Читать книгу Плохой фэн-шуй - Галина Миленина - Страница 1

1

– Срочно вызывай милицию, Петрович, у нас ЧП! – приказал швейцару взволнованный администратор ресторана, запирая дверь туалета на ключ.

– Какую милицию, Геннадий Семёнович? – испуганно округлив глаза, шёпотом произнёс швейцар. – У нас и так полный зал ментов. Вы что, забыли, что они сегодня гуляют?

– Фу ты, чёрт! Точно, забыл. Сегодня ж День милиции… Тем более звони!

– А что говорить-то? Что случилось?

– Труп у нас в туалете. Вальнули кого-то. Вазочкой приголубили напольной, что при входе стояла, – прямо по головушке. Бедняга, так без штанов и лежит возле унитаза.

– Ох, беда, плохой фэн-шуй получился! Зря, видно, эту тётку сюда привозили. А ещё называла себя мастером фэн-шуй международного класса. Шеф, небось, деньжищ ей немерено отвалил. Да и за эту вазочку – тоже…

Фёдор Петрович, мужчина, что называется, в летах, отдавший делу ресторации полвека своей жизни, порозовел от волнения и часто заморгал, в растерянности обводя взглядом помещение, как бы прикидывая, где бы на время спрятать труп. Просторный холл с отделанными ореховым деревом стенами, с каменным полом, уставленный высокими кожаными диванами и креслами на могучих кованых ножках, освещался мягким приглушенным светом висящих по углам бронзовых бра. В дальнем углу – овальная стойка, за ней – гардеробная.

Петрович с заговорщицким выражением лица, прихрамывая, приблизился к администратору вплотную и, мягко ткнувшись в него животом, прищурившись, произнёс приглушённым голосом, глядя снизу вверх:

– Геннадий Семёнович, а вы представляете, как труп этот может нам репутацию испортить?

И Гену обдало струёй винных паров вперемешку с дешёвым одеколоном.

– Я-то представляю. Да что делать прикажете? – в тон ему ответил администратор и слегка отстранился, поморщившись.

Такое вторжение в интимную зону его личного пространства Геннадию Семёновичу явно не понравилось.

– А может, не спешить вызывать милицию, а вытащить его потихоньку за пределы ресторана? – снова переходя на шёпот, предложил Фёдор Петрович.

– Как ты себе это представляешь? – от неожиданности перейдя на «ты», с надеждой спросил администратор у швейцара.

– На нём, что, написано, что он труп? Как обычно, наши ребята вынесут его, как пьяного, к машине. Мы же практикуем доставку «уставших» клиентов с нашим автопилотом на их транспорте. Так и сейчас можно устроить. Правда, трупов наши хлопцы пока ещё никуда не доставляли, но, видно, придётся. Надо же когда-нибудь начинать! – нервно хихикнул Петрович. – Вы представляете, что начнётся, если сейчас сюда нагрянет милиция? Это ж какой резонанс! Да ещё в их праздник. Нас, точно, прикроют, и слава пойдёт дурная: в солидном заведении, при скоплении честного народа – убийство! Сорвут новогодние праздники, а все столики уже заказаны. Шеф нас по головке не погладит за такие дела.

– Правильно говоришь, Петрович. Зови ребят. Только пусть штаны ему наденут, и – быстро в машину, вроде он пьяный. А в холле свет временно выруби, чтоб никто не заметил, что голова его в крови.

– А в какую машину?

– В мой джип. Возьми ключи. Скажи, чтоб за угол завезли и выгрузили под деревом, а потом пусть его коллеги разбираются, где товарища грохнули, – рядом казино и парк с дискотекой. Только осторожно, чтоб никто не увидел. И убери там, в туалете… Блин, говорил же шефу, что два туалета нужно делать. Сейчас люди начнут ломиться в закрытую дверь… Надо срочно девчонок выводить на сцену, чтоб внимание отвлекли!

Администратор взметнулся на второй этаж, где в специальной комнате переодевались и репетировали танцовщицы.

– Девочки, срочно на выход! У нас внештатная ситуация, гости нервничают, уже наелись и требуют зрелищ. Бегом, девочки, бегом, родные, не подведите! – легонько хлопая девчонок по голым задам, подгонял Геннадий Семёнович.

«Фу, кажется, пронесло! Молодец всё-таки Петрович – старая закалка, дело знает. Я сразу и не сообразил, наломал бы дров. А так – всё красиво. И народ отдыхает, веселится, и праздник никто не испортил. Старик премию заработал», – думал администратор, постепенно приходя в себя, когда уже спускался по лестнице в холл. Он подошёл к большому зеркалу и остановился. Внимательно вгляделся в своё отражение: напротив стоял довольно привлекательный брюнет с карими миндалевидными глазами, одетый в безукоризненно подогнанный по фигуре костюм коричневого цвета и тончайшего полотна рубашку цвета кофе с молоком. Коричневые классической модели туфли идеально подходили к костюму.

Причесав короткие, слегка вьющиеся волосы и поправив сбившийся в сторону галстук, Геннадий вынул из нагрудного кармана тщательно отглаженный носовой платок, вытер пот со лба. «Как хочется курить», – подумал он и, усевшись в угловое кресло при входе, стрельнул у курящего гостя сигаретку, чего с ним на рабочем месте никогда прежде не случалось. Шеф был строг.

Геннадий дорожил своей должностью и ему нравился, – да что там нравился! – он по-настоящему любил свой ресторан, как будто тот был его личной собственностью или его первенцем. Он работал здесь с дня открытия, и последние годы шеф, убедившись в его любви и, что немаловажно, преданности, доверял ему как полноправному партнёру, как если бы у Гены был пятидесятипроцентный пакет акций на его предприятие. Хозяин мог неделю не появляться в заведении, зная, что там и без него всё в порядке. Гена дорожил таким доверием и не злоупотреблял им. И он, и его хозяин – оба знали, за счёт чего у Гены увеличивается собственный капитал, и обоих это устраивало. Гена не борзел, как некоторые глупые его коллеги, живущие одним днём, которые тут же палились и вылетали с работы в два счёта. Хозяин же сам сладко жил и давал жить другим трудолюбивым и разумным людям, считал Гена. Шикарный ресторан не был основным бизнесом для его владельца. Вообще говоря, это было место, где он отмывал свои денежки, добытые совсем другим путём. Геннадий Семёнович догадывался об этом, догадывался и верил, что когда-нибудь хозяин совсем отойдёт от чуждых ему ресторанных дел и полностью передаст Гене бразды правления.

Гена с удовольствием затянулся лёгкой ментоловой сигаретой и прикрыл глаза, расслабившись.

– А вы разве курите? – удивлённо произнесла проходившая мимо танцовщица Лена, прервав релаксацию Гены. – Никогда не видела раньше.

– На работе обычно не курю, но сегодня захотелось.

– А я нигде не курю. Думала, вы в нашей команде, – улыбнулась уже на лестнице девушка.

– В какой команде? – не понял Геннадий Семёнович.

– Злостных некурильщиков, – обернулась девушка и скрылась за поворотом.

«Глазастая девочка! Зря я так расслабился, бдительность потерял. Интересно, что там предусматривает уголовный кодекс за сокрытие преступления?» – вдруг озабоченно подумал администратор и, поднявшись из кресла, направился в зал.

Здание ресторана было построено около десяти лет назад в сосновой роще городского парка. Место было замечательное во всех отношениях: гости практически чувствовали себя на природе, летом отдыхая в беседках, затенённых огромными кронами деревьев, зимой – в уютном тёплом зале с живой музыкой. Ресторан был любим многими за его местоположение, – ты сидишь вроде бы как в лесу, однако при желании, можешь быть в центре города уже через пятнадцать минут.

Большая охраняемая автостоянка для гостей была бесплатной. Кроме того, если праздничная корпоративная или семейная вечеринка затягивалась допоздна, ресторан работал до последнего клиента. И если кто-то не рассчитал свои возможности и не в состоянии был вернуться домой за рулём собственного автомобиля, этот вопрос решался быстро и без проблем. Профессиональный водитель мог отвезти «уставшего» гостя как на его автомобиле, так и на личном.

Меню ресторана радовало разнообразием европейской и украинской кухни. Цены были высокие, но в основном лишь для того, чтобы держать марку и отсекать нежелательную публику. Это был продуманный ход владельца ресторана. Став сразу популярным, это место одновременно стало и престижным. Новое заведение пришлось по вкусу многим, но в городе его почему-то считали ментовским. Отчасти из-за того, что все свои юбилеи, награждения, повышения и дни рождения эти ребята из высшего эшелона праздновали именно здесь. Сюда же они привозили столичных гостей, наезжавших к ним с проверками. И тогда зал закрывался для посторонних. Поэтому, видимо, и пошли слухи, что ресторан ментовский.

В пять утра, после закрытия ресторана, официанты разъезжались по домам – кто на такси, а кто и на собственных авто. Наташа с Валерой такси не заказали, а на собственные автомобили ещё не успели заработать. Потому решили прогуляться пешком – через парк ближе к дому. После тяжёлой смены в прокуренном зале сегодня, как никогда, хотелось подышать свежим воздухом или, как выражался Валера, «зарядиться праной».

Наталья работала в ресторане недавно, её привёл сюда Валера после окончания кулинарного техникума, куда она и поступила-то исключительно из-за него. Валера жил в их доме, этажом выше, и Наталья сколько себя помнила, столько и своего соседа. Наташа тайно (как она думала) и безнадежно (как думал он) была влюблена в Валеру.

