Прекрасные и обреченные

Оглавление

Френсис Скотт Фицджеральд. Прекрасные и обреченные

Книга первая

Глава первая

Энтони Пэтч

Достойный человек и его даровитый сын

Личность героя и его прошлое

Безупречное жилище

Без суеты

После полудня

Трое мужчин

Ночь

В раю. Взгляд в прошлое

Глава вторая

Портрет сирены

Дамские ножки

Тревога

Прекрасная дама

Неудовлетворенность

Восхищение

Глава третья

Ценитель поцелуев

Две юные дамы

Бесславный конец шевалье О'Кифи

Солнечный свет и лунное сияние

Волшебство

Черная магия

Паника

Мудрость

В промежутке

Две встречи

Слабость

Серенада

Книга вторая

Глава первая

Лучезарное время

Расцвет

Три отступления

Дневник

Дыхание пещеры

Утро

Шаферы

Энтони

Глория

Con Amore[6]

Глория и генерал Ли

Сентиментальность

Серый дом

Душа Глории

Конец главы

Глава вторая

Симпозиум

Практичные люди

Торжество апатии

Зима

Судьба

Зловещее лето

Во тьме

Глава третья

Сломанная лютня

Ретроспектива

Паника

Квартира

Котенок

Кончина американского моралиста

На следующий день

Зима разочарований

Сломанная лютня

Книга третья

Глава первая

Вопрос цивилизации

Дот

Воин во всеоружии

Впечатляющее событие

Поражение

Катастрофа

Кошмар

Ложное перемирие

Глава вторая

Вопрос эстетики

Происки капитана Коллинза

Доблесть

Глория в одиночестве

Крушение генеральских надежд

Еще одна зима

Дальнейшие приключения с «Разговором по душам»

Odi Profanum Vulgus[7]

Кинематограф

Проба

Глава третья

Нет вопросов!

Ричард Кэрамел

Полный разгром

Неожиданная встреча

В компании с воробышками

Отрывок из книги

В 1913 году Энтони Пэтчу исполнилось двадцать пять лет, и вот уже два года, как на него, во всяком случае, предположительно, снизошел святой дух тех дней, именуемый иронией. Ирония являла собой наведенный в последнюю минуту глянец, придающий ботинку безупречный вид, завершающее прикосновение щетки к костюму, в некотором роде интеллектуальное «Есть!». Однако в начале этого повествования Энтони пока пребывает на стадии осознания. При первой встрече его еще волнует, не утратил ли он честь и благородство, а заодно и рассудок. Не представляет ли собой постыдное, непристойное ничтожество, жирно поблескивающее на лике окружающего мира подобно масляному пятну на чистой поверхности пруда. Разумеется, настроения менялись, и наступали периоды, когда Энтони считал себя юношей в определенном смысле исключительным, в достаточной степени утонченным и искушенным, прекрасно приспособившимся к условиям, в которых приходится жить, и, пожалуй, более содержательным из всех своих знакомых.

Такое состояние оказывало на Энтони благотворное действие и делало его жизнерадостным, симпатичным и привлекательным для наделенных умом мужчин и абсолютно всех женщин. Пребывая в нем, он полагал, что в один прекрасный день совершит некое скромное, отмеченное печатью изысканности деяние, которое избранные сочтут достойным поступком, и со временем вольется в сонм неярких звезд на туманном небосклоне, на полпути между смертью и бессмертием. А пока не настало время для решительных действий, пусть он будет просто Энтони Пэтчем, не застывшим портретом, а самобытной энергичной личностью, своенравной, с долей высокомерия и идущими из глубины души порывами. Человеком, который, зная, что чести в этом мире нет и быть не может, тем не менее ее имеет, кто понимает всю надуманность представлений о мужестве и при этом является храбрецом.

.....

– Полагаю, сэр, мне следует знать количество гостей, которых вы ожидаете. Ведь нужно определиться с сандвичами.

– Двое, – хриплым голосом буркнул Энтони. – Леди и джентльмен.

.....