Читать книгу Чертополох с окраины Уфы - Фирдауса Наилевна Хазипова - Страница 1

Посвящается

школьным учителям: тем, кто предан был профессии и одарил теплотой и заботой в самую беззащитную пору нашу – в детстве.

Одноклассникам – нас не случайно собрала судьба в одном классе.

Студенческим преподавателям и однокурсникам Башкирского государственного педагогического института и Уфимского училища искусств – все непросто в мире, но и происходит все не просто так.

Родным, друзьям, сослуживцам, знакомым – пусть никогда не догонят вас запоздалые сожаления о том, что было, и что не успели сказать дорогим людям.

Ныне здравствующие! Будьте здоровы, любите жизнь, и пусть она любит вас.

«Чем далее уходит человек вперед по дороге своей жизни, тем сильнее пробуждается в нем желание приостановиться на этом пути и окинуть взглядом пройденное пространство. И чем короче становится доставшийся на его долю отрезок жизни, тем чаще он оглядывается назад, пробуя понять, зачем пройдено все то, что пройдено»

Эльмар Грин

Предисловие

Название книги сложилось сразу, как наитие. Чертополох, или татарник. Из каких ассоциаций выросло это определение? Например, синеголовник. Эти обаятельные кусты с колючими шариками сиреневатого цвета создают голубовато-сизое дымчатое облачко и растут сами по себе. Но синеголовник однообразно романтичен и весь колюч. Он недоступен для боли. Мне ближе чертополох с острыми зазубренными листьями и нежным волокном цветов. Он жестко колюч. Его листья могут поранить. Но розовато-сиреневые цветы, эти нежные шелковые волокна, повторяя своими очертаниями вертикально вытаращенные шипы на бутоне, красивы, и, увы, легко уязвимы.

Все это сорняки. Но их ценят за лечебные свойства. А знающие люди считают, что чертополох отпугивает нечистую силу и оберегает от сглаза и порчи. Какое это имеет отношение ко мне, трудно сказать. Хотя сходство, несомненно, есть. С детства сама по себе. Иногда колючая… Изгнание нечистой силы… Возможно, отсюда частые конфликты. Не выдерживает моего присутствия нечисть?

Город Уфа – так географически сложилось – одна длинная окраина. Стиснутая между двух рек Белой и Уфимкой, она тянется с юга на север неширокой полосой, своими очертаниями напоминая половник о двух концах: на юге – историческая часть города, на севере – бывший город Черниковск, присоединенный к Уфе. Но в какое бы место города ты ни приехал, оглянувшись по сторонам, заметишь, что вот она, совсем недалеко окраина.

Об исторической южной части говорить нет смысла – они во всех городах похожи. А вот северная часть столицы Башкирии формировалась в годы бурного строительства крупных заводов и годы массовых репрессий. Здесь было несколько лагерей для советских заключенных, военнопленных немцев, спецпереселенцев. В этих местах до сих пор стоят полуразрушенные бараки, которыми была застроена большая часть северных окраин.

Если рассматривать вопрос глобально, Уфа – это окраина Европы, место ссылки и в царское время, и в советские 30-40-е годы. Но если смотреть еще глобальнее, Башкирия – центр Евразии, поскольку здесь проходит граница между двумя континентами.

Предыстория рода

«Кровь татарская текла рекой»… На эту леденящую кровь историческую информацию я отреагировала совсем по-другому, когда, начиная поиски своей родословной, услышала от родственника Хамита Хисамова, что наши предки – мишары – в свое время бежали из Казани после разгрома ханства Иваном Грозным. «Кровь татарская текла рекой, трудно было пройти через множество валявшихся трупов. Ими были переполнены берега Казанки под кремлем, ямы, овраги, рвы оборонительных укреплений; местами их кучи доходили до высоты городских стен… Лишь незначительная часть казанцев смогла перейти Казанку и уйти в леса»¹*.

Из этого месива, в котором, казалось, катастрофически угасает одна из многочисленных наций, выбрались или сохранились остатки татарского генофонда, что без преувеличения можно считать чудом.

Мои предки бежали в лесные районы Башкирии. Дальние корни мне неизвестны, а начало XX века ознаменовалось рождением нашей бабушки – Гальмии Гатиятулловны в д. Салихово Уфимского уезда Уфимской губернии (ныне Чишминский район Башкирии). В замужестве – Валеевой, затем Баталовой) – 15 апреля 1901 года. Ее прадед – Губайдулла, дед – Хисматулла, отец – Гатиятулла; мать, Гайния Ялалетдина-дочь. Брат Гатиятуллы Юмагужа с пятью детьми переехал на жительство в Караидельский, почти таежный район.

Гальмия до 17 лет жила в деревне, ухаживала за парализованной матерью. Из-за этого не могла учиться в школе, которая находилась в 7 км. Красивая, уверенная в себе, она шла по воду с коромыслом, и все оборачивались ей вслед. Такой увидел ее чапаевский боец и увез в Уфу.

Наш дед Хасан Валеев (по данным архива, Хасан Мухаметвалиев) родился в 1885-86 году. Его родители были середняки, мастера на все руки, как их деды-прадеды. Служил у Чапаева. После гражданской вернулся домой в деревню Уразбахтино Алкинского района. Хотя он любил другую девушку, по настоянию родителей женился на Гальмие. По воспоминаниям дочери Зайтуны, он занимал пост в СИЗО по ул. Достоевского, ездил на лошади с тарантасом, в семье был личный конюх, домработница. Хасану дали квартиру в двухэтажном кирпичном доме на улице Красина. Позднее ему выделили служебную машину. Затем работал на швейной фабрике «8 Марта» механиком и преподавал на курсах механиков (ныне в этом здании расположился Красинский рынок – Ф.Х.). Когда Хасан заболел чахоткой, семье из ведомственного дома пришлось переселиться в половину дома на улице Сталина, 1.

У Хасана и Гальмии родилось четверо детей: Зайтуна, Хамза, Халит и Рауза. По традиции они «обрусили» свои имена и стали Зоей, Мишей, Геной и Розой.

Да, от деда нанай видела много обидного. Он до конца дней продолжал встречаться с любовницей, которая жила около речки Сутолоки. Ее женская обида удвоилась, когда бабушка узнала, что муж, принарядив Зайтуну и Хамзу, повез их к той женщине, которая, больная чахоткой, захотела увидеть их.

В 1938 году деда не стало (версии конца разные. Говорили, что он был убит около Сутолоки; кто утверждает, что он умер от туберкулеза).

Когда Хасана не стало, благосостояние семьи резко ухудшилось. «Меня забрал к себе дядя Абдулла Хисматуллин в с. Ермекеево. Я прожила у них три года, заканчивала школу, занималась комсомольской работой. Оттуда ушла на фронт», – пишет Зайтуна.

К началу войны на руках у нанай остались трое несовершеннолетних детей. В уфимском оперном театре разместился госпиталь, и Нанай стирала солдатское белье. Затем была, по ее словам, костюмершей. В театре работал гармонистом Баталов, наш дальний родственник. Уходя на войну капитаном, он предложил нанай пожениться с тем, чтобы она по аттестату офицера получала продукты. Так бабушка стала Баталовой. Состав, в котором ее фиктивный муж ехал на войну, до места назначения не доехал: его разбомбили.

После войны у нанай был гражданский муж Газим, вместе они прожили около пятнадцати лет. «Он был хорошим человеком: в войну, говорят, за 30 км ходил к себе в деревню за продуктами, вез их на санках, чтобы кормить детей», – из письма т. Зои.

У нанай появилось десять внучек: у Зайтуны – три дочери, у Хамзы – Венера, у Халита (д. Гены) – Альфия и Гузель, у Раузы – Фирдауса, Альмира, Альбина и Рамиля.

Часть 1. Время яркой большой Луны (50-е годы)

Ясные звезды жестко светили прямо в глаза и цинично перемигивались между собой, глядя на меня. Таких жестоких звезд я не припомню больше.

Глава 1. Детство в Уфе

Жили мы на высоком крутом берегу реки Белой в Архиерейке на улице К. Либкнехта.

Чтобы попасть туда, надо по ул. Ленина дойти до железных ворот парка имени Матросова, заплатить 10 копеек и пройти его по прямой: мимо читальни в белом деревянном кружеве и с верандой, где допоздна играли в шахматы; мимо летнего кинотеатра и цирка-шапито к противоположному выходу. Там город начинает резко спускаться вниз. Двухэтажные деревянные, потемневшие от времени дома, кособочатся, цепляясь за неровную поверхность почвы, улицы петляют между домами, и спускаться приходится где бегом, где мелко семеня.

Это была прекрасная окраина в историческом центре города: наверху здание завода им. Кирова, впереди внизу река Белая, на противоположном берегу которой уже начинался пригород, так называемая Цыганская поляна.

Лачуга, в которой селились нанай, ее дети с семьями, стояла на самом краю плато, которое стекало вниз домиками, огородами и тропками к реке Белой. Со стороны улицы был вход в маленькую темную комнату. В другой половине лачуги была большая светлая, как бы сейчас назвали, студия. Чтобы перейти на вторую половину хибары, надо было пройти по узкой тропинке, прилепившейся к стене дома и обрывающейся вниз крутым оврагом. Деревянный туалет и огород почти сползли вниз. Зато сколько неба и как красива река внизу!

Родилась я в роддоме на Советской площади в самую середину золотой осени, когда природа разноцветна и торжественна. Когда по мокрому асфальту мелкими золотыми монетами рассыпаются листья берез. Но уже через неделю стылые ветра срывают листву с деревьев, воробьи и одна-две синицы скачут по бурым, издающим жестяной звук, листьям среди клочьев зеленой травы. Тянутся к небу черные промозглые ветви. И скоро миллиарды снежинок срываются с небес, укутывают озябшие ножки деревьев. Так на стыке переменчивых погод и стылого ожидания на ветру началось мое существование на земле.

Мой новорожденный крик разогнал мужчин из дома: от бабушки ушел ее гражданский муж, от мамы – мой отец. Поэтому появление темнокудрого младенца было омрачено удвоенной женской обидой. Фраза «разогнал всех мужчин», конечно, не более чем метафора. Не в младенце было дело. Мои родители поженились молодыми: отец работал на моторостроительном заводе в Черниковке, мама оканчивала полиграфическое училище. Оба танцевали в ансамбле. Им было не до детей. Но природа так устроена, что зародыш завязывает свой жизненный узелок, не спрашивая никого: вовремя или не вовремя. Ну и насчет того, что семья «потеряла» двух мужчин… Это случилось позднее и, конечно, не из-за меня.

Нашей семье дали комнату в Черниковке в двухэтажном желтом доме с жестяной звездой, венчающей шпиль. Мама вышла на работу переплетчицей в городскую типографию № 1, а я продолжала как-то расти, кто-то меня все время смотрел. Кличка у меня в детстве была Ленин. Видимо, мои крутые кудри напоминали лицо с октябрятского значка. Но, несмотря на дом под звездой и кличку, ортодоксальным коммунистом я никогда не была, как, впрочем, и диссидентом.

(Примечание: в том же году в Черниковку переехала семья Маканиных из Орска: Семена Степановича перевели сюда на строительство завода синтетического спирта, Анна Ивановна начала учительствовать в школе №85, их сыновья Владимир и Геннадий, погодки, учились в школе, а Павел пошел в детсад. В Черниковке поселилась и Софья Захаровна Болховских. Через несколько лет я буду учиться у Анны Ивановны и Софьи Захаровны, и они сыграют большую роль в моей жизни).

В мои три года отец ушел из семьи. Я росла, как придется. И нанайка поняла, что без нее я пропаду.

Хотя нанай хозяйкой была никакой (сказались благополучные годы жизни с Хасаном), в ней было достаточно энергии и решимости, чтобы поддерживать детей и внуков. Когда лачуга в Архиерейке стала мала для разросшейся семьи, бабушка решительно направилась из центра Уфы в Черниковск на колхозные картофельные поля, куда уже наступал город, и поставила крепкую избу на ул. Суворова (сейчас на этом месте стоит школа). Этот дом был настоящим муравейником: столько народу там жило, не сосчитать. Когда его снесли в начале семидесятых, все оказались с жильем.

Мне все время казалось, что в жилах бабушки текла голубая кровь. Ну не похожа она была на крестьянку! Более органично она смотрелась бы в великосветском обществе, на балах, за богато сервированным столом в блестящем окружении. Когда она сидела за столом в темноватой тесноватой комнатке частного дома среди гостей и была в ударе, ее большие серые глаза загорались веселым живым огнем. Речь блистала юмором, энергией. В ней была заметна та сдержанность и в то же время внутренняя свобода, свойственные истинным аристократам. Обыденная жизнь ее тяготила порой, нелюбовь к домашней работе и скученность народа выводила из себя. Тогда она раздражалась, крыла ругательствами все и вся. И при этом тоже была прекрасна.

Духовный переворот случился с ней после свадьбы моих родителей. Ей стало плохо, открылось кровотечение желудка. После этого нанай обратилась к религии: читала коран, намаз, соблюдала рамазан, питалась только деревенской пищей с рынка.

Ей было за 80 лет, когда сзади к ней обратился молодой мужчина: «Девушка, давайте познакомимся». Нанай обернулась, и он опешил, увидев ее озорные смеющиеся глаза, тонкие черты лица, высокие скулы и морщины. Так он извинялся потом … и любовался еще больше.

В мои пять лет появился отчим Самат. Я буквально прилипла к нему. Маленькой бегала по типографии, длинному деревянному бараку. Мне нравился грязный шумный процесс. В маминой комнате везде, где возможно, валялись книги, которые ждали переплета. Пахло клеем, бумагой, типографской мазучей краской. А потом я неслась в печатный цех. Там на высоком помосте за шумным, но опрятным агрегатом стоял подтянутый белокурый отчим. Печатный цех казался мне оплотом гармонии машины и человека…

Жизнь в коммуналке была разной. Вспоминается, как мы в своей светлой комнате лепим пельмени. Отчим и мама радостные, оживленные. Мама смеется и говорит, залепляя врата пельменя: «Кому достанется этот с перцем, будет счастливым». И я мечтаю об этом пельмешке, потому что хочу, чтобы наша семья была хорошей. К тому времени отчим перешел на работу в милицию. Если приходил нетрезвым, прямо в милицейской форме начинал дебоширить, срывать непонятную агрессию на маме и всем окружающем. Мы прятались у соседей.

Отрывочные воспоминания… Мама, довольная, наводит уют в комнате. Она любила красивую посуду, мебель, одевалась хорошо. Когда я почти через четверть века стала еженедельно появляться в типографии в качестве корреспондента, затем редактора многотиражной газеты, тетя Шура, которая помнила мою маму, укоризненно говаривала: «Роза всегда была модницей: золотые часики, платье из панбархата. А ты одеваешься, как попало»…

Так вот в комнате уютно, богато, сверкает хрусталь в серванте, и сервизы парадно поблескивают. Приходит пьяный отчим. Телевизор – на пол, сервант со всем содержимым – на пол. Грохот, крики, плач. Бабушка кричит, размахивая табуреткой, мама прячется за нее, мы, дети, выбегаем на улицу – зима ли, лето ли. Потом после бури, грома, криков я оказываюсь на руках у нанайки и сверху сочувственно дую на кровавую рану на голове, в которой кровь смешалась с седыми волосами.

На другой день из осколков посуды мы делаем в огороде красивые «секретики» – в ямке создаем узоры из битой посуды и присыпаем землей. Я думала, что это нормальная жизнь. Рядом с нами в доме отец двух дочерей тоже пил и дрался. Через дорогу – та же история. Однажды к соседу, живущему на углу, приехала скорая помощь. Ребята на улице говорили, что он проглотил вилку. Я пыталась представить, как это возможно, но фантазии не хватало.

У нанайки всегда жили родственники или квартиранты. Помню, двое квартирантов стоят перед бабушкой, я, видимо, сижу рядом с ней. Нанай отчитывает его: он жестоко избивал жену. Я смотрю на эту пару и удивляюсь про себя. Она, безвольно опустив руки вдоль тела, уныло опустила голову, похожая на овцу, которая устала сопротивляться. Он ниже ее на полторы головы, крепко сбитый, с бегающими по сторонам маленькими глазками, в которых полыхает еле сдерживаемая злоба. Тело его напряженно, кулаки сжаты, и, кажется, он вот-вот со звоном отпустит пружину и, как бешеный пес, порвет всех вокруг.

– Ей же достаточно сверху положить руку на его голову, слегка придавить, и от него мокрое место останется, – с недоумением думала я.

Тогда я не знала, что побеждает в драке не рост и не сила. Побеждает тот, в ком больше беспощадности и злости, в ком нет сострадания и человечности…

Часто думаю, как мне повезло, что росла большей частью в доме на почти деревенской улочке. Веселый огонь в печке, сугробы выше окна, огород. Посреди улочки проходила желтая пыльная дорога, по которой ездил разбитый кособокий автобус № 8. Вдали виднеется Курочкина гора, до нее добраться можно через большое картофельное поле, остатки колхозного наследия. На противоположной стороне дороги мечта любой детворы – пустыри, где ничем не сдерживаемый мяч летел в любом направлении без опаски разбить стекло. Дома нас практически не видели. Нас не могли дозваться поесть. Самая популярная пища была белая булка с маслом и сахарным песком. В дни всенародных праздников мы устраивали мини-демонстрации. Детишки шли строем вдоль деревянных заборов с барабаном и подобием флага, запевая песню. Играли в магазин, «расплачиваясь» яркими конфетными фантиками, играли в «глухой» телефон. Мы никогда не ломали голову: чем бы заняться. Игр мы знали много, и оставалось только выбирать. Мы росли вольно, как чертополох, и у взрослых с нами были только разбираловки по поводу того, что к кому-то залезли в огород. У всех в огородах росло почти все, но за чужими заборами почему-то все было вкуснее.

