Читать книгу Ассорти(р) - Ганеша - Страница 1

Из всего имущества в комнате Влас1 реально располагал у окна только огромным телевизором и саунд-буфером с расставленными по углам колонками, что он гордо называл «домашний кинотеатр», и почему-то наивно считал, что для соблазнения девушек в этой жизни в съемной квартире с мебелью больше ничего и не нужно. Кроме пары бутылок пива – в особо запущенных случаях.

Мало того, что он столь сильно заблуждался сам, даже не помышляя ни о цветах, ни об ухаживаниях, ни о прочих рекомендациях Дон-Жуана, о которых он даже не читал, но ещё и чуть ли не каждый вечер практиковал это своё заблуждение с той или иной девицей, приглашая её к себе:

– Просто, посмотреть кино. И ничего больше.

В том числе и – Машу, которую знал давно. Ещё до появления в его комнате телевизора*, о котором он с ней и мечтал, лёжа на кровати.

Язык у него был подвешен «будь здоров». Не в обычной жизни, нет, но только тогда, когда он в присутствии девушки «наступал на пробку» и внезапно для неё (да и для всех, если Влас куражился в компании) становился современной версией Златоуста. Благо, что он был симпатичным. И девицы, минут за двадцать развесив уши, охотно шли ему на уступки. Особенно – поздно вечером, так как Влас наотрез отказывался их провожать.

Девушки были для него не просто предметом соблазнения, это и так понятно, даже – им, но ещё и источником вдохновения. А так это был обычный себе парень лет двадцати пяти, небольшого роста, вертлявый и неугомонный, но не более того.

И только присутствие симпатичной девушки рядом вдохновляло его на «Жизненный порыв» – в её сторону. Раздевая её не только глазами и руками, как все, но и – словами:

– Какой у тебя под платьем шикарный лифчик! Особенно – то, что в лифчике. Где ты такой размер достала?

– Этот комплект мне мама с папой подарили, – улыбалась польщённая им девушка. Намекая на то, что и трусики у неё тоже кружевные.

– Наверное, долго для этого старались? – лукаво улыбался Влас.

– Да минут двадцать – точно! – усмехалась девушка, наконец-то поняв, о чём он говорит.

Что любая из них почему-то расценивала как дерзость и охотно шла на эксперимент, который она ставили у себя в уме, желая посмотреть на то, что из этого получится. Как будто были варианты.

Особенно, когда фильм подходил к концу, и та начинала откровенно зевать, подумывая уже над тем, чем сегодня ей, на ночь глядя (в окно), предстоит заняться? И – куда пойти?

Внезапно для неё выдвигая свою кандидатуру – с бутылкой пива* в руках. Мол, будешь? И начинал буквально ездить ей по ушам, вовлекая в своё безумное ралли. Где он давно уже был, оказывается, чемпионом мира «в весе пера» и прочих канцелярских принадлежностей. Которыми Влас никогда не пользовался, записывая свои ставшие уже давно крылатыми фразы прописными истинами прямо на подкорку девушек. И всё время использовал их… как шпаргалки, вспоминая то, насколько они были прекрасны! И как весело они смеялись над тем, что он им говорил. Вновь и вновь. В разговоре с другой девушкой.

Мозг Власа свежел от пива*, как ель на морозе, и мысли то и дело вспыхивали у него в голове, как новогодние гирлянды:

– Свобода и свинство это разные вещи, милая. И их опасно смешивать.

– Откуда ты это вычитал? – улыбалась та, навострив уши во тьму. Во тьму тьмущую уже давно прочитанного.

– Я художник, девочка. Я только рисую цветы на стене. А ты уже сама смотри, из какой почвы они могли вырасти!

– Хм… Неплохо вывернулся, – усмехалась девушка, взвесив на весах своих чашечкообразных ушей его мордастую метафору.

– Именно готовность отбросить всё и начать жизнь с чистого листа, заново и отличает свободного человека от раба, таскающего за собой цепи своих привычных реакций на тех или иных людей и события.

– Да хватит уже читать мне мораль! – возражала она. – Поимей совесть, или совесть поимеет тебя! Вместо меня. У тебя совершенно нет сердца!

– Что? – удивлялся Влас, заслышав, что «истина» уже где-то рядом. – Я никогда не читаю вслух чужих произведений! Тем более – из разряда народного творчества. Хотя, право, порой и хочется стать одним из героев сказок народов мира и премило щебетать о том, что правильно, а что – бесправие, поминутно выдвигая версии о том, откуда что пошло и куда, в конечном счёте, обещает нас привести, – улыбался Влас. – Ты ведешь себя как самонадеянный дикарь, переоценивающий свои силы, чтобы удобнее было внушать свое превосходство. Ты живешь в сказке, придуманной обществом для того, чтобы его граждане пытались быть её героями, черпая вдохновение в те мгновения, когда это у них хоть как-то получается. И таким спорным образом составляя себе сказочку о себе-хорошем, чтобы легче было обманывать себя и других.

– Но возможности человека бесконечны, – возражала она. – Он способен на все!

