Читать книгу Цикорий - Фёдор Чернов - Страница 1
ОглавлениеГлава 1. Встреча друзей
– Я сегодня на кладбище ходил. И у деда побывал, и других усопших родственников навестил. Само собой, цветы возложил на могилы. Кепку там оставил, недавно купил её, – сказал Алексей Куропатов.
– Так давайте за нею на могилки сходим сейчас! – предложил Василий Коробов.
В их селе кладбище называли «могилками».
События, о которых дальше пойдёт речь, произойдут с Василием Коробовым. Случилось это в 2013 году. В тот раз Коробов засиделся у Куропатовых. За хорошей беседой попивая рюмочку за рюмочкой с другом Серёгой не заметили, как темень за окном наступила. Тут ещё двоюродный брат Сергея Алексей Куропатов заглянул в гости. Оба гостя проживали в городе, в областном центре Энске.
Василий Коробов работал фрезеровщиком на заводе, Алексей преподавал историю в педагогическом вузе. Оба ездили в село Приречное к дедушкам и бабушкам с детских лет. Нравилось им там проводить летние каникулы, ведь, как поет знаменитый бард: «Лето – это маленькая жизнь».
В ответ на предложение приятеля преподаватель истории, похрустывая огурцом, сказал:
– Да ты что, Вася, ночь на дворе, ещё не хватало за кепкой переться туда в темноте. Завтра возьму, никуда она не денется. На скамейке в ограде у прапрадеда сидел, наверное, там она отдыхает.
– Да, прапрадед наш Максим Иванович Куропатов – это человечище был! – воскликнул Сергей. – Мужик крепкий, зажиточный! И брат его Герасим Иванович – тоже трудяга. И весёлый, задорный мужик. Братья сами богатство наживали, работали в поте лица. А их раскулачили. За что? За то, что жилы надрывали?
– А мы ведь с вами какая-то родня, – задумчиво промолвил Василий.
– Ну да! Твой прадед Михаил Максимович родным братом нашему прадеду Артёму Максимовичу приходился! – воскликнул Алексей Куропатов. – Значит, ты кто нам? Четвероюродный брат!
Сергей радостно хохотнул.
– А чё-то не роднились между собой наши родители, – заметил Вася.
– Так тогда по восемь – двенадцать детей в семьях имелось. С родными-то братьями и сёстрами не со всеми общались! – заметил Сергей.
– Ну, я помню, бабушка рассказывала, что родню нашу репрессировали, ладно, выжили в Сибири, возвернулись. И опять не последними людьми на селе стали, – промолвил Василий.
– Только прапрадед навечно в Сибири остался. Да-а, настоящих работяг, хозяев из родного села выгнали тогда, – тяжело вздохнул Алексей Куропатов, подняв рюмку и рассматривая янтарного цвета вино. – Ну, давайте за наших предков опрокинем по рюмашке! Давай, братан Вася!
Братья опять засмеялись.
– Эх, предупредил бы кто-нибудь наших предков, тогда, может, в другую деревню или в город уехал бы прапрадед с семьёй, дольше прожил бы, – протянул Коробов.
– Ха! Мудрец! – воскликнул Алексей. – Ты, Вася, мудрый или мнительный?
– Не понял…
– А эти слова родственные, – поучающим тоном выдал Алексей. – «мнение» того же корня. В старину бытовало слово «мънръ», после «м» произносился носовой звук, «р» – древний суффикс, а звук «д» потом появился, такая вставка.
– Ну, профессор погнал учить…
– Пока ещё не профессор, – хмыкнул Алексей и добавил, – я помню, как дед рассказывал, что его дядя Михаил, твой прадед, когда выпьет, отчитывал своего брата за то, что тот в Белой армии служил. Сам-то он попал в Красную армию. Тот отрицал это, а он ему: «Не ври, тебя белые мобилизовали». Так и неясно, кто из них прав был.
Когда на часах большая стрелка стала приближаться к двенадцати, а в спальне послышался кашель хозяйки, гости поднялись. На уговоры Сергея ещё посидеть ответили, что пора и честь знать. Увидимся, мол, ещё. Хозяин обхватил их за плечи, все обнялись. Двоюродные братцы не походили друг на друга. Алексей – блондин, имевший высокий лоб, глаза цвета лепестков незабудок. Продолговатое лицо.