Страшненькое тоже было в жизни. Одно время мы, ребятня, шарахались от каждой легковой машины. «Наши футболисты проиграли матч, за это они воруют детей, затаскивают в машины и убивают», – шептали мы друг другу.

Здесь висела самая яркая и большая луна на свете, и мы видели в ее желтом круге силуэт девушки с коромыслом. Здесь светили самые яркие звезды, и были споры, есть ли жизнь на Марсе, какие диковины есть на свете.

В 1957 году Черниковку присоединили к Уфе. Но в те годы, да и по сию пору, этот район отличается от центра. Он засажен тополями. Их никогда не подрезали, они росли вольно, как и мы, и стали большими и пушистыми. Много было зеленых сквериков, деревьев вдоль дорог и тротуаров, за заборами пьянил запах яблонь, сирени и черемух.

Глава 2. Город Сибай

Мы переехали жить в г. Сибай, маленький степной захудалый городок на юге Башкирии. Мы въехали в двухкомнатную квартиру в серо-кирпичный дом рядом с кинотеатром «Мир». Наш длинный дом и кинотеатр были одной стороной квадрата, напротив виднелось преуютнейшее белое здание с колоннами в греческом стиле. Как ни странно, это была баня. Рядом с ним – строение, которое визуально не помню, но внутри находилось премилое заведение с красной дорожкой – музыкальная школа, куда меня привели на прослушивание, и тут же находилась типография, куда устроились работать мама и отчим. По бокам квадрата стояли частные дома. А в середине большого пустого пространства среди взрыхленной земли стояла новенькая школа, куда я позже пошла в первый класс. Неподалеку от нас в типичном экстерьере предыдущих десятилетий – желтые двухэтажные дома по обе стороны улицы с односторонним движением, которое разделяет аллея с деревьями, – жила семья тети Зои и три ее дочери Луиза, Альфия, Неля.

Наши блага объяснялись просто: наш родственник Абдулла Хисматуллин был немаленькой шишкой в городе.

В Сибае у нас была идеальная семья. Помню, мама, беременная третьей дочерью, сидит на диване и весело командует Саматом: «Получше мой полы. Углы тоже не забывай». Он, озорно блестя глазами, поглядывает на нас, тщательно протирая пол. Дверь в санузел открывалась из кухни. Но на этом маленьком пространстве мама умудрялась накрывать два стола: для взрослых и для детей. Обед был по всем правилам из трех блюд. Опять комната радовала уютом и признаками советского благополучия. Ничего здесь не грохотало, никто ничего не обрушивал, никто не дрался. Потому что после первой же попытки вернуться к дебошу наш высокопоставленный родственник вызвал Самата к себе и сказал:

– Здесь тебе не Уфа. Будешь так себя вести, в 24 часа вылетишь из Сибая…

Как я пошла в первый класс, не помню. Помнится только запах краски и молодая учительница.

Целый день мы, ребятня, проводили на улице. Большой залитый солнцем двор. У сестренки Альмиры пошла носом кровь (было ей годика 3, мне 7). Кто-то из детишек сказал, что надо закапать йод. Кто-то сбегал домой за ним, кто-то прямо из пузырька пробует «покапать» ей в нос и заливает Альмире йодом пол-лица…

Мы в открытом грузовике с типографскими работниками едем за лесными ягодами…

В крохотном магазинчике мне поручили держать очередь за молоком. Мне стало плохо, и я вышла на улицу. Пришел Самат, высоко поднял меня на руки. Мужчина, стоящий почти у прилавка, закричал, что я стояла впереди него. Держа меня над толпой, Самат продвигался к прилавку. Я плыла над людским морем, внизу меня круглились разные головы. Я с благодарностью думала о мужике, который меня запомнил, потому что еще раз выстоять такую очередь я была не в силах.

Помню январский морозный день, мы с отчимом стоим под окнами роддома, и мама показывает крохотный белый кулек. Альбина, ребенок, рожденный в пору теплых семейных отношений.

… На улице морозная темень. Я собираю в школьный портфель свое имущество, туда же кладу самодельную тряпичную куклу. Беру за руку Альмиру. Альбина спит на руках отца. Мы возвращаемся самолетом в Уфу. Насовсем.

Часть 2. Время жемчужно-серебристых снегов

(60-е годы)

Учителя, как никто, знают цену быстротечности времени. Знают цену той секундной заминке или ошибке, которая может круто повернуть жизнь, порой необратимо.

Глава 1. «Детство, как шарик пластмассовый»

Тонкой змейкой тянется деревенская улица на окраине большого города. Кособокие частные домишки приветливо смотрят из-за зелени своих садов. Яблони сгибают ветви до земли, предлагая душистые, пахнущие медом плоды свои, вишни лукаво поглядывают блестящими глазенками и шаловливо прячутся в густой листве. Кричат петухи, тонко-тонко переливаются голоса ребятишек в звончатом воздухе, из раскрытых окон звучат популярные песни. Проникновенные голоса Зыкиной, Кристалинской органично вписываются в тишину улицы, теряются в верхушках деревьев.

Я проснулась, когда прокричали петухи. Солнце играет на металлических ярко начищенных шариках железной кровати. Отдернула ситцевую занавеску и открыла деревянную слегка истлевшую раму окна. По пыльной желтой колее проехал городской рейсовый автобус, толстобокий, весь в пыли. «Все ждала и верила, сердцу вопреки», – подпевая Кристалинской, выскочила во двор. Осколки солнца сверкают на стрелках молодого лука, стройными рядами выстроившегося на грядке, листьях яблонь, смородины, редиса. И весь мир, казалось, сверкает, обещая бесконечное и безоговорочное счастье на все времена…

Я поливала лук, когда услышала голос нанайки:

– Балакаем (деточка – с тат.), сходи за керосином. Сегодня печку топить не будем, дрова закончились.

Я надела стоптанные сандалеты, но осталась в линялом ситцевом платье. Взяла матово-серый весь в царапинах помятый алюминиевый бидон и, выйдя из калитки, свернула направо.

Я шла по улице вдоль деревянных крашеных заборов, по тополиной аллее, мимо двухэтажных домов. Слева остались почта, квартал пятиэтажных домов. Там на асфальтовой площадке благоухает сиренью скверик. Вдоль стены углового дома вьется очередь за хлебом и молоком. Вчера мы с сестренкой покупали здесь брикеты какао, который надо варить, но мы сгрызали его и так. А еще любили зефир прямоугольной формы. А в огороде высились две раскидистые яблони. На одной росли золотые китайские яблочки, прозрачные от разлитой под кожицей спелостью. Вторая приносила твердые темно-бордовые плоды. Мы с размаху швыряли их об дверь. Потом эти яблоки с помятыми сладко-медовыми боками легко откусывались и съедались без остатка. В теплое время года мы чаевничали в огороде. Как-то сестренке прямо в чай упало яблочко, обрызгав ее. Хорошо, что он был остывший…

Мы опять жили на ул. Суворова. Я думаю, бабушка собрала детей с семьями по той причине, что дома шли под снос. Перемены с каждым годом становились ощутимыми: на частные дома и огороды все ближе наступали новые пятиэтажные здания (но дом снесли через 10 лет).

Бревенчатую избу расширили, пристроив к южной стороне большую комнату, в которой поселились Валеевы Бикя-апа (мы называли ее Бикушкой) с детьми Альфией и Гузель с яркими зелеными глазами, переехавшие сюда из Архиерейки. Сюда переселились моя мама с тремя детьми и мужем. Здесь жили Венера и Фикус с сыном, молодые родственники из Караидельского района потомки Юмагужи Хамит и Альфира Хисамовы.

Всего в доме собралось 14-16 человек, в том числе семеро детей. Было шумно, беспокойно. На язык почти все были не воздержаны, и это никого не коробило: выдерживать проделки такой оравы было тягомотно. Нанай часто срывалась и смачно, от всей души лепила ругательства по-татарски. Честно сказать, материлась по-черному. Кстати о родном языке… Видимо, до поры я лепетала только на татарском языке. Но воспитательница детского сада сказала Нанайке:

– Хотите испортить ребенку жизнь, продолжайте говорить на татарском.

И бабушку с мамой просто заклинило. До конца дней своих они общались между собой на родном языке. Но как только дети оказывались рядом или вступали в разговор, они автоматически переходили на русский…

Я любила, когда в доме все сидели за большим круглым столом, пили чай из угольного самовара и вели неспешную беседу. Я прижималась к нанайке, голоса постепенно уходили в резонирующую пустоту, и я засыпала. Еще обожала, когда она пела. У бабушки был прекрасный голос. Я часто просила спеть мою любимую «Идель» (недавно ее исполняли под названием «Вдоль реки»). Мелодичность, душевность, красивые мелизмы – это ли привлекало меня? До сих пор эту песню слушаю с невероятным душевным трепетом.

Были семейные торжества, когда каждый искрился радостью. Бикя-апа – остроумная, разбитная, всегда с шутками-прибаутками и заразительным смехом порой была вместе с нанай душой компании. Гадиля-апа, наигрывая на махонькой саратовской гармошке с колокольчиками, озорно блестя глазами, пела задорные частушки. Патефон, шипя от натуги, играл цыганскую мелодию, и все дружно просили Хамзу-абы и дядю Гену: «Цыганочку. С выходом!» Дом ходил ходуном от безудержного веселья и смеха…

Мы часто бегали играть на «Пятый квартал», он был более просторный, асфальтированный и благоустроенный.

Иногда там появлялся дурачок. Мы стайкой собирались вокруг него и, показывая на тополиный пух, говорили: "Ой, холодно, снег идет". Он зябко ежился в рваной телогрейке, глядя на нас своими огромными карими глазами. От его взгляда становилось не по себе – казалось, он идет из глубины веков и дурачок знает то, чего никогда не узнаем мы. Боялись, чтобы безумие не коснулось нашей души, как зараза. Что-то древнее, дикое было в его взгляде – так смотрел, наверно, поселянин, глядя на смертельную схватку древних варягов. Кони ржут, вытаптывая клочок земли, засеянный зерном, лязг копий – а он смотрит большими карими глазами, серьезно и безнадежно. И кутается в рваную телогрейку…

В детстве я часто приезжала с бабушкой в Архиерейку, где еще жил Хамза-абы с Гадилей-апа. Погостив на плато, где прилепилась, как ласточкино гнездо, хибара, мы спускались ниже на берег реки Белой к бабушкиной двоюродной сестре Майсуре-апа. Мне нравилось у них бывать. Это была патриархальная татарская семья – с большим дворовым хозяйством, множеством аккуратных подушечек, накрытых красивой тюлью и снимаемыми на ночь наволочками. Неизменно шумел угольный самовар, и всегда красовалось на столе самое для меня лакомое – хворост, или я его называла чак-чак. Он светло-желтым кружевом стоял в вазах и манил неповторимым вкусом тонкого ноздреватого теста, заверченного на палочке и заморенного в топленом масле. Мне нравились тишина, неспешная беседа, дед в тюбетейке, тихо снующий по хозяйству. Попив чаю, я забивалась куда-нибудь в угол, захватив чтиво, погружалась в яркий богатый мир. Там впервые я прочитала книги А.Рыбакова "Кортик" и "Бронзовая птица", и они остались для меня в числе любимых.

Дома у нас книг отродясь не водилось, кроме бабушкиного Корана.

Неподалеку несла свои воды река Белая. Казалось потрясением, что можно жить на берегу большой реки, где во дворах днищем вверх стоят лодки. И воздух пахнет иначе, чем в сухопутной Черниковке. Когда шли ребятишки с удочками и свежепойманной рыбой, это воспринималось как нечто нереальное, из гриновских книг…

До 3 класса я с утра пешком или на автобусе преодолевала четыре остановки и сначала забрасывала Альмиру в детский сад. Потом сворачивала налево во дворы пятиэтажек и шла в школу №55 на ул. Интернациональной. Это был деревянный барак. А если пройти еще дальше, а потом еще дальше через железнодорожные пути, можно было попасть в деревянный барак такой же конструкции в типографию №1. Но мои родители там уже не работали… Мама устроилась продавцом в овощной киоск напротив общежитий моторостроительного завода. Мой путь в школу пролегал направо, мимо Пятого квартала, мимо общежитий, детского сада и поликлиники. А была другая, параллельная этой, – целый ряд домов частного сектора тянулся почти до школы. Там в полуподвале я покупала керосин для примуса.

Вечером забирала Альмиру из детсада, и мы шли по «культурной» улице с асфальтом, большими деревьями вдоль тротуара. Иногда мы озорничали, завидев фифу в капроновых чулках и на высоких каблуках. Мы нарочно шлепали по луже, чтобы забрызгать эту «буржуйку». Во мне жила какая-то классовая недоброжелательность к «воображалам». Заглядывали к маме на работу. Сначала она торговала овощами в сетчатом павильоне, потом устроилась рядом в киоск, где были сладости – шоколад, конфеты. У нас в семье до сих пор к сладкому равнодушны. У нее часто пропадали деньги. Когда снесли киоск, нашли купюры, обгрызенные крысами…

А дома… ругань, толкотня. Ни о каком режиме дня разговора не было. Из-за тесноты уроки приходилось учить за круглым столом, на котором прямо перед глазами стоял черно-белый телевизор.

– Учи уроки, нечего смотреть кино, – дергали меня.

Только как ребенку можно не смотреть на экран, когда на расстоянии вытянутой руки в лесу кто-то кого-то ловит или партизаны пробираются в тыл к врагу.

Для ребенка такая нагрузка была серьезной. И со здоровьем у меня были проблемы. Иногда бабушка договаривалась с соседями насчет бани. Помню, я потеряла там сознание. Очнулась на улице. Мама за шкирку волоком тащила меня по снежной тропинке. Снег скрипел под ее ногами, по бокам стояли высокие сугробы. Ясные звезды жестко светили прямо в глаза и цинично перемигивались между собой, глядя на меня. Таких жестоких звезд я не припомню больше.

Чаще я ходила в общественную баню. И там, бывало, падала, потеряв сознание. То же самое могло произойти в душном помещении, в накуренной комнате, в транспорте. Видимо, причина была не только в слабых сосудах, но и в постоянном недоедании.

К окончанию 1-ого класса из упитанного улыбчивого ребенка я превратилась в изможденную девчонку с потухшим взглядом, в стоптанных танкетках и веревками лент вместо бантов…

Мама с Саматом, забрав Альбину, завербовались на Курильские острова. В Северо-Курильске незадолго до этого цунами смел с острова практически все население городка. И они поехали за длинным рублем. Оттуда приходили посылки с сумасшедше вкусным запахом копченой камбалы, рядышком прикладывались сушеные летучие рыбы, морские звезды, ракушки.

Если я не путаю, после этого мама купила кооперативную двухкомнатную квартиру на ул. А.Невского в одном из четырех домов, кокетливо развернутых углами к стадиону "Строитель" и парку "Победа" (ныне парк нефтехимиков). Здесь кипела совсем другая жизнь, другие страсти. Пространство было маленьким, узким для детей. Душа сжималась от тесноты, и энергия выплескивалась в опасные игры. Мы с сестренками (кажется, была моя идея) на четвертом этаже перелезали из окон спальни на висящий рядом балкон и обратно. Сейчас страшно это представить! Но, повторяю, такие рискованные игры рождались от узости пространства и невозможности правильно расходовать энергию. Дети, как собаки и дельфины, должны быть всегда заняты, иначе их фантазии могут завести далеко. Или они превращаются со временем в бесцветных людей…

Впрочем, проверить свою смелость можно было, прыгнув с парашютом в парке. Однажды я поднялась туда, но поскольку возраст был мал, меня отправили вниз пешком. Я испытала чувство облегчения: все же прыгать с вышки страшновато. Другое дело – прыгать с деревьев или с крыши нанайкиного дома в сугроб … По вечерам на круглой площадке за железным забором играла музыка и танцевала молодежь. Случались там и драки.

Взрослые реализовали свою энергию в полной мере. Бешеной популярностью пользовались тогда футбольные матчи, мотогонки, фигурное катание. Все гордились Габдрахманом Кадыровым. В дни игр по улице с двух сторон стекались толпы, море людей к стадиону. Они шли как на маевку, радостные, с большим подъемом. С балкона видно было, как по зеленому полю бегали фигурки, или в клубах пыли, круто накреняясь, летели мотоциклы. Воздух рвал пистолетный треск мотоциклов, от криков болельщиков, кажется, приподнимался в воздух сам стадион. А за стенкой громко орал сосед, бил табуреткой о пол и в конце, плача, рухнул на телевизор. Во всем этом было что-то дикое, пугающее и захватывающее.

Впрочем, припоминаю и другое… Вдоль дороги аккуратными рядами выстроились нарядные люди. Ждут, когда проедет Никита Хрущёв. С утра мы торчим на своем балконе. Вот показался скромный кортеж, медленно проехал по улице, и из одной из черных машин махал лысый человек.

По этой же дороге каждый день проходили грузовики с зарешеченным открытым кузовом,

в котором сидели бритые, одетые в одинаково серую одежду заключенные. И я пыталась разглядеть там дядю Гену. Младший сын нанай попал в тюрьму: вспыльчивость характера, без отцовское детство привели его на кривую дорогу…

В 4 класс я пошла в школу №85. Нанай вынуждена была тащить на себе два дома, и я жила то там, то здесь. В новую школу мне приходилось идти в противоположную сторону чуть больше километра: мимо частных домов, затем парочка двухэтажных желтых домов, потом начинался квартал пятиэтажных серых домов, переход через дорогу, затем дворами выходишь к светло-желтому четырехэтажному зданию школы. Альмира пошла в эту же школу в 1 класс.

