Читать книгу Привидение с хорошими манерами - Галина Григорьевна Клюс - Страница 1

Месть старого кота

Тогда Лариса совершенно не придала никакого значения зловещим и загадочным словам старой грузной и косматой цыганки. Скорее всего потому, что на тот момент, когда произошла их роковая встреча, она была ещё чрезвычайно мала, точнее, сущим ребёнком, чтобы в её милой детской головёнке могли запечатлеться магические слова, которые каркнула, вероятно, от злости эта выжившая из ума безобразная, нечистоплотная старуха, которая своим вызывающим поведением нажила у жителей крохотного городишки весьма нелестную репутацию.

Эта цыганка была совсем одинока и жила как-то особняком, впрочем, о себе она заявляла, когда либо сильно ей хотелось есть, либо тогда, когда ярость и злость в ней, как кипящая вода в котелке, выплёскивались наружу, и надо было срочно эти негативные эмоции излить на тех, кого она всей душой ненавидела, а это, почитай, добрая половина населения.

Бог знает, откуда она взялась, но сколько люди её помнили, она много лет занималась тем, что ходила по дворам, зарабатывая себе на жизнь довольно традиционным цыганским способом, то бишь гаданием, попрошайничеством вкупе с мошенничеством. О, эта дерзкая с грубым жутким голосом старуха была весьма коварная особа и, что называется, себе на уме, она среди прочих недостатков отличалась лукавством и вероломством. Ох, как её боялись люди: и стар, и мал; многие предпочитали при виде её грузной, согнутой, похожей на вопросительный знак, фигуры, срочно прятаться по домам, закрываясь на тяжёлые засовы, и сквозь узкую щёлку на шторах с колотящимся сердцем наблюдать, в какой двор она забредёт и какой номер ещё выкинет. Те, кто с ней так или иначе сталкивались, прекрасно знали лживую двуличную натуру старой бомжихи и предпочитали по возможности не связываться с ней и, если это не требовало особых усилий и затрат, удовлетворять её всяческие прихоти.

Однажды ей взбрело в голову поклянчить у одних состоятельных хозяев сразу пять молоденьких жирных курочек, разумеется, в обмен на гадание. Муж и жена, всячески проклиная в душе наглую попрошайку, скрепя сердце, вынесли из сарайчика то, что она просила. Однако после её ухода муж, ещё крепкий мужчина, лет пятидесяти, с лысиной, украшавшей всю его круглую, как тыква, голову, погрозил цыганке вслед мощными кулаками и прошипел, обращаясь к жене, которую всё ещё сильно колотила бешеная нервная дрожь:

– Если ещё раз эта старая ведьма к нам заявится, хочешь-не хочешь, а башку я ей сверну.

В ответ на такие крамольные слова жена со страхом трижды перекрестила супруга.

Надо отметить, что у цыганки с детства неизвестно по какой причине отсутствовал левый глаз, отчего другой и единственный, чёрный, как уголь, в минуты гнева сверкал особенно жутко, придавая старухе зловещий облик. Не будь этого существенного недостатка, за который она получила кличку Циклопиха, возможно, люди не так сильно её боялись бы. Её считали ведьмой, колдуньей и за глаза вовсю бранили, перемывали ей косточки и самым искренним образом желали, чтобы Бог как-нибудь прибрал её к себе.

Дело дошло до того, что люди чуть ли не все негативные события и явления, случавшиеся на селе, непременно связывали с Циклопихой, мол, сглазила, прокляла и так далее.

Возможно, некоторые слухи, касающиеся цыганки, переиначивались на кучу ладов, преувеличивались и раздувались, как раздуваются меха в кузнечной мастерской, но совершенно справедливо и то, что отдельные из них всё же имели под собой определённую почву. Впрочем, на сто процентов утверждать я это не берусь, лучше всего отдаю факты, приведённые ниже, на размышление читателям.

Как- то один местный пастух Гоша, малорослый тщедушный хилый парень с невзрачным, конопатым лицом, люто ненавидевший всяких побирушек, гадалок, от всей души обложил цыганку матерными словами, когда она забрела в его двор и почти по-хозяйски приказала наполнить молоком огромный алюминиевый бидон, который она частенько таскала за собой, равно и маленькую скрипучую тележку.

