуванчике, в ее руке какая-то нечеловеческая сила, глаза злющие, дикие, оскал… Я перепугалась, говорю, да, пойдемте, и к дому ее снова поворачиваю. А она дернула сильнее, говорит, сейчас, мол, пойдем, и тащит в совершенно другую сторону! К лесу!

Не знаю, что было бы со мной, если бы моим друзьям не надоело меня ждать. Они вышли мне навстречу, закричали мне, чтобы я поторапливалась, руками замахали, и… баба Варя, еще раз злобно на меня покосившись, взяла и исчезла, как будто не было ее.

Я в полном шоке к друзьям подошла, спрашиваю, видели ли они что-то, а они «Стоишь», говорят, «Как дурочка, руку вперед вытянула и глазами хлопаешь». А бабы Вари, по их словам, рядом со мной не было. Я перед друзьями извинилась и домой пошла, не до танцев мне стало…

А на утро увидела, как гроб из дома соседей выносят. Оказалось, что баба Варя умерла третий день назад, хоронить время пришло. Взрослые говорили, моя бабушка даже оплакивала подругу, но я, в силу молодости и других совсем забот, как-то не обратила на это внимание.

Но получается… Раз баба Варя была мертва уже три дня как, а мои друзья ее не видели… Кого я встретила? И куда оно меня тащило? У меня нет ответа на эти вопросы. А у вас?

В поле над обрывом

Яцек и Марья были прекрасной парой. Молодые, красивые… Рыжая, поцелованная солнцем Марьяша, бойкая на язык, боевая, рядом с Яцеком превращалась в тихую скромницу, смотрящую снизу вверх на любимого таким взглядом, что даже у чёрствого старосты деревни сердце екало – такая там была всепоглощающая, слепая любовь. Даже поп местный – до чего противник вмешиваться в людские дела – и тот родителям парочки наказ дал, чтобы не дурили – оженили ребят по-быстрому, а там, дело молодое, и внуки пойдут.

Вот только родителям молодых вовсе не до свадьбы было. Яцек – он не из простых, деревенских, самого барина родственник, и хата у родителей большая, и двор, все при нем. Родители уже и невесту ему отыскали – дочку купца местного, и к работе пристроили, чтобы без дела не маялся, а сынок-то все одно «Люблю Марью, больше жизни люблю, что хотите со мной делайте». Да и Марьины предки не шибко были рады такому жениху. Они де из простых, крестьянских, с рассвета в поле, какая уж тут любовь. Работать надо, семью кормить, и мужик чтоб дома был рукастый, при деле, а не избалованный барчук.

Так и сказали обоим, не сговариваясь между собой, что нет молодым благословения, и не будет. Нечего дурью страдать. Расходитесь, мол, и честь девичью не позорьте, пока делов не наворотили. А те все равно уперлись, любовь у них… Дошло до того, что мать Марьяшу в доме запирать стала. Все на покос уйдут – а девку как собаку шелудивую на цепь подле печки, и дверь снаружи подпирали, чтобы не убежала.

Но… где молодость и любовь, там нет замков да запретов. Находили как-то способы видеться, ничего парочку разлучить не могло, даже проклятия материнские не работали. Да только что с той радости – видеться тайно, когда хотелось совсем другого. Не на сене тайком по-быстрому губы любимые целовать, а в собственный дом привести, хозяйкой назвать, детишек народить…. Пытались и лаской, и уговорами родных смягчить, но не было с того толка.

А когда сваты к дому Яцека пошли, поняли молодые, что не дадут им счастья быть вместе. Разлучат любой ценой. И тогда предложил Яцек дело черное. Говорил, что без Марьяши ему и света белого не надо, лучше уйти и потом, в другой жизни встретиться. Венок из полевых цветов на головку девичью называл, женой кликал и вел за собой за поле, туда, где обрыв вниз, глубокий и страшный, а внизу камни да речка.

«Любишь меня?» спрашивал, а Марьяша как заведенная отвечала «Люблю, жить не смогу без тебя, больше всего на свете люблю, больше отца и матери, больше бога…» «Тогда», говорит, «Прыгать надобно».

Не было страшно Марьяше. Она только венок поправила, за руку Яцека покрепче ухватилась, улыбнулась милому в последний раз и шагнула в пропасть. Думала, любимый за ней, следом пойдет. И будут они вместе на облаке сидеть. Вот только…

Струсил Яцек. В последний миг отпустил девичью руку, ухватился за выступ и удержался на самом краю. Хотел и Марьяшу остановить, руку протянул, но успел только пару колосьев ржаных с венка ее ухватить….

Горевал потом, сам не свой ходил, чернее ночи, по деревне, народ пугая. Любовь свою погубленную оплакивал. А все ж не признался никому, что он сам – своими руками, губами своими грешными – Марьяшу сгубил, сказал, сама прыгнула, остановить не успел. Поверили или нет – то только людям ведомо, кто-то – родители Марьи – в вовсе в след ему плевали – но остальные жалели парня, переживали, как он оправится…

Но горе – гореву, скорбь ушла со временем, слезы высохли, а невеста, родителями назначенная, вот она – рядышком. Милым зовет, лаской и словом добрым дорожку в сердце скорбящее протаптывает. Спустя год понял Яцек, что надо дальше жить, и уже сам сватов заслал, жениться. Покойницу-то уже не вернуть, как не рыдай…

Привел в дом ту, что женой перед Богом и людьми назвал, руки ей целовал, как раньше Марьяше… Ладно жили, весело и споро, все в доме получалось. Любил или нет, Яцек и сам сказать не мог, но теплело в груди, глядя на молодую жену. Когда слова заветные «Сына тебе рожу по осени», услышал, и вовсе растаял. А Марья… Лежала себе за оградкой в жальнике, к той поре уж и не ходил к ней никто.

Вот только с той поры, как новость о сыне узнал, стал замечать Яцек, что происходит что-то… Непонятное. Пугающее. Жена плакала по ночам ни с чего, вещи в доме переставлялись будто сами собой, молоко прокисало… Дела на спад пошли, как не вертелся Яцек, чтобы семью прокормить – за что возьмется, все прахом идет. Думали – сглазил кто или домовой шалит, обряды положенные делали, как старики учили, только хуже становилось с каждым днем. Чем ближе роды, тем ужаснее бесновалось нечто, поселившееся за порогом их дома.

Она пришла, когда молодая жена на палатях криком исходила первенца выталкивая. Яцек зашел в сени, видит – вокруг травы полевые разбросаны, и тонкие ржаные колоски то тут – то там по полу мелькают. Закричал в ужасе, бросился до жены – а над ней Марья, красивая, рыжая, как тогда, с венком на голове, который он сам на голову ей надел. Стоит, скалится, да приговаривает «Что ж ты, Яцек, новую жену поверх старой привел? Женаты мы с тобой, венчаны перед Богом, а ты… Заберу ее с собой, как есть заберу, будешь один куковать, с бедой своей стопку опрокидывать…»

Взмолился тогда Яцек, заплакал, просил оставить невинную душу – его с собой забрать, если злоба и обида Марьины так велики. Но… «Ты меня не пожалел. И я не пожалею», сказала, и в ту же секунду, последний раз вскрикнув в горячке родильной испустила дух молодая жена Яцека. А с ней вместе и нерожденный сын.

Похоронил их Яцек молча. Ни поминок, ни проводов достойных – сам гроб сколотил, сам до жальника на телеге донес и закопал. И с тех пор ни с кем словом не перемолвился, в люди выходить перестал, только иногда нет-нет, да и слышали соседи, как ругается он с кем-то, прощения просит и воет, как дикий зверь. А как осень следующая наступила, пошел в ржаное поле, что рядом с обрывом, где Марья погибла, поджег его и сам угорел.

Старики говорили, расплаты искал.

Экскурсия на тот свет

Мы просто хотели повеселиться. Мы думали, что отправиться в тур по самым странным местам штата будет отличной идеей. Мы… Да ничего мы не думали, тупо сидели в микроавтобусе и заливались дешевым пивом, пока гид пытался вдолбить в наши головы хотя бы немного мыслей о местных полях и самом большом хот-доге на всем юге.

Именно поэтому – из-за полного отсутствия хоть зачатков мозгов – на вопрос гида, едем ли мы по дороге смерти, мы конечно же ответили утвердительно. Дорога Смерти? Да, ок, звучит круто, как раз то, что нам нужно. А названия чуть менее пафосного они подобрать не могли?

Собственно, как оказалось, Дорогой Смерти этот несчастный кусок трассы звали вовсе не потому, что он был особенно опасен. Как и в каждом дешевом месте, не славящемся нормальными достопримечательностями, но просто умирающем без туристов, про эту дорогу существовала легенда. Якобы 200 лет назад именно тут проходила тропа индейцев. И каждый путешественник, рискнувший пройти по ней, заканчивал свою жизнь в ближайших кустах без скальпа, кошелька и надежды на спасение. То, что индейцы в нашем краю вообще никогда не обитали, любителей мистики не останавливало.

Потому что именно в этом месте, именно на сотом километре Дороги Смерти, в пасмурную погоду можно было встретить колонну индейцев, убегающих в тумане людей или наткнуться на самую настоящую призрачную засаду. Вот кто в такое поверит? На самом деле нас больше интересовало, стоит ли поездка собранных с каждого из нас 30 баксов за проезд – читайте, предусмотрены ли спецэффекты устроителями этого прекрасного аттракциона.

Заехали на трассу, едем-едем, нифига не происходит. Только экскурсовод все зануднее начинает отчитывать свой текст – и тут покойники, и там что-то странное видели, и вон те кусты дышат как-то подозрительно… Скукота… Причем не мне одному так показалось – все ребята, даже совсем молодые, которым в силу возраста положено хоть немного верить в подобное, тоже сидят, зевают…

И тут машина резко бьет по тормозам. «Ну, все», думаю, «Началось». Подхожу к водителю, смотрю – а посреди дороги дерево валяется сломанное. Даже мысль в голове промелькнула, что гады же – деньги за проезд гребут, а почистить не могут. Но тут на лицо экскурсовода глянул – такое все таинственное и загадочное, вроде даже испуганное, и понял, что это то самое шоу. Началось, значит.

Народ в салоне заволновался. Кто-то предложил разворачивать, кто-то – помочь оттащить дерево на обочину… Экскурсовод вроде замялся, потом согласился – крикнул водителю, чтобы двери открыл, и отправил двоих парней покрепче, как я понял, своих же друзей, подставных. Те около дерева походили, поохали, что-то про следы странные прокричали…

«Да», думаю, «С таким шоу я тут засну раньше, чем испугаюсь», и зевок подавить пытаюсь. А те двое уже что-то про мистику загоняют. Вроде как не могло так дерево само упасть, и следы вон на коре от когтей огромных, и вообще, щас нас всех сожрут вместе с тапочками. Отыгрывают, короче.

А потом и кусты придорожные зашевелились. Я пригляделся – поднимается оттуда что-то большое, вроде как страшное, такое, как из фильмов ужасов. Только попкорна не хватает, и чтобы тварь какую-то фразу прокричала банальную, вроде «Вы все умрете». Ребятки, что у бревна стояли, попятились, закричали, глаза безумные… Актеры прям. А тварь как выпрыгнет на них, как схватит одного и…

Это была не игра. Совершенно точно не игра. Я понял это, когда несчастный актер, пролетев, отброшенный тварью в сторону, добрые пару метров, со всей силы врезался в ближайшее дерево, нанизавшись на одну из веток, как бабочка на иглу… Этот нечеловеческий крик… Он до сих пор стоит у меня в ушах….

Водитель заблокировал все двери в автобус. Эскурсовод в панике пытался кричать в рацию что-то. Народу… Народу было весело. Кажется, никто кроме меня не понял, что происходит что-то из рядя вон. А тварь тем временем медленно приближалась ко второму парню. Тот пятился, крестился, кажется, даже намочил штаны, но… В едином резком прыжке тварь, которой очевидно надоело играть с жертвой, подлетела ближе и… разорвала несчастного пополам. А дальше… Она спокойно подошла ко второму, почти в развалочку, лениво так, сняла его с ветки, и, прихватив обе своих добычи, скрылась где-то в кустах.

В салоне нашего автобуса раздались аплодисменты. Народу очень понравилось шоу. Кто-то крикнул «Ну, что, теперь в объезд?», а когда водитель промолчал, еще несколько добровольцев вызвались убрать, наконец, дерево с дороги. Теперь в нем не было никакого смысла, представление ведь закончилось.

Водитель, переглянувшись с экскурсоводом, ударил по газам, разворачивая машину в противоположную сторону. Он снова видел то, что уже заметили и я, и экскурсовод. Тварь была не одна. Их было несколько. Еще парочка мелькала среди кустов, не слишком заботясь о маскировке – таким тушам довольно сложно прятаться на самом деле. Я четко слышал, как экскурсовод быстро-быстро шепчет слова молитвы, повторяя в промежутках «Что это такое? Что это такое?» и все еще пытаясь достучаться до кого-то по рации.

И тут прямо позади нашей машины, мчащейся обратно, к пункту оплаты, рухнуло еще одно дерево. Водитель вдавил педаль газа в пол, машина зарычала, выжимая из двигателя максимум своих скоростных возможностей… А деревья падали, падали, падали одно за другим.

Люди в салоне ликовали от избытка адреналина. Они думали, что шоу продолжается, им было… весело.

Выбрались мы только чудом и благодаря мастерству водителя. Если бы он испугался, если бы крутанул руль, уводя машину в сторону, если бы… Твари отстали практически у самого подъезда к шлагбаумам и скрылись за деревьями, возвращаясь на свой перевалочный пункт. Народ в полном восторге высыпал из салона, делился впечатлениями, обнимался, обещал рекомендовать шоу всем. И только трое – я, экскурсовод и водитель автобуса – знали, что на самом деле все происходящее вовсе не было игрой. А что было? То мне неведомо.

Домовой наказал

Что самое страшное может случиться на обычной студенческой вечеринке? Внезапное возвращение родителей? Беременность подружки? А что, если я скажу вам, что это – такая банальность и ерунда, по сравнению с тем, что довелось пережить мне? Именно пережить, потому что шансы на выживание были, прямо скажем, такие себе.

Я тогда училась на третьем курсе универа и редко заглядывала домой. В съемной квартире было спокойнее, уютнее, да и веселиться выходило не в пример лучше, чем под постоянным надзором предков. Они у меня, к слову, люди золотые и понимающие, но все же некоторые вещи даже им знать было совсем не обязательно.

А тут так звезды сложились удачно… У меня каникулы, у них – отпуск… Родители дали мне добро на все, что я только захочу, а сами уехали путешествовать куда-то к морю. Ну, я и решила совместить приятное с полезным, и устроить самую крутую вечеринку на районе. В чем польза? Да просто моя подружка никак не могла сойтись с одним парнем, а вечеринка – это такое мероприятие, где хочешь-не хочешь, а минимум познакомишься со всеми. Как максимум, у меня был план заманить их в одну из спален и закрыть, пока они, наконец, не поговорят. Такой себе план, да, но на войне, как говорится, все средства подойдут.

Конечно, я пообещала маме с папой, что соседи на меня жаловаться точно-точно не будут, но… Уже через полчаса безудержного веселья, вылавливая чей-то стакан из бассейна во дворе и снимая с бедной яблони – ветерана этих земель, моей ровесницы! – чужой лифчик, поняла, что жестко просчиталась. Вместо пары-тройки приятелей и их друзей в мой дом набилась едва ли не половина нашего универа! Причем я этих людей точно не приглашала!

Откуда они брали закуски и алкоголь, для меня так и осталось загадкой, но еще спустя пару часов танцев угашенные все были просто в сопли. А в меня не лезло. Я представляла, как буду все отмывать, прикидывала, пора ли уже начинать выгонять пьющую братию, немного радовалась за подругу, у которой наконец-то получилось… В общем, на своей же собственной вечеринке я была единственной трезвой. И очень-очень злой. К тому же мой парень внезапно свалил вместе с какой-то первокурсницей, не замечая ни моего сильно удивленного вида, ни того, что этой девчонке вряд ли уже исполнилось 18…

В общем, я забилась в угол на кухне, и только хотела приложиться к чему-то интересному, как вдруг… Услышала звук разбивающегося в хлам окна! Выскочила, получила по голове подушкой, кому-то прописала локтем в челюсть (вообще не специально, просто чувак подвернулся под руку)… И знаете, что увидела? Эти… гости… Твари… гости… Короче, эти гады, пока меня не было решили устроить драку прямо в доме! К тому моменту, как я добралась до главных зачинщиков кошмара, на их счету уже было то самое выбитое окно, два стула, мамина любимая ваза…

О! Как же я орала! И била дерущихся, и воду на них лила, вот только все было бесполезно. К драке постепенно – и не всегда по своей воле – присоединялись другие люди, это все разрасталось, я уже даже стала мысленно готовиться к худшему и готовила оправдательный диалог перед родителями за мокруху в гостиной, как вдруг…

Я не была пьяна. Я не употребляла никаких веществ. Я даже не курила. Но… Я могла поклясться – на пару секунд время внезапно ЗАМЕРЛО! Как будто кто-то поставил все на паузу. А потом, когда все снова ожили, что-то с силой, резко, ударило в центр комнаты, разбрасывая дерущихся в разные стороны и снося ими зазевавшихся любопытных. Звука не было, только этот толчок из ниоткуда.