Сергей – темноглазый брюнет с крупными чертами широкого лица. Густые брови у него нависали над сильно развитыми надбровьями, выдающийся нос имел небольшую горбинку. Что-то кавказистое как будто проглядывало. Василий Коробов, хоть и в четвёртом поколении, но походил на него.
Друзья вышли на крыльцо. Услышав их, радостно гавкнул пёс Джек, шумно вздохнула корова в хлеву, строго крикнул как будто простуженным голосом петух: «Ку-ку-ру» и тут же затих.
Чёрный бархат неба сверкал бриллиантами звёзд. Ночь стояла тихая, тёплая. Месяц, полуприкрытый облачком, как будто хитровато подглядывал за друзьями.
Сергей попрощался с гостями. Те вышли из ограды.
Село Приречное утонуло во тьме, лишь кое-где светили фонари на опорах электролинии. Возле дома, где жила Васина бабушка, тоже светильник призывно звал отдохнуть трудягу. Вдалеке блистали зарницы.
Где-то на краю деревни чуть слышалась музыка. Она не нарушала тишины. Тишь подчёркивал, точнее, оттенял ансамбль кузнечиков, самозабвенно издающих стрекотание.
Глава 2. Неугомонный Василий
Коробов негромко произнёс:
– Алексей, давай, правда, сходим за твоей кепкой! Чё ты, боишься могилок, что ли?
– Да перестань, Вася! Что за глупость?! Нам с тобой не двенадцать лет, тебе тридцать, мне сороковник стукнет скоро. Мы не подростки, чтобы ерундой заниматься. Надо уже спать идти. Пока!
Алексей слегка хлопнул приятеля по плечу и побрёл направо к мосту через реку. Вася постоял, подумал. Потом поправил чуб густых волнистых волос и тоже пошагал. К дому его бабушки надо было идти в переулок налево. Дом находился почти на краю. Переулок выходил на луг, за которым располагалось кладбище, старинная часть которого скрывалась в лесу, а другая часть приближалась к селу.
Коробов с детства любил соревноваться, что-то делать на спор, доказывать свою смелость. То забирался на верхушку самой высокой сосны, то нырял в озёрах дальше всех деревенских приятелей. Однажды у бабушкиного колодца-журавля слетело ведро, ушко лопнуло. И Вася слазил в колодец за ведром. Бабушка внука строго отчитала за сумасбродство. Зато друзья высоко оценили его поступок. А малыши и девчонки пришли в восхищение.
В двенадцать лет ночью он один отправился на кладбище. Поспорил с Серёгой Куропатовым на поджиг – так в их местности называли самодельные пистолеты-пугачи, стрелявшие крупными дробинами или мелкими шариками от подшипника. Днём компания мальчишек ходила в лес по ягоды по одной полевой дороге, а возвращалась по другой, около могил. Спор произошёл при всех.
Потом спорщики остались, а компания отправилась в село. Подождав, когда мальчишки зайдут в село, Серёга спрятал свой пугач, завернув в лопух, зарыл возле одной могилы. Серёга в ту ночь отпросился у родителей ночевать у бабушки друга. Другу рассказал, где зарыл поджиг. А ночью Вася незаметно от бабули выскользнул из избы, добрался до приюта усопших сельчан и принёс артефакт. На другой день мальчишки в лесу из него стреляли в мишень. Он и сам подобное оружие делал, однако Серёга мастерил лучше, слыл отличным оружейником.
И сейчас Коробов решил повторить подвиг многолетней давности. Вначале заглянул во двор к бабушке. Та уже спала, дверь дома закрыта на крючок. Но ему и не требовалось заходить в избу. Он часто спал на сеновале. И сейчас вошёл в отгороженную для скота часть ограды, открыл сенник – помещение между двумя хлевами. Сено располагалось под их крышами. Справа стояла лестница. Василий поднялся. Пахло душистым сеном. Он нащупал на разостланной постели головной убор, надел его. Спустился и тихонько вышел за ворота ограды.
Головной убор этот особенный, и с ним была связана необычайная история, случившаяся однажды с Васей. Прямо-таки невероятная, мистическая история.
