Читать книгу Снег - Евгения Николаевна Ломанова - Страница 1

Меня зовут Эмма Вандерсен.

Мой нынешний чин – юлкерсант.

Я егерь королевской фельдъегерской службы.

Мне 18 лет.

На службе я с самого рождения.

Непосредственно к службе я приступила всего полтора года назад.

Чем я занималась до этого?

Ничем особенным. Готовилась к службе.

Быть егерем не сложно.

Вся наша жизнь расписана по часам.

Все наши действия подчиняются инструкции.

Вся наша жизнь – это служба.

На моей личной лычке четыре полосы.

На левом запястье, с внутренней стороны, у каждого егеря знак нашей службы. Птица в круге. После того, как твоя служба начинается, каждый десятый заход отмечается полосой. Как лучи вокруг солнца.

У егеря не может быть личных вещей. Все что нам необходимо – общее. Одежда, еда, казармы, где мы ждем и готовимся к маршруту. Поэтому полосы выбиты на моём теле. Это единственное наше различие. Увидеть их можно только в определённом спектре или прочувствовать на ощупь. Ах, да. Он проявляется ещё в одном случае. После смерти.

Знак мы получаем ещё в детстве. Лично я не помню, когда это случилось. Кажется, он был всегда. Наверное, с остальными так же. Не знаю. Мы никогда не говорили об этом.

Полосы означают не только мой чин.

Это значит, что я более сорока раз делала свою работу.

Моя работа доставлять почту.

Да, да, не смейтесь.

Когда-то, очень давно, случилась катастрофа. Суша ушла под воду, а потом она замерзла. Вся планета превратилась в бесконечную ледяную пустыню. Так говорят предания, которые больше напоминают легенды. Пережившие катастрофу смогли выжить только благодаря технологиям, достаточно совершенным к тому времени. Благодаря этому были созданы купола, защищающие от снега и ветра. Были подняты из недр земли горячие источники, защищающие нас от холода. Технологии сохранили растения, которые кормят нас. Много полезных и важных для выживания вещей.

Всего существует семь куполов. Хотя, поговаривают, что раньше их было больше. Формально все они подчиняются власти королевской семьи, правящей более двух тысяч лет. Но, вот проблема, как управлять тем, от чего ты надёжно отрезан? Льдом, морозом, ветром, десятками километров заснеженных пустынь.

Связь работает только в пределах куполов. На открытой поверхности она не действует. Электромагнитный и радиационный фон исключают эту возможность.

Ни о каких надежных и постоянных путях сообщения не идёт и речи. Это просто невозможно. Техника не выдерживает. Не только холод и электромагнитные бури выводят ее из строя. Все вокруг слишком быстро меняется. “Скачкообразные перестройки условий на ложе и перераспределение вещества между областями аккумуляции и абляции без существенного изменения общей массы льда” – так объясняют нам наши наставники. На деле это выглядит так: там где была ровная поверхность, всего за один день могут возникнуть непроходимые трещины. Ледяные скалы уходят под землю или наоборот вспарывают, такой твердый казалось бы лед. Ветер и снег в свой бесконечной игре, то засыпают, то сдувают до зеркальной гладкости тысячи тысяч километров поверхности, тасуя ледниковые щиты, купола, и все то множество ледниковых образований, что мы знаем.

Я все их видела. Я по всем прошла.

Лёд, окружающий нас, только кажется незыблемым и вечным. На самом деле это совсем не так, и я одна из тех, кому известно это не понаслышке.

Потому что я егерь, и я доставляю сообщения между куполами.

*****

Дверь с едва слышным шипением закрылась за моей спиной, оставляя холод снаружи. Вот я и закончила свой маршрут. На этот раз.

Серое помещение, в котором я оказалась, не имело окон, напротив, ещё одна дверь. Никакой мебели, только голые стены. Все что мне было нужно, находилось как раз в стене слева от меня. Я должна была выполнить протокол сдачи.

Стена ничем не выдавала наличие в ней терминала. Случайному человеку он и не нужен. Да и не сработает все равно. Я стянула перчатки, и помогая себе правой рукой, приложила к стене запястье левой. Передо мной высветилось окно и клавиатура прямо на стене. Я ввела дату выхода, сегодняшнее число и время прибытия, а так же номер купола, из которого пришла. Вот и все. Экран погас, в стене открылась ниша, и я положила туда контейнер. Только после этого в дверь напротив стало возможно войти. Нажав на еще один символ, я увидела перед собой столбик из цифр. Одни цифры горели синим, другие желтым. Я нажала на семнадцатый номер и пошла на выход.

Комната, в которой я оказалась, была чуть больше. Дверь, через которую я вошла, была идеально замаскирована. Если не знать, где искать – не найдешь. К тому же, она заслонялась стеллажом, шарнирное крепление отодвигалось, как дверь. Окон здесь тоже не было. У боковых стен стояли точно такие же стеллажные полки с разными контейнерами. Что в большинстве из них, я не имела понятия. Мне нужны были только два. Для начала самое важное. Я пошла вдоль полок, рассматривая маркировку. Первый контейнер оказался на полке почти у самого пола. Если бы кто-то зашел и взял его, ничего интересного он бы там не нашел. Несколько больших сумок, вот и все, что в нем было.

Забрав одну и убрав контейнер, я стала раздеваться. Для начала следовало снять одежду для внешнего выхода. Вероятность того, что кто-то меня сейчас может встретить, была очень мала, но инструкцией нельзя пренебрегать. Куртка, сапоги, шапка, внешнее навешиваемое снаряжение – все снималось и складывалось в баул. В итоге на мне остался только нижний комбинезон. Штанины до колена, без рукавов, круглый вырез, свободный покрой. Сейчас нужно найти второй контейнер. Там я нашла короткую куртку, похожую на форменную, такого невыразительного покроя, что и не поймешь – каким подразделениям принадлежит, без лычек, и взгляд не цепляет. Внутри купола более чем тепло, можно было дойти и так, если бы мой путь был прямиком в казарму. При этом, вероятность встретить обитателей купола на последнем этапе пути была слишком велика. А у меня имелась небольшая проблема, и заслуженный отдых откладывался. Да и пугать население тоже не следовало. Много вопросов в таких ситуациях возникает. А на вопросы я не имела права отвечать.

К куртке добавились мягкие сапожки чуть ниже колена. Пришлось так же воспользоваться сухим шампунем. Все-таки голова, не мытая две недели, то еще зрелище, но душ тоже пока был недоступен. Вот, в общем-то, и все. Еще одна необходимая мне вещь лежала в потайном кармане сумки. Всегда. Это нужно переложить в карман куртки и можно идти.

Объемистый баул после закрытия ужался до размеров почти вдвое меньших. К тому же, он водонепроницаемый. Иначе потеки воды от растаявшего с формы снега и льда привлекли бы ненужное внимание.

Уже на выходе я вспомнила о последнем необходимом действии. Все-таки сказывалась усталость. Запустив чистильщика, чтобы убрал оставшиеся после моего переодевания на полу капли, я вышла.