Гоша, надо сказать, был храбрый, отчаянный парень, в отличие от многих жителей деревни; не такого он был нрава, чтобы из-за каких-то там предрассудков ни с того ни с сего взять и лишиться своего кровно нажитого, пусть и копеечного добра. Так вот, наш бесстрашный молодец не только как следует обматерил непрошенную гостью, но и вырвал из забора внушительную штакетину, угрожая обрушить сей предмет ей на голову. В ответ на его безумный поступок цыганка, сверля одним глазом, точно шилом, и, отойдя на вполне безопасное расстояние, принялась что-то шипеть, как змея, и сквозь слюни, как ручьи растекающие по её дряблому лицу, бормотать какие-то ужасные заклинания.

– Чтоб ты удавился! – коротко и ясно вскрикнула она на прощание и, скособочась, поплелась своей дорогой.

Вот так, ни много и ни мало, но вполне достаточно для того, чтобы парализовать на мгновение всех, кто сие слышал собственными ушами. Село, можно сказать, замерло в ожидании беды, которая, как гроза, собиралась над головой несчастного Гоши. Омертвевшие от ужаса люди смотрели на парня не иначе, как на покойника.

– Она тебя прокляла, что ты наделал, глупец!

Что происходит дальше? Через месяц Гоша, мало-помалу выкинув из головы старую Циклопиху, выгнал на пастбище своё любимое стадо, состоящее примерно из двадцати коров. День, как на зло, был ясный, погожий, небо было такое синее-синее, ни единого пятнышка, словно кто-то заботливой рукой его тщательно постирал, а солнце щедро посылало на землю свои лучи, в которых утопала изумрудная сочная трава; к её неповторимому запаху пастух привык с самого детства. В который раз уже любуясь знакомой живописной картиной, Гоша улыбнулся сам себе, сел на лужайке, скрестив ноги в потёртых, видавших виды башмаках, вытащил из кармана полосатых штанов жареную курицу, приготовленную матерью ещё с вечера, и принялся поглощать её с большим аппетитом. Вдруг бедняга задышал часто, хрипло и натужно, словно рыба, выброшенная на сушу.

Дело в том, что не замеченная им куриная косточка застряла в горле и, несмотря на Гошины отчаянные усилия вытащить её, к сожалению, она продолжала колом там торчать. Через несколько минут из-за нехватки кислорода, или по-научному асфиксии, Гоша скончался и до самого вечера пролежал на пастбище в окружении недоумённых своих подопечных.

После данной трагедии на пастбище цыганку теперь чуть ли не в каждом дворе встречали как самую дорогую гостью – хлебом и солью.

Возвращаясь к покинутой нами в первых строках рассказа Ларисе, белокурому, очаровательному созданию, проживающему в этом населённом пункте, скажем главное: семья, где она росла, вообще не верила в приметы, связанные с цыганами. Более того, мама её, учительница младших классов, всегда поднимала на смех суеверных людей. Свою маленькую дочурку она учила, что на свете нет и никогда не было ни волшебников, ни колдунов, ни всякого рода чертей и ведьм.

На свете есть только глупые, невежественные люди, которые развесят уши и слушают всякие нелепые дурацкие байки и небылицы.

Что касается Ларисы, по натуре своей это была очень резвая, жизнерадостная хохотушка, как, впрочем, и многие девчушки в её счастливом безмятежном возрасте. В её прелестную маленькую головку мрачные мысли по определению просто не могли залезть.

Старая Циклопиха, отлично осведомлённая, какая у Ларисы передовая умненькая мама, старалась по возможности не сталкиваться с той нос к носу. Но злоба на неё, видимо, росла в ней, как снежный ком, и клокотала, как бронхиальная астма, она только выжидала удобного момента, чтобы отомстить дерзкой « русачке» за то, что та нередко всячески обсмеивала перед народом её гадания.

Однажды старуха всё-таки выследила, когда девочка играла во дворе одна, а на дверях дома висел тяжёлый замок.

Для убедительности, озираясь по сторонам, Циклопиха ещё раз медленно обошла их дом, а затем смело открыла калитку.

Между тем, заигравшись с прелестными пушистыми котятками,– сей очаровательный выводок недавно подарила им кошка Тася – Лариса и не заметила, как во двор быстро прошмыгнула старая бродяжка, она только слегка вздрогнула, когда та бесцеремонно опустила на её маленькую светлую головку свою тяжёлую, словно камень, руку с толстыми крючковатыми пальцами, очевидно, никогда не знавшими мыла.

– Девочка, открой скорее дом, я очень устала, я так долго шла, я очень больна и хочу есть и пить,– вкрадчиво произнесла плутовка и как бы в подтверждении своих слов она, кряхтя, охая и вздыхая, в изнеможении опустилась на влажную после вчерашнего дождя траву.