А потом в людей полетели вещи. Все подряд, не разбираясь, САМИ СОБОЙ разные предметы летели в головы, в тела, во все, куда могли попасть, целясь точно по людям. Я упала на пол, закатилась под диван и лежала там, боясь пошевелиться. Среди народа началась паника жуткая, все стали пытаться выбраться из дома, бежали буквально по головам, кричали от ужаса… А это что-то, жуткая, неведомая сила, продолжало кидать в них предметы и тех людей, кто падал и уже не вставал. Я никогда раньше – ни до, ни после этого кошмара – не видела, чтобы невидимки швыряли жирного как кабан парня через забор с такой силой, как будто он какая-то пушинка…

В конце концов, в доме не осталось никого, кроме меня. Мне просто некуда было идти и… Если честно, я очень долго боялась выбраться из-под дивана, так до утра там и пролежала, старательно зажимая себе нос, чтобы не чихнуть от пыли. А утром на все свои сбережения, которые планировала потратить на крутую татуировку во всю руку, наняла клининг и мастера, который вставил обратно злосчастное окно.

Я сделала все, чтобы родители не узнали об ужасе, который творился в доме. Но они все равно узнали. И, нет, вовсе не от соседей, что было бы логично. Они вошли в дом, папа понес вещи в спальню, мама скрылась на кухне… И спустя пять минут выговаривала мне за то, что я ужасно справилась с ролью хозяйки. Нет, она не была против вечеринки – она была против того, что я позволила гостям рушить дом. Причем говорила такие вещи, которые знала только я – соседи просто не могли их видеть!

На мой вопрос, откуда она все знает, мама пожала плечами, улыбнулась и ответила: «Мне домовой рассказал. Он же приходил к тебе, правда?» Домовой… Получается, это его рук дело? Они что, СУЩЕСТВУЮТ?!

Вот с тех пор я и завязала с вечеринками. Не устраиваю, не участвую и вообще стараюсь держаться подальше от подобного. А мои друзья, к слову, о случившемся в моем доме вообще не помнят. Для них все происходящее было обычной вечеринкой.

А с вами когда-то случалось подобное?

Смерть – не повод пропускать работу

Такие преподы есть в буквально в КАЖДОМ ВУЗе, независимо от его статусности и дороговизны. Хотя… Нет, не так. Такие ЛЮДИ есть везде в системе образования. Их можно узнать по пыльному свитеру и эпитету «мерзкий», который сразу возникает перед глазами. Ну, вот просто мерзкий и все. Они валят на экзаменах, говорят, что женщина – не человек, а на пятерку знает только Бог, что вы все – стадо баранов, и при этом как-то забывают, что вообще-то все за знаниями и собрались. Не за жизненным опытом препода, а именно за знаниями. Которых такие преподы никогда не дают… Узнали? Да 100% у вас тоже был такой или такая. Если нет – пишите в комментариях, каково вам было учиться в Раю.

Это я все к чему. Был у нас в универе такой персонаж. Как назло, вел он один из профильных, безумно важных предметов, по которому не только оценки ключевые в дипломе, но и знания ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужны для дальнейшей работы. И это было ужасно…

Все лекции мы слушали о том, какой он гениальный, а мы тупые. Грязь под ногами, недостойная прикасаться к мудрости Великого. Собственно, за год регулярных лекций мы так и не прикоснулись – о предмете препод просто не говорил. Вообще. Все, что мы учили, мы находили в методичках, на ютубе, в библиотеках – где угодно, кроме лекций препода. Зато за этот же год мы выучили, что Евгений Валерьевич обожает коньяк с тремя звездами, по пятницам ходит в театр, и ненавидит собаку своей матери. Да, этот персонаж в свои 40 ни разу не был женат и все еще жил с матерью, из-за чего люто ненавидел всех девушек, женатых и… Ок, людей он ненавидел, в комплексе.

Сдать ему экзамен было равносильно пытке. Настолько, что два-три человека во время сессии из его аудитории увозили на скорой. Он не жалел никого и ничего, и больше всего любил унижать студентов, потому что знал – ему за это ничего не будет. Все жалобы в деканат, ректору, в министерство образования разбивались о то, что Евгений Валерьевич считался уважаемым человеком, имел кучу наград и был всячески любим власть имущими людьми. А еще, по слухам, он был родственником директора департамента образования области, или как там это называется.

В общем, ничего удивительного в том, что мы все боялись предстоящего экзамена как огня, не было. Лично я, как девушка, замужняя и беременная, уже успела испить всю чашу его фантазии на парах, и запасалась успокоительным за месяц вперед. А мои подруги принимали ванны с валерьянкой. А в день экзамена этой самой валерьянкой казалось пропах каждый сантиметр здания университета.

Ровно в 9.00 мы стояли у нужной аудитории и тряслись, как осина на ветру. В 9.05 Евгений Валерьевич распахнул дверь и с недовольным хлебалом сообщил, что экзамен идет уже пять минут, мы все опоздали и сейчас он имеет полное право оформить нам коллективный недопуск. Но он добрый, так что просто автоматом снимает к каждого по баллу, типа ответил на 5 – получи 4 и так далее. То, что в его мире НИКТО из нас в жизни не получил бы даже 4, им видимо не учитывалось.

А дальше началось хождение по мукам. ТАК издеваться над людьми…. Не знаю, насколько на самом деле надо быть конченным человеком. Он не просто говорил гадости – он целенаправленно унижал, оскорблял людей. Скажете, показалось? А как вам прекрасное «Тупая течная сука, выставившая свое вымя»? Так он обозвал девочку, которая всего лишь надела сарафан! Не открытый даже, без декольте, просто сарафан. Или «Идиот, у которого вместо ушей вагины», сказанное парню, который просто не услышал в потоке общей брани, что пришла его очередь отвечать?

К концу экзамена перед половиной курса замаячил приказ об отчислении, а судя по наливающимся кровью глазам наших парней, самому преподу всерьез угрожала встреча в темном переулке. Последняя пятерка ребят даже отвечать ничего не стала – они молча поднялись и ушли, хлопнув дверью в аудиторию под проклятия невменяемого препода.

Многие реально рыдали, даже у самых стойких после пережитого тряслись руки. Отличники стояли у стеночки почти в коме. Настроение было преотвратнейшее. Лично я прикидывала, нельзя ли мне после академа перевестись в другой ВУЗ, потому что пересекаться с вот ЭТИМ еще раз я точно не горела желанием.

И именно в тот момент, когда совершенно убитые мы собрались отчаливать кто – куда, мимо пробежала девочка-секретарша ректора. И такая «А чего вы стоите? Вы что не в курсе?» Ну, мы ей кое-как попытались объяснить, что экзамен же, вот… А она глазенки выпучила, ресничками хлопает «Какой экзамен? Вам что, не сказали?».

А дальше челюсти роняли уже мы. Потому что секретарша на голубом глазу заявила, что препод наш, который у нас экзамены принимал, помер еще на выходных – об этом и объявление в главном корпусе висит. Сегодня прощание. Мы такие «А? Чего? Как?», самые смелые двери открыли – в аудитории никого. К зачеткам потянулись – пусто… Неужели?

В общем, никто так ничего и не понял. Массовая галлюцинация? Возможно. По крайней мере другого объяснения тому, что два дня как покойный препод принимал у нас экзамен, у нас просто не было. Ну, или ему настолько не хотелось упустить последнюю возможность поглумиться над людьми, что он вернулся даже с того света…

К слову, как потом оказалось, это был не единственный странный момент в истории нашего ВУЗа. Были и другие, не менее жуткие. Но это уже совсем другая история…

Кто-то за забором

Как я пыталась хулиганов успокоить, или История о том, что вмешиваться в чужие дела плохо. Особенно если эти самые дела тебя никак не касаются.

Недалеко от остановки в моем районе заброшенный завод стоял. Большая такая махина главного корпуса, несколько строений поменьше, ну, и забор, конечно, на всю прилегающую территорию. Не знаю, охраняли его или нет, и почему забросили, меня это не слишком интересовало, хотя новости о том, что завод вот-вот снесут – уже почти выкупили – и построят на его месте что-то красивое, меня несомненно радовали. Потому что ходить мимо вечерами было минимум некомфортно.

А максимум – просто опасно, потому что завод давно уже облюбовали местные бомжи, плюс подростки скрывались там же от родителей и творили разное. Кто знает, когда кому-то из этого контингента стукнет в голову что-то нехорошее? Все, кому не повезло возвращаться домой затемно, уже давно обзавелись хорошими перцовками и другими средствами защиты.

Но это ладно. Можно было терпеть. Не вмешиваться, отводить глаза, старательно не замечать пьяных соседских парней, гудящих на вообще-то закрытой территории. Но однажды даже у меня, не отличающейся ни смелостью, ни чувством справедливости, сучился коллапс. Понимаете, я просто не могла не вмешаться.

В тот вечер я как обычно возвращалась со смены затемно. Причем в полном одиночестве, что было вдвойне обидно и нечестно, потому что обычно вечерние маршрутки и автобусы были битком. И вот надо же было так совпасть, что именно в этот вечер я услышала из-за забора нашего заброшенного завода…

Сначала тихий, отчаянный такой скулеж. Как будто что-то маленькое, может ребенок или мелкое животное, уже даже не надеялось получить помощь, просто выражало так свое страдание. Как ножом по сердцу, честное слово… Мне бы и такой мотивации хватило бежать и спасать кого бы там ни было, но…

Тут я услышала еще кое-что. Смешок. Гнусный такой, противненький. И снова этот же тихий скулеж, совсем переходящий на визг. Тут уже мое сердце просто не могло оставаться на месте. Я ломанулась через забор, не обращая внимания на кусты крапивы, лишь бы только поскорее добраться, спасти, помочь… И заодно отпинать того, кому весело от чужих страданий.

Я влетела во двор заброшки как Ангел Мести с перцовкой наперевес. Я была готова отбиваться от толпы подростков, бомжей, кого угодно, но… Во дворе, прямо оттуда, откуда по моим ощущениям шел звук, никого не было. Пусто. Тихо.

И тут снова раздался смешок, такой же гаденький, но уже чуть дальше, в сторону основного корпуса. Я туда – смех дальше, я бегу – смех отдаляется… Не знаю, сколько мы так играли в догонялки с невидимым мучителем животных… пока наконец я не поняла, что нахожусь в противоположной от входа части двора, вокруг меня темнота – ни одного фонаря – и… Это существо стоит прямо напротив, на фоне белой кирпичной стены, выделяющейся в свете луны.

Лохматое, маленькое, похожее на ребенка или… гнома, ростом мне по колено наверно. Это точно было не животное, у него были и ручки, и ножки, и стояло оно вполне уверенно, прямо, на двух своих ногах. И… издевательски так, глядя на меня своими светящимися в темноте глазками, поскуливало, тут же сменяясь издевательским своим смехом.

Но по-настоящему я испугалась, когда поняла, что это существо там не одно. Еще светящиеся глаза, и еще, и еще… Они вылезали из каких-то невидимых мной нор и… окружали меня. Да, по-другому я это и назвать толком не могу, именно окружали. С явно нехорошими намерениями, судя по оскаленным мордочкам.

Если бы я растерялась, если бы стала пятиться… Но вместо этого я чисто машинально, на одних рефлексах, когда одно из существ прыгнуло на меня, выпустила в толпу струю перца из баллончика и резвым сайгаком упрыгала прочь. Бежала так, как никогда раньше, перелетела через забор в том месте, где никаких дырок и решеток даже в помине не было – просто в прыжке от страха перепрыгнула двухметровую преграду и не заметила. Только дома немного успокоилась, хотя и не до конца.

С утра пошла поговорить с соседскими ребятами, которые там постоянно тусовались – хотела понять, только ли меня так интересно приглючило – и… Оказалось, что уже больше полугода на заброшенный завод никто не ходит! Нет там людей! Даже бомжи почему-то разбежались. Как сказал один из парней, «Вы, теть Поль, все равно не поверите, только место там… Нехорошее стало. Жуткое».

Ну, от чего же не поверю… Очень даже поверю… Ребятам я, конечно, ничего не сказала, но больше к странным звукам с заброшки не прислушивалась. Наоборот, старалась заткнуть уши наушниками и пробежать жуткое место как можно быстрее.

Странности моего возлюбленного

Никогда бы не подумала, что буду кому-то рассказывать то, что со мной произошло, но после истории про странного друга решила поделиться. Может кто посоветует что-то или скажет, как мне реагировать?..

В общем, началось все банально – с переписки. В одном известном приложении я со скуки познакомилась с парнем. Вроде милый, в общении не напрягал… Сначала мы просто переписывались, потом договорились встретиться на нейтральной территории, потом сходили вместе в кино, в кафе… Такая банальная история любви, ничего особенного, ну, кроме того, что несмотря на все мои попытки, мы с Владом даже не целовались ни разу за это время.

Я уже и так намекала, и эдак, и наряды одевала провокационные, и подсаживалась ближе, и на коленки ему садилась, а он – ноль реакции. При том, что в о всем остальном просто идеальный парень, внимательный и заботливый, не жадный… Но вот как-то с реакциями у него туговато шло. Я в какой-то момент не выдержала – в открытую спросила, нравлюсь ли ему как девушка, потому что мало ли, что там за тараканы в чужой голове. На что Влад реально удивился, поинтересовался, откуда такие вопросы, а потом вроде как смутился и сказал, что еще слишком рано переходить к чему-то большему.

Я бы поняла, если бы мы подростками были. Но нет же! Мне 25, ему около 30, оба неженаты и свободны – я проверила – так с чего бы рано-то? Я же не на первом свидании на него полезла, даже не на третьем, как во всех статьях пишут… Ну, рано и рано, ок. Может воспитанный, может проблемы у него какие-то. Влад мне слишком нравился, чтобы из-за одной крошечной странности с ним расставаться.

Тем более, что уже через несколько месяцев знакомства ситуация с мертвой точки вроде как сдвинулась. Мы целовались, все было отлично, он намекал на продолжение… Я пригласила его к себе в гости, мне так комфортнее было – вроде как дома и стены помогают, если что. Приготовила ужин, кружевное белье, все как положено. И что вы думаете?

Не успела я открыть дверь и пригласить его войти, как Влад странно замер, закрутил головой, а потом резко извинившись скрылся в неизвестном направлении. Потом смску отбил, что ему плохо стало. Ладно, сама поужинала, не гордая.

Потом было еще несколько попыток затащить его к себе, и все разы заканчивались одинаково – я заходила в квартиру, а Влад прямо с порога, даже не заходя в дверь, придумывал миллион и одну отмазку, чтобы сбежать куда угодно. Секс у нас все же случился, причем в снятом им на сутки номере отеля – к себе домой он меня тоже приглашать не спешил, уж не знаю, почему.

Но меня все еще волновал вопрос, что не так с моей квартирой? Если со всем остальным мы вроде как разобрались, почему он никак не хочет приходить в гости? Его что-то смущает? Мешает? Квартира у меня вроде совершенно обычная, соседи не шумные, домашних животных нет, ну, и не думаю, что он стал бы молчать, например, об аллергии или неприятном запахе, все же мы были достаточно близки…

Когда в очередной раз Влад сбежал под выдуманным предлогом, я… Не то, чтобы всерьез решила проверить, просто в шутку подумала: «А что, если…». Дело в том, что квартира досталась мне от бабушки, и я в ней особенно ничего не ремонтировала, просто не нужные мне вещи убрала подальше, на антресоли. А вот иконку над порогом, которую бабушка лично устанавливала, зачем-то оставила. Бабушка говорила, что она убережет меня от зла. Ну, да, с бывшим что-то не помогло…

Вот эту иконку к следующей нашей встрече с Владом я и сняла аккуратно – повторюсь, не то, чтобы верила в подобное, просто это было уже последней надеждой. И… Влад, как обычно, замерев на пороге, вдруг как-то расслабился, улыбнулся и спокойно зашел в дом! Мы поужинали, все было здорово… Ровно до тех пор, пока он не полез ко мне обниматься.

Я такого мата в жизни не слышала! Влад попытался меня обнять, провел руками по бокам и как-то случайно зацепил злосчастную иконку, которую я машинально сунула в карман халатика, где благополучно забыла. Та мелкая, бумажная, мне никак не мешала и своего присутствия не выдавала до этого самого момента.

Влад кричал, размахивал руками, оттолкнул меня с такой силой, что я упала на пол, а потом просто, без объяснений вылетел из квартиры и больше мне не звонил. Я обнаружила, что заблокирована у него во всех социальных сетях.

И… Я вот правда не знаю, что мне думать. Логичного, рационального объяснения у меня нет. Даже если через призму мистики смотреть – нет. Если бы он желал мне зла, у него был миллион шансов это зло мне совершить, а если нет, то чем его смутила – и смущала все время – маленькая иконка? Я не понимаю. Была бы рада услышать вашу версию, если вы, конечно, сталкивались с подобным.