Четырнадцатый сектор. Почти у самой поверхности. Здесь находились только технические помещения, и основное пространство занимали накопители воды. Никакого особенного обслуживания они не требовали. Система была проста до невозможности, но доступ техническим работникам сюда, разумеется, был. Мы пользовались их лифтами гораздо чаще. Хотя они об этом, конечно же, не знали.

Дорога в седьмой сектор это по времени – около сорока минут. Три лифта почти до самого дна и общественный перемещатель. Он подъехал, как раз в тот момент, когда я ступила площадку для посадки. Даже вызов нажимать не понадобилось, и к счастью он был пустой. Я забралась в салон и заблокировала доступ для других попутчиков. Иначе перемещатель будет останавливаться на каждый вызов с посадочных площадок пока все свободные места не заполняться. Времени это занимает немного, но лишние взгляды мне сейчас ни к чему.

Пока я двигалась, было не очень тяжело, но вот вынужденный простой… Так все время со мной. Пока не выполнена задача, нипочем ни бессонные ночи, ни холод, ни трудности пути. Но вот сейчас тело почувствовало, что все в порядке, скоро отдых, и налилось усталостью. Поспать мне в последний раз удалось неплохо, три часа в заброшенной берлоге у сауши, позавчера. Дальше терять время было нельзя, слишком хорошая погода стояла, и глупо было тратить время на сон. Жаль не я одна наслаждалась путешествием…

Накопившаяся усталость все больше и больше наливала тело тяжестью, а конца и края движению, казалось, все не было. Глядя на проносящиеся мимо пейзажи осоловевшими глазами, я случайно посмотрела на пол кабины, и очень вовремя. Левый рукав уже пропитался кровью, и несколько капель упали на пол. Досадливо поморщившись, я стерла их ногой. Впереди показался купол медицинского центра. Я отвлеклась и, наверное, из-за этого мне показалось, что у центрального входа оживленней, чем обычно. Перемещатель послушно приземлился у незаметного входа на крошечной площадке на третьем уровне здания, которой только и хватило для того, чтобы он там притулился. Введя последнюю команду в навигатор, я почти вывалилась из кабины. Память перемещателя зачистится через пятнадцать секунд после того, как он улетит.

Сумка казалось, стала тяжелее. Вынужденное ожидание в дороге сыграло со мной злую шутку. Но ничего, осталось совсем чуть-чуть. Пересечь коридор, войти в еще одну неприметную дверь и вызвать врача.

Мне нужно было сделать не больше пятнадцати шагов. И я сделала. Пять. Потом я поняла, что мои ноги мне перестали подчиняться. Сначала подогнулась одна, и я чуть не упала на колено, но выровняться у меня получилось. Но потом меня повело в сторону, ноги стали совсем как чужие. Перед глазами все поплыло, я подумала – как хорошо, что я закрепила волосы на затылке, будет не так больно от удара об пол, и я отключилась окончательно.

Сначала я увидела красный свет и никак не могла понять, почему он не белый.

Это так удивило меня, и я даже не очень понимала почему. Потом я услышала, как кто-то говорит:

– … му она оказалась здесь?

Я не поняла первое слово. Вокруг было неожиданно много звуков, и я никак не могла разобрать их. Они будто сцепились друг с другом, ускользая и не давая оделить один от другого. И этот свет. Почему же он красный?

– … верное она тоже пострадала в аварии, – сказал другой голос.

– Хорошо, что я нашел ее.

– Да, ей здорово повезло. В этой части здания редко кто бывает.

Я, кажется, снова стала терять сознание. Но тут, мою руку дернули.

– Не могу разжать пальцы.

– Странно, она же без сознания. Может, в сумке что-то важное?

Сумка! Так. Я в медицинском центре. И кажется, потеряла сознание по дороге. Оказывается, мои рефлексы сработали лучше, чем я ожидала. Сумка устроена таким образом, что добраться до замка нельзя, если держишь ее за ручки. И даже отключившись, я не выпустила ее. Но меня кто-то нашел. И это было плохо. Мне нужно избавиться от них и вызвать врача. Оказывается, мое состояние хуже, чем я предполагала.

– Похоже, она ранена.

– Где?

– Рукав – видишь? Он пропитался кровью. Приподними ее за плечи. Нужно снять куртку.

Я почувствовала, как под меня просунули руку и приподняли. Потом другая рука коснулась затылка, и мою запрокинутую назад голову тоже приподняли. Надо срочно остановить их! И я открыла глаза.

Парень, что держал меня, оказался неожиданно близко. Он следил за тем, как второй пытается стянуть с моего плеча куртку. Я видела его профиль, нас разделяло не больше десяти сантиметров. Рассмотрела только, что он блондин. И тут он повернулся и посмотрел мне в глаза. Почему-то его лицо стало таким… удивленным?

– Вы очнулись? – я посмотрела на второго парня, оказавшегося брюнетом – Как себя чувствуете? Можете говорить?

– Да – голос прозвучал неожиданно слабо.

Блондин, что держал меня, все еще молча, придерживал меня и не отодвигался. Зачем он так близко? Мне почти ничего не было видно, пришлось сильно скосить глаза, чтобы рассмотреть второго.

– Вы тоже пострадали во время аварии?

Какая авария? Я понятия не имела, о чем он говорит. Нужно было быстрее соображать. Сказать им, что со мной все в порядке я, разумеется, не могла. Просто так они тоже не уйдут, что бы я им не говорила. Нужно притворяться до конца. Пусть будет авария. Но как им объяснить характер моих ран? Вряд ли врачи с таким сталкивались, а в куполах нет крупных животных, царапины, оставшиеся от моей встречи с шипшипом на левой руке, могут сойти за порезы, так что можно сказать, что я упала на что-то острое. Пусть обработают, потом нужно будет доложить о возникшей ситуации, но думаю, руководство поймет, что я оказалась в безвыходном положении. Такие накладки иногда случались, правда я так попалась впервые. Главное не нервничать, изображать слабость. Хотя изображать ничего не придется.

Я хотела, молча кивнуть, но меня все еще держали. Движение получилось едва заметным, но кажется, меня поняли. Лучше избегать прямых ответов. Но почему этот парень все еще держит меня? Я перевела взгляд на него и вопросительно приподняла брови. Наверное, с моим лицом что-то было не так, он смотрел так, как будто увидел нечто очень удивительное. Я судорожно соображала, что это могло быть, и ничего не понимала. Ран там точно не было. Упала я на спину, значит, новые появиться не могли. Следов обморожения или обветривания там тоже не должно было быть, очки и защитная маска были в полном порядке. Наверное, я сейчас очень бледная, и синяки от усталости под глазами резче обозначились. Но, судя по тому положению, в котором они меня нашли, это вполне объяснимо? Почему он так рассматривает меня?! И зачем держать так крепко?

– Вот и каталка. Кайс, помоги.

Парень будто очнулся и посмотрел на приятеля. Я увидела, как по коридору к нам спешат еще двое с каталкой, в медицинской форме.

– Вы не отпустите? – спросил он, снова ко мне повернувшись.

Я не понимала, о чем он говорит, и он сразу догадался об этом по моему лицу.

– Ваша сумка, – слегка улыбнулся он. – Вы все еще ее держите.