А жили мы на два дома потому, что родители опять завербовались, теперь на остров Сахалин. Мама работала в магазине. Он стоял (на фото) весь занесенный снегом, и казалось, вокруг ничего нет, кроме этого деревянного здания и бесконечных снегов.

Нанай еще громче и чаще проклинала все на свете, материлась по-татарски и вопрошала, когда же аллах ее заберет. К счастью, он ее не слышал, потому что бабушка ушла из жизни в 90 лет в 1991 году.

Глава 2. «Шпильнявая какая»…

Ослепительно-хрустящий снег под светом фонарей. Золотые кленовые листья на аллее по улице Кольцевой… Познание мира, людей, себя. Зачем-то судьбе было угодно, чтобы моя школьная жизнь была насыщена бурным эмоциональным опытом любви-нелюбви, непростыми взаимоотношениями со сверстниками, остроэмоциональными – с учителями. Росла душа. Мучительно осознавала свое "я". Это была ничем не сдерживаемая натура, открытая со всех сторон и потому уязвимая.

Мои любимые учителя – все они так или иначе согрели своей добротой мою одинокую озябшую душу. Самые потрясающие минуты счастья я испытывала в 85-ой. Именно здесь на меня ниспадал сияющий поток тепла и даже любви, чувства защищенности, какой-то даже значимости своей в этом таком сложном, пугающем мире, который называется жизнь.

Самая трудная «доля» от общения со мной досталась Ольге Кирилловне Зализняк. В пятом и шестом классе она была для меня единственным светлым лучом и сильной любовью. По форме мое отношение к ней напоминало типичное поведение фанатки с элементами папарацци (правда, такого понятия не было тогда в Союзе). А по сути – это была неодолимая тяга ребенка, лишенного материнской любви, к теплоте и нежности. Я буквально жила тем, что встречала-провожала ее, я не могла обходиться без нее ни минуты. Мир пустел, все теряло смысл, когда ее не было в школе. Эти ощущения были похожи на чувства детдомовского ребенка, который вдруг нашел свою мать, а она не хочет его признавать. Два раза ездила в г. Сумы (Украина), чтобы увидеть места, где она росла. Сейчас, через много-много лет, я осознаю, что меня тянуло к ней. Очарование – да! Добрая материнская забота об учениках – да! Она хорошо одевалась – да! Особенно нравилось видеть ее в белом – белая одежда, белая сумка, темные очки. Все это казалось эталоном красоты. Жизнь этой семьи была совершенно другой, нежели у нас дома. Я с белой завистью отмечала, что, оказывается, соседи по коммуналке могут играть в шахматы, дружелюбно вести хозяйство. Что записываться в кружки девочки идут не одни, а с папой или мамой, что дети бывают на всевозможных мероприятиях – утренники, планетарий, театры, кино, что всей семьей они ходят в парк кататься на лыжах и санках. И на годы запомнилась картина: в освещенном окне Ольга Кирилловна наклоняется к детям, помогая в уроках или детских занятиях. На моих глазах разворачивалась жизнь нормальной семьи, мне же она казалась идеальной. Но главным было другое – она самим фактом своего существования дарила мне свет и невыразимое счастье.

Анна Ивановна Маканина стала вторым ярким теплым лучом в седьмом классе. В ту пору все ее три сына жили в Москве, и она охотно и легко приняла меня за дочку. Она дарила не только материнскую нежность, но и чувство защищенности. Сворачиваясь в ее объятиях, как в кокон, я могла говорить о чем угодно. Моя душа рядом с ней расслаблялась, колючки чертополоха увядали, а вздыбленные эмоции превращались в зеркальную гладь воды. Она никогда не давала повода сомневаться в незыблемости ее любви. Непременно обняв за плечи, с участием спросит, как дела, выслушает, обсудит все вопросы. Наши отношения напоминали дом у реки. Ты живешь рядом с рекой, впитываешь ее врачующую силу, пользуешься ее дарами. Она может разлиться до порога дома, может высохнуть совсем. Но незыблемая уверенность в том, что река обязательно вернется в свои берега, дает силы. Ее временное отсутствие не вызывало в душе того ощущения пустоты, от которого опускаются руки и душа впадает в анабиоз. АИ стала моим добрым и строгим ангелом. Ее резкие, но справедливые слова вынуждали меня заниматься самовоспитанием, самообразованием, ее искренняя доброта и материнская любовь врачевали в трудные минуты, вытаскивали из сложных ситуаций. Сама того не подозревая, она подтолкнула меня к журналистике.

В восьмом классе появились Валентина Андреевна Исаева, Лилия Федоровна Ефимова, Валерий Петрович Тютёв, Владимир Андреевич Трубников. И уже все пространство внутри меня и вокруг наполнилось сияющим светом и теплом. Укреплялась уверенность в себе. Исчезла пугающая пустота и ощущение беззащитности. Жесткий свет звезд сменился мягким подбадривающим миганием. Это были учителя, каждый по-своему повлиявшие на характер, мировоззрение. Валерий Петрович защищал меня на педсоветах. Валентина Андреевна открыла, что не так просты и гладки биографии русских писателей, как пишется в учебниках: были и самоубийства, и неприятие Системы, которая ломала талант, и были имена, которых Система не сломала, но наказала полузабвением. Лилия Федоровна, завуч, справедливая, громогласная, ее уважали ученики и боялись. Благодаря ей, я часто пела на школьных мероприятиях, что меня тоже поддерживало в жизни.

Ощущение потерянности в жизни появлялось от того, что в этот период родители часто уезжали в далекие края. Мама вербовалась в Фергану, на Курильские острова, на Сахалин. Вернувшись домой, она продолжала работать в магазине по две смены. Позже стала ездить на поездах – буфетчицей, затем директором вагона-ресторана. Чтобы заработать максимальную пенсию, поработала кондуктором в автобусах. Нанай пенсию не оформляла, считала, видимо, для себя зазорным. Мама готова была трудиться много ради достижения материального достатка.

Я пошла в 6 класс, когда мама вернулась из последней вербовки. Отчим Самат Авлияров остался на острове Сахалин, там всю жизнь прожил: создал семью, работал в типографии печатником. А моя мама привезла нового мужа и четвертую дочку, которая родилась в поезде. Я дала ей имя Ольга, в честь ОК, правда, в метрике стоит имя Рамиля.

В основном я жила на ул. Суворова. Там тоже было не просторно, но на ул. Невского было тесно и чуждо. Появление в доме отчима создает для 13-летнего подростка большие сложности в выстраивании отношений. Особенно если родители не отличаются чуткостью и не заморачиваются необходимостью хотя бы пытаться что-то объяснить. Там была смежная двухкомнатная квартира, и жили мы – мама, четверо детей и отчим, по сути чужой человек для меня. Две старшие спали на полу, летом – на балконе. А в частном доме теперь темная, но относительно просторная комната была теперь для нас двоих с нанайкой.

Самый сладкий звук на ул. Суворова был звук хлопающей калитки. И сладостно вздрагивала душа, увидев белеющий в прорези почтового ящика конверт или газету. Я активно переписывалась с ровесниками из Индии, Болгарии, разных городов страны. Самые стойкие друзья по переписке были девочки из Сочи, Сум, Подмосковья. Их письма, наполненные запахами моря, украинских полей, подмосковных лесов, повествовали о другой жизни, далекой и такой интересной. Собирала открытки киноактеров – они были молоды и красивы. Из всех видов искусства очень нравился балет. Я вырезала из газет фото с летящими в шпагате на темном фоне балерин в белых пачках. Казалось, красивее ничего не бывает. Из певиц обожала Людмилу Зыкину, Муслима Магомаева, Ольгу Воронец, Галину Ненашеву. И, как большинство советских людей, очень жалела гениального итальянского мальчика Робертино Лоретти, чей голос беспощадно эксплуатировали капиталисты. В то же время я удивлялась тому, как это, бесспорно, замечательную певицу Мирей Матье буржуи допустили на вершину певческого Олимпа. Ведь она всего-навсего дочь рабочего?

Из дневника пятиклассницы

25.11.64. Вечером после уроков я ждала Ольгу Кирилловну. На углу мы остановились, и я долго не решалась сказать ей об этом. «Ну, может, ты хочешь обнять меня?» – спросила она. «Нет, поцеловать». Она поцеловала меня в лобик (как она сама говорит), я ее – в щеку. Пошли на остановку, и ОК сказала, чтоб я не боялась говорить то, что думаю.

15.03. 1965 года. Наташка не пришла на дежурство. Я стала мыть полы одна. Ростик тоже ушел бы, но ему помешали Ира и Валя. Они гонялись за ним по классу, мешали мне. Зашла ОК и заставила Ростика поднимать парты.

27.04. На литературе я списывала у Наташки задачу, а она у меня пример. ОК заметила и спросила: «Что ты там пишешь? Каждый урок занимаешься чем-то своим» Она быстро подошла ко мне, взяла тетрадь и сказала, чтоб я подала дневник. Смотрю, в дневнике стоит 2 за поведение. Потом мы мыли парты и окна.

11.05. Вчера на последнем уроке нам делали уколы под лопатку. И сегодня в класс пришло очень мало человек. ОК удивилась, спросила, что это значит. А мальчишки, как дураки, хохочут. Генка говорит, что вчера нам сделали уколы. Кому? Мне и Шурке, больше никому. ОК с хитрецой спрашивает меня: «Ну что, болит?» Я ничего не сказала.

19.05. На уроке Ростик к моей ленте привязал тряпку. ОК заметила. Когда я отвязывала, я улыбалась и она тоже. А Харитонов (он сидит впереди меня) говорит, что я дурочка. Он вообще всегда привязывается ко мне. Наташка ему говорит: «Ну чё лезешь? Не над тобой же смеются». Звонок. Харитоша мне надавал, я заплакала. Вышла в коридор, встала у окна. Подошла Шурка, и мы начали болтать. Я забыла уже все. Вдруг к окну подошел Харитоша. Я испугалась и хотела уйти. Но ОК задержала меня: «Подожди. Пусть он перед тобой извинится»…

31.05. Я пришла в школу рано, и пошла встречать ОК на остановку автобуса. Я увидела ее в украинском платье с белой сумкой и в темных очках. Ну просто красавица. Я догнала ее и сказала, что бабушка уехала, и на собрание никто не придет. Она спросила, далеко ли она уехала. «За тридевять земель», – ответила я. Тут она взвилась: «Почему ты так грубо отвечаешь? Не полечу же я за твоей бабушкой». Ну что, я должна была признаться, что бабушка ездит за вещами в другие города и перепродает их в Уфе?

Из дневника шестиклассницы

5.10. После уроков ждала ОК. Она вышла с двумя учительницами. Я иду за ними. Немного погодя, она оглянулась. Отстала от учителей, подошла ко мне и спросила: «Ты хочешь мне что-то сказать?» – «Нет». Она опять пошла с учителями.

17.11. Вечером ждала ОК, она проверяла тетради в учительской. Вот она вышла чуть не бегом. Я вышла ей навстречу. «Ты что, ненормальная, что ли? В осеннем пальто в такой мороз?» Идем по темной улице. «И что ты делала целый час?» Я молчу. «Ты ждала меня, чтобы идти и молчать?» – «Боюсь, надоем».

11.01. В школу пришла мамка. Она прямо дала понять, что читает мои личные дневники. Как я ненавидела ее в эту минуту! Подошла ОК, и они пошли разговаривать в учительскую.

18.01. Я пришла опять в лыжном костюме (мамка мое осеннее пальто спрятала, а шубу я надевать не хочу. Что я, буржуйка, что ли!). Сегодня было очень холодно, и в школу пришло мало учеников. Девчонка из нашего класса сказала, что меня зовут к завучу. Навстречу идет ОК. «Пойдем-ка», – она, легонько подталкивая меня в спину, повела к окну напротив учительской. И тут я заметила мамку, она держала шубу, завернутую в платок. Заставляют тащить ее в класс. Я и не думаю этого делать. Тогда ОК силком потащила меня. Я упиралась. Тут выходит завуч Лилия Федоровна. Ей тут же ОК пожаловалась на меня. А завуч (вот уважаю человека) сказала, какое, мол, их дело, пусть хоть в майке ходит. «Но ведь позор матери», – неуверенно сказала ОК. Мамка заплакала. «Вы извините, у меня урок», – сказала ОК и ушла. Я убежала на третий этаж. Наконец мамка ушла с этой проклятой шубой. Я стояла у окна и смотрела, как она ее тащила. Мамка показала мне кулак. Я пошла в класс.

3.02. «Опять так ходишь?» – спросила ОК. – «Я пришла в спортивном костюме, потому что у нас была физкультура» – «Шубу одеваешь?» – Я молчу. «Раз ты со мной не хочешь разговаривать, то и мне с тобой не о чем говорить».

7.02. Сегодня 38 градусов мороза, и пришли только десять девочек. Среди урока ОК вдруг сказала мне, чтобы я зашла к завучу: меня переводят в другой класс. Я разревелась. Она спросила, где я живу: дома или у бабушки. Я не ответила. Тогда ОК велела Бяше зайти к нам и передать мамке, чтоб та пришла в школу.

18.02. Сегодня спортивный день. Будем сдавать по лыжам. Мы построились. ОК ходит, обо всех беспокоится. Предлагает варежки, у кого нет. Они у всех есть. Я уже возвращаюсь назад, но ОК просит меня поехать навстречу двум отставшим девочкам. У меня замерзли руки (варежки были дырявые), но я послушалась. Встретила девчонок и сказала, чтоб они ехали живей. Вернулась на место, девочки начали растирать мне руки. Увидев это, ОК сердито сказала, что она же спрашивала, кому нужны варежки.

22.03. На геометрии снова получила двойку. На уроке русского ОК вызвала к доске Наташку. Она отвечала плохо, и ей поставили два. «Пусть Фира помогает тебе по геометрии, а ты ей по русскому языку», – съязвила ОК. После звонка я выходила из класса последней. ОК остановила меня. «Ты на каникулах занимайся. Он тебя в первый же день спросит», – сказала она. И добавила: «Ты что, совсем не разбираешься?» Я рассказала ей о том, что, не поняв вопроса, стала доказывать другую теорему.

20.05. Сегодня было редкое явление в природе: солнечное затмение. Никто не хотел сидеть в классе. Нас отпустили на улицу. Все смотрели на солнце сквозь закопченные стекла.

21.05. На русском языке вызвала меня отвечать. Ответила все. ОК спросила, что такое междометие, я ответила. «Приведи пример». Мне пришла в голову песня «Я люблю тебя, жизнь», и я сказала: «Ах, как годы летят!» Говорю и улыбаюсь. ОК тоже улыбнулась и сказала: «Да, действительно летят». Все засмеялись…

Из дневника семиклассницы

1.09. Не ошибусь, если назову этот день Днем слез. Теперь я буду учиться в 7А. Шестерых из В отправили в другие классы. Мы после линейки пришли в свой В и не хотели уходить. Зашла ОК и прогнала нас. Мы с Люськой Старцевой развели мокроту: проревели пол-урока. Сходили к директору школы. Бесполезно. Здесь русский и литературу преподает Анна Ивановна Маканина.

20.09. Появилась надежда. Вместо меня в 7А согласилась перейти Розка Абдрафикова. И директор согласился! Но потом он сказал, что Розку не отпускает ОК, так как та отвечает за пионерскую работу в классе. Но мне кажется, не из-за этого.

4.10. Сегодня жарко, как летом. Мы не учились, была всесоюзная линейка, потом сбор металлолома. Я встретила ОК на остановке. Она была веселой и улыбалась. «7А класс лучше, – говорила она. – А 7В совсем разболтался». Спросила, как у меня дела в музыкальной школе, сколько собрали металлолома, вспомнили ее родной город Сумы, где я побывала летом. Оказывается, во время войны Сумы были оккупированы фашистами, и четырнадцатилетняя ОК работала в столовой. «Какие они, немцы?» – «Люди как люди», – спокойно ответила она. Я не могу понять – это же звери, враги! Подошел автобус. Она извиняющимся тоном сказала что-то. Я услышала только слово «Фирочка». Уже второй раз она меня так называет.

27.10. «Ты успевающей будешь?» – спросила меня ОК. – «А вас это очень интересует?» – «Раз спрашиваю, значит, интересует», – ответила она невозмутимо. Я была счастлива!

2.11. Сегодня вечер. Я буду выступать. Это так страшно, я очень волновалась. Объявили номер. Я вышла на сцену. Трудно сказать, что делалось у меня внутри. Запела «Сказку». Когда я пела «Ты такая красивая в этот вечер январский, ты за смелость прости меня. Из какой ты сказки», я взглядом искала ОК. Она сидела и смотрела на меня. В ее очках отражался свет ламп, и от этого она казалась таинственной…

3.11. Анна Ивановна – очень хорошая и добрая. Когда ведет урок, она так воодушевляется, что заражает своей любовью к предмету, наверно, любого. Кроме того изучаю красивый украинский язык и пою песни… Вечером пришло письмо из Сочи от Нины Полтавчук: «Еще хороший фильм я посмотрела: «Граф Монте-Кристо». Прочитала «Пятнадцатилетний капитан», «Таинственный остров», «Повести Белкина». Сейчас читаю «Хижину дяди Тома». В нашем классе нет ни одного отличника и 13 двоечников. Ты пишешь, что у вас настоящая зима. А у нас, наоборот, лето. За всю осень не было ни одного дождя. Видела ли ты фильм «Война и мир»? Мне очень понравился. У нас сейчас погода хорошая, но она всем осточертела. Солнце палит вовсю, сильно жарко. Что вы сейчас делаете на трудах? Мы шьем блузки. Обещали учить вязать, но не учат. Напиши, пожалуйста, какое-нибудь предложение на башкирском языке. Если хочешь, я вышлю тебе листики пальмы, кипариса и других растений, которых у вас нет. А ты мне вышли листья березы»… Ее письма кажутся посланиями из далеких миров: все по-другому и очень интересно.