– И было бы самоограничением думать, что – только на хорошее, – усмехался Влас. – Но люди так ограниченны… И, вероятно, для того чтобы скрыть свою ограниченность, люди и придумали мораль, чтобы с видом добродушного дикаря после знатного ужина другим, мало отличающемся от него существом, благодушно рассуждать о том, куда, мол, кубарем катится этот мир. Апеллируя к подноготной мифов и легенд.

– Ты думаешь, я понимаю тебя? – терялась девушка под напором его красноречия. – Я, конечно, могу признать, что ты прав, но от этого я всё равно тебя не пойму.

– Конечно! – усмехался Влас, пронзённый в сердце шилом радости. – Ведь, часто, человеку легко принять разумные доводы, его обвиняющие, так как он наивно и себя считает «разумным животным». И непроизвольно начинает думать, что был неправ! Хотя сам факт предъявления ему данных доводов уже свидетельствует о его неразумности! – усмехался над ней Влас. – И, подчас, человек лишь вынужденно притворяется разумным, так как иначе ему пришлось бы признать, что он поступает глупо. А ведь его приучили думать, что это плохо!

Топоры его мыслей «в треск» разносили голову девушки, и она чувствовала, как её голова наполняется его идеями, толстеет, пухнет, её буквально разносит…

– Или ты опять не понимаешь, о чём я говорю?

– Если я тебя и не понимаю, то это ещё не значит, что теперь я с тобой соглашусь! – улыбалась девушка, изогнув свою фразу. – Ведь ученые говорят, что…

– Что ученые крайне болтливы! – усмехался Влас. – Они и открытия-то свои делают только для того, чтобы о них заговорили. То есть все ученые невероятные болтуны и пустословы, мнения которых совершенно ничего не значат! Так что если ты хочешь сказать что-то действительно ценное, делай вид, что ты говоришь это от себя. Все будут думать, что это ты тут у нас такая умная, и, возможно, начнут верить не только тебе, но и – в тебя. Ведь ты здесь пыжишься исключительно ради своего имиджа. И твоим имиджмейкером должен быть исключительно твой собственный разум, а не ум какого-то там безымянного ученого, на могилу имиджа которого ты пыталась притащить цветы, принадлежащие тебе по праву! Одним упоминанием авторитета превращая высказанную тобою мысль из лаврового венка – в погребальный…

Что той оставалось? Кроме как подарить ему своё уже и так порхающее, как амур на крыльях его крылатых фраз, тело в качестве «приза зрительских симпатий», сверкая позолотой восхищения от того, какой он ловкий, да бойкий малый. А она, рядом с ним, становилась не менее выдающейся особой (как минимум – на одну ночь). А если на утро, в знак благодарности, она оставляла ему ещё и номерок своего телефона, то и – ровно до тех пор, пока не выходила замуж. Выпадая из его картотеки навсегда.

Пока не начинала ссориться. Вспоминая, с кем бы ей этому идиоту, как она уже откровенно считала мужа, отомстить? И, закрывшись в ванной, звонила абоненту «Влада». Говоря после этого мужу, что она и Влада завтра идут в кафе. Без него, потому что он наказан! Чтобы поговорить по душам о-своём-о-женском и, за бутылкой пива*, снять стресс.

Ну, а если она была уже разведёнкой с ребёнком и не торопилась пока что искать серьёзных отношений, желая немного отдохнуть от тягот брака, то Влас-ловелас становился для такой девушки просто идеальным вариантом отдыха. А она – для него. Так Маша с ним и познакомилась. И залипла.

«Мал золотник, да дорог!» – шутили о нём девушки. И некоторые, услышав об этом, даже брали у подруг номерок его телефона. И как только у них появлялся небольшой профицит бюджета, приглашали его в кафе или в ресторан.

«Очень дорог!» – понимали они подруг, как только им выставляли счёт.

А иногда и – из ресторана. Когда без умолку болтавший Влас заставлял их, развесив уши (и порхая ими у себя в мечтах), позабыть обо всём на свете!

Хотя, было уже темно. Как и у них в душе, когда они мучительно пытались занять денег, чтобы расплатиться за ресторан.

Поэтому Влас, с тех пор, предпочитал встречаться с девушками у себя дома. Сразу. И никогда не говорить им о любви. Чтобы они больше не пытались занять у него денег (даже – на ресторан), намекая ему о том, чем за всё это шоу ему предстоит сегодня расплатиться. У него же дома, так как денег на номер в гостинице у них уже нет.

– Ой, кто-то у нас сегодня договорится и полу-у-учит, – вальяжно растягивал он, доставая деньги. – И не просто по шейке, – усмехался он, – а – по шейке матки!

И вот разве к такому можно было относиться всерьёз? К такому непутёвому? Тем более что квартира у него была съемная, мебель – тоже.

«Неужели и меня он тоже… снимает? – размышляла умная Маша. – На вечер. Просто – не на один, чтобы я не подумала о себе так низко. А наоборот, каждый раз питала себя надеждой на продолжение этого сериала, предвкушая то, что он обязательно должен будет окончиться нашей свадьбой. Пока не появится та, что возьмёт его в оборот. Серьёзно!»