– А, ты и есть та старая колдунья, которую люди так сильно боятся? – бесстрашно выпалила Лариса и с любопытством уставилась на старуху, наслаждаясь злостью, бурлящей, как мутный поток, в душе у цыганки, злостью и ненавистью, которые невозможно ничем замаскировать.

– Ты воровка и обманщица, и вообще мой папа говорит, что тебя честным людям надо гнать в шею! – заявила храбрая девочка, одной рукой тиская чёрно-пёстрого котёнка, поигрывавшего крохотным алым бантиком в её мягких, как лён, волосах.

Не ожидавшая такого грубого выпада в свой адрес, да ещё из уст какой-то сопливой несмышлёной девчонки, привыкшая всегда к повиновению, Циклопиха, что называется, была в ступоре. Наконец придя в себя, она дико, как шар, выкатила жуткий свой глаз и довольно внятно и громко, пожалуй, слишком громко, так что было слышно на соседней улице, сказала, вернее, выкрикнула:

– Когда-нибудь ты, негодная девочка, умрёшь от своего собственного кота!

У тех, кто слышал эти чудовищные слова, застыла в жилах кровь и на минуту будто бы отнялся язык.

И, странное дело, после сего страшного заклинания цыганка тотчас исчезла, будто растворилась в тумане. Впрочем, её исчезновение возможно связано с тем, что годы сделали своё разрушительное дело; ведь ей в то время шёл уже девятый десяток, и она на вид была так уж дряхла, что наводило на подозрение, что она на самом деле была ещё намного старше. А, как известно, и колдуньи, если она к сему разряду принадлежала, вовсе не бессмертны.

Как бы там ни было, но люди искренне радовались, что крайне неудобная жительница в конце концов сгинула, и мало-помалу начали о ней забывать, правда, время от времени, к месту и не к месту, пугали данным персонажем чересчур шаловливых детей.

А в доме, где росла девочка Лариса, после страшного предсказания злой старухи царила, как ни странно, совершенно умиротворённая обстановка, как будто ничего на свете никогда не было: ни цыганки по кличке Циклопиха, ни её будто бы пророческих слов. Взрослые делали вид, что ничего особенного, из-за чего следует печалиться, не произошло.

Ларисина мама, когда ей соседи намекали на неминуемую беду и советовали на всякий случай подальше держаться от котов, только досадливо отмахивалась:

– Всё это предрассудки, не более того. Мы как держали котов и кошек, так и будем держать, и никакого вреда, я уверена, они Ларисе не причинят.

В доме у них, надо сказать, всегда обитало штук по семь представителей кошачьего племени. Лариса нянчилась с ними как с малыми детьми.

Прошли годы, много воды с тех пор утекло, когда из уст цыганки вырвались известные нам знаменательные слова, лишний раз их не хочу повторять. Лариса выросла, переехала жить в большой город и поступила в институт учиться на врача. В подвале дома, где жила наша студентка, за её счёт обитали где-то штук двадцать кошек разных мастей. Соседи ехидно подсмеивались над сердобольной девушкой, когда та каждое утро выходила во двор с большой эмалированной кастрюлей.

Страсть к животным, особенно к кошкам, у неё не только с годами не угасла, а напротив, разгорелась ещё сильнее, и никому не под силу было её унять. Эта страсть или любовь, позволю себе сказать, приобретала не совсем здоровый оттенок. Виданное ли дело, ставить животных выше всякого, даже самого близкого человека. А Лариса так и поступала, и наплевать ей было на мнение окружающих. Вскоре у неё появился и собственный домашний кот.

Как-то на день рождения ей принесли в подарок очаровательного сиамского котёнка, которому от роду было от силы месяца три. О, это был не котёнок, а самое совершенное чудо. Представьте себе маленького, пушистого комочка, трогательно семенившего за своей хозяйкой, куда бы та ни пошла, или, как скалолаза, карабкающегося по её юбке до самых плечей. О глазах его разговор особый. Они у него были такие яркие, такие небесно- синие, что, право, у людей, даже у самой писаной красавицы, подобных глаз днём с огнём не сыщешь.

Иногда Тим, очевидно, путал Ларису со своей родной мамой, от которой его наверняка слишком рано оторвали; он совсем, как ребёнок, тыкался своей забавной мордочкой в Ларисину упругую грудь, издавая жалобные писклявые звуки.