Я испытала настоящее облегчение – так вот почему он так близко! Ему просто негде было разместиться! Я думаю, никто не заметил, как я надавила два раза на ручку – блокируя замок. Если кому-то придет в голову в нее заглянуть, замок просто не откроется, как будто его заклинило. А разрезать чужое имущество тут точно не станут.

Парень снова улыбнулся, я подумала, что он сейчас положит меня и отойдет, но вместо этого он осторожно пристроил мою голову себе на плечо, а потом подхватил меня под колени и поднял. Я даже понять ничего не успела, а он уже сделал несколько шагов и осторожно опустил меня на каталку. Зачем? Разве не нужно было оставить все, как есть, и дать возможность санитарам сделать свою работу? Впрочем, думать об этом я больше не стала, меня повезли по коридору. Сознание снова стало уплывать.

Придя в себя в очередной раз, я открыла глаза и увидела над собой белую прямоугольную панель, по краям которой горели зелёные огоньки. Все ясно, значит, я уже в операционной. Эти огоньки обозначают границы зоны стерильности вокруг операционного стола.

Уловив движение слева от меня, я перевела взгляд и увидела мужчину в медицинском комбинезоне. Его лицо нельзя было рассмотреть из-за очков-монитора. Но, кажется, это был тот самый брюнет, которого я видела раньше. Сейчас он рассматривал мою руку. Благодаря монитору он должен видеть её буквально насквозь, насколько я знаю. Сосуды, мышцы, кости. Руки я совсем не чувствовала, наверное, мне что-то ввели уже.

– Очнулись? – Заметил он – Рука болит?

Я отрицательно покачала головой.

– Хорошо. В ране что-то застряло. Я должен это вытащить.

Я, так же молча, кивнула.

Не стала смотреть, что он там делает, уставившись вверх. Хотя ощущения были странные. Я все чувствовала, и в то же время, когда он меня касался, рука казалась какой-то чужой.

Звякнуло, и я ощутила, как он раздвинул края раны и засунул в неё что-то. Стало больно. Как будто раскаленная игла впилась прямо в кость, и свело всю руку. Тело рефлекторно напряглось и выгнулось, отрывая лопатки от стола. Воздуха не хватало, я попытаясь контролировать дыхание, и услышала, насколько судорожно это получилось. Я пыталась прекратить двигаться, чтобы не мешать ему, очищать рану, но получалось не очень хорошо. Ещё и вытянутые ступни задергались мелко от напряжения. На то, чтобы справиться с собой, ушло не меньше минуты, прежде чем я смогла застыть без движения, ожидая продолжения операции.

Но почему-то врач совсем ничего не делал, и я вопросительного просмотрела на него. Он стоял, сдвинув монитор на лоб, и смотрел на меня со странным изумлением.

– Извините, – все, что смогла от смущения выдавить я.

– Что происходит? – кажется, он еще больше изумился.

Ужасно стыдно! Но, бороться с рефлекторными движениями было действительно очень трудно, я совсем не хотела мешать ему! И то, что я сейчас сильно ослаблена, не служило мне оправданием.

– Вам больно? – зачем-то спросил он.

На данный момент, прислушавшись к себе, я однозначно не могла ответить на этот вопрос. Все-таки это странно – разговаривать, когда тебя оперируют. Если бы я добралась до мед.отделения, в которое направлялась, все было бы гораздо проще и понятней. Врачи, что занимались лечением егерей, не имели права с нами разговаривать. Они и лиц наших никогда не видели. Перед тем как войти егерь одевает маску. Комок геля распределялся по лицу, скрывая черты. Дыханию она не мешала. Получается этакий голубовато-белесый блин с узкими прорезями для глаз. Голос слишком легко опознаваемый параметр. Но, даже если невозможно сдержаться, шумогашение маски все скроет. Можно орать, разговаривать, стонать – тебя просто не услышат. Конечно, скрыть то, что ты девушка невозможно, но показывать свои лица, нам было строжайше запрещено. Мы добираемся до больницы сами. Сами размещаемся в палате. Сами вызываем врача. Сами уходим. Если егерю требуется длительная госпитализация, врач проводит срочные мероприятия, а за остальным присматривает другой егерь из тех, кто сейчас находится в ожидании. Оборудование и технологии позволяют справляться с этой работой. К тому же, мы проходим курсы медпомощи во время обучения. Иначе во время переходов, когда помочь кроме самой себе больше некому – нас гибло бы гораздо больше. Я тоже помогала однажды. Конечно, мне не приходилось пользоваться услугами неспециализированного персонала, но все-таки…

– Извините, – повторила я. – Можете продолжать.

– Если анестезия не подействовала, я могу увеличить дозу, – снова сказал он и странно посмотрел на меня.

– Не стоит, – не поняла я его предложения. Ведь во время извлечения инородных тел и должно быть больно. Тогда какой в этом смысл? Вытащить поскорее – вот все, что требовалось. Боль в данной ситуации вторична. Поэтому и повторила:

– Продолжайте.

Он еще немного помедлил, а потом все-таки опустил монитор и снова склонился над моей рукой. Сейчас я была готова и, расслабив максимально руку, ждала, когда он закончит. Я все-таки слегка вздрогнула, когда он снова потянул края раны в стороны, к тому же правая нога мелко подрагивала, слишком уж я была обессилена. И на лбу пот выступил.

– Как интересно, – он вытащил то, что во мне застряло, и теперь рассматривал не снимая очков.

Я повернулась и тоже посмотрела на осколок, который он держал пинцетом. Только никакой это был не осколок. Это был обломок когтя шипшипа. Могла бы догадаться и раньше. За когти шипшипы и получили свое название. Точнее, за тот звук, что получается, когда шипшип идет по насту. Гибкое животное. Чуть больше метра в холке. Когти позволяют им легко перемещаться и по льду, и по насту, и взбираться на ледяные глыбы. Но на излом они довольно хрупки, это не дает им застревать, просто обламываясь. А растут они очень быстро. И для атаки прекрасно подходят – острые, как бритвы.

– Странный материал, – доктор крутил обломок длиной в пару сантиметров, рассматривая с разных сторон. – Похоже на твердый пластик, но слоистый…

Где-то за пределами моего зрения, едва слышно зашипела открывающаяся дверь.

– Эйнар? Ты закончил?

– Кайс! Зачем ты пришел? – Доктор положил обломок и обернулся.

Жаль, левая рука совсем перестала слушаться. Забрать, и спрятать кусочек когтя сейчас было бы очень кстати.

– Я принес сумку, – услышала я.

– Это замечательно, – хмыкнул доктор. – Но вряд ли она понадобится прямо во время операции.

– Значит, все так плохо? Ты долго.

Доктор, которого звали Эйнар, повернулся ко мне и почему-то усмехнулся. Потом подвинулся так, чтобы мне было видно дверь, в которой стоял тот парень со светлыми волосами, Кайс.

Увидев, что я смотрю на него, он почему-то смутился и, больше ничего не сказав, вышел.

– Продолжим, – доктор снова наклонился к моей ране.