Ночью на кладбище не ходи

А вы бывали ночью на кладбище? Правда, в этом есть своя эстетика? Если, конечно, не вдумываться, где находишься. И не вслушиваться… Никогда не стоит пытаться слушать кладбищенскую тишину, слышите! Никогда! Иначе из темноты вам могут ответить…

В бытность мою студентом решил я, что мне как-то слишком скучно живется. Все мои друзья то по парочкам тусили, не отлипая друг от друга, то учились напропалую, двое с головой ушли в виртуальный мир, ну, а мне ничего не оставалось, кроме как сидеть в комнате общаги и плевать в потолок. А потом один из одногруппников подкатил ко мне с крайне неприличным предложением…

Он выловил меня в перерыве, отволок подальше от любопытной толпы и тихо-тихо, почти шепотом на ушко, предложил… немного подзаработать. Честно говоря, после такого впечатляющего начала я сразу хотел отказаться, но друг тут же, не дав мне открыть рта, уверил меня, что никакого криминала в работе нет. Просто место специфическое. Не всякий согласится.

Заинтригованный по самую маковку я кивнул. И… Одногруппник предложил мне подменить его на несколько месяцев в качестве сторожа на кладбище! Вернее, сторож там уже был, старенький такой дедушка, а мне нужно было во всем этому дедушке помогать. Ну, там, дорожки чистить, убирать могилки, гонять мелкую шелупонь, которая почему-то обожает гулять по кладбищам. В общем, быть грубой рабочей силой. А чтобы наверняка меня добить, одногруппник добавил, что приходить туда нужно вечером – по сути в ночную смену – внутри сторожки можно спать, сколько влезет, потому что у старика все равно бессонница, и он растолкает, если что, плюс зарплата такая, что я к концу своей замены смогу, наконец, купить себе ноутбук, о котором мечтал.

Я согласился. Думаю, никто не отказался бы на моем месте. А то, что кладбище… Ну, так вагоны разгружать по ночам – это тоже не курорт, еще и огрести можно за здорово живешь, а на погосте все уже тихие, мирные, никому не мешают. В этот же вечер меня познакомили и с дедом Михой, и с местом работы, и торжественно выдали рабочий инструмент – лопату и бушлат. И я приступил.

На самом деле, как и предполагалось, ничего сложного в работе не было. Наоборот, внезапно обнаружился еще один, дополнительный заработок. Дед Миха, увидев, как лихо я орудую лопатой, стал посылать ко мне клиентов – могилы копать. Местные-то могильщики по жизни в невменозе, а я – вот он, всегда готов трудиться.

Вот на одном таком заказе это и случилось. Я копал могилу между двумя родственниками – какой-то старушкой и мужиком с одинаковыми фамилиями, махал лопатой, мерял шагами, чтобы все красиво и аккуратно… Потом отошел полюбоваться на свою работу, и… Мои ноги от резкого движения поехали на внезапно скользком грунте, так что я смог вплотную оценить эффективность выкопанной могилы – я в нее просто-напросто упал. Ну, это ладно, бывает.

А вот когда выбрался, странным мне показалось мое падение. Дождя в ту пору не было, росы тоже… Так почему я поскользнулся? Пошел смотреть, в том месте трава… Пластом отходит. Знаете, вот как сейчас в модных рулонах газон продают? Вот так и там. Вокруг могилки старой и на ней самой как будто не трава растет, а тот самый газон постелен. А под газоном земля… рыхлая. Свежая.

Ну, думаю, не было печали… Пошел к деду Михе, говорю, так и так, оборудование нам надо специальное. Походу кроты на кладбище завелись. А я говорил, что надо отраву раскидать, еще когда первую кротовью нору увидел! Разве же это дело – кротам в могилах копаться? Думал, дед меня за инициативу похвалит, а он…

Посмотрел на меня как-то странно, исподлобья, и говорит, чтобы я дурью не маялся. Нет на кладбище кротов. Кто был – тех кошки повывели. Я ему «Как нет? Иди сам глянь». А он так загадочно вздохнул… «Нет», говорит, «Кротов. Ты молодой еще, глупый, с мое поживи – и не такое увидишь». И так тумана многозначительно нагнал, что я реально перепугался.

Ну, вы меня тоже поймите. Я тогда молодой был совсем, зеленый, в байки разные верил легко, а тут… Кладбище, ночь, разрытые могилы… Само Провидение велело додумать за стариком все, что угодно. Ну, я и додумал. И решил лично посмотреть. Интересно же, как мертвецы могилы роют!

Долго мне задуманное проделать не удавалось. Дед Миха как чувствовал, что я нехорошее затеял – нагружал работой так, что я к часу ночи падал на топчан в нашей комнатушке и отрубался – из пушки не добудишься. Но мысль свою я не оставлял, нет-нет, да и замечал наметанным уже взглядом свежеразрытые могилки. Они отличались на самом деле – трава на них была пожухлая, тусклая, а если приглядеться, то можно было увидеть линию разрыва, вроде как докуда рыли.

И вот однажды удалось мне задуманное. Дед мой тогда приболел, сам носа из сторожки не высовывал, и мне велел на природе больше времени проводить, чтобы не заразиться. Ну, я и бродил между могил – там поправлю, там сорняк потопчу, потом на лавку сел, вроде вздремнуть, а сам по сторонам гляжу. Да только все равно задремал, так, что с лавки-то и свалился в кусты. Думаю, это меня тогда и спасло.

Я проснулся резко, как от пинка – от звука, с которым лопата в землю входит. Сначала на хулиганов подумал, прислушался… Тихо. Вандалы же, если забираются, шумят как черти, а тут только кряхтение какое-то и звуки подозрительные. Я как-то резко передумал выбираться с криками, дай, думаю, посмотрю, что дальше и кто это вообще. Сразу перед глазами мертвецы полезли… Неуютно как-то стало… А если совсем честно, то откровенно страшно.

А как выглянул, так вообще чуть в штаны не наделал – смотрю, а из старой уже могилки, за которой никто кроме меня не смотрел, наполовину вылезло… тело. Жуткое, потрепанное, лица не разглядеть, но по всему видать – покойник! Я аж язык прикусил, чтобы не заорать из своего укрытия, и себя не выдать. Лежу, а сам думаю, надо как-то к деду Михе ползти, спасения искать…

Да только вот не того я боялся. Понял это, когда луч фонарика почти перед моим лицом пробежал. Из-за крестов еще двое к могиле вышли, и в этот раз у меня сомнений не было – это точно живые. Бритоголовые, в коже, и с мешком, который они вдвоем волоком к могиле тащили. Скинули его в яму, потом тот, которого я за мертвеца принял, яму закапывать стал… Тут они и его тоже… Живого человека… Один из бандитов взял и огрел его лопатой, а потом в четыре руки они обоих – и мешок, и мужика прикопали.

Не знаю, сколько я в кустах провалялся… Точно до рассвета, а может и дольше. Меня дед Миха искать пошел – и нашел в луже собственной рвоты, жуткого, перекошенного от ужаса. Ничего он мне тогда не сказал, только в сторожку отвел и стакан водки плесканул. А потом, когда я уже на человека стал похож, только одно выдал. «Молчи», говорит, «Пашка. Молчи». Уволился я, понятное дело, в это же утро.

И молчал. Долго молчал, посчитай уже 25 лет молчал. Сейчас вот рассказал, выговориться захотелось. И по сей день для меня самое страшное на кладбище – это не его постоянные обитатели, а живые люди, те, кто приходит туда по ночам.

Призраки Святой Анны

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 12.12.2014года

«Корабль поврежден. Вода заполнила нижние палубы и поднимается выше. Судно неуправляемо и движется прямо на прибрежные скалы. Мы подаем сигналы спасения, но в ответ только тишина. Почему нас никто не слышит? Почему…»

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 13.12.2014года

«Я очнулся в своей каюте. Чччерт, голова просто раскалывается! Совершенно не помню, как мы выбрались из того жуткого шторма… Судя по звуку волн за бортом, и тому, что я проснулся не на морском дне в окружении рыбок – нам все же удалось. Надеюсь, пострадавших нет, и мы не слишком отклонились от курса.

Странно… Я обошел весь корабль от кормы до самой нижней палубы. Мы определенно сели на мель. Впереди, куда достает взгляд, только скалы, а дальше стена тумана. Корабль стоит твердо, есть одна пробоина, но видимо при попадании на мель (или каким образом мы застряли?) дно приподнялось достаточно, чтобы вода не попадала внутрь. А еще… на судне никого нет! Я звал, кричал, угрожал трибуналом всем матросам, а в ответ тишина. Так не должно быть.

Все вещи матросов на своих местах. Корабельная кухня в полной исправности. Я нашел запасы еды на месяц вперед. Эвакуационные шлюпки привязаны к борту, кроме одной – той, что вчера смыло штормом. Спуститься с корабля вниз, неизвестно куда, оставив все вещи… Нет, это безумие, дорога в один конец».

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 15.12.2014года

Прошло уже два дня. Ни следа экипажа. Как будто я остался один на всем корабле. Эта мысль пугает меня, как и тот факт, что, кажется, кто-то внутри все же есть. Иногда я слышу шаги – это точно не шум моря, поверьте бывалому морскому волку – этот звук я распознаю среди тысяч других. Но когда я выбегаю на палубу – вокруг никого нет.

Мне начинает казаться, что я схожу с ума. КУДА делись все люди? Почему я один? Море молчит и не дает ответа. Даже чайки – и те сейчас редкие гости над моей головой.

Я распределил остатки еды на группы, чтобы не умереть с голоду. Я искал способ выбраться с корабля, но в одиночку он мне недоступен. К тому же, кто-то говорил мне, что капитан покидает судно последним, а за товары в грузовом отсеке мне отвечать головой. Хотя… лучше трибунал, чем вот ЭТО…

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 18.12.2014года

Я определенно схожу с ума. В шуме волн мне слышатся… голоса. Я не могу разобрать их, они слишком нечеткие, с трудом пробиваются через туман. Шаги теперь слышно практически постоянно. Кажется, мне удается их игнорировать – недавно я смог поспать пару часов и не вздрагивать каждый раз, когда кто-то ходит по моей каюте. Что бы это ни было – это не нор-маль-но!

Вчера я пытался починить сигнал тревоги. Посылал сигналы SOS по всем координатам, которые смог вспомнить. В ответ – треск и тишина, и больше ничего. Конечно, виной всему мои скудные знания в радиотехнике… Конечно… От команды по-прежнему никаких вестей. Похоже, пора смириться, что я остался один…

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 20.12.2014года

Вчера я видел ЕГО. Я вышел на палубу в надежде попробовать снова подать сигнал, и, несмотря на пелену тумана, который окружает корабль с самого первого дня катастрофы, разглядел силуэт на носовой части корабля. Я… к своему стыду, я испугался. То, что это человек, не вызывает сомнений – он выглядел как человек, двигался как человек, но… Что за человек мог забраться на корабль без трапа или других подручных средств?

Я сбежал. Может быть, я поступил как трус, но представьте себя на моем месте… Вернулся, вооружившись кортиком, но человека на палубе уже не было. Может и правильно сделал, что сбежал, ведь люди же не исчезают. Не исчезают, да? А что, если он и не исчез? От этой мысли – что по кораблю бродит еще кто-то, живой и возможно опасный, тело прошибло судорогой. Нужно было нападать…

Но… что это? Кошка? Откуда на корабле КОШКА?

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 23.12.2014года

Мало мне было проблем с непонятными шагами, теперь еще и кошки. Я точно знаю, что никаких кошек в плавание мы с собой не брали – что за средневековье, в самом деле? От крыс и другой нелегальной живности отлично помогают мышеловки. Но вот они. Я насчитал три штуки, одна, кажется, беременна. Они не прячутся, спокойно подходят ко мне, изучают… Может быть это они пугали меня своими шагами?..

Нет. Шаги определенно были человеческими. Сегодня, когда я снова выбрался на палубу, я снова видел людей. Теперь их было трое, и они все еще совсем не похожи на живых. Это пугает меня до дрожи. Я не умею сражаться с призраками. Это… выматывает.

Кошки шипят, выгибают спины каждый раз, когда призраки начинают бродить по кораблю. Я отгоняю их самодельным факелом – призраки боятся света и разбегаются от меня.

Почему я уверен, что это призраки? Люди материальны. Я материален. Они – нет. Я прошел сквозь одного, и не почувствовал ровным счетом ничего. Зато теперь я хотя бы могу не волноваться за свою безопасность – они не нападают и, кажется, не могут причинить мне вреда. Если бы только их совсем не было…

Спать страшно. Не спать еще хуже. Запасы рома заканчиваются. Предпоследнюю бутылку я бросил в одного из призраков – тот рассеялся, но легче мне не стало. Я не могу защитить свой корабль. Я не знаю, откуда взялись призраки. Я понятия не имею, что будет дальше…

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 1.01.2015года

С новым годом меня. В честь праздника я допил последнюю бутылку рома в компании кошек. Не самая плохая компания, наш боцман был хуже…

Призраков я стараюсь игнорировать. У меня уже неплохо получается, но это никак не помогает мне… выбраться.

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 12.01.2015года

С кораблекрушения прошел уже месяц. Запасы еды подходят к концу. Мой корабль… Я больше ничего не могу сделать. Вещи пропадают. Я просыпаюсь – груза нет. Я не сплю, но все равно почему-то выключаюсь, и кто-то забирает корабельные карты. Призраков становится все больше. Они уже не убегают от света. Они… Нападают на меня. Пытаются, по крайней мере.

Вчера кто-то разлил на палубе зелье, и я не смог пройти дальше. Пока я искал выход, эти… кем бы они ни были, унесли с корабля сигнальные ракеты. Я не понимаю… Как они это делают? Перемещаются по кораблю, крадут вещи… Как?

Я бесполезен. Теперь у меня нет даже призрачного – какая ирония! – шанса на спасение. Я безумен. Мои галлюцинации все сильнее. Даже когда глаза никого не видят, мой слух продолжает улавливать голоса. Они говорят странные, невозможные вещи. Они…ходят по моему кораблю. Они переставляют предметы.

Они пишут странные надписи, значения которых я не понимаю, на борту и всех доступных поверхностях. Я не могу стереть их, не могу даже понять…

Я не сплю больше четырех суток. Я стараюсь охранять корабль, но все бесполезно. Они… смеются надо мной. Я слышу это в их голосах.

Мне страшно. Боги, как же мне страшно…

Я больше не могу. Я больше не хочу.

Простите меня.

***

– Мам, зачем мы притащились на эту дурацкую экскурсию?! Мам, я пить хочу! Мам, здесь совсем-совсем не интересно, – канючил какой-то ребенок, дергая за юбку усталую женщину. Подростки, стоящие рядом, тайком от экскурсовода малевали фломастером неприличные слова на одной из бочек.

– Итак, дамы и господа, сейчас вы увидите самую важную каюту на судне – каюту капитана. По легенде он все еще бродит среди нас… – унылый экскурсовод с пресным лицом попытался изобразить мистический трепет, но у него ничего не получилось. – Как вы все знаете, торговое судно «Святая Анна» потерпело крушение в прибрежных водах. Экипажу крайне повезло – хоть корабль и сел на мель, местные спасатели тут же оказали всю необходимую помощь матросам. Единственный человек, которого не смогли спасти – капитан корабля. И с тех пор он, одинокий, всеми покинутый, скитается по кораблю в поисках пропавшей команды.

– Боже, какая чушь! – презрительно вздернула носик престарелая матрона, подталкивая ближе к экскурсоводу своего супруга. – Скажи уже им, что призраков не существует.

– Тсс… Интересно же, – не согласился с ними мужчина, случайно оказавшийся по соседству. – Говорят, что на корабле и правда водится призрак. Многие видели странные огни, а радио, если настроить его определенным образом, улавливает странные сигналы, похожие на плач или молитвы.

– Иногда, если повезет, вы можете лично увидеть явление призрака миру живых. Например… – экскурсовод театрально взмахнул рукой.

И тут же одновременно случилось сразу несколько событий. Ручной фонарь, которым помощник экскурсовода освещал корабль, внезапно потух. На всех посетителей дохнуло потоком холодного воздуха, а кто-то даже готов был поклясться, что мимо пронеслась странная, достаточно крупная тень. Потом раздался дикий, леденящий душу крик и что-то тяжелое с громким плюхом упало за борт, ударившись об воду.

Любопытные метнулись к краю борта, даже пытались подсветить себе фонариками, но ничего не увидели.

– Хмм… зацикленный призрак? Раз за разом он проживает свою смерть, не в силах понять, что все уже закончилось? – забормотала какая-то эксцентричная дама в шалях, поднося к вискам тонкие пальцы.

– Вау! Круто! Вот это спецэффекты! – восхищенно заорали подростки.

– Дешевая постановка, – буркнула матрона, разворачиваясь к выходу.

***

Запись из бортового журнала торгового корабля «Святая Анна» за 12.12.2014года

«Корабль поврежден. Вода заполнила нижние палубы и поднимается выше. Судно неуправляемо и движется прямо на прибрежные скалы. Мы подаем сигналы спасения, но в ответ только тишина. Почему нас никто не слышит? Почему…»

Время, когда они оживают

Тим обожал компьютерные игры. Тим буквально жил этим. Чего Тим никогда не ожидал, сутками просиживая за компьютером – так это того, что именно компьютерные игры станут причиной его гибели. Или… нет?