Они шли, по-йоговски глубоко дышали диафрагмой, когда на пятом вдохе Наташа вскрикнула:

– Ой, наш вчерашний клиент противный!

Под деревом лежал солидный мужчина в дорогом костюме – совсем в несолидной позе. Голова его безвольно свесилась на грудь, чёрные жёсткие волосы слиплись от запёкшейся крови пучками. Рядом с ним на пожухлой траве лежал дорогой мобильный телефон, который, как и его хозяин, не подавал признаков жизни. «Видно, батарея разрядилась», – подумала Наташа.

Молодые люди в нерешительности остановились.

– Ну надо же, он вчера мне всю смёну испортил. Сначала все блюда забраковал, а потом потребовал обезжиренный кефир. У нас на кухне не оказалось, так меня отправили к чёрту на кулички – в круглосуточный магазин. А сам взял и исчез! – в сердцах произнесла девушка.

И было непонятно, о чём она сожалеет больше – о пострадавшем клиенте, который так трагически исчез, или о бесполезном кефире, за которым пришлось ездить к «чёрту на кулички».

– Мертвецу кефир не нужен, – флегматично резюмировал Валера.

– Как? Ты думаешь, он мертвец? А может, ещё дышит? Давай послушаем, – предложила девушка.

Кровь отхлынула от её личика, и крупные веснушки проступили ещё ярче на бледной тонкой коже. От испуга она ещё больше распахнула огромные карие глаза с наращенными накануне ресницами.

Валера при очередном взмахе её ресниц вспомнил слова из популярной песенки «хлопай ресницами и взлетай» и хотел пошутить по этому поводу, но внезапно почувствовал, как ему всё надоело, как чертовски устал за эту смену, и только вяло произнёс:

– Нет у меня желания к нему прикасаться, Наталья. Пошли!

– Вот чума! Вчера кровушки моей попил и сегодня не даёт спокойно домой уйти, – сказала девушка, не двинувшись с места.

– Почему ты так решила? – равнодушно спросил Валера, поддев носком ботинка сухую шишку.

– Ты сам сказал, что он мёртв… может быть. Сейчас скорую помощь вызовем. Это ж сколько времени пройдёт, пока они приедут! Начнут выяснять: кто да что? Вот невезуха!

– Я тебе удивляюсь! Ну, кто тебе сказал, что ты кому-то что-то должна? Ты вообще можешь сейчас отвернуться и забыть, что это чмо тут видела. Мало он вчера над тобой издевался?! А можешь позвонить не сейчас, а из дому, перед тем как примешь душ и спокойно ляжешь в постель. Лично я смотрел на небо, а не под ноги, когда мимо проходил. И никого здесь не видел, ни с пробитой, ни с целой головой. Ясно тебе? Ты, Наташка, мастер себе жизнь усложнять.

– Валера, да ты что? Может, он дышит последние минуты, и от нас с тобой зависит, будет он жить или нет. А ты предлагаешь мимо пройти и забыть!

– О, деточка! – возвёл свои ясные холодно-голубые глаза к небу и шмыгнул покрасневшим носом Валера. – Ты – целина, с тобой надо ещё работать и работать! Я не смею брать на себя роль спасителя. А если он лежит здесь бездыханный, так это исключительно благодаря своим прежним поступкам или неправильным взглядам на жизнь. Как говорится, рука возмездия настигла его, и по делам его ему воздалось, – изрек философ-самоучка.

– Валера, вот почему мы пошли сегодня этой дорогой, а не поехали домой на такси? Ты не думаешь, что нас послали его спасти? Могло такое быть? – спросила Наталья, заглядывая в глаза своему «гуру» и не забывая при этом кокетливо моргать, взмахивая своими неестественно большими, как крылья бабочки, ресницами.

– Возможно, – без оптимизма произнёс Валера и, поёжившись от утренней морозной свежести, подтянул повыше, на подбородок, тёплый шарф, обмотанный вокруг тонкой шеи.

– То-то же! Я звоню!

Наталья решительно достала из сумочки мобильный телефон. Опустив глаза, она сосредоточенно нажимала на кнопки, и Валера снова вяло пошутил:

– Наташ, у тебя веки не надорвутся от тяжести? Глянь в зеркало – как покраснели и опухли.

– Опять ты за своё! – обиделась девушка и отвернулась, пряча блеснувшие слёзы.

– Натка, не плачь. Ресницы береги, а то отклеятся, – хихикнул Валера.

Ему было не по себе, но он старался держаться героем, ведь на него смотрела девушка, для которой он был кумиром с детства.

2

Через два дня Геннадий Семёнович, придя на работу, застал в зале ресторана двух сотрудников уголовного розыска.

Старший оперуполномоченный Мазуркин Алексей Дмитриевич, увидевши входящего в зал администратора, очень обрадовался и сделал шаг навстречу.

– Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов, – бодро произнёс он, представившись.

У Геннадия Семёновича сердце «провалилось в пятки». Он растерянно оглянулся, ища глазами Петровича. Тот сидел у крайнего столика и о чём-то спокойно беседовал со вторым сотрудником. Они встретились взглядами, и Петрович отметил про себя, что администратор не обрадовался визиту работников милиции.

«А может, он сам клиента грохнул? – подумал старик. – Странно, что ему приспичило именно в это время пойти помочиться. Нет чтоб часом раньше или позже. А я ему пособником стал невольным. Вот старый дурень! Ежели что, вместе будем на нарах париться. Сокрытие – это ж то же соучастие получается! Нет, я ничего не видел, ничего не слышал. Только бы он сам не раскололся! Вон как занервничал! Молодой ещё, балбес. Я и не в таких передрягах побывал, при КГБ поработал, всякое повидал. Куда ему до меня? Сопляк!» – с презрением отвернулся Фёдор Петрович и обратился к милиционеру:

– Так говорите, у нас товарищ до этого отдыхал. А их тут, знаете, сколько было? Двести посадочных мест, и все были заняты. За каждым не уследишь. Может, и видел его два дня назад, а может, и неделю. Разве упомнишь. Это тех, кто каждый день обедать заходят, я узнал бы сразу, а остальные – все как один солидные, важные, но на одно лицо, – никого не помню. Так что ничего добавить к сказанному не могу, – закончил Петрович.

– Ну что ж, спасибо и за это, – ответил милиционер.

– А вам вопросик можно? – спросил Петрович. – Помнится, в тот вечер День милиции отмечали ваши коллеги. Так этот товарищ – тоже милиционер?

– К счастью, нет. Он был приглашённым гостем.

– Ну и хорошо, ну и слава Богу, – обрадованно произнёс Петрович. – А то умереть в свой профессиональный праздник было бы грустно.

– А в будние дни, по-вашему, умирать веселей? – озадаченно спросил оперативник. – И разве я сказал, что он умер? Откуда у вас такая информация? – внимательно вглядываясь в лицо швейцара, осведомился он.

– Сам догадался. Вы же сказали, нашли его с пробитой головой. Вот я и решил, что с пробитой головой человек – не жилец, – выкрутился Петрович.

«Ох, и дёрнул меня чёрт за язык! – подумал он. – Сам себя под статью подвожу, дубина. Он ведь точно сказал, что нашли потерпевшего, а не мертвеца».

– Ладно, – сказал оперативник, делая вид, что поверил. – Я ещё хотел бы поговорить с вашими официантами и танцовщицами. Когда они приходят на работу?

– Официанты почти все уже здесь, а девочек сегодня не будет. Вот завтра – милости просим. К девяти вечера все в сборе, обычно к десяти выходят на сцену. Вы, если хотите со всеми побеседовать, приходите пораньше, чтобы не задерживать их выход, – подобострастно советовал Петрович.

На душе у него было неспокойно после неудачной беседы с опером. «Старею!» – в сердцах подумал он.

3

Совещание затянулось допоздна.

– Что у вас, Алексей Дмитриевич, чем порадуете? – обратился начальник криминальной милиции к капитану Мазуркину.

– Пока нечем порадовать. Сами знаете, двести человек только наших придётся опросить, да ещё весь коллектив ресторана. Похоже, сухарь навис.

– Это вы бросьте, Мазуркин! Никаких сухарей в конце года! Нечего мне показатели портить. Работайте лучше! Столько людей вокруг было. Не может быть, чтобы никто ничего не видел!

– Есть, товарищ полковник! Можно идти? Мне ещё в ресторан сегодня, танцовщиц опросить надо.

– Идите. И возвращайтесь с результатом. Завтра отчитаетесь.

Третий час он сидел на втором этаже ресторана, в комнате для танцовщиц, и методично, одну за другой, допрашивал девушек, показывая им фотографию потерпевшего. Но никто не видел этого человека. Капитан был уже уверен, что здесь ему ничего не светит, когда последняя из них, Лена, на вопрос: «Не было ли в тот вечер чего-то необычного или подозрительного?» – ответила: «Было».

Мазуркин оживился:

– И что – необычное? Расскажите подробнее.

– Нас попросили выйти на сцену на сорок минут раньше. Прибежал взволнованный администратор и сказал, что публика нервничает и требует нашего выхода. Но я заметила: если кто и нервничал, так только он. Когда я возвращалась переодеваться после первого номера, впервые в жизни увидела его курящим. Удивилась и сказала ему, что не знала, что он курит. А он ответил, что на работе обычно не курит. Это было тоже необычно. Значит, случилось что-то такое, если он пошёл против своих правил.