Дальнейшая обработка не заняла много времени. Все, что требовалось – нанести гель внутрь и закрепить искусственной кожей сверху. Я бы и сама справилась, но решила, что он не позволит мне сделать это самой.

– Нужно еще осмотреть ваши ребра, – неожиданно сказал он, продолжая заниматься рукой, и посмотрел на мой левый бок.

Ребра? Зачем это ему? Не заметила, что бы с ними что-то было не так. Хотя… Я вспомнила, что действительно упала сегодня утром. Рука совсем разнылась и плохо двигалась, я не удержала равновесие и скатилась с глыбы, через которую перебиралась. Стараясь беречь раненую руку, я приложилась боком об острый край уже внизу, и довольно чувствительно. Вряд ли там что-то серьезное. Возможно кровоподтек. Не будет же он его лечить? Или будет? Как все сложно!

– Ну, вот и все, – врач выпрямился и улыбнулся мне. – Теперь давайте посмотрим ваш бок.

Ничего не поделать, придется подчиниться. Пока он отвернулся, перебирая свои инструменты, я села и расстегнула комбинезон до пояса. Но когда стянула его с правого плеча, он вдруг воскликнул:

– Что вы делаете?!

Я недоуменно посмотрела на него через плечо. Он смотрел на меня, когда я обернулась, но тут же отвел глаза. Что происходит? Что я сделала не так? Разве ему не удобнее будет осматривать меня, когда я разденусь? Сидеть, вытянув ноги, было очень неудобно, и я подтянула колени.

– Раздеваюсь, – на всякий случай пояснила я. – Вы сказали, что хотите осмотреть.

– Да… Да, конечно. Извините, – он так резко опустил монитор, что даже ойкнул.

– Можете начинать, – позвала я через пару минут, что были заняты стягиванием комбинезона с плеча почти неуправляемой руки.

Доктор все это время смотрел в сторону. Он, молча, приблизился и уставился на мой бок.

– Ребро сломано. И трещины. Вам, наверное, трудно дышать? – почти сразу сказал он.

Не могу сказать, что трудно. Я думала, что дискомфорт вызван только раной на руке и не обращала внимания на бок. Хотя, попробовав вздохнуть полной грудью, вынуждена была признать, что боль была.

– Немного, – ответила я.

Доктор почему-то замер, когда я начала двигаться. Странно, кажется здесь вполне комфортная температура, но его щеки ниже очков заметно покраснели. Я не стала спрашивать, но, наверное, ему жарко?

– Сейчас введу лекарство и наложу повязку. Вам лучше лечь.

Я кивнула и, придерживая левую руку, чтобы удобнее было передвигаться, легла на спину.

– На бок, – он отвернулся, излишне резко.

Скорее бы все это кончилось. Рука вылечена, сейчас мне хотелось только дойти до казармы и выспаться как следует. Чем меньше сталкиваешься с гражданскими, тем лучше. Спокойнее и понятней.

Прежде чем наложить повязку, доктор сделал не менее пяти уколов, от которых бок совсем занемел. Тем лучше, меньше думать о мелочах. Но ту он сказал:

– Здесь все. Заживет через пару дней. Кости долго срастаются, – он, наверное, сейчас просматривал данные на мониторе, глядя вперед. Голова совершала рефлекторные движения, то вниз, то вверх, то в стороны. – Придется сделать переливание. Вы потеряли слишком много крови. К тому же… Ваше тело просто на грани. Нельзя же так! Если плохо себя чувствовали, почему сразу не обратились в больницу?

Я не поняла, о чем он говорит, но мне не нравилось, как он это сказал. Конечно, я устала. Двухнедельный забег, кого угодно вымотает. Но что мне сказать, если он начнет задавать вопросы?

– Я…была занята, – что еще я могла сказать?

– Это не повод доводить себя до такого состояния! – строго сказал он. – Жизненные показатели сильно понижены. Вам требуется отдых. И без лекарств, боюсь, не обойтись.

– Хорошо, – не нашла, что больше сказать я.

– С ребрами я закончил. Одевайтесь.

Наконец-то можно уйти! Я тут же села и стала натягивать комбинезон. Справилась быстрее, чем когда его снимала, и спустила ноги вниз. Воспользовавшись тем, что он отошел к терминалу в углу, я забрала обломок. Доктор ничего не заметил, и мне удалось бросить кусочек в утилизатор, что стоял тут же рядом.

– Не нужно вставать, – он подошел и нахмурился, мягко толкнув меня обратно лечь. – Я уже вызвал каталку, сейчас вас перевезут в палату.

Куда?! Он что, хочет оставить меня здесь? Зачем? Ведь все, что нужно он уже сделал? Я же в состоянии сама ходить! Я не знала, что делать в этой ситуации. Оставаться здесь дольше я не видела смысла, но, судя по его словам, он просто так меня не отпустит. Может быть, дождаться пока меня перевезут и тихо уйти? Или это будет выглядеть подозрительно? В любом случае, придется ждать, пока меня не отвезут в палату. Там смогу связаться со старшей и уточнить, как лучше поступить, чтобы привлекать меньше внимания.

Палата оказалась небольшой. Но здесь стояло так много разных вещей, мне она показалась тесной и ослепительно светлой. Наверное, из-за огромного окна почти во всю стену с пышными шторами. Еще был целый шкаф, огромная кровать, пара стульев, прикроватная тумбочка, на стене панель, над кроватью терминал. Имелась еще одна дверь.

Как только меня переложили на кровать, так и не позволив встать, засуетились медсестры. На руку надели какой-то браслет, к сгибу локтя прилепили прозрачный шланг. Он неприятно дернулся, присасываясь к вене. Я еле сдержалась, чтобы не отодрать и не отбросить его от себя. Уж очень он напоминал сосульку. Мелкий паразит, живущий вблизи берлог. Похож на прозрачного червя, совсем как этот шланг. От которого по руке побежало тепло, разливаясь по телу и неприятно расслабляя мышцы. Доктор отдавал короткие указания, и медсестры что-то делали на терминале, постоянно перемещаясь по палате. Мне труднее и труднее становилось сосредоточиться на том, что они говорят. Последнее что я услышала:

– Отлично, теперь просто выспитесь, – и я погрузилась в темноту.

*****

Проснулась, когда почти стемнело, от боли в правом виске. Меня уже искали и, судя по ощущениям, не в первый раз вызывали. Хорошо, что здесь нашелся общественный терминал. Мы не пользовались таким оборудованием для личных целей. Незачем. Хотя у всех гражданских были в личном пользовании. Нас нельзя отследить по личным терминалам. Мы ими просто не пользуемся.

На экране ничего не было видно, но после первого гудка мне сразу ответили:

– Где ты?

Боль в виске тут же прекратилась. Я коротко рассказала, что со мной произошло. После нескольких секунд раздумья, старшая сказала:

– Хорошо. Оставайся на месте. Уйти незаметно не получится. Они уже проверили твои данные. Тебе придется оставаться там, пока врач не разрешит покинуть больницу.

– Почему? – я все-таки не удержалась от этого вопроса, потому что слабо представляла, как происходит процедура лечения у обыкновенных людей.

