Читать книгу Тройная игра - Фридрих Незнанский - Страница 1

Леночка Изварина летела на работу, как на праздник; летела с ощущением, что сегодня – ее день, что сегодня будут сбываться все ее самые заветные желания.

Во-первых, сегодня фирма получала партию сырья, которое должно было сразу попасть в новый цех, только что пущенный ее боссом в Химках. Но главное, что это был не просто цех, не цех вообще, а как бы новое предприятие, открытое фактически по ее, Леночкиному, предложению. Так что для нее сегодняшний день готов был вот-вот превратиться в день ее триумфа. Во-вторых, этот триумф был нужен ей нужнее всего на свете, потому что Леночка влюбилась в своего босса, и ей так хотелось, чтобы он наконец заметил ее по-настоящему, а не просто как смазливую юную девчушку, бросил бы на нее восхищенный мужской взгляд и сказал бы себе: «Да, это она, моя судьба!»

Девчоночья глупость, скажете? Как знать, как знать…

Она попала сюда, на фирму, год назад, когда мебельные магазины «Милорд» уже начали разворачиваться по-настоящему, превращаясь в современнейшие супермаркеты, торгующие всем тем, что надо для нормальной красивой жизни бывшим советским гражданам, почувствовавшим, что такое достаток.

Год назад, когда она кончала знаменитые мидовские курсы секретарей, ее, в числе немногих отличниц, вызвали в учебную часть для получения распределения. Веселая Алла Ивановна, зав. учебной частью – девочки звали ее тетей Нюрой, заговорщически подмигнула Леночке.

– Не место тебе даю, а мечту! Главный офис фирмы «Милорд». Слышала небось? – Кто ж не слышал про этого самого «Милорда», если его рекламой был обклеен, кажется, весь город. Особенно впечатляли огромные придорожные плакаты-постеры. – Будешь помощницей гендиректора. Зовут Игорь Кириллович Разумовский. Мужчина, по моей информации, в самом соку – еще не старый, холостой, с парашютом прыгает, хобби у него такое. Так что тебе, девка, все карты в руки. Замуж выходить будешь – не забудь пригласить тетю Нюру…

Лена не покраснела, не засмущалась. Она давно уже для себя решила: всякие там мечты о принцах – это полная ерунда. Жизнь – она и проще и суровей, и надо не ждать исполнения каких-то детских мечтаний, а брать то, что она, жизнь, реально предлагает. Конечно, специально она шефу глазки строить не будет, она не какая-нибудь там… Но если у него возникнет серьезный интерес – почему бы и нет? В монашки она не записывалась, и вообще – не вечно же ей сидеть в секретаршах, верно? Девчонки из ее класса все рвались после школы в институты, а она сама нашла эти секретарские курсы, сама, без всякой помощи на них поступила, кончила на одни пятерки, за что и попала под распределение. Если это просто везение, то она его, извините, заслужила: она умела стенографировать, печатать со скоростью 150 знаков в минуту на двух языках, знала компьютер и делопроизводство, чем даже гордилась, хотя прекрасно понимала, что одни эти таланты вряд ли помогут устроить ей жизнь в будущем.

Конечно, в школе у нее были и мальчики, и всякие там танцы-шманцы-обжиманцы, как смеялась ее бойкая подружка Маша, но далеко заходить она не позволяла ни себе, ни мальчикам, в отличие от других девчонок, смотревших на эти вещи совсем просто. Что-то останавливало ее перед решительным шагом, заставляло даже мучиться своей несовременностью. Но что ж поделать, если ей хотелось чего-то серьезного, настоящего, а не просто… как у собачек… Все-таки любовь – это любовь. Она пока еще довольно смутно представляла себе, что это такое, но ее небольшой опыт свидетельствовал, что случайный и без особых чувств контакт с существом противоположного пола изначально не сулит ничего хорошего. Она от мальчиков, что называется, бегала. Но, довольно часто ловя на себе их заинтересованные взгляды, знала, что, если ей надо будет, без них не останется.