– Совершенно верно, я с вами согласен. Вы очень наблюдательная и разумная девушка, – похвалил Алексей Дмитриевич. – Что ещё можете добавить к своему рассказу?

– Это всё. Не считая одной мелочи… Не знаю, правда, имеет ли она какое-то значение для вас?

Девушка заволновалась в нерешительности, стоит ли продолжать.

– Говорите, говорите, – поощрил её капитан. – Для нас всё имеет значение, в нашем деле мелочей нет.

– Вот посмотрите сюда.

Лена наклонилась и подняла шлейф своего белого платья. На самом краю виднелось засохшее бурое пятнышко, похожее на кровь.

– Платье тогда висело вот здесь, на входе. Когда Геннадий Семёнович вошёл и остановился рядом с ним, то нечаянно наступил на краешек. Тогда, в спешке, я не обратила внимания, а потом, когда снимала его с себя, заметила: этого пятна раньше не было.

– Я могу взять ваше платье на время? – решительно встал со стула Мазуркин.

– Не знаю, – неуверенно протянула Лена. – Мне оно завтра к десяти понадобится.

– У вас оно будет к девяти, – твёрдо пообещал капитан. – А вы помните, Лена, какие туфли были в тот вечер на вашем администраторе?

– Как всегда, коричневые, под костюм. Он обычно в них по залу ходит. Но приезжает на работу в других. Здесь переодевает и костюм, и обувь.

– Где он переодевается?

– В своём кабинете, наверное. Где же ему ещё переодеваться?

– Леночка, я забираю ваше платье и завтра вам его верну. А пока попрошу никому не рассказывать о нашем с вами разговоре. Договорились?

– Договорились.

Прощаясь, Мазуркин крепко пожал ей руку. «Славная девчушка, – подумал он. – Если бы не эти дела, обязательно бы познакомился поближе. Какие губки! Прелесть! А как разумна и наблюдательна… Вот бы все свидетели были такими! Мечта!»

Он сложил платье в полимерный пакет, опечатал и отнёс в машину. Затем, вернувшись в ресторан, направился прямо в кабинет администратора. Постучав для приличия, но не дожидаясь разрешения войти, решительно открыл дверь.

– Мне необходимо изъять вашу обувь для экспертизы, – с ходу заявил он перепуганному администратору.

– Почему именно мою? Вы меня в чём-то подозреваете? – подскочил со своего места Геннадий Семёнович, изменившись в лице.

– Моя работа – подозревать всех. И вас в том числе.

– Но я не могу вам отдать их сейчас. Это моя спецодежда.

– Вы постоянно носите эти туфли? Они у вас одни?

– В ресторане ношу только их.

– Хорошо, давайте сделаем по-другому. Вы снимете туфли, а я сейчас вызову эксперта, и он при вас произведёт с них смывы.

– Какие смывы? Для чего? – не понял администратор.

– Уважаемый Геннадий Семёнович, я выполняю свою работу и не обязан вам отчитываться, что и для чего я намерен делать. Если вы против смывов, я произведу изъятие вашей обуви. Не вынуждайте меня применять силу.

Капитан остановился напротив администратора в выжидательной позе. Желваки на его скулах заметно заходили, и без того неприветливый взгляд сделался ледяным, а серые глаза блеснули сталью.

– Да, пожалуйста. Не надо сюда экспертов. К чему этот цирк в ресторане? – сдался администратор, присел на стул и стал поспешно стягивать с ног обувь.

Дрожащими руками он протянул пару Мазуркину.

– Вот и хорошо, – удовлетворённо произнёс капитан, достал из кармана еще один полимерный пакет, положил обувь внутрь и опечатал его. – До завтра, Геннадий Семёнович, – бодро произнёс он и вышел.

Администратор от страха забыл попрощаться. «Что я наделал? Что со мной будет?» – в панике думал он, не двинувшись с места и растерянно глядя на сбившиеся на ступни носки.

Экспертиза дала положительный результат: кровь на платье танцовщицы Лены совпадала с кровью на обуви администратора и, что самое приятное для оперативников, была кровью пострадавшего, который находился в коме и лежал в отдельной дорогой палате областной больницы.

– Новогодний сюрприз! – радостно потирая руки, сказал Мазуркин следователю. – Наш славный администратор сам признался, что ходит в этих туфлях исключительно в зале. Значит, преступление произошло в ресторане! Что будем делать?

– Будем вызывать и закрывать на семьдесят два часа. Думаю, у нас достаточно вещественных доказательств, чтобы вытащить из него признание.

4

На следующее утро, едва администратор ресторана вошёл в свой кабинет, как на его столе громко зазвонил телефон.

– Геннадий Семёнович! – раздался в трубке знакомый голос оперативника, не предвещавший ничего хорошего. – У нас назрела необходимость побеседовать с вами. Вам нужно явиться в райотдел к десяти утра, в двенадцатый кабинет.

– Я работаю в это время. Если вам необходимо, приходите сами, – ответил администратор.

И подумал: «Ничего себе денёк начинается!»

– Вы отказываетесь? – с вызовом спросил оперативник.

– Я же сказал, в это время я должен находиться на рабочем месте, – уверенным голосом ответил администратор.

– Я выпишу вам освобождение на время, которое займёт наша беседа.

– Я предпочитаю находиться на работе в рабочее время, а не беседовать, – отчаянно упорствовал Геннадий Семёнович.

– Хорошо, в таком случае я вынужден буду применить к вам принудительный привод, – сухо произнёс капитан Мазуркин и положил трубку.

Через три минуты администратор уже выруливал от ресторана на своём джипе. Он спешил в райотдел, позабыв от страха, что его приглашали к десяти.

Он быстро нашёл кабинет номер двенадцать, но дверь была закрыта. Геннадий взглянул на часы, – стрелки показывали девять двадцать пять. «Вот это я лоханулся! – подумал он. – И что теперь делать? Ехать обратно?»

Однако ехать обратно пришлось не скоро. Проходивший по коридору сотрудник сразу узнал администратора и пригласил в кабинет напротив:

– Посидите здесь. Сейчас все вернутся с совещания – и с вами побеседуют.

Они сидели в глубоком молчании друг против друга, и администратор только сейчас узнал второго оперативника, который опрашивал Петровича. Тогда старик посоветовал Геннадию идти в отказ и настаивать на своём: мол, никого не видел, ничего не знаю. «Ему легко советовать, – раздражённо думал сейчас администратор, – с него смывы не брали!»

Они просидели в полном молчании минут сорок. Оперативник, казалось, настолько с головой ушёл в работу – шуршал бумажками, стучал по клавиатуре компьютера, набирая тексты документов, – что даже не замечал администратора.

Но это было обманчивое впечатление. Геннадий Семёнович вдруг совершенно ясно почувствовал: если он сейчас захочет встать и любезно попрощаться до следующего визита – ему отсюда выйти не дадут.

Наконец в коридоре послышались шаги и голоса двух мужчин. Оперативник, сидевший напротив Геннадия Семеновича, мгновенно отвлёкся от своих дел и «вспомнил» о визитёре.

– Пройдёмте, – сухо предложил он, указывая на дверь.

Администратор вошёл первым в кабинет напротив и в нерешительности остановился у входа. Оперативник стоял позади, так что создавалось впечатление, будто Геннадий пришёл сюда не по собственной воле, а его привели под конвоем.

– Хорошо, что вы здесь. Проходите, садитесь. Это единственно правильное решение, – сказал Мазуркин таким тоном, каким обычно говорят: «Чистосердечное признание смягчает наказание».

– Я не понял, почему, собственно, вы так разговариваете со мной? – напрягся Геннадий Семёнович, проходя и садясь на предложенный стул. – Вы меня в чём-то подозреваете?

– Вы подозреваетесь в совершении тяжкого преступления, в результате которого потерпевший находится в тяжёлом состоянии и не известно, будет ли он жить. Если не выживет, тогда данное преступление будет квалифицироваться по статье сто двадцать первой, часть вторая – тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть, – ровным голосом ответил Алексей Дмитриевич, глядя администратору прямо в глаза.

– Почему вы решили, что это сделал я? – искренне удивился Геннадий Семёнович и даже вскочил со стула.

– Потому что кровь на ваших туфлях совпала с кровью потерпевшего. Ознакомьтесь с протоколом разъяснения процессуальных прав подозреваемого на досудебном следствии, – вступил в разговор седой мужчина, сидящий напротив Мазуркина, представляясь: – Я – следователь Никифоров, Виталий Ильич. Явка с повинной, – продолжал он, – предусматривает, что лицо добровольно обращается в правоохранительные органы, сознается в совершённом им преступлении и выражает готовность нести за него предусмотренную законом ответственность. Вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. Мы советуем вам чистосердечно признаться во всём сейчас. Позднее у вас такой возможности не будет. Воспользуйтесь ею, настоятельно рекомендуем. Вы имеете право на защиту.

– Да что вы такое говорите? Зачем мне ваша защита? От вас, что ли? – возмутился взвинченный уже Геннадий Семёнович и даже топнул ногой. – Я никого не убивал! И как вы докажете, что мои туфли были в крови? Чушь! Я вам не верю! Нашли козла отпущения!

– Придётся поверить. Взгляните на результаты экспертизы, – протянул ему бумагу следователь.

– Да не нужны мне ваши результаты! – отбросив листок в сторону, повысил голос администратор. – Я вообще не понимаю, почему вы ко мне докопались. Я вашего потерпевшего не знаю и в жизни не встречал! Зачем мне его убивать? С какого перепугу?