2.12. «А за что ваш класс просил у вас прощения?» – спросила я ОК. Она молча листала книгу, взятую у меня, потом переспросила, какой вопрос я задала. «Балуются. Дверь закрывают, лампочки вывертывают», – ответила она.

26.01. «Ты все еще форсишь в осеннем пальто и платке? – спросила ОК, когда мы встретились на остановке автобуса. – Пороть тебя некому».

31.01. Письмо из Сочи: «Сегодня у нас выпал снег настоящий. Такой сильный снег у нас, наверно, раз в пять лет бывает. Так хочется на улицу, но еще надо литературу учить. Нам так много задают, что весь день сегодня у меня уйдет на уроки. Если тебе еще нужны пленки (для фотоаппарата), напиши. Они у нас всегда бывают, и я всегда могу тебе их выслать. Вы в реке Белой купаетесь летом или нет? Если нет, то где? Если хоть капельку выйдут березы на фотографии, то обязательно вышли».

12.02. У соседа ОК я спросила, не знает ли он, где ОК. «Она с семьей и соседями пошла на санках кататься». Я пошла в парк «Нефтяник». ОК с мужем стояли около горки. Я поднялась наверх к беседке, чтобы лучше их видеть. Они сели на санки и съехали вниз. Вдруг я увидела, что ОК и ее муж Николай Яковлевич смотрят в мою сторону, и ОК что-то говорит ему. Я отвернулась и стала ходить взад-вперед. ОК сняла пальто и осталась в спортивном костюме. Сев на санки, она опять скатилась вниз. Ее голубая кофта и синие шаровары ярко выделялись на белом снегу. Потом они опять посмотрели в мою сторону. Мне было холодно, я вся продрогла. Скоро они засобирались домой. Среди мрачных стволов рощи долго виднелась ее белая шапочка. Я немного покаталась и тоже ушла домой. Позже сестренка сказала, что Ольга Кирилловна обо мне и мамке расспрашивала.

15.02. ОК, улыбаясь, подошла ко мне и спросила, почему я в воскресенье не подошла к ним. Разве я не люблю кататься? Я что-то мямлила в ответ. Не могла же я сказать ей, что я никогда не ходила на горку кататься, особенно с семьей.

30.03. Все каникулы скучала. Чтением книг не насытишься. Скорей бы в школу! Встретились с Анной Ивановной около учительской библиотеки. По ее совету беру книгу Вигдоровой «Мой класс». Вечером прочла ее. У меня такое чувство, что она написана про меня и АИ. Ну все сходится с АИ: Горький – любимый писатель обеих, у обеих на уроках интересно, обеих любят их ученики. Вырасту, буду брать пример с Марины Николаевны, главной героини. Буду учителем!

2.04. Заходила к АИ домой, видела ее сына Владимира. Высокий, стройный, с черными усиками и ироничным взглядом. Похож на Семена Степановича. Вот они какие, писатели!

17.04. Весь класс, кроме пяти человек, удрали с уроков смотреть по телевизору фильм «Капитан Тенкеш». Я в классе сидела одна. Увидела в окно, что АИ собралась домой и пошла с ней. К моему удивлению, она весело улыбалась: «Ничего, мы тоже удирали с уроков. Будет что вспомнить».

18.04. Разные учителя относятся к нам по-разному. Прошел слух, что комсорга Щеглова из комсомола вытурят. Мы помыли парты, чтоб искупить свою вину. Валентина Матвеевна, наша классная, сообщила, что будет собрание, при этом вид у нее был отнюдь не сердитый. Анна Ивановна, улыбаясь, спросила: «Как дела?» И всем стало так легко Англичанка, как всегда, была сердитая. Математичка задержала нас после звонка. На черчении присутствовал директор. На комсомольском собрании все признались, что поступили не по-комсомольски. Даже тех, кто оставался в классе, критиковали за то, что они не призвали остальных к совести. Но мне кажется, если бы мы попытались остановить класс, нам бы ответили, что если все сбегут, никому ничего не будет. Владимир Андреевич, директор школы, упорно хотел знать, кто зачинщик. Но мы заранее договорились никого не выдавать. Вечером мы с АИ шли по темной улице Кольцевой и обсуждали разные дела. Зачинщик только подал мысль о побеге, а все подхватили ее. Значит, все виноваты – такова ее позиция. Ночной город утопал в огнях. С этой минуты я решила проверять свои поступки, мысленно спрашивая Анну Ивановну: «Правильно ли я делаю?»

23.04. Сегодня в 3.45 по московскому времени был выведен на орбиту Земли космический корабль «Союз-1», пилотируемый Владимиром Комаровым. Ну теперь от злости американцы с ума сойдут. Как я рада, что родилась в СССР!

24.04. Космонавт Комаров погиб! Ужасно!

5.05. На литературе каждый рассказывал свою главу из «Молодой гвардии». Я очень волновалась, потому что АИ нетерпеливо перебивала учеников: «Ну засмеялся, а дальше что? Только основное рассказывайте». И я боялась городить чепуху. Встаю, рассказываю, часто останавливаюсь. Но, к моему удивлению, АИ не перебивает меня… Письмо из Сочи: «За третью я ударница. Я готовлюсь к вступлению в комсомол. С нашего класса разрешили вступать только шести ученикам. Фильм «Кавказская пленница» я уже три раза посмотрела. Ты видела фильм «Женщины»? Мне очень понравился. Если тебе нужны слова песни из фильма, я могу выслать и слова, и ноты».

11.05. На математике я читаю книги или занимаюсь другими предметами в знак протеста. АИ нас всех пересадила, и мое место оказалось у окна. А математичка на своих уроках стала требовать, чтоб все сели, как раньше. Со злости я доставала книги и читала. Она отобрала у меня уже четыре учебника и пожаловалась завучу. На перемене мне сказали, что будет комсомольское собрание. Я сразу поняла, по какому поводу. На повестке дня было три вопроса, последний – обо мне. Я встала у стола. Ну призналась, что неправа. Но, сказала, что буду читать книги на уроках, если меня будут пересаживать. Все громко заговорили, что я не уважаю математичку, вспомнили мои прежние грехи, о которых я забыла. Больше всех старалась Маринка. Ни с того ни с сего она сказала, чтоб я не бросалась красивыми словами. Какие красивые она имела в виду, не понимаю. Не хватало терпения слушать ее длинные заумные речи, но я сдерживалась. И вдруг неожиданно сказала: «Я жалею, что вступила в комсомол». Страсти разгорелись с новой силой. Кое-кто начал нервничать: Лариса Милентьева постукивала пальцами по парте, Альфия Бадретдинова хмурилась. Я пожалела о своих словах. Но промолчала. Поставили вопрос о моем исключении из комсомола. Все были «за», воздержалась Флюра Хайруллина. Я хотела попросить прощения, но самолюбие заело. Эх, Анна Ивановна, подвела я вас… Когда я сказала, что буду поступать туда, где сдают русский-литературу, историю и английский, Маринка комически воскликнула «Мираж!» Почему все считают меня глупой. На собрании я такой и выглядела, конечно. Вечером позвонила АИ домой. «Почему я тебя не узнала? – удивилась она. – Странно». Единственное, что я смогла выговорить: «Меня исключают из комсомола», горло сжало. Сказала «Завтра расскажу», повесила трубку.

12.05. Приобняв меня, АИ сказала: «Рассказывай». Сдерживая слезы, я все рассказала. Долго не могла повторить слова, которые произнесла на собрании. Когда я все же повторила эту фразу, АИ долго молчала. «Я буду присутствовать на бюро», – наконец, решительно ответила она. Она сравнила меня с молодым деревцем, которое покрыла паутина. «Но с годами ветер будет сдувать эту паутинку, – почти весело сказала она и добавила. – Фирочка, все будет хорошо». «А, может, надо поговорить с Лешей?» АИ меня поддержала, и я, радостная, побежала в комитет ВЛКСМ. Заглянула и вижу: Прахова с Чекрыжевой о чем-то говорят с Лешей. «Поздно», – пронеслось в голове. Я пошла в класс. Наташа сказала, чтоб я на перемене зашла в комитет. К моему удивлению, я не плакала и не думала о предстоящем разговоре. Я видела потом, как АИ беседует с Лешей. Вскоре он пришел, прочитал протокол собрания. Спросил Наташку, а не погорячились ли они. Та изворачивалась, как могла. «Она сказала, что почти ничего не изменилось», – проговорила она. «А, может, Хазипова права?» Он отправил ее, мне велел остаться. Когда дверь за ней закрылась, он попросил меня все рассказать. Я ничего не утаивала. Под конец Леша сказал, что надо учиться держать себя в руках, заниматься математикой, вопрос на бюро обещал не ставить. Я шла домой и думала, почему АИ мне верит, считает меня волевой и умной девочкой? Я была счастлива: рядом со мной есть человек, которому я не смогу солгать, который мне верит и поддерживает в любой ситуации. И какой Леша чуткий оказался. Все-таки хороших людей у нас в школе больше.

13.05. За своими книгами, которые изъяла математичка, мне пришлось идти к завучу Валентине Андреевне. Она просит меня все рассказать. Коротко объясняю, скрыв причину враждебного отношения к математичке, она и не пыталась это выяснить. Она сказала, что я подвела АИ и ОК, которые волновались за меня. Посоветовала в другой раз сосчитать до десяти, прежде чем что-то сказать. Вошла второй завуч Лилия Федоровна, села напротив ВА. Я взяла книги и что-то напоследок им сказала. Они весело засмеялись. Опять я сморозила глупость? Математичка перестала меня пересаживать. Я честно слушала урок, но ничего не поняла.

16.05.Какие, наверно, счастливые те, кто живет у моря. Письмо от Нины: «С нашего класса уже кое-кто купается в море. Знаешь, как у нас здорово летом! Рано утром встаешь и бежишь с девочками на море, чтобы место на пляже хватило. Обычно в полдень ногой некуда ступить. Напечешься, загоришь и приходишь домой усталый, ложишься под тень дерева и читаешь книгу. К вечеру собираются ребята, и мы играем в разные игры. Особенно мы любим играть в банкира или казаков-разбойников. Еще мы ходим в сад, который находится за нашей улицей. Он такой огромный! И чего там только нет! И сторожа никогда не бывает, а если даже и поставят, то с ним интересней тырить черешню, персики или еще что-нибудь. Вообще у нас все дружные на улице. Мы вместе с мальчишками лазаем по стройкам, ходим за чиркой и вообще вместе гуляем. Ой, как вспомню все это, аж настроение поднимается! Если ты хочешь лучше знать английский, советую сначала выучить времена, транскрипцию, научиться задавать вопросы и отвечать на них. И еще читать английскую литературу… Сегодня у нас был комитет. Нас гоняли по Уставу. Из 7 классов пять человек не приняли в комсомол. Не представляю, что будет на городском комитете».

20.05. На географии Валентина Матвеевна поставила ученику тройку. В классе возмутились: «Он же хорошо отвечал». Она покраснела: «Может, вы за меня оценки будете ставить?» Она сказала, что ни в одном классе такого безобразия нет, что мы только и знаем, что критиковать учителей. По-моему, ей следовало прислушаться. Ведь мы не пятиклассники, уже кое-что понимаем… После уроков остались те, кто собирался поехать в поход. Каждого кандидата разбирали по косточкам. Потом из пяти девочек надо было утвердить только двоих. Голосование прошло ожидаемо: за меня никто руки не поднял…Читаю «Войну и мир». Скучная, ужас! Все время политические разговоры, обеды, сплетни. Первую часть скрашивают присутствие Наташи Ростовой, Пьера, Сони и других, не зараженных скукой буржуазной жизни.

22.05. Сходив домой, я пришла в школу к концу шестого урока. Очень хотелось увидеть ОК. Она идет на урок в 6Г класс, упорно отводя от меня взгляд. По дороге встречаются учителя и что-то говорят ей. ОК подходит к двери класса, поворачивается ко мне спиной и стоит. Вдруг вижу: у нее вздрагивают плечи, она низко наклонила голову. Вот она повернулась, и меня охватил ужас: ее глаза полны слез, веки покраснели. Она плакала. Это было невероятно! Кто мог ее так обидеть? Хотя так расстроиться можно не от обиды, а только от горя.

26.05. На перемене ко мне подошла Люда Куракина, отвела в сторонку и спросила, как писать диктанты без ошибок. Я растерялась. Решили завтра потренироваться.

27.05. Я пришла в школу к 9 часам, меня уже ждали Таня и Люда. Мы пошли в актовый зал. Я стала им диктовать предложения на все правила. Действительно, правила они знают, а когда пишут, не думают. Занимались до 11 часов. А полдвенадцатого мы пошли на урок – зачетный диктант. «Учительница, вы какой диктант писали?» – вдруг спросила АИ, открывая «Уроки русского языка в 7 классе». Я не сразу поняла, что это вопрос ко мне. «Я только предложения давала на все правила», – ответила я. Во время диктовки АИ смотрела на меня. Увидит, что я написала предложение, диктует дальше. В одном предложении я засомневалась – двоеточие или тире нужно поставить. Ладно, во время проверки подумаю. АИ прохаживалась по классу. Заглянула в мою тетрадь. «На этой странице ошибка есть», – сказала она. Я сразу поняла, что должно быть двоеточие, и уже не раздумывая, поставила две точки. «Молодец!» – не удержалась АИ от искренней радости… На перемене Милентьева и Фадеева сказали, что решено взять меня на природу. На классном часе обсуждали некоторые вопросы. Всем, кто смылся на «Капитана Тенкеша», оценку по поведению за четверть снизили. Ну я-то не смывалась с урока. Но мне припомнили все другое, и проголосовали за 4. Математичка сказала, что летом мне придется заниматься. Ладно, главное, я еду в поход.

29.05-30.05. У школы собралось много учащихся с рюкзаками, гитарами. А мы еще продукты не закупили. Пришла ВМ в сапогах, юбке и ватнике, она была на себя не похожа. Кто-то сказал, что Никитин заболел и не едет. Он стоял неподалеку. Альфия вынула три рубля и отдала ему. Я не знаю, что случилось, но, смотрю, Никитин пытается забрать свой рюкзак из рук мальчишек, а те хотят его удержать. Но он вырвался и, готовый заплакать, ушел. ВМ оправдывалась: «Но мы-то не знали. Если б он подошел и сказал»… Мы двинули на станцию Черниковская. Погода была прохладная, но ветер дул теплый майский. Солнца не было, а нам было весело. Мы шли и пели. Я первый раз в жизни выбиралась на природу! За окном красота, закачаешься! Ярко-зеленые леса, бело-серебристая река. Долго стояли на станции Уфа. Через час мы высыпали из вагона и пошли к лагерю. Мы с Бадретдиновой шли впереди, неся на палке сетку. ВМ отстала, собирая по пути травы и листья для гербария. А вокруг звенели птицы, перешептывался лес. Сквозь молодые тополя завиднелись палатки турбазы «Башнефтезаводстроя». Розовые, голубые, зеленые, серые – они выстроились в ряд, образуя улицу. Дымилась кухня. Мы выбрали место для палаток, вытащили продукты, дежурные пошли выбирать место для костра. ОК находилась около своего 7В, что-то им говорила. Мы пять девчонок забрались в голубую палатку. Лица у нас стали мертвенно-бледные, губы синие – ужас! После обеда поиграли в волейбол, в «баню». Я всему радовалась, как щенок, впервые попав на природу в походные условия. Настроение было замечательное. Вскоре пошел дождик. Мы попрятались в палатки, стали рассказывать анекдоты, беситься, потом песни запели наперегонки с мальчишками, которые были в соседней палатке… Утром я проснулась от холода. Не открывая глаз, ворочалась с боку на бок, пытаясь согреться. Нехотя встали: я, Ирина и Лариса дежурим по кухне. Моросил дождь, вода хлюпала в тапочках. Положили пшенку, залили холодной водой и поставили варить. «Вэшники» уже поели. Я уверена, что ОК подсказывала им, как готовить еду. Лариса помешивала кашу. Ира вернулась в палатку, я смотрела на кашу, которая варилась слишком долго. Мы то и дело подливаем воду. Каша уже почти вываливается из ведра, хотя заполняли только наполовину. Уже пахнет горелым. Пробуем – сырая. Снова варим. Наташа и Люда стали будить всех и раздавать тарелки и ложки, возбуждая аппетит. Наконец, вроде сварилась. Лариса стала раскладывать кашу. Народ, попробовав, побросал тарелки и стал ждать чай. Чай хлебали с удовольствием. В реке Деме помыли тарелки, а, вернувшись в лагерь, узнали, что мы возвращаемся домой. Все собирали вещички, при этом просили учителей остаться еще. «Ну что, хорошо мерзнуть тут?» – смеется ОК. Валька Морозова укрывает меня своим плащом: «Я – наседка, Фирка – цыпленочек!»

С чего это она? ОК смотрит на меня и улыбается. « У тебя есть теплое пальто?» – почему-то спрашивает Идиала Хабибовна, наша по биологии. «Есть», – бойко отвечаю я. «Что-то не видно»… «Девочки, собирайтесь», – слышится голос ВМ. Мы нехотя надеваем рюкзаки, нехотя выходим на тропу. Прощай, природа! Первый и, может, последний в моей жизни поход!

2.06. Утром приходила в школу позаниматься алгеброй. Надежда Степановна относилась ко мне, как ко всем ученикам, ровно. Мне стыдно стало за свою враждебность. Должна признать, что она неплохой учитель. Мы много говорим о плохих и хороших учителях. А какой на самом деле считается хорошим? Мы все уважаем Анну Ивановну. Ведь не потому, что она веселая, не ругает за побеги с уроков, понимает «психологию ребенка», как она говорит. Например, ВМ я не смогла бы довериться. Ее и не любят, и не ненавидят. Просто уважают. Она слишком много говорит о себе, а Анна Ивановна чаще о своих учениках. Мы говорили о походе с ВМ. Она жаловалась, что родители обижаются на нее, что раньше срока приехали, и родители спрашивают, куда дели деньги. «А ведь я кусочка лишнего не взяла себе, – обиженно проговорила ВМ. – А что хлеб взяла, так потому что все выбрасывали его». И долго говорила о том, что ученики ее не уважают, а родители то-то о ней думают. А англичанка? Злая, вечно сердитая, часто употребляет такие слова, как осел, дурак, недоразвитый и пр. Анна Ивановна – просто идеал учителя, человека. Ольга Кирилловна – это особая сторона вопроса.

5.06.. Мы идем с Анной Ивановной и говорим о разном. С ней легко и просто. Она рассказывает, как упрашивала директора оставить меня в классе В и как она почувствовала, что во мне что-то есть. Директор ответил, что раз АИ во мне что-то нашла, значит, мы подружимся. Она родилась в 1916 году, значит, через 4 года пойдет на пенсию. «А что вы будете делать», – начала я. «Когда выйду на пенсию? – прервала она. – Читать». Она рассказала, что в детстве любила мыть посуду, играть с куклами, вышивать и шить. «А ты заметила, что моя дорога от школы до дома проходит среди деревьев? Идешь под ними, а они будто разговаривают с тобой». Мы дошли до желтого двухэтажного дома, окруженного деревьями, напротив Колхозного рынка. Здесь мы остановились. Она любовалась березой, росшей под ее окном. Потом, улыбаясь, посмотрела на малыша, который смешно улепетывал от матери. «Ты куда летом поедешь? В лагерь?» – «Не знаю».

8.06. Пришла на занятия по русскому к 11 часам (раньше не могла, у меня музыкальный кружок). Диктант уже все написали. АИ спросила, свободна ли я, и предложила проверить тетради. С пачкой тетрадей иду в класс. Вокруг меня собираются девочки и шумно обсуждают свои ошибки. Я заметила, что ко мне стали относиться вежливей. Проверенные работы занесла АИ в учительскую. Она благодарит меня. Вот чудная. Это я должна ее благодарить.

12.06. Часов в 12 пошла в читальный зал напротив учительской библиотеки. Робко спрашиваю журнал «Москва» №8 за 1965 год. С трепетом открываю первую страницу, третью и вижу: «Владимир Маканин «Прямая линия» роман». Еле дыша, читаю. «Мы – Костя и я – шли по вечерней Москве (неужели пишет о себе?)… «И даже сокрушаясь из-за моих частых ошибок, не сердились: «Ах, Володя! Как же это ты? (ну, конечно же, о себе!). На странице седьмой вижу его портрет и данные: «Владимир Семенович Маканин родился в 1937 году в г. Орске. В 1960 году окончил механико-математический факультет МГУ. Работает по специальности, учится на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Роман «Прямая линия» – первое произведение молодого писателя»… Красивый, они похожи с братом Павлом. Из страниц вырастал образ героя – шаловливый, взъерошенный, грязный, оборванный, немного воровал для матери, лежащей в больнице. А она говорила ему: «Учись, сынок, учись». Боже мой, это голос Анны Ивановны! «Вроде тебя рассуждают, – сердилась мама. – Им все глупости. Но ничего: это ненадолго. За вами опять идет замечательное поколение. Все вы на моих глазах росли. С седьмого класса по первый опять идут вдумчивые, серьезные, а главное – спокойные». Я представляла Анну Ивановну, говорящую эти слова сыну. Да, это ее голос!

14.06. Увидев меня, АИ улыбается и обнимает за плечи. «Ну как отдыхаем?» – «Ничего. А Володя Белов – это ваш сын?» – «Нет, это не автобиография», – отвечает она. «Значит, и вас в романе нет?» – огорчаюсь я. «Нет, – смеется она. – В Орске мы жили в Доме учителей, поэтому он написал об учительнице. Он пишет, что отец погиб на войне, а наш не воевал даже». «А какой фильм он выпускает?» – «Прямая линия», – ответила она. – Сейчас он заканчивает второй большой роман. Я читала его, и, судя по всему, он будет называться «Безотцовщина». А фильм будет немного автобиографичен»… Жаль, что Володя Белов – это не Володя Маканин. И все же учительница похожа на Анну Ивановну Маканину!

15.06. «Какие учителя нервные, – с состраданием сказала АИ, приобнимая меня около учительской.– Вот станешь учительницей, и поплакать придется, и покричать»… Вечером к нам домой зашла соседка – учительница Валентина Илларионовна из школы 52. По-моему, она неплохая. Они с мамой говорили о житейских делах. Я записывала в дневнике события дня на телевизоре, потому что свет на кухне зажигать не разрешили. «Ты что там пишешь? – вдруг спросила соседка. – Конечно, дневник. Уж я-то знаю». И, обращаясь к мамке, сказала: «Хорошая девчонка». «Все так говорят, – ответила она. – Я у нее читала дневник. Что она там пишет! В 5 классе влюбилась в учительницу, прямо такие страдания. Даже плакала из-за нее. В 7 классе Ольга Кирилловна не взяла ее в свой класс, так она ее разлюбила и влюбилась в Анну Ивановну». Я ушла на балкон и разревелась. «У каждого ученика есть любимая учительница, а у учителей – любимый ученик», – послышался мягкий голос. Мне показалось, Валентине Илларионовне было очень неудобно.

4.07. Принесли мою характеристику. Там написано, что у меня неуравновешенный характер, что у меня есть способности, но я не показываю их, что умею быть хорошим товарищем и могу грубить ученикам и даже учителям. Я ткнула Ларисе в ошибку в слове «неуровновешенный» и сказала: «Показываю свои способности». Она криво усмехнулась. Вечером получила письмо от Нины: «Сейчас я в лагере «Салют» в Анапе. Лагерь большой, 22 отряда. Я командир нашего корпуса. Погода плохая. Дождей нет, но очень холодно. Сплю в кофте. После открытия лагеря мы поедем в Новороссийск. Я была там проездом. Такой порт большой там! А вода такая грязная! Не то, что у нас в Сочи. В нашем отряде я больше всех писем получила за поток – девять! Девчонки так завидуют! Сегодня у нас должен быть праздник Нептуна. Но он отменяется, и у нас будет парад Олимпийских войск, как мы выражаемся. Нашему отряду выдали коротенькие атласные юбочки и жилетики очень короткие. Когда наденешь костюм, то между юбкой и жилеткой будет голое тело. Ты представляешь? Когда нам их показали, мы взвыли. Упражнения будем в них делать с обручем. Ты пишешь, что ни разу не была в лагере. Я в лагере уже пятый раз. Знаешь, как интересно»…

9.07. Я стояла у нашей калитки, а через дорогу мои двоюродные сестры резвились у колонки. Венера зажала струю воды и направила ее в сторону Аллы и Луизы. Те отбежали и звонко расхохотались. Солнечные брызги светились на солнце. Смех рассыпался светящимися искрами в воздухе на нашей тихой безлюдной улице. Мне показалось, что так безоглядно искрометно умеют смеяться только счастливые люди… Письмо от Нины: «После лагеря я уехала в Керчь. Знаешь, какой он большой и промышленный. Здесь одних рыбзаводов штук сорок. На одном из них работает моя тетя. Ты получила пленку, напиши, чтоб я знала, что все в порядке. У тебя все учебники для 8 класса есть? У меня только те, которые продолжаются после 7-го, а таких, как физика, английский, зоология, история нет. У нас очень трудно достать учебники. А у вас? Я два раза в день бегаю на море, читаю книгу «Старая крепость». Постарайся мне ответить сразу, потому что у тети, кроме меня, есть еще гости, и все мы соревнуемся, кому больше писем придет. Пока мне пришло больше всех. Мне пришла еще посылка, а посылку мы решили считать за два письма».

27.07-8.08. Глубокая ночь. На горе зажглись огоньки. Они отражаются в воде, вытянувшись почти до нашего парохода. Вскоре замелькали огни Черниковки. Что сейчас делают ОК и АИ? Не успели отъехать из Уфы, а я уже соскучилась по учителям. Я достала комсомольский билет и посмотрела на фото АИ и ОК. Чуть слезы не потекли, как будто навсегда уезжаю… Плывем с нанайкой по Белой, Каме, посмотрели Казань, Чебоксары. Каждый день дожди. То начинаются, то неожиданно заканчиваются. Мы познакомились с Розкой, облазили весь пароход. Даже в машинное отделение заглянули – жара, гул… Подъезжаем к городу Горький. Еду на экскурсию. Что меня удивило: мы не видели ни одного нового дома, ни одной стройки. Здесь много мест, связанных с Максимом Горьким (Алешей Пешковым). Но меня поразил дом Кашириных. Там все мне оказалось знакомым! Вот большой крест, почерневший от времени, которым придавило Ваню Цыганка. В доме мрачная кухня, широкая скамья, на которой секли Алешу за покрашенную скатерть, рядом – чугунок с водой. Комната деда большая, светлая, красивые чашки в буфете. Зажиточный. Дальше тесная темная комната бабушки, комод, на стенах одежда матери и бабушки Горького, сундук. На нем любил спать Алеша, рискуя попасть под тяжелый маятник часов…Плёс. Невероятные ощущения, что всю эту красоту я видела на картинах Левитана. Кострома, Ярославль. Канал им. Москвы. Я его представляла совсем другим. Он оказался узким с гранитными берегами и березовыми рощами. И вот Москва. С первого взгляда она показалась мне некрасивой. Дома скучные, мрачные. Деревья стоят неподвижные, темные, листья уныло свесились… Ярмарка на стадионе им. Ленина. Вот это я понимаю! Чего тут только нет: пластинки, радиоприемники, трикотаж, фототовары. Вот бы в Уфу завезли хоть часть. Зашли в магазин – всего навалом. А продавцы все молодые и грубые… Проснувшись в 6 утра, я поехала занимать очередь в мавзолей Ленина. Около меня говорили о Сталине, о его дочери, уехавшей в Америку. В 10 утра очередь начала двигаться. Мы встали попарно. На Кремлевской башне пробило 14 часов, когда я вошла в мавзолей. Смолкли все разговоры, только слышно было, как по ступенькам, спускавшимся вниз, стучали каблуки и шлепанцы. Холодом повеяло от мраморных стен. Посреди комнаты стоял гроб, освещенный лампой сверху. Ленин казался вылепленным из воска, а лицо и руки его горели красным огнем. Неужели это он, великий человек, навеки разорвавший цепи рабства, кому мы обязаны своим счастливым детством? Вскоре мы пошли вдоль Кремлевской стены. На могилах Малиновского и Комарова стояло много цветов. Мраморно-черные бюсты великих людей. На могиле Сталина не было бюста, но только на его плите лежал венок…

8.08. Ночью мы вернулись в Уфу поездом. Домой поехали на такси. Родные улицы, все близкое. Вот и знакомый дом около «Ашханы». Свет фар скользнул по потолку затемненной комнаты ОК. Заныло сердце. Как же я скучаю!.. Дома ждали письма. Как много Нина читает и смотрит фильмов, удивляюсь. «Сегодня с сестрой пойдем на два фильма «Письма с острова чудаков» и «Фантомас». А завтра – на «Лунные ночи». У нас уже в третий раз приехал с цирком Эмиль Кио. Мы с подружкой билеты на август взяли».

17.08. Пришла в школу на занятия по русскому языку. «Осенники» писали диктанты, я помогала АИ проверять их. Наконец стало известно, что только Щеглова и Тупикину перевели в 8 класс. «Жалко их», – сказала я, вспомнив заплаканное лицо Люды и Розы. «Если бы я продолжала вести русский язык у вас, я, может быть, взяла Розу. Ей можно как-нибудь тройку поставить», – сочувственно произнесла АИ. «Ну почему вы не останетесь у нас?» АИ ответила, что ей трудно, часто болеет, проблемы с сыном, что в 8 классе слишком много тетрадей на проверку.

21.08. Подхожу к школе, навстречу мне выбегают счастливые Людка и Роза: их перевели в 8 класс. Как я рада! На радостях мы решили съездить на пляж. Увидели ОК, АИ и ЛФ. Так радостно их всех видеть!

Из дневника восьмиклассницы

1.09. На торжественной линейке к нашему классу подходит АИ, нюхая астры, и говорит: «А вы знаете, что мы с вами расстаемся?» Сквозь слезы она говорила, что любит нас, ей жаль уходить, но у нее больное сердце. «Мы будем встречаться, – с трудом улыбнувшись, продолжила она. – Будете помогать проверять тетради»… Я это знала, и уже пережила в себе. Вместо АИ к нам придет завуч Валентина Андреевна.

7.09. Я решила стать вожатой в 5 классе, где русский язык будет преподавать АИ. Уже встретилась и поговорила с их классной, решили создать «подпольный штаб», пока не знаю, зачем, и еще заработать денег на поездку (смысл этих начинаний был мне непонятен, но в данном случае жизнь покажет, куда кривая выведет). Узнав об этом, ВМ сказала, что это важно для характеристики в институт. «Я стараюсь не для характеристики», – стараясь быть вежливой, говорю я. «Все вы так говорите, а потом нужно будет». Изо всех сил сдерживая себя, я сказала: «Вы всегда на уроках, извините за откровенность, говорите про характеристики. Ну как-то не того. Ну пусть даже так, но вы не говорите об этом постоянно». Мне было неудобно, что я вынуждена это говорить, и пыталась оправдаться: «Не подумайте, что я вас критикую, я просто сказала вам. Извините». Видно было, что ВМ обиделась, но возразила: «Я, наоборот, тебе благодарна, что говоришь мне в глаза».

16.09. Два урока у нас провела Ольга Кирилловна. Она вошла в класс, и у меня перехватило дыхание. «Что проведем: русский или литературу? Мне все равно», – слышу ее родной веселый голос. Стараясь заработать замечание, я вертелась, смеялась, а сердце замирало: только бы всерьез ее не разозлить. Она рассказывала биографию Фонвизина и делала это превосходно, с воодушевлением. Потом начала читать «Недоросля» с таким юмором, что класс хохотал от души. В ее очках отражался свет, и глаз не было видно, но лицо было повернуто ко мне. Я таяла от мысли, что она, может, смотрит на меня. Вскоре она отдала пьесу ученице, а сама села за парту через проход почти рядом, повернувшись ко мне. Она смотрела на меня и улыбалась. ОК все свое внимание устремила на меня! В открытую! Я завороженно замерла, тоже глядя на нее. Я забыла обо всем и обо всех. Видела только это родное лицо. И вдруг я почувствовала, как все мое существо заполняет свет и невыразимое счастье. Исчезает внутренняя напряженность. Струны нервов расслабляются. И я чувствую, что мир вокруг меня доброжелателен и светел, и не надо его бояться…

17.09. Со своими пятиклассниками, кажется, контакт наладила. Готовимся к смотру самодеятельности, собираемся выпускать стенгазету. Надя просит разъяснить непонятный материал: как склонять глаголы. А я забыла, но вида не подаю. Смотрю в ее тетрадь и вспоминаю: глаголы нужно согласовать с местоимениями 1, 2 и 3 лица во множественном и единственном числе. Она начинает делать упражнение, а я тихонько облегченно вздыхаю. Иду к редколлегии. Думаем над названием. Входит Вова. Руки в карманах, вид безразличный, небрежно поздоровался и прислонился к парте. «Руки из карманов нужно вынуть», – спокойно говорю я. «А зачем?» – спрашивает Вова. «Перед тобой, кажется, старшие». «Пожалуйста». Он вынимает руки из карманов с таким видом, будто делает одолжение, и отходит к окну. Я перехватываю удивленный взгляд учительницы. Я опять сделала что-то не то? К 14 часам еду на занятия музыкой. Вечером опять к пятиклашкам. Я загоняю мальчишек в класс. Директор школы Трубников, стоя в дверях, строго сказал, что вожатых нужно слушать. Но шум возобновляется. Я прошу Вову помочь успокоить ребят. Он делал это оригинально: брал рукой за шею одного, другого, спрашивал: «Не хочешь оставаться? Тогда иди отсюда». Девчонки порассказали ужасов про Вову и Федю: курят, водку пьют, воруют. Как отвлечь их от глупостей?

20.09. На уроке русского языка был контрольный диктант. В одном месте я засомневалась, какой знак поставить. Валентина Андреевна говорит классу, что в диктанте два тире, три двоеточия, восемнадцать запятых, три точки с запятой. И я поняла, что в том предложении надо поставить точку с запятой.

