Читать книгу Инсайт. Книга 2 - Евгения Левицки - Страница 1

Часа через три кучер остановил дилижанс. Они прибыли в небольшой городок под названием Таграна. В прошлый раз они проезжали его днем и останавливаться не стали. Килан так и не смог заснуть, лишь ненадолго его одолела легкая дрема. Как только экипаж остановился, он разбудил Еву. Стром проснулся сам и, расплатившись с кучером, уточнил у него, где найти ближайшую гостиницу. Ночевать в дилижансе они не собирались, поэтому решили остановиться на ночь в городке. День был тяжелым, они не ели с самого утра, а потом еще несостоявшийся арест у кладбища, так что сил ни у кого не было. Следовало поесть и отдохнуть, прежде чем продолжать путешествие.

Гостиница была совсем близко, и, к счастью, там оказалось достаточно свободных комнат. Войдя внутрь, Килан по привычке присел на подоконник, подвинув горшок с цветком. Он выглядел сильно уставшим и даже побледнел. Пока Стром заказывал еду и оплачивал номера, Ева повернулась к Шуту. Завернувшись в плащ и слегка сгорбившись, он без интереса наблюдал за капитаном.

– Килан, ты в порядке? – спросила Ева.

– Угу.

– У него кровь, – шепнул Дарий, показывая на темное пятно на плаще.

– Покажи-ка… ты что, ранен?! – Ева протянула руку, чтобы отодвинуть плащ, но Шут вяло отмахнулся.

– Задело немного, – ответил он, – ерунда.

– А вот и нет! – протестовала Ева и, не слушая Килана, силой отодвинула полу плаща. Белая рубашка с правого боку пропиталась кровью, заодно испачкав плащ.

– Стром! – взволнованно крикнула Ева. – Нам нужен доктор! Или аптечка! Срочно!

Капитан отклонился от стойки и, недоуменно скривив брови, взглянул на Шута. Весьма удивившись, он повернулся к стойке, вытащил из кармана еще пару монет и протянул их управляющей.

– Аптечку, еще, пожалуйста, таз с кипятком и бинты, – он снова отклонился назад, на глаз оценивая серьезность ранения, – и алкоголь.

– А врача? – пискнула перепуганная Ева.

– Я сам врач, забыла? Справлюсь.

А ведь правда. Стром же говорил, что увлекался медициной, и к тому же брал уроки у Мориуса.

Пока управляющая выполняла запрос, капитан подошел к другу и, положив его руку себе на плечо, помог встать.

– Почему сразу не сказал? – нахмурился он.

Выпрямляясь, Шут слегка скривился от боли, но промолчал.

На второй этаж поднимались по узкой лестнице под скрип ступенек и кряхтение капитана. В номере Стром помог Килану улечься на кушетку, а сам начал приготовления. Ева бегала рядом, не зная, чем помочь.

– Перестань суетиться, девочка, – спокойно сказал капитан. – Давай-ка, сними с него рубаху. Ему лучше поменьше двигаться сейчас.

– Да я сам… – попытался возразить Шут.

– Я сказал не двигаться! – скомандовал Стром. – Ты потерял много крови. Вон, бледный весь, как бы заражения не случилось. – Подготавливая инструменты, капитан продолжал ворчать: – Сразу надо было сказать! И в кого ты такой дурак?..

Шут промолчал. Он не привык жаловаться. Хорошо еще, что во время стычки с военными он вовремя сменил Раснара: старший брат, увидев кровь, непременно хлопнулся бы в обморок.

Ева села рядом и стала расстегивать рубашку на груди раненого. Руки тряслись от волнения, а пальцы не слушались, и Ева, отчаянно борясь с пуговицами, старалась не смотреть Шуту в глаза. Он же, как завороженный, наблюдал за ней, любуясь родинкой на щеке, и даже слегка заулыбался, заметив ее смущение. Слушая взволнованное дыхание Евы, он на время позабыл о головокружении и боли.

Наконец пуговицы были побеждены, и Ева, стараясь не смотреть на мускулистые руки и грудь Килана, стянула с него рубашку. Для этого ему пришлось приподняться, отчего мышцы под кожей заиграли. Ева покраснела, торопливо отвернулась и выскочила за дверь, чтобы отнести рубашку прачке. К утру окровавленную одежду следовало выстирать и высушить. Оказавшись за дверью, Ева остановилась, чтобы перевести дух. Она знала, что Килан постоянно занимался, поддерживая тело в тонусе, но никогда не наблюдала за его упражнениями на корабле. Что ж, тело впечатляло подтянутостью и рельефностью и вызвало у Евы волну смущения. Ну и зачем только Стром попросил ее помочь именно в этом деле?!

Рубашку и плащ отдали в стирку. Деликатная хозяйка не задавала лишних вопросов и пообещала вернуть вещи утром чистыми и сухими. Зимой постояльцев в отеле было мало, и она, дорожа каждым, относилась к гостям предельно внимательно, не вмешиваясь при этом в их личные дела.

Что ж, пора возвращаться, ведь капитану может потребоваться ассистент.

Вернувшись, Ева обнаружила Строма осматривающим рану. Держа лампу в одной руке, другой он вытирал запекшуюся кровь. Получив представление о ранении, Стром поставил лампу на тумбу.

– Пей, – сказал он, протягивая Шуту откупоренную бутыль. – Пуля застряла внутри. Вроде бы ничего не задето, я ее вытащу, но будет больно.

Шут послушался и сделал несколько внушительных глотков.

– Ева, – обратился к ней капитан, – будешь светить мне.

Она кивнула и взяла лампу.

– Готов? – спросил Стром, поднеся к ране чистый пинцет.

– Готов.

Ева взяла Шута за руку, о чем вскоре пожалела, потому что, когда капитан начал вытаскивать пулю, тот весь напрягся и сжал ее пальцы до хруста. Ева стерпела боль молча, тем более что Стром сделал все быстро и начал обеззараживать рану, щедро поливая ее виски.

– Осталось перевязать, – сказал капитан, – давай бинты.

– Я хочу, чтобы ты научил меня, – сказала Ева.

– Чему? – Стром поднял на нее рассеянный взгляд.

– Накладывать повязку.

– Зачем тебе?

– Ты тут единственный врач. А вдруг тебе самому понадобится помощь? Я должна знать, как это делается.

Капитан удивленно хмыкнул.

– Хорошо, девочка, смотри и запоминай.

Капитан сложил бинты в несколько слоев, нанеся на них целебную мазь, и приложил к ране, после чего помог Шуту сесть и с помощью Евы зафиксировал повязку бинтами, широко перевязав ее поперек торса, накидывая бинт и на плечи, чтобы повязка не съезжала.

Ева, сфокусировавшись на перевязке, наконец перестала смущаться, хотя все еще предпочитала не встречаться с Киланом взглядом. Он же, подогретый виски, напротив, со свойственным ему озорством в глазах внимательно наблюдал за ней, пытаясь поймать ее взгляд.

В дверь постучали: это принесли еду. Аппетита у Шута практически не было, поэтому Ева буквально уговаривала его поесть хоть немного, после чего оставила мужчин в номере одних, уйдя спать в свою отдельную комнату. Дарий ждал ее там вместе с Шерлом. Ранее, понаблюдав за зверем, Ева заметила, что саламандр ощущает присутствие призраков, потому как крутился он именно там, где находился Дарий.

– Ну как, – поинтересовался Дарий, – подлатали твоего друга?

– Да, – ответила Ева, падая на кровать. – Хорошо, что ты заметил кровь, а то он бы, наверное, и дальше молчал.

– Отважные у тебя друзья, – заметил призрак, – борьба была сильно неравной, но они продолжали защищать тебя.

– Да… – вздохнула Ева.