Эту игру он нашел случайно. Какой-то левый человек на его твиче скинул ему приглашение на закрытый сайт, в котором хранился один единственный файл – «Ind.ask». Это не было похоже на типичную рекламу. Или на что-то, что он видел раньше. Если бы Тима спросили, он бы не раздумывая ответил – ссылка явно вирусная, проходить по ней не стоит. Он так и сделал – просто закрыл сайт и забыл о том, что когда-то куда-то переходил. Но…

Тим ничего не скачивал и тем более не устанавливал. Но сразу после закрытия браузера на своем рабочем столе он заметил ярлык, которого раньше не было. Маленький пиксельный человечек с фонариком на черном фоне висел прямо рядом с папкой, в которой уже полгода лежали девственно чистые, нетронутые никем документы с дипломной работой.

Тим проверил, нет ли на его компьютере установочных файлов. Тим удалил ярлык безвозвратно, снеся его и с рабочего стола, и с корзины. Тим проверил компьютер антивирусом.

На следующее утро ярлык снова был там же, где и в прошлый раз. А в новом сообщении, на этот раз в одном из мессенджеров, лежало письмо с просьбой сыграть в игру. На этот раз все выглядело как типичное рекламное предложение, так что Тим, несмотря на странности с ярлыком, решил согласиться – деньги были нужны, лучше прямо сейчас.

Наблюдая, как маленький пиксельный человечек бродит по странным, даже жутким локациям, Тим мысленно выстраивал будущую рекламную рецензию – Графика примитивная, не для современных подростков, привыкших к яркому и стильному, сюжет…Ну, если можно назвать сюжетом задачку в стиле Марио – дойти туда, принести то, спасти принцессу. Гемплей создатели тоже явно позаимствовали у Марио. Только вместо принцессы герою нужно было спасти самого себя и скрыться от неизвестного, преследующего его монстра.

Объективно, подобное вряд ли имело бы успех на ПК. Видеоигры нового поколения давно ушли вперед по всем показателям, максимум, на что мог рассчитывать производитель – на ностальгирующих по играм 2000-х и на любителей убить время за экраном своего смартфона. Но… Почему-то, Тим и сам не мог понять, почему, игра… затягивала. То ли дело было в том, что примитивные «пробежать-подпрыгнуть» успокаивали, то ли в атмосфере, которая несмотря на максимально убогую графику действительно… пугала. Обнаружив себя сидящим в кресле в глубокой ночной темноте и вздрагивающим от каждого шороха Тим впервые за четыре часа игры поставил процесс на паузу и задумался. Что-то в этом было… Что-то…

Перепрыгнув в новую локацию – на кладбище – и в очередной раз вздрогнув от жуткого, потустороннего скрежета, Тим приготовился поставить на то, что игра будет иметь успех. Может не как супер-крутое нечто в духе Скайрима или Ассасинов, но любителям хорроров она определенно зайдет.

А потом герой внезапно остановился около очередного жуткого, мрачного надгробия. По наушникам ударили типичные звуки страшилки – шорохи, игра ветра в листве, тяжелое чье-то дыхание. Тим напрягся, готовый к чему угодно.

Герой на экране внезапно повернулся прямо к нему и посмотрел туда, где по расчетам создателей должны были быть глаза игрока. «Четвертая стена? Неожиданно», мелькнуло в голове Тима. «Прости меня…», одновременно раздалось в наушниках. Лицо пиксельного человечка скривилось, поплыло, исказилось… И экран погас.

Тим кашлянул, протер уставшие глаза, постучал по кнопкам, не понимая, что только что произошло – это по плану или у него снова заглючило компьютер?

Кто-то прикоснулся к его плечу. Тим замер, пытаясь понять, кажется ли ему, или все происходит в действительности. Медленно обернувшись, он замер статуей самому себе, не в силах даже закричать.

За его спиной стоял тот самый человечек. Искаженный. Изуродованный. НЕ пиксельный. «Прости меня…» снова прохрипел странный, измененный голос, только теперь не в наушниках – он раздавался из приоткрытого рта жуткого гостя. Последнее, что увидел Тим, прежде чем человек одним движением руки повернул его голову на 180 градусов, до хруста в сломанных позвонках, была надпись на внезапно включившемся мониторе. «Game Over». «Вы проиграли».

Старое болото

Если бы взрослые знали, как развлекаются их дети, пока никто не видит – они наверняка поседели бы еще раньше. Хотя… Вот сейчас я сама мама, и просто не представляю, как нас одних спокойно отпускали куда-то. А во времена моего детства мы бродили где хотели, делали, что хотели и выжили похоже только чудом.

Было мне тогда 9 лет, и шило в моей заднице могло померяться длинной с Останкинской башней. Вместо того, чтобы, как все приличные девочки, сидеть во дворе и играть с игрушками, я носилась как угорелая по всей нашей деревне, влипала в неприятности, была неоднократно щипана гусями и однажды почти попала на рога фермерскому суровому быку. А мои старшие братья, которые вроде бы должны были меня защищать, только подначивали к новым приключениям.

В тот день мы зачем-то снова полезли туда, куда нас не просили – к старому карьеру недалеко от фермы. Почему-то именно там и воздух был слаще, и игралось в казаков-разбойников интереснее, и болото на дне карьера вдохновляло так, как ничто другое, хотя, конечно, родители строго-настрого запрещали нам туда ходить. Но когда хоть кого-то девятилетнего останавливали родительские запреты?

Карьер этот раньше использовали для добычи меловых залежей. Если смотреть на него сверху, можно было увидеть четкие, прямые контуры-секции из шести одинаковых по размеру квадратов, на дне которых давно и прочно поселилось большое, густо воняющее падалью болото. Как оно сообщалось между собой, мы понятия не имели – нас гораздо больше забавляла возможность прыгать по насыпи и всеми силами стараться не свалиться. Нет, лететь там было недалеко, но прямые, отвесные стены и болото… В общем, у упавшего были все шансы присоединиться к чудесной жиже.

А мы прыгали. Вернее, сначала просто играли на краю в догонялки, а потом уже один из братьев предложил посоревноваться, кто дальше улетит. То, что мне всего 9, и я девочка, никакой роли в происходящем не играло – я прыгала наравне со всеми, и почему-то ни капли не боялась упасть.

Собственно, я и не падала. Я просто замерла в какой-то момент, привлеченная чем-то ярким внизу. Мне было интересно, что это такое красное болтается в болоте и переливается в ярком солнечном свете.

Я уже хотела отойти от края, когда внезапно, совершенно непонятно, почему, одна из местных ворон – здоровенных тварей, живущих на ветках в карьере – решила, что я – отличная мишень для ее новой охоты. Хотя скорее всего дело было не во мне – в моей заколке, украшенной блестящими камушками…

Ворона полетела прямо на меня. Я закричала, замахала руками и… Просто не справилась с координацией. И прямым ходом полетела в болото.

Было… мерзко. И страшно. Я поняла, что не могу стоять – карьер был глубокий, явно не рассчитанный на маленькую девочку. Жижа воняла жутко, так, что у меня слезились глаза, а при попытках открыть рот немедленно заливалась во все распахнутые отверстия. Я знала, что барахтаться нельзя, надо дать воде возможность вытолкнуть меня, но… Я барахталась. И орала как резаная, пока мои братья носились вокруг и пытались найти хоть что-то, чтобы вытащить меня наружу. В конце концов один из них догадался бежать за помощью, пока второй подбадривал меня на берегу.

А я… В какой-то момент поняла, что это конец. Жижа облепила меня со всех сторон, неумолимо утаскивая на дно. Чтобы сделать хоть один вдох, приходилось совершать усилие и сплевывать болото, заполняющее рот, нос, уши, лезущее прямо в глаза… Я почти смирилась…

А потом то красное, непонятное, что так привлекло меня, стоящую сверху, оказалось совсем рядом с моим лицом и… Говорят, что от страха человек может совершить невозможное. Я, блин, совершила. Потому что прямо перед моим лицом в один момент оказалась… огромная, бычья голова, смотрящая на меня пустыми провалами глазниц.

Не знаю, на каком адреналине я прямо по этой голове, по болоту, аки посуху, взлетела вверх, не обращая внимания на отсутствие опоры под моими ногами, и вылетела из карьера по отвесной стене в пару метров высотой, цепляясь исключительно за какие-то мелкие выбоины и травинки. Никогда в жизни – ни до, ни после – я таких трюков не совершала и вряд ли смогла бы повторить!

Потом прибежали взрослые, меня осмотрели, отвезли в больницу, долго капали разными лекарствами – в попытках выбраться я прилично наглоталась всякой гадости, которая решила разрушить мой организм – но это уже были мелочи. На вопрос мамы, как я выбралась, я ответила только «Меня спасла бычья голова». Тогда все подумали, что у меня поехала крыша.

Только много позже мы узнали, что болото нашей фермой просто и незатейливо использовалось как скотомогильник. Добрые фермеры тихо скидывали туда павший скот, который нельзя было пустить на мясо по разным причинам. Оттуда и голова бычья, которую вороны радостно обклевали, пока она булькала на поверхности. Но в детстве я, конечно, была героиней – рассказывала, как призрак быка выкинул меня из болота, и мне все верили. Ну, зато больше по карьеру никто из детей не бегал, так что, можно сказать, я своей тушкой защитила следующие поколения детей.

Лошадиная голова

Говорили наши бабки, что в лесу у реки нечисть странная водится. Толи девка молодая, толи конь ретивый – в показаниях старушки путались нещадно, может в силу возраста, а может и просто так, по приколу, считая именно свою версию страшнее, чем у товарки. Но в одном сходились решительно все – в лес соваться нельзя. И точка. Дети, конечно, убегали туда при каждом удобном случае, за что нещадно были биты крапивой. Потом и сами поняли, что нет там ничего хорошего, кроме старушечьих баек, невольно навевающих на полусгнившие деревья романтический ореол.

В лесу и правда ничего хорошего не было. Зверья не водилось, птицы – если только вороны да воробьи, грибы появлялись порой, но такие сморщенные и больные, что никакого желания их собирать не возникало. К реке, протекающей аккурат посередине леса, претензий не было – хорошая река, полноводная, глубокая, но даже в этом лес свою поганую сущность выявил – именно в той своей части, что по лесу проходила, река изгибалась сильно и течение там было такое, что в легкую уносило лодки прочь. Чуть дальше, за последними деревьями, снова тишь и благодать, рыбаки, комары, природа. А в лесу – кошмар и ужас, хоть не смотри.

А еще люди в том лесу пропадали периодически. Но я не уверен, что прям чаще, чем в других местах, где водятся дачники и любители пьяных пикников из ближайшего города, которые даже на пляже, на мелководье тонуть с концами ухитрялись. Река-то, повторюсь, именно в том месте быстрая, глубокая, что там на дне – только водяному и ведомо, может камни какие или пещеры подводные. Вряд ли дело было в «мистической ауре леса». Но пропажи людей были, это факт. Скорее всего именно из-за этого – из страха, что дети в воду в опасном месте полезут – бабки и придумали свои пугалки.

На тот момент, когда я вернулся в деревню взрослым, половозрелым мужем 25ти лет от роду, в лес уже даже из интереса никто не совался. Да что и говорить, если уже наше поколение ребятни без энтузиазма в тот лес шастало раз в год, на спор – во-первых, не интересно, а во-вторых, никто не любил витаминизации крапивой от бабок. А у молодняка и вовсе другие интересы, им не рыбалку и приключения, а телефоны подавай. Но это так, брюзжание для полноты картины.

Но легенды из моего детства, о непонятной то ли женщине, то ли лошади продолжали курсировать по деревне, разумеется, в виде прикольных баек и городских легенд. У современных подростков фантазия была получше нашей, так что все это великолепие обрастало подробностями, жило своей жизнью и, конечно, каждый второй утверждал, что оно все случилось непременно с ним.

– Да видел я ее, как вас сейчас! – кричит, захлебываясь слюной от восторга, Петька, сын тракториста. – Иду, значит, мимо оврага, к батьке в поле, никого не трогаю, и тут выходит… Худая – во! Что твоя метелка! Бледная! Волосы длиннющие, черные, висят так, что лица не разобрать. Руку ко мне тянет и говорит: «Пойдем, Петенька, домой, я тебя отведу», а у самой голос – мамки моей!

– Брешешь! – сплевывает под ноги Маруська, рыжая и солнечная внучка бабы Нади, медсестры. – Не бывает такого!

– Да зуб даю! Что я, своей мамки голос не признаю?

– Не брешет он, – подтверждает Любаня. – Я тоже видела, когда мы с братьями коз привязывать ходили. Худая такая, высоченная, жуткая! А волосы откинет – там морда лошадиная! Брр…

– И мы видели, и мы, – подскакивают на месте близнецы Федька и Славка. Они самые маленькие, из-за чего им постоянно кажется, что другие с ними водиться не хотят. – Большое, волосатое, страшное и рычит так, ррр…

– Не, пацаны. Это вы перепутали, – ухмыляется Игорек, – Рычит медведь, а у нас тут нечисть! Такую просто так не увидишь, тут надо знать куда смотреть.

– Видели, видели, видели… – ноют близнецы, и Маруська с Любаней тут же начинают их жалеть, и ругать злого на язык Игорька. Тот кивает Петьке, мол, что с девчонок взять, и оба уходят на реку, на мелководье, как раз мимо того места, где сижу на лавочке я.

Взрослые тоже нет-нет, да и упоминали о страхолюдине, которая в летнем мареве у кромки леса появляется, худая и страшная, с лошадиной мордой вместо лица. Да и я сам, задремав на выпасе, видел что-то такое, чему не могу дать рационального объяснения – нет, не жуткого призрака, но, например, внезапный туман или странное темное пятно между деревьев. Вот только пока оно жить не мешало, никого на самом деле не волновало, что там такое ходит-бродит мистическое.

А лет через пять, когда мне 30тник стукнул, в лесу пожар случился. Как потом сказали городские спасатели – самовозгорание. Лето, жарко, сухостой, от реки какой-то блик неудачный мигнул – и прощайте деревья-ветераны. Одни обугленные головешки остались, и те лесхоз очень быстро куда-то утащил, а освободившуюся площадь распахали под потенциальные поля. И спустя год о том, что там когда-то рос лес, напоминали только старожилы, которые продолжали говорить, что место прОклятое, нехорошее. И в каком-то смысле были правы, потому что ничего хорошего на том новообразованном поле засеять так и не получилось – деревья из земли всю силу выпили. А вот трава сорная неожиданно заколосилась. На совете деревни решили, что так и оставим – будет место для выпаса животных, тоже польза.

Как потом показало время – мы все жестоко прогадали. Нас оправдывает только то, что никто на самом деле не верил в сверхъестественную муть, рассказанную бабками.

И ведь видели же, своими глазами видели, что странное порой случается на месте бывшего леса, но… делали вид, что так и надо. Игнорировали. Оно ведь не постоянно случалось, а накатывало, как волнами какими-то. То все спокойно, луга, комарье, вода журчит, а то – хлоп – и туман от реки пополз, четко по границам леса, дальше не идет. Мы там животинку пасли, так коровы тоже что-то такое чуяли странное: как туман – они в рев, мычат, башками-копытами трясут… А порой и видится что-то от реки, нечеткое, но явно нехорошее…

Вот оно, это странное, нам и аукнулось.

В ту пору МЫ с приятелем пастухами подрабатывали. День один пасет, день второй, а в перерывах трудились в мастерской – машины чинили, трактора, в общем, без дела не сидели. Да и платили за подработку хорошо – ну как, коровы-то со всей фермы с нами шли, а у нас ферма приличная, молоком весь район радуем, стадо выходило больше 100 голов! Попробуй за всеми уследи! Председатель нам лошадей выдал двух, собаки свои были, домашние, натасканные охранять, еще мальчишки помогали, не бесплатно, конечно – им тоже что-то платили от фермы, но больше из интереса и возможности потом прийти в нашу мастерскую за помощью, когда ломались их велики или мопеды.

В общем, скучать, спать или там галлюцинации ловить было просто некогда. Вот только пока мы за коровами следили, едва страшное не случилось.

Я на лошади с одной стороны стадо объезжать отправился, а мальчишки, собаки и вторая лошадь с другой, от реки, сторожили, когда снова туман вылез. Так-то план у нас уже отработан был – коров согнать и с поля подальше, за границу тумана. Работать быстро, четко, по сторонам не смотреть.

Ну, я ребятню кликнул, те мне что-то ответили, вроде как поняли, движемся, и мы с коровами на выход из тумана потопали под их истерическое мычание. Коровы как те крысы за флейтой за мной шли – похоже даже им было не чуждо за вожаком от опасности топать, потому что никто не разбегался, не пытался скрыться, все стадо шло четко за мной, даже не пытаясь меня обгонять, только вроде как молодняк ко мне поближе согнали. Ну, да, мне не до странного поведения коров было, я дорогу высматривал в тумане.

Вышли, коровы расслабились, разбрелись по полю, потом собаки из тумана вылетели, лошадь заржала… Я кричу, чтобы все поторопились, нечего возиться. Минута. Две. Три. Тишина в ответ.

У меня мурашки по спине побежали, но я до последнего не хотел верить в худшее. В туман сунулся, зову, пытаюсь лошадь на товарку ее направить по ржанию. Ничего. В тумане звуки хорошо разносятся, я от границы речку слышал отлично, а детей – нет. Куда пропали дети? Я даже разозлился немного, подумал, что это у них игры такие сомнительные, но потом понял – не стали бы они так играть, это для меня они дети, но совсем малышни в пастухах не водилось, а 14ти-16тилетка вряд ли пойдет в тумане прятаться.

