Читать книгу Послесловие от Ангела - Галина Витальевна Ярось - Страница 1

«Многие женщины, обнаружив себя в одиночестве после пятидесяти: дети выросли, брак завершился разводом, считают, что интимные отношения с мужчинами для них остались в прошлом. Но, поверьте, это глубокое заблуждение! – Психолог профессионально добавила в свой голос доверительных бархатных интонаций, выдержала паузу и… выдала откровение, – в эти годы личная женская жизнь только начинается». Ангелина не удержалась от улыбки. Ага. Да здравствует, освобождённый климаксом секс!

Еще неделю назад, услышав такое, она раздражённо бы выключила радио, но сейчас лишь переключила канал. Попала на киношную песню из «Оттепели»: «Ах, как я была влюблена, мой друг – и что теперь? Я думала это весна, а это – оттепель». Оставила. Как раз под настроение.

Старенькая её ауди тихонько урчала, в салоне приятно пахло кожей. Ангелина одобрительно взглянула на только что купленную чёрную косуху на соседнем сиденье. Складки куртки матово отражали всплески света от главной новогодней ёлки города на площади Победы. Высокая тёмно-зеленая пирамида строгой геометрической формы, ритмично вспыхивающая холодным белым светом, не вызывала того тёплого радостного ожидания чуда, которое она всегда ждала от этого праздника. Ангелина сморщила нос, как делала всегда, когда что-то разочаровывало её. Ну, не уместна эта современная арт-конструкция в этом городе, на этом месте и в эти предрождественские дни.

Представила, как ещё сто лет назад по этим же мостовым ехали кабриолеты и фаэтоны, ландо и кареты. Фонарщики зажигали лампы, а владельцы центральных магазинов наряжали свои витрины к празднику, соревнуясь, кто лучше и замысловатее придумает. В толпе прохожих шныряли предприимчивые мальчишки, предлагая купить рождественские поделки из соломы: короны, маски, колечки, ключи и звонко крича: «Счастье, господа! Купите счастье!». В Кёнигсберге без этих уличных детских сувениров ни одна семья не садилась за праздничный ужин. Их полагалось укладывать на общую тарелку, укрывать салфеткой, и каждый тянул наугад ту, что под руку попадётся.

А как совсем стемнеет и улицы, украшенные многочисленными гирляндами, огнями, еловыми ветками опустеют, любители поглазеть на наряженный к Рождеству город на Королевской горе вернутся домой: к теплу каминов, к аромату горящих дров и свечей, к стаканчику обжигающего, пахнущего апельсинами и корицей глинтвейна.

Сейчас же уличный электрический свет с трудом пробивался сквозь лобовое стекло автомобиля, заносимое снегом. «Дворники» не справлялись. С обеда город накрыл настоящий снегопад. Здорово! Может, новогодние праздники в кои-то веки со снегом будут, если не растает за десять дней. Хорошо-то хорошо, но в конце рабочего дня все основные городские дороги замерли в пробках.

На коротком переходе выстроился хвостик из автомашин. Ганзейская площадь у здания Земельного суда – привычно проверила себя на кёнигсбергские названия Ангелина. Встала за серым опелем, ожидая зелёного сигнала. По правую руку от неё всеми окнами сияло четырёхэтажное здание с квадратными колоннами в центре – Нордбанхов – Северный вокзал. Название сохранилось, но и только. Впереди и левее, в начале Советского проспекта – Генерал Литцманн Штрассе, уже красиво по-новогоднему подсвеченное, нарядное, розовое, как из сказки – здание ФСБ, бывший Полицайпрезидиум.

Эту игру она завела, как только приехала сюда в Калининград в конце восьмидесятых и начала было изучать немецкий. Как можно жить в Кёнигсберге и не знать немецкого? Уроки быстро забросила, но страсть к переводу всего калининградского на кёнигсбергский осталась.

В непривычных массивных ботинках было тесно в машине. Того и глядишь, что вместо тормоза, педаль газа зацепишь. Надо будет в дорогу тапки спортивные взять. Мода модой, а удобство – прежде всего. Соня бы меня не поняла, наверное. Как всегда, при мысли о дочке, возникло тягостное ощущение тоски и тревоги и Ангелина, по привычке, полезла в бардачок за вкусненьким, но вспомнила о своей клятве срочно похудеть до 25 декабря, и желание заесть тревогу запила холодной минералкой.

Пузырьки газа приятно ударили в нёбо и вернули мысли к озорному предвкушению чудесного приключения, которыми она жила последние дни. Улыбнулась, вспомнив, как вчера вогнала в шок парикмахершу, потребовав отрезать свои длиннющие, до самой попы, русые волосы и постричь покороче – «под мальчика». Да ещё потом и окрасить короткие пряди в иссиня-черный цвет. Всем салоном уговаривали её «дуру» не сходить с ума. Не уговорили.

Красный впереди уже давно сменился зелёным, потом жёлтым, затем вновь загорелся, а очередь к светофору продвинулась всего на пару десятков метров. Ангелина включила освещение в салоне. Захотелось ещё раз посмотреться в зеркало. Ей было весело разглядывать короткие мальчишеские вихры и неожиданные при них морщинки в уголках серых глаз. То-то Машка будет в шоке – представила Ангелина реакцию подруги на изменения, которые она сотворила со своей внешностью за последние дни. А сама виновата. Если бы не нашла мне эту Линду с её бабкой, то и жила бы я веки вечные при локонах и юбках в пол. А сейчас, поди, узнай меня.