– Мне бы хоть каплю их отваги и смелости, и я никогда бы не застрелился, – флегматично произнес призрак.

– Снова коришь себя?

– Постоянно. Ужаснее ошибки я не совершал за всю свою жизнь. Уже будучи мертвым, я понял одну, казалось бы, простую вещь: исправить можно все, кроме смерти.

Казалось, Дарий снова и снова окунался в личное горе. Ева хорошо чувствовала его настроение: от призрака веяло усталостью и отчаянием. Теперь ему предстояло смириться с вечными скитаниями, из-за чего он все больше презирал самого себя за совершенную глупость. Дарий пытался смириться, но это давалось ему с трудом. И если раньше Ева ощущала исходящую от него надежду, то теперь от призрака тянуло могильным холодом и безысходностью.

– Шут, ты спишь?

– Нет.

Друзья лежали на своих кроватях в темноте, пытаясь заснуть. Килана мучила боль, из-за которой все время хотелось повернуться на бок, но Стром запретил ему ворочаться. Снаружи ухала сова, а ветви дерева, растущего прямо перед окнами, мерно постукивали по стеклу.

– Я тут подумал… – начал капитан, – ведь лагрианские камни состоят из двух частей: блюдца и самоцветов.

– И что?

– А то, что я вижу, как ты с ума сходишь по девчонке, – прямо сказал Стром, – а она по тебе. И вот что я подумал.

С постели Килана послышалась возня.

– Не вставай и не двигайся, – предупредил капитан, – просто слушай. Вормак будет в восторге от камней, он любит такие мощные штуки. Но камни не действуют без блюдца, а блюдце не работает без камней. Я предлагаю нам с тобой разделить добычу. Я, скажем, возьму блюдце, а ты самоцветы.

– И что это даст?

– Ворону придется играть и с тобой, и со мной, чтобы заполучить полный комплект. Если я проиграю, он получит лишь блюдце и не откажет тебе в партии.

– А если ты выиграешь?

– Отдам блюдце тебе. И Вормак все равно с тобой сыграет. Только не продуй. Выбирай игру, в которой сможешь победить.

– Стром, я не знаю, что ответить… я и думать об этом не смел.

– А и не отвечай ничего. Просто выиграй, и пусть он уже вас разделит. Сил нет смотреть, как вы с Евой мучаетесь.

– Спасибо, Стром, – растерянно ответил Килан, но в голосе его звучала неприкрытая радость. – Спасибо! Я обязательно сделаю это. Я обыграю Ворону.

Теперь он просто обязан обыграть мага. Шут готов даже обратиться за помощью к Раснарии, ведь этот всезнайка, обладая природной усидчивостью, мог отыскать что угодно и при желании научиться любой игре. Пусть они с братом и ненавидят друг друга, но теперь они должны объединиться, чтобы сделать одно общее дело.

Мориус открыл ворота и вошел в собственный двор. Следы, которые они с Ниттой оставили с утра, уже припорошило снегом. Пройдя через заснеженный сад, лорд отворил двери и оказался в доме. Как бы ему сейчас пригодился тот призрак, что мог одним только движением зажечь разом все свечи. Лорд снял плащ и, повесив его у двери, поспешил развести огонь в камине. За день дом остыл, и находиться в нем стало холодно.

Пока поленья разгорались, Мориус зашел в кабинет, чтобы забрать оттуда все самое необходимое. Он сложил документы и результаты исследований в коробку, попутно просматривая некоторые бумаги: право на владение землями в Глаасе, завещание отца, пересланное ему адвокатом, документ, подтверждающий его титул. Все было оформлено на имя Мориса Сагарда.

После кабинета Мориус поднялся в свою спальню и какое-то время стоял, глядя в окно, словно прощаясь с полюбившимися ему лесом и горами. Выйдя из оцепенения, лорд открыл тумбу, вытаскивая из нее вещи. В нее с утра, сам не зная зачем, он спрятал тетрадь Электы. Он знал, что Нитта не будет рыться в его вещах, и не опасался, что она найдет тетрадь с письмами. Ему почему-то хотелось хранить поближе вещь, прежде принадлежавшую его возлюбленной.

Как призрак Мориус бродил по собственному дому, забирая из каждого его угла, из каждой комнаты что-то, что было для него самым важным. Оставаться в усадьбе было нельзя, и он планировал собрать все самое необходимое, чтобы дождаться друзей в доме Евы. Лорд решил, что они, не найдя его в усадьбе, обязательно наведаются туда. Оставлять записку было глупо: если убийца проберется в дом, то непременно найдет послание и выследит Мориуса в его временном убежище.

Днем лорд планировал навестить губернатора и сообщить ему об отъезде, но делать это предстояло осторожно, чтобы злоумышленники не отследили, где он укрывается. Говорить о готовящемся на него покушении Мориус не хотел. Он знал, что Эгирин непременно поднимет шумиху, будет уговаривать лорда остаться, а также организует для него охрану. Мориус, не привыкший к подобному, не хотел привлекать к себе слишком много внимания. В этом городе он все равно чужак и нажил достаточное количество врагов, чтобы быть убитым если не прямо сейчас, то позже.

Осталась последняя комната. Лорд вошел в фиолетово-зеленую гостевую, положил тетрадь Электы на стол, и, подойдя к окну, присел на подоконник, как это обычно делал Шут. Раньше лорд практически не бывал в этой спальне. Теперь же ему не хотелось из нее выходить. Мориус любил свой дом. Гораздо больше, чем поместье отца. Он построил его для себя и под себя именно таким, каким и хотел видеть: в форме восьмигранника с широким холлом в центре, получающим свет от двух террас, расположенных друг против друга, и от окон подле входной двери. Обычно лорд легко покидал места, где жил, но Сомнус стал единственным городом, в котором ему хотелось остаться.

За сбором бумаг и вещей первой необходимости прошло несколько часов. За окном послышался звон колокольчика – это вернулся кучер, которого лорд попросил подъехать к часу ночи, чтобы не ловить экипаж на пустынных улицах. Очнувшись от раздумий, Мориус поспешил вниз, потушил свечи и огонь в камине, взял коробку с вещами и вышел на улицу. Возница дожидался его снаружи. Мориус назвал адрес, забрался в экипаж и, когда тот тронулся, наконец вздохнул чуть свободнее.

Задерживаться в Тагране надолго было нельзя, поэтому к обеду друзья уже были готовы к отъезду. Стром проверил состояние Цербера и, сочтя его удовлетворительным, попросил хозяйку подать экипаж. Рубашку и плащ к утру выстирали, вычистили и просушили, и раненый был полностью готов к дороге.

Ехали быстро и ночью уже должны были достичь пристани. Почти всю дорогу вьюжило, и Ева зябла, кутаясь в теплый плащ. Часть пути Сомбер развлекал друзей песнями, другую же часть Раснария рассказывал интересные вещи о местах, которые они проезжали, и о людях, их населяющих. Он действительно был очень эрудированным. Его начитанность и острый ум любопытным образом сочетались с житейской глупостью и недальновидностью. К тому же он был очень вспыльчивым, хотя и не злым человеком. Больше всего на свете Раснария опасался потерять свое лицо: как в буквальном, так и в переносном смыслах. Он тщательно следил за своей репутацией в обществе и злился на Шута за то, что тот о ней совершенно не заботился, а теперь еще и лицо с руками наградил отвратительными шрамами. Поэтому предложение обыграть Вормака вместе старший брат принял более чем восторженно. Раснар был силен в шахматах и, намереваясь предложить магу именно эту игру, во время недолгого привала успел наведаться в крохотную библиотеку, взяв там нужную книгу, чтобы потренироваться в пути.