– Они тратят на лечение гораздо больше времени, чем мы, – правильно поняла мой вопрос старшая. – И остаются в больнице до полного выздоровления.

– Сколько это может занять времени?

– В зависимости от повреждений. Что у тебя?

– Шипшип.

– Не догадались?

– Я слышала, что произошла какая-то авария. Они подумали, что я пострадала в ней. Царапины приняли за порезы. Но в ране застрял кусочек когтя.

– Нашли?

– Я уничтожила его.

– Молодец.

Я удивилась. Почему она это говорит? Конечно, хорошо, что она одобрила мои действия, но разве не из-за меня возникла эта ситуация?

– Порезы заживут быстро. Это все повреждения?

– Нет. Мне сказали, что еще ребро сломано.

– Значит, тебя продержат не меньше трех дней.

– Так долго?!

– Ничего не поделаешь. Тебе придется остаться там, – повторила она. – Авария, о которой ты говоришь, произошла в 14.07 в 35 секторе. Перемещатель частного лица потерял управление и упал на общественную площадку. Много пострадавших.

– Общественная площадка? Как мне объяснить в таком случае порезы?

– Там есть кафе. Немного в стороне от того места, где все произошло. Но будет выглядеть вполне достоверно. Скажи, что упала на перегородку. Они из пластика.

– Поняла.

– Пока все. Сообщай сразу, если что-то непонятно. Старайся меньше контактировать с окружающими.

– Да.

И связь оборвалась.

Немного подумав, я нашла в сети сообщение об аварии и просмотрела все ролики, что нашла. Потом нашла схему района и постаралась поточнее запомнить, что и где там расположено. Общественной площадкой назывались зоны отдыха. Мне не приходилось в них бывать. Просто незачем. Но люди, кажется, постоянно приходят в такие места. Что они там делали, я не имела представления, но это не важно. Кафе. Я была в кафе. Значит ела. Нет. Кто-то мог вспомнить, или просмотреть записи охранной системы в помещении и меня там не найти. В таком случае, можно сказать, что я не успела войти внутрь. Я нашла схему кафе и сопоставила с местом аварии. Да. Вот тут. Вполне реально будет выглядеть, если сказать, что я шла с этой стороны. Разобравшись с этим вопросом, я немного успокоилась. Теперь нужно просто вытерпеть эти три дня. Для всех я Эмма. Просто Эмма Вандерсен. 18 лет. Живу в 67 секторе. Работаю на хлорофилловой фабрике. Братьев, сестер нет. Родители погибли 6 лет назад. С другими родственниками связей не поддерживаю.

За окном уже совсем стемнело. По мере того как гас свет снаружи, в палате включалось и набирало интенсивность искусственное освещение. Я не привыкла к такому яркому свету. Он ассоциировался для меня только со снегом. Светло, значит опасно, холодно и тяжело. Наверное, еще и потому в наших казармах все цвета приглушенно серые. Небольшие окна под самыми потолками. Свет не режущий, а рассеянный. Все четко видно, практически без теней.

На тумбочке я нашла пульт управления и выключила все лишнее. Хотела затемнить окно, но ставила все как есть. Вид из окна мне чем-то понравился. Помещение, в котором я сейчас находилась, располагалось на высоте, и огни, загорающиеся внизу, красиво горели. Почти так же красиво, как звезды в небе во время ночного отдыха на маршруте…

Проснулась я, когда было еще темно, и не сразу поняла, где я. Над моей головой на терминале мигал зеленый огонек. На тумбочке стояли цветы, которых я здесь почему-то не помнила. Открылась дверь и вошла медсестра.

– Проснулись? – улыбнулась она мне и стала проверять что-то на пульте над моей головой. – Вам нужно обязательно что-нибудь поесть. Вы долго проспали.

– Долго? – я удивилась этому заявлению и снова посмотрела на окно.

– Да, больше суток. Сейчас принесут еду. Обязательно съешьте хотя бы одно блюдо, – она посмотрела на цветы на тумбочке, коснулась цветка и снова мне улыбнулась:

– Какая прелесть!

Я, ничего не сказала на это, просто кивнув. Кажется, этого ей было достаточно, и она вышла.

Наверное, это из-за лекарств. Как я могла проспать столько времени, совершенно не понятно было. Прислушавшись к телу, я вынуждена была признать, что, скорее всего, так и случилось. С другой стороны, время вынужденного ожидания сократилось на сутки, и это было неплохо. Я выбралась из кровати в поисках ванной. Неплохо было бы и душ принять наконец-то.

Пока меня не было, еду действительно принесли. В таком количестве, что я невольно оглянулась в поисках тех троих, что помогут мне все это съесть.

После тарелки супа я опять заснула.

– Доброе утро, – разбудил меня голос доктора.

Открыв глаза, я обнаружила, что уже день, и солнце светит слишком ярко.

Видимо, догадавшись, доктор затемнил окно, взяв пульт с тумбочки.

– Как мило, – улыбнулся он, поглядев на цветы, что там стояли.

Почему они это говорят? Про цветы все должны сказать что-нибудь, едва их увидев?

– Вы долго спали, – продолжил он, глядя в свой планшет и что-то проверяя на терминале. – Для ваших повреждений это хорошо. Заживает отлично.

Может быть, мне удастся уйти отсюда пораньше? Стоит спросить у него?

– Двумя этажами ниже есть прогулочная терраса. Пройдитесь немного, отдохните в саду.

После его ухода, я задумалась. В чем же мне выйти? Где мои сапоги я не знала. И нормально ли будет ходить здесь в комбинезоне и босиком? И я явно вчера была не в себе, раз до сих пор не проверила, где же моя сумка! Вскочив с кровати, я ринулась к шкафу, так как больше не могла придумать, где еще она может сейчас быть. В шкафу сумки не было. Но было что – то вроде халата и легкого костюма из свободных штанов и безрукавки. Внизу стояла странная обувь, состоящая только из подошвы и верхней передней части. В момент разглядывания всего этого вошла медсестра.

– Решили переодеться и погулять? – она все время улыбалась, чтобы не сказала.

Направившись к кровати, она что-то потыкала на терминале и пошла на выход.

– Лифт – справа по коридору, – сказала она прежде, чем выйти, и конечно улыбнувшись.

Я задумалась. Может быть, это какая-то униформа для больницы? И она выдается всем? Не зная как быть, я подошла к двери и немного приоткрыла ее. По коридору в это время проходили несколько человек. Врач с медсестрой и еще пара людей. К счастью, на них оказалась такая же одежда, что висела у меня в шкафу. Значит, я правильно поняла ее назначение. Нужно переодеться и выйти. Иначе доктор будет недоволен и задержит меня здесь еще дольше.

Сад я нашла быстро. Но вот с обувью была проблема. Притом те, кто был одет так же как я, справлялись с ней легко. Я почти не ощущала это приспособление на ногах, и мне все время казалось, что я в снегоступах. Идти пришлось очень медленно, и стараться не задирать слишком высоко ноги. К тому же они все время пытались соскочить с ноги. В саду почти никого не было, и я с облегчением дошла и уселась на скамью, сняв и положив обувь рядом. Интересно, сколько я должна тут “гулять”? Может быть, просто посидеть тут. Доктор не узнает, что я сидела, а не ходила? И зачем меня выгонять из палаты было? Как сложно тут все устроено.