В тот раз, а случилось это три года назад, Вася тоже находился в гостях. Только не у Куропатовых, а у другого приятеля детства. Обратно отправился тоже поздно. Стояла такая же летняя ночь. Тогда Коробов еле добрался до своего переулка. Вошёл в него. Его качнуло налево, и он направился к лавочке возле первого дома переулка, присел. Вдруг в воздухе что-то полыхнуло, и тьма исчезла. Будто молния, но без грома. Скамейка пропала, он оказался на земле.
Вася протёр глаза. Ночь сменилась днём, ярко светило солнце. Дома какие-то другие оказались, все без антенн. Пропала куда-то линия электропередачи. Переулок был длиннее, а перпендикулярно ему тянулась ещё улица. Как в старину. Старики рассказывали, раньше село Приречное далеко простиралось.
Коробов поразился: «Я в прошлое попал, что ли? Да ну, чё-то здесь не то». Дома стояли разные. Были старые избушки, но стояли и крепкие избы из сосновых брёвен, которые поблёскивали смолой как янтарём. По улице и переулку ходили люди, одетые как жители не то конца девятнадцатого, не то начала двадцатого века. Недавно телефильм Коробов смотрел, там похоже одеты сельчане.
– Бабушка! Это куда я попал? – окликнул идущую мимо него старушку. Та не услышала его. Мимо пробежали босоногие мальчишки. Напротив через дорогу стояли два мужика и оживлённо беседовали. Лица их показались знакомыми. Василий направился к ним. Те не обращали на него внимания, слов, к ним обращённых, не слышали. Коробов решил притронуться к одному из них. Рука его прошла через плечо мужика как сквозь густой туман!
Тогда Васе стало жутко. Он отправился по направлению к своему жилищу. На его воротах по обычаю его края высоченных и покрытых сверху крышей, вырезана дата изготовления: 1898 год. Однако ни его дома, ни этих ворот не оказалось. На том месте стоял совсем другой дом! Старый, с маленькими окошками. Ворота обветшавшие, без крышки.
Да что же такое произошло? В величайшем изумлении и страхе он оглядывался и ничего не понимал.
В переулок влетел юнец на гнедом коне. Лихо промчался мимо Василия, окутав его пылью. На землю что-то упало. Вася подошёл и поднял серый картуз. Поношенный, но из прочной ткани, с кожаным козырьком. Покрутил его и зачем-то надел на голову.
В это время в воздухе опять что-то полыхнуло. И внезапно вернулась ночь. Коробов стоял возле своего дома, освещаемого фонарём на столбе. Со смутным сознанием он вошёл в ограду, закрыл дверь на засов, поднялся по ступенькам крыльца и зашёл в избу. Закрылся. На кухне включил свет. Настенные часы показывали 3 часа ночи. Вася лёг, нет – рухнул на диван в зале и мгновенно уснул.
Утром бабушка стала ворчать на него, мол, назюзюкался с дружком, нет, чтобы раньше вернуться. Когда внук рассказал обо всём, что увидел, подняла его на смех. Чего, мол, по пьяни не почудится! Или приснилось, может быть.
Внук потянулся так, что кости хрустнули. Встал. И тут взгляд его привлёк какой-то предмет за диваном.
– Смотри, а это что?! Картуз!
Да, такие головные уборы в деревне никто не носил. Объяснения ему не нашлось. Потом Василий спрашивал и в клубе, и в школе. Никто не признал убор за свой предмет реквизита. Повесил картуз в бабушкиной кладовке на крючок. Так с тех пор он там и висел. Только сегодня Вася взял его и зачем-то на сеновал закинул, на постель.
Зачем надел картуз, сам себе не мог объяснить. Хоть и припомнилось удивительное событие трёхлетней давности, однако даже намёка на мысль о его повторении не появилось. Машинально как-то получилось.
Глава 3. Приключение на кладбище
Надел зачем-то картуз Василий и потопал на кладбище. Думает, завтра, дескать, удивит другана и заставит его пузырь водяры, то есть водки, купить. Пересёк луг. Вот и могилы. Вынул смартфон, включил на нём фонарик. Кресты, монументы… На многих памятниках лики ушедших в мир иной под лучом фонарика взглядывали на него кто с печалью, кто – с удивлением. Так ему казалось.