– Вот мы и хотим от вас услышать – с какого перепугу вы это сделали.

– Ничего я вам рассказывать не собираюсь! Я требую своего адвоката и до его прихода не произнесу ни слова!

– Хорошо, подпишите протокол, – спокойно произнёс следователь и протянул ему другую бумагу. – Мы избрали меру пресечения – содержание вас под стражей на семьдесят два часа.

– Ничего я подписывать не буду. Я требую адвоката!

– Уведите задержанного, – сухо распорядился в телефонную трубку следователь Никифоров.

Дверь открылась, и вошёл конвоир:

– Руки за спину, пройдёмте.

– Поздравляю с раскрытием преступления, Алексей Дмитриевич! – следователь через стол протянул руку Мазуркину. – Быстро вы дело раскрутили. Даже не верится в такую удачу.

– Рановато поздравлять, – ответил тот. – Мне тоже не верится… Поеду в ресторан – допрошу ещё раз официантов и швейцара. Слишком уж всё гладко. Честно говоря, не похоже, что этот холёный администратор мог пойти на такое. Чувствую, швейцар что-то знает, но не договаривает. Маловато вещдоков у нас. Да и потерпевший какой-то мутный. В его мобильнике пара иностранных номеров имеется, надо поработать в этом направлении. Не люблю я, когда так гладко начинается. Дело непростое – может не срастись.

«Ну вот, зачастил», – недовольно подумал Петрович, увидев, как к стеклянной входной двери подходит незваный гость.

– Добрый день, – улыбнулся Мазуркин. – А я лично к вам. Хотелось бы ещё раз с вами побеседовать – в свете, так сказать, новых обстоятельств.

– Милости просим, – развёл руки в гостеприимном жесте Петрович.

Однако от намётанного взгляда оперативника не ускользнуло, как в натянутой улыбке поползли вниз уголки напряжённого рта, как приподнялись плечи Петровича, когда он отрепетированно гостеприимно раскинул руки навстречу. При этом глазки его растерянно забегали.

«Да, старик явно не рад моему визиту. С чего бы это?» – подумал капитан.

«Один стаканчик мадеры за обедом – и столько проблем, – с раскаяньем думал Петрович в этот момент. – Если б я тогда был трезв, такая дурь в мою голову не пришла бы – избавляться от трупа».

Но озвучить эту мысль Петрович, конечно, не осмелился. И капитан Мазуркин вернулся в свой кабинет ни с чем.

5

Дверь в камеру предварительного заключения, где находился Геннадий Семёнович, отворилась, и на пороге появился вчерашний седой следователь – Никифоров.

– Доброе утро, Геннадий Семёнович.

– Это для меня-то доброе? Хотелось бы верить, – усмехнулся тот горько.

Выглядел администратор плачевно: суточная щетина на лице, несвежая, измятая рубашка, в которой он провёл ночь, и такие же мятые брюки. Потускневший взгляд печальных, как у святого мученика, карих глаз, взывал о сочувствии.

– Как настроение? Вы готовы сегодня общаться более откровенно или ещё подумаете? – спросил следователь.

– Готов, – ответил Геннадий Семёнович, скрестив на груди руки и сжав пальцы в кулаки. – Только в присутствии моего адвоката.

– Понятно, – улыбнулся следователь. – Увидимся, когда приедет ваш адвокат. Вам вчера сообщили, что с ним не удалось сразу связаться?

– Сообщили, но я вам не верю.

За двадцать четыре часа, проведённых в камере предварительного заключения, Геннадий Семёнович Кульчицкий достаточно поразмыслил о своей горемычной судьбе и пришёл к выводу, что совершил глупейшую ошибку, последовав совету швейцара в тот злополучный вечер. «Чёрт бы его побрал! – думал Геннадий Семёнович. – И его, и наш ресторан с замечательным имиджем. Уж лучше бы пострадала репутация ресторана, чем моя репутация и моё доброе имя. Попробуй отмойся теперь – после пребывания в этом заведении. Дыма без огня не бывает, и любой решит, что я совершил преступление. А если мне удастся выбраться отсюда, скажут: откупился. И как ещё отреагирует шеф на эти события – неизвестно. Могу и работу потерять. Скорей бы уже пришёл адвокат». Он мерил шагами камеру и сокрушался: «Кто мог подумать ещё вчера, что я могу оказаться в таком диком положении?»

Внезапно дверь открылась, и его пригласили пройти в следственный кабинет. Там его ждал адвокат Лившиц – бывший ученик покойного отца Геннадия Семёновича и друг семьи. Геннадий в возбуждении бросился к нему навстречу:

– Ну, что же ты так долго не шёл?! У меня чуть башню не сорвало! Представь, нашли козла отпущения. Работать не хотят, вот и решили на мне свои показатели сделать. Ты веришь, что я мог человека убить? Я и видел-то его впервые в жизни, и жалею, что послушался совета Петровича. Что мне делать? Ты мне поможешь? – выпалил он на одном дыхании и с надеждой уставился на своего спасителя.

– Не волнуйся и – всё по порядку, – спокойно сказал адвокат, тяжело дыша.

«Надо худеть, два пролёта лестницы без одышки преодолеть уже не могу», – озабоченно подумал он, оглядываясь – куда бы повесить дорогое пальто.

Сняв длинное черное пальто, аккуратно сложил его вдвое и пристроил на спинку стула. Присев к столу, жестом показал Геннадию на второй стул. Геннадий примостился на краешек.

– Я здесь именно для того, чтобы помочь тебе. Только хочу предупредить сразу: тебе нужно рассказать мне всю правду, не надо со мной лукавить. Я берусь тебе помочь даже в том случае, если ты совершил преступление. Так что выкладывай всё начистоту, и будем вместе думать.

– Клянусь, я не убивал и не пытался, только отдал распоряжение ребятам, чтобы вывезли тело из ресторана, когда обнаружил его в туалете.

– Тело, говоришь? Ты думал, он мёртв?

– Ну, конечно! Я сразу хотел вызвать милицию, но Петрович, наш швейцар, посоветовал вывезти его за пределы ресторана, чтобы у нас не было неприятностей.

– Да, деятели! Неприятностей испугались. А статья сто тридцать шестая Уголовного кодекса Украины о неоказании помощи лицу, находящемуся в опасном для его жизни состоянии, вас не пугала?

– Сколько? – понуро опустив голову, спросил Геннадий.

– Погоди, с деньгами разберёмся потом, – сказал адвокат, не поняв, что на этот раз вопрос был не о деньгах. – Но ты, говоришь, был уверен, что человек мёртв и ему уже нечем было помочь. И тогда ты, решив спасти репутацию ресторана, распорядился вынести труп наружу. Я правильно понял?

– Совершенно правильно! – оживился Геннадий.

– Я постараюсь, чтобы тебя сегодня выпустили под подписку о невыезде. И дальше будем работать, чтобы наказание было минимальным или вообще избежать его. Хорошо бы найти истинного виновника, чтобы все о тебе позабыли и занялись делом, а не раздачей кнутов.

– А его можно найти?

– Теоретически – да, но практически – бабушка надвое сказала. Я бы лично не поставил и гривны на то, что найдут. Похоже, кто-то свёл счёты, а здесь был свой круг, все профессионалы.

– А кто пострадавший? – поинтересовался наконец Геннадий. – Они, когда пришли первый раз в ресторан, показали фото и фамилию назвали, но я так и не понял, из ментов он или нет?

– Нет, не мент, слава Богу. Один из гостей – бывший тренер футбольной команды, предприниматель. Но, как я понял, не особенно успешный. Честно говоря, репутация у него не очень, какой – то скользкий тип. Близких друзей вообще не имел, семьи тоже. Если бы его ваши официанты не нашли, умер бы. В коме он – правду тебе скажу, хотя и не должен… Но ты в этом деле случайно оказался, и я тебя вытащу, – уверенно пообещал адвокат.

– Пожалуйста, вытащи! Я в долгу не останусь.

– Это само собой. Ну что, готов к чистосердечному признанию? Приглашаю следователя?

– Готов, – ответил Геннадий.

В этот же день – разумеется, после душа и парикмахерской – Геннадий Семёнович явился в ресторан. В сторону швейцара он не смотрел.

– А тебя шеф искал, – радостно сообщил Петрович, увидев входящего администратора. – Вчера целый день звонил и сегодня с утра… А я не знал, что сказать, – у тебя ни мобильный, ни домашний не отвечал.

– Да, и шнурков на мне тоже сутки не было, и галстука! – с вызовом ответил администратор, грозно взглянув на швейцара. – И ночевал я не дома в чистой постели, как вы, а в грязной ментовской камере! И всё – по вашей вине! Репутация ресторана вам дорога! А я чуть в тюрьму не загремел с вашей «легкой» руки!

Он подошёл к Петровичу вплотную и взял его за пуговицу форменного кителя:

– И чтоб всю правду рассказали следователю, когда он вас вызовет. Всё как было, не то я вас своими руками придушу, даже ваза не понадобится! Ясно? – пообещал он, рванув пуговицу так, что она с мясом выскочила из кителя, и, не дожидаясь ответа, быстро пошёл в сторону своего кабинета.

«Ну и дурак!» – испуганно подумал Петрович. Он очень удивился, ибо впервые видел хорошо воспитанного Геннадия Семёновича в таком состоянии.

6

Три месяца назад.