Что ни говори, котёнок был, с одной стороны, красавцем, с другой – большим умницей. Он даже нужду аккуратно справлял человеческим способом. Лариса настолько к нему привязалась, что каждую ночь его на коленях баюкала и укладывала с собой спать, боясь шелохнуться, чтобы ненароком его не разбудить. А когда Тим случайно потерялся, украдкой забравшись в шифоньер, Лариса, нисколько не преувеличиваю, от горя чуть не сошла с ума.

Был случай, когда котёнок ни с того ни с сего заболел, и Лариса, прежде не знавшая, с какой стороны взять шприц, срочно научилась делать уколы и исключительно сама, не доверяя ветеринарам, выхаживала своего любимца и в результате вырвала его буквально с того света.

Своему знакомому Роберту Лариса прямо заявила со свойственной ей категоричностью, мол, если он хочет с ней дружить, то вот ему главный ультиматум: на первом месте у неё всегда будет Тим и никто другой. Другой жених наверняка бы кровно обиделся, а этот, то бишь Роберт, лишь беззлобно посмеялся, считая женские причуды в порядке вещей.

Но когда он на Ларисе женился, и кот в первую же брачную ночь бесцеремонно залез к ним в постель, угрожая навсегда завладеть этой территорией, от былого оптимизма у Роберта, увы, не осталось и следа.

Бедный жених с грустью осознал, что у юной супруги по части кошачьей привязанности дело зашло чересчур уж далековато. Однако он утешался мыслью, что, если в доме появится миленький крошечный ребёнок, дело наверняка примет совсем другой оборот, ну не сумасшедшая в самом деле она – менять ребёнка на какого- паршивого капризного кота, пусть даже и самого расхорошенького.

Собственно говоря, он оказался прав. Едва в доме раздался детский писк, лохматый друг мало-помалу стал у супружеской пары вытесняться на задний план. Нет, Лариса всё так же его заботливо опекала, кормила, поила по заведённому распорядку, но только теперь она гораздо больше времени отдавала ребёнку, а когда кот однажды прокрался в стерильную детскую спаленку, хозяйка, чего раньше она себе не позволяла, тотчас же схватила его за шиворот и с гневной физиономией притворила за ним дверь.

– Сюда его ни в коем случае пускать нельзя, – хладнокровно объяснила она изумлённому мужу,– он, чего доброго, может заразить малыша.

А дальше совсем уж пошли чудеса. Лариса, которая прежде души не чаяла в Тиме, стала подходить к нему с исключительно брезгливой миной на лице, к тому же всегда в резиновых перчатках.

– Его микробы могут перейти на меня, а от меня, чего доброго, – к мальчику – таков был её аргумент.

Сейчас, к неописуемой радости Роберта, не те пошли времена, когда кот мог свободно по-хозяйски нырять к ним в постель. Теперь для усатого изгоя единственное место было – в тёмном углу, у самого порога. Несчастный заброшенный кот, как нищий, там зачастую и сидел, угрюмо поглядывая на обитателей дома.

Как бы там ни было, но кот неожиданно для самого себя стал, попросту говоря, четвёртым лишним в семье. Развязка этой, с позволения сказать, кошачьей драмы витала где-то уже исподволь, грозя вылиться во что-то серьёзное и неотвратимое. Как-то Роберт вернулся домой в преотличнейшем настроении, за пазухой у него кто-то тоненько попискивал.

– Я тебе принёс подарок,– торжественно объявил он жене,– Тим уже дедушка-пенсионер и совсем никуда не годится, песенка его спета. А этот резвый котёнок будет очень забавной игрушкой для нашего сыночка.

С появлением в доме нового жильца у отвергнутого Тима наступила совсем уж собачья жизнь. Ребёнок и новый котёнок –фаворит целиком и полностью заполнили Ларисину жизнь. Дело доходило до того, что Тима вообще забывали покормить, со всех сторон на него косились, как на никому не нужный предмет. Как-то раз Лариса купила сметану и первым делом наполнила блюдце своего нового любимца, а когда Тим с робостью пытался лизнуть лакомство с другой стороны, его просто-напросто пнули ногой.

Вечером того же дня взрослые собрались в большой комнате, затеяв шумную возню с ребёнком и игривым котёнком. Вдруг вспомнили про Тима. Со смехом поманили его в зал, затем посадили на него котёнка и заставили его, словно лошадь, прыгать взад и вперёд.