Обогнул очередную могилу, обошёл куст сирени. За ним какие-то ветки лежали. Вася взял и пнул их. Потом ещё раз. И попал в какую-то доску. Нет, какой-то щит из тонких досок. Тот отлетел, а искатель приключений внезапно провалился в яму, которую этот щит закрывал. Грохнулся на дно ямы. Сверху посыпалась земля. Что за чёрт?! Зачем здесь яма? Неужели могила провалилась? Его прошиб пот, он вмиг протрезвел.
Василий сунул смартфон во внутренний карман куртки-ветровки. Начал отгребать землю. Вдруг его правая рука пробила брешь в стене ямы, оказалась в пустоте. Он расширил отверстие. Руки сбоку нашарили узкие брёвна. Вася просунул туда голову. Достал смартфон, включил фонарик. Увидел вокруг сруб. Похоже, что это колодец! Вниз посветил. Точно, вода внизу! И главное, только с его стороны дыра из прогнивших брёвнышек, а по другим сторонам брёвнышки крепкие.
«Откуда тут колодец взялся? – размышлял он, – остался от старых времён? Так его засыпать должны были давным-давно. А может, по колодцу наверх вылезти? До верха не больше двух метров. А если оборвусь? В воду шмякнусь. Лучше обратно сдать и из ямы вылезти. Хотя… Может, это могила обвалилась… полезу, а там скелет попадётся под руки… Бр-р-р… Нет, вылезу из колодца».
Решив так, сунул смартфон обратно во внутренний карман, застегнул пуговку на нём. Продвинулся ещё, протянул руки, вцепился в противоположную стенку, подтянул правую ногу, всунул её в проём, вытянул и оперся ею в боковую стенку. Затем ухватился руками повыше, вытянул левую ногу, оперся о другую стену. Осторожно стал карабкаться наверх.
Крышка оказалась из тонких досок. Новоявленный спелеолог сдвинул её в сторону, перевалился через край и лёг на травку. Изумился: «Журавель!» Над колодцем возвышалось устройство для зачерпывания воды. Вверху висело ведро, прицепленное к жердине, которая, в свою очередь, крепилась к бревну на опоре. Жердина, как огромный палец, указывала на слегка светлевшее небо.
Василий чуть приподнялся. Вокруг него располагался огород! Недалеко от него гряда репы. Дальше – ряды картофеля. Он не знал, что и думать. Решив, что ему всё снится, уронил голову на траву и закрыл глаза. Бывает же, что у человека наступает сон-матрёшка: ему кажется, что проснулся, а просыпается во сне. Где-то он об этом читал. А Коробов хоть и простой мужик был, но довольно начитанный, с детства в библиотеке бывал частым гостем. Особенно ему нравилось читать фантастику да исторические романы. Читал и исторические труды. Да и общение с Алексеем Куропатовым, вузовским преподавателем, на пользу ему шло. Закрыл он глаза, задремал, а потом и вовсе уснул.
Глава 4. Попал в прошлое
Проснулся Вася от того, что кто-то его тормошил и восклицал:
– Миша, вставай, ты чё тут разлёгся! Пьяный, что ли? Спьяну-то перепутал огороды! Всяко, конечно, быват, однакось от тебя я не ожидала такого.
Над ним склонилась женщина средних лет, одетая так, как одевались примерно в начале двадцатого века, как раз недавно фильм по телевидению транслировали.
Василий Коробов поднялся, протирая глаза. Незаметно ущипнул себя. Нет, не снится ему это. Как же он здесь очутился? Огород, за ним другие, дома виднеются. Не попал ли он в какой другой мир? Может, колодец оказался временным порталом в прошлое? Ведь читал немало книг про попаданцев в другие времена. А теперь сам через хронодыру пролез и очутился в прошлом. Вот это да!..
– Пришёл с фронта живой, слава те господи, теперь пировать будешь, штоли? Давай-давай, Миша, шагай домой. Кака-то одёжа на тебе интересная. В городе таку дают? – тараторила женщина, не дожидаясь ответов. – А чё это ты так набуздырился-то? Как тут оказался-то, нешто лукавый попутал?
Женщина явно принимала его за другого человека. В её речи ярко заметно было оканье. Когда-то село основали выходцы с русского севера. Наблюдались и другие особенности северно-русского наречия, например, стяжение, сокращение гласных в окончаниях глаголов и прилагательных. Спустя сотню лет такие особенности сохранялись, но в основном в речи пожилых людей. Так, говорили «быват» вместо «бывает», «знашь» вместо «знаешь», «красна», «синя», «зелёна»… Существовали ещё некоторые грамматические особенности.
