Оглавление
Фаддей Булгарин. Иван Иванович Выжигин
ПРЕДИСЛОВИЕ. ПИСЬМО К ЕГО СИЯТЕЛЬСТВУ АРСЕНИЮ АНДРЕЕВИЧУ ЗАКРЕВСКОМУ
ГЛАВА I. СИРОТКА, ИЛИ КАРТИНА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ВО ВКУСЕ ФЛАМАНДСКОЙ ШКОЛЫ
ГЛАВА II. Г. ГОЛОГОРДОВСКИЙ И ЕГО СЕМЕЙСТВО
ГЛАВА III. ЛЮБОВЬ
ГЛАВА IV. СВАТОВСТВО
ГЛАВА V. БАЛ И ПОХИЩЕНИЕ
ГЛАВА VI. БРАК, РАЗЛУКА С НОВОБРАЧНЫМИ
ГЛАВА VII. БОГАТЫЙ ЖИД. ИСТОЧНИКИ ЕГО БОГАТСТВА
ГЛАВА VIII. ВСТРЕЧА ЧИНОВНИКА, ВОЗВРАЩАЮЩЕГОСЯ С МЕСТА, С ЧИНОВНИКОМ, ЕДУЩИМ НА МЕСТО. Я ОСТАВЛЯЮ ЖИДА
ГЛАВА IX. НЕЧАЯННАЯ ВСТРЕЧА. ПРЕВРАЩЕНИЕ. ТЕТУШКА. МОЕ ВОСПИТАНИЕ
ГЛАВА X. ЭКЗАМЕН В ПАНСИОНЕ. ИСКУСИТЕЛЬ. НОВЫЙ ПРИЯТЕЛЬ ТЕТУШКИН.ЧТО-ТО ПОХОЖЕЕ НА ПЕРВУЮ ЛЮБОВЬ. ОТЪЕЗД ИЗ МОСКВЫ
ГЛАВА XI. Я УЗНАЮ КОРОЧЕ ВОРОВАТИНА. ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР. ПРЕДЧУВСТВИЯ. КАПИТАН-ИСПРАВНИК
ГЛАВА XII. ВЛЬНООТПУЩЕННЫЙ. ЛУНАТИК. ОБМАНУТАЯ ЛЮБОВЬ
ГЛАВА XIII. ПЛЕН У КИРГИЗЦЕВ. КИРГИЗСКИЙ ФИЛОСОФ АРСАЛАН-СУЛТАН. Я СДЕЛАЛСЯ НАЕЗДНИКОМ
ГЛАВА XIV. РАССКАЗ АРСАЛАН-СУЛТАНА О ПРЕБЫВАНИИ ЕГО В РОССИИ
ГЛАВА XV. СЛЕДСТВИЯ ЖЕСТОКОЙ ЗИМЫ В СТЕПИ. НАБЕГ. РАДОСТНАЯ ВСТРЕЧА С ПЕРВЫМ МОИМ БЛАГОДЕТЕЛЕМ
ГЛАВА XVI. РАССКАЗ МИЛОВИДИНА. НРАВСТВЕННЫЙ АВТОМАТ И ЕГО ДОМОПРАВИТЕЛЬНИЦА. СЕМЬЯ СТАРОЙ ДЕВЫ. ПАНОРАМА МОСКОВСКОГО ОБЩЕСТВА. ДРУЖЕСКИЙ КАДРИЛЬ. РУССКАЯ ЧУЖЕЗЕМКА. ОБЩЕСТВО НА ТЕПЛЫХ ВОДАХ. ВЗГЛЯД НА ВЕНЕЦИЮ
ГЛАВА XVII. РЕШЕНИЕ СТАРЕЙШИН КИРГИЗСКИХ ОТНОСИТЕЛЬНО МОЕГО ВОЗНАГРАЖДЕНИЯ. ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА МИЛОВИДИНА. ДУЭЛЬ. БЕГСТВО. ЖИД-РЕНЕГАТ. ПРИБЫТИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ЧТО ТАКОЕ ПЕРА? ИЗМЕНА. РАБСТВО. ОСВОБОЖДЕНИЕ
ГЛАВА XVIII. ВЫЕЗД ИЗ СТЕПИ. ОПЯТЬ КАПИТАН-ИСПРАВНИК! МЫТАРИ. ПИР ПРИКАЗНЫХ
ГЛАВА XIX. ДЕЛОВАЯ БЕСЕДА У РУССКОГО КУПЦА. БЕСПОКОЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК. КОНЧИНА ЗЛОДЕЯ
ГЛАВА XX. ПОМЕЩИК, КАКИХ ДАЙ БОГБОЛЕЕ НА РУСИ. КАКОВ ПОП, ТАКОВ И ПРИХОД
ГЛАВА XXI. УДАЛОЙ ПОМЕЩИК СИЛА МИНИЧ ГЛАЗДУРИН
ГЛАВА XXII. РАССКАЗ ОТСТАВНОГО СОЛДАТА. ПРИБЫТИЕ В МОСКВУ. ИСТОРИЯ ТЕТУШКИ. Я НАХОЖУ СВОЮ МАТЬ. ОБОЛЬСТИТЕЛЬ. УБИЙЦЫ
ГЛАВА XXIII. ОКОНЧАНИЕ ИСТОРИИ АДЕЛАИДЫ ПЕТРОВНЫ. ЗАМУЖСТВО. ПЕРЕВОСПИТАНИЕ. ВОЛЬНАЯ ЖИЗНЬ. ПАГУБНЫЕ СЛЕДСТВИЯ ЛЕГКОМЫСЛИЯ. Я ВСТУПАЮ В СВЕТ. ВИЗИТЫ
ГЛАВА XXIV. КАРТИНА БОЛЬШОГО СВЕТА. ВСТРЕЧА С МИЛЫМ ВРАГОМ. О, СЛАБОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ!