Напряженный летний сезон закончился, и у Катерины появилось несколько свободных дней. В фирме, где она работала экскурсоводом, наступило временное затишье. Она сложила в дорожную сумку пляжные вещи и задумалась на мгновенье: «Что бы еще взять с собой к морю?»

Накануне, проходя мимо витрины магазина, где была выставлена эта сумка, Катя не удержалась от соблазна и купила ее. Хотя еще вчера ехать никуда не собиралась и в сумке необходимости не было. Но один взгляд на нее превратил Катино настроение в праздничное, и предвкушение радостного волнения перед грядущим путешествием поселилось в ее душе. Большие пушистые и разноцветные ромашки, украшавшие объёмную сумку, выглядели необычно и весело. По дороге домой все прохожие оборачивались на ее сумку.

А на другой день позвонила подруга и заманчиво рассказала о теплом и ласковом море в Коктебеле, об отсутствии толпы на пляже, – сентябрь катился к закату. Катя подумала, что не зря купила дорожную сумку. Всё приятное случается вдруг: радость, как правило, не планируется. И быстренько собралась. «Отдохну денёчка три, – решила она. – Через три дня приезжает Рольф из Германии. Надо зарядиться перед встречей с этим беспокойным господином».

Нет, это не любовная история. Катя поставила крест на романтических отношениях. Она еще не совсем отошла от своей большой и светлой любви, пятнадцатилетнего брака и тяжелого развода с любимым и теперь училась жить прагматично и без лишних эмоций. Хотя последнее получалось плохо. Ну, такой уж она родилась.

Рольф – немец из западной части Берлина – три месяца вёл с ней переписку и телефонные переговоры. Они случайно встретились в Одессе. Катя со своей экскурсионной группой проходила мимо шикарного спортивного «Порше» чёрного цвета с открытым верхом и немецкими номерами. Автомобиль был очень грязный, видимо, после длительного путешествия. Из авто выпрыгнул немец, одетый во всё чёрное. Он был аскетической наружности, с наголо выбритой головой и трёхдневной щетиной на лице. Его чёрные глаза сверкали на смуглом лице, как угольки антрацита. «Сущий дьявол!» – подумала Катя.

Он что-то спрашивал у прохожих на английском языке с сильным немецким акцентом, показывая карту. Но граждане его не понимали. Кто растерянно улыбался, а кто откровенно шарахался от него. Катя услышала, что он ищет автомойку, и предложила свою помощь. Мужчина изобразил, в каком был отчаянье и как теперь счастлив, что его услышал Господь и послал ему на помощь эту женщину.

А мойка оказалась в двух шагах от них. Он протянул визитку и предложил пообедать вместе. Катя отказалась, объяснив, что ее ждут люди. Она взяла его визитку и в ответ дала свою, со словами: «Будете искать мойку в Крыму – позвоните», – и зашагала в сторону своей группы.

А вечером в ресторане гостиницы «Лондонская» они снова столкнулись, и Рольф объявил, что это не простая случайность, а судьба. Он выглядел возбужденно-радостным, его переполняли эмоции, он верил в знаки и сказал, что они обязательно встретятся в Крыму.

После этой встречи регулярно, один раз в неделю, он звонил Кате на протяжении трех месяцев. Из этих длинных и пространных разговоров Катя узнала, что Рольф – представитель холдинговой компании, которая занимается строительством супермаркетов и отелей на постсоветском пространстве. Круглый год он колесит по странам, подыскивая новые места, и теперь, побывав в Одессе, влюбился в этот город.

Рольф поделился с Катей своими планами: он собирается купить землю и построить ресторан в центре Одессы и загородный особняк для себя.

Иногда он как бы невзначай спрашивал, нравится ли ей этот город и смогла ли бы она переехать туда и стать его консультантом и помощником. Он нуждался в поддержке кого-нибудь из местного круга граждан. Катя понимала: прежде чем отвечать на такие вопросы, нужно получше узнать задающего эти вопросы.

До его приезда оставались считанные дни, и Катя решила провести их в Коктебеле, заодно упорядочив свои мысли.

Отпуск был коротким, однако необходимых вещей набралось столько, что ее сумка с ромашками раздулась и стала похожа на маленькую клумбу. «Да, с таким гербарием в маршрутку не втиснешься», – подумала она и вызвала такси. Гулять – так гулять!

Она подошла к зеркалу и критическим взглядом окинула своё отражение. Каштановая, толстая в юности коса слегка похудела, но выглядела ещё вполне на невысокой Катиной груди. Завитки мягкими пушистыми колечками обрамляли затылок, чёлка лежала безукоризненно вровень с «рамкой» лица – изогнутыми плавной дугой бровями, красивой формы – верхний угол чётко над зрачком. Гладкая матовая кожа была по-прежнему свежа. Серые глаза не утратили блеска, а залёгшие под ними тени, Катя знала, уйдут уже через пару дней отдыха и продолжительного сна. Небольшой, слегка вздёрнутый носик, по поводу которого она расстраивалась в юности, теперь её вполне устраивал. Лицо было добрым и открытым. Правильно подмечено: каждый, после сорока отвечает за своё лицо.

Фигура была идеальной для её возраста. Впрочем, некоторые и в двадцать хотели бы иметь такую фигуру. Катя приближалась к «ягодному» периоду. Но думать об этом ей сегодня не хотелось. «Красота мужчин – их ум, ум женщин – их красота», – сказала она своему отражению, нанося мягкой кисточкой блеск на пухлые губы. Отлично! И Катя поспешила к зазвонившему телефону.

– Такси заказывали? – раздался голос диспетчера. – Выходите, вас ожидает тёмно-синий «Фиат».

Катя подхватила сумку-клумбу и, едва протиснувшись в двери, вызвала лифт.

Таксистом оказался молодой симпатичный татарин. Он всю дорогу балагурил и набивался в ухажеры.

– Только тебя мне не хватало! – смеясь, отвечала Катя.

Но что значит ехать на отдых, а не в налоговую инспекцию с декларацией: хорошее настроение передается и окружающим!

Когда приехали в Коктебель, Кате понравился большой дом, облицованный белым камнем, с живописной виноградной аркой у входа и просторным двориком, утопающим в цветах. Она попросила таксиста остановиться. Уже через пять минут Катя распаковывала свои вещи в чистеньком уютном номере с балконом на море.

Коктебель прекрасен в эту пору. Вода и воздух были одинаковой температуры. Отдыхающие на пляже располагались в комфортных десяти – пятнадцати метрах друг от друга. Все заведения были еще открыты, а основная волна отдыхающих уже схлынула.

Катя надела купальник, повязала вокруг талии парэо и поспешила к морю – со счастливой улыбкой, едва сдерживаясь, чтоб не побежать вприпрыжку. Она легко нашла своих подруг, лениво дремавших в шезлонгах на берегу.

– Вот это жизнь! Я понимаю! – Катерина улеглась прямо на горячую коктебельскую гальку и прикрыла глаза.

С высокой кареглазой Лерой Катя познакомилась несколько лет назад, на курсах английского. И Лера сразу залипла на Катю. Катерина знала за собой особенность – притягивать одиноких, неустроенных, порой несчастных людей, причём как мужчин, так и женщин. Им всем, почему-то, нравилось плакаться на свою судьбу именно в её жилетку. Ходить за ней по пятам, звонить и подолгу рассказывать о своих бедах и переживаниях, годами плавать в лужицах своих несчастий и делиться ими с ней, с Катей. Видимо, и Кате нравилось быть нужной бедолагам, жалеть, утешать и поддерживать в силу своего открытого, отзывчивого характера.

Так и с Лерой они сблизились на курсах. Лере тяжело давалась учёба, она часто называла себя «тормозом». Обычно, когда упорно не могла понять тему, оправдываясь, томно произносила: «Я была на своей волне». Вот это выражение «Я была на своей волне» Катя слышала от Леры регулярно и постоянно на протяжении нескольких месяцев, что поддерживало её английский. В такие моменты она мысленно отмечала – Present Continuous. Лере было за тридцать и она была в активном поиске. Это были отчаянные поиски, за гранью Катиного понимания. Лера могла сорваться на ночной звонок и лететь в неизвестном направлении навстречу потенциальному принцу на белом коне. Потом оказывалось: принц или не мог её узнать, или конь уже умчал его в другое место. Бывало, выяснялось, что звонил не той Лере, а то и резко забывал, что вообще звонил, когда видел перед собой ночную весталку в белой тунике, удачно прикрывающей крутые бёдра, с повязкой на голове. Для законченного образа весталке не доставало только двух палочек – для добывания огня. Но Лера была крепким орешком и не теряла надежды. Не было такой силы, что могла остановить её в поисках своей половинки. Она обматывалась куском ткани и, словно Аквила Севера, упорно шла навстречу своему Марку Аврелию. Ей нравилось выделяться из толпы, и у неё это хорошо получалось благодаря сходству с Жанной Агузаровой и немыслимым нарядам. Она носила необычную одежду и головные уборы. Мужчины и женщины на улице оглядывались. Правда, в маршрутку было неудобно втискиваться в шляпе размером с летающую тарелку. Лера подумывала: «Хорошо бы купить авто». Но дальше этой мысли дело не шло. На автомобиль нужны были деньги и навыки его водить. Откуда? Лера не отчаивалась и расширяла территорию поиска. На это были свои причины: Лера побывала у гадалки, и та рекомендовала ей быть активней, – под лежачий камень коньяк не течёт. И девушка ехала из Крыма в Москву с салатами оливье – потрясти домашней стряпней одинокого непризнанного художника на восьмом десятке лет, с которым летом познакомилась на нудистском пляже в Коктебеле и у которого имелась квартира, хоть и однокомнатная, зато в Москве. А что ему под восемьдесят, так это нормально – недолго ждать желанные метры в российской столице и пару раритетов от дедушки в придачу. К такому приданному, глядишь, и половинка объявится. Но оказывалось, что дедушка не такой уж одинокий, как рассказывал в Коктебеле: видимо, южное солнце и портвейн так удачно наслоились на Альцгеймера, что он запамятовал – трое внуков и восемь правнуков с нетерпением ожидают известий о его кончине. Правда, салат уписывал с завидным аппетитом, и Лера с разбитым сердцем и пустым тазиком возвращалась домой, утешая себя мыслью, что с таким аппетитом и тягой к жизни дед может и её пережить.

