Читать книгу Беглецы - Фёдор Быханов - Страница 1

Отметка о прибытии во Львов, для отчета по командировочным документам, не особо озаботила молодого следователя с Алтая Андрея Пущина. Замысловатую подпись регистратора на оттиске печати, причём, безо всяких проволочек, он получил в канцелярии областной прокуратуры. Там же юрист третьего класса не отказался и от радушного предложения помощи. Тем более что заключалось это участие в его судьбе обещанием поселить в любую, пусть и самую лучшую гостиницу.

Но вот здесь Андрей Андреевич спешить не стал. Напуская на себя солидность, так не свойственную его годам, заявил коллегам:

– Спасибо, товарищи, это пригодится, только чуть позже.

И достаточно откровенно объяснил свои слова, намерениями не сразу «оседать» в областном центре:

– Мне еще нужно дней на несколько завернуть в здешнее местечко Кривичи для выполнения обязательных следственных действий.

Зато оставил за собой право на подобное содействие на самое ближайшее будущее. Дескать, сразу по возвращению из пригорода снова появится, чтобы поработать уже с документами в областных архивах.

– И уже тогда, не обессудьте, – расставаясь с доброжелательными местными прокурорскими работниками, заявил гость из Сибири. – Тогда мне точно понадобится такое направление.

Опоздав в тот день на первый рейс пассажирского автобуса, только что ушедшего, по нужному ему, направлению, Андрей Пущин вынужденно вернулся туда же, где провел первые часы в этом городе. В то самое – старинное и очень красивое по своей архитектуре, историческое здание Управления Внутренних Дел, что по праву украшает этот областной центр Украины.

Но не внешняя красота отделки и не лоск внутреннего убранства привлекли сюда сибиряка. Захотелось ему еще раз, пока появилось на то дополнительное время, гораздо более пристально, рассмотреть, так заинтересовавший его стенд в музее правоохранительных органов и госбезопасности, где имелся экспонат, имевший, пусть и косвенное, но всё же отношение к его непросто начатому расследованию убийства на Алтае здешнего автомобилиста.

По своему прокурорскому удостоверению Пущин беспрепятственно прошел внутрь, но, к своему немалому удивлению, натолкнулся там, на неожиданные и крайне неприятные для него лично, перемены, случившиеся после его предыдущего визита. Теперь не нашел именно то, что ему было как раз теперь особенно нужно.

На том месте, где еще ранним утром с довоенной фотографии белозубо улыбался прямо в объектив фотоаппарата боксер, принимавший кубок у строгого майора с ромбами в петлицах служебной гимнастерки, Андрей увидел лишь пятно от силикатного клея со следами приставшей фотобумаги. Она особенно ярко выделялась теперь на фоне, этого, изрядно выцветшего под солнцем, картона.

– Что за перемены у вас тут случились? – с удивлением, поинтересовался приезжий у старого жилистого служителя, явно отставника, прирабатывающего в музее к офицерской пенсии.

Тот изучающе глянул в лицо посетителя. И, в свою очередь, недоверчиво спросил у незнакомца:

– Кто сами-то будете?

Второй раз за это утро, предъявленное Пущиным, новенькое удостоверение следователя районной прокуратуры с далекого от этих мест и потому вполне экзотического Алтая, растопило последний лед сомнения в душе ветерана.

Судить так, можно было уже потому, что последовала радушная улыбка, которая сделала худое загорелое лицо старика еще более морщинистым на щеках:

– Извините, но бдительность не забываем! – он крепко, совсем не по-стариковски, пожал руку посетителю. – Привычка, знаете ли, во всем доверять только документам.

И тут, словно что-то вспомнив не самое лучшее в своей жизни, стал таким же строгим и серьезным, как до начала их общения:

– Понимаю Ваш интерес, – вспомнив от необходимости прояснить ситуацию, сказал ветеран в следующей фразе. – У нас тут, к сожалению, история давняя всплыла не совсем хорошая.

Решившись поведать о ней полную правду, неожиданный рассказчик не стал скрывать всех деталей.

– Уже который год велели мне заменить фото майора госбезопасности Мурзина, да только, как-то все руки не доходили, – гулко под сводами зала, а оттого особенно внушительно, прозвучал голос внештатного экскурсовода ведомственного музея. – А сегодня вот, сделал всё, как мне велели, взял и отодрал снимок с планшета.

И хотя сомнения в правильности совершённого поступка, явно ещё чувствовались в надтреснутом старческом голосе, говорил он вещи совершенно в духе времени. Не. место ему там, где наших лучших людей прославляем!

