Читать книгу Бацилла - Fenix Antureas - Страница 1

Рассвет поднялся над океаном, и эльксарим Аполли-Нова приступил к своим обычным обязанностям на судне, пришвартованном у берегов Новой Гаттарии. Обозревание окрестностей на предмет любых угрожающих, или просто необычных вещей. Боевое судно стояло здесь для охраны месторождения важнейшего военно-стратегического ресурса – эльксагена, которое находилось на дне океана. И это месторождение его входило в число нескольких, существующих в мире; их можно было пересчитать по пальцам. Слабое сиреневое свечение, испускаемое минералом, заметно даже сквозь стометровую толщу воды, всегда кристально прозрачной в этих местах. Иногда случалось так, что отдельные очаги залегания эльксагена поднимались на мелководье, например, на коралловых рифах, или даже выходили на поверхность. Обо всех подобных случаях эльксаримы обязаны были докладывать на охраняющие суда, ибо они означали угрозу слишком лёгкого доступа к минералу для любых «нехороших рук». Такие поверхностные залегания следовало устранять. Но многие из эльксаримов не могли удержаться от соблазна попробовать перед этим эльксаген на вкус… Естественный человек никогда не прельстился бы подобным, ведь для обычных людей вкус этот ужасен. Чего не скажешь об элькса-изменённой расе. Панты – люди со скрытой формой элькса-индуцированной мутации, и вовсе испытывали к эльксагену влечение, прямо пропорциональное их способности к превращению, которое, собственно, и провоцировалось им. Эльксаримы же, являясь продуктом этого превращения, уже несущим в своих клетках активную форму мутации – нулевую пару хромосом, конечно же, никакого влечения не испытывали. Но вкус эльксагена оставался ощутимо приятным и для них. Просто отковырять пальцем немного сероватых, отливающих сиреневым, кристаллов и положить на язык – так соблазнительно, к чему сопротивляться?

Эльксарим Аполли-Нова повернул голову и поморщился, вновь ощутив приступ мучительной боли. С самого утра ему было не по себе… Больше всего напрягала эта боль, а точнее, её локализация. Сперва показалось, что у него болит голова. Но постепенно эльксарим понял, что болела не совсем голова…

Двое матросов, поднявшиеся на палубу для выполнения своих рутинных обязанностей, увидели, как эльксарим нетвёрдой походкой прошёл мимо них, направляясь, по всей видимости, ко внутренним помещениям судна.

– Привет, Аполло! – хором поздоровались матросы.

Один из них положил руку на плечо киборга и сказал:

– Твоя смена ещё только началась. Ты куда?

Не отвечая ни слова, эльксарим убрал его руку с плеча и продолжил свой путь. Матрос озадаченно взял руку, которой касался его, в другую, как будто ощупывая.

– Чего это он такой горячий? – пробормотал он, обращаясь к своему сослуживцу. – У него температура.

– Они, вообще, болеют?

Корабельный врач утащил из столовой бутерброд, и как раз собирался со смаком позавтракать, когда в проёме кабинета возник органокиборг.

– О! Аполло, ты что? – врач откусил кусок своего завтрака и убрал бутерброд в стол.

– Я не могу продолжать работу, – с трудом проговорил эльксарим. – Мне плохо.

Медик аж подскочил на стуле. «Вот это дела, – пронеслась мысль у него в голове. – Если уж элькс так прямо говорит – значит, действительно плохо».

– Проходи, пожалуйста, ложись, – спешно пригласил он пациента.

Аполли-Нова послушно устроился на кровати за ширмой. Приглядевшись, доктор невооружённым глазом уже мог понять, что его состояние тяжёлое. Дыхание заметно учащено, конечности бледные, при этом кровь прилила к лицу, придав ему нездоровый румянец. На теле проступили капельки пота. Этот эльксарим не имел глаз, область от носа до зоны роста волос у него была закрыта лазерной маской необычной формы. Словно «кошачьи ушки», торчали над маской со стандартным малиновым экраном треугольные грани с округлыми «окошками», светящимися жёлтым. Но несмотря на эту деталь, приоткрытый рот и пересохшие губы, которые киборг то и дело облизывал языком, выдавали его полусознательное состояние. Медик измерил ему температуру бесконтактным термометром и ужаснулся высветившемуся значению. «Тридцать девять и два, – прочёл он про себя. – Подумать только, он даже задание прервал… Наверное, им приказано сообщать в таких случаях. Тем более что Аполло – высокоценная боевая единица. Мы никак не можем позволить себе его потерять. Случись что – полковник Крамер с нас шкуру снимет!»