Возвращалась Лера поплакаться в Катину жилетку. Катя доставала очередную и жилетку и выслушивала горе-бабу. Иногда, чтоб развеять Лерино горе, Катя выводила подругу в любимый итальянский ресторанчик. Или в кафе. В особо трудные для Леры дни, Катя сажала её в свой Форд и они мчались развеять тоску на южный берег, в любимый Гурзуф. После поездки Лера чувствовала себя живой, в отличие от Кати. Иногда Лера оказывалась «случайно» возле дома Кати, заходила на минуточку и оставалась до позднего вечера, а практически до ночи. Ближе к полуночи, Лера чувствовала, что подзарядила свои батарейки, и, удовлетворённая, вызывала такси. Катя долго отходила от гостьи, а потом повторялось всё сначала. Может быть, Кате нужна была такая учёба, чтобы, наконец иметь мужество сказать подруге эгоистке, сосредоточенной на себе любимой, хоть иногда слово нет.

Горя у барышни всегда хватало, так как она была повёрнута на поисках мужчины и не догадывалась, что охота – это не женское, а сугубо мужское дело. А посему её охота всегда была неудачной. Однажды она решила реанимировать любовь своей юности и полгода жила смс-перепиской с мужчиной, так и живущим с тех давних пор в России. Приходя к Кате, она с пылающим взором рассказывала, как мечтает встретиться с ним. Она терялась в догадках и не могла понять, почему он никогда не звонит, ограничиваясь лишь короткими, редкими сообщениями. И на её приглашения в гости тоже пока не соглашается – стесняется, наверно. Катя советовала подумать: действительно – почему? Но Лера думать не привыкла. Или нечем было. Она привыкла действовать, как блондинка, хотя и была ярко рыжей от природы.

Не дождавшись ни одного звонка от мужчины, она решила приехать к нему перед Новым годом сама, сюрпризом. Есть ведь примета: с кем встретишь Новый год, с тем и проведёшь. Пора прояснить ситуацию и осчастливить человека.

Сюрприз счастливцу не понравился. Лера, выезжая, сообщила ему дату и время прибытия, а когда добралась до провинциального городка, захватив чемодан с очуметь! каким сексуальным бельём, то на перроне её никто не встретил. Хорошо помня адрес прошлой любви, быстро нашла и дом и соседей любимого. Только его самого отыскать не удалось. Он сбежал, испугавшись неизвестно кого больше – Леру или свою жену, разродившуюся третьим ребёнком и возвращающуюся под Новый год из роддома.

Лера не отчаивалась, она полистала телефонный справочник и решила вернуться в Москву и попытаться приручить дикого программиста, случайно встреченного всё в том же Коктебеле – стране коньяков и вечной любви. На фоне вечности его любовь в то лето оказалась самой короткой. Но были новогодние праздники, и, в конце концов, не пропадать же сексуальному белью! Увы, программист был с рожденья запрограммирован на свободное плавание, хотя Леру радушно принял в своей холостяцкой берлоге. Бельё оценил, лягушку-путешественницу отогрел, полюбил недельку, но потом заскучал и, сняв с антресолей ажурную шаль дорогой покойной бабушки, двадцать лет благополучно кормившую местную моль, презентовал девушке, пообещав всю жизнь помнить и её, и шаль, и бабушку. Моль осталась голодать, а Лера с шалью в чемодане возвратилась домой. Дома, подлатав, где требовалось, она разгуливала по городу в древнем бабушкином прикиде. На вопрос знакомых, что это на ней, гордо отвечала: «Это креативно». Некоторые даже верили. Или делали вид. Катя же подругу искренне жалела и поддерживала, как могла.

Тоня с Лерой дружили с детства. Маленького роста, подвижная, с густой гривой темно-русых волос, искрометная, импульсивная, острая на язычок, с большими голубыми глазами, Тоня была общительной и веселой натурой, она постоянно что-то рассказывала и, всегда и всем могла дать ответ и отпор, в случае надобности. Тоня точно знала себе цену и что хотела от жизни, на каждого встречного не разменивалась, сначала интересовалась счётом в банке. Но, увы, долгожданный принц с тугим кошельком задерживался со своим прибытием.

Кате нравилось находиться в этой компании: без шёпота за спиной и зависти, что большая редкость для женского коллектива. Она не однажды наблюдала так называемую женскую дружбу, напоминающую возню в террариуме: никогда не говорите плохо о себе – ваши друзья сделают это за вас.

Они шли по берегу в поисках уютного кафе, и мужчины оборачивались им вслед. Внезапно в Катиной сумочке зазвонил мобильный телефон. Она с удивлением посмотрела на незнакомый номер: «Кто бы это мог быть?» Когда услыхала голос таксиста, удивилась еще больше: она ждала его звонка не сегодня. Сейяр, так звали таксиста, должен был отвезти ее домой через три дня, но сейчас он подъехал к набережной и заявил, что готов отвезти подруг на обед, который собственноручно приготовил.

Какой жестокой и бесчеловечной нужно быть, чтобы ответить отказом мужчине, который: первое – уговорил домоправительницу, где остановилась Катя, чтобы она разрешила использовать свою кухню, а это было не просто; второе – нашел молодую баранину и все необходимые овощи; третье – раздобыл казан, что было самым трудным из вышеперечисленных задач. Всё это он выложил по телефону и сказал, что ждёт подруг на обед.

В результате молодой, но очень находчивый восточный мужчина восседал в увитой виноградом беседке в кругу молодых женщин и слушал, как они поют дифирамбы его кулинарному таланту, уплетая ароматную нежную баранину с овощами и запивая каберне с густым, насыщенным букетом.

Домоправительница заговорщицки улыбалась Сейяру и, улучив момент, когда тот отошел поговорить по телефону, сыграла роль свахи. Она в красках описала, как он гонял на машине по всему поселку, разыскивая казан, как обливался слезами за чисткой лука и приговаривал: «Влюбился, как мальчишка, – с первого взгляда!»

– Да он, и правда, мальчишка – лет на пятнадцать младше меня! – заметила Катя. – Ему просто скучно, вот и нашел приятное занятие. А мне что делать?

– Усыновить, – предложила Тоня. – Пригласим его на дискотеку, попляшем и отправим домой. Утешительный приз – фото на память.

– Точно! – сказала Катя, облизывая пальчики после очередного кусочка. – В конце концов, никто ему не заказывал баранину по-домашнему.

Все рассмеялись.

После ужина они шли на дискотеку, и Сейяр не скрывал гордости: плечи его как будто развернулись и стали шире, когда он подхватил под руки Тоню и Катю, а рот его не закрывался ни на минуту.

– Я уверен, все мужчины в этом зале сейчас завидуют мне, – произнес он, развалившись на турецком диване.

После нескольких рюмок водки выражение лица его изменилось, и он по-хозяйски мазнул взглядом по лицам подруг.

«Похоже, мальчик заблудился. Кажется, он вообразил себя султаном в собственном гареме», – подумала Катя.

А Сейяр тем временем размышлял вслух:

– Да, три женщины – и я один. Все мужики свернули шеи, заглядываясь на вас. Да и мне самому не верится, что я нахожусь в обществе таких красивых умных женщин. А с нашей девушкой познакомишься, начинаешь разговор, а она сразу показывает на безымянный пальчик: мол, женись, а потом поговорим. А говорить с ними не о чем – хоть женись, хоть не женись! Такие все дуры!

Сейяр высказался опрометчиво, сделав комплимент одним женщинам и унизив при этом других. И не понял, почему никто не поддержал его и не отреагировал на его комплимент. За столом повисла неловкая пауза.

– Значит, тебе нравится общество умных женщин? – задумчиво спросила Катя, помешивая соломинкой коктейль.

Сейяр повернулся к ней и выжидающе молчал.

– И тебе, хотелось бы находиться в обществе такой женщины, как Диотима из Мантинеи, обогатившей философские идеи Платона и Сократа?

Сейяр безмолвствовал, тупо уставившись на Катю осоловевшими глазками.

– Или такой, как Леонтион, – продолжала она, – оказавшей влияние на Эпикура? Но ты, Сейяр, не Эпикур.

Сейяр не издавал ни звука.

– Это вы сейчас о ком говорили? – наконец уточнил он, почему-то перейдя на «вы».

– Неправильный вопрос! – улыбнулась Катя. – Сформулируй иначе: «Это вы сейчас с кем говорили?» Ну, хорошо, давай выпьем и поговорим по-трезвому, – продолжала она глумиться. – Давай, Сейяр, поговорим о литературе. Что ты думаешь о секретном коде Леонардо да Винчи? Нам интересно послушать твое мнение.