21.09. Мои пятиклашки нахватали за пятиминутки 13 единиц, 13 двоек, 6 троек, 5 четверок и 2 пятерки. Я сказала об этом Тамаре Евгеньевне. Она оставила всех после уроков, сказала, что будут писать пятиминутки. Хотя я вовсе не собиралась этого делать. В классе было шумно. Я подошла к двери, открыла ее и сказала, что кто не хочет писать, может уйти. «А в журнал двойку не поставите? – спросил один малыш. «Тогда я не пойду», – сказал он, возвращаясь на место. Пожалуй, здесь я поступила неправильно – можно было оценки не ставить. Я подошла к столу и стала диктовать слова. Вдруг кто-то закричал: «Град». Все вскочили и побежали к окну. Я тоже подошла. На улице по воздуху неслась белая пыль, белые шарики подскакивали на земле. Деревья кланялись, нагибались. На меня оглядывались: не сержусь ли я. Но я улыбалась. «Эх, на улицу бы под град», – кто-то сказал мечтательно. Я их отпустила. «А ты, Вова, подожди меня. Я сегодня пойду к вам». Ко мне без конца обращались детишки с разными вопросами, но перед моим взором маячил Вова, его голос настойчиво лез мне в уши. «А зачем пойдете? Не ходите –а. А у нас дома никого нет. Только вы не жалуйтесь, ладно?» По дороге я расспрашивала его о семье. Входим в квартиру. Поздоровавшись, спрашиваю: «Вы мать Вовы?» Она настороженно подтвердила. «Я вожатая вашего сына, мне нужно с вами поговорить». Она ответила, что только что приехала с картошки и сейчас собирается в баню. Посоветовала поговорить с отцом. Посреди убогой комнаты стоял отец Вовы и недоверчиво смотрел на меня. Я чувствовала себя неловко. Этот хмурый взгляд, поза нетрезвого человека, молчание – все это начинало меня пугать и стеснять. Тут же стояла их старшая дочь, такая же восьмиклассница, как и я. Из спальни слышался плач младшей, первоклассницы. Дядя Витя, как он представился, грубо прикрикнул: «Перестань сейчас же. А то ремнем отстегаю». – «Назло буду двойки получать», – сквозь слезы выкрикнула она. Я подошла к столу. «Оленька, что случилось?» – «Да в баню ее не взяли», – зло ответствовал папаша. Я стала утешать ее, просмотрела тетради, спросила, у кого учится. Она успокоилась и продолжала делать домашнее задание. Мы вернулись в комнату. На этот раз дядя Витя предложил мне сесть. Я не ругала Вову, говорила, что при его способностях он может стать успевающим. Вова обещал взяться за учебу, но я уже поняла, что его обещания недорого стоят.

22.09.Иду к пятиклашкам, их никого нет. Пошли переодеваться для сбора металлолома. Мы до 20 часов собирали металл, общими усилиями утащили со стройки новую батарею. Навстречу шел Вова. «Я не мог прийти. У меня зуб болел», – соврал, конечно, он. Хотели записать пятиклашкам 80 кг, мы долго спорили. В итоге 4 тонны был записаны, мои пятиклашки заняли 1 место.

30.09. Вечером пришла к подшефным, но часть из них обиделась, что я выбрала помощницей Машу, и в знак протеста отказались участвовать в КВН. Во время репетиций пришли Вова с Федей, непринужденно закурили, сидя на подоконнике. В действе не участвовали, но и не уходили.

6.10. «Я была любимой дочкой у мамы, – рассказывала АИ. – Думаешь, будет так, а жизнь возьмет и крутанет на все 180. Помню, пришла как-то с работы, а дома сын (Геннадий), весь опухший. С почками проблемы, температура под 41. Увезли в больницу; тут у мужа приступ, и его в больницу. Развезла всех, сама села в прихожей, и всю ночь просидела, согнувшись. А утром пошла в школу на работу. Никто не догадался, что со мной творилось»… Неужели я не смогу быть такой же выдержанной?

12.10. Вечером я увидела, как АИ окликнула ОК около учительской. Услышав, что АИ спрашивает, почему ОК отказывается вести факультатив по литературе, я отошла от них в сторонку. ОК что-то отвечала и была похожа на провинившуюся ученицу. Они долго говорили, то смеясь, то серьезно. А я смотрела на двух любимых мною людей: голубоглазую в зеленой кофте с шалью на плечах АИ и кареглазую с очаровательной улыбкой ОК. И повторилось то состояние, когда внутри меня медленно, как цветок в замедленной съемке, разворачивался теплый сияющий свет. В сердце вплывало, как улыбка чеширского кота, огромное счастье и ощущение защищенности. Бесконечно любимые обе…

13.10. Сегодня мне исполняется 15 лет. Я иду сказать Валентине Андреевне, что КВНа в субботу не будет. У меня кислая физиономия: ужасно трещит голова. Подшефные не очень-то меня слушаются. Она спрашивает, чем я так удручена. «Не получается у меня ничего. В КВН я никогда не играла, руководить не приходилось, не знаю, где брать вопросы». Когда мы с ребятками репетировали, в класс заглянул директор. Часов в 21 мы выходим из школы. Я всех по порядку провожаю по домам. Весело смеемся, шутим. А дома ждало письмо от Нины: «У нас проходит смотр кабинетов. Класс-победитель поедет в Москву на елку. Мы надеемся занять 1 место. Недавно было соревнование между классами по баскетболу. Мы, конечно, выиграли. Семнадцатого пойдем в театр на Тарапуньку и Штепселя. Хотим достать билеты на А.Райкина».

14.10. Мы едем на катере в Красный Яр, где воевал Чапаев. Как на таком катере могли уместиться все 8-10 классы! Дует холодный ветер. Пыталась поймать на кадр ОК, но она сердилась и отворачивалась. Когда мы с катера стали подниматься наверх, я, наконец, сфотографировала ОК (потом посмотрела – это самый лучший ее портрет!) Побывали у братской могилы. Потом мы спустились вниз к реке, к небольшой рощице. Мы находим место и разводим костер. Выгрузили из сумок, кто что взял. Получился внушительный стол. Сидим, обжираемся. Мальчишки стеснительные какие-то, чуть не силком сажали их поесть. Потом играли в «третий лишний», «бой гладиаторов». Девчонки хватали мальчишек за ноги и валили на песок. Те, кувыркаясь, скатывались вниз с возвышенности. Один чуть не сел на костер. Смеху было! А неподалеку класс ОК варил суп, и все время слышался ее голос. Как я мечтаю о том, чтобы пройти с ОК по улице рука в руке, чтобы учила меня готовить на костре и просто всегда была рядом!.. Денек был пасмурный, даже дождик шел. Когда мы возвращались на битком набитый катер, увидели за ним полузатопленный пароход. Около нас остановилось маршрутное такси. Из него вышли люди и, размахивая руками, стали ходить по берегу. Оказывается, ночью здесь будут съемки фильма о Чапаеве, и пароход – это для фильма… Вечером получила посылку из Болгарии. А я, нахалка, давно не писала ей.

16.10. Вечером пришла к своим пятиклашкам. Девчонки с визгом бросаются ко мне, гладят руки, чуть не вешаются на шею. Упрашивают посидеть у них на арифметике.

17.10. На физике произошло ужасное. Я записывала в дневник события. Неожиданно учителка подошла ко мне, молодая, легкомысленная особа, которая не стесняется в выражениях типа «сейчас двину по шее», «заткнись» и пр. «А ты чем занимаешься?» Она забрала тетрадь, несмотря на протесты. Открыла ее. «А ты знаешь, что такие вещи вообще нельзя таскать в школу?» – сказала она, кладя мой дневник в свою сумку. «Уже мысли какие-то появляются», – сыронизировала она. После звонка я бросилась на второй этаж. Мне казалось, что в классе читают мои записи. Сверху спускается Анна Ивановна. «Пожалуйста, – с отчаянием говорю я. – Заберите у физички мой дневник. Не школьный, а….». Я ищу подходящее слово, но она все отлично поняла. Они о чем-то говорят прямо в коридоре напротив учительской. Вскоре АИ возвращает мне тетрадь. «Сумасшедшая, – с легкой укоризной говорит она. – Разве можно такие вещи носить в школу?» Я со слезами благодарила ее, и, обнимая дневник, стояла у окна, пытаясь успокоиться. А куда его можно убрать, если дома читают мои письма и дневники?

23.10. Ждала ОК, мы молча дошли до ворот школы, и вдруг она с болью в голосе сказала: «Ну что ты все бегаешь за мной?» Я даже вздрогнула: до чего же я ее достала.

26.10. Мною овладела апатия. Если раньше я старалась хоть троечку с минусом получить, то сейчас меня не волнует: останусь на второй год или перейду. Все, что раньше меня интересовало, утратило свою притягательность. ВМ меня удивила. «Может, ты поедешь к нам? – сказала она. – Рассеешься. Купим мяса, сделаем пельмени. Посмотришь нашу новую квартиру». Мне очень хотелось поехать, а то домой не хочется идти: опять нанайка своим ворчанием будет на нервы действовать. Но я отказалась: сказала, что надо писать сочинение, что было неправдой. Учителя сочувствуют мне, что ОК меня отталкивает, ВМ даже собиралась бойкот ей объявить. Я сказала, пожалуйста, не надо.

1.11. Вечером подошла к дому ОК. Они переехали в отдельную квартиру на ул. Калинина. В освещенное кухонное окно видно, как она сидит за столом и, наклоняясь к дочери, что-то объясняет ей. Спазм сжал горло. И хотя я не плакала, слезы катились и катились по щекам. Я не успевала их вытирать.

2.11. По дороге в библиотеку меня остановила Валентина Андреевна. Я молчала, недоуменно смотря на нее. «Поздравляю», – сказала она. «С чем?» – «С грамотой из райкома комсомола как лучшей вожатой». Особой радости я не испытала. Могли бы вручить торжественно, если это так. Своим малышам диктовала диктант, потом мы всей толпой пошли в учительскую. Там была ОК. Пока мы разговаривали с Тамарой Евгеньевной, я и мои подшефные девчонки во все глаза смотрели на ОК. Лена мне сказала: «Красивая у тебя мама» (я уже пятиклашкам стала врать).

3.11. Утром объявила подшефным, что едем за грибами. Боже, что творилось в классе. Все вскочили, закричали, подбегали к столу: «Можно я поеду? Возьми меня». Как можно кого-то обидеть? Конечно, я готова была взять всех, но ВМ боится. Назначила Федю и Вову своими помощниками: может, станут лучше. Но они и так в последнее время все время крутятся около меня, активничают. До звонка проговорили о походе, рыбалке. Мальчишки стали другими: хвастаются кто чем. Причем все заядлые рыбаки как бы. Зато девчонки отдалились от меня и о чем-то говорили между собой. Подозреваю, мое вранье насчет ОК мне боком выйдет: нельзя детей обманывать.

4.11. У дверей школы в задумчивости стояла АИ, спросила у меня время. «Да вот думаю, успею ли вернуться в школу к 6 часам, если домой схожу или нет». – «Успеете», – уверенно сказала я. Мы пошли вместе. Меня ждал удар невероятной силы: АИ объявила мне бойкот. «Учителя меня уважают, – сказала она. – Я могу быть невольно втянута в вашу историю с ОК, мой авторитет может пострадать». «И что, неужели все?» – «Так тебе будет лучше, девочка», – холодно ответила АИ. Теперь никому я не нужна!

7.11. Демонстрация прошла весело. Много шутили, с девчонками бесились, фотографировались. Идем мимо трибуны перед Дворцом им. Орджоникидзе, кричим «ура». По бокам стоят солдаты в серых шинелях. После этого я хотела сходить к дому ОК, но везде было оцеплено. И тут меня выручил Вова, подшефный. Он провел меня к ее дому и исчез. Она прошла мимо меня, как пустого места. Я пошла к дому АИ. Она гуляла с внуком и не отказалась сфотографироваться: «Не буду портить тебе настроение», – сказала она. Обняла меня, и мы долго гуляли, разговаривали. АИ знакома с Твардовским, Тихоновым, Евтушенко и еще какими-то литераторами. Невероятно!

20.11. Часто вижу ОК с Иркой К. Она красивая, модно одевается, умна, вежлива. Мне соперничать с ней нереально. ОК все время обнимает ее за плечи, проявляет заботу. Да, я некрасива, и с этим я ничего не поделаю. Как-то я попросила ОК обнять меня. «Для этого мать существует», – ответила она… Опять заглядывала в классы, где она проводила уроки. ОК, увидев меня, пошла к двери, продолжая говорить о Чацком. Она уже стала закрывать двери на швабру… АИ со мной не разговаривает, сурова и холодна. Вечером прочитала «Гранатовый браслет» Куприна. Меня потрясло созвучие чувств моих и героя: «Вот сейчас я покажу в нежных звуках жизнь, которая покорно и радостно обрекла себя на мучения… Ни жалобы, ни упрека, ни боли самолюбия я не знал. Я перед тобою одна молитва: «Да святится имя твое».

28.11. АИ болеет. Я позвонила ей. О чем только не говорили: о несчастном Репетилове, которого неизвестно зачем Грибоедов вывел на сцену, о пятиклашках и многом-многом. В конце я спросила ее: «Значит, у нас все будет по-прежнему?» – «Все будет по-прежнему! – весело ответила она.– Я хотела, чтобы тебе было лучше» – «А сделали хуже». – «Ну если я тебе необходима, пусть все будет по-прежнему». – «Необходимы, необходимы!» – радостно закричала я.

29.11. Шли с ВА до остановки, я говорила о пятиклассниках. Оказалось, девчонки обиделись на меня из-за того, что я больше внимания уделяю мальчишкам, причем не самым примерным, как Вовка и Федя. А вначале я действительно больше поддержки искала у девочек, потому что с ними легче наладить контакт. Я у нее спрашивала, как можно объединить их интересы. Похоже, это сложный вопрос. «Где моя счастливая звезда?» – вдруг сказала она, глядя на черное, усыпанное звездами небо. «А у меня их три, – сказала я. – Мне представляется, что звезды – это учительский коллектив. Две самые большие яркие звезды – это Анна Ивановна и вы. А еще есть далекая, холодная, красивая звездочка»… «Это Ольга Кирилловна», – подсказала она. «Да»… Вечером пришло письмо от Нины. Мне даже непонятно, почему она, такая успешная, веселая пишет мне. Потому что лично не знакомы, конечно. И я не буду знакомиться с ней, пусть у меня останется хоть один друг. «На контрольной по алгебре я всех перехитрила. Мне подружка из 8Б класса дала оба варианта, мне оставалось только скатать. С тех пор, как у нас новая математичка Савельевна, мы всегда так делаем. Старая учителка меняла задания, а эта нет. Она предмет знает, но не может его преподнести. И как человек нехорошая. Мы зовем ее «облезлой крысой» и «лошадью трэугольника». Первое мы дали потому, что у нее все конечности облезлые, а второе потому, что у нее белорусское произношение, и вместо «площади треугольника» у нее получается «лошадь трэугольника». Самые лучшие учителя у нас по русскому языку и по английскому».

30.11. После уроков мальчишки-пятиклашки стали делать рамку для портрета Ленина. Девочки с укором сказали, что обиделись на меня, что я все время с мальчишками. Я сказала: подходите и слушайте, как я читаю книгу. Оказалось, мальчишки втихаря отгоняли девчонок от меня.

25.12. Со всех сторон давят на меня заниматься математикой: у меня наметились две двойки за четверть. Вызвали на родительский комитет, пригрозили, что переведут в другую школу, если не буду заниматься. Это прозвучало жутким громом. А до комитета столкнулись с Вовой. Вот совпадение: его с арифметики постоянно выгоняют. Сегодня он спросил, умею ли я кататься на коньках. Обещал научить. Потом я с пятиклашками была у них на уроке физры, играли в снежки, много смеялись. Вечером видела выходящую из школы ОК. Она, как маленькая, прокатилась по скользкому тротуару.

28.12. Что было! Девчонки попросили ВМ остаться после уроков. Мальчишек отправили вон. И девочки начали. Они обвиняли Маринку в том, что та всячески пытается показать, что в нее влюбляются мальчишки. Сама себе пишет записки, потом картинно при всех их рвет. А недавно сказала, что, гуляя со своими солдатами по улице, встретила ВА, которая, якобы, пристыдила ее. Девочки спросили у ВА, правда ли это. На что ВА сказала, что неправда и пусть Маринка не впутывает ее в свои махинации. Сейчас Маринка плакала и говорила, что солдаты такие болваны, каких свет не видывал, и что она их видеть не может, и что хватит об этом говорить. Я не все поняла: какие солдаты, о чем речь вообще. Но порадовало то, что классные часы по разбору поведения перестали посвящаться только мне. Верховодили собранием Лариса, Альфия и Танька. Они яростно нападали на Маринку, а потом досталось ВМ за то, что та защищает ее.

6.01.1968 г. У моих пятиклашек представление – мы показываем театрализованную сказку «12 месяцев». Мне пришлось играть Января, срочно учить слова. Не надо брать таких больших пьес. И посмешнее надо находить. Устала чертовски!

5.02.68. Письмо от Нины: «Ты просишь рассказать про наш класс. Сразу говорю, он бешеный. Каждый год у нас меняются классные руководители, потому что отказываются от нас. Между тем мы вторые по успеваемости. Ударников больше, чем в каком-либо классе. Но и двоечников достаточно. В прошлом году зоологию нам преподавала бешеная тетка. Когда она злилась, у нее глаза вылезали из орбит, руки тряслись. Ну точно панночка из «Вия». Если ее по-настоящему разозлить, она может так ущипнуть, что синяк на всю жизнь остается. У нас все с синяками ходили. Так вот она накинулась на очередную жертву, а ученик сделал фотку в этот момент. На 8 Марта мы подарили ей букет из сорняков и эту фотку. Словом, она отказалась от нас. Ты пишешь, что у вас ходят отпрашиваться в учительскую, а у нас, наоборот, учителя упрашивают, чтобы мы не убегали с последних уроков»… В тот же день пришло письмо от Люды из г. Сумы: «Как у вас прошел новогодний вечер? У нас было два урока, а в 16 часов начался вечер, мы были против и решили не ходить. Нас собрали силой. Ко мне прибежали и сказали, что мне попадет как председателю учкома. Директор вызвал меня в кабинет и начал отчитывать. Я не хотела тратить настроение и не слушала его. Потом я вернулась в зал и начала агитировать хлопцев, чтоб они выгнали всех малышей. Скоро зал был очищен, и вот здесь-то и начался настоящий праздник. Мы играли в «моргалки», пели, танцевали. Я спела под собственный аккомпанемент на рояле. До этого никто не знал, что я умею играть. Все удивились. Мне подарили сопiлку и сказали: «Молодому таланту, подающему надежды».