Лена довольно рано поняла, в чем ее женская сила. Сначала она думала, что ее фигура – это ее несчастье, а оказалось, что как раз в ней, в фигуре-то, и заложен ее фирменный шарм: даже когда в моде был мужеподобный силуэт, когда все носили широкие плечи, она, наоборот, как бы назло моде подчеркивала свою субтильность. Она вообще не любила девчонок, похожих на мальчиков, – широкоплечих, матерящихся, резких, курящих, сплевывающих то и дело себе под ноги. Женщина – она должна быть женственной – вот что всегда помнила Лена. Оттого и стиль у нее был такой: она носила обтягивающие джемперочки, и получалось чудо что такое: хрупкие узкие плечики, слабенькая грудная клетка – и настоящая, не девчоночья грудь, доставшаяся ей с мамиными генами. Молодая, упругая, она задорно стремилась отвоевать свое место под трикотажем. И это сочетание: узкие плечи, хрупкая грудная клетка и по-женски зрелая грудь – рождали некий сексуально-трогательный образ, который и притягивал к ней мужские взгляды. И еще она знала одно: стоит ей немного пригорюниться, как сразу у мужиков рождается ощущение, что они должны ей немедленно помочь. Даже она сама, проверяя это и глядя на себя в зеркало, видела перед собой существо, которое нуждается в защите и поддержке. По натуре девушка веселая, жизнерадостная, она иногда пользовалась этим небольшим обманом, хотя, вообще-то, прекрасно могла обходиться и без защиты, и без поддержки, – слава богу, выросла в Орехове, в огромном, сравнительно юном спальном районе столицы, где молодежные нравы – ого-го какие! И, надо сказать, этот имидж хрупкой, беззащитной барышни еще ни разу не подводил ее. Не подвел и теперь: шеф, Игорь Кириллович, сразу начал относиться к ней с какой-то особой, вовсе не служебной теплотой. А уж она-то…

Положа руку на сердце, он был ей ужасно интересен с самого первого взгляда. Начать с того, что он казался ей похожим на Штирлица, не лицом, конечно, хотя немного и лицом тоже – оно у него было тонкое, интеллигентное. Лицо много думающего, много работающего головой человека, которому неведомы черные помыслы. Кроме того, было видно, что он силен физически, к тому же он был аристократично седоват, носил костюмы, сидевшие на нем, как вторая кожа, – и костюмы были хороши, и фигура, которую они так изящно облегали. Но окончательно ее сразило то, что неосознанно проникает в самое сердце многих женщин, – его голос. Глубокий, грудной, по-мужски низкий, богатый обертонами голос, на звук которого отзывалась каждая клеточка ее существа…

Вскоре она уже ужасно ревновала его к женщинам, которые так и липли к Игорю Кирилловичу. Особенно она ненавидела одну – яркую, шумную эстрадную певичку, знаменитость между прочим, посмотреть на которую сбегались чуть ли не все остальные сотрудники. Нежная Лена просто зубами начинала скрипеть, когда эта Долли по-хозяйски врывалась к ним в офис в своих дорогих шубах, вся, как елка, увешанная драгоценными побрякушками. Никогда ни стесняясь, ни на кого вообще не обращая внимания, она хозяйски завладевала Игорем Кирилловичем, плотоядно при этом облизывалась, как мартовская кошка, и тогда только и слышно было: «Игоряня, то, Игоряня, се!» Лена видела, что шеф чувствует себя неудобно, что он пытается вырваться из лап этой бесцеремонной хищницы, но почему-то делает, как казалось ей, недостаточно энергично. Даже дома, когда она видела эту Долли Ласарину по телевизору, она с ходу переключала программу к великому неудовольствию отца и брата. Они жили вчетвером (в одной комнате она с матерью, в другой – отец с братом) в такой крохотной квартирке, что, если кто-то включал телевизор, его невольно приходилось если не смотреть, то слушать всем остальным. Может быть, еще и поэтому она чуть не с детства мечтала выйти замуж и уехать от отца с матерью, а особенно когда вернулся из армии комиссованный врачами братец, у которого от армейской науки поехала крыша…

И конечно же Игорь Кириллович не знал, а она знала, насколько для нее серьезно было его присутствие в ее жизни. Он-то как раз и стал ее принцем, ее первой любовью, ее, если угодно, первым мужчиной. Лена не раз представляла себе, томясь ночью в постели и стараясь не слышать застрявших у телевизора брата с отцом, как она ложится с ним и он ее обнимает и нежно гладит… везде-везде, даже там, где совсем стыдно… И краснела в темноте от этих своих желаний. Но днем и вида не подавала, какое пламя бушует у нее внутри, упаси боже. По крайней мере, ей так казалось, что не подавала. А про себя думала даже на работе: «Когда я выйду за него замуж…» Она уже как бы и не сомневалась, что выйдет за него. А когда выйдет, тогда у нее будет не только самый замечательный на свете муж – у нее будет и нормальная квартира, и такие же шубы и побрякушки, как у этой отвратной Долли, и спокойный уверенный взгляд, как у еще одной пассии ее Игоря Кирилловича, которую звали Анной Викторовной или Нюсей. Эта стриженная под мальчика крашеная блондинка не блистала особо красотой, но удивляла Лену замечательно умным взглядом, сразу подмечавшим все. Лена ее глаз даже побаивалась – казалось, Нюся читает ее душу, как книгу. А порой в них прыгали смешливые искорки, которые, как казалось Лене, тоже имели отношение только к ней одной. Вот поди ж ты – и не очень красивая, и одевается как-то не очень женственно, а выглядит всегда почему-то притягательно! Эта всегда старалась подчеркнуть, что у нее с шефом чисто деловые отношения. Но и другие отношения тоже были – это Лена больно чувствовала всем своим существом, хотя в душе была уверена, что все эти Нюси и все эти нюансы абсолютно неважны, потому как они – всего лишь до поры до времени. Когда она будет его женой, эти бабы отпадут сами собой, у шефа в них не останется никакой необходимости…

В том, что так и произойдет, она не сомневалась нисколько, тем более что у нее уже был даже заготовлен план покорения Игоря Кирилловича. Как, спросите, это можно сделать в ее положении простой секретарши? А демонстрируя деловую хватку – вот как.

Она начала мягко внушать ему, когда это удавалось: нельзя рассчитывать только на спрос богачей или на офисную мебель, надо ориентироваться на среднего покупателя, который тоже хочет жить красиво. А может, давайте сами делать корпусную мебель? Нужно-то ведь не так уж и много. Найти готовый цех – в Шатуре, на Сходне или в самой Москве, скажем на Ольховке; еще нужна компьютерная программа – а такая уже существует, Лена сама ее видела на одной из выставок, – взять все это и предложить рынку совершенно новую услугу. По желанию заказчика с помощью компьютера делается проект мебели – одного ли предмета, целого ли гарнитура, – которая встает точно по месту: на кухне, в прихожей, в альковной нише в спальне. И в итоге покупателю предлагается штучная, специально для него сделанная мебель из стандартных деталей, которые, имея производственные-то мощности, можно будет подогнать или даже изготовить самим. Что-то вроде детского конструктора, из которого получится почти элитная мебель…

– Сама придумала? Очень неглупо, детка. Но наш бизнес – импорт и сборка иностранной мебели. На большее мы не претендуем. Сама подумай, зачем нам лишняя головная боль, когда мы и так с прибылью…

– Но ведь надо же думать о будущем! – вырвалось у нее. И тут же, подумав, что, наверно, обидела его этим возгласом, добавила: – Вы же такой умный!..

– Ну хорошо, хорошо. Я умный, и я подумаю. Может быть, специально для тебя, чтобы ты убедилась, что все это в той стране, в которой мы сейчас живем, – пустое дело… Увы, в сегодняшней России лучше всех живут не производители, а перекупщики и посредники… Такой вот у нас капитализм. Как сказал один умный человек, построили тот капитализм, про который читали в своих учебниках: загнивающий…

И вот сегодняшний день вполне мог стать днем ее триумфа, поскольку может дать Игорю Кирилловичу возможность убедиться в правоте ее слов и в том, что она нужна ему, как не нужен никто другой…