Сейяру вопрос не понравился. Где-то в глубине своей нетрезвой души он догадывался, что женщина смеется над ним. И для него это было чудовищно, страдало уязвленное самолюбие восточного мужчины, но он не знал, как реагировать. Он сжал кулаки, лицо его побагровело, и Катя подумала, что «свою» женщину он мог бы сейчас ударить. Но Сейяр резко встал и неровно зашагал в сторону барной стойки. Выпив залпом подряд три рюмки водки, он снова вернулся к столу.

– О чём вы тут без меня беседуете? – будто ничего не произошло, обратился он к Катерине, тяжело опускаясь на своё место.

Лицо его как-то обмякло, глаза остекленели от выпитого, координация была нарушена.

– О лауреатах Пулитцеровской премии и ещё о мужском отношении к женскому уму. Ты утверждал, что ты интеллектуальный наркоман, ценишь в даме только ум и готов не обращать внимания на ее внешность, если она потрясла тебя могучим интеллектом.

Сейяр тяжелым взглядом обвел компанию женщин, «заинтересованно» разглядывающих панно на стенах, затем медленно поднялся, тяжело опершись о столик, так что тот пошатнулся:

– Я всё понял. Мне здесь делать нечего. Я пошёл.

– Молодец! Это мудро. Иди себе с Аллахом, – облегченно просияла Катя. Она его добила.

Сейяр повернулся и медленно удалился из зала. Женщины сидели молча, едва сдерживая смех, пока он не скрылся из виду, а потом расхохотались до слез, до колик в животе.

– Честно говоря, я думала, что всё может обернуться гораздо хуже, – произнесла Тоня. – У него были такие страшные глаза… Ты осторожней, Кать, с этими горячими восточными мужчинами.

7

Кате не удалось отдохнуть у моря три дня, как она планировала, – в её жизнь на бешеной скорости ворвался на своём «Порше» Рольф, заставив забыть на время обо всём. У него были грандиозные планы, и он хотел всё и сразу. Всё увидеть, обо всём расспросить и услышать все ответы на свои вопросы. Вопросов было море. Рольф был впервые в Крыму и с первой минуты огласил список мест, которые хотел бы увидеть. Некоторые – прямо сегодня.

– Пообедаем в хорошем ресторане и там же обсудим наш план, – объявил он. – Через три часа я буду на месте, – пообещал он, выдав всё это по телефону.

И Катя едва успела вернуться домой из Коктебеля.

Они встретились, как только он въехал в город. Она привела его в хороший, как она считала, ресторан. И тут началось! Как назло, в приличном ресторане почему-то не оказалось меню на английском языке, а Рольфу нужно было знать мельчайшие подробности о каждом блюде.

После того как выяснили, какую он желает заказать рыбу – морскую, выросшую в вольных водах, или озерную, выкормленную в закрытом водоёме, – перешли к обсуждению ингредиентов остальных блюд. После долгой дискуссии с толпой официантов, собравшихся возле капризного клиента, перешли к выбору вина. Катя безуспешно пыталась ему объяснить, что в её стране не разрешено употребление спиртного за рулем. Немец был непреклонен и заказал бутылку сухого белого. Она предупредила Рольфа, что после выпитого вина садиться за руль автомобиля не безопасно. Он слушал ее, улыбался и продолжал делать то, что считал нужным.

С первых минут общения Катерина поняла, что имеет дело с очень капризным человеком с противоречивым, тяжелым характером. Несколько раз во время обеда приходила мысль прямо сейчас встать и уйти, пока не поздно, но что-то останавливало ее, и она оставалась на месте.

Рольф разложил на столе карту Крыма и принялся показывать маршрут их с Катей следования. Сегодня до захода солнца они должны осмотреть фрески Успенского монастыря, что находится близ Бахчисарая. Потом они поедут в Севастополь. Дальше их ждет Ялта, где они остановятся на ночь, а на другой день, осмотрев город и его дворцы, направятся в сторону Судака и Коктебеля.

– Ты уделишь мне время, чтобы всё показать? Мы же будущие партнёры, – уверенно произнес он.

Учитывая, что было далеко за полдень и осенние дни стали значительно короче, Катя понимала, что планы его на сегодня нереальны. Но у Рольфа было своё мнение, остальные – неправильные. Что-то доказывать ему было бесполезно. Он постоянно повторял, что очень спешит и ценит своё время. Правда, напрочь обо всём забыл, когда подали обед. Со вкусом смакуя вино, дегустировал сыры, а когда приступил к основному блюду, с его уст слетали то критика, то похвала – с одинаковой экспрессией.

Покончив с обедом, они двинулись-таки в сторону Бахчисарая.

«Ничего он сегодня не увидит», – подумала Катя, но ошибалась. Она не знала, что такое Рольф за рулем мощного спортивного «Порше».

Ещё не выехали из города, как стрелка спидометра легла у ста тридцати. А когда оказались за городом, двигатель взревел, и невидимая сила вдавила Катю в спинку сиденья. За окном стремительно пролетали строения и деревья; автомобили, ехавшие в том же направлении, мгновенно оказывались позади, словно стояли на месте, а не двигались.

Катя сама любила ездить быстро (а какой русский не любит быстрой езды?), но то, что вытворял немец, было трудно передать словами. Он находился не на автобане в Германии, а в чужой, незнакомой стране, далеко не на идеальной дороге, к тому же не знал, что его ожидает за следующим поворотом, однако мчался вперед, не сбавляя скорости, как сумасшедший.

Через четверть часа они уже были у подножия Успенского монастыря, и Рольф засыпал Катю вопросами об истории его возникновения. У нее кружилась голова от сумасшедшей гонки и от чистого, свежего воздуха. А ему так понравились окрестности бывшей столицы крымского ханства, что он с легкостью нарушил собственные планы и еще часа полтора гулял, любуясь нависшими над дорогой скальными гротами пещерных стоянок первобытного человека эпохи палеолита. Затем после короткого телефонного разговора, ради которого специально остановил машину и вышел на улицу, он вдруг решил вернуться в Симферополь. С такой же скоростью они промчались обратную дорогу в Симферополь. Катя помогла устроиться Рольфу в небольшой частной гостинице около вокзала и с облегчением покинула беспокойного «партнёра». На следующее утро он позвонил, предложив встретиться в кафе отеля и сразу после кофе сразу выехать.

Когда Катя вошла в небольшой зал, увидела за столиком Рольфа, беседующего с коренастым смуглым мужчиной средних лет, но едва приблизилась к столу, мужчина встал и, не прощаясь, поспешил к выходу. Она была заинтригована столь странным поведением незнакомца.

Рольф, не вставая, подвинул ей стул и жестом пригласил присесть. Вид у него был недовольный. Катя сразу поняла: что-то было не так в этой утренней встрече. То ли она пришла слишком рано и помешала их беседе, то ли беседа ещё до ее появления приняла неожиданный оборот и знакомый Рольфа поспешно свернул встречу. Сам факт, что у немца здесь были друзья, оказался для неё неожиданным, и она сказала об этом Рольфу.

– Это не друг. Мы просто сидели за одним столом, – невозмутимо ответил Рольф, не глядя на неё.

Но Катерина не поверила. Она, как только вошла, увидела их лица: раздражённые и недовольные друг другом, они тихо о чём-то спорили, а не просто говорили. Может быть, даже ссорились.

Катя села, и тут же к ним подошла официантка. Она убрала использованный прибор и подала Кате меню.

«Интересно, – подумала Катя, – почему он врёт? Я уверена на сто процентов, что у них была запланированная встреча, результатом которой оба остались недовольны».

– Послушай, Рольф, я тебя вижу второй раз в жизни, ничего о тебе не знаю и не хотела бы с твоей помощью попасть в авантюру. Ты предлагал мне сотрудничество, но я не могу тебе доверять, так как вижу, что ты нечестен даже в таких мелочах. Поэтому я сейчас допью чай, мы попрощаемся навсегда, и ты удалишь мой номер телефона и адрес из ноутбука. О’кей?

Она подняла глаза на собеседника. Рольф изменился в лице.

– Ты неправильно меня поняла, – начал оправдываться он. – Я сказал, что он мне не друг, и это правда. Я не думал, что это так важно для тебя. Хочешь, я тебе всё расскажу.

– Расскажи.

Рольф немного подумал, прежде чем начать.

– Мы познакомились два года назад в Мюнхене, на чемпионате мира по футболу, – медленно начал он.

Катя почувствовала, что услышит на ходу придуманную историю.

– Это футболист, твой соотечественник, – медленно продолжал Рольф. – Наши места оказались рядом, когда мы пришли на матч. После окончания матча мы снова случайно оказались в одном пабе, где выпили пива. Там же обменялись телефонами. Вчера вечером, перед сном, я неожиданно вспомнил, что он живёт в этом городе, и решил позвонить ему. Мы встретились за утренним кофе и немного поболтали. Как ты понимаешь, каждый из нас болеет за свою команду, и, возможно, мы слишком горячо обсуждали футбольный матч. Ты приняла обычный спор двух болельщиков за нечто большее, и тебе показалось, что я тебя обманываю.

Рольф облегчённо вздохнул: история сложилась гладко – не подкопаешься.

– Но теперь ты сама видишь, что ошибалась, – он деланно улыбнулся до коренных зубов и развёл руками. – Ещё вопросы есть?

– Нет, спасибо за откровенность, – подыграла Катя.