– Знобит? – заботливо осведомился он, заметив, что лазерник свернулся калачиком, обхватив руками свой торс, и его бьёт крупная дрожь.

– Да, – отозвался тот.

Укутав пациента одеялом и поднеся стакан с водой, которую тот жадно выпил, врач собирался было дать ему жаропонижающее, но осознал, что не знает правильных дозировок для эльксаримов, и вообще не разбирается в их болезнях.

– Тут, определённо, нужен медикомеханик, а не я, – справедливо подметил он вслух и, достав из кармана мобильный телефон, набрал номер лаборатории военной базы.

Не прошло и получаса, как в кабинет вбежали четверо ассистентов-медикомехаников, таща с собой носилки. Бросив их на пол, они столпились у кровати пациента и с ходу принялись его осматривать.

– Аполло, ты что? Плохо? – обеспокоенно осведомился один, коснувшись щеки эльксарима.

Тот ничего не отвечал, только дышал тяжело и часто.

– Ты ничего не давал ему? – спросил медикомеханик корабельного врача, и тот отрицательно замотал головой.

– Я не знаю, как их лечить, это ведь не моя специализация!

– Правильно, – отозвался ассистент, уже набирая лекарство в шприц. – Сейчас анальгетик введём. Элькса девяносто пять, доза должна быть… Так…

«Действительно, они делают поправку на элькса-сродство организма», – отметил про себя корабельный врач. Привычный к медицинским манипуляциям органокиборг не заметил укола.

– Аполло, – чётко обратился к нему медик, приподняв голову эльксарима и повернув экраном к себе, – скажи, что у тебя болит?

– LASS, – ответил тот.

Когда ассистент, поворачивая его голову, взялся за лазерную маску, он болезненно поморщился.

– Так! – Медик даже отшатнулся, опешив. Остальные тоже замерли в недоумении. – Не понял… Действительно, LASS болит, ты уверен?

– Да, – подтвердил эльксарим.

– Но ведь ты не был ранен?

– Нет, ничего не было.

– Боль в каталитическом органе при отсутствии его ранения? Это что-то новенькое, – встревоженно произнёс медик, снова наклонив голову лазерника рукой.

Эльксарим снова поморщился.

– Больно дотрагиваться? – спросил его ассистент.

– Нажимать больно.

Внимательно осматривая закрывающий имплант LASS с поверхности, он обнаружил вдруг что-то весьма необычное. Какой-то коричневатый, похожий на ржавчину, налёт покрывал благородно серебрящийся металл в месте стыка с биогенной тканью. Шершавый на ощупь…

– Что это такое? – перепросил другой ассистент. – Каталит ведь не может ржаветь.

– Не может… Здесь происходит что-то очень странное… – медленно проговорил осматривающий эльксарима медик, и вдруг скривился в ужасном подозрении. – Говоришь, болит при нажатии?!

– Да. Усиливается.

– А ты, случайно, металлический вкус во рту не чувствуешь?! Нет такого?!

– Есть, – отозвался эльксарим.

Услышав это, ассистент побледнел, схватившись за свою голову, и его даже бросило в пот.

– Чёрт! Отторжение?! Носилки сюда! На вертолёт его, СРОЧНО!

Передав пациента ответственным лицам, корабельный врач вспомнил про свой недоеденный завтрак и поднялся на палубу, жуя бутерброд. Двое матросов следили за вертолётом, оторвавшись от надраивания палубы.

– Что случилось с Аполли-Новой? – спросил один из них у доктора.

– Непонятно…

– Но он ведь… поправится?..

– Я подумал, что это похоже на какую-то инфекцию, – лихорадочно тараторил ассистент, пока лазерника на носилках тащили по коридору от лифта. – Лихорадит его неслабо. Но у него, похоже, металлофаза завышена, и налёт этот странный на поверхности импланта… Я такого никогда раньше не видел! Что это за хренотень, профессор?! Этак мы можем его LASS-ку потерять?! Что происходит-то?!