Заметив, что гримаса сомнении все еще не сошла с физиономии молодого собеседника, отставник счел возможным дать некоторые пояснения. Да так, что его последующие слева надолго запали в душу Андрея Пущина. И особенно та, заключительная фраза, что еще долгое время все не выходила из его сознания:

– Натуральным вражиной оказался на самом деле этот Мурзин, хотя и ромб в петлице носил комбриговский от самого товарища Сталина, – теперь ветерана уже ничто не смущало, так как он окончательно сделал свой выбор не в пользу погибшего коллеги. – Такого шпиона он проворонил, прямо жуть!

После чего продолжил в том же духе, популярно объяснил свое отношение к орденоносцу, проявившему преступную халатность.

– Ведь прямо в руках был некий инженер Кондратюк, да смог убечь.

Местный историк оперировал и редкими фактами, не полагаясь на простые умозаключения:

– Избежав законного наказания, этот вражина, рассказывают, самим немцам их ракеты помогал здесь строить.

Видя неприкрытую ни чем заинтересованность молодого юриста, разоблачитель поднял, по его мнению, полог над одной из тайн прошлой войны.

– Этот самый тип, после того, как удрал с их Вернером фон Брауном в сорок пятом году за океан, уже там подвизался в космонавтике, – рассказчик чуть ли не кулаки сжал от негодования. – Наверное, просто так не стали бы его хвалить, что рассчитал им полет до самой Луны и обратно!

Пущину каждое слово врезалось в голову. Хотя и ничего прежде не слышал он ни про Мурзина, ни про Кондратюка. Только теперь и они были ему не «чужими», коли к этой странной истории самым тесным образом, почему-то оказался причастным и Константин Кротов. Тот самый свидетель преступлений Городухина, о котором упоминал в своем не отправленном заявлении, погибший под Рубцовском шофер.

Накануне, лишь случайно увидев фотографию молодого боксёра, Андрей обрадовался этому как доброму предзнаменованию. Пусть и втайне от самого себя, а тем более и от других, но очень следователь теперь надеялся, потянув за эту ниточку, сможет распустить весь клубок событий, закончившихся трагедией у сгоревшего в придорожном кювете грузовика ехавшего с грузом дизельного топлива в горное урочище Ханхару.

В Музее милиции и госбезопасности, после того, как попросил сделать копию с ненужной больше для их экспозиции, фотографии Мурзина и Кротова, и, получив положительный ответ, Пущин отправился по другим делам, ожидавшим его в ходе начатой работы командированного сюда, что называется, за тридевять земель.

…Час с небольшим катил от областного центра по отличной асфальтированной автостраде новенький автобус «Турист» местного производства, пока не доставил рейсовых пассажиров до промежуточной остановки, нужной Пущину, с лаконичным названием над крышей автостанции «Кривичи».

Лежащий в стороне от больших, оживленных трасс, этот провинциальный поселок потому вовсе не мог похвастаться каким-то особым оживлением на перроне у своего убогого автовокзала. Однако, несмотря на довольно поздний час, Пущин нашел там сразу нескольких человек, благожелательно указавших ему:

– Как добраться по нужному адресу.

Оказалось, все они сами только что идут именно оттуда, где отмечали сороковины гибели Касьяна Львовича Лимачко.

– Ты, гарный хлопец, никак запоздал на поминовение? – сошлись во мнении, изрядно подвыпившие за поминальным столом, мужики. – Мы бы тебя, конечно, со всем уважением прямо до хаты проводили, но сами уже последний автобус ждем, чтобы пехом по домам к себе не добираться.

Приметы пути, четко указанные словоохотливыми земляками погибшего шофера, довольно быстро довели следователя до нужного ему дома. Того самого, что на фоне остальных, красовался под цветной «шубой», умело устроенной отделочниками на стенах кирпичного особняка.

Сейчас, поздней осенью, все вокруг утопало в заманчивых запахах спелых яблок нового урожая. Как заметил с сожалением дальний гость, так и не снятых до сих пор с ветвей обширного сада.

Хозяйка – довольно моложавая и когда-то, видимо, очень красивая дивчина, и с возрастом нисколько не потеряла своей былой привлекательности. В том числе, особо не портило ее и черное вдовье одеяние.

И все же в душе, у Натальи Сергеевны, как представилась она пожаловавшему из самой Сибири следователю, вся боль уже перегорела. Осталось лишь безысходность от случившегося и надежда:

– Что этот молодой сибиряк сумеет найти убийцу!

А в том, что ее Касьян не мог сам погибнуть на дороге со своим богатым опытом шофера, она нисколько не сомневалась:

– Поначалу так и думала, что изверг этот, его жизни лишил, – вдова истово перекрестилась на образа в красном углу хаты. – Да Господь, видно, отвел мои напрасные подозрения.

Эту фразу Андрей услышал уже по дороге, когда женщина взялась проводить его до кладбища и показать место, где был похоронен, привезенный в цинковом гробу с Алтая, её незабвенный супруг – Касьян Львович Лимачко.

И было в словах женщины что-то такое необычное, заставившее Пущина по-настоящему насторожиться:

– Кого Вы имеете в виду, называя извергом? – переспросил он.

На что Наталья Сергеевна, не меняя скорбного тона, ответила:

– Бывшего немецкого старосту нашего местного Городухина!

И, не дожидаясь других вопросов на эту тему, по собственной воле объяснила причины своих подозрений:

– Как Касьян узнал его там, на Алтае, так я сразу и подумала, что не иначе, как фашистских рук это дело, – вдова снова перекрестилась. – Но ошиблась.

Пущин перебил её на полуслове:

– Почему Вы так думаете?

На что снова последовал убедительный ответ:

– Не мог тот, оказывается, подобное совершить.

И вновь Пущину пришлось удивиться.

– Откуда, Вы, лично узнали про их встречу в колхозе на Алтае? – не устоял он от этого уточнения, сулившего хотя бы небольшой просвет в тумане, сгустившемся над ходом расследования.

На что та бесхитростно произнесла:

– Так сам Касьян мне позвонил по междугородней связи!

Вдова невольно улыбнулась, вспомнив мужа.

– Все расспрашивал приметы бывшего бургомистра, – начала она издалека, но прямо здесь же, на месте, и оговорилась. – Не у меня, конечно.

Женщина горько улыбнулась, вспомнив последний разговор с мужем:

– Тогда, в войну, я совсем ещё девчонкой была, а у Марины Матвеевны, которая все помнила, голова всегда оставалась светлой, хотя уже и года у нее были совершенно преклонные.

– И что же? – задал Андрей новый вопрос в продолжение предыдущего, на что узнал такое, что с лихвой окупала всю его дальнюю командировку с Алтая сюда, на Западную Украину.

Как оказалось, тревога тогда у водителя была не напрасной.

– Все сходилось, – ответила Наталья Сергеевна. – Но муж не велел в местечке о том, пока распространяться.

Что объяснялось, по мнению вдовы, очень просто:

– Сам хотел все выяснить на месте!

Да и теперь женщина знала не очень многое из того, что довелось тогда выяснить бывшему мужу. Но и то, что могла поведать, не стала таить перед следователем, специально приехавшим в такую даль, чтобы установить истину:

– Письмо какое-то даже писать собирался в архивы.

Возникший из разговора совершенно новый персонаж в его расследовании – некая Марина Матвеевна Васильчук, якобы, хорошо знавшая Городухина еще со времен войны, теперь особенно заинтересовала Пущина. Даже заставило его отказаться от того, что ему теперь непосредственно предстояло. От подробного изучения кладбища, куда за разговором они и не заметили, как подошли.

– Нельзя ли мне повидаться с этой Мариной Матвеевной, – смущаясь проявлению нового интереса, через силу выдавил из себя следователь.

– Почему нельзя? – ответила проводница. – Можно!

Но это уже осталось всё же, «на потом», так как вначале приехавшему издалека следователю предстояла встреча с местом упокоения ее супруга, которого в этот памятный день она уже навещала не один раз.

– Вот мы уже и пришли, – произнесла Наталья Сергеевна, показывая рукой на дорогое ее сердцу место.

За широкой оградой, сваренной из фигурно выкованных полос железа, в груде уже повядших на венках, цветов, высились дна, очень похожих, как братья-близнецы, хотя и столь же скромных обелиска.

Оба – под красными жестяными звездами.

На одном из них Андрей увидел, знакомую по расследуемому сейчас уголовному делу, фотографию Лимачко, а на другом – пожилой женщины, которую ранее никогда не встречал.

На табличке, под выполненном на фаянсе снимком значилось – «Васильчук Марина Матвеевна». Даты рождения и смерти.

Причём, выходило так, что всего на несколько дней пережила старушка, безвременно и трагически погибшего, Касьяна Львовича.

– Видно, сильно переживала гибель, хотя и был он ей совершенно чужим, – пояснила вдова. – Всего лишь родной теткой погибшего друга – Кости Кротова.

На обратном пути с кладбища, Наталья Сергеевна охотно рассказала о том, как в ее семье появилась женщина, похороненная рядом с ее мужем в одной – «семейной» оградке.

– Едва Касьян в родное местечко с фронта дернулся, так и взял ее к нам на постоянное жительство, – рассказала Наталья Сергеевна. – А то угол снимала, после того, как фашисты собственную хату сожгли и племянника убили.