ГЛАВА XXV. ИСТОРИЯ ГРУНИ. ДРУЖБА С УМНОЮ АКТРИСОЮ, ИЛИ САМЫЙ ЛЕГКИЙ, САМЫЙ ВЕРНЫЙ И САМЫЙ ПРИЯТНЫЙ СПОСОБ К РАЗОРЕНИЮ
ГЛАВА XXVI. ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО! УРОК ДНЕВНОГО РАЗБОЯ. СОВЕТЫ ОТСТАВНОГО СОЛДАТА. Я ОПЯТЬ С ДЕНЬГАМИ
ГЛАВА XXVII. ЛОЖНЫЕ ИГРОКИ. ПИСЬМО ОТ МИЛОВИДИНА. ОН НАШЕЛ ЖЕНУ СВОЮ. РАСКАЯНЬЕ ПЕТРОНЕЛЛЫ.ЭКСДИВИЗИЯ В ПОЛЬСКИХ ГУБЕРНИЯХ. ИЛИ ШАХ И МАТ ЗАИМОДАВЦАМ. КОНЧИНА Г-НА ГОЛОГОРДОВСКОГО. Г. ПОЧТИВСКИЙ, ДРУГОЙ ЗЯТЬ ЕГО
ГЛАВА XXVIII. МОЛОДОЙ БАРИЧ. ГЛУПАШКИН. ЛЮБИТЕЛЬ ДРАМАТИЧЕСКОГО ИСКУССТВА. РАССТРОЙСТВО В РАЗБОЙНИЧЬЕМ ВЕРТЕПЕ. БЕДА. БЕГСТВО ГРУНИ.ЧЕСТНОСТЬ В ВОЛЧЬЕЙ ШКУРЕ, ИЛИ НЕ ДОЛЖНО ВСТРЕЧАТЬ ПО ПЛАТЬЮ. ЭГОИСТ
ГЛАВА XXIX. НАМЕРЕНИЕ ЖЕНИТЬСЯ. ПОДЬЯЧЕСКАЯ АРИФМЕТИКА.ЗНАКОМСТВО С БОГАТЫМ ОТКУПЩИКОМ. ПИРУШКА В ДОМЕ КУПЦА МОШНИНА. ЕГО СЕМЕЙСТВО. ДОМАШНИЙ ТЕАТР
ГЛАВА XXX. НЕУДАЧА В СВАТОВСТВЕ. ПИСЬМА ИЗ КИРГИЗСКОЙ СТЕПИ И ИЗ ПАРИЖА. ОТЪЕЗД В АРМИЮ. ВОЙНА. ОТЛИЧИЕ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ
ГЛАВА XXXI. ОТСТАВКА. ОТЪЕЗД В ПЕТЕРБУРГ. РАЗНИЦА МЕЖДУ ПЕТЕРБУРГСКИМ И МОСКОВСКИМ ОБЩЕСТВОМ. ЗЛОДЕЙСКИЙ УМЫСЕЛ. НЕСЧАСТНАЯ ОЛИНЬКА. Я ЗАКЛЮЧЕН В ТЮРЬМУ.МОЖНО БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ И В БЕДСТВИИ
ГЛАВА XXXII. ИЗБАВИТЕЛЬ. НЕ МЕСТО, А ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕСЧЕСТИТ ЧЕЛОВЕКА. ПРАВЕДНОЕ НАКАЗАНИЕ ЗЛОДЕЯ.ТАЙНА ОТКРЫВАЕТСЯ. ДУХОВНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ. ЛЮБОВЬ И ДРУЖБА. ПРОЦЕСС. ХОДАТАИ. СЕКРЕТАРИ. ПОСЕЩЕНИЕ СУДЕЙ. ВЕЗДЕ ЕСТЬ ДОБРЫЕ ЛЮДИ
ГЛАВА XXXIII. РОСТОВЩИКИ. ОКОНЧАНИЕ ТЯЖБЫ.ДОПОЛНЕНИЕ К РАССКАЗУ ПЕТРА ПЕТРОВИЧА.УЧАСТЬ ЛИТЕРАТОРОВ. БЕДА ОТ ХАНЖЕЙ.ВЫСЛУЖНИКИ. БРАК. МИЛОСТЬ ВЕЛЬМОЖИ.ХОД ДЕЛА. НАБЕГ РОДСТВЕННИКОВ.ОТСТАВКА. ХОРОШИЙ КОНЕЦ ВСЕМУ ДЕЛУ ВЕНЕЦ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Отрывок из книги
До десятилетнего возраста я рос в доме белорусского помещика Гологордовского, подобно доморощенному волчонку, и был известен под именем сиротки. Никто не заботился обо мне, а я еще менее заботился о других. Никто не приласкал меня из всех живших в доме, кроме старой, заслуженной собаки, которая, подобно мне, оставлена была на собственное пропитание.