Раздумывая над этим, я даже не заметила, что ко мне подошли.

– Привет!

Рядом со мной стоял тот парень, Кайс.

– Я заходил в палату, но тебя там не было. Эйнар сказал, что ты, наверное, здесь, – и улыбнулся.

Наверное? Он же точно знал, что я здесь. Разве не доктор меня сюда отправил?

– Можно? – и указал на скамью рядом со мной.

Я кивнула, хотя не поняла, почему он спросил. Если он хочет сесть, зачем спрашивать, можно ли сесть на общую скамью? Разве она какая-то особенная?

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – и немного подумав, добавила: – Спасибо.

– Тебе понравились цветы?

Я огляделась, не понимая, о каких цветах он спрашивает. Здесь их было довольно много.

– Наверное, не нужно было их посылать, – он говорил немного запинаясь. – Мы практически незнакомы…

– Меня зовут Эмма.

Что значит “посылать цветы”? Нужно спросить у старшей. С цветами что-то слишком много непонятных мне тонкостей. Все о них говорят и, оказывается, даже “посылают”. Наверное, я тоже должна что-то говорить о них и “посылать”? Но сейчас я понятия не имела, что нужно сказать! Осторожно взглянув на Кайса, я надеялась разобраться, какого ответа он ждет. Но, кажется, он ничего не ждал. Просто смотрел на меня. И очень странно. Совсем как тогда, когда держал меня на руках на полу в коридоре.

– Эмма, – медленно произнес он. – Как красиво.

Я посмотрела себе за спину, подумав, что он увидел там что-то. Но ничего нового там не появилось. И красивого тоже. То есть тут вообще было красиво – деревья, кусты, трава. Но о чем именно он говорил, я не понимала.

– Прости, я смутил тебя.

Смутил? Почему? Не то, что я не знала, что это такое. Однажды мне было очень стыдно. Еще во время обучения, на тренировке я провалилась под лед, и группа задержалась, сначала вытаскивая меня, а потом потому, что я не могла двигаться быстрее в обледеневшей одежде. Из-за моей невнимательности мы сильно задержались. Было очень стыдно за то, что так подвела группу. Когда наставники ругали, тоже стыдно бывало. О чем же он говорит сейчас?

– Кстати, я Кайс!

– Я знаю.

– Правда? – почему-то обрадовался он.

– Доктор, – напомнила я ему о том, что они называли друг друга по имени.

– А, да, – теперь он выглядел чем-то расстроенным.

Заговорив о докторе, я вспомнила, что у него была моя сумка, когда я видела его в последний раз. Это нормально? Спросить о ней сейчас? Я решила, что можно, ведь он сам говорил, что принес ее, тогда, в операционной.

– Моя сумка, она все еще у тебя?

– Я оставил ее в твоей палате.

Услышав это, я тут же встала и хотела пойти в палату, но вовремя вспомнила о распоряжении доктора и уселась обратно. Кайс смотрел удивленно, а потом перевел взгляд на мои ноги.

– Почему ты босиком?

Ох! Я совсем забыла!

Он увидел мою обувь, лежащую рядом, и взял ее.

– Почему такие огромные? Тебе, наверное, нелегко было в них досюда дойти? – посмотрев на мои босые ноги, он спросил: – Можно?

Я кивнула, на всякий случай, внимательно наблюдая за ним. Он присел передо мной, а потом осторожно взял мою ногу и надел на нее обувь. Кайс так невесомо касался моей ноги, что мне стало немного щекотно. Но я все вытерпела. Потом он что-то нажал, и тканевая часть сжалась, плотно облегая носок. Тоже он проделал со второй ногой. Так было гораздо удобней!

– Может быть, пройдемся? Если ты хорошо себя чувствуешь! – поспешно добавил он, глядя на меня снизу вверх.

Я согласно кивнула. Теперь доктор не сможет сказать, что я не гуляла!

Мы медленно пошли по дорожке сада. Я старалась не сбиваться с неторопливого передвижения, так ходить было непривычно.

– Эйнар говорит, что ты сможешь пойти домой уже завтра.

– Правда?

Это была хорошая новость. На целый день меньше, чем мы рассчитывали. Он, кажется, заметил, что я обрадовалась:

– Тебе скучно здесь? – И улыбнулся.

Скучно? Скорее непонятно и от этого тревожно. Все время что-то происходит, и я почти ничего не понимаю.

– Нет, – все-таки ответила я максимально честно.

– Если ты не против, – он замолчал и искоса посмотрел на меня. – Я встречу тебя завтра?

– Зачем?

– Помогу добраться до дома. Или тебя кто-то заберет? Твоя семья?

– Нет.

– Тогда, может быть, – он почему-то слегка запнулся. – Твой – парень?

Я совсем перестала что-либо понимать. Что это значит? Я не знала никаких парней! Что значит – “твой парень”? Разве они чьи-то? И зачем помогать мне ехать до казармы? Я сама знаю, как туда можно добраться. А управлять перемещателем может и ребенок.

Он, кажется, неправильно понял мое молчание.

– Значит, я прав, – его лицо стало грустным, и он тихо добавил: – Тебя будет провожать твой парень.

– Не знаю никаких парней, – не выдержала я. А потом уточнила: – Кроме тебя.

Мне действительно почти не приходилась сталкиваться с мужчинами. Негде и незачем. Постоянно натыкаюсь на такие вещи. Непонятно, о чем все они говорят и зачем делают.

Я сделала несколько шагов, прежде чем поняла, что Кайса нет рядом. Я обернулась и увидела, что он стоит и смотрит на меня. Такое странное выражение. Глаза широко распахнуты и как будто горят.

– Ты такая… удивительная, – сказал он.

Что я могла ответить на это?

Тем временем он снова подошел ко мне, и мы продолжили идти.

– Так я могу проводить тебя завтра? – он был явно чем-то доволен, еще бы понять, чем именно.

Я неопределенно пожала плечами. На самом деле, это было бы проблематично. Не могла же я ехать в казармы вместе с ним. Нужно будет уйти отсюда до того, как он появится.

– Где твой коммуникатор?

Опасно! Что сказать? Говорить, что у меня его никогда не было явно не следовало, ими пользовались абсолютно все. Кроме нас.

– Ты потеряла его, когда поранилась? – он посмотрел на меня вопросительно.

– Да, – и почему я сама не догадалась так сказать?

– В таком случае, я позвоню Эйнару. Он скажет, когда можно будет за тобой заехать, – он улыбнулся. – Ты еще не устала?

– Нет.

– Скажи, если тебе будет тяжело.

Мне сейчас тяжело. Медленная ходьба без цели раздражала. Определенных временных рамок доктор не обговаривал, и я не знала, сколько мне еще нужно здесь находиться. И я боялась, что Кайс снова спросит меня о чем-нибудь, чего я не понимаю. Или пойму неправильно. А если я выдам себя? Я подвела всю свою службу из-за постыдной слабости, оказавшись здесь. Это полностью моя вина. Я не оценила свое состояние адекватно, и это непростительно. От этих мыслей стало совсем горько, и я не удержалась от тихого вздоха.

– Ты все-таки хочешь уйти?

Я остановилась и внимательно посмотрела на него. Не могу понять, о чем он думает. Мне, казалось, что он не хочет, что бы я уходила. Но почему тогда спрашивает, чего хочу я? Или… он сделает так, как я хочу? Я могу ему сказать, чего я хочу на самом деле? Это было очень неожиданно. И я решилась.

– Да.

Он как будто потускнел. Весь и разом. Но ничего не сказал мне, кивнув, развернулся в обратную сторону и даже сделал несколько шагов.

– Ты… не хочешь, чтобы я…, – развернувшись, но стоя на месте, не зная, как правильно высказать свое предположение, произнесла я.

Он обернулся и посмотрел на меня так изумленно и радостно, что я совсем растерялась, не зная, что думать.

– Нет. Но, если тебе неприятно гулять со мной…

– Нет, – и все-таки сказала: – Не хочу гулять.

Он снова замер.

– Тогда, – он огляделся, как будто искал что-то. – Кафе! Тут внизу есть кафе! Выпьешь со мной кофе?

– Хорошо, – я медленно кивнула.

Против того, чтобы выпить чего-нибудь, я не была. Пить действительно хотелось и довольно давно.

Мы прошли к лифтам. На этот раз не так мучительно медленно, и к обуви я почти приспособилась.

Кафе было большое, и половина столов уже была занята. Одна из стен была полностью прозрачная. Вокруг много растений. Кайс уверенно пошел вглубь, и я двинулась за ним. Остановившись у стола, он отодвинул стул и остался стоять. Как будто ожидая чего-то. И при этом смотрел на меня. Я подошла ко второму стулу, так же его отодвинула и посмотрела на него, внимательно наблюдая, что он сделает дальше.

Он почему-то изумленно посмотрел на меня в ответ. Потом сел. Я тоже села.

Стол, что он выбрал, мне не очень понравился. Вокруг стояло слишком много кустов, они как будто отделяли нас от общего зала. Зачем было сделано такое ограничение обзора не понятно. Людей, что находились вокруг, было прекрасно слышно, но рассмотреть практически невозможно. И ходить между всеми этим кустами было неудобно. Ни одного прямого пути. И столы маленькие. Если сесть с каждой стороны по человеку, не больше четырех получится. Не проще было бы поставить несколько длинных столов, как у нас в столовой? Очень не функционально!

– Может быть, ты голодна? – напомнил о себе Кайс. – Когда ты ела?

– Ночью, – рассеяно ответила я, рассматривая странные приспособления, стоящие на столе.

– Что?!

Я испугалась, что сказала что-то не то.

– Ты до сих пор не завтракала?

Завтрак начинается в 08:00 и заканчивается в 08:30. Сейчас было около двенадцати часов. Проснулась я около часа назад. Почему он спрашивает? Как я могла завтракать, если я спала в это время?

Но, так как он ждал моего ответа, я отрицательно покачала головой.

– Ну, Эйнар! Получит он у меня, – тихо проговорил он, нахмурившись. – Так-то он следит за здоровьем своих больных.

Это было странно. Неужели он командир доктора? Судя по тому, как они разговаривали, я подумала, они, по крайней мере, в одном чине. Но, получается, что нет? Если Кайс может наказать доктора Эйнара?

– Тебе не нужно наказывать его, – справедливости ради, я не могла промолчать.

Судя по тому, что он опять удивленно посмотрел на меня, я снова сказала что-то не то. Я опустила глаза, не зная, что еще сделать. Но ведь доктор не виноват, что я нарушила режим приема пищи?

– Здесь неплохо кормят. Давай закажем что-нибудь? – неожиданно сказал Кайс.

Зачем он так беспокоится об этом? У меня еще полно еды в палате, той, что осталась после ночи. Но я все-таки кивнула, соглашаясь. Может быть, доктора все-таки не накажут, если я поем сейчас?

Он подхватил окошко с середины стола и развернул перед собой. Я сделала то же самое, оказалось, это какой-то перечень блюд. Причем очень длинный. Пять страниц – одни салаты!

– Здесь вкусно готовят, хотя выбор небольшой.

Небольшой выбор? Я должна выбирать? Почему?

– Раз ты не завтракала, – немного запинаясь, сказал Кайс. – А время уже обеденное… Может быть, закажем обед?

Пока он говорил, как будто не хотел на меня смотреть, и только несколько раз бросил короткий взгляд, чтобы тут же отвести глаза.

Предложение было разумным, и я кивнула. Он радостно улыбнулся, теперь глаза не прятал, и опять у него появилось ТО выражение. Мне неуютно вдруг стало. Так странно, как будто внутри что-то вздрогнуло. Так бывает, когда спрыгиваешь с большой высоты, толчок, встряхивающий все тело. Только совсем слабый. Жаль, нельзя уйти. Эта мысль была для меня такой неожиданной, что я пропустила, что он сказал.

– Вот вы где, – к нашему столу подошел доктор.

– Эйнар, – Кайс кивнул, но мне показалось, что он расстроен чем-то.

– Ты не перенапрягаешь мою больную? – улыбнулся доктор так, что я поняла, что он говорит это не серьезно. Он просто пошутил, но Кайс нахмурился еще больше и сердито посмотрел на него. Почему то он не понял, что доктор говорит не серьезно.

– Ты что-то хотел?

– Мне нужно сделать осмотр нашей дорогой пострадавшей.

Что значит “дорогой”? Разве я чем-то отличаюсь от остальных? Но он специально выделил это слово.

– Прямо сейчас? – Кайс рассердился еще больше.

– Конечно, я же очень занят, – доктор улыбнулся еще шире.

Я поднялась и вышла из-за стола. Он перестал улыбаться, сделав удивленное лицо, а потом посмотрел на меня.

Я ждала, готовая идти. Он почему-то стоял на месте, вопросительно глядя на меня, и не двигался с места.

– Можем идти? – спросил доктор и посмотрел на Кайса, а потом снова на меня.

Он же сказал, что нужно сделать осмотр. Только что. Разве можно забыть то, что ты сказал?

– Да, – хотя не поняла, зачем он меня спрашивает, я все-таки ответила.

– Тогда, – доктор снова улыбнулся. – Пока, Кайс!

Я двинулась за ним, думая о том, что то, зачем я сюда пришла, так и не сделала. Но в моей палате точно была вода, после осмотра я смогу попить. Если меня снова гулять не отправят. Интересно, если я скажу, что не хочу, меня отпустят в палату? Хотя с Кайсом, наверное, гулять больше нельзя. Он увел меня из сада, и доктору пришлось искать меня. Хотя не похоже, что он на это рассердился или я нарушила распорядок.

Подумав о Кайсе, я обернулась. Оказывается, он вышел из-за стола, стоял и смотрел на нас. Разве он не должен сейчас есть? Он смотрел так напряженно, я даже удивилась. Что-то случилось, когда мы ушли?

