Оглавление
Федор Раззаков. Владислав Третьяк. Легенда №20
Как сын офицера попал в ЦСКА
В прицеле Тарасова
За учебниками
Был запасным, стал основным
Первое олимпийское «золото»
Поражение в Праге
Любовь по имени Татьяна и… Суперсерия-72
Лучший в мире вратарь и… отец
Похвала от Брежнева
Суперсерия-74
Как свитер Третьяка оказался в канадском музее
Провал в Москве и триумф в Дюссельдорфе
В заокеанском турне
Вторая Олимпиада – второе «золото»
Провал после триумфа, или Польский позор
Кубок Канады: поражение сборной и победа Третьяка
Дважды отец и… Венский позор
Новая метла, или Возвращение триумфа
Очередные победы, или От «Руде право» до Кубка Вызова
Победа в Москве
В роли студента
Провал в Лэйк-Плэсиде, или за что Тихонов снял Третьяка
Отец двух детей
Снова в игре, или Травма на ровном месте
Продолжение триумфа, или Победа в память Харламова
Мировое «золото»
Последнее мировое «золото» Третьяка
Четвертая Олимпиада
Последние матчи, или Коньки на гвоздь
Жизнь вне ворот
После развала СССР
Во главе ФХР, или Между двух огней
Источники
Отрывок из книги
Виталий Георгиевич Ерфилов много времени уделял Третьяку, прекрасно отдавая себе отчет, что хороший вратарь – это полкоманды. Поэтому он специально водил Владислава на решающие матчи регулярного чемпионата СССР и садился с ним за воротами, чтобы по ходу игры рассказывать ему о технике игры различных вратарей. В итоге очень быстро Третьяк хорошо освоил манеру игры лучших советских голкиперов: Виктора Коноваленко из горьковского «Торпедо» (он защищал и ворота сборной), Виктора Зингера из столичного «Спартака» (он же – второй вратарь сборной), Владимира Чинова из московского «Динамо».
Летом 1967 года в команде мастеров ЦСКА было два вратаря: Виктор Толмачев (основной, пришел в ЦСКА в 1962 году из СКА МВО) и Николай Толстиков. Однако Толмачев вел себя строптиво и старшему тренеру Анатолию Тарасову потребовался еще один вратарь, который мог бы иногда заменять Толстикова, который подменял строптивца. Сам тренер вспоминал об этом следующим образом:
.....
Вспоминает В. Третьяк: «На занятиях десятки шайб почти одновременно летели в мои ворота, и все шайбы я старался отбить. Все! Я играл в матчах едва ли не каждый день: вчера за юношескую команду, сегодня за молодежную, завтра за взрослую. А стоило пропустить хоть один гол, как Тарасов на следующий день строго вопрошал: «Что случилось?» Если виноват был я – а вратарь почти всегда «виноват», – то неминуемо следовало наказание: все уходили домой, а я делал, скажем, пятьсот выпадов или сто кувырков через голову. Я мог бы их и не делать, – никто этого не видел, все тренеры тоже уходили домой. Но мне и в голову не приходило сделать хоть на один выпад или кувырок меньше. Я верил Тарасову, верил каждому его слову. Наказание ждало меня и за пропущенные шайбы на тренировке. Смысл, я надеюсь, ясен: мой тренер хотел, чтобы я не был безразличен к пропущенным голам, чтобы каждую шайбу в сетке я воспринимал как чрезвычайное происшествие…
В Архангельском, где находится загородная база ЦСКА, меня поселили в одной комнате с Владимиром Лутченко и Николаем
.....