Она ещё и сама не привыкла к своему новому образу, даже вздрогнула сегодня утром, увидев в зеркале, как в родной кровати валяется какой-то чёрный лохматый подросток одетый, почему-то в её любимую пижаму. Не меньше минуты потребовалась спросонья, чтобы понять, что это она сама Ангелина и есть.

Весь сегодняшний день она провела в магазинах, меняя облик. Прикупила пару джинсов, выбирала унисекс и побрутальнее, к ним – громоздкие ботинки, зимнюю куртку, чёрный свитер, кепи, короче, все то, что она бы ни за какие пряники раньше на себя не надела.

Вообще за эти несколько последних дней Ангелина много сделала такого, чего раньше бы ни за какие пряники…

***

Все началось на прошлой неделе. На очередном субботнем девичнике в Машкиной сауне, которую её муж соорудил в подвале их загородного дома в Отрадном, присутствовала новая гостья – некая Линда, жена его партнёра по бизнесу. Она была из русских немцев, ещё ребёнком вывезенная в Германию родителями, по-русски говорила с акцентом и ошибками, но для женской беседы за самоваром вполне сносно.

Когда Машка начала, как обычно, после традиционно-изобильного своего угощения, хвастаться и рассказывать немецкой гостье, разомлевшей на кресле-качалке от парилки и чая, что её лучшая подруга замечательный писатель и не просто писатель, а мемуарист, Ангелина только-только вышла из-под душа. Услышав Машкины речи, выскакивать и прерывать любимую подругу торопиться не стала. Интересно же, до чего она там договорится?

«Как звучит, а? Мемуарист… Красота же? – приставала та к Линде. – Скажи вот, ты много мемуаристов знаешь?» Немка немного подумала и сообщила, что среди её знакомых престарелых родственников и знакомых в Германии чуть ли не половина пишет мемуары: «Врачи говорят, это очень полезно для пожилых людей. Это такая терапия».

– Терапи-и-ия… – презрительно протянула Машка. – Разве я о лечении говорю. Я об искусстве. Алюся моя ведь не просто воспоминания свои записывает на досуге. Она книги пишет про интересных людей и издаёт их. Уже четыре книжки вышло. В прошлом году победила в международном конкурсе с эссе о Германе Брахерте, ну, ты знаешь, наверное, это ваш знаменитый немецкий скульптор. Кстати, мы живём по соседству с его домом.

Линда вопросительно вскинула брови: – Брахерт ведь уже давно умер?

– Наверное, – Машка выключила засвистевший самовар, – но он жил здесь с семьёй до сорок пятого года. Только наше Отрадное называлась тогда Георгенсвальде. Утром завтра посмотришь их домик, тут недалеко от нас, белый с черепичной крышей. Там сейчас музей. Да что там Брахерт и конкурсы, – хозяйка энергично зазвенела посудой, разливая чай, – по её книге про генеральскую династию кино снимать собираются. Договор уже подписали. Да к ней в очередь уже знаешь, сколько желающих стоит, чтобы заказать литературные истории про свои семьи?

Укутывая волосы полотенцем в высокую чалму не голове, Ангелина тихонечко прыснула, услышав про очередь. Ага. Уже в колонны строиться начали. Но немка вдруг оживилась:

– А… так она пишет на заказ?

– Не совсем «на», скорее «по», – Ангелина вмешалась в разговор, выйдя в предбанник и метнув выразительный взгляд в сторону Маши.

Та, схватив, пустое блюдо из-под пирожных: «Ой, кончились. А у меня ещё пирог в духовке стоит», – мгновенно исчезла в направлении кухни.

Линда озадаченно молчала, пытаясь понять разницу между русскими предлогами.

– Я пишу ПО договору истории человека или семьи и так как хочу я, автор, заказчик не вмешивается в литературный процесс. То есть это не совсем НА заказ, – пояснила нюансы русской грамматики и своего дела Ангелина.

– О, отлично! Моя бабушка давно уже ищет кого-то, кто мог бы её воспоминания о семье привести… обрядить… облечь в литературную форму, – обрадовалась Линда. – Так ведь правильнее сказать? У нас семья ещё с петровских времён в России корни имеет. Среди предков много известных людей есть. И здесь в России, и в Германии. Давайте я сейчас бабушке позвоню и познакомлю вас?

* * *

Короткое банное знакомство по телефону с девяностотрёхлетней бабкой Линды продолжилось на другой день все так же виртуально, но уже дома у Ангелины по скайпу и через компьютер.

Место для видеочата бабушка выбрала грамотно – напротив окна, мягкое зимнее солнце из него забивало светом все её морщины. Хрупкая старушка с безупречной укладкой седого ёжика и в деловой блузке выглядела лет на семьдесят с небольшим. Про разницу в сорок с лишним лет, Ангелина перестала помнить уже со второй минуты диалога. Точнее монолога. Старая фрау предпочитала общаться именно так. Говорила по-русски чисто, без малейшего акцента и как будто только вчера из России уехала.

– Я Эмма. И прошу без всяких там отчеств, не люблю. И давай на ты. Без церемоний, детка, договорились? Книжки твои я уже посмотрела. Ладно, ладно … Линда прислала вчера по электронке. Всю ночь читала. А ты думала как? Надо же мне было понять подходишь ты мне или нет. Подходишь. Заплачу, сколько скажешь. Начинать надо как можно быстрее. Трёх дней тебе хватит, чтобы собраться и доехать до меня?