В Бриудж прибыли глубокой ночью. Ева уже клевала носом, когда экипаж замедлил ход и в конце концов остановился. Гомон на площади не стихал даже ночью, ведь корабли прибывали и отчаливали в любое время суток. Висмут снимал небольшую комнату в портовой гостинице, где его и нашел Стром. Быстро одевшись, кок поспешил на улицу. Он соскучился по Еве и торопился поскорее обнять ее. Увидев девушку в зеленом плаще, надетом на белое платье, он споткнулся и едва не слетел с крыльца прямо ей под ноги.

– Ты… восхитительна! – выдохнул он и заключил Еву в объятия, тут же столкнувшись с внимательным прищуром Шута, что стоял позади нее.

– Пойдем, – сказал Стром, – пора отправляться в обратный путь.

– Вы узнали то, что хотели? – спросил Висмут, выпуская Еву из объятий. – Призрака больше нет?

Дарий, услышав вопрос, усмехнулся и коснулся рукой шеи и плеча повара. Рука призрака по обыкновению прошла сквозь живое тело, и Висмут поежился от внезапного ледяного прикосновения, которое уже не раз ощущал на корабле и которое открыто ненавидел. Дария же, напротив, забавляла реакция Висмута, и он периодически развлекался тем, что проходил прямо сквозь парня, заставляя его ойкать и вздрагивать.

– Похоже, что он все еще с нами? – догадался кок. – Но почему? Он же собирался уйти.

– На корабле расскажем, – ответила Ева.

Они ждали капитана на пирсе. Ему предстояло подняться на борт, свернуть бриг в шляпу и, оказавшись рядом с друзьями, тут же развернуть портал, с которым они могли максимально приблизиться к берегам Ласнора и оказаться в Сомнусе дней на десять раньше.

Под изумленные возгласы очевидцев капитан свернул корабль и, пока люди не успели опомниться, открыл портал, в который друзья вошли один за другим. Шляпа, крутясь, уменьшилась и исчезла, оставив ошалевших моряков с торговцами удивленно хлопать глазами.

В Ласнорском проливе в это время уже занималась заря. Путешествуя с помощью корабля-шляпы Строма, можно было воочию наблюдать смену часовых поясов. Между Стеклянными островами и Сомнусом разница во времени составляла приблизительно шесть часов.

Позавтракав заранее купленной едой, путешественники разошлись по каютам, чтобы немного передохнуть с дороги. Море было спокойным и тихим, корабль мерно покачивался на его волнах, но Висмут не мог заснуть. Никак не получалось выкинуть из головы новый образ Евы и тот пристальный взгляд, которым одарил его Шут на причале. Что могло произойти за время их путешествия? Висмут боялся даже предполагать, но понимал, что чувства Евы к конкуренту взаимны и прятать их тот более не собирается. Почему? Ведь до путешествия на архипелаг он старательно делал вид, что Ева для него всего лишь друг. Мучимый этими мыслями, Висмут проворочался до самого утра, прислушиваясь к каждому шороху: вдруг это Ева проснулась? Тогда он сможет увести ее с собой на камбуз под предлогом помочь ему с готовкой и хотя бы ненадолго остаться с ней наедине.

Однако первым проснулся капитан. Постучав в каюту Висмута, он попросил его приготовить пойманную в сеть рыбу, и кок уныло побрел на камбуз.

Стром сверил положение «Провидца» в океане и, подняв паруса, направил судно к порту. По подсчетам капитана, при хорошей погоде они прибудут в Сомнус меньше чем через сутки. К обеду проснулись остальные члены экипажа и, щурясь, выбрались на палубу.

– Как тут светло, – зевнула Ева, прикрывая глаза.

– Вышли из подземелья, чудища? – хихикнул капитан, набивая табаком трубку. – А Вис уже супчик приготовил, сейчас будем трапезничать.

Капитан любил иной раз ввернуть в свою речь какое-нибудь изысканное словцо, но теперь, учитывая его небритый вид и крупный синяк под глазом, эти слова звучали не так эффектно, как ему самому казалось. Впрочем, Строма это ничуть не смущало, и он невозмутимо пыхтел трубкой, наблюдая за облаками.

За обедом друзья поведали повару о том, что с ними случилось в Серпенте. Висмут же рассказал, что корабль в одну из ночей пытались угнать какие-то пьяницы, но так и не смогли взойти на борт, постоянно наталкиваясь на невидимую преграду. Повезло, что они были пьяны в стельку, и очевидцы просто смеялись над их попытками, которые закончились падением хулиганов в воду. Благодаря этому никто не заподозрил, что корабль заколдован, и Висмут вздохнул спокойно.

После обеда капитан велел Шуту отправляться вниз, а Еве сказал приготовить все для перевязки. Ева вошла в каюту Цербера, неся перед собой небольшой ящик-аптечку и бинты. Шут встал возле кушетки, подставив раненый бок под свет канделябра, а Стром осторожно начал снимать повязку, комментируя для Евы свои действия. Важно было не повредить свежие корочки, которые успели образоваться вокруг ранения.

– Заживает неплохо, – отметил капитан, – действительно, как на собаке.

– А я говорил, что на мне все быстро затягивается, – улыбнулся Килан.

Ева внимательно наблюдала за действиями капитана, своевременно подавая ему чистые тряпицы.

– Готово, – сказал Стром, закончив с промыванием.

– Как это готово? – удивилась Ева. – А мазь? А повязка?

– А вот это все сделаешь ты, – невозмутимо ответил капитан, – ведь ты уже это умеешь. Все, я пошел. Дела!

С этими словами капитан забрал початую бутыль виски и кастрюлю с кипятком и вышел из каюты, осторожно захлопнув за собой дверь.

Ева занервничала. Килан, стройный и загорелый, стоял перед ней с оголенным торсом, и ей казалось, что он улыбался, глядя на нее. Сама она не смела поднять на него взгляд, опасаясь снова покраснеть и выглядеть глупо.

– Что ж, начнем, – вздохнула Ева и принялась складывать бинты слоями, чтобы нанести на них мазь.

Она больше не делала попыток сблизиться с Киланом. В силу своей неопытности она до сих пор не смогла понять его истинного к ней отношения, которое для остальных было очевидно. Получив от него отказ дважды, Ева меньше всего хотела быть отвергнутой снова. Он это чувствовал, и теперь, когда девушка все-таки поверила в то, что она для него всего лишь друг, Шут едва сдерживался, чтобы не закричать: «Забудь мои выходки! Ты нужна мне!»

Килан же волновался не меньше самой Евы, и, если бы не кровь, стучавшая у нее в висках, она бы услышала, как гулко в этот момент билось его сердце.

Она приложила бинт с мазью к ране и принялась плотно ее перевязывать. Чтобы не ходить вокруг Килана, ей приходилось перехватывать бинт руками за его спиной. Он чувствовал ее дыхание на своей коже и легкие, бережные прикосновения, когда она снова и снова, словно обнимая его, перехватывала за спиной бинт. По коже от этого то и дело пробегали мурашки.

– Так хорошо? – нарушила напряженную тишину Ева. – Не давит?

– Все хорошо, – хрипло ответил Шут и тут же откашлялся, – я бы даже сказал, идеально.

Дрожащими руками Ева перекинула бинт через плечи пациента, как учил ее Стром, чтобы повязка не съезжала, и зафиксировала его узелком.

– Готово, – сказала она и, сделав шаг назад, чтобы посмотреть на свою работу, окинула Шута внимательным взглядом.

– Даже не знаю, как отблагодарить тебя, – улыбнулся он.

– Век не расплатишься! – отшутилась Ева.

Теперь, когда они были не так близко друг к другу, она смогла смело посмотреть в его глаза. В них отражались огоньки свечей.

– Есть один способ… расплатиться, – сказал Килан и взял Еву за руку.