Развязка, давно уже витавшая, наступила мгновенно. Глаза у кота в этот миг налились кровью, как бык на красное, со страшной силой прыгнул он на котёнка, прокусил ему шейку, отчего у того фонтаном забилась кровь, а головка жалко свесилась набок. Лариса не успела даже закричать, потому что дошла очередь и до неё: буквально через полминуты на неё было жутко смотреть. Кошачьи лапы с огромными когтями сделали своё дело. Вместо глаз у женщины зияли кровавые впадины. Лариса тут же умерла от разрыва сердца. А взъерошенный сиамский кот проворно выпрыгнул в открытое окно, и больше его никто и никогда не видел.

Роковое число

После обеда, после того, как он, немного смущаясь и краснея, как алый бутон, сделал, наконец, ей официальное предложение, Джемма, весьма окрылённая, равно и озадаченная, как на крыльях, помчалась на почту, чтобы послать отцу телеграмму с радостным известием. Отец её в это время отдыхал на южном курорте.

«Папочка,– писала Джемма,– наконец-то наступил счастливый день, я выхожу замуж. Прилетай. Свадьба – 20. Жду, целую».

Довольная, что всё так удачно складывается , Джемма быстрее лани помчалась домой делать последние приготовления к торжественному дню. До свадьбы оставалась неделя, за этот короткий срок ей в первую очередь надо было позаботиться об улучшении своей внешности, которой она, кстати сказать, всё время была ужасно недовольна. Во-первых, ей абсолютно не нравились эти противные мелкие веснушки, высыпавшие на курносом носу, хотя на дворе стояла зима и до весны ещё было далековато. А, во- вторых, её жутко не устраивали и не давали ей покоя соломенного цвета волосы и невероятно большие, синие, как небо в ясную погоду, глаза.

И глаза, и волосы, как ей казалось, придавали ей облик какой-то глуповатой куклы. Разумеется, глаза уж не переделаешь, какие есть, такие есть, а вот волосы…Их Джемма планировала перекрасить в жгучий чёрный цвет, такой тёмный, как воронье крыло ; тогда на фоне роскошных волос васильковые глаза её непременно заиграют, и она будет выглядеть гораздо привлекательнее. А её ослепительно гладкая, точно отполированная белая кожа лица и шеи будет ещё выгоднее выделяться.

Тогда она будет иметь какой-никакой шарм, на зависть друзьям и знакомым.

Джемма весело повертелась вокруг зеркала, напевая что-то себе под нос и, не удержавшись, показала сама себе язык от удовольствия. Нет, что ни говори, а она всё-таки невероятна хороша. «Ты хороша до безобразия»,– полушутя- полусерьёзно говорили её друзья.

Наверное, если б она не была такой премиленькой, он ни за что не выделил бы её из компании симпатичных подружек и не предложил бы именно ей руку и сердце. Джемма с восхищением и умилением подумала о том, как всё же чертовски здорово быть владелицей такого редкого и прекрасного имени, как у неё. «Спасибо моим дорогим родителям, что наградили меня таким звучным именем, от которого веет чем-то тургеневским», – подумала она и усмехнулась при мысли, что если б у неё , к примеру, было имя Настя, или Маша, или какая-нибудь Фёкла, вряд ли бы её жених обратил на неё внимание.

Она налила себе чашечку кофе и улыбнулась в предвкушении событий, связанных со свадьбой. Как бы там ни было, выйдя замуж за красавца, коим был её нареченный, она ох как утрёт нос некоторым злопыхателям, которые совершенно искренне считали, что выйти замуж в 25 лет- совсем уж мало шансов. И вот её берёт в жёны этот загадочный, с броской внешностью человек, по которому возможно сохнут сотни женских сердец.

Джемма с облегчением скинула с себя нарядный сиреневый костюм, облачаясь в лёгкий удобный спортивного покроя халат, и с наслаждением вытянула красивые стройные ноги, перебирая и смакуя, как фишки в казино, все детали сегодняшнего дня, когда он предложил ей руку и сердце.

Затем она вскочила, взяла телефон и, стоя у окна, стала названивать своему другу детства Глебу. Они вместе ходили в детский сад, вместе учились в одной школе и даже в одном классе и даже сидели за одной партой. Она прекрасно знала, что добрый, в меру весёлый и жизнерадостный Глеб был всегда, наверное, с пелёнок в неё влюблён, но когда она повзрослела и превратилась в настоящую красавицу, то заранее его предупредила, чтобы он никогда не предлагал ей выйти за него замуж по той простой причине, что она его, увы, не любит.

Странное дело, чего ей в нём не хватало? Умён, образован, хорош собой, одна кудрявая шевелюра его чего стоит, да и порядочный парень по всем статьям. Такой человек, как Глеб, – и это Джемма прекрасно знала,– никогда не предаст, не бросит. Но женское сердце, как известно, штука весьма загадочная, оно тянется к чему-то неизведанному, чему-то таинственному, отчего бы кровь в жилах, как ливень, так и бурлила и трепетала. Одним словом, Глеб во всяком случае для неё был слишком приземлён, обыден и слишком предсказуем, с ним, как она полагала, ни за что не будет никаких порывов, никаких бурь и потрясений. Скука неимоверная!

Тем не менее с Глебом она продолжала поддерживать отличные дружеские отношения, и в случае каких-то незначительных катаклизмов в её жизни, недооцененный старый друг, не рассуждая, всегда мчался к ней на помощь.

«Ты не представляешь, Глеб, как я безумно счастлива! – тараторила она, небрежно закидывая ногу за ногу и попыхивая сигаретой, – ведь недоброжелатели давно записали меня в старые девы. Представляю, какие у них будут потешные вытянутые рожи, когда они узнают, что я, наконец, выхожу замуж. Да, да, представь себе, мой друг, я выхожу замуж. Что он за человек? Это для меня пока загадка. Говорят, один из крутых в нашем городке. Знаешь, какая у него шикарная машина, в жизни такой не видела. Он обещал меня сразу после свадьбы взять в кругосветное путешествие. Ты смотри, обязательно приходи на свадьбу 20 числа».

Джемма весело рассмеялась, когда на другом конце провода с тревожными нотками в голосе пробурчали:

– Прийти-то я, Джим, приду, но всё же, подруга, ты меня удивляешь. Знаешь человека всего две недели и уже дала согласие. Ты толком не знаешь, кто он вообще, где работает, наконец, какая у него биография. Да ты с ума сошла, ей Богу!

Ну что ж, её славный друг, как всегда, в своём репертуаре.

Джемма, как кошечка, грациозно потянулась и ещё раз полюбовавшись на своё отражение в зеркале, плюхнулась на диван.

Справедливости ради, надо сказать, что наша героиня, несмотря на бурлящую в ней радость, немного всё ж-таки задумывалась над кое-какими щекотливыми деталями, связанными с предстоящим замужеством.

Этот сногсшибательный красавчик Вадим зовёт её в жёны и затевает свадьбу, беря все расходы на себя, но в то же время почему-то не приглашает её в загс, что было бы вполне логично.

А, кроме того, он, загадочно глядя на неё своими пронзительными чёрными, как уголь, глазами, под взглядом которых она, словно кролик, замирала, безапелляционно однажды заявил:

– Вот тебе деньги на самое лучшее белое платье, но на нашей свадьбе не должно быть никого. Терпеть не могу любопытных. Мы должны быть вопреки всем канонам одни, запомни это хорошенько.

« Это, конечно, очень романтично, это, должно быть, какая-то особенная свадьба, но он, наверное, не будет сильно сердиться, что я пригласила Глеба и отца, в конце концов, это мои самые близкие люди, но лучше заранее ему об этом не говорить. Пусть для него это будет сюрпризом», – подумала она.

Смущало её и вот что. Они знакомы не очень много времени, вернее, какие -то ничтожные две недели, но в отличие от других влюблённых пар, он ни разу её не поцеловал, ограничиваясь лишь галантным пожатием руки. Такое его из рук вон странное поведение она ничем иным не могла объяснить, как старомодными его представлениями на отношения между мужчиной и женщиной. « До свадьбы – ни, ни,ни…». Он ей так прямо и сказал.

«Разве плохо, что он сдержан, значит, будет мне верен, да и эта деталь, напротив, придаёт пикантность нашей любви», – размышляла сама с собой Джемма.

Конечно, её больше бы устраивало, если б он был чуть-чуть повеселее. А так, вечно серьёзный, шутки от него не добьёшься, словно застёгнут наглухо на все пуговицы

Свадьба была намечена в его доме, а тот, по его словам, находится на самом краю города. Кстати, прежде он её туда никогда не приглашал. Теперь невесту буквально распирало от любопытства: что же представляет из себя его дом? Про её жениха упорно ходили слухи, что он невероятно, почти сказочно богат. Она, собственно, убедилась в этом, когда он, делая ей предложение, преподнёс с безразличным выражением на лице восхитительное кольцо с крупным бриллиантом.

Буквально за четыре дня до свадьбы Вадим вдруг удивил и едва не поверг в шок её ещё одной странностью:

– Знаешь, милая, мы устроим нашу свадьбу не 20, а 18 числа. Видишь ли, 20 числа мне надо срочно ехать в командировку.

В ответ она не высказала своего мнения, а лишь покорно, как овца на заклании, кивнула в знак согласия перекрашенной в чёрный цвет головкой. А на душе у неё между тем словно кошки скребли. Это понятно, учитывая то, что кого надо она уже известила насчёт другой даты и теперь стоит перед дилеммой: надо ли опять связываться с отцом и Глебом. Как это ни горько было, решила, что не стоит, ещё, чего доброго подумают, что она совсем с ума спятила. Обескураженная Джемма сама уже не понимала, что с ней творится. Она была всегда не зависима от мужчин, теперь Вадим её целиком, как говорят, подмял под себя и вёл её за собой, как ведут телёнка на поводку.

Пока она так или иначе готовилась к свадьбе, отец её, что называется, рвал и метал, получив неожиданно от дочери телеграмму. Он едва не упал в обморок. «Господи,– думал он, – так и знал, что эта негодная девчонка сотворит такое, что весь мой отдых полетит к чёрту. И я-то, старый дурак, хорош, нечего сказать, надо было заранее осведомить ребёнка, что на 20 число нельзя назначать никаких жизненно важных мероприятий, а уж тем более – свадьбу. Она, бедняжка, не в курсе, что 20 число для нашей семьи абсолютно роковое. Именно 20 числа умерла мать Джеммы, 20 числа погибла в автокатастрофе её старшая сестра, и мой любимый племяш разве не 20 числа умер от рака. Мои родители, дедушка и бабушка, словно сговорились, отдав богу души свои тоже 20 числа».

Но поскольку отец Джеммы не привык откладывать важное дело в долгий ящик, так как был человеком весьма деятельным ,то его кипучей энергии хватило на то, чтобы быстренько собрать свои вещички и без колебаний расстаться со всеми курортными прелестями, в том числе с любвеобильными дамами, которые, как мухи на мёд, липли к нему. Он намеревался прибыть домой на два дня раньше свадебного числа и во что бы то ни стало уговорить Джемму перенести мероприятие либо назад, либо вперёд.

Наконец наступил этот торжественный, долгожданный день. В белоснежном платье, которое соперничало с цветом кожи лица хозяйки, Джемма с замирающим сердцем то и дело выглядывала в окно в ожидании своего ненаглядного Вадима. Тот был пунктуальным человеком, а посему явился в точно назначенное время в отличном, ладно скроенном костюме, с роскошным букетом роз в руках. Он подогнал к ней другой, ещё более шикарный ослепительно белый лимузин.

Как всегда, он по-джентльменски поцеловал у неё ручку и с восхищением оглядел её всю с головы до ног. Мимо наблюдательной Джеммы не могли не ускользнуть в этот момент две весьма существенные детали: когда он притронулся к её руке губами, она невольно почувствовала, что он весь, как осиновый лист на ветру, сильно дрожит. Это первое, а второе – в уголках его красиво очерчённых губ, как змея, притаилась презрительная усмешка. « Вполне естественно, что он сильно волнуется в такой ответственный день и хочет скрыть своё волнение этой холодностью»,– успокаивала Джемма сама себя, и тут же она спохватилась при мысли, что она даже не знает, как его фамилия и что, возможно, Глеб прав, упрекая её за столь опрометчивое решение.

Впрочем, девушка быстро утешилась мыслью, что непременно узнает его фамилию сразу же после брачной ночи.

Особняк, куда её привёз жених, был такой роскошный, что Джемма не могла скрыть своего почти детского восхищения. В голове у неё молнией промелькнула мысль, что, наверное, всё это богатство стоит не один миллион долларов. Она представила себе, как папа её будет чертовски рад, что она нашла себе такого избранника: и красив, и богат, и респектабелен. Не то, что некоторые её подружки, которые готовы повеситься на шею самому распоследнему босяку.

Уже в доме Вадим, с прежней учтивостью поддерживая за локоток свою онемевшую от восторга невесту, завёл её в огромный зал, где, как в сказке, всё сверкало, блестело, переливалось яркими сочными красками. У неё даже голова закружилась от изобилия драгоценных предметов, которые, дабы не утомлять читателей, не будем перечислять. Во время экскурсии по залу Джемме бросилась в глаза очередная жениховская причуда: на свадьбу, она это хорошо помнила, он приглашал её исключительно одну, а вот стол был накрыт персон эдак на 50.