Я по этому туману мечусь, кричу, чтобы на голос шли, а самому не видно ничего, и откуда звуки ржания, тоже понять не могу. Лошадка моя уже в пене вся, тоже нервничает. И тут слышим, цокот копыт совсем рядом, и плачь детский. Мы на звук – выходит малец один, самый младший, даже не пастух, просто с братом пришел, дома его оставить не на ком было. Лошадь нашу вторую, фермерскую, под уздцы ведет и ревет в три ручья.

Я к нему, спешиваюсь, на руки его хватаю, верчу. Что? Где? Куда остальные пошли? А сам из тумана его на просвет по тропинке к коровам тащу.

Малец тот ревет, что-то сказать силится. Потом вроде как заговорил, но… Сказал, что, когда туман появился, они все сразу на мой голос пошли, вместе с лошадью. А потом как отрезало что-то, звуки все пропали, лошадь на дыбы и ржет истерично. Они бежать, а куда в тумане бежать? Непонятно же.

Вроде в нужном направлении двигались, но вместо границы тумана каким-то чудом до реки дошли. А там, на берегу, стоит. Высокая, худая очень, в платье белом – женщина значит какая-то, и волосы у нее длинные, черные на ветру развеваются. Парни ее как увидели, хотели было в другую сторону драпать, но она что-то сделала непонятное, то ли движение, то ли звук какой – малец не понял, потому что от страха глаза и уши закрыл, как его бабка учила. Открывает, а все пятеро пацанов стоят столбами перед той женщиной. Она их рукой поманила, они за ней.

Малец перепугался, кричит им, чтобы не вздумали ходить за нечистью, а те как будто не слышат. Он в слезы, брат его за руку хватает и следом тащит. Насилу вырвался. Лошадь помогла – она в своей истерике копытами забила, и брату по плечу попала, рука у него тут же плетью повисла, но даже не поморщился, хотя по всему было видно, что больно должно было быть жутко, даже кость торчала. Так и ушли они за той страшной женщиной, а он вместе с лошадью кинулся меня искать.

Я кое-как сделал вид, что мне совершенно не жутко, мальца с лошадью к коровам вывел, наказав, если к заходу солнца не вернусь – к взрослым за подмогой бежать. И к реке поскакал. Страшно – не страшно, а пацанов выручать надо, я же у них за старшего.

Только… не вышло у меня ничего. Когда я к реке подъехал, они уже по пояс в воде стояли. На мои крики не реагировали, вообще ни на что не реагировали, только смотрели стеклянными глазами на… Это действительно была женщина, высокая, худая и длинноволосая. И одновременно это было что-то другое, древнее и жуткое, что пугало только одним своим видом.

И все же я в реку кинулся, ближайшего пацана поперек туловища схватил и к берегу потащил. Тот не сопротивлялся даже, как каменный какой. И тут зачем-то обернулся на тварь эту, которая над водой торчит.

Тварь волосы с лица откинула, а там… вместо женского лица морда лошадиная! Как есть говорю! И мальчишки наши идут за ней, спокойно так, не меняясь в лице, как будто нет в этом ничего страшного.

Я тащить продолжаю, хоть и тяжело мне, думаю, никого не отдам. Одного на берег выволок, за вторым кинулся – они уже по грудь ушли – только его тянуть, слышу, а первый снова в воду идет, все с тем же пустым выражением на мальчишеском лице. А мне и самому плохо, не так, как парням, но силы куда-то утекать стали, руки немеют, ноги не шевелятся. Думаю, врешь, гадина! Хоть кого-то, да спасу! И снова тянуть…

Не спас. Никого не спас. Не знаю, сколько я так в воде метался, но все же победила меня тварь – отключился я, как был, по колено в воде. Повезло, что упал в сторону берега, голова на суше осталась, а то она бы и меня…

В себя пришел, когда вокруг уже толпа людей ходила с фонарями. Туман к тому времени рассеялся, солнце за поле зашло, ночь наступала. Детей нет, твари той тоже нет. Искали потом их тела по всей реке, но так ничего и не нашли. Пятерых пацанов тварь утащила.

Бабки наши потом, когда отвыли-отгоревали, сказали, что это дух лесной нам всем отомстил за то, что мы его дома лишили. Он и в лесу-то голодал, потому что жертв ему не приносили, а как лес сгорел, и вовсе ему идти некуда стало. Не знаю. Может и так, а может другое что, какая разница? Парней это уже не вернет.

Председатель деревни потом по требованию местных опасное место забором огородил со всех сторон, даже через реку ограждения протянули. И таблички везде, где можно, поставили, что на поле то заходить нельзя, опасно для жизни. Но все равно нет-нет, да и увидит в тумане кто-то, проходящий мимо, тварь ту жуткую. Стоит, говорят, руки тянет, а вместо лица у нее морда лошадиная.

Костница рукотворная

Знаете, что самое страшное в работе реставратора? Нет, не уничтожить одним движением руки бесценную реликвию прошлого (а такое, увы, периодически происходит). Гораздо страшнее понять, что что-то старинное на самом деле новодел. Особенно – когда речь идет о… черепах.

Меня и мою команду тогда позвали реставрировать старинный храм с очень печальной судьбой. Его построили еще в начале 18го века, потом сожгли, потом опять отстроили, потом снова сожгли. В общей сложности храм горел больше 20 раз за всю историю своего существования. Последний раз это случилось в 60-х годах 20 века, и тогда отчаявшиеся представители епархии приказали забыть о неудачном сооружении на долгие годы. Местные, кому не повезло рядом с храмом жить, поговаривали, что место проклятое, вроде бы постоянно там что-то видят непонятное – то черта, то лешака, то еще какую силу нечистую. И люди там погибали, плохо, страшно, так что вовек им не отмучиться.

Говорили даже, что для того там храм этот несчастный и построили, чтобы силу злую сдержать. Если бы не обряды постоянные, поглотила бы сила злая и деревню, и поля, и города, что поблизости. Подмечали, что в те годы, когда храм пустой стоял, болезней было больше, скотина у людей умирала чаще, ну, и по классике – мор, голод, засуха. Хотя на самом деле я из интереса бумаги архивные подняла, и никакой подобной статистики не заметила. Даже больше, несколько раз все три села полностью затапливало из-за местной же речки, было много жертв и погибших, но храм в ту пору работал в полную силу. Такое вот несовпадение. Ну, да и ладно, не мое это было дело, мое – храм в очередной раз починить, по мере сил сохранив прежние интерьеры.

Работали мы бригадой, вместе со строителями. Храм этот оказался в ужасном состоянии, буквально в том, когда восстанавливать уже нечего, проще (и дешевле) снести все под ноль и построить сверху новое. Мы так и сказали, и нам дали добро, но попросили все же сохранить старину по максимуму.

Утешительных новостей для епархии за первые дни работы у меня не было. Из самого ценного сохранилась только небольшая, размером с мою ладонь, часть фрески на одной из стен – я ее едва ли не пинцетом снимала и дышать вокруг боялась лишний раз. Остальное вывозили рабочие на трех здоровенных КАМАЗах четыре дня подряд, и все это были битые кирпичи, сгоревшие балки, наросшие внутри заброшки деревья… В общем, типичный строительный мусор.

А потом… Потом оказалось, что храм наверху, вернее руины храма, а теперь просто пустырь с фундаментом – это не вся постройка. Потому что в части за алтарем один из рабочих нашел… спуск в подвал. Очень, очень неплохо сохранившийся подвал. Ступенькам не помешал бы ремонт, но стены держались великолепно, и чем глубже внутрь мы уходили, тем больше странного видели вокруг.

Рукотворный вход в какой-то момент сменился естественными пещерами. Это было похоже на… храм, чем скорее всего и было, только подземный, с кельями для монахов, подобием столовой с сохранившимися остатками древесины, очагом, который когда-то выходил на поверхность, но давно обвалился, большим залом с вырезанными прямо на стенах жутковатыми ликами святых… За эту находку епархия едва не расцеловала археологам руки, попросив по возможности привести все в порядок. Они даже попросили паузу на то, чтобы решить, нужен ли им очередной храм, или лучше освоить прекрасно сохранившуюся и требующую минимального ремонта подземную часть – ее можно было бы открыть для туристов и получать регулярный поток пожертвований, как это делают в других похожих местах.

Мне было все равно. Как скажут – так и сделаю. Лично для меня, как для археолога, место не представляло особого интереса, просто работа, без вдохновения и душевных порывов. Мы с командой, как и уговорились с представителями церкви, начали реставрацию стен, укрепляя тоннели современными материалами, или, если точнее, скрывали действительно старинный камень новой арматурой, чтобы сверху положить имитацию старинного камня. Это, на самом деле, даже не обман, просто если на голову туристов рухнет очень старый, но совершенно ненадежный потолок, виноватыми окажемся мы и подрядчик, а нам, как понимаете, этого даром было не нужно.

Потом восстановили печку, построили новую трубу, естественно, заложенную посередине, чтобы внутрь подземного монастыря не набивались птицы и летучие мыши, подправили жуткие лики, которые скорее пугали, чем вызывали священный экстаз, но очень понравились епархии… А потом один из работников обнаружил продолжение прохода в очередном коридоре, узкое и почти непреодолимое, но явно ведущее вглубь подземных пещер. И мы зачем-то, чисто из любопытства, полезли внутрь.

То, что мы приняли за коридоры, оказалось… могильником. Очевидно, монахи предпочитали жить под землей (непонятно зачем, но их право) и хранить своих умерших тут же, поближе к себе. Потому что в стенах реально были выбиты полки, с которых на нас смотрели… черепа. Много, много черепов, стоящих ровными, красивыми рядами. Иногда их разбавляли берцовые, бедренные кости или части позвонков, ребра… В общем, весь суповой набор, простите мне мой профессиональный цинизм. Ощущение… поймут только те, что раскапывает могильники, или кто хотя бы раз был в Костнице в Чехии. Одновременно очень круто и очень жутко.

И, в отличие от древних монастырских фресок, вот эта находка была действительно любопытной с точки зрения археологии. Сколько веков пролежали эти черепа? Кому они принадлежали? Я набрала образцов в свой походный рюкзак, чтобы потом передать своей подруге – специалисту по костям, которая буквально умела заставить любые кости «заговорить», чтобы узнать их настоящую историю.

«Может быть», думала я, «Мы откроем что-то действительно интересное на этой скучной, совершенно обычной земле. Может быть, даже разгадаем загадку вечных неудач храма, который как тот ларек из Простоквашино – только и делал, что горел».

Еще дня три наверно я протаскала эти несчастные черепа в контейнерах в своем рюкзаке, прежде чем они попали на стол к специалисту. А еще через пару дней нашу работу приостановили в судебном порядке. И вместо археологов со строителями по старому разрушенному храму поползла полиция.

А знаете, почему? Подруга позвонила мне и спросила, где я взяла эти черепа. И когда я рассказала ей о сумасшедшей находке под старым храмом, сказал немедленно сворачивать лавочку и ни в коем случае не оставаться на территории в одиночестве.

Потому что эти черепа, которые я нашла, были… вовсе не старыми и не археологическими. Самому старшему из тех, что были в моих коробках, от силы год, остальным и того меньше. «Это не древнее кладбище, это вполне современное место преступления», сказала она, и у меня мурашки по коже пошли от одной только мысли о том, насколько я была близко к самому настоящему Аду на земле…

Позже полиция попросила нашей помощи в расследовании и изучении пещер на предмет улик, но я в этом уже не участвовала. Одно дело – смерти старые. Это жутко, но интересно и безопасно. А другое – работать и понимать, что возможно именно сейчас тебе в затылок смотрит человек, который своими руками сотворил весь этот бесчеловечный кошмар.

Дом Ужасов мистера Винкля

– Твоюматьтвоюматьтвоюмать… – неумолкающим речитативом бормотала Эми, крепче сжав руки на поручнях вагонетки. По бокам повисли какие-то твари, жуткие, похожие на жертвы адского хирурга, играющего с внешностями так, как ему заблагорассудится. Эти вот больше всего напоминали мартышек своими длинными, цепкими лапами и небольшими размерами, но… Боже упаси вас увидеть подобную «мартышку» в реальной жизни. Эми изо всех сил сдерживалась, чтобы не блевануть прямо на пол, умирая от жуткого запаха крови, разложений и нечистот, исходящих от тварей. Периодически одна из них пыталась коснуться ее руки или волос, и тут же корчилась от ударов током, проходящих через все небольшое тельце. Некоторые после такого отваливались, но на их место тут же наползали новые.

В какой-то мере Эми была им благодарна. Потому что то, что открывалось ей, когда обзор не загораживали условные мартышки, просто убивало. Кости, хаотично разбросанные по всем «отсекам», на некоторых еще можно было заметить следы пиршества и плоти… Что-то подсказывало девушке, что это НЕ мясо животных, что-то… Например, кроссовок, небрежно вставленный в одну из обглоданных костей. По стенам всюду – тут, и там, и под ногами – размазывались, свисали, стекали разные жидкости, мерзкие даже на вид. Запах стоял такой, что Эми готова была поклясться – она еще долго не перестанет сходить с ума от нечеловеческой вони вокруг.

Но хуже всего были… люди. Наверно, их можно было так назвать, ну, примерно так же, как и преследующих вагонетку обезьян зачислить в обезьяны. Что-то крайне условно похожее на людей, изломанное, изогнутое, кривое, с жуткими, застывшими в гримасах, лицами… Они шевелились, дергались, шипели, повисали на многочисленных цепях с безумием в горящих взглядах, провожая ее невнятными криками и вытянутыми руками. В некоторых местах вагонетка настолько близко подходила к этому порождению ночного кошмара, что Эми могла почувствовать тяжелое зловонное дыхание от существа, чьи ноги были вывернуты наизнанку, а нижняя челюсть доставала до груди. Присмотревшись внимательнее, девушка с ужасом заметила внутри отвратительной пасти тихо шевелящийся язык…

В следующем отсеке тварь без рук и без ног – их заменяли пластиковые вытянутые конечности, похожие на лапы паука – почти свалилась ей на голову. Эми завизжала так, что некоторые обезьянки попадали с вагонетки. А тварь клацнула зубами над ее головой, вырывая клок волос, и утянулась вверх, под потолок. Эми еще долго провожала глазами застывшую, неподвижную фигурку, злобно косящую пустыми глазницами в ее сторону.

Но хуже всего было в следующем отсеке. Там куражились, прыгали, корчились и бились головой об арену… циркачи. В ярких, звенящих и переливающихся костюмах, с гримом на гротескно изогнутых лицах… твари выглядели одновременно и симпатичнее предыдущих, и невероятно, до безобразия жуткими, такими, что только от одного взгляда у Эми сердце упало куда-то в горло.

Они двигались почти синхронно – снимали шляпы, скальпы, уши, высовывали руки, перемазанные чем-то бордовым и вонючим, хрюкали, визжали, ползли, тянулись, тянулись, тянулись к ней навстречу то стремительно, так, что Эми сбежала бы, если бы на то была ее воля, то медленно, будто нарочито, играясь. Какофония звуков выбивала из колеи, страшно раскалывалась голова, быстрый, но отчетливый шепот ввинчивался в уши. «Помогипомогипомогипомоги» стонало, скрипело, хрипело и визжало изо всех сторон.

Проезжая совсем близко рядом с ростовым клоуном, демонстрирующим всем желающим сразу ДВЕ улыбки – одну, застывшую маской, на лице, и вторую – в прорези комбинезона на животе, огромную, ухмыляющуюся, с двумя рядами острых белых клыков, Эми задержала дыхание и зажмурилась. Она больше не могла видеть, не хотела видеть. Пусть это…

Резкий свет ослепил на пару секунд. Вагонетка дернулась и замерла, слегка впечатав Эми в поручень.

– Ваше путешествие в Ад закончено. Просьба покинуть аттракцион, – механически прозвучало над ухом. Эми устало открыла глаза, разглядывая молодого прыщавого пацана в костюме работника парка. Тот закатил глаза и противным голосом протянул, – Ну, же, мэм, не задерживайте очередь. Переодеться вы можете в секции номер три сразу за углом.

Эми, с трудом подавляя дрожь в коленях, встала. В зеркале напротив отразилось грязное, окровавленное нечто со спутанными волосами и затравленным взглядом – все, что осталось от уверенной в себе, привлекательной девушки.

– Да, ладно вам, мэм. Это всего лишь аттракцион, – тихо и ободряюще бросил ей в спину пацан. – Давайте, давайте, проходим по одному. Ээ, нет, парень, ты не пройдешь! Ну, и что, что у тебя есть билет? На двери ясно написано «Лицам младше 21 года вход строжайше запрещен». И не надо мне совать свои поддельные права, что я, по-твоему, в школе не учился?

Оставив билетера ругаться с каким-то подростком, Эми трижды глубоко вдохнула и вышла за широкую бархатную портьеру.

– Один, два, три… – стоя в душевой и смывая с себя грязь, вонь и бог знает что еще, что устроители напихали внутрь, она постепенно приходила в себя. – Да, это просто шоу. Игра. Куклы. Ничего больше. Но… до чего же реалистично! Хотя, конечно, абсолютно мерзко…

Эми крупно вздрогнула всем телом, бросив последний взгляд на широкую табличку «Дом ужасов мистера Винкля». Ниже, мелким шрифтом, шла приписка, будто бы сделанная от руки: «Если вы умерли в процессе посещения аттракциона – это ваши проблемы». Под табличкой хихикала очередная партия идиотов, желающих за свои деньги пощекотать себе нервы.