Он притянул ее поближе, обнял за талию и, прижав к себе, поцеловал. Ева, несмотря на неожиданность, не испугалась и не растерялась, а обняла Килана, целуя его в ответ. Не один раз она прокручивала этот момент в своих девичьих мечтах, и он оказался именно таким, каким она его себе представляла. Его легкая щетина покалывала лицо Евы, а руки нежно обнимали ее стройный стан. Первый поцелуй с любимым мужчиной отозвался жаром в груди и легким головокружением. Килан же, ощущая ее руки на своих плечах и шее, буквально сходил с ума от ощущений. Поцелуй длился всего лишь несколько секунд, но влюбленным показалось, что прошла целая вечность.

Разрушив сей трепетный момент, в каюту ворвался Висмут. Хватая ртом воздух, он остановился в дверях. Ева вздрогнула, отпрянув от Килана, торопливо схватила аптечку и, минуя кока, выскочила из каюты. Шут даже не повернулся. Не обращая на соперника внимания, он надел рубашку и принялся неторопливо застегивать пуговицы. Висмут тем временем уже закрыл дверь и, еле скрывая злость, глядел на Цербера.

– Ты что-то хотел? – улыбнулся Шут.

– Ты! – прошипел Висмут. – Как ты смеешь так вести себя с ней?

– Тебя что-то смущает? – лукаво прищурился Килан и присел на кровать.

– Ты калека! Во всех смыслах! – Висмута трясло. – Ты ничего не сможешь ей дать, Шут. Ничего, кроме боли. У тебя даже собственного тела нет!

– Ну, допустим.

– Признаешь? Тогда ты должен оставить ее в покое, а не влюблять в себя еще сильнее. Если любишь ее, отступи!

– Люблю, – без тени улыбки ответил Шут. – И не отступлю именно поэтому. Хочешь бороться, Висмут? Борись! Но и я буду.

С этими словами Килан встал, потушил свечи и вышел из каюты, оставив Висмута одного в полной темноте.

– Помешал вам мальчишка? – не глядя на друга, спросил Стром.

Он курил, стоя на марсе: там, где обычно они с Киланом вели беседы.

– Нет, – ответил Шут, – он пришел как раз вовремя. Иначе я окончательно потерял бы над собой контроль.

Стром повернулся, вопросительно взглянув на друга.

– Я позволил себе немного лишнего, – ответил Шут.

– Так я ведь нарочно вас двоих наедине оставил, – пропыхтел капитан. – Висмут же как узнал, что Ева там тебе перевязку делает, тут же бросил свои кастрюли и вниз рванул. Я даже поймать его не успел. Где он, кстати?

– Там же, переваривает наш с ним разговор.

– О как. И о чем говорили?

– О том, что я ей не пара.

Капитан хмыкнул.

– Он, конечно, во многом прав, – признал Шут, – но я не стал говорить ему, что мы с тобой разделили камни. И что Раснария теперь вместе со мной готовится к Эмпорию.

– Почему?

– А для чего ему знать о моих намерениях? Я привык делать, а не болтать.

Капитан одобряюще кивнул.

Ева торопливо зашла в свою каюту и, закрывшись изнутри, прислонилась к двери спиной. Сами собой зажглись свечи в канделябре. Ева повернулась к источнику возгорания.

– Я думала ты на палубе, – сказала она Дарию, сидящему на тумбе.

– Хотел побыть один.

– Тебя ведь все равно никто не видит, – не поняла Ева. – Там, где нет меня, ты всегда один.

– Зато я всех вижу и слышу, – Дарий соскользнул с тумбы на кровать, чтобы Ева могла поставить аптечку.

Сделав это, она присела рядом.

– Выглядишь взволнованной, – заметил призрак. – Что-то случилось?

Ева издала смущенный смешок.

– Мы делали перевязку Шуту, а потом Стром оставил нас одних.

– И?

Девушка покраснела.

– И Килан поцеловал меня! – пискнула она.

Дарий беззвучно рассмеялся, глядя на нее.

– Что же тебя так напугало? – улыбнулся он. – Ведь любовь прекрасна. Особенно взаимная.

– Понимаешь… – Ева смутилась, – раньше со мной такого не случалось.

– Ты не влюблялась раньше?

– Еще когда была совсем юной, но, сам понимаешь, это было не так серьезно. К тому же все меня сторонились и даже смеялись надо мной, а объект моей симпатии смеялся сильнее всех.

– Да, ты говорила, что у тебя не было друзей.

– Да, да… – Ева рассеянно теребила шнуровку на платье. – Потом я уехала и тут же познакомилась со Стромом. Он услышал, что я собираюсь посмотреть дом на холме и попросил взять его с собой. Наверное, ему стало жалко глупую девчушку, и он стал за мной присматривать, познакомив заодно с Шутом и его братьями.

– Значит, до него у тебя не было ничего серьезного?

– Нет, конечно, – вздохнула Ева. – И зачем только я все это тебе рассказываю?..

– Мне приятно, что ты делишься со мной, – серьезно сказал призрак, коснувшись ее руки, – ведь я много раз рассказывал тебе о том, что не давало мне покоя, однако ты никогда не говорила, что волнует тебя.

– Мне было трудно делиться такими мыслями.

– Понимаю. Но что же потом? Он признался тебе?

– В чем признался?

Да как она не понимает?! Может, это нондиверы отшибли способность анализировать действия других людей, чтобы понимать столь очевидные факты, ведь иначе никак не объяснить ее постоянные сомнения. Или же отказы Шута так сильно ранили ее, что она никак не могла поверить в его чувства к ней?

– В том, что он любит тебя, Ева, – серьезно ответил Дарий.

Нет, она несомненно это чувствовала, но предпочитала верить своим глазам, которые, как нарочно, не замечали ни плохо скрываемых взглядов Шута, ни его тщетных попыток справиться с собственными чувствами.

– Ты так думаешь? – с надеждой спросила Ева.

– Да, – ответил Дарий, чувствуя, что снова сболтнул лишнего, – только, пожалуйста, не говори ему, что это я подсказал тебе. Хорошо?

– Хорошо, – задумчиво произнесла Ева.

Она легла на кровать и устремила взгляд в потолок. Что ж, ей не показалось. Она не ошибалась. Всю свою жизнь Ева привыкла сомневаться в себе и в том, что видит и чувствует. Ее считали больной, сумасшедшей, и постепенно она сама привыкла к этой мысли. Теперь, осознавая все, Ева не знала, чему радоваться больше: тому, что ее чувства взаимны, или тому, что она напрасно сомневалась в собственной адекватности. Радость от того, что Килан тоже ее любит, разлилась по телу волнительным чувством, пульсируя в висках и вызывая покалывание на кончиках пальцев.

До самого вечера Ева сидела в каюте, боясь выйти наружу. Она храбрилась, размышляя о том, как поведет себя, когда Шут признается ей в своих чувствах. Думала, как будет смотреть в глаза Висмуту, который стал свидетелем их поцелуя. Отчего-то ей было стыдно перед ним. Хоть Ева неоднократно напоминала повару о том, что влюблена в другого, она понимала, что сейчас ему может быть больно, и это ее расстраивало. Меньше всего на свете она хотела причинить кому-нибудь боль. Такой смеси чувств она никогда раньше не испытывала. Вообще, после отъезда из родного Гланбери, она каждый день сталкивалась с чем-то новым: будь то событие или ощущение.

В дверь постучали. Ева прислушалась. Сердце ушло в пятки. Вдруг это Шут?

– Ева, ты в порядке? – услышала она голос капитана.

– Да, – откликнулась она, – все хорошо.

– Выходи, – сказал Стром, – поужинаем. Уже пора.