Не успела она пригубить шампанского, преподнесённого ей Вадимом, как тот поспешно, словно его ужалила пчела, подскочил с места со словами:

– Моя милая, Джемма, чувствуй себя здесь, как дома, а я на часок исчезну. Понимаешь, забыл у себя кое-что на работе.

Она снова покорно кивнула и словно загипнотизированная посмотрела ему вслед, опять поражаясь тому, как быстро попала она под власть этого непонятного ей до сих пор человека. Когда за Вадимом захлопнулась дверь, Джемма со скучной уже миной на лице принялась бродить из одной роскошной комнаты в другую.

Устав в ожидании жениха, девушка присела на первый же попавший диван и, порядком утомлённая, собралась даже вздремнуть, чтобы хоть как-то привести в порядок свои мысли, разбросанные в хаосе, точно крупа из дырявого пакета. Не тут-то было. Внимание её привлекли чьи- то ужасные приглушенные не то стоны, не то вопли, а затем отчаянные женские крики. Нетрудно было догадаться, что кто-то звал на помощь. Она вся похолодела и почувствовала, что волосы у неё на голове зашевелились, а во рту всё пересохло, у неё закружилась голова, ей не хватало воздуха.

Эти жуткие звуки раздавались откуда-то снизу, но отнюдь не с улицы, а, вероятно, из первого этажа этого богатого дома.

Вопли и стоны не прекращались ни на минуту; вся дрожа и трепеща от этого кошмара, Джемма спустилась на первый этаж и подкралась к той комнате, откуда, как она догадалась, исходят странные крики. Дверь была полураспахнута, и, о ужас, перед ней предстала картина, которая не могла бы присниться в самом кошмарном зловещем сне.

В ярко освещённой комнате полулежали привязанные к стене тяжёлыми цепями пять совсем юных девушек в белоснежных свадебных платьях. Вместо глаз у них были страшные тёмные ямы, у всех без исключения были отрезаны груди, с незаживающих ужасных ран струилась кровь. Наверное, несчастные эти пленницы прежде были очень красивы, но то, что от них осталось, повергло бы в шок всякого нормального человека.

Бедняжки заговорили сразу, как только услышали голос Джеммы. И назвали имя садиста-потрошителя. Но Джемме и самой сразу стало ясно, чья эта кровавая работа. Она была ни жива ни мертва. В её воспалённом мозгу вихрем пронеслась печальная мысль о предстоящей собственной участи; она ломала руки от отчаяния и с запоздалым сожалением думала о том, что не раз интуиция ей подсказывала, что она катится куда-то в бездну, вот только не придавала этому значения. А разве она не ловила на себе его холодный, как у хищной птицы, взгляд!? Ловила и не раз.

«Все мы были его невестами, – с рыданиями в голосе рассказывали бедняжки,– по одному и тому же сценарию негодяй заводил в эту проклятую комнату и приковывал нас цепями, по очереди выкалывая всем глаза. Он наслаждался нашими мучениями, а, чтобы мы не умерли с голоду, даёт нам регулярно еду. Но во сто крат было бы лучше, если б он нас сразу убил».

Обречённые на чудовищные муки девушки сказали, что недавно маньяк заявил, что они его совершенно уже не возбуждают, что ему нужна довольно свеженькая невеста. При этих словах у Джеммы по всему телу побежали мурашки; её будто из крана всю облили холодной водой, когда на стене она увидела свободную цепь, предназначенную, конечно же, для неё.

Как птичка, пойманная в силок, заметалась она в этом страшном дворце, пытаясь найти выход. Однако повсюду на окнах были тяжёлые решётки, а двери закрыты на железные засовы.

Забившись в угол, как мышка, плача от беспомощности, она со страхом стала ждать прихода того, при виде которого она ещё полчаса назад так радостно млела и считала за огромное счастье ему принадлежать. И он не заставил себя долго ждать. Радостный и довольный, он как ни в чём не бывало, потирая руки, не преминул ей сообщить с кривой усмешкой на губах.

– Я знаю, что ты уже в курсе того, что здесь происходит, мне уже, слава Богу, нет нужды маскироваться. Ну вот и хорошо, моя прекрасная царевна. Я, между прочим, специально ушёл, чтобы ты побеседовала по душам со своими соперницами. Они теперь для меня словно пройденная книга, а вот ты, да ещё в таком виде, трепещущая от славного сюрприза, который я тебе подготовил, меня очень сильно возбуждаешь. А когда я выколю своим остро отточенным ножичком твои хорошенькие глазки и отрежу твои пышные, как голубки, груди, я испытаю такой оргазм, который ты, бедняжка, никогда в жизни не испытывала.