Для меня не было назначено угла в доме для жительства, не отпускалось ни пищи, ни одежды и не было определено никакого постоянного занятия. Летом я проводил дни под открытым небом и спал под навесом хлебного анбара или на скотном дворе. Зимою я жил в огромной кухне, которая служила местом собрания всей многолюдной дворне, и спал на большом очаге, в теплой золе. Летом я ходил в одной длинной рубахе, подпоясавшись веревкою; зимою прикрывал наготу свою чем попало: старою женскою кофтой или полуразрушившимся армяком; этим убранством снабжали меня сострадательные люди, не зная, куда девать старые тряпки. Я вовсе не носил обуви и так закалил мои ноги, что ни мягкая трава, ни грязь, ни лед не производили в них никакого ощущения. Головы я также никогда не прикрывал: дождь смывал с нее пыль, снег очищал золу. Питался я остатками от трапезы дворовых людей, в разных отделениях дома, и лакомился яйцами, которые подбирал в окрестностях курятника и под хлебным анбаром; остатками в молочных горшках, которые я вылизывал с необыкновенным искусством, и овощами, краденными по ночам в огороде. У меня не было никакого непосредственного начальника, а всякий помыкал мною по произволу. Летом меня заставляли пасти гусей на выгоне или на берегу пруда стеречь утят и цыплят от собак и коршунов. Зимою меня употребляли вместо машины для оборачивани вертела на кухне, и это было для меня самое приятное занятие. Всякий раз, что повар или поваренки отворачивались от очага, я проворно дотрогивался ладонью до сочного жареного и под рукавом сосал жирную руку, как медведь лапу; иногда я очень искусно обрывал куски ветчины из шпигованья и похищал котлеты из кастрюль. Главная моя обязанность состояла в том, чтоб быть на посылках у всех лакеев, служанок и даже мальчиков. Меня посылали в корчму за водкою, ставили на часы в разных местах, неизвестно для какой причины приказывая свистеть или бить в ладоши при появлении господина, приказчика, а иногда даже других лакеев и служанок. По первому слову: "Сиротка! сбегай туда-то; кликни того-то", – я пускался из всех ног и исполнял приказания со всею точностью, потому что малейшее упущение влекло за собою неминуемые побои. Когда меня ставили на часы и не велели оглядываться (что особенно случалось в саду), я стоял как вкопанный в землю, не смел даже шевелить глазами и тогда только двигался, когда меня сталкивали с места. Иногда, хотя очень редко, меня награждали за мою усердную службу куском черного хлеба, старой ветчины или сыру; и я, как ни бывал голоден, всегда, однако ж, делился этим с моею любимою собакой, _кудлашкою_.
.....
– Слушаю-с, – сказал приказчик с низким поклоном.
– Мальчик мне нравится, – продолжал важно господин _Гологордовский_. – Удивительно, что я прежде не заметил его в доме.
.....