– А-а, м-м-м, как до дома дойти, ты бы меня проводила, – промолвил Василий.
– Ты энто сурьёзно? – женщина прыснула, – ну, паря, видать, славно вчера ты с дружками налакался. Избу родную не помнишь, ха-ха-ха, ой не могу!
Она смахнула выступившие слёзы.
– Пошли, провожу тебя, горе луковое, хо-хо-хо! Одёжу только отряхни.
Они вместе вошли в ограду, окружённую сараями и высокой изгородью. Обогнули дом, приблизились к высоким сосновым воротам с крышей, которые поблёскивали кое-где выступившей смолой. Состояли они из двустворчатых ворот для проезда повозок и двери для людей. Хозяйка открыла дверь, лязгнув защёлкой, и они оказались в переулке.
Возле соседнего дома стоял старик с длинной седой бородой. Они поздоровались. Сосед удивлённо воззрился на них, и спросил:
–Тоня, у тебя гость поутру?
– Да какой гость, дедушка Яков, это же Михаил Куропатов! Ночью Миша напился где-то в стельку да и заблудился! В нашем огороде его увидела, дрыхнул возле колодца!
Они направились к выходу из переулка. Женщина говорила:
– Мой-то Степан с сыном спозаранку уехали на покос. А ты вот вместо помощи родителям горькую пьёшь! Допился, память уже отшибло! Ну ладно, вернулся на родину, на радостях один раз напился, энто ещё простительно! Но ты же дома пожил да в город на работу уехал. Не получилось с работой, чё ли?
Проходя вдоль улицы, они встретили двух женщин. Те поздоровались, воззрившись на них с любопытством. Когда прошли дальше, до Коробова донеслась фраза, мол, чё это Антонина с Мишкой Куропатовым вместе ходят…
«Придётся Михаилом Куропатовым побыть, вот так приключения у меня, – подумал Василий. Это же мой прадед! Говорили, что я на деда похож, материного отца, а тот – вылитый отец! Он ведь, кажется, с 1892 года, примерно моего возраста сейчас. Тут же обожгла мысль: а сможет ли он обратно вернуться в своё время? Не дай бог застрять здесь».
– Вона твоя изба, разуй глаза-то! – Антонина указала на дом через три жилища от них. Дом выделялся своей аккуратностью, был повыше соседних. Коробов направился туда. Тоже высокая ограда, ворота под крышей. Глубоко вдохнув воздух, как перед нырянием в озеро, лязгнул защёлкой, толкнул дверь. Вошёл в ограду, медленно выдыхая. Что-то будет впереди?..
Глава 5. Василий в роли Михаила Куропатова
Пройдя ограду, поднялся по высокому крыльцу, миновал сени, открыл дверь. В доме гомонили ребятишки. Мальчик лет шести и девочка лет девяти. Мыли руки, поддевая снизу носик рукомойника. Хозяйка возилась у русской печи. Коробов понял, что это его прапрабабушка Серафима. Помнил фотографию, где она запечатлена вместе с мужем. Заметив его, она воскликнула:
– Миша, ты что-то рано прибыл! Обещал позже возвернуться. Она поставила ухват, кинулась обнимать сына, удивилась:
– Что за одёжа на тебе? Обнову справил уже? Как всё-таки ты изменился… Бабушка не слышит, прилегла. Она заглянула за печь и стала будить задремавшую мать:
– Мама, вставай! Михаил вернулся!
Послышалось охание, кряхтенье. Василий, то бишь уже Михаил, поспешил ей навстречу. Они обнялись.
– Мишенька! Похудел ты. Как там в городе-то живётся? Возвернулся! Слава те, Господи милостивый, – причитала бабушка, едва достающая внуку до груди. Морщинистое лицо её было всё в слезах.
Старушка была из породы Куропатовых. Сейчас – вот она, не таких уж преклонных лет.
– А чё-то от тебя винцом попахиват как будто, с утра уже гдей-то перехватил?..
– Да угостили знакомые, – протянул путешественник во времени, всё больше вживаясь в роль Михаила. – Ничего плохого не случилось, расскажу потом. А одеждой поменялся на время с одним другом.
– Тебя не выгнали с работы, а? – с испугом спросила мать.
– Нет, временно отпросился, не тревожься, со мной всё хорошо.
– Наверно, кто подвёз, тот и угостил? – и не услышав ответа, хозяйка продолжила, – отец с Артёмкой уехали траву косить. Давай садись за стол, сейчас позавтракаем.
Услыхав это, ребятня уселась за стол. Коробов, который уже начинал себя уподоблять Михаилу, умылся и тоже уселся. С любопытством оглядел младших.
В роду Куропатовых рождались в большинстве жгучие кареглазые брюнеты с крепкими головами. Крупные черты широких лиц, густые брови над сильно развитыми надбровьями, выдающиеся носы. Что-то кавказское как будто проглядывало, неизвестно, откуда такое взялось в их роду. Мать Михаила удалась в эту породу, а сын походил на неё.
– Мама, а Миша не перекрестился! – воскликнула девочка и захихикала.
– Ладно-ладно, ешь Маня, не ябедничай! Лёня, не вертись!
Василий усмехнулся и перекрестился. Мать подала ему, а затем младшим детям тарелки со щами и деревянные ложки. На столе, покрытом пёстрой холщовой скатертью, лежали в деревянных блюдцах луковки, дольки чеснока, стояли солонка, бутылочки с уксусом и перцем. На второе стали есть гречневую кашу. Тут запел торжественную песню начищенный медный самовар, стоявший на лавке у окна. Мать взялась наливать всем и подавать кружки с чаем, в котором чувствовался аромат травы душицы.
Поев, наш герой спросил:
– Мама, как у вас дела? Что по хозяйству надо сделать?
– Ой, да ничё поживам, помаленьку. Ох, как мы горевали, когда известие пришло, что ты без вести пропал на войне. Слава Богу, всё обошлось. Отдыхай пока, ведь устал.
– Ничего, отдохну ночью. По деревенской работе соскучился.
– Ну, если робить больно охота… Надо починить ясли в стайке, бык их сломал. Да воды в баню наносить.
Поев, путешественник во времени отправился починять ясли. Лёню позвал с собой. Мальчишка, с гордостью взглянув на сестрёнку, отправился за ним. Наш герой, заменив и сколотив жерди, спросил:
– Лёня, чё-то у меня голова болит. И как будто память отшибло. Скажи-ка, нынче какой год?
– Тыща девятьсот восемнадцатый, – в голосе мальчишки звучало недоумение.
– Ага, а число и месяц?
– Четвёртое июня.
«Так, – закрутилось в мозгу у Васи, – как раз произошёл мятеж Чехословацкого корпуса, возникают белогвардейские отряды, советскую власть скидывают».
Осторожно порасспросив ещё кое о чём, Коробов взял вёдра и отправился носить в баню воду из реки, протекавшей за огородом. Банька находилась в конце огорода. В старину так строили, чтобы избежать пожаров. Мало ли что: вместе с дымом уголёк какой выдует в трубу, он полетит да на дом упадёт или на стог сена. О такой предосторожности ещё бабушка рассказывала.
Река, называвшаяся Теча, разделяла село на две половины. Она теперь оказалась шире, чем в двадцать первом веке. За селом раскинулось озеро Лебяжье, в окрестностях находилось ещё несколько озёр.
Василий открыл дощатые воротца в ограде из плетня. Оглядел окрестности. Знакомые места, и в то же время за почти сотню лет многое изменилось. В его время и село стало намного меньше. На берегу реки три высокие ивы-подруги приветствовали его шелестом листьев. В воду протянулись мостки, сделанные из двух широких досок. Зачерпнул воду в вёдра, понёс в баню.
Натаскал воды в бачок, затопил печь. Герой наш ещё по хозяйству кое-что сделал.
Глава 6. Отец и младший сын вернулись с покоса
Вечером приехали хозяин с младшим сыном Артёмом. Коробов услышал их разговор, подскочил к воротам, вынул жердь, раскрыл обе створки. Серый конь с чёрной гривой радостно взглянул на него и зашёл в ограду. На телеге сидел прапрадед Васи Максим Иванович. Следом шёл, улыбаясь, Артём.
– Здравствуй, тятя! – воскликнул Василий, вживающийся в роль Михаила.
– Михаил! Тебя и не узнать! Прямо городской стал, – вскричал хозяин. В его бороде застряла сухая травинка, под мышками рубахи виднелись пятна от пота.
Они обнялись.
– Одёжа кака-то новая. Не в военном виде.
– Да надоела эта форма…Поменялся с одним приятелем в городе. Сейчас мода такая пошла, – Вася всё больше чувствовал себя Мишей.
Отец отстранился, Артём обнял брата.
Из огорода выскочили Алёша и Маша. Отец вручил им гостинец: корневища рогоза, который в селе называли камышом-ситником. Ребятишки стали их очищать, чтобы потом полакомиться.
Глава 7. Разговор в бане
Когда все дела были устроены, мужская половина семьи отправилась в баню. Младшие быстренько помылись и ушли, старшие долго парились.
Баня топилась по-белому. Она была просторная, печь-каменка большая. В предбаннике две скамьи под углом друг к другу. Полок для парки широкий, для того, чтобы подняться на него, встроены две ступени. Внизу у стены скамья длинная. Кадки с холодной и горячей водой. В тазах веники заварены: в двух – берёзовые, в одном – дубовый. А тазы словно солнышки светятся. Из меди сработаны.
– Ну, я сначала дубовым нажварю себя, нравится он мне, духовитый, – произнёс отец, зачерпнул ковшом воды и плеснул на каменку. Столб пара с шумом рванулся кверху. Максим Иванович залез на полок, воскликнув:
– Давай, Миша, наяривай!
И пошёл себя хлестать, покрякивая от удовольствия и ухая. Новоявленный сын присоединился к нему. Однако долго состязаться с Максимом Ивановичем не смог, слез, уселся на лавку, отпыхиваясь. Артём взлетел наверх и тоже стал охаживать себя.
– Ооо, знатно! Поддай-ка, Миша, ишо пару! – попросил Максим Иванович.
Мнимый Миша зачерпнул воды объёмистым ковшом, плеснул на каменку. Пар со свистом свирепо рванулся вверх, будто демон какой.
– Ух, хорошо! Едрёный корень, хо-хо-хо!
Затем последовала просьба ещё поддать жарку.
Первым слез Артём. Сыновья стали мыться.
– Ффу-у, – нахлеставшись вволю веником, натешившись, прапрадед слез с полка и сел рядом на соседнюю лавку. Хохотнул:
– Чё-то, Миша, маловато попарился, не замёрз? Иди, похлещись маленько. Не хошь? Ну ладно, заново привыкать надобно тебе к крестьянской нашей мирной жизни.
Мнимый Михаил вздохнул и сказал:
– Тятя, смута в России начинается, гражданская война.
– Не болтай, чё выдумывашь глупости! – воскликнул Максим Иванович.
– То не глупости. Чехословаки губернский город захватили. Теперь русская белая армия организуется, прежние порядки хотят вернуть, опять чтобы царь правил Россией. Железнодорожную станцию уже заняли. Я еле успел оттуда уехать. Не хочу воевать, потому и военную форму поменял на гражданскую.
Всю революционную власть свергают, расстреливают. Только ненадолго это. Всё равно большевики победят.
– Откуда ты это знашь? – удивился Максим Иванович, – тоже мне, пророк нашёлся! Мойся давай, не болтай.
Вася, ставший Мишей, по примеру Артёма стал мыть голову щёлоком, налитым в глубокий таз. Помнилось в детстве, как бабушка и родители обходились без шампуней. Готовили щёлок – настой из древесной золы. Волосы потом приятные на ощупь становились, пушистые, мягонькие.
Помывшись, прапрадед окатил себя водой, вытерся и начал одеваться. Василий последовал его примеру, пытаясь ещё кое-что втолковать упрямому крестьянину. Но тот отмахнулся от него.
Глава 8. После бани. Притча
После бани зашли в дом. Распаренные, с лицами благодушными, красными, почти как свёкольный квас, который они сразу с наслаждением глотнули. Вася оценил по достоинству его вкус и крепость. У мамы и бабушки получался такой же. Сели за стол. Хозяин дома стал резать ковригу ржаного хлеба. Хозяйка налила всем в тарелки борща. Она ходила в баню позже, когда сильный жар спадал.
