Оглавление
Фигль-Мигль. Рассказы о диковинках
Предисловие
Часть первая. Первое послание к снобам
Первое послание к снобам. Предисловие
Пропедевтика страха
Предисловие
Pavor nocturnus[1]
То, что тревожит
Печаль
Разбить стекло молотком
Heros de ma façon
К вопросу о больших глазах
Властителям и судиям
Солнечная сторона, окна на воду
Между пугалом и куклой (центон)
Направление движения
Вдохновение for sale
Характеры
Предисловие
Великодушие: не прислоняться
Самолюбие: игра в одно касание
Тщеславие: долгая дорога из ада
Сердитые
Чужие
Смешные
Неблагодарные
Лицемерие: прощальная речь о слезах
Коварство: без обещаний
Учтивые
Строптивые
Неприкаянные
Хлопотливые
Спесивые
Стремительные
Легкомыслие: между оркестром и ухом
Упрямство: между супом и говядиной
Рассудительные
Простодушные
Тщедушные
Маленький трактат об обаянии
Скучные
Докучливые
Мысли о пуговицах
О педантах
Застенчивые
Нервные
Раздражительные
Подозрительные
Волшебная левая нога
Вздорные
Визионеры
Коллекционеры
Меланхолик это вот какой человек
Агрессивные
Опасные
Прекрасные
О напрасном
Физиолог
Предисловие
Посмотри на крокодилов
О скунсах
Мыши против лягушек
О змеях
Братья и сестры
О льве
О свинье
О сомнительных животных
О происхождении кентавров
Конь сея
Козы небесные и земные
Кармина барана
В волчьей шкуре
О белом бычке
О ежах
О шакалах
О птицах
Ослиная месса
О других диковинах
Пропедевтика недобрых чувств
Предисловие
Злато
Пир
Игра в пустяки
Героические общие места
Новый день, всё то же дерьмо. В защиту незамаравшихся
О необходимой доле педантства
К вопросу о длинном языке
Описания природы
Ночью в дождь пишу на север
Маленький трактат о середине августа
Век просвещения
Картинки с выставки
Мысли о горячих пирожках
Мысли о пирожках а натюрель
Маленький трактат о запахах
Квартет
Мысли о роликах
Честные чёрствые мысли
Эпиталама на брак Марьи Петровны
Из глубины
Благодарность
Часть вторая. Акварельки
К вопросу об актуальности классической литературы
Полёт хмыря
Гофманские капли
«Выбирай мне из Айвенго только лучшие страницы»[74]
«Блажен муж иже…»
Виньетки к Достоевскому
История цензуры
Простая душа
Комета, звезда без сияния
«Люсьен Левен»
Убить Хитклифа
Приложение
И тогда старушка закричала
Другу, жительствующему в Тобольске
Отрывок из книги
Многотерпеливый читатель уже имел случай ознакомиться с доброй половиной собранных здесь зарисовок. Всё это было написано в первой половине нулевых и тогда же частично опубликовано в журналах «Нева» и «Звезда». Автор, который двадцать лет назад с таким лёгким сердцем писал свою беспардонную отсебятину, давно сделал ручкой автору, который пишет сейчас это предисловие. Тот автор любил и умел прилаживать валансьенские кружева на дерюжку и был, надо сказать, не по заслугам счастлив. Чего не быть счастливым, когда потчуешь собой читателей в простодушной уверенности, что именно ты – их любимое лакомство. Потом это проходит; к сожалению, вместе с молодостью. (Чтобы перестать сожалеть, достаточно посмотреть на людей, у которых не прошло.)
Некрасиво перекладывать собственные грехи на жанр, но разве неправда, что и самая блестящая эссеистика, при чтении подряд, на второй сотне страниц осточертевает? Автор смелый, остроумный и сведущий, но его слишком много, и как бы он ни старался (это если старается) честно писать «о чём-то», его самого всё равно выходит больше.
.....
А вы, Иван Иванович, всё как будто чего-то опасаетесь? Неужли братца Петра Ивановича боитесь, придёт, дескать, своего требовать будет, а то кроме своего и ваше к рукам приберёт? Не берите вы в голову, родные ведь, договоритесь как-нибудь. Что? Вверх ногами повесит? Да пусть его грозится. Брехливый у вас братец, Иван Иванович, что правда, то правда. В рубище, говорят, ходит, язвы всем показывает – а кто смотреть брезгует, на тех кричит страшным голосом, к небесам взывает. Ну, это известно: неправда небеса зыблет, да те крепко стоят. Нет, это вы уже клевету повторяете. Может, он и точно язвы нажил, на нервной почве. Брат всё-таки, а? Выделите уж ему какое министерство, пусть подкормится.
Нет, Иван Иванович, будете вы слушать до тех пор, пока я говорить соизволю. Меня, Иван Иванович, сама история на моё место поставила, в результате всего прогрессивно-поступательного развития от обезьяны до Дарвина. Я и при вашем папеньке песнопевцем состоял, и при дедушке, и, в глубине веков, при матушке-Екатерине, вечная ей память, старушке, умела жить приятно. Как это не родня, зря вы так говорите. В метафизическом смысле все вы, властители – хоть в короне, хоть в триколоре, – между собой в родстве состоите, как волки в одном лесу. Бог с вами, Иван Иванович, да что же вы со мной сделать сможете? Только что мне очередной чин давно следует, ну да я за чинами не гонюсь. Я ведь так, всё больше по человечеству и широте души, потому – горяч и до правды чёрт.
.....