4.04. На перемене я надавала Узянбаеву за то, что он пулялся на физике из резинки. Он увертывался, но я все равно поколотила его. Расправившись с ним, оборачиваюсь и вижу ОК, которая удивленно смотрит на нас и улыбается. Через некоторое время прохожу мимо ее 8В и теперь уже я с восторженным удивлением наблюдаю: ОК загоняет мальчишек в класс и, шутливо замахиваясь сумкой, говорит: «Иди или я тебе надаю». Сама улыбается.

16.04. На уроке русского языка я с помощью зеркала и солнечного зайчика на доске подсказывала Людке, где должны быть запятые. Вечером пришло очередное письмо из г. Сумы от Люды: «Ездили в лес всем классом. Это было что-то чудное. Мы взяли магнитофон, транзистор, мяч, но не взяли воды. Вообще-то было ситро, но это же не вода. Играли в волейбол. Потом в «мокрую курицу». Садиться в круг мне не довелось: я хорошо играю. Когда мы устали, мальчишки разостлали свои куртки, и мы легли. Лежа мы играли в «садовника». Я была садовником. Нахохотались от души. Я тоже вожатая в первом классе. Какие славные ребята, если б ты знала! Когда я к ним прихожу, они меня чуть с ног не валят. Конечно, они меня слушаются»… Непонятные игры, я такие не знаю. Как бы я хотела бывать на природе чаще.

2.05. Мы с пятиклашками встретились во дворе школы и отправились в парк им. Гафури. День был пасмурный, холодный. Бродя среди сумрачных стволов, мы находили цветы, похожие на подснежники. Вдруг огромная собака бросилась на Женю, идущую впереди меня, и грозно залаяла. Мы взвизгнули обе. Потом проголодались. Я с двумя девочками сходила в магазин: купили две бутылки кефира, десять булок, 5 плавленых сыров, 11 мороженых. Ели, пили, веселились. Потом до вечера собирали синие и белые цветы.

4.05. Из Москвы приехала АИ. Рассказала, что Владимир стал членом Союза писателей, сын Геннадий защитил докторскую диссертацию. Ух, ты!.. Порадовало письмо от Нины: «Я ходила со школой на демонстрацию. Это был какой-то ад. Такое пекло. Мы целый час по жаре шкандыляли. Мы с девчонками сняли обувь и пошли домой босиком. Сейчас дочитала книгу «Ты меня слышишь?» Девчонки решили после демонстрации пойти на море. Я не захотела, потому что устала. С учебой у меня все нормально, только вот боюсь, что по географии будет дрын, несмотря на то, что предмет мне нравится. И все потому, что нет учебников. Историю я потеряла, а географию не могу достать»… Что такое дрын? У нас такое я не слышала.

1.06. Все восьмые классы пишем экзаменационные работы по математике. Моя шпаргалка никуда не годилась. Я положила ее на парту и забыла о ней. Мне Людка написала задачку, и я начала увлеченно ее переписывать. Вошла Лилия Федоровна, постояла около меня. Потом взяла с парты шпаргалку и отнесла ВА. Вообще экзамен был не такой страшный, как я думала: Узянбаев остроумил, в классе было шумно, все переговаривались, перекидывались шпаргалками. Но время шло, а я не могла решить задачу. Подошла ВА. «Покажи, – тихо сказала она. – А где у тебя уравнение? Неправильно». Составив уравнение, она пошла к другому ученику, а у меня дело пошло. На примерах я застряла. Первый пример я оставила, второй с ошибками, исправлениями решила. Вдруг вижу, Букмаер плачет. «Ты чего?» – «Пример». Я прошу Людку написать пример, потому что у меня другой вариант. Сворачиваю листок. «Можно набрать чернила?» – спрашиваю я, хотя чернил у меня полно. Мне разрешают, По пути бросаю листок Буке и ловлю ее благодарный взгляд. Потом сдаю свою работу. Увидев нерешенный первый пример, ВА спрашивает, почему. «Ну ты правильно начала», – сказала она. И начала объяснять его. У меня – тупизм полный, только киваю головой. В это время в класс вошел директор школы. «Вот, Владимир Андреевич, – сказала ему ВА. – Бросила на середине пример и сдает работу, когда есть время подумать». – «Ты чего же это так, Фира», – удивленно сказал он. Я вернулась на место. И тогда поняла, что мне растолковывала ВА, и быстро его решила. Сдала работу. Выхожу. Навстречу белым лебедем по коридору плывет ОК. «Тебя по геометрии на осень оставили?» – озабоченно спрашивает она. У меня такая песня в душе звучит от того, что она заговорила со мной, улыбнулась… Весь день было прекрасное состояние духа. Даже пятиклашки заметили: «Ты такая радостная сегодня!»

11.06. Писали сочинение. Я взяла тему «Школьные годы чудесные». Сегодня сдавали русский. Вечером долго говорили с АИ. Она волновалась за мои экзамены. Мы сидели в беседке во дворе ее дома и говорили, говорили. «Я люблю тебя, Фира», – просто, но душевно сказала она. Полета в душе у меня не было. Просто ощущение полной защищенности и незыблемости этой любви поселилось в моей душе прочно, навсегда. Мне показалось, что я все преодолею, что мне ничего не страшно. Заявление в 9 класс я написала.

15.06. Выпускной этот я не забуду. Мы были нарядные, веселые, учителя просто замечательные. Торжественные речи, награждение лучших учеников. Люсе Нетёсовой подарили книгу «Ленинский комсомол Башкирии». «Воспитывают», – презрительно проговорила она. Потом мы пошли в спортзал, где были накрыты столы. Я исхохоталась от счастья видеть ОК, ВА, ВМ, ЛФ. Узянбаев с мальчишками пуляли конфетами, устроив на столе стеклянную крепость из бутылок. Я объявила, что Узя открыл пункт приема стеклопосуды, и бутылки от лимонада поплыли к нему через весь стол. Кто-то попал конфетой в окно. ОК улыбается, глядя на меня. Ее милое лицо заслоняет Люся, сидящая напротив меня. ОК наклоняет голову набок, я вновь вижу ее. И так несколько раз! Самое потрясающее – ОК пошла танцевать со мной вальс. Это было такое счастье! Она очень приятным голосом напевала мелодию. И вдруг закружила меня так сильно, что я сбилась и заскользила на каблуках. «Я не умею кружиться», – сказала я, прижавшись к ее плечу. Она засмеялась и повела медленно. Потом, озорно рассмеявшись, опять закружила меня. Когда она ушла, я почувствовала такую тоску, как неприкаянная бродила по залу и недоумевала, над чем я так сумасшедше могла хохотать… Затем все классы пошли гулять по городу. Спустились сумерки. Весело смеясь, мы шли по ул. Первомайской, к парку «Нефтяник», зашли в нефтяной институт, все время хохотали. Заморосил дождь, мы замерзли. Повернули обратно: часть одноклассников пошла по ул. Ульяновых, половина – по Первомайской вниз. Потом я осталась одна в темноте, потому что живу дальше всех. Мне стало страшно, так страшно, что я заплакала. Я чувствовала себя несчастной. Анна Ивановна в Москве, Ольга Кирилловна спит. Как мне сейчас нужен хоть кто-нибудь, чтоб не чувствовать себя такой одинокой.

24.06.68. Письмо от Нины: «У нас сейчас Никулин снимается в «Бриллиантовой руке». Между съемками так хохмит. Такой дядька законный. Хохмит, значит, шухарит. Он, наверно, любит малышей. Одного маленького мальчика взял на руки, ходил с ним везде, показывал все, а когда Никулина позвали, он опустил мальчика на землю и подарил свое фото с надписью «Милому Вовику от дяди Юры»… На выпускном вечере сначала выдавали свидетельства, потом был банкет. Затем начались танцы. Играли вальсы, танго, летку-енку, потом все чаще стали играть шейк. Под конец стали играть исключительно шейки, и мы с девчонками решили уйти. Я хотя и могу его танцевать, но ни за что не стану танцевать при учителях. Другое дело на днях рождениях у кого-нибудь»… Какие-то слова незнакомые опять: шухарит, законный.

26.06. Съездили в поход на то же место, где были прошлым летом. Турбазу не узнать. У молодого лесочка появились новые здания. На прежнем месте стояла беленая печка. Из мальчишек поехал только Азат Закиров. Я вспомнила, как с Ларисой варили несчастную пшёнку. Все здесь наводило на воспоминания. Играли в теннис, футбол, были анекдоты-песни у костра. А я любовалась рекой Демой, пейзажами. Было хорошо! Но под утро я опять проснулась от холода и голоса Людки Пономаревой. Она укладывала меня удобней и укрывала одеялом. В палатке больше никого не было, мы с ней просторно уснули.

8.07. С нанайкой поплыли на теплоходе в Казань. За окном проплывали пейзажи: волнообразные горы, густо поросшие темно-зеленым лесом. Над вершиной сияло чистейшей голубизны небо с белыми кудряшками-облаками. Прошел мелкий, как пыль, дождик. Словно миллионы маленьких серебристых зерен упало в воду. Гора, облепленная домишками, окуталась легкой дымкой. Подъехали к городу Бирску. Неприглядная картина и неприятное впечатление. Но вот засияло солнце. Оно весело заплясало на волнах. Я вспомнила, как писал Горький, «точно тысячи серебряных улыбок». Они переливались, исчезали, появлялись вновь. И с ними смеялся хмурый до этого день. В салоне поиграла на фоно «Полонез Огинского» и «Танец маленьких лебедей». На звуки музыки собирался народ, просили поиграть еще. Кама. Волга. Казань. Город старый, но красивый. Подъехали к базару. Он находился на перекрестке прямо на дороге. В узком переулке застряли трамваи. Автомобили пробираются ощупью, рискуя задавить кого-нибудь. Мне эта картинка показалась дореволюционной. Таким я представляю себе город буржуев. Да и трамвай был какой-то капиталистический – бросает из стороны в сторону, назад, вперед рывками. Скрипит, кряхтит, вздыхает. Приехали к родственникам. Пошел дождь. Скука. С дядей Сашей гуляли по городу, он заполнил мне все стержни для шариковой ручки. С его дочерью Риммой ходили в кино. Вечером поехали в Харьков. Поезд шел медленно, словно давая возможность рассмотреть деревья, цветы. Он постукивал, устало переваливаясь с боку на бок. В вагоне звучит напевная украинская речь. Но вот поезд, словно вспомнив, что я еду к ОК в город Сумы, начинает торопливо стучать колесами: «В Су-мы е-ду». Раздался протяжный гудок, и поезд рванул вперед… Съездила на экскурсию по городу, а вечером поехала на вокзал. Из Харькова до Сум надо ехать 5 часов, билет стоит 3 рубля 20 коп… Я иду по малолюдному городу. Ноги привели меня на ул. Дзержинского. Все тот же институт, где училась ОК, та же полуразрушенная церковь, на улице появились новостройки, но дом, где росла чудесная ОК, сохранился. Окно открыто, цветы на подоконнике. Это ее окно, я не ошиблась. Встретилась с ее матерью. Она не сразу узнала меня, все-таки два года прошло. Все та же небольшая комната с беленой печкой посередине, большой портрет Т. Шевченко на стене. Проговорили больше часа. Потом я пошла гулять по городу. На центральной улице народу почти нет, в основном старые люди. Река Псёл, пляж, липовая аллея, кладбище. Из церкви раздается пение. Я зашла туда. Горит множество свечей, здесь торжественно и красиво. С Людой встретиться я не рискнула: вдруг она разочаруется во мне и перестанет писать.

16.08. Поговорили с ОК. Она спрашивала, как я провела лето, улыбалась. Потом обеспокоенно интересовалась, готовлюсь ли я к экзамену по математике.

26.08. Сегодня у меня переэкзаменовка, а я только вчера приехала из деревни. В школе тихо, пахнет краской. Лилия Федоровна велела выбрать билет. Номера просвечивали. Даже неудобно стало. Но долой сомнения. Сверху лежит №4. Что там? Ага, сумма внутренних углов треугольника. Это я вроде знаю. Сажусь, готовлю ответ. Ответила туго. Да еще нагрубила напоследок, потому что они с другим учителем начали рассуждать о моем характере. Увидела в этот же день у Дворца им. Орджоникидзе, где была учительская конференция, АИ и ВА. Обе обрадовались, узнав, что я сдала переэкзаменовку. Потом мы шли с АИ к ее дому, я спрашивала об августовских событиях в Чехословакии и что было в 37-ом году. Она просто и понятно объяснила мне.

Из дневника девятиклассницы

6.09. Сегодня АИ исполняется 52 года. На базаре долго искала букет. Встретила одноклассницу Наташу Бощенко, она ужаснулась: «Зачем букет? Купи три гладиолуса хороших и травки». Всем классом поздравили ее в учительской. Было трогательно… Прочитала трилогию А. Толстого «Хождение по мукам» и книгу З. Биишевой «Униженные».

7.09. После уроков АИ вручила мне журналы, чернила, ручку и ключ от методического кабинета. Я удобно устроилась за столом и стала заполнять журналы начальных классов. Входили учителя и ученики, приносили списки. Когда я закончила, АИ посчитала количество учеников. Потом она начала вспоминать молодость. «Раньше учителя ходили в белых блузках, черном сарафане и обязательно на каблуках. У меня были наручные часы, большая редкость в то время. Отправили меня в сельскую школу заведующей. А там стройка, пыль, грязь. Я даже на танцы с кавалеристами не пошла в тот день, так устала». – «А во время войны вы тоже работали?» – «Да. Очень трудное время было. Приходят детишки в класс: «А у меня папа погиб». Утешаешь, как можешь. Очень сблизился тогда народ». И вдруг заторопилась: «Ой, меня же учителя ждут».

18.09. Вот я попала сегодня! На уроке математики присутствовала Лилия Федоровна. Я, как обычно, занималась литературой. Вдруг моя тетрадь исчезает в воздухе. Я испуганно смотрю вверх и вижу ЛФ. Я молниеносно прячу «Грозу». Она выжидающе положила руку на парту. Я неохотно отдаю книгу. Ткнув пальцем на чистый лист тетради по алгебре, она торопливо сказала громким шепотом: «Останешься ведь!» На перемене я пыталась выпросить свои вещи у ЛФ, но она загремела на весь коридор – голосище у нее дай боже! – и так распекала меня, что вокруг столпились малыши и начали подходить учителя.

23.09. Вызвали на математике решать пример. Несла такое, что класс укатывался от смеха. Валерий Петрович Тютёв накричал на меня. Вызвали на литературе – сказала одно слово и замолчала. Спрашивается, почему я такая паразитка? Как-то ВМ туманно намекнула, что переводом в 9 класс я обязана учителям. Оказалось, по ее словам, экзамены я не сдала, но ЛФ перевела меня, надеясь, что я буду заниматься и всерьез готовиться на филфак. Я вначале обиделась. А потом стала ругать себя: учителя волнуются за меня, а я веду себя по-хамски. Но недоумение осталось: мне казалось, что в августе я осознанно отвечала на билеты, мне было все понятно. Получается, это миф?

24.09. Вечером приехала в Дом культуры им. 40-летия ВЛКСМ записаться в вокальный кружок. Педагоги были восхищены моим голосом, называли его эмоциональным, предсказывали неплохое будущее. Как на крыльях, я летела по улице Кольцевой, свернула на ул. Победы. Окна затемнены, значит, АИ вот-вот должна появиться. «Что ж, хорошо, что у тебя есть талант, – задумчиво сказала она. – Но я хотела бы, чтобы ты стала учительницей».

30.09. Показала ОК фотографии сумского дома и ее матери. Она посмотрела, высказала замечания по качеству фоток, потом спокойно положила их себе в сумку. «Но ведь ваш муж тоже фотографирует», – сказала я. «Да нас как-то не стукнуло, понимаешь».

5.10. Для учителей был концерт в актовом зале. Я простыла, но спеть не отказалась. «Оренбургский пуховый платок» пела, обращаясь поочередно к АИ, ВА, ЛФ, ОК. Жар заливал лицо. Ужасно волновалась. Уже собиралась уйти в зал, как подбежала ведущая: «Фирочка, танцоры не успевают переодеться. Мы уже объявили твою песню «Сказка». Пришлось петь. Дала себе слово убежать сразу, но мое пальто было на сцене за пианино. Вдруг опять зовут. «Сыграй «Полонез» Огинского». – «Нет, нет. Лучше стихотворение расскажу». Так неудобно было в третий раз выходить на сцену! Прочитала стих и быстро сбежала, но меня догнали: опять танцоры не готовы и мне пришлось возвращаться и играть «Полонез». Хорошо, что я сбежала: меня хотели в пятый раз «выгнать» на сцену с песней «Черемшина»… На вокальном кружке занятия не получаются: то педагога нет, то приходят и часами с кем-нибудь болтает. Почему так получается? Я хочу заниматься серьезно, осваивать вокальную технику. Они нахвалили меня, а толку. Даже мысль такая посетила: я бы хотела, чтобы мой голос, как талант Робертино Лоретти, эксплуатировали, но сначала поставили бы вокальную технику.

13.10. Мне 16 лет. После концерта учителя стали относиться ко мне лучше. Физичка и химичка искренно хотят – я это вижу – чтобы я получала меньше двоек. Но, второе… Настроение отвратительное! Позавчера учительница сестренки зашла к нам домой. Мамка рассказала про меня такие пакости, а я со злости еще насочиняла про себя. На другой день вся учительская обсуждала эти откровенности. Со мной беседовала АИ; ВА провела факультатив по рассказу Паустовского «Телеграмма». А сегодня вечером – обалдеть! – получаю поздравительную телеграмму от ВА. В коридоре АИ меня поцеловала в лобик. ВМ, классная, искренне поздравила и поцеловала в щеку. Я просто в шоке: чем я заслужила такое доброе отношение! Как я их всех люблю!

23.10.Письмо из Сочи: «У нас заметно похолодало. Идет дождь. По-настоящему начали опадать листья. Мы радуемся – наконец-то осень. Наш класс стал выделяться из всей школы. Правда, с успеваемостью неважно, но в остальном превосходит всех. У нас каждый день с 5 до 7 вечера дежурят в школе сильные ученики. Тот, кто что-нибудь не понимает, приходит, и мы им объясняем. Я дежурю в пятницу и субботу. Это помогает, хотя двойки все равно есть, в основном по географии и истории, которые мы не объясняем. На хоре разучиваем «Полонез» Огинского. Девчонки на хоре кричали: «Давайте до вечера учить». Нам очень нравится. Я вышлю тебе слова, раз ты на пианино его играешь»… Жаль, что у нас в школе таких дежурств нет.

24.10. АИ приехала из Москвы сама не своя. Видела ее заплаканные глаза, беспокойно несколько раз спросила, что случилось. Она неизменно без улыбки отвечала, что все нормально. Я не узнавала ее… А ночью мне приснился сон, после которого я опять почувствовала неприязнь к нанайке и маме. Как бы я прихожу домой, выдвигаю ящик комода, а развязный парень достает оттуда красную смородину. Я вижу: у меня все перерыто. Я возмущаюсь, пытаюсь отобрать ягоды, но парень угрожает избить. Я с надеждой смотрю на бабушку: может, возмутится, что чужой человек хочет внучку обидеть. Она молчит; он, вроде, ударил меня. Я с исступленным отчаянием понимаю, насколько я беззащитна, и никто мне не поможет… С такой четкой мыслью я проснулась. Сердце будто остановилось. Мне стало страшно еще и потому, что такое было в реальности в детстве. Мы с Альмиркой пригрозили соседской девчонке отлупить. Ее отец поймал меня у ворот и больно ударил. Плача, я пришла домой. Бабушка и мама заворчали: «Мало стукнул». И соседу сказали, чтоб не стеснялся. Однажды повздорили с дядей, и он ударил меня по лицу. Мамка смеялась и злилась, что он «мало дал». Как-то ударил отчим, мне было 13 лет, потом опять дядя… Каждый раз у меня мучительно сжималось сердце от сознания, что я беззащитна, никто не посочувствует, не пожалеет! И сейчас при воспоминаниях об этом горит душа, спазмы сжимают горло. Где тот мир, где родители добры, нежны с детьми, где та страна светлого детства, которую не знала моя душа? Почему я так беззащитна? Только рядом с АИ я расслабляюсь. Она никогда не будет подкладывать хворост в костер, на котором сжигают человека!

27.10. Мы готовимся к вечеру М. Светлова, я буду петь «Каховку». Вечером столько внимания я получила после выступления. Хотя ужасно волновалась, слишком высоко взяла, слова перепутала. Но после пения в зале захлопали. Послышался какой-то гул. «Слышишь, понравилось», – улыбнулась ВА.

2.11.На перемене меня вызывает вожатая школы и сообщает, что я пою четвертого. По дороге меня перехватывает учителка по пению: «Я тебя никак не могу поймать, – говорит она. – Будешь петь пятого». Иду к ЛФ и говорю: «Мне неудобно выступать на каждом вечере». – «Обязательно выступишь, – улыбается она. – Такой талант открыли»… Днем получила письмо из редакции республиканской газеты «Ленинец», куда я посылала рассказ об Анне Ивановне. Рашида Курбангалеева писала мне, что при первой возможности материал будет опубликован. Обалдеть! Как это важно для меня! Скорее бы напечатали!

4.11. Удивительный день! Пела «Ярославну». Ползала учителей, вдоль стен сидят учащиеся. Танцевальный, которым руководит наша физичка Ольга Александровна Конвисарова, как всегда, выступил блестяще. Певцы, чтецы. Выхожу я. Пою-пою. Баянист начал подыгрывать, я обрадовалась: с музыкой лучше. Но тут бац! Забыла слова. Убежала со сцены! Мне захлопали на «бис» и тут же перестали. Потом многие говорили, что я пела хорошо, но (тут лица становились огорченными) зачем я убежала. Неожиданно в коридоре подходит ко мне женщина с девочкой в галстуке. «Что случилось?» – спросила она. Я недоуменно посмотрела на нее, на девочку: «В смысле?» – «Зачем ты убежала? Потому что он начал играть?» – «А, нет, – успокоилась я. – Просто забыла слова». А какая-то девочка спросила меня: «Анна Ивановна – ваша мама?» – «Нет» – «Вы так похожи».

11.11. Сегодня выяснилось, что у меня пять двоек в четверти будет. Это уже слишком! Еще мечтаю об институте! Бред! Надо забирать документы и мотать из школы, пока не вытурили. Надо искать работу. А как ее ищут? Я спросила у директора, как забирать документы. Он медленно прошел в свой кабинет, сел за стол, пригласил меня сесть напротив. Начал выяснять причину. Я ничего не скрывала. Итог склонился к тому, что я проучусь еще четверть, а потом приму окончательное решение. Забежала к своим подшефным. Аня и Таня плакали, получив двойки по геометрии. Я их обеих успокоила. С подшефными придется расстаться. Ходила к АИ в больницу. Она с грустной улыбкой обняла меня. «У вас жар», – испуганно сказала я.

12.12. «Ну и что ты собираешься делать?– был первый вопрос ВА. – Уборщицей пойдешь работать?» Я разревелась. Ну как услышу слово «работа», страшно становится. И как я без школы буду жить? «А вы чего волнуетесь?» – говорила я. Она как-то странно посмотрела на меня: «Тебя жалко. Своих нервов жалко, что я на тебя, дуру, извини, потратила. Ведь дура ты». Прямо так и сказала. Я долго ревела: овощехранилище, грязь, родная школа, мечты вдребезги…

14.12. У меня появилась новая подруга по переписке Вера Шустова из Павловского Посада. От нее стали приходить замечательные письма: «Я закончила полугодие без троек. Новый год встретила плохо, настроение было скверное. И сейчас на душе какой-то мутный осадок. Выступали на елках со спектаклем. Детишки реагировали бурно. Ты просишь рассказать о моем любимом учителе. Это наш директор школы. Он не только хороший учитель, но и добрый отзывчивый человек. Он вел у нас математику, и мы его все полюбили. Он учил нас! В этом слове я хочу передать очень многое… Морозы в этом году у нас лютые. Сейчас в театральной студии мы работаем над вниманием и мускульной свободой. Под впечатлениями уроков я долго не могу уснуть».

18.12. Математик Валерий Петрович начал урок с того, что сказал: просмотрел ваши оценки, они не ахти. Пока все писали контрольную, он сидел на последней парте. Обернувшись, я увидела, что он странно смотрел на меня. На физике я честно пыталась проникнуть в тайну криволинейного движения. Проходя мимо моей парты, Ольга Александровна иронически воскликнула: «Что ищет сей великий литератор в скромном учебнике физики?» – «Частицу не с глаголами», – ответила я. Это ее собственные слова. Она так говорит мальчишкам, которые не разбираются в предмете. «Не хотите знать физику, – говаривает она. – Пойдете после школы учить частицу не с глаголами». Анну Ивановну я избегаю. Ольга Кирилловна с улыбкой, но каким-то непонятным взглядом, посмотрела на меня на крыльце школы. Владимир Андреевич, Талип Галинурович (завуч), классная – очень-очень дружелюбны ко мне. Директор даже шутливо толкнул меня в плечо и посоветовал забыть о документах. Эта необъяснимая доброта большинства учителей добавляла мне страданий, что я не тяну учебу.

15.01.1969 г. Родная школа. Так не хочется уходить от этой бесконечно дорогой жизни. Здесь прожиты самые светлые дни. Я вся была наполнена школьными делами, здесь самые дорогие сердцу люди, которые многому научили меня. Только они помогали в трудные минуты дружеским советом, и только они радовались вместе со мной. Здесь родилась моя мечта, здесь проявился мой вокальный талант, здесь мои подшефные доставляли и радости, и огорчения. Я все пытаюсь забыть сейчас, разлюбить все это. Я пытаюсь уверить себя, что мне ничего не жаль. Но сердце напоминает счастливые и горькие дни, душа сопротивляется предать все забвению, и спазмы сжимают горло, и нет сил удержать неостановимо больной поток слез… Анна Ивановна, накинув пушистую шаль на плечи, шла навстречу мне по длинному школьному коридору, приобняла и со слезами в голосе говорила: «Я прошу тебя вернуться в школу. Я прошу, понимаешь! Не усугубляй свою ошибку».

28.01. Я хожу в школу, но у меня нет ощущения, что вернулась к занятиям. Моя дорога пошла под откос, меня ничто не волнует. Впереди – глубокая, зияющая чернотой пропасть. Я как трамвай без водителя, еду по колее, не обращая внимания на окружающую жизнь, не останавливаясь. А далеко впереди рельсы разобраны, и дорога обрывается…Но нет водителя, который мог бы прекратить это бездумное равнодушное движение. Трамвай все идет и идет, слегка покачиваясь. Он так может идти годами, пока не кончатся рельсы или не найдется смелый водитель, который вскочит на ходу и заставит механизм подчиняться его воле… Любовь к Ольге Кирилловне угасла. Ушла внезапно, а может, просто затаилась. Только что я любовалась золотым праздничным костром, а утром увидела остывшую золу. Угасло все. Пришла апатия.

1.02. Сегодня вечер встречи выпускников в честь 10-летия школы. Я пришла пораньше. Неприкаянно бродила по школе. Ближе к 6 часам стали собираться нарядные возбужденные учителя со счастливыми лицами в ожидании встреч. АИ была рассеяна и смотрела по сторонам. ВА взволнованно оглядывала украшенный зал. Я зашла в пустой класс и, не зажигая света, села за учительский стол. На всю школу гремела музыка. В класс неожиданно вошли трое парней, включили свет и, не обращая на меня внимания, расселись по партам и возбужденно стали вспоминать милые школьные мелочи. Я вышла. В коридоре АИ обнимала мужчину с седыми шелковистыми волосами, оказалось, бывший директор школы. Девушки посматривали на меня по-особенному, и одна из них сказала: «С каким бы удовольствием я надела фартук». По радио зазвучало объявление, приглашающее выпускников в зал: 1959-60 годы, 1963-64 и т.д. Начался концерт: лихо отплясывали наши танцоры. Выступив с песнями «С чего начинается Родина» и «Тополя», я ушла домой задумчивая.

20.02. Мы с Райкой Антиповой и Альфией решили издевнуться над Маринкой. Я написала ей записку, что ВА (находящаяся на больничном) передавала Маринке привет «лично», и я спрашивала, поедет ли та навестить ВА. Маринка покраснела от удовольствия, повернулась ко мне, а я устремила печальный взор вдаль, как бы ревнуя Маринку к ВА. Та обрадовалась еще больше. На перемене она подходит ко мне и спрашивает, когда поедем. Райка за ее спиной не выдержала, расхохоталась. Я, еле удерживаясь от хохота, успела вымолвить: «Спроси у Альфии», – вылетела из класса. Во время урока Рая согласно плану поворачивается к Маринке, чтобы спросить, так едет она или нет, но увидев ее самодовольное лицо, сгибается и начинает безудержно хохотать. Чтобы не вызвать подозрений, Райка сказала какую-то шутку, и они уже смеялись вместе, но над разными вещами.

27.02. Выступаю в ДК «Строитель». Начала петь и сразу поняла, что взяла слишком высоко. Остановилась. Я посмотрела назад за кулисы, чтобы успокоиться. В зале среди идеальной тишины кто-то громко охнул. Старалась петь громко, эмоционально, но думала об одном: как бы не упасть. У меня дрожали колени. Потом ко мне подошли ЛФ и ВА и сказали, что жюри понравилось мое пение и меня берут сразу на городской смотр, а учитель пения из школы №99 обещал аккомпанировать.

11.03. Во Дворце им. Орджоникидзе царило радостное оживление. Мне сказали, что я выступаю 6 или 7 номером. Замечательно спел хор нашей школы (рук. И.Клигер) и хор школы 99. Затем – я. «Ольга Александровна, благословите, – попросила я физичку. «Да ну, у тебя все нормально,– отмахнулась она, занятая танцорами. – Чего ты не идешь в училище искусств, а торчишь в 9 классе?»… За неделю отсутствия в школе я отвыкла от суеты, гомона. У меня в голове все еще мелькают разноцветные юбки танцоров, звучит разноголосая музыка. Праздник завершился. Надо приступить к занятиям, но мне понравилось бездельничать. Прочитала В. Гюго «Собор Парижской богоматери» и «Девяносто третий год»… Письмо от Нины: «Недавно была контрольная по физике из гороно. Один мальчишка так увлекся вычислениями в задаче на тему «Всемирное тяготение», что ответ у него получился с точностью до 0,0001. Зато вторую задачу не успел даже прочитать. За усердие ему поставили 4. Этот мальчишка такой шкодняк. В классе выше всех, а в голове детские мысли блуждают. Мы своих пацанов называли увальнями, но потом решили, что это слово не в каждом обществе назовешь, и решили звать валенками».

27.03. Сегодня ездила в центр в редакцию газеты. Вошла в тихое здание голубого цвета на ул. Пушкина. В нерешительности остановилась перед дверью с табличкой «Отдел писем». Дверь была распахнута, и оттуда доносились молодые голоса и смех. «Рашида, к тебе», – крикнул парень в комнату. Молодая женщина пригласила войти. Я удивленно смотрела на нее. Мне казалось, что в газете должны работать пожилые люди, опытные. «Я вам писала», – начала я. «Ты Фира, да?»– спросила она и предложила сесть. Изумлению моему не было предела, ведь прошел год, как отправила сюда заметку про АИ. «Ты извини, фамилию твою не помню, столько писем». Она положила на стол два конверта, поверх которых были прикреплены заметки и фото. Я узнала свой почерк. «Эти рассказы давно должны были пойти в печать, еще ко Дню учителя, – извиняющимся голосом сказала она. – Но редактор то ли забыл, то ли еще что. Надо еще раз подать заявку». Мы с ней долго разговаривали.

5.04. На педсовете АИ вручили значок «Отличник народного образования». Это уже третий в нашей школе. Я горячо поздравила ее! Райка Антипова уехала в санаторий в Крым лечиться. «Мне нравится читать твои письма. Я сразу представляю тебя такой, какая ты есть, слышу твой голос. Понимаешь: слышу и вижу тебя», – пишет она. Рая там во всех делах лидер… Вечером получила письмо от Нины: «Туманность Андромеды» мне тоже не понравилась. Много мути и философствования. Анфиса в «Угрюм-реке» и понравилась, и не понравилась. Ты правильно подметила, что в ней есть что-то отталкивающее, и в то же время привлекательное. Посмотрели спектакль «Криминальное танго», фильмы «Последний табор», «Деревенский детектив», «Новые приключения неуловимых». В первый день каникул побывали на Агурских водопадах и Орлиных скалах. Цветов полную сумку набрали».

7.05. На перемене физичка убеждала меня идти в училище искусств. «Жалко прямо, талант пропадает», – сказала она. «Да какой там талант», – смутилась я. «Да у тебя же редкий дар, – энергично заверила она. – Уж я-то разбираюсь».

27.05. Явно неохотно, но директор подписал мне заявление на выдачу документов. Пойду в педучилище… На экзамен по литературе я решила пойти. Отвечает Галанова. Она что-то мямлила по Лермонтову, Максима Максимовича назвала Максимом Петровичем. И замолкла. ВА шутливо сказала: «Вспомнишь, из какого произведения взят Максим Петрович, поставлю тройку». Светка думала, учителя, среди них была и Ольга Кирилловна, пересмеивались. Я под шумок и подсказала: из Грибоедова. «Из «Горя от ума», – обрадованно сказала Светка и добавила. – Ставьте тройку, и я пошел». Все грохнули со смеху. Я ответила очень и очень слабо.

25.06. Пришла к Рае домой. Двухкомнатная смежная квартира в хрущевке. В одной спальня родителей, а в проходной – зале – на двух диванах Рая и ее брат Вова. Она оделась, и мы вышли на улицу. Гуляли, говорили обо всем. Я предложила ей поступать со мной в педучилище в Оренбурге. «Я не могу уехать из дома, – ответила она. – Понимаешь, Вовка протянет только два года. Он умрет. Маму тоже клали в раковую больницу. Недавно мой двоюродный брат умер от этой болезни»… На меня повеяло могильным холодом. Я поняла, почему Рая и Вова часто болеют. Мне стало страшно за них.

28.06. Сегодня пришла к Валерию Петровичу домой: он взялся позаниматься со мной алгеброй. Жена сообщила, что он целый час пропадает где-то. Я вышла на солнечный двор и увидела его на скамейке у соседнего подъезда. Он разговаривал с парнем, потом подошли еще двое. Неожиданно в руках ВП я увидела зеленую бутылку. А я-то думала, он консультирует абитуриентов. Юнцы вошли в подъезд, за ними, еле держась на ногах, в измятом костюме, перепачканном известкой, пошел учитель. Они там что-то делали (я видела только подрагивающую спину ВП). Потом они вновь уселись на скамейку. Я не знала, как мне быть. После нескольких минут раздумья подошла и спросила: состоятся ли занятия. Он виновато улыбнулся, как бы извиняясь за то, что не может встать. «Видишь ли, я сегодня пьяный», – развел он руками. «Когда мне к вам подойти?» Он долго задумчиво курил. «Ты умная хорошенькая девчонка, а я дурак. Очень хотелось бы тебе помочь. Так чего ты хочешь?» – «Поступить в училище». Он уставился в одну точку. «Ну что я могу тебе сказать?» – «Так и скажите: ищи другого репетитора».