– Не надо случайных догадок, юноша! Будьте оптимистичнее, – укорил его молодой коренастый профессор с лохматой рыжей шевелюрой, ухватившись сбоку за носилки и не отставая от остальных. – Нам всего лишь нужно добраться до Шельера – и всё прояснится.

Размашистым движением проведя картой доступа через детектор, он открыл дверь отсека операционных и пропустил носильщиков, но потом, забежав вперёд, бросился в палату реанимации. Когда лазерника переложили на кровать, он всё ещё дрожал от лихорадки, но измерив температуру его тела, ассистент с облегчением выдохнул.

– Тридцать восемь и пять, профессор Вергхем, – доложил он. – Температура снижается.

Громоздившаяся у стены машина с двумя мониторами ожила под рукой профессора, изнутри неё донеслось низкочастотное гудение. Сам профессор Вергхем в нетерпении уставился на экраны, схватившись рукой за компьютерную мышь. Один из ассистентов приподнял торс эльксарима и снова дал ему напиться воды. Наконец, мониторы засветились, и начали показывать картинку. Сфокусировав изображение с помощью мыши в интересующей области и масштабировав его для лучшего обзора, Вергхем поднёс руку к губам и сосредоточенно нахмурился. Один из ассистентов тем временем рассмотрел серебристую деталь на плече Аполло, и, показав пальцем на границе кожи, воскликнул:

– Смотрите, здесь тоже «ржавчина»!

– Хрена себе…

– Вы лучше сюда посмотрите, – подозвал коллег третий ассистент, взволнованно гипнотизируя монитор. – Что это за штуки, профессор?!

– Это… колония бактерий. Заражение, – категорично заключил Вергхем.

– Это же… внутренняя сторона его лазерной маски? Диффузный слой разъеден как будто, – переспросил ассистент, комментируя увиденное на экране. – Бактерии?! Они что… каталит, что ли, жрут?!

– Похоже, что так… – задумчиво протянул профессор. – Эти бациллы приспособились разрушать кластеры каталитового сплава. Они поглощают зачем-то узловые атомы металлов, уж не знаю, как именно, но вероятно, они используют их в своём метаболизме. И выделяют кислоту попутно. Прилегающие биогенные ткани отмирают… Должно быть, нашему Аполло очень больно. И если разрушение его каталитической системы продолжится, то мы в первую очередь потеряем лазерную систему наведения-сканирования…

– Чёрт! – ужаснулся молодой ассистент. – LASS ведь у нас одна! На весь спецкибернетический дивизион.

– На весь. Мир. На сегодняшний день Аполли-Нова – единственный обладатель подобного органа. Это новая черта в эволюции лазерного класса… – дополнил Вергхем всё так же задумчиво.

Весь персонал притих, каждый осознавал невосполнимую тяжесть подобной потери для армии.

– У нас ведь есть микробиолог, на базе? – задал Вергхем вопрос.

Ассистенты задумались.

– Да ведь этот, как его, он со мной в корпусе по соседству живёт, вроде как раз по микробиологии учился раньше, – припомнил, наконец, один из них. – О, точно! Терус Хондже!

Профессор нажал какую-то кнопку и, вытянув из недр приборов микрофон, произнёс в него:

– Говорит профессор Клод Вергхем! Ассистент Терус Хондже! Приказ немедленно явиться в первую реанимацию! Без промедления!

Он повторил вызов ещё дважды, после чего вновь заинтригованно уставился в экран мониторинга Шельера.

– Подобной бациллы не существовало раньше, – проговорил он. – Она явно зародилась на территории аномальной зоны, это элькса-изменённый мутант. Кластеры каталита разрушаются, выделяются силикаты и бораты, вероятно, эти соединения мы и видим как коричневый налёт на имплантах.

– Мы должны срочно начать лечение! – паниковал младший ассистент. – Его лазерная система будет потеряна!

– Не бойтесь, – профессор ободряюще похлопал его по плечу. – Бесспорно, если процесс пойдёт дальше, деталь отторгнется, но это займёт время. Бациллы поразили диффузный слой органа, лазерный центр пока не затронут. И внутренняя полость тоже, протечки нигде нет. Вы сами видите: свечение лазерного экрана ровное.