«Хорошая мина при дурной игре. Надо было еще вчера послать этого немца ко всем чертям», – подумала она, поняв с кем имеет дело, но что-то удерживало её. Катя уже не мечтала ни о каком бизнесе с этим типом, но, наверное, ей самой хотелось новых впечатлений и трудностей, которых не хватало в повседневной жизни, хотелось прожить дозу адреналина и испытать себя в новых условиях. У неё появился спортивный азарт. Интересно, что он затевает и сколько она сможет выдержать рядом с этим холериком? Они поднялись и вышли к машине во внутренний дворик отеля.

Всё повторилось – Рольф мчался на опасной скорости и ничего не слышал, врубив музыку. Они въехали в Севастополь и начали знакомство с городом с центральной площади – площади Нахимова. Стоя на Графской пристани и любуясь открывшимся видом на Севастопольскую бухту, Рольф поделился с Катей своими переживаниями. Он много читал о Севастополе, но даже не мечтал, что ему, немцу из Западного Берлина, удастся побывать на этой легендарной земле, и сейчас ликовал, ибо это произошло. Ему хотелось всё увидеть и потрогать руками.

После пешеходной экскурсии по городу они посмотрели панораму «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.», а затем Исторический бульвар, Малахов курган и уже в сумерках подъехали к развалинам античного Херсонеса Таврического. Рольфу непременно хотелось сфотографироваться на том месте, с которого начиналось христианство на Киевской Руси.

Было уже темно, когда они, изрядно уставшие, сели в машину и двинулись в сторону Ялты. На немца усталость не подействовала: он, как и прежде, гнал автомобиль на предельной скорости. Катя предупредила, что дорога опасная. Оползни и камни на трассе – частое явление, но сумасшедший «Шумахер» гнал и гнал вперёд, не слыша предостережений.

На одном из крутых поворотов машину занесло, и они чуть не врезались в бетонное ограждение на противоположной стороне. Рольф сбавил скорость, но ненадолго – через десять минут он позабыл об инциденте.

Выйдя из автомобиля в Ялте, Катя возблагодарила Бога, что еще жива. Она чувствовала себя на грани психического истощения. Однако состояние было неоднозначным. С одной стороны, она чрезвычайно устала, но ощущение эйфории делало её бесстрашной. Ей казалось: она закалилась и совершенно ничего не боится. Пришло второе дыхание. Ее покачивало, голова кружилась, тело было невесомым.

Приближалась ночь, и Рольф предложил сначала устроиться в отель, а потом прогуляться по набережной и отужинать в хорошем ресторане.

Он долго выбирал номера, «встряхнув мозги» услужливому администратору. Наконец повернулся к Кате:

– Цены – как в Париже, а отель оставляет желать лучшего. Я не хочу платить за два номера, поселимся в одном. Кровать большая, места хватит на двоих.

– Идем к машине. Я заберу свои вещи, и мы попрощаемся, – устало сказала Катя и повернулась к выходу.

– Ну что ты злишься? – Рольф с запозданием сообразил, что совершил оплошность. – Давай посидим в баре, выпьем пива и поговорим.

– Я не пью пиво.

Ей ничего не хотелось пить и ни о чём не хотелось говорить. Она хотела одного – оказаться сейчас дома, в своей уютной постели после теплой ванны и уснуть часов на десять, как минимум. Но напротив стоял Рольф, вдруг сделавшийся жалким и беспомощным. Он просил прощения и умолял остаться.

– Прости меня. Пожалуйста, прости, – повторял он. – Ты мне очень понравилась и я мечтаю, чтобы ты была моим партнером во всём.

– Так бы и сказал. И зачем эти сказки о бизнесе? На улице полно девушек, согласных на твои условия. Приглашай и развлекайся, а мне пора домой.

Она повернулась и пошла к выходу. Рольф остановил ее.

– Я всё понял. Извини. Прошу тебя, останься, я беру два номера. Знаешь, когда я увидел тебя впервые, ты мне сразу понравилась, и я вспомнил Ницше: «Даже когда птица ходит, чувствуешь, что у неё есть крылья». Ты – необыкновенная женщина.

– Прощён, – вымученно улыбнулась Катя. – А когда я увидела тебя впервые, ты походил на Сатану. Теперь убеждаюсь, что это так и есть.

– Ты не первая говоришь мне это, – с довольной улыбкой ответил Рольф. – Потому что я люблю одеваться в чёрный цвет.

– Не в том дело. Можешь одеться в белый – суть не изменится.

Рольф нисколько не обиделся. Кажется, он был даже доволен.

Они прогулялись по набережной и пришли в модный ресторан на набережной прямо у воды. Рольфу непременно хотелось сесть на открытой террасе, но все столы были заняты. И только на одном свободном красовалась табличка «Извините, стол заказан». Он проигнорировал предупреждение и по-хозяйски уселся за столик. Катя с улыбкой наблюдала, как официантка пытается донести до «гостя», что он должен освободить зарезервированный стол, но немец отвечал на английском: «Я вас не понимаю, обратитесь к моей переводчице». Тогда Катя достала купюру и положила в карман фартука официантки. Банкнота возымела действие, и они остались за столом.

– Я знал, что ты всё устроишь. Партнёр, я в тебе не ошибся, – произнес довольный Рольф и принялся изучать меню.

Ужин затянулся надолго. Кате всё больше казалось, что немец упорно испытывает ее терпение. Был третий час утра, ресторан опустел, уставшие официанты, заканчивая убирать со столов, недовольно косились в их сторону. Но Рольф ничего не замечал.

Катя уже третий раз после ужина заказала зеленый чай. Ее била мелкая дрожь. Заметив её состояние, чуткий официант принёс ей плед. Море штормило, и на открытую террасу врывался прохладный свежий ветер, приносящий с собой мелкие солёные брызги.

Наконец Рольф попросил счёт и, выкурив очередную сигару, направился к выходу.

Катя лежала в своем номере без сна. Нервная поездка и большое количество выпитого накануне чая сделали своё дело. За окном волны с шумом бились о причал.

8

Ей так и не удалось уснуть ни на минуту.

Утром, стоя под контрастным душем, Катя чувствовала, как приходят непонятно откуда взявшееся «второе дыхание» и свежие силы. Достала косметичку и нанесла лёгкий утренний макияж. Надела белый сарафан от «Moschino» и вышла к завтраку бодрая, с улыбкой приветствуя своего «партнера». Он поздоровался хмуро, окинул её взглядом, вздохнул и стал ещё суровее.

– Что случилось? – поинтересовалась она. – Почему не в настроении?

– Плохо спал. И мало, – вяло ответил он, намазывая на булочку толстый слой масла.

– А я великолепно выспалась – под шум волн, с открытым окном. Спала, как дитя, – солгала Катя, не моргнув.

– Сегодня хочу осмотреть все дворцы Ялты и заехать в это место пообедать, – Рольф ткнул пальцем в иллюстрированный путеводитель по Крыму. На фото было Ласточкино гнездо.

– Ты уверен, что хочешь осмотреть все дворцы? Ты хотя бы догадываешься, сколько их здесь? Я предлагаю для начала осмотреть два – дворец графа Воронцова и Ливадийский, кстати, тот самый дворец, в котором состоялась конференция трех союзных государств антигитлеровской коалиции. Говорят, Сталин выбрал самое красивое место страны, чтобы отвлечь Черчилля и Рузвельта от скучной работы по переделу мира. Тебе будет интересно увидеть это место.

– Согласен, – ответил немец.

Они закончили завтрак и направились к машине.

– Только давай договоримся, что ехать будешь медленно. Дороги здесь узкие, и пешеходы предпочитают передвигаться по проезжей части.

Рольф ничего не ответил и только улыбнулся в ответ. Было непонятно, что означает его снисходительная улыбка – «да» или «нет»?

Когда выехали, стало ясно: никаких «да» этот своенравный немец не признает. Катя поняла, что рядом с нею самый настоящий энергетический вампир и он испытывает наслаждение от ее переживаний. «Ну что же, – подумала она, – я тоже знаю твои фобии. Сейчас я тебя проучу!» Она показала рукой в сторону живописной вершины Ай-Петри, которая возносилась под облака более чем на тысячу метров над уровнем моря:

– Предлагаю подняться на вершину. Это визитная карточка Ялты, и каждый, кто приезжает в Ялту, непременно должен побывать там. На вершине чистейший воздух, изумительный вид сверху и растет буковый лес.

Катя «забыла» добавить только, что подниматься на вершину будут на подвесной канатной дороге. Рольф рассказывал, что боится высоты, и потому всюду передвигается на автомобилях и поездах. Аэрофобия – его большая проблема, весьма осложняющая ему жизнь, жаловался он Кате.

Они подъехали на стоянку, и Катя предложила выйти из машины.

– Нам придется проехать общественным транспортом, – улыбнулась она.

Катя порекомендовала Рольфу купить литературу о Крыме, которая продавалась в многочисленных палатках.

Фуникулёра не было видно из-за деревьев. Катя купила билеты и подвела своего спутника ко входу в вагон, который только что спустился с вершины. Тут же за ними образовалась очередь.

Катя сняла солнцезащитные очки и равнодушно посмотрела на Рольфа:

– Надеюсь, ты не испугаешься этой детской прогулки?

Он мгновенно изменился в лице, когда понял, что ему прямо сейчас предстоит в этой чёртовой кабине, которая раскачивается на ветру, подняться на ту самую вершину, от вида которой у него уже здесь перехватило дыхание.

Народ, быстро скопившийся сзади, стал напирать и подталкивать замешкавшегося Рольфа. Подошла девушка и, взяв билеты из Катиных рук, поторопила: