История философии. Средние века

Оглавление

Фредерик Коплстон. История философии. Средние века

Глава 1. Введение

1

2

3

4

5

Глава 2. Христианская мысль в Античности [I]

1

2

3

4

Глава 3. Христианская мысль в Античности [II]

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

Глава 4. Христианская мысль в Античности [III]

1

2

3

Глава 5. Раннее Средневековье

1

2

3

4

5

Глава 6. Ансельм и Абеляр

1

2

Глава 7. Школы XII века

1

2

3

4

5

6

Глава 8. Философия ислама

1

2

3

4

5

6

7

Глава 9. Иудейская философия

1

2

3

4

5

6

7

Глава 10. XIII век: университеты и переводы

1

2

3

4

Глава 11. Святой Бонавентура

1

2

3

4

Глава 12. Альберт Великий и Фома Аквинский

1

2

Глава 13. Аристотелизм и факультет искусств в Париже

1

2

3

4

5

Глава 14. Дунс Скот

Глава 15. XIV ВЕК [I]: Уильям Оккам

1

2

3

Глава 16. XIV век [II]

1

2

3

4

5

6

Глава 17. Спекулятивный мистицизм

1

2

3

4

5

6

Глава 18. Политическая философия: Марсилий Падуанский

1

2

3

4

5

6

Глава 19. Николай Кузанский

1

2

3

4

Глава 20. Эпилог

1

2

3

4

Отрывок из книги

До недавнего времени широкое распространение имело представление, будто студенты, изучающие философию, могут непосредственно после Платона и Аристотеля перейти к изучению Фрэнсиса Бэкона и Декарта, опуская весь период мысли, условно начинающийся со смерти Аристотеля, без особого ущерба для себя. Полагали, что мысль Средних веков связана с религиозной пробематикой, что исключается всякая возможность подлинной философской рефлексии. Также существовала тенденция отождествлять философию Средних веков с второсортным аристотелизмом, отличающимся от учения Аристотеля отсутствием подлинного творческого духа, сосредоточенным на тривиальных и утомительных вопросах. С другой стороны, отрицалось наличие сколько-нибудь значительного развития мысли в течение всей эпохи Средневековья. Вполне естественно, что появившийся у кого-либо интерес к метафизическим спекуляциям находил свой предмет не в средневековом мышлении, как предполагалось околдованном теологией, а в философской традиции, отмеченной именами Декарта, Спинозы и Лейбница. Если же некто, не доверяя метафизике, решил бы вернуться к философской рефлексии, основывающейся на опыте, то ему следовало бы обратиться к британскому эмпиризму. Когда же кто-либо желает сосредоточить внимание на логике, ему желательно перейти от логики Аристотеля (а может быть, логики стоиков) к современным логическим построениям. Во всех подобных случаях средневековую мысль можно благополучно пропустить, как темную и скучную интерлюдию – бесплодную, по крайней мере в отношении философии и логики.

Однако сегодня мы уже достаточно четко представляем наличие преемственности между древней, средневековой, ренессансной и современной философиями. Здесь же нам необходимо остановиться на взаимоотношениях между древней и средневековой мыслью, что будет подробно проиллюстрировано в следующих разделах. Тут в первую очередь следует указать на то, что в Римской империи христианская мысль долгое время сосуществовала бок о бок с нехристианской греческой философией, так что такой мыслитель, как святой Августин, умерший в 430 году и обладавший огромным влиянием в Средние века, принадлежал к античности. В последующих разделах мы сможем проследить то, как греко-римская философия обеспечивала материалом философскую рефлексию Средних веков, и то, как происходило ее вхождение в столь разнообразные системы мысли.

.....

Во всяком случае, для меня как писателя кажется ясным, что Августин не говорит об особом мистическом просвещении, которое дает нам возможность видеть самого Бога или его сущность, божественный разум. Вряд ли можно отрицать, что чтение некоторых мест его сочинений производит именно это впечатление. Однако при внимательном рассмотрении видно, что в действительности это вовсе не его мнение. В конце концов можно даже очень хорошо понимать смысл принципов математики, не имея веры в Бога и не будучи даже хорошим человеком. Более того, как видно, отправной точкой для уверений в существовании Бога у Августина служат вечные истины. Поэтому едва ли он мог предположить, что для того, чтобы увидеть Бога, нужно постигать непреложность и необходимость определенных положений.

И снова Августин следует за неоплатониками, помещая в божественном разуме (отождествленном со Словом или Логосом) вечные идеи, архетипы или образцы творений. Также он думал, совершенно в платоническом духе, что сравнительные суждения о значении неявно соотносятся с вечным и абсолютным мерилом, скажем, с вечной идеей красоты. Но даже если некоторые отрывки из его сочинений дают нам повод утверждать, что вечные идеи становятся видимыми посредством божественного просветления, то вряд ли у Августина могло быть серьезное намерение утверждать, что божественный разум – открытая книга для любого, правильно употребляющего сравнительные суждения о значении. С таким же успехом и неверующий человек может получить аналогичные результаты. Поэтому можно ли людей, которым это кажется нелепым, изображать как мистиков?

.....