Тут в операционной появился приземистый молодой человечек в лабораторном халате со смуглой, загорелой кожей и курчавыми чёрными волосами. Весь взмыленный и запыхавшийся. Перепуганный взгляд его быстро отыскал профессора.

– Мистер Хондже? – спросил его тот.

– Да! Это я! – отрывисто выкрикнул юноша.

– Для вас есть работа, молодой человек. Сейчас я возьму биопсию… Тут у нас появилась бацилла, питающаяся каталитовым сплавом… Вот отсюда возьмём лучше, здесь тоже есть колония. Не будем трогать LASS… – вводя в курс дела подчинённого, он уже производил манипуляцию на плече эльксарима. – Потерпи немного, Нова, я быстро.

Киборг скривился от боли, загасив лазерный экран на несколько секунд. А Терус Хондже стоял рядом, выпучив глаза.

– Бацилла? Питается… каталитом? Мама мия… Зачем он ей? – растерянно пробормотал он.

– Доверяю вам прояснить этот вопрос, – отвечал Вергхем, протягивая ему чашку Петри с образцом. – Мониторинг Шельера показал, что каталитическая система этого эльксарима поражена колониями бактерий, разрушающих кластерную структуру каталита и ассимилирующих узловые атомы тяжёлых металлов. Эльксарим Аполли-Нова крайне важен для нас, и его уникальная в своём роде лазерная система наведения-сканирования уже поражена бациллами, так что перед нами сейчас стоит задача первостепенной важности: вылечить этого драгоценного эльксарима как можно скорее. С этой целью мы немедленно начнём терапию антибиотиками широкого спектра. Но вы всё равно проведите анализ чувствительности к антибиотикам, – он кивнул на чашку Петри. – Дайте этому микробу то, что ему нужно для жизнедеятельности. Возьмите хотя бы кусочек каталитового сплава из цеха. Плюс, ему наверняка нужна влажная среда… Думаю, вы разберётесь с этим лучше.

– А у меня нет доступа… – смущённо пролепетал Хондже.

– Ох, правда? Вы его получите, – к его изумлению, проговорил профессор. – Сейчас я предоставлю кусочек сплава, но для удобства вашего исследования вам следует повысить уровень специального доступа. Приходите для инструктажа сегодня днём, в три часа, ко входу в плавильный цех.

– Да. Да, конечно! Спасибо, профессор!

– Проведёте анализ чувствительности к антибиотикам… Исследуете метаболизм данного микроба, его требовательность к условиям среды и субстрату. Нам обязательно нужно чёткое преставление о путях заражения и передачи этой каталитической лихорадки, которую подцепил наш Аполло. Контагиозность бациллы. Я полагаю, что естественные люди не болеют, под угрозой только органокиборги. Следует ввести для них карантин.

Кажется, вчерашний студент-микробиолог наконец начал осознавать, сколь фантастические перспективы в карьере сулит ему исследование новой металлоядной бациллы. Особенно это осознание прояснилось, когда один из коллег спросил его:

– А что это за бактерия вообще?

– Мутантная элькса-изменённая бацилла, поглощающая тяжёлые металлы, – пробормотал Терус, рассматривая бактерии под микроскопом.

Микроснимки он уже сделал, и теперь пытался зарисовать клетки микроорганизма карандашом в свой записной блокнот.

– Длинноватое название, ты не находишь? – коллега привязался, как банный лист.

– Да никак она не называется, синьорино, ещё назвать не успели! – раздражённо буркнул Хондже.

– Обычно бактерий называют по фамилии того, кто их открыл и исследовал! – изрёк тут приставучий коллега. – Например, бацилла Коха.

Микробиолог оторвался от своего микроскопа.

– Ну да. Или листерия. Или эшерихия… – рассеянно согласился он.

– Значит, это бацилла Хондже!

У Теруса медленно отвисла челюсть, и в лаборатории воцарилась тишина.

– По-по-почему я? – прошептал он наконец.

– Так ты же её исследуешь! – резонно заметил коллега.

– Думаешь, позволят так назвать? – переспросил микробиолог в крайнем изумлении.

– А почему нет? Это звучит! А болезнь эту тогда назовём хонджеозом!

– Вот это совсем не звучит ведь! К тому же, её уже назвали каталитической лихорадкой, – не согласился Терус.