Эми вздохнула, испытывая смутное желание предупредить этих, непуганных, что внутри реально кошмар, вообще непохожий на типичные Дома Ужасов с пластиковыми скелетами по углам, и поспешила к друзьям.

– Ну, как? Удалось подсмотреть?! – накинулась на нее Аманда, лучшая подруга и по совместительству главный источник проблем для компании. – Что там?

– Вот, – и Эми вытащила из-за пазухи маленькую скрытую камеру, протягивая ее Эду, их техническому гению. – На самом деле я никогда раньше подобного не видела. Круто, сделано вообще огонь, но… Единственная реальная странность этого Дома Ужасов в том, что мистер Винкль похоже обожает тратить деньги направо и налево. Иначе как еще объяснить тот факт, что он закупился дорогущими аниматрониками для дешевого передвижного цирка? Типа я реально не уверена, что такие игрушки есть даже в Голливуде, а он их по 20$ всем желающим показывает.

– Так есть еще и зоопарк, – хмыкнул Эд и тут же зажал себе рот руками, сдерживая рвоту. На экране его ноутбука высветились первые кадры из таинственного Дома Ужасов.

На самом деле все трое приехали в передвижной парк развлечений с одной единственной целью – разгадать загадку мистера Винкля. Так вышло, что новости о бродячем парке распространились по всему штату, и не все они были восхищенно довольными. Некоторые личности откровенно писали в блогах, что больше никогда ни ногой ни за какие деньги не сунутся в то адское место, чем, на самом деле, скорее привлекали еще больше желающих посмотреть на происходящее своими глазами.

Нет, внешне все было совершенно обычно. Типичный парк с недорогими, быстровозводимыми аттракционами, сладкой ватой, парочкой клоунов и обязательным атрибутом любого подобного заведения – Домом Ужасов. То, что на входе всех обыскивали и отбирали технику, странным не было – как раз это было самым нормальным, что мог предложить мистер Винкль своим гостям. Но протащить шпионскую камеру оказалось достаточно просто – Эми засунула ее чуть глубже в лифчик, куда прыщавый билетер не рискнул заглянуть, опасаясь получить по шее. Именно этим они с командой и руководствовались, когда отправляли именно Эми, а не Эда, который на аттракционе ужасов смотрелся бы уместнее. Не в зад же ему было камеру засовывать?

Самая первая странность, с которой сталкивались гости, начиналась именно там (ну, не в вольере же с собачками, правда?) – в ЭТОТ дом ужасов реально пускали только с 21 года, и никакие уловки, просьбы или взятки не могли заставить билетера передумать. Вторая странность – всех желающих окунуться в атмосферу страха заставляли подписывать огромный бланк договора, в котором было больше 30 пунктов по безопасности, здоровью, психической устойчивости и склонности к эпилепсии. Обычно подобные заведения ограничивались только вопросом про эпилепсию и чисто в качестве рекомендации запрещали вход пьяным.

И последняя странность, реально настораживающая, и в любом другом случае ставшая бы проклятием для путешествующего по штату парка аттракционов – внутри пару раз умирали люди. Но никто почему-то не пытался скрыть этот факт, наоборот, на дверях в Дом Ужасов висело подобие мемориальной таблички, в котором говорилось, что Мистер Винкль скорбит вместе с семьями погибших. Сразу под припиской о том, что смерть посетителя – это его проблемы, да. Если вы успели подумать, что люди наверняка бежали оттуда, куда глаза глядят – неа, Эми пришлось восемь часов отстоять в очереди, чтобы наконец-то попасть внутрь!

Но это ладно, можно было бы списать на какие-то посторонние вещи. В конце концов, честнее надо быть в тех пунктах анкеты, где тебя про здоровье спрашивают. Но вот как объяснить то, что люди пропадали без вести во всех городах, где появлялся этот передвижной парк? Причем именно тогда, когда этот самый парк еще находился в городах? Этим и занималась команда молодых журналистов во главе с Эми.

– Ну и аттракциончик, – пробормотал Эд, перематывая видео в начало и тяжело сглатывая.

– Ага. Мрак и ужас. Зато сразу понятно, почему столько секретности и популярности. Люди любят жесть. Единственное, что мне непонятно – откуда у бедного парка ТАКИЕ аниматроники? Это же какой-то запредельный уровень сложности, – Эми задумчиво подперла голову рукой.

– Может попробовать вернуться туда? Не думаю, что парк охраняют даже по ночам, максимум – там бродит парочка охранников из местных, и все, – предложила Аманда. – Забраться внутрь, поискать…

– Вот, кстати, второй вопрос – что именно мы ищем? Как пропажи людей и парк связаны? Местные клоуны шалят и потихоньку вырезают невинных жителей города, пока те спят? Это даже звучит как бред. Может мы зря влезли в это дерьмо? Обычный парк, обычные аниматроники, а люди пропадают… Ну, они часто пропадают, много где.

– Эми, – тихо подал голос Эд. – Это не аниматроники.

Обе девушки дружно повернулись к парню, который снова и снова пересматривал жуткие кадры из Дома Ужасов.

– А?

– Это не аниматроники. Понимаешь, у роботов, даже очень крутых, есть программа, цикл, по которому они действуют. Ты видишь здесь схему? Хоть одну? Они все движутся хаотично, сами по себе. И перемещаются на слишком большие расстояния, чего по идее тоже делать не должны.

– Но если не роботы, то… Грим? Это ж сколько у них тогда актеров? И как они все это делают?

– Эмм… Это лучше один раз показать.

Эд вывел крупным планом изображение твари, упавшей на Эми с потолка. Вид девушки с пустыми провалами глазниц вот так, на стоп-кадре был даже ужаснее, чем на локации. Покрытое шрамами, изуродованное лицо, чернеющие провалы на месте глаз, спутанные волосы… Аманда сглотнула и постаралась незаметно отодвинуться.

Но тут парень нажал еще куда-то и рядом с обезображенным изображением монстра всплыло другое. Миловидная, хрупкая девушка с очаровательными ямочками на щеках улыбаясь смотрела в куда-то поверх фотоаппарата, явно на человека, ее снимающего.

– Справа, – Эд показал рукой на симпатяжку, – пропавшая без вести в соседнем городе Стейси Харпер, 21 год. Слева, – он приблизил изображение монстра – Наша пугалка. А теперь… магия.

Ноутбук зашуршал, защелкал, и программа начала накладывать одно лицо на другое. Эми едва не закричала – Аманда с такой силой вцепилась в ее руку, что хрустнули суставы.

– Сходство 100%. Вот вам и потеряшка…

– Но… Как? Неужели она добровольно ушла с труппой бродячих актеров и никому ничего не сказала?

– А вот это нам предстоит выяснить. Есть у меня подозрение, что наше дело плохо пахнет, я бы даже сказал – воняет. Я еще пару человек проверил из тех, кого смог, и в двух случаях нашел совпадения. Эми, тебе придется вернуться туда. Аманда дело предлагает – нужно попробовать забраться в Дом Ужасов ночью, когда там не будет посетителей. Я пойду с тобой, Ди, ты остаешься на базе и отслеживаешь все по камерам, – Эд решительно захлопнул ноутбук и встал.

– Может… лучше полицию? Не нравится мне все это… – протянула Аманда. Эми ситуация тоже не нравилась ни капли, возвращаться желания не было.

– И что мы им скажем? Вот эти мои штуки – это ерунда полная, любой суд скажет, что смонтировать можно все, что угодно. Ваш Мистер Винкль выйдет сухим из воды, а мы в лучшем случае заработаем штраф. Никакое удостоверение журналиста не поможет. Нет. Нам нужны свидетели, а лучше доказательства.

Эми уныло вздохнула. Выхода и правда не было.

***

В парке было… тихо. После дневного шумного балагана такая мертвенная тишина била по ушам сильнее церковного колокола. Эми шагала по дорожке, подсвечивая путь маленьким фонариком, и невольно дергалась от каждого резкого звука. По большей части это ветер скрипел старыми аттракционами, но порой до слуха девушки долетали и невнятные голоса, принадлежащие артистам. Слов было не разобрать, зато по ним неплохо получалось ориентироваться в пространстве – так они с Эдом точно знали, куда соваться не стоит.

Уже на подходе к Дому Ужасов они увидели двух прохаживающихся по территории охранников, лениво переругивающихся между собой.

– На что мы тратим свою жизнь, Джо, – спрашивал один, философски сплевывая в кусты. – Кто вообще полезет сюда ночью? И эти, прости, Господи, артисты… У меня от них мурашки, если честно.

– Да, ладно тебе. До сих пор что ли от клоунов в штанишки мочишься? Тебе же не пять лет! Зато платят хорошо и работенка непыльная – пара обходов, а все остальное время можно спать в будке, – насмешливо отвечал второй.

– Ну, не знаю, не знаю… Жутковато тут…

Голоса затихли за поворотом, и ребята нырнули за тяжелый занавес, отделяющий Дом Ужасов от остальной части парка. Эми жестом показала Эду на вход.

Мимо вагонетки они прошли быстро и тихо, но в темном коридоре немного расслабились. Внутри аттракциона было пусто, даже свет не горел – ни обычный, ни аварийный. Эми двигалась вглубь локаций, стараясь равняться на рельсы, но… Они прошли первый зал, потом второй…

Вонь внутри стояла жуткая, пахло ровно так же, как и в прошлый – официальный – визит – кровью, грязью и человеческими испражнениями. Но никого – ни монстров, ни обезьянок, ни других тварей на местах не было. Значит, в одном Эд оказался прав – это не были аниматроники. Никто не стал бы перемещать куда-то роботов.

А потом, в одном из залов, том самом, с цирком, они услышали звук. Тихий, на грани слышимости, голос повторял одно и то же.

– Помогитепомогитепомогите…

– Да заткнись ты уже! – неожиданно рявкнул кто-то еще. – Никто не придет. Смирись.

Эд и Эми переглянулись и двинулись вперед.

Открывшаяся им картина больше всего была похожа на фильм ужасов, в той его части, когда безумный маньяк с пилой вырезает целый городок. Тут свет был, слабый, но достаточный, чтобы разглядеть… Эми бы закричала, если бы Эд не зажал ей рот рукой. Показываться перед ЭТИМ в его планы не входило.

В закулисье, если это можно было так назвать, везде, куда падал взгляд, стояли клетки. А в клетках…

Нет, это были не аниматроники. И не грим. Это были… люди. Но какие! Искалеченные, изуродованные, смятые и сшитые из кусочков по воле больной фантазии какого-то безумного гения… Вот так, не в декорациях, а в реальности, все это выглядело в десять, нет, в сто раз хуже самой жестокой кинокартины. Просто потому, что было, мать его, В РЕАЛЬНОСТИ!

Те, кто мог сидеть и перемещаться, занимались своими какими-то делами. Кто-то ел, кто-то играл с соседом по клетке в старенькие, потрепанные карты, кто-то просто методично бился головой об прутья. Те, кто не мог даже этого, лежали на каких-то досках и выли, стонали, шептали по мере сил. У многих из них не было глаз, языков, конечностей…

Эд потянул замершую Эми дальше, стараясь не издавать звуков. Следующая комната выглядела приличнее, чем… загон для людей, как минимум потому, что в ней были не люди. Видимо, именно в этой части жили те самые обезьянки, а также собачки, кошечки, еще какие-то тварюшки, искаженные настолько, что опознать в них первоначальный Божий замысел было просто нереально.

Тварюшки звуков не издавали. Молча сидели и скалились в своих тесных загонах, в которых с трудом могли повернуться. Привыкли. На шее или том месте, где должна была быть шея, у каждой из них болтался кожаный ошейник с характерным механизмом для подачи тока.

А следующая комната… Это была операционная. Нет, логово маньяка, потому что на больничную, чистую и выбеленную операционную зал походил мало. В центре стоял каменный стол с характерными желобками по бокам, рядом на специальной подставке располагались в ряд жуткие даже на вид инструменты, большая машина шипела, качая воздух… Тут же, на каталках лежали уже готовые… экспонаты. Люди и животные, без конечностей, изуродованные, скрюченные… Одно тело валялось на полу и не дышало. На него с голодной жадностью косились из своих клеток две еще не измененные уличные собаки.

Эд крутил камерой во все стороны, стараясь запечатлеть как можно больше подробностей. Эми старалась держаться за ним, и просто оглядывалась по сторонам, чтобы не задерживать свой взгляд на том кошмаре, который творился вокруг. Если на земле и существовал Ад – это был именно он.

Вдруг голова Эми разорвалась болью. Последнее, что она увидела, перед тем как отключиться – Эд, обернувшийся к ней и замерший в ужасе.

***

– Какая… куколка, – шепеляво пробормотал кто-то над ее головой. Эми попыталась пошевелиться, но поняла, что не может этого сделать. Руки и ноги тянуло болью, по спине прокатывались волны холода… Она лежала на чем-то твердом, чем-то… что, судя по всему, было тем самым каменным столом. И почему-то не могла открыть глаза. Почему она не может открыть глаза?!

– Да тихо, ты, не дергайся, – тот же шепелявый голос слегка ударил ее по руке. – Тим, вколи ей еще той волшебной штуки.

– А она не отъедет? Жалко такую куклу на корм пускать…

– Не должна. Крепкая, – сухая рука ущипнула Эми за живот. Девушка вскрикнула и попыталась увернуться от неприятного прикосновения, но у нее ничего не получилось. – Давай, коли, а то мы тут до утра просидим. А нам уже завтра надо новую паучиху выставить, старая-то того.

– Ага. Но эта – последняя. Завязываем. А то, как бы эта кукла копов нам на след не посадила. Видел же удостоверение. Не хватало еще из-за твоих экспериментов присесть на пожизненное…

– Не боись. Старина Мистер Винкль все предусмотрел. Мистер Винкль думает о вас! А смерть посетителя аттракциона – это его проблемы.

Эми не видела, как двое в медицинских халатах с жадностью пилили, кромсали, перекраивали ее тело. Она даже не чувствовала этого. Она больше ничего не чувствовала кроме постоянной, бесконечной, ужасной, терзающей ее боли.

Все, что ей осталось – это молча таращить пустые глазницы, снова и снова падая на головы испуганных посетителей жуткого аттракциона. Зато теперь Эми точно знала, что те крики «Помогите» вовсе не были частью шоу. Если бы только она могла кричать…

Ночь Ужасов. Байки из лагеря

– И да начнется Ночь Ужасов, – прохрипел Матвей, вскакивая на ноги и направляя луч фонарика себе на лицо.

– Ой, а можно чуть меньше пафоса? – хихикнула Лада.

– Можно. Но тогда зачем бы мы перлись черт знает куда?

И это был замечательный вопрос. Действительно, зачем? Кто-то мог бы сказать, что это уже традиция. Каждый год они вшестером – Матвей, Леха, Эд и девчонки – когда совпадали каникулы, собирались в каком-то страшном, лютом месте и рассказывали друг другу страшилки всю ночь. В прошлом году, вот, уехали аж в заброшенный замок, легенда которого холодила кровь даже бывалым исследователям всего паранормального. В этом повезло меньше. Из-за дурацких экзаменов родители Эда отобрали у него машину, так что пришлось довольствоваться обычным пионерским лагерем неподалеку от родного города. Хотя, конечно, местечко все равно было криповое.

Чего стоили только жуткие скульптуры с гигантскими тентаклями, тянущимися отовсюду, куда падал взгляд! А маленькие домики с покосившимися крышами и полным ощущением, что внутри кто-то есть? Ну, или был не слишком давно. Разбросанные детские рисунки, какие-то сломанные игрушки… Марусю – еще одну девчонку из их компании – окончательно добил маленький детский сандалик, валяющийся посреди заброшенного бассейна. Она так кричала! Даже просилась уехать. Причем было совершенно непонятно – это местные сталкеры так развлекаются или оно осталось еще с тех пор, когда лагерь работал.

В общем, для Ночи Ужасов место подходило идеально.

Они разбили костер недалеко от главного корпуса, звякнули бутылками, переглянулись все вшестером…

– Ну, что, кто начнет? – кокетливо протянула Настена, как бы случайно придвигаясь ближе к Матвею. Тот сделал вид что ничего не заметил. Настена ему даже не нравилась – на его вкус девушка была слегка полновата и слишком уж активно выражала свою привязанность, но… женское внимание льстило. К тому же, с очаровательной и смешливой Ладой ему точно ничего не светило – та уже давно и прочно встречалась с Эдом, кажется, они даже собирались пожениться после третьего курса.

– Давайте я, – вздохнул он, косясь на влюбленных голубков. – Все же слышали страшилку про красную руку, да? Ну, ту, где красная рука приходит в спальню после отбоя и стаскивает с детишек одеяла?

А знаете, откуда пошла эта легенда. Нет, за то, что она прям брала свое начало в этом самом месте, я не ручаюсь, но..

В общем, неподалеку от нашего города давно еще детский лагерь был. Сейчас от него ничего не осталось, там ТЦ недавно открыли, но место то было очень популярным в 90-х, туда детей со всей области свозили. Мой брат там пару раз отдыхал, и у него исключительно теплые воспоминания, даже фотки остались.