– А скоро мы будем в Сомнусе? – уточнила Ева, надеясь протянуть без еды до порта.

– Часов через пять или шесть, – ответил капитан. – Не глупи, выходи.

Щелкнул замок, Ева приоткрыла дверь.

– А я могу тут поесть? – шепотом спросила она.

– Нет! – капитан открыл дверь шире. – Команда трапезничает полным составом. Идем.

Стром понимал ее чувства, но не мог позволить прятаться в каюте. Надлежало привыкать к сложившейся ситуации, и чем раньше она это сделает, тем лучше будет для всех.

Идти на камбуз не одной, а вместе с капитаном было не так волнительно. Он не задавал вопросов, хотя, похоже, прекрасно знал о том, что случилось во время перевязки.

Пока ели, Ева украдкой поглядывала на Килана, но тот старательно избегал ее взглядов. Стром вел себя как обычно: что-то рассказывал, вспоминая интересные истории из своего прошлого, когда еще служил штурманом. После ужина капитан попросил Сомбера исполнить балладу о братьях.

Подгадав удобный момент, Ева вернулась в каюту за плащом и поднялась на палубу, чтобы полюбоваться закатом. Она облокотилась на бортик, наблюдая за бликами на воде. Было холодно, и Ева поплотнее укуталась в плащ. Чем ближе был Сомнус, тем холоднее и тяжелее становился воздух. Шерл, снующий по палубе в поисках насекомых, привезенных с архипелага, увидев Еву, радостно заурчал и забрался к ней на плечо. Пылающее солнце подсвечивало красновато-оранжевым цветом редкие облака и воду, в которой, казалось, вот-вот утонет.

– Красивый закат, правда, Шерл? – сказала Ева, почесывая зверю макушку.

– Красивый, – услышала она голос за спиной.

Висмут встал рядом и какое-то время молчал, Ева же не решалась нарушить эту тишину. Они просто стояли и смотрели, как красно-золотое светило опускается в воду.

– Что будешь делать, когда вернешься? – неожиданно спросил Висмут.

Ева обрадовалась, что он не спрашивает ее о том, что случилось в каюте, и немного расслабилась.

– Я пока еще не решила, – ответила она. – Сначала мы заедем к нашему другу лорду Мориусу, а потом… потом не знаю. Когда я поселилась в Сомнусе, то думала, что буду выращивать растения и обучусь травничеству, но теперь не знаю.

– Поезжай с нами на Эмпорий, – предложил кок, – да и вообще… давай путешествовать с нами!

Ева замялась. Она думала об этом раньше, но теперь, когда у них с Шутом появилась некая неопределенность, ее это несколько напрягало. Дарий считает, что Килан любит ее, и в глубине души Ева ждала, что он проявит инициативу на берегу, где будет меньше внимания от других членов команды. И вот там, в зависимости от того, как он поведет себя, Ева и примет решение: путешествовать с друзьями дальше или остаться в городе и заниматься теперь уже не травничеством, а изучением собственного дара. Для начала следовало найти Треора, ведь теперь у Евы есть собственный полтергейст, судьбой которого она не на шутку озадачилась. Она надеялась, что альбинос подскажет ей какое-то решение или же она сможет отыскать его в книгах, чтобы помочь призраку покинуть мир живых.

– Что тебе делать в городе? – продолжал Висмут, приобнимая ее за плечи. – Путешествуя, увидишь мир. Сейчас еще Стром обыграет Вормака, и махнем на его родину.

Ева осторожно сняла со своего плеча его руку.

– Сначала я должна закончить кое-какие дела, – сказала она, – а потом, возможно, я к вам присоединюсь.

– Не поедешь с нами на Эмпорий? – расстроился он.

– Боюсь, что нет, Висмут. Сначала мне нужно немного научиться управлять своим даром. Понять, что с ним делать. Что вообще умеет некромант, кроме как нести разрушения и плодить одержимых. Я и так уже натворила дел, впредь нужно быть осторожнее. Мне нельзя ехать куда-то еще, не имея никаких знаний об этом своем проклятии, понимаешь?

Ева старалась не смотреть на собеседника, устремив взгляд на красную полоску света, оставшуюся от утонувшего солнца. Висмут не ответил и, не выдержав молчания, Ева повернулась к нему лицом. Когда кок расстраивался, его зеленые глаза становились почти серыми, и она непременно бы это заметила, если бы не сумерки.

– Что ж… – Висмут грустно посмотрел на Еву, – тогда я хотел бы остаться с тобой, чтобы помочь тебе поскорее решить все вопросы, – он расправил плечи. – Я буду защищать тебя.

– Нет, Вис, ты нужен Строму здесь, – мягко ответила Ева. – Помнишь, что он говорил? Без тебя питались бы они сухарями да сушеной рыбой.

Как все-таки изящно она указала Висмуту, где его место. И место это было где угодно, только не рядом с ней. И чем только ее очаровал этот Шут? Ну, шут же?! И к тому же старше ее на четырнадцать лет. Не то что Висмут! Он-то почти ее ровесник. Он молод, силен, красив (да-да, от скромности кок бы точно не умер), а главное – искренне любит ее. А вот любит ли ее рыжий на самом деле – большой вопрос. У него никогда не было постоянной спутницы, и Висмут считал его довольно ветреным. Вдруг Ева для него – всего лишь временное увлечение?

Так думал Висмут, когда Ева замерзла и вернулась в свою каюту, оставив его в одиночестве наблюдать за чернеющим небом. В глубине души кок понимал, что Шут настроен решительно, и, если бы его чувства к Еве не были серьезными, он не стал бы даже заигрывать с ней, ведь она была подругой Строма. Обидеть Еву – значит, обидеть капитана, который дорожит ей, как собственной дочерью. Шут предлагал честную борьбу за любовь Евы, и Висмут, несмотря на то, что страшно злился на соперника, проникся к нему уважением. Одно было нечестно: Ева уже любила Килана, и Висмут совершенно не представлял, как добиться от нее взаимности, не переступая через совесть. Даже озябнув, она не позволила обнять ее за плечи и поспешила вернуться в каюту.

Уже этой ночью они будут в порту. Времени осталось совсем мало. И Висмут решился. Он спустился в трюм и, помявшись у двери Евы с минуту, постучался.

Она тут же открыла, надеясь, что это Килан спустился поговорить с ней наедине.

– А, это ты… – разочарованно бросила она. – Заходи.

Висмут почувствовал себя ужасно. В первую очередь из-за реакции Евы на его визит, а во вторую – из-за того, что собирался ей сказать. Впрочем, он не должен стыдиться своих намерений, ведь это для ее же блага. Да, точно, это для ее блага! Висмут набрал воздуха в легкие и, успокаиваясь, медленно выдохнул.

В каюте было две кровати, на одну из которых присела Ева. Висмут занял место напротив.

– Надеюсь, здесь нет твоего призрака? – уточнил он. – Я хотел бы поговорить без свидетелей.

– Понял, – кивнул Дарий, наблюдавший за гостем с тумбы, – но если что, зови меня.

С этими словами он взмыл вверх и, просочившись сквозь потолок, отправился на палубу.

– Его здесь нет, – ответила Ева. – Что ты хотел?

– Я хочу, чтобы ты выслушала меня, – начал Висмут. – Это касается тебя и… и Шута…

Ева напряглась.

– Я хочу поговорить о ваших… кхм… отношениях. Понимаешь…

– Погоди-ка, – перебила Ева, – ты сказал, что это касается меня и Шута. Но ведь не тебя, Висмут? Мне не нравится, что ты так активно интересуешься моей личной жизнью.

– Просто послушай, – вздохнул кок, – пожалуйста.

Он должен это сделать. Ради ее блага. Конечно, для нее так будет лучше, он не делает ничего плохого. Он всего лишь желает ей добра.

– Хорошо, – нахмурилась Ева, – говори.

Висмут встал и начал расхаживать по каюте, похрустывая пальцами. Так ему было легче продолжить этот непростой разговор.

– Понимаешь, – начал он, – я хотел сказать тебе, что знаю Килана давно. Ну, года три точно. И я никогда не видел у него постоянной спутницы. Но я знаю, как он ведет себя с девушками, какие методы использует, чтобы завоевать избранницу, но на самом деле, Ева, он никого не любит. Он просто хороший актер. Ты не подумай, – наигранно спохватился Вис, – я не считаю его плохим другом, мы с ним прекрасно ладим, и на него всегда можно положиться. Но в отношении женщин он слишком… поверхностный. Понимаешь?

– Висмут, иди-ка ты отсюда… – прошипела Ева.

– Нет, подожди, дай мне сказать, – осмелел кок. Раз уж он начал эту игру, то надо продолжать. – Решение все равно принимать тебе. Ведь капитан ничего тебе не расскажет, они с Шутом давние друзья и будут прикрывать друг друга. Это нормально. Но я не хочу, чтобы именно ты стала его очередной игрушкой. Ты молодая, красивая и… такая наивная! Лакомый кусочек для такого взрослого мужчины, как он. Что он, что Раснария – опытные соблазнители!

– У меня такое чувство, что ты говоришь о ком-то другом, – вспылила Ева. – Тот Килан, которого знаю я, совершенно не такой!

– О, милая, да ты просто еще ни разу не обжигалась! – Висмут разнервничался и стал сильно жестикулировать. – Он хоть раз сказал тебе, что любит? Нет? По глазам вижу, что нет. И не скажет! А знаешь почему? Потому что он не лжет своим жертвам. Этот лис способен окрутить любую девушку, ничего ей при этом не обещая! Ты сама нафантазировала, ты сама же и попалась, а он лишь возьмет тебя, на все готовую. И когда он наиграется, то найдет себе новую мышку.

– Ты лжешь! – рассердилась Ева. – Ты просто злишься, что я выбрала его, а не тебя. Все, уходи!

– Я, может, и злюсь, но это не отменяет правды, которую я пытаюсь донести до тебя, – Висмут схватил ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. – Даже если отбросить его непостоянство, подумай, станет ли любящий человек заставлять тебя делить его с братьями? У каждого из которых есть свои потребности и свои желания, которые могут абсолютно тебе не понравиться. Станет ли любящий человек так издеваться? Ты знаешь, что нет. Он позволяет себе целовать тебя, потому что совершенно не думает о твоих чувствах. Потому что не любит, как не любил ни одну из своих бесчисленных пассий. И ты будешь среди них, если не одумаешься! Для него это всего лишь игра. А для тебя?

– Пошел. Вон. Отсюда, – сквозь зубы процедила Ева, едва сдерживаясь, чтобы не влепить коку пощечину.

Висмут отпустил ее и отошел к двери. Пытаясь унять дрожь в руках, он нажал на ручку и обернулся. Ева не двигалась, глядя куда-то в пустоту. Кок вздохнул и покинул каюту.

Он сказал лишнее. Нет, он сказал неправду. Эта ложь была наглой и горькой. Сейчас Висмут причинил Еве боль, но он был уверен, что когда она избавится от болезненного чувства к златовласому, то сама поймет, как сильно заблуждалась, надеясь на их гармоничный союз. А он подождет. Да, Висмут очень терпеливый и совсем не торопится. Надо просто подождать.

Дарий вернулся сразу же, как только увидел кока ковыряющимся на камбузе. Ева к тому времени немного успокоилась. Она не поверила ни единому слову Висмута. Дарий же ничего не спрашивал, полагая, что, раз Ева не рассказывает ничего сама, значит, разговор был личным.

Ева предпочитала верить словам призрака, ведь они совпадали с ее желаниями и соответствовали ее ощущениям. Разве возможно так имитировать чувства?! Целуя ее, Килан настолько нежно прижимал Еву к себе, будто боялся сделать ей больно. Она чувствовала, как стучало его сердце, и слышала, как замирало его дыхание. Она не может ошибаться.

В Сомнус прибыли ночью. Было холодно. В такое время непросто найти экипаж, ведь Сомнус хоть и являлся портом, но не отличался такой же оживленностью, как Бриудж. Ева к тому времени задремала, и Стром решил не будить ее до тех пор, пока они не найдут подходящее средство передвижения. Можно было собрать корабль и с людьми на борту, однако обычно это вызывало у них не самые приятные ощущения. И если Висмут привык к этому, то Ева могла от неожиданности проснуться. Поэтому, оставив ее на корабле с коком, Стром и Шут сошли на берег вдвоем.

Похоже, днем шел снег: крыши домов и ветви елей были укрыты снежными шапками, а на площади люди уже протоптали тропинки.

– Как холодно, – удивился капитан, растирая озябшие ладони. – Давай-ка зайдем в кабак, выпьем да спросим про кучера. Иногда у них есть свои дилижансы, чтобы развозить засидевшихся гуляк.

Килан кивнул. Они спустились в кабак, что находился на цокольном этаже гостиницы. Оттуда доносились смех и музыка, пахло спиртным, а воздух был наполнен табачным дымом.

– Хорошо, что мы оставили Еву на судне, – заметил Шут, осматриваясь, – ей не место в таких заведениях.

– Это точно, – согласился Стром и заказал горячительного.

Оглядываясь в поисках свободного столика, он обратил внимание на человека, сидящего за столом в углу. Фигура мужчины была жилистой, черные волнистые волосы падали на плечи, слегка прикрывая лицо, а на изящной руке красовалось кольцо с крупным черным камнем. Человек был одет во что-то темное – то ли синее, то ли черное – и, попивая чай, читал книгу. Тут же его силуэт исчез в клубах дыма, выдыхаемого гостем, что сидел за соседним столиком.

Стром отвернулся, чтобы рассчитаться с хозяином заведения, и хотел было уже спросить, нельзя ли заказать экипаж, как вдруг услышал знакомый вкрадчивый голос:

– Капитан, ты ли это?

Друзья тут же обернулись. Человек, сидевший в углу, привстал и жестом пригласил их за свой стол.

– Вормак! – выдохнул Шут, подходя ближе.

– И ты здесь, мой трехпалый друг? – заулыбался колдун, отчего на его щеках появились ямочки. – В честь чего маскарад?

Вормак коснулся своего лица, имея в виду маску Шута. Килан молча снял перчатку с правой руки и продемонстрировал рубцы.

– Хм… – отозвался Вормак, – на лице такие же?

– Да, – ответил Шут, надевая перчатку.

Вормак промолчал.

Друзья присели за стол к магу.

– Не ожидал тебя здесь встретить, Вормак, – заметил капитан. – Какими судьбами в Сомнусе?

– Близится Эмпорий, – вежливо улыбнулся Ворон. – Я набираюсь сил в путешествиях, общаясь с простым народом, узнаю об их чаяниях, мечтах, грустях, радостях…

– И ловишь их на магическую удочку? – усмехнулся Стром. – Как вижу, ты не растерял свою хитрость со дня нашей первой встречи.

– Они сами ловятся, капитан, – мягко ответил Вормак, – я никого не заставляю. Кроме того, я умею слушать и предлагаю реальную помощь. А что еще людям надо? Чтобы выслушали и решили их проблемы.

Вормак по-детски улыбнулся и снова отхлебнул из чашки. Выглядел колдун беззлобно, и его весьма симпатичное открытое лицо с извечными озорными огоньками в голубых глазах и улыбкой шаловливого ребенка вызывало у людей доверие. Колдуну было не больше тридцати, но выглядел он куда более юным. При своем уме и безупречных манерах, заложенных в него учителем, Вормак обладал каким-то особенным, будто бы наивным очарованием, которое однажды и сбило с толку Строма. Посчитав колдуна молодым и глупым, он, вопреки предупреждениям, смухлевал, проиграв в итоге собственную семью.

– А ты готовишься к Эмпорию? – поинтересовался Вормак, сложив руки на столе.

– А я уже готов, – ответил Стром. – Мы оба готовы.

– О как! – Вормак расплылся в довольной улыбке. – Тогда чего же мы ждем?

– Хочешь сыграть прямо сейчас? – прищурился Шут.

– Покажите, что у вас для меня, а я подумаю.

– Для этого нужно выйти на улицу, – ответил капитан, – пойдем?

– Ну, пойдем, – довольно прошелестел маг, потянувшись за плащом.

– Он тебе не понадобится, – усмехнулся Стром, – можешь не одеваться.

Он встал и направился к выходу. Заинтригованный колдун последовал за ним. Высокий и стройный, Вормак был одет в атласную приталенную иссиня-черную блузу и такого же цвета брюки с множеством карманов с блестящими заклепками и ремешками. Наверное, он прятал в них выигранные артефакты, которые потом использовал в качестве источника энергии. Вормак мог извлекать магию буквально из воздуха, но это требовало больше усилий и времени, чем вытягивание ее из наделенного магией предмета.

На улице друзья достали блюдце в виде компаса и камни. Собрав всю конструкцию, они продемонстрировали колдуну силу артефакта.

– Камни Лагриана! – охнул он, глядя на луч, уходящий в небо и разогнавший тучи. – Где вы их достали?! Я думал, это легенда.

– Где достали, Вормак, там уже нет, – ответил Стром. – Чувствуешь, как теплеет?

Изумленный колдун кивнул. Погода и правда резко изменилась, ветер стал теплым, а снег на площади начал подтаивать.

– Это очень мощная магия, – вслух подумал Вормак. – Ни один маг не может управлять стихиями. Лишь в отдельных случаях группа колдунов может работать с одной из них. Но сразу со всеми?! И всего лишь один человек, что имеет эти камни! Ты по-настоящему удивил меня, капитан!

Вормак был восхищен. Магия всегда имела последствия. Ни один маг не желал вмешиваться в силы природы. Максимум, что колдуны могли сделать, – это вызвать ливень ненадолго или слегка изменить температуру воздуха, но лишь на небольшом участке. Объединив силы, несколько магов могли устроить ураган или шторм, но эффект всегда был недолговечным, а сил при этом тратилось очень много. Магия высвобождалась и рассеивалась по миру, чтобы мастера вновь собрали ее по крупицам и заключили во что-то осязаемое – в артефакты, заряженные энергией.

Камни Лагриана же, по мнению Вормака, обладали особой, божественной природой. Он не припоминал ни одного мага, способного создать артефакт такой мощи. Артефакт, которым можно пользоваться, не опасаясь опустошить внутренний магический резерв.

– Давай играть прямо сейчас! – голубые глаза мага блестели от нетерпения.

– У нас условие, – капитан убрал камни в сумку и перешел на деловой тон. – Блюдце принадлежит Шуту, а самоцветы – мне. Тебе придется сыграть с нами обоими, чтобы заполучить весь набор.

Вормак, размышляя, склонил голову на бок и прищурился.

– Ну-у-у… твое желание мне известно, капитан, – Ворон перевел взгляд на Килана. – А чего хочешь ты, златовласый? Может, избавиться от шрамов на лице и руках?

– Мое желание осталось прежним, – серьезно ответил Шут. – С тех пор, как ты оттяпал мне пальцы, оно не изменилось. Я уверен, ты помнишь, чего я хотел.

Вормак поежился: то ли от вернувшегося холода, то ли от воспоминаний.

– Да, да… конечно, помню. Ты хочешь разделиться с братьями.

Шут кивнул.

Вормак казался задумчивым. Прежде ни Стром, ни Килан его таким не видели. Обычно он легко соглашался на игру и за менее интересные артефакты, а тут… сомневается?

– Хорошо! – нарушил он молчание. – Тогда сначала играет златовласый.

Они вернулись в кабак и снова заняли стол в углу. Шут, еще не успевший пригубить виски, так и не притронулся к стакану, решив сохранить ясность ума. Внутренним диалогом он вызвал Раснара, и тот приготовился сражаться за их общее дело.

– Какую игру ты предпочитаешь в этот раз? – сверкнул глазами Вормак.

– Шахматы, – ответил Раснария, выпрямившись.

– Ого! – удивился маг и извлек из воздуха большое черно-белое игровое поле, которое мягко опустилось на стол между соперниками. Взмах руки – и на поле появились фигуры из бледно-голубого агата и синего авантюрина.

Стром сел рядом и закурил.

Вормак взял в руки голубую и синюю пешки, перемешал их под столом и, вытянув вперед кулаки, вопросительно приподнял бровь. Раснария взглядом указал на левую руку, и маг разжал ладонь: на ней блестела авантюриновая пешка.

– Игра началась, – объявил Вормак и, развернув доску бледно-голубыми фигурами к себе, сделал первый ход, – да победит сильнейший!

Раснария сделал ход в ответ. В кабаке задорно играла скрипка, смеялись подвыпившие гости, но соперники ничего вокруг не видели и не слышали, сосредоточив все свое внимание на доске.

Обычно во время игры Вормак непринужденно беседовал с оппонентом, но сегодня предпочитал молчать. Похоже, он очень хотел заполучить камни и бросил все свои силы на борьбу. Если в картах победа зачастую зависела от везения и умения блефовать, то партию в шахматы выигрывал наилучший стратег. Вормак отлично играл в шахматы, но тот факт, что трехглавый в этот раз выбрал игру королей вместо обычного дурака, его насторожил. В карты трехпалый играл хорошо, и в прошлый раз Ворон ему едва не продул, так чего же ждать от братьев сейчас?

Раснария делал ходы уверенно, но не торопясь, внимательно проверяя положение агатовых фигур на доске и оценивая угрозу. Шут в этот момент не дремал, а молча наблюдал за происходящим. Впервые в жизни он так переживал за старшего брата, ведь от него зависела судьба четверых людей: самих братьев и Евы, о союзе с которой Шут мечтал больше, чем о собственном теле.

С доски полетели первые авантюриновые пешки, а за ними и офицер.

– Меньше фигур – легче играть, – улыбнулся Вормак.

Однако спустя три хода его настроение резко ухудшилось: кони Раснарии нагло гарцевали на поле врага. Маг нахмурился и предусмотрительно подвинул ладью, освободив лазейку для короля. Раснар оценил ситуацию и начал подтягивать к коням другие фигуры.

Вормак не торопился, решив обдумать все возможные ходы и их последствия. Внезапно он задержал дыхание и, прикрыв глаза, коснулся пальцами виска.

– Ты что там такое делаешь? – прищурился Шут. – Честно играй, никакой магии!

– Успокойся, – почти шепотом ответил маг, – иногда меня мучают нечеловеческие мигрени. Вот и сейчас тоже.

– Неужто самый прославленный маг Сенталии неспособен справиться с головной болью? – недоверчиво спросил Шут.

Вормак промолчал. Эти мигрени мучили его все чаще и преимущественно во время игр с теми, кому он ни при каких обстоятельствах не хотел проиграть. Боли сопровождались ощущением холода в голове: казалось, еще чуть-чуть – и мозг превратится в ледышку. Маг неоднократно пытался разобраться с причиной, но, несмотря на его уровень владения магией, до сих пор не сумел с ними справиться.