Мы уже почти выходили из зала, и я кивнула ему. И его лицо тут же изменилось. Я почему то подумала о снеге. Когда тучи расходятся, и луч солнца падает на белый покров, он так же ослепительно меняется. Только что был просто белым, и вдруг начинает сиять. Внутри снова что-то дрогнуло. Может быть, стоит сказать об этом на осмотре? Наверное, нет. Это может задержать меня здесь.

Осмотр не занял много времени. Но доктор несколько раз странно смотрел на меня. Но ни куда не сказал идти. Придя в палату, я наконец-то напилась.

Плохо, что поесть так и не удалось. Еду, оставленную на столе, уже кто-то съел.

Чем мне здесь заниматься столько времени, я совершенно не представляла. Но, кажется, никаких дополнительных процедур и еще прогулок пока не предвидится, и я решила позвонить старшей. Слишком много вопросов накопилось.

– Говори, – тут же пришел ответ.

– Мне разрешат уйти уже завтра, – решила сразу сообщить о главном я.

– Это хорошо. Что-то еще?

– Да, – я невольно задумалась, не зная как правильно сформулировать вопросы. – Есть парень. Его зовут Кайс. Он сказал, что хочет проводить меня домой.

– Ты согласилась?

– Я не знала, что можно отказать, – с сожалением за свой промах ответила я.

– Да. Ты могла сказать “нет”.

– Почему? Я имею права выбора?

– Не забывай, это обычные гражданские. Они не подчиняются нашим инструкциям и протоколам. Они сами решают, что им делать.

– Но откуда они знают, что можно делать и что нельзя?

Старшая ответила не сразу, и мне показалось, что я расслышала ее вздох.

– Они росли и воспитывались совсем в другой среде, – старшая говорила немного замедленно, будто формулируя на ходу. – Они привыкли руководствоваться своими желаниями, и самим решать, что им делать, а что нет.

Я даже представить себе не могла, что существуют вопросы, на которые у наставников нет четких ответов! Эта мысль меня немного ошарашила.

– Тебе трудно это воспринять, вот так с ходу. Ты очень мало контактировала с ними. Но это так.

Если все так, как она говорит, а я в этом не сомневалась ни на йоту, то получалось… Какой ужас! Как же они живут в этом хаосе?

– Этот парень говорил тебе что-то еще? Почему он хочет тебя проводить?

Я кратко пересказала, наш разговор.

На этот раз наставница молчала гораздо дольше.

– Это плохо, – наконец-то сказала она.

– Я сделала что-то не так, – я даже не сомневалась, что она так подумает, но подтверждение было получить очень неприятно.

– Это не твоя вина, – такой ответ меня поразил, и я совсем перестала что-либо понимать. – Я думаю, ты понравилась этому парню.

– Что это значит?

– Судя по твоему рассказу, он интересуется тобой как девушкой.

Я не знала, что сказать на это. И совершенно не понимала, что мне говорят. Впервые в жизни я не знала, что делать и как мне быть.

– Этот “интерес”… что мне… как…, – я даже не понимала, что спросить.

– Он считает тебя обычной девушкой. Находит тебя привлекательной, – медленно проговорила наставница, наверное для того, чтобы я лучше ее поняла. – Это подразумевает, что он ожидает от тебя развития ваших отношений.

– Какого развития? – немного успокоившись, я смогла сформулировать четкий вопрос.

– Из-за возникшей симпатии, люди начинают встречаться друг с другом. Общаться, ходить куда-то вместе.

– Зачем?

– Для того, чтобы лучше разобраться и узнать друг друга. Если со временем их интерес друг к другу не ослабевает, они создают пары.

Теперь я, кажется, поняла, о чем она мне говорит! От облегчения я даже выдохнула, но тут же застыла, когда поняла другое.

– Он хочет, чтобы я создала с ним пару?!

– Такое развитие событий возможно, – кажется, голос старшей дрогнул. Хотя мне наверняка показалось, не могла же она действительно смеяться?

– Что же мне делать? – такого развития событий, а тем более возможных последствий я совсем не ожидала.

– Это не твоя вина, – опять повторила наставница. – Все просто. Тебе нужно избегать общения с ним. Со временем он тебя забудет.

– Мне придется встретиться с ним завтра. Он придет сюда.

– Как только тебе позволят, уходи из больницы.

– Есть вероятность, что он меня встретит на выходе. И он знаком с доктором, который сейчас проводит мое лечение. Он может знать точное время, когда меня выпустят, и ждать.

– Воспользуйся той площадкой, через которую пришла. Сразу же уходи туда. Перемещатель будет там.

– Хорошо.

Информация никак не укладывалась у меня в голове. Это все неправильно! Все здесь неправильно! Я не девушка! Я егерь!

В волнении я вскочила с кровати и заходила по палате. Дурная привычка, но я всегда неосознанно расхаживаю, если мне нужно о чем-то подумать. Тело требует движения. Это меня успокаивает и дает возможность успокоиться быстрее.

Но думать обо всем этом у меня просто не получалось! Столько вопросов и никто, как оказалось, не может помочь и дать мне четкие и понятные ответы. Я не понимала, чего хочет от меня Кайс. Почему доктор смотрел на меня так странно? Почему медсестра все время улыбается? Я ничего из этого не понимала. Не было инструкции, что я должна сказать и сделать. Никакой протокол мне не укажет на причину того, как Кайс на меня смотрел. Почему он так подумал обо мне? Что ему позволило?

От бесполезного метания становилось только хуже. Вопросы только множились и сбивались в огромный ком, порождая другие.

Я решила выйти и разведать дорогу отсюда до площадки, где мне завтра нужно будет быть. Стало немного легче, потому что появилось четкое понимание почему, зачем и как.

Оказалось, что идти придется довольно далеко. Практически через все здание. Я порадовалась, что приняла правильное решение. Завтра у меня могло бы не оказаться времени для того, чтобы быстро уйти до того, как появится Кайс.

Просматривая схему здания, я быстро выстроила маршрут, но следовало все проверить. Здесь много технических помещений, доступ в которые не всегда открыт. Конечно, нам приходилось выходить из своих помещений и передвигаться по гражданской территории время от времени. Но все схемы маршрутов строились так, чтобы максимально избежать контакта. Служебные коммуникации очень выручали в этих случаях. Но сейчас у меня не было ни мастер ключей, ни схем толковых. Придется проверять все самой.

Как и ожидалось, пара проходов была закрыта, один из лифтов оказался полностью недоступен. Но в основном направление было изучено. Дойдя до коридора, в котором началась эпопея с моим неудачным лечением, я с грустью посмотрела на неприметную дверь палаты для егерей, из которой я наверняка уже бы ушла и сидела бы себе спокойно в казарме сейчас. Впрочем, размышлять об этом не имело смысла.

Я уже развернулась, чтобы уйти, когда услышала:

– Эмма?

Не веря своим ушам, я развернулась и увидела Кайса. Он стоял в дверях террасы, с которой я прибыла в больницу. Он радостно улыбнулся и поспешил ко мне:

– Ты тоже решила его поискать здесь?

О чем он? По какой-то причине, мне захотелось развернуться и убежать отсюда. Неужели то, что говорила старшая про него – правда? И как он может так смотреть на меня?