Почему такое популярное место внезапно не просто закрыли, а забросили? 90-е, сами понимаете, времена непростые, криминала тогда много было, вот и повадились какие-то местные криминальные авторитеты в ближайшем лесочке свои дела проворачивать. Вроде как, когда лагерь не работал, они прямо в домиках склады устраивали, ни у кого ничего не спрашивали. Говорили даже, что администрация с ними в доле, но это опять же все на уровне баек, потому что правду только полиция знает.

Но что криминальные авторитеты в лагере промышляли – факт. Даже приказ был – детям после отбоя по территории не шастать, опасно, можно набрести на что-то очень нехорошее. Ну, и, видимо, местный повар либо в доле с бандитами был, либо просто вышел в неположенное время в неудачное место…

Только вот попал он в руки к бандитам, и что-то такое увидел, за что его, недолго думая, прибили на месте. А так как проблем не хотелось никому, тело… утилизировали самым, как бандитам показалось, простым образом. Где лучше всего спрятать мясо? Правильно, но кухне. Вот и сварили его в самой большой кастрюле, какая нашлась в кухне. А дальше что-то пошло не так.

Вожатые вызвали охрану, и бандитам пришлось срочно убираться с территории лагеря. А повар так и остался по частям в большой кастрюле. Почему этого не заметили, непонятно, только другие повара решили, что в этой самой кастрюле…бульон, заготовка для будущего борща. Накидали туда овощей, а в обеденное время, в запаре даже не глядя, что именно льют в тарелки, раздали этот супчик юным пионерам.

Говорили потом, что дети реально это ели. Пока один из мальчишек не пришел за добавкой, и со дна кастрюли ему не зачерпнули… руку. Разваренную, всю в свекольном соке, но вполне человеческую руку.

Долго потом лагерь штормило проверками всех мастей, бандитов нашли, повара, вернее, то, что от него осталось, упокоили с миром, детей из той смены родителям так и не вернули, не хотели поднимать панику и портить репутацию лагеря. Только того самого мальчика под шумок в лазарет поместили, а потом так же тихо отправили домой, заставив подписать какие-то секретные бумаги.

Вот только… Проблемы лагеря на этом не закончились. Нет, дети не заболели, и случайный каннибализм пережили вполне благополучно – они же ничего не знали. Не знали. Ровно до того момента, пока покойный повар не стал являться к ним всем лично с единственным вопросом «Зачем вы меня съели?». Если кто-то пытался ему ответить или заговорить, он кидал в них своей страшной, разваренной, красной рукой и исчезал.

Лагерь еще какое-то время боролся со слухами и с призраком, вроде как даже экзорциста вызывали, но… Никто не хотел ехать в место, где водится нечисть, даже те, кто не особенно верил в мистику. Путевок покупали все меньше, а дети, даже те, кто не имел отношения к этой истории, все равно пугались и жаловались то на призрака повара, то на жуткую красную руку…

Вскоре лагерь закрыли, и… больше не открыли. Он ветшал, разрушался, а потом его и вовсе снесли без остатка. Но легенда о красной руке до сих пор гуляет по лагерям и наводит ужас на детишек.

– Фу, блин! – отвернулась от довольного Матвея Лада. – Не мог что-то получше придумать, не такое мерзкое? Я же теперь на мясо смотреть не могу!

– Ну так и не смотри, – Матвей ухмыльнулся, выключил фонарик и демонстративно вцепился в сочащийся соком шашлык.

Снова звякнули бутылками, помолчали. Каждый собирался с мыслью, чтобы выдать что-то действительно страшное.

– Давайте я следующая? – Лада щелкнула фонариком и навела его себе на лицо. В мертвенно-белом свете ее милое личико приобрело какое-то ведьминское выражение. – Я вам об этом не рассказывала, но…

В общем, мне тогда было лет 13, и была я… Ага, не смейтесь, в летнем лагере у моря. Родителям путевку на работе дали, а те и рады – сами свинтили куда-то, а меня, значит, в этот лагерь. Хотя, чего я? Место и правда было классное, вожатые добрые, на детей внимания почти не обращали. Мы купались сколько влезет, жрали от пуза фрукты и загорали. Хорошее было время…

Ну, да не о ностальгии речь – об одном случае, который я до сих пор никак не могу объяснить.

У нас в лагере много легенд рассказывали, наверно, именно тогда я и полюбила все эти истории. Но одна выделялась своей… правдоподобностью? Не знаю, как объяснить. Я как будто чувствовала, что это правда. Там было про девочку, которая никому не нравилась. Она была вредная, злая даже, мучила местных собак, ни с кем не дружила… В общем, типичный такой социопат в юбке и с косичками. И вот однажды ребята решили ее проучить. Дождались, когда она останется в душевой одна и.. заперли дверь.

Душевые стояли отдельно от жилых корпусов, ближе к морю. Она наверно кричала, но этого никто не слышал – слишком большое было расстояние. Утром, когда вожатые пошли в душ, ее обнаружили лежащей на полу, окровавленной… Она уже не дышала. Оказалось, что у нее была жесткая клаустрофобия, она панически боялась замкнутых пространств. Наверно, пыталась выбраться, сломала ногти об дверь, неудачно упала… Правду не узнал никто, случай этот замяли – проблемы не были нужны никому. Родители девочки, конечно, пытались что-то доказать или кого-то наказать, но все за всех стояли горой.

После этого лагерь не закрыли, даже не свернули неудачную смену. Просто отмыли душевую и продолжили жить как раньше. Никто о девчонке не плакал, наоборот, все вздохнули с облегчением. Но потом… в душевых стало невозможно находиться. Все – дети, взрослые – чувствовали себя очень неуютно, как будто кто-то стоит за спиной и смотрит. Некоторые говорили, что ощущают прикосновения или что-то такое.

Ну, и, конечно, появилась легенда о том, что это та девчонка приходит, чтобы поиграть с живыми или отомстить с обидчиками. Что действительно странно – именно те пацаны, кто запер ее в душевой, первыми заговорили о призраке. И закончили плохо – один утонул в собственной ванной, второго завалило каким-то сараем… В общем, якобы в живых не осталось никого. А потом, когда обидчики закончились, девчонка стала мстить всем без разбора. И… в общем, нельзя оставаться в душевой в одиночестве, а то придет призрак девчонки и убьет тебя, как-то так.

Лада замолчала, потянувшись к бутылке.

– И что, это все? – хмыкнул молчащий до этого момента Леха.

– Да погоди ты. Нет. Я тогда была уверена, что это не больше, чем лагерная байка. Ну, вроде тех, дурацких, про лошадиную голову или белую даму. Но… Я… ее видела.

Я же в мистику не верила. А тут мы с одним мальчиком пошли поплавать ночью, типа романтика, море, все дела. Ну, и после моря пошла искупаться. Мальчик остался за дверью ждать, отговаривал меня, конечно, но ложиться спать в морской соли мне не хотелось.

Я даже дверь не закрывала – это точно помню – только прикрыла слегка, чтобы за мной никто не подглядывал. Захожу в кабинку, своими делами занимаюсь, и вдруг понимаю, что… Ну, вот это чувство, когда точно знаешь, что ты не один в комнате. Шагов или чего-то такого, например, как дверь хлопала, я не слышала, но точно знала – за моей спиной кто-то ест. Я позвала мальчика, думала – это он прикалывается, но он ответил мне из-за двери, с той, наружной стороны, где я его и оставила.

А потом чувствую – руки. Сильные такие, с размаху мне на плечи ложатся, меня аж качнуло. Я резко разворачиваюсь – никого. Стою, моргаю, думаю, что за глюки пошли, а оно опять – хвать меня, на этот раз за руки, и резко вниз, к полу дергает. И снова никого нет! Я тогда как закричу, к двери кидаюсь, начинаю в нее долбиться, а открыть… не могу! Натурально дверь заперта. А за спиной уже смешки слышно, такие мелкие, противные. Я кричу мальчику, чтобы он меня спасал, он дверь со своей стороны тащит, а тварь эта уже снова меня за плечи хватает и тащить…

Потом мой товарищ догадался – кинул камень в окно, разбил его, ну, и вытащил меня наружу. После этого у меня сразу два вопроса в голове вертелось – что это, мать его, было, и… почему, собственно, та девочка из байки сама просто НЕ ВЫБИЛА ОКНО? Зачем было умирать? Или…

– Брр… Ну все, мать, хватит уже. Реально, говоришь, с тобой происходило? Кошмар… – впечатлительная Настена подползла еще ближе к Матвею и как бы невзначай взяла его за руку.

– Ну, а что? Грохнули девку, списали на первое, что в голову пришло… Не знаю, звучит вполне реально, я бы побывал в том лагере… – задумчиво протянул Эд. – Вот кстати про грохнули…

Пиковую даму все вызывали? Просто интересно, хоть у кого-то этот вызов получался на самом деле? Что-то мне подсказывает, что нет. А у тех ребят, что из моего родного города, получилось. Ну, или им это только показалось…

В общем, для тез кто никогда в лагерь не ездил и не был подростком – то есть для Насти, ага, поясняю – после полуночи, когда все взрослые уже спят, детишки занимались чем придется. Кто-то пастой друг друга мазал, ребята постарше бегали на ночные свидания в лес, ну, а подростки вызывали Пиковую Даму. Помню, нас всегда больше процесс интересовал, чем то, придет к нам кто-то, кроме злой и сонной вожатой или нет. Ну, мистика же – свечи, тарелка, украденная из столовой, какая-то помада, зеркальце… Сидим в кругу, как идиоты, шевельнуться боимся, друг друга своим же дыханием пугаем, идиоты. Романтика.

Вот и те ребята тоже вызывали. Вызывали, вызывали, и довызывались.

Ночь, света нет, только одна несчастная свечка, которую кто-то из дома привести догадался, за стенкой недружелюбно храпят вожатые, ставни на окнах старые, советские еще, хлопают… А дети-то заранее страшилками друг друга напугали, и продолжили бояться – магию же делают, страшно.

И тут видят – за окном что-то белое мелькает, как раз после слов заветных. Они все замерли, перепуганные до истерики, а рама на окне меедленно так приподнимается, и внутрь втягивается что-то белое, непонятное, волосы спутанные, длинные – тогда еще фильм Звонок только-только на кассетах вышел, и призрак очень был похож на девочку из колодца. Заорали, как положено, кинулись в разные стороны под кроватями прятаться, свечку уронили…

А Пиковая Дама встала в полный рост, руки вперед вытянула и замогильным голосом говорит: «Вызывали?». И тут в детишках что-то перемкнуло.

Сначала один не выдержал – кинулся на призрака с тем, что под руку попало – с расческой какой-то. Призрак тоже заорал, отбиваться начал, а там и остальные подтянулись. Видят же, что призраку страшно и больно, раз кричит, значит если всей толпой навалиться, может и победят… Кто чем бил – тапками, вилкой, палкой, расческами, пока призрак сопротивляться не перестал.

Тут и вожатые подоспели. Свет включили, в ужасе на картину расправы смотрят, а там уже дети сами заметили, что в крови все, а призрак… Не призрак вовсе, а девчонка из старших в ночной рубашке. Мертвая.

Напугать она их хотела, нервишки малышне пощекотать. Ну, и…

Нет, лагерь после этого не прикрыли, он до сих пор работает. И детей никак не наказали, потому что никому из них даже 14ти не было на тот момент. Девчонку похоронили, а байку эту рассказывают остальным в назидание, мол, пугалки-пугалками, но и про реальность забывать не стоит.

Зато в лагере новая история появилась. Говорят, якобы та девчонка приходит по ночам, обидчиков своих ищет. Но это уже легенда, в нее только детишки маленькие верят.

Замолчал, фонарик выключил. Мимо с гулким уханьем пронеслась сова. Все зашевелились, придвигаясь ближе к костру.

– Да ну вас! – недовольно прошипела молчащая до сих пор Маруся. – Это же не страшилки, а ужасы Криминальной России какие-то…

– А ты попробуй лучше расскажи, давай, – подначил ее Эд.

– А вот и расска….

Договорить Маруся не успела. Внезапно чуть сбоку от костра послышался какой-то шум, и на свет вышел странного вида мужчина. Бледный, грязный, в защитного цвета костюме, он, шатаясь, подошел ближе и завалился на одно из бревен.

– Просите, ребят, я тут посижу немного, ладно? – тихим голосом поинтересовался странный человек и протянул руки к костру, не дожидаясь ответа. – Вы продолжайте, продолжайте, занятно рассказываете.

Ребята переглянулись. Странный человек доверия не внушал, но… Их было шестеро, мужик – один, причем явно не богатырь какой-то, обычный пьянчужка. Скорее всего кто-то из местных. Небось тырил остатки арматуры или кирпичи с лагерных домиков, а тут они. Матвей поверх голов девчонок переглянулся с Эдом и кивнул.

– Да, ладно, чего уж. Сидите, конечно, только не испугайтесь, – хохотнул Эд, протягивая незнакомцу бутылку пива. Тот крякнул, с приятным хрустом открутил крышку и сделал пару глотков.

– Не, я не из пугливых, – хохотнул. – Продолжай красавица, очень интересно.

Маруся пожала плечами, на всякий случай подвинулась ближе к Матвею с Лехой и…

– В общем, это не моя история, сразу говорю. Но она с моим отцом случилась – тот у меня – вы сами знаете – мужик не из трусливых, офицер, в горячих точках служил, но он клянется, что это был самый страшный опыт во всей его жизни. А дело было так.

Отец мой тогда еще сам пионером был, 15 годков, гормоны и желание общаться с девчонками из соседнего отряда прилагались. Но в лагере, где он отдыхал, было строгое правило – после отбоя за территорию жилых корпусов не выходить ни при каких условиях и тем более не соваться в лес за забором. Типа как между отрядами бегай хоть до рассвета, а чуть с дорожки к корпусу администрации или столовке шагнешь – все, пиши пропало.

Объясняли это тем, что по лагерю якобы призраки шастают. Да, да, прямо так и говорили – призраки. Даже взрослые вожатые и воспитатели валили все на эти странные байки. На самом деле легенда конкретно того лагеря даже легендой не была – чисто правда, немного разбавленная жутью.

Когда-то не слишком давно на месте лагеря стояла психиатрическая лечебница (и это было 100% правдой, потому что отец даже помнил, как ее закрывали, хоть и был тогда малолеткой-шкетом лет 6 – скандал стоял на всю страну), и в той лечебнице ужасы разные творились. Пользуясь безнаказанностью, врачи натурально издевались над своими подопечными, били, не кормили, пытали… А кто-то и опыты ставить ухитрялся, мол, для продвижения медицины, только это было еще хуже. Говорили, что после тех опытов вполне нормальные, ну, те, кто мог сам себя обслуживать, больные превращались в овощи, пускающие пузыри, а перед этим испытывали такую дикую боль, что часто повреждали себя сами – у многих были откушены языки, пальцы, губы…

В общем, это реально был жуткий скандал, можете в сети погуглить, вроде бы инфа сохранилась не только в старых архивах. Врачи, узнав о грядущих проверках, сожгли большую часть пациентов в огромной печи собственного крематория, оставили только тех, кто не мог говорить. Ну, или просто не успели. А их самих позже расстреляли, но неофициально, потому что тогда уже смертную казнь отменили.

Никто не хотел связываться с жутью жуткой и чинить там все, так что больницу просто снесли, все ее огромное здание и прилегающие территории. Но… Место-то осталось. Хорошее место! В реликтовом, безумно полезном для легких хвойном лесу с можжевельниками и прочими дыхательными растениями, супер-полезным воздухом… Короче, просто так бросать красоту жаба душила. И тогда в голову кому-то из чиновников пришло сделать там… детский лагерь. Да не просто, а очень крутой лагерь, оздоровительный.

С чувством юмора у строителей все было отлично, так что основные – жилые – корпуса они сделали все же в стороне от бывшей территории лечебницы. Говорили потом, что прораб тайком даже освятил со знакомым священником корпуса, а в каждую стену крестик деревянный вмуровал для защиты, но… Тут такое. Может и правда, а может просто придумали для красного слова. Ну, а остальные здания уже строили, где придется, в том числе и по старому фундаменту больницы.

А когда лагерь начал работу, тут же посыпались сообщения о призраках. Страшных, злобных духах, которые нападают на детей и – что вообще не похоже на городскую байку – взрослых (да, да, местные призраки не брезговали и взрослыми тоже). Несколько человек пострадало, потом появилось правило не выходить за территорию жилых корпусов… В общем, легенда обрастала подробностями и событиями, жила сама по себе.

Мой отец во все это не верил. Во-первых, он был вполне разумным пионером, увлекающимся точными науками, а во-вторых, находился в том счастливом возрасте, когда любые слова взрослых делишь на миллион. Ну, и правда, призраки? Серьезно? Больше было похоже на то, что детей просто не хотят ловить по всему лагерю. Такие обычные пугалки для малышни, которая полезет куда-то, а потом не вылезет.

Он так и сказал своим приятелям, которые очень в призраков верили. Один из мальчишек даже якобы видел их лично, на прошлой смене и пару лет назад, когда отдыхал в младшем отряде. Но папа… Он только посмеялся над чужой наивностью. И тогда мальчишки предложили ему самому сходить в сторожку охранников на другом конце лагеря и принести цветок с клумбы – только там росли такие мелкие голубые цветочки, больше их почему-то нигде на территории лагеря не было. Папа плечами пожал и пошел, не откладывая дело в долгий ящик – ждать не любил, да и перед девчонками покрасоваться хотелось.

И вот идет он, идет, а у самого, как он потом говорил, мурашки по спине размером с кулак бегают. Не от призраков, нет, просто ночь, спящий, как будто вымерший лагерь… Жутенько. Почти до сторожки дошел, и тут ему навстречу старик выходит. Причем откуда-то сбоку, вроде как свой, местный. И спрашивает, мол, мальчик, ты чего так поздно по лагерю гуляешь. Папа и сказал, что на спор с друзьями за цветочками вышел. И дальше себе идет, а старик за ним, и все под нос что-то бормочет. Папа тогда не удивился, подумал, что, наверно и есть это охранник или завхоз какой, мало ли в лагере рабочих…

Уже почти до сторожки дошли, как старик папу за руку схватил – и рука у него ледяная, неживая какая-то – и потащил куда-то в сторону леса. Папа заорал, вырываться начал, только старику пофиг было, он тащил и тащил, как будто не древняя мумия, а чемпион по тасканию сопротивляющихся подростков.

Повезло тогда отцу. Споткнулся он об корягу какую-то, пока вставал, смотрит – а старика нет. Куда делся? Непонятно. Ну, папа не стал дожидаться, пока старик вернется, просто развернулся и побежал со всех ног обратно к корпусам. Но мистика для него на этом не закончилась. Около спасительного места отец затормозил, чтобы отдышаться, и строго на границе между первым жилым корпусом и остальной частью лагеря – буквально на границе, ее аж светом от фонаря разделило – увидел лежащий на асфальте маленький букетик тех мелких синих цветочков.

В общем, что это такое было, он так и не узнал, потому что больше после отбоя по лагерю не шастал. Хотя, говорит, тогда перед пацанами красовался – букет-то принес, как ни крути. Вот только откуда он взялся, так и осталось мистикой.

Замолчала Маруся, плечиком дернула, поправляя курточку на худеньком плече.

– Да ну, чет как-то сыровато, мать. Где кровь, ужасы, кишки по стенам? – возмутилась Настена, нахмурившись от того, как Матвей ободряюще улыбнулся рассказчице и как-то незаметно пододвинулся ближе.

– А мне понравилось. И правда жутко, и похоже на правду, – неожиданно встрял в намечающуюся любовную драму незнакомец. Настена невольно вскрикнула, обнаружив его практически у себя за спиной – она уже благополучно забыла о том, что он где-то поблизости, и уж точно не ожидала, что НАСТОЛЬКО близко к ней. Незнакомец ее пугал.

– Чем? Чем на правду-то? – возмутилась она чуть громче, чем стоило бы. Неожиданно почти белые глаза внимательно впились ей в лицо, от чего по спине ломанулась стая мурашек. – Как раз кишки и кровь более реальны.

– Ну, знаете ли, юная леди, всякое в жизни случается. Иногда и то, что на первый взгляд кажется совершенно невозможным…

– Нет. Я уверена – самые страшные существа на свете – это люди. И я вам это докажу. Да, моя история может и прозвучит как дешевая детская страшилка у костра, только… Без интриги, сразу вам скажу – все, что в ней прозвучит – чистая правда. Держите это у себя в голове и слушайте.

Сама по себе идея монстра в медсанчасти не нова и вряд ли кого-то испугает на самом деле. Дети не любят лечиться, а уж слово «Изолятор» и вовсе внушает им священный ужас, так что ничего удивительного в историях, где честных детишек жуткие твари пожирают пачками именно в изоляторе, нет. Все логично, все понятно. Но только не в нашем случае.

Дети, которые попадали в лагерь, постоянно жаловались родителям на медчасть, вернее, на медсестру, которая там работала. Она была толстая, противная, злющая как крокодил, и постоянно заставляла детей делать разные медицинские процедуры. Вот кто вообще придумал чистить зубы КАЖДОЕ утро? Или пить горькие витамины перед завтраком? Или – о, ужас! – мазать зеленкой содранные коленки? Родители на подобные жалобы только хихикали. Все были детьми, все всё понимали, но… уж, простите, злом медсестру никто из взрослых не считал.

Даже когда жалобы детей вдруг сменились. Они говорили, что медсестра ставит им какие-то уколы, болючие очень, но та на вопросы родителей отвечала, что плановые прививки никто не отменял. Все верили ей, а не детям. Конечно. Кто вообще верит детям?

А потом в лагере началась какая-то эпидемия. Здоровые дети, вполне бодрые и счастливые, ложились спать, а утром просыпались с высоченной температурой и тошнотой. Лазарет был забит под завязку. Медсестра без остановки делала примочки, сбивала температуру, поила детей таблетками… Родителям говорили, что все под контролем, но на самом деле никакого контроля не было. Вскоре и изолятор оказался набит под завязку, а потом… Из поздним вечером, когда большая часть лагеря спала, приезжали машины с тонированными стеклами из города и увозили детей. Мертвых детей.

Несмотря на то, что из медчасти никого не выпускали, слухи по лагерю все равно пошли. Каждый знал – если попадешь в часть, считай, получил билет в один конец. А уж если дело дошло до изолятора – жди вечером машину, за тобой приедут.

Тогда и началась та самая паника. 10 детей понадобилось, чтобы родители пришли брать лагерь штурмом. Замолчать историю не удалось, слишком много было жертв. Лагерь распустили, детей отправили в больницы…

Правда вскрылась после того, как и в больнице дети из изолятора продолжили умирать. Им не помогали ни таблетки, ни лекарства, ни-че-го. Тела изучили, и обнаружили, что всем детям кололи какие-то препараты – тут история умалчивает, какие именно – которые приводили к отравлению, а после и к смерти. Именно медсестра колола. Специально. Она знала, какими лекарствами имитировать болезнь так, чтобы никто ничего не понял. А еще она знала, что детям никто не поверит.

Ее признали невменяемой и отправили на лечение. Многие пытались устроить самосуд – слишком уж много было жертв – в том числе и врачи. Она умерла в психиатрической клинике, вроде как сама, но… Говорили, что это родители ее жертв подсуетились.

Лагерь со скандалом закрыли, а позже и вовсе снесли. На его месте поставили памятник погибшим детям. Потом еще долго дети всего города отказывались ездить в лагеря, любые, да и родители не спешили отправлять чад неизвестно куда. А вдруг и там тоже…

– И ты прям уверена, что это правда? – скептически хихикнула Лада, когда Настена замолчала. – Что-то не слишком похоже….

– Да не, я тоже слышал, – подключился к разговору Леха. Он все это время сидел задумчивый, смотрел на огонь и в разговор не встревал. – Это недалеко от нашего поселка было, я правда тогда мелкий совсем был, но люди шептались, что та медсестра вроде как своего ребенка потеряла маленьким совсем, и другим детям мстила, что они живы.

Замолчали, уставившись на огонь. Эд приобнял дрожащую Ладу, Маруся протянула руки к огню…

– Ладно. Давай, Лех, твоя очередь, – стараясь сбить грустный настрой напомнил Матвей. Остальные согласно забурчали.

– Да что там рассказывать? У меня таких классных историй и нет, я в лагерях не бывал никогда. Вы ж знаете, меня бабушка растила, я даже в садик не ходил никогда…

– Ну, придумай что-то, – не унимался Матвей. Девочки загудели, мол, они же рассказывали, Лада так вообще попыталась обидеться – она же личным поделилась, сокровенным даже…

– Да ладно вам. Отстаньте от пацана. Хотите, я вам байку расскажу? Страшную… – вклинился в нарастающую ссору незнакомец. Все переглянулись и согласно закивали. – Ну, слушайте.

Случилось это в последнюю лагерную смену вот этого самого лагеря, где мы с вами находимся. Видите, те, дальние корпуса, горелые. Так вот…

Был в этом лагере сторож один. Нелюдимый, сидел в своей сторожке днями и ночами, ни с кем не разговаривал, а детей и вовсе стороной обходил. Говорили, что ненормальный он, ну, в смысле, с диагнозом каким-то, но… Охраняет и ладно. Никого не трогает – тоже хорошо, особенно ребятне, которая мимо него в город моталась как к себе домой, он же не останавливал, просто сидел.

А потом в лагере дети стали… пропадать. Буквально. Вечером воспитатели пересчитывают – все на месте. Утром считают – одного, двух нету. Куда делись – непонятно. Вызвали полицию, родителей, обыскивали лагерь с собаками… Кого-то в лесу нашли, кого-то так и не смогли отыскать. Паника тогда началась конкретная, детей забирали по домам, никто не хотел оставаться. Вот только…

Почему-то тогда все решили, что не сами детишки уходили – уводил их кто-то. А кто? Из подозрительных личностей только сторож и был. То, что он никогда ни с кем не заговаривал, не смутило ни расстроенных родителей, ни полицию. Но доказательств не было, так что все ограничилось травлей.

Сторожа травили. Тот продолжал сидеть в своей будке, делал вид, что его это все не волнует совершенно, но нет-нет, да и находились смельчаки, кто ему то морду бил, то окна в сторожке выбивал, а один раз эту самую сторожку даже подожгли, предварительно дверь подперев. Мол, убивец детей только такой смерти и заслужил.

Выбрался тогда сторож как-то, обгорел, но выжил. А люди продолжили ему вслед плевать. Уродом называли, смерти ему желали… Все как обычно, короче, людская справедливость в деле. И в какой-то момент…

Дети продолжали в лагерь приезжать, уж непонятно, почему именно. Если все так ужасно и монстр там работает, зачем отпускали их? А дети эти, наслушавшись родителей, традицию травли продолжили. У них честью было ночью подобраться к сторожке поближе и гадость какую-то сделать. Много чего было, неприятного – сторож все стерпел. Пока однажды добрые пионеры не сотворили кое-что действительно ужасное.

У сторожа, вернее, не у него даже, просто около сторожки, все время собака ошивалась. Мелкая дворняжка, бегала и бегала, никому вреда не делала. Сторож ее подкармливал и пускал к себе погреться в дождь. Вот ее-то и решили детишки наказать, раз с самим убивцем ничего не выходит.

Поймали собаку, да на дереве повесили. Невинную, понимаете, душу сгубили, просто так, из злобы да убежденности, что правы. Тогда-то и перемкнуло что-то в голове у сторожа.

Детей не наказали даже, просто пожурили, что так делать нельзя. А наутро каждого из них нашли в своей кровати, задушенного. А сам сторож в своей сторожке в петле болтался. В предсмертной записке написал, что теперь-то его точно можно ненавидеть, мол, вот этих мелких он сгубил, а тех, других на него чтобы и не думали вешать, ни причем он.

Незнакомец замолчал.

– Ну, и? Страшно-то когда будет? – не выдержала тишины Маруся.

– Страшно? Ну, хорошо, будет и страшно. Сторож тот до сих пор по территории лагеря ходит, порядок наводит, чужаков прочь выгоняет. Призраком стал – а все равно место рабочее не покинул. Говорят, те сгоревшие корпуса – его рук дело, якобы там группа подростков заночевать хотела, незаконно на территорию забралась и… Все, привет.

Народ переглянулся. История мало того, что была пресновата, так еще и пугала чем-то совсем… не страшным. Подумаешь, призрак! Много они таких легенд слышали, и ни одна не оказалась правдой. А уж про лагерь этот и страшнее штуки рассказывали. На лицах студентов постепенно проступало разочарование.

– Что, все равно не страшно? А хотите, я вам ту сторожку покажу? – незнакомец встал, потягиваясь, и протянул руку сидящей ближе всех к нему Марусе. Та машинально протянула свою в ответ.

– А покажите, – задорно подмигнула Эду Лада. – Хоть какое-то разнообразие, а то как-то тухловато сидим…

И они пошли. Костер тушить не стали, все равно идти недалеко – думали, посмотрят и вернутся.

Сторожка, к слову, и правда была, и выглядела жутковато. Деревянная, тоже со следами пожара… Внутри неожиданно оказалось чисто, хоть и бедно. Один стол, стул, кровать с каким-то матрасом, из более-менее живого, выбивающегося из общей нищеты – фотография большая в рамке на стене.

– Вот на этом крюке он и болтался, – незнакомец показал ребятам на потолочную балку, с которой и правда свисал большой металлический крюк. Ребята достали телефоны, Матвей зачем-то попытался до крюка допрыгнуть и…

Сзади, за спинами туристов-любителей раздался тихий хрип. Ребята обернулись. Маруся, совершенно бледная, напуганная, стояла столбиком и переводила судорожно взгляд с фотографии на незнакомца. Туда-сюда, туда-сюда, как часы-ходики. И хрипела, не в силах вымолвить ни слова. Тут уж и остальные пригляделись. И заорали хором так, что откуда-то с деревьев прыснула стая ворон.

На старой даже на вид, явно довоенной фотографии среди незнакомых лиц и людей четко проглядывал… их незнакомец! Один в один! Даже борода такая же! Чтобы убедиться все синхронно обернулись на мужчину, но… в сторожке кроме них никого не оказалось. Пусто. На том месте, где только что стоял человек, теперь не было ровным счетом никого. Только крюк многозначительно покачивался под потолком, хотя ни ветра, ни даже мелкого сквознячка в небольшом помещении не было.

С криками и воплями ребята ломанулись прочь от сторожки, а потом и из лагеря, побросав свои нехитрые пожитки у так и непотушенного костра. И долго еще потом рассказывали всем желающим о том, как в заброшенном лагере повстречали призрака сторожа…

– Эх… Время идет, а люди не меняются… Когда-нибудь дети перестанут забираться в опасные для жизни места… Когда-нибудь, но не сегодня, правда, отец? – незнакомец хмыкнул, лаково проводя по лицу мужчины на фотографии. – Но как хорошо бежали… Ладно, надой пойти костер затушить, и можно спать ложиться. Сегодня гостей вроде бы больше не должно быть.

И вполне себе живой, материальный сторож вышел за дверь сторожки. Конечно, никакого призрака сторожа не было, никто в этом лагере никогда не умирал. Просто… Времена такие, разруха, никому старые строения уже и даром не нужны. Но охранять территорию надо, она все же частная, вот и охраняли – сначала отец, потом сын. А легенду про призрака он сам придумал, скучно стало, да и ребятня верила, пугалась…

– Когда-нибудь…. Но не сегодня, не сегодня… – бормотал он, прибирая место стоянки и укоряюще качая головой.

Дети из леса

В детстве многие вещи кажутся совершенно обычными, рядовыми даже. И только много позже, если удается вспомнить хоть что-то, накрывает понимание. Нет, этого не должно было быть. Это просто невозможно. И – мое любимое – «Наверно, мне просто показалось или я как-то не так запомнил». Хотя на самом деле…

Самым любимым местом для отдыха детей всех возрастов в нашем поселке было почему-то кукурузное поле. Не знаю уж, как пережил это наше нашествие фермер, которому поле принадлежало, но, кажется, мудрость «не можешь победить – возглавь» он запомнил раз и навсегда. И когда я подросла достаточно для общего веселья, он уже брал на работу ребят постарше.

Все официально – они охраняли поле, гоняли воров (все равно же 90% времени толклись по несчастной кукурузе), а по осени помогали собирать урожай, а фермер им за это платил какие-то деньги. Ребята охотно соглашались. Так что по полю мы бегали, но кукурузу не ломали – за варварство можно было огрести от товарищей – и початки не крали. Спросите, зачем вообще бегали? Ну…

Вы когда-нибудь оказывались на кукурузном поле ночью? Поверьте, это место не каждый взрослый сможет нормально перетерпеть, не то, что маленький ребенок. Страшно. Жутко. Опасно. Мы ОБОЖАЛИ играть ночью в прятки на этом самом поле! Да и днем прятаться среди початков от родителей было прикольно.

Вот только взрослым это почему-то все равно не нравилось. Поле наше граничило с лесом, и, заигравшись, легко можно было потеряться так, что никто потом не найдет. Лес наш никогда не был мирным, вернее, сейчас это назвали бы ЭКО-местом, но… Там жили звери. Разные. Волки, лисы, медведи, кабаны. И кто его знает, когда кому-то из зверья надоедят детские визги, и оно просто выйдет посмотреть? Но нам было все равно.

Например, моя компания – такие же мелкие детишки, как я, любили играть почти на опушке. Цветы собирали, кукол раскладывали, а кто-то и сам делал, из той же травы, лент и кукурузных «волос». И прятаться именно там было удобнее всего. По границе кукурузу сажали не рядами, а как придется, так что главное – затаиться и сидеть, и никто тебя в зарослях не найдет.

А еще… Именно оттуда к нам приходили дети. Другие. Из леса. Их было, как сейчас помню, пятеро, и они появлялись только вечером, чтобы остаться с нами до самой глубокой темноты. Они знали самые интересные истории, умели лучше всех прятаться, придумывали какие-то странные игры с палочками и камешками, а еще предупреждали нас, когда взрослые устраивали облавы. Мы с ними дружили, правда. Ну, а то, что это чужаки, никого из нас не волновало, как говорится, лишь бы человек был хороший. Несколько лет мы так дружили.