Он сжал зубы и, сделав усилие над собой, вновь посмотрел на доску. Очевидно, что надо выводить королеву, стоящую без дела на своем месте. Вормак сглупил, не сделав этого раньше. Он взялся за агатовую фигуру и подвинул ее на середину доски, угрожая ладье соперника с безопасной позиции.

Раснара угроза ничуть не смутила, и он продолжил наступление с помощью оставшегося офицера. Вормак срубил синюю ладью, поставив на ее место свою королеву. Мигрень нарастала. От боли можно было сойти с ума, однако проигрывать маг начал еще до ее появления – Раснария превосходно играл в шахматы.

Нужно собраться. Нужно победить. Вормак нервничал. Пытаясь унять боль, он попробовал снизить чувствительность тела, и на время ему стало легче.

– Ты что-то бледный, – заметил Шут. – Совсем плохо стало?

Несмотря на сильнейшее желание выиграть, а также старую обиду на мага, Килан не мог не проявлять сочувствия.

– Можем позже доиграть, – продолжал он, глядя на схватившегося за голову Вормака.

– Не можем! – шикнул на него Раснария. – Твой ход, Ворон!

Вормак отнял ладонь ото лба и осмотрел поле. Нельзя проигрывать! Ни в коем случае! Что же делать? Маг знал, что, если перенести игру на другой день и время, это ему не поможет. Мигрени сопровождали его всякий раз, когда на кону стояло что-то очень серьезное и важное. Вормак понимал, что, даже если он договорится с рыжим доиграть эту партию позже, мигрень вернется. И почему он не разобрался с этим до сих пор?! Боль мешала думать, однако не отменяла того, что в этот раз ему попался действительно сильный противник.

Вормак напряг разум и усилием воли смог полностью отключить чувствительность тела. Боль исчезла, но вместе с ней пропали обоняние, осязание и вкус. Остались лишь слух и зрение. Маг обрадовался и сделал смелый ход, теперь угрожая не ладье, а авантюриновому королю. Однако Раснария только этого и ждал: сделав ход офицером, он одновременно лишил соперника королевы и поставил его короля в неловкое положение. Вормак вздохнул и покачал головой, закрывая короля пешкой. Это не помогло, потому что Раснария напал снова, но уже конем. Вормак увел короля в окошко с краю, где в следующий же ход попал под шах от вражеской ладьи. Раснария не ликовал. Он никогда не радовался раньше времени, лишь хмуро делал новые ходы, методично загоняя агатового короля в тупик.

– Мат! – объявил он, поставив королеву прямо перед носом венценосной фигуры Вормака.

Маг закрыл глаза и потер брови. Вид у него был серьезный. Исчезли детское озорство и милая улыбка. Он поднял взгляд на братьев. В голубых глазах отражался не то страх, не то смятение, но хитрых искорок и след простыл.

– Чего молчишь, Ворон? – Раснар откинулся на спинку стула и окинул мага ликующим взглядом. – Я победил тебя.

– Победил, – кивнул Вормак, глядя на оппонента исподлобья.

– Выполняй желание, – потребовал Раснар.

Наконец-то он избавится от братьев! Наконец-то станет свободен. Вместе с ним, нетерпеливо стуча пальцами по столешнице, радовался Шут: он был готов расцеловать брата за победу. И он непременно сделает это, как только Вормак их разделит. Выскочка заслужил благодарность. Несмотря на их вечные разногласия, сейчас Шут был счастлив, что объединился с братом.

Стром, ставший свидетелем разгрома Вормака, очень обрадовался и, встав из-за стола, принялся расхаживать рядом.

– Мне жаль, – Вормак развел руками, – но я не могу сделать этого.

– Что? – Раснария не поверил своим ушам.

– Я блефовал. Прости, но я не в силах разделить вас…

Раснария сжал руки в кулаки.

– Ты что, издеваешься? – рыкнул он.

– Мне жаль, но нет. Я блефовал оба раза, – Вормак покачал головой, – только в прошлый смог выиграть. Теперь же нет.

Раснар рассвирепел. Одним движением он перевернул стол вместе с шахматами и, схватив мага за грудки, прижал к стене, занеся над его лицом кулак.

– Я разберусь с ним, – вмешался Шут, сменяя брата. Когда Раснария злился, то терял голову и рисковал нажить проблемы.

– Делай что обещал, – сквозь зубы процедил Килан, глядя в глаза Вормаку, – и не вздумай обращаться вороном. У меня есть управа на тебя, маг, поверь. Не смей меня обманывать.

Маг не выглядел испуганным, но и не сопротивлялся.

– Я был неправ, трехглавый, признаю. Но, пойми, вас никто не сможет разделить. Никогда. Прости. Такого способа не существует.

– А как же твои принципы честной игры?! – вмешался Стром.

– Играл-то я честно, – растерянно ответил маг, – но желание братьев мне не по силам…

– Зачем тогда сказал, что можешь разделить нас?! – злился Шут. Он был готов убить мага, но не трогал его, понимая, что тот еще нужен Строму.

– Был уверен, что выиграю, – признался Вормак. – Но я не уйду просто так, я заглажу свою вину: теперь я ваш пожизненный должник. Любое чудо для братьев, если оно мне по силам, будет исполнено. До конца жизни любая ваша просьба будет выполнена. Клянусь.

Вормак мог отбиться от рассерженных братьев с помощью магии в любой момент, но не делал этого. Он всегда выполнял свои обязательства, но разделить братьев и в самом деле оказался не в силах. Еще во время игры он тысячу раз пожалел, что решился на эту авантюру. Теперь ему пришлось сделать самое щедрое предложение, какое он никогда никому не делал – пожизненный долг. Кто угодно обрадовался бы этому, но не братья. Единственная цель, за которую они все эти годы боролись, оказалась недосягаема.

– Будь ты проклят, Вормак, – ответил Килан и, оттолкнув мага, бессильно опустился на стул, обхватив голову руками.

Все пропало. Он был готов бороться за свою любовь, за счастье с любимой девушкой, но все усилия оказались бесполезными. И к тому же она теперь ждет от него следующего шага. Шуту хотелось раствориться, пропасть, исчезнуть, лишь бы не осознавать собственную ущербность и беспомощность. За что только Создатель так наказал его? И Раснара с Сомбером? Почему все люди нормальные, а они – уроды, вынужденные жить в одном теле, без права на личное счастье.

Ненависть к себе, к Вормаку, к Создателю и ко всему миру заклокотала в груди обжигающим пламенем. В глазах потемнело, а в горле пересохло.

Едва сдерживая ярость, Шут взглянул на мага. Тот оставался там же, где его чуть не убил Раснария, и смущенно поправлял помятую одежду.

– Раз уж ты мой должник, – хрипло сказал Шут, – выполни первое мое желание.

– Какое? – хмуро спросил Вормак.

– Шляпу Строма зачаруй так, чтобы он мог попасть к своей семье и вообще куда угодно.

– Но это желание касается не тебя… – возразил Вормак. – Оно не может касаться других людей. Я твой должник, а не его.

– Ты препираться будешь со мной? – сощурился Шут. – Игры не будет. Камни останутся у капитана. И шляпа тоже, но ты зачаруешь ее так, чтобы барьер пропал. Ты понял?!

Вормак вздохнул. Кто ж знал, что игра на лагрианские камни обернется такими проблемами.

– Хорошо, златовласый, будь по-твоему. В виде исключения я выполню такое желание, но только потому, что я действительно виноват перед тобой, – сказал он и повернулся к капитану: – Увы, прямо сейчас у меня нет такого запаса магии. Я подберу подходящие вещицы и исправлю шляпу, обещаю. Встретимся на Эмпории.

С этими словами Вормак изобразил полупоклон, щелкнул пальцами и, превратившись в птицу, покинул кабак.