Оглавление
Френсис Скотт Фицджеральд. Сказки века джаза (сборник)
А не устарел ли Фицджеральд?
Вместо предисловия
Кто есть кто и как так вышло?
Проба пера (1909–1917)
Тайна закладной Рэймонда
Рид, на замену!
Долг чести
Комната за зелеными ставнями
Санта-неудачник
Проповедник и боль
По следам герцога
Венец из призрачного лавра
Испытание
Так принято. Роберт Bu Беспардонный
Предосторожность – прежде всего!
Шпиль и горгулья
Тарквиний из Чепсайда
Чувства и мода на пудру
Кастальский ключ и последняя капля
Интерлюдия
«А я не послушал этого совета!» Ф. Скотт Фицджеральд, автор романа «Прекрасные и проклятые» и др
Улыбочки
Плач (Пушкин, простите!)
Эмансипированные и глубокомысленные
Прибрежный пират
Ледяной дворец
Голова и плечи
Хрустальная чаша
Бернис коротко стрижется
Благословение
Дэлиримпл на ложном пути
Удары судьбы
Майра и его семья
Сказки века джаза
Содержание
Лоботряс
Половина верблюда
Первое мая
Фаянсовый и розовый
Огромный, как «Ритц», алмаз
Странная история Бенджамина Баттона
Тарквиний из Чипсайда
«О, рыжая ведьма!»
Осадок счастья
Мистер Липкин. Квинтэссенция эксцентрики в одном акте
Джемина, девушка с гор
Цент на двоих
Популярная девушка
Это – журнал. Группа известных персонажей из мира американской периодической печати
Вместо послесловия (1936)
Ранний успех
Комментарии
Отрывок из книги
Телеграф и телефон, запреты на выдачу «смелых» книжек из библиотек, личные автомобили, короткие женские стрижки, «электрические ледники» и джаз… Эти детали характеризуют время; спустя сто лет после своего появления они уже кажутся смешными и наивными, ведь наша реальность состоит из скандалов в Интернете, в мгновение ока разносящем новости по всему миру, километровых автомобильных пробок на дорогах, публичных дискуссий о том, стоит ли женщине добровольно лишать себя груди, если генетика говорит, что в будущем у нее возможен рак? Никого уже не удивит холодильник, джаз давно стал предметом в музыкальной школе, а эти переводы впервые были опубликованы в Интернете. Скотт Фицджеральд был голосом давно ушедшего поколения двадцатых, и даже название этой эпохи американской истории – «эпоха джаза» – дал именно он (так был озаглавлен второй сборник его рассказов). И все же у Фицджеральда есть вполне живая группа «В контакте», за год выходит не меньше десятка новых изданий, и это говорит о том, что придуманные почти сто лет назад герои и истории по-прежнему нужны и интересны; Фицджеральд – явно не просто имя из нафталиновой «истории литературы».
Отношение к творчеству Фицджеральда в России и США различается лишь внешне: в России не могут вызвать особого интереса печати времени, характеризующие романы и рассказы писателя. Не было в России двадцатых ни «эпохи джаза», ни романтических миллионеров вроде Гэтсби; а были нэпманы, электрификация всей страны и бедность. У нас не было и «красных тридцатых», как не было и целой прослойки зажиточных коммунистов из среднего класса, не сталкивавшихся с воплощением этой теории на практике. Первые переводы Фицджеральда на русский появились лишь в 1960-х годах, хотя друг Фицджеральда, юморист Ринг Ларднер, еще в 1930-х удостоился в СССР отдельного сборника рассказов, а открытый Фицджеральдом талант – Эрнест Хемингуэй, в чьем багаже на тот момент самым весомым был героический роман, – в 1930-х годах фактически представлял в СССР всю современную американскую литературу. Впрочем, именно Хемингуэй стал косвенной причиной первого появления имени Фицджеральда в советской печати. Печально известное упоминание в рассказе «Снега Килиманджаро» было по неизвестным причинам сохранено в русском переводе рассказа, выполненном Г. Яррос и Н. Дарузес в 1937 году и опубликованном впервые в 9-м номере советского журнала «Знамя» за тот же год, – просто имя, без всяких комментариев. Видимо, уже в 1920-х годах в Советском Союзе популярный американский писатель был оценен по достоинству и сочтен «идеологически враждебным»: в его романах и рассказах не было ни слова сочувствия ни рабочему классу, ни его борьбе, а в «красных 1930-х» он уже не вписывался даже в общую американскую литературную тенденцию; в моде были глобальные стройки и немногословные герои, чувствовавшие себя как дома лишь на марше. Единственной войной для Фицджеральда была Первая мировая, и советских американистов привлечь ему было нечем.
.....
Весь долгий месяц послушничества его раздирали глубокая, полубезумная радость и неясный страх утраты своей любви к жизни вместе с осознанием приносимой жертвы. Любимый сын, он был взращен гордым и уверенным в себе, с верой в судьбу. Ему были открыты все пути: удовольствия, путешествия, политика, дипломатия. Когда три месяца назад он вошел в домашнюю библиотеку и объявил отцу о своем намерении стать иезуитом, разразился скандал. Друзья и родственники забросали его письмами. Ему говорили, что из-за сентиментального предрассудка самопожертвования, из-за какого-то детского каприза он губит юную многообещающую жизнь. Месяц он выслушивал горькие высокопарные банальности, ища утешения лишь в молитвах и твердо держась своего пути к спасению. В результате оказалось, что тяжелее всего было победить самого себя. Его опечалили разочарование отца и слезы матери, но он знал, что время их примирит.
И вот через полчаса он должен был произнести обет, который навеки посвятит его жизнь служению. Восемнадцать лет учения – восемнадцать лет ему будут диктовать все его мысли, все его идеи, а его индивидуальность и даже его физический облик будут изглаживаться ради того, чтобы в результате он превратился в прочное и надежное орудие, которое будет работать, работать и работать. Как ни странно, сейчас он чувствовал себя спокойнее и счастливее, чем раньше. Яростное, пульсирующее солнечное тепло билось в унисон с его созревшим сердцем, крепким в своей решимости и готовым выполнять свою часть работы – великого труда. Он ликовал оттого, что был избран – он, один из многих достойных, неустанно призываемых. И он откликнулся на зов.
.....