Тем более что её ребёнка Влас не хотел даже видеть и постоянно находил всё новые поводы оставить его «у потенциальной тёщи», улыбался он, с которой Маша ютилась в «трёшке». И постоянно терпела сальные намёки отчима, периодически угрожая «сдать» его матери, если тот начнёт наглеть.

– Если я начну наглеть, то нам обоим от неё придётся съехать, – усмехался отчим. – Причем, тут же!

Заставляя её краснеть и уходить в детскую, делая оскорблённое лицо. С возгласом в дверях:

– Даже не надейся!

Но когда отчим покупал ей чуть более дорогие, чем это положено было дарить на столь незначительный праздник вещи, Маша делала вид, что это вполне нормально – для внутрисемейных отношений. И не более того. И уходила в свою комнату их примерить. Пока мать выговаривала мужу за несанкционированную растрату бюджетных средств, и без того весьма скромных. Появляясь обратно в зал уже в них, и заставляя спор утопать во всеобщем восхищении.

– Как тебе идёт! – завистливо цокала языком мать.

– Да ты красавица! – улыбался довольный собой отчим.

И все садились за стол, переключаясь на еду и горячительные (воображение отчима) напитки.

Заставляя его на балконе прижиматься к ней чуть ближе, когда они в перерывах между блюдами и напитками выходили покурить, делая вид, что нагибается к ней только лишь для того, чтобы она чуть лучше слышала то, что он ей рассказывает. Обычные глупости, убеждалась мать, что разговор «ни о чём» и, выкидывая окурок в банку, возвращалась в комнату.

Впрочем, ненадолго:

– Ну что, вы там скоро? А то остынет всё!

Маша, конечно же, как девушка умная и наблюдательная, иногда замечала в съемной квартире Власа неизбежные следы женского присутствия. То на кухне в раковине на кружках – следы недоотмытой губной помады другого цвета, то длинные волосы на подушке, появившиеся здесь, пока она отсутствовала. Но Влас тут же уверял её в том, что это неожиданно приходила в гости его сестра, о которой он ей уже рассказывал.

– Снова расставшись с парнем?

– И искала утешения. И – поддержки.

– И опять покрасила волосы в другой цвет? – саркастически усмехалась Маша, поднося длинный волос к его лицу.

– Именно поэтому я и сказал тебе в тот день по телефону, что очень занят. Помнишь? И напившись у меня «в хлам», завалилась спать, не желая «сдаваться» и возвращаться – так быстро. Мол, путь помучается и поизводит себя ревностью. А я опять уходил ночевать к приятелю.

А то и просто уверял Машу, что ей только показалось.

– Опять?

– Да у тебя мания преследования! Ты что, ревнуешь? – улыбался он и целовал Машу в губы, щёку, шею…

Ей, конечно же, очень хотелось Власу верить, пока он опускал свои поцелуи всё ниже. И ниже.

Очень-очень!

Причём, снова. И снова.

Но она уже – просто не могла!

И изнемогала, когда он не звонил вечером.

Поверить Власу было для Маши очень и очень тяжело.

Не верить – ещё тяжелее! И она… верила. А что ей оставалось? Не сходить же из-за него с ума?

И однажды, неожиданно для самой себя, Маша стала сомневаться вслух в объективном существовании приятеля, к которому Влас то и дело уходил ночевать, избегая с ней встречи. И попросила её с ним познакомить, чтобы развеять у себя в голове этот – уже терзавший её – миф.

Влас стал спешно искать приятеля с отдельным жильём, наперебой обращаться к своим знакомым, но тем было явно не до него. Мол, обстоятельства, пойми.

И тут он случайно встретил Лёшу. Который тоже как раз снимал жилье у знакомых своей матери. И периодически – девиц. Цепляя их не с улицы, как все, а по знакомству. Так сказать, рабочие варианты – многоразовых. И Влас рассказал ему свою историю, в которую он влип, благодаря Маше. Уверяя Лёшу, что он купит на вечер фруктов и спиртного, но тот не должен даже пытаться соблазнить – его – Машу.

– Всё должно быть чин-чинарём! Иначе может пострадать моя репутация. В её глазах. Мол, раз у тебя такие распутные приятели, решит она, то и ты такой же – конченный.

И Лёше пришлось уверить Власа, что всё будет строго официально. Максимум – гламурненько.

– Так, слегка. Чтобы это не походило на отмазку.

– И она не почувствовала подвоха, – согласился Влас.

У самого же Лёши из своих вещей был только ноутбук с подключённым к нему саунд-буфером на две колонки, по которому можно было как смотреть кино, так и работать. Над своей книгой (которую вы читаете). Но обычно, когда ноутбук стоял без дела более пяти минут, запускалась заставка. И по экрану начинали скользить во все стороны фотографии полу-, а то и полностью обнаженных девиц, объясняя девушкам это тем, что в детстве он увлекался фотографией. И это именно то, что и называется «профессиональная деформация». Мол, полюбуйтесь! Но не более того. Что девушки почему-то расценивали у себя в уме, ни то ещё где, как предложение раздеться. По мере того, как за окнами всё сильнее сгущалась тьма, делая поход от него домой сквозь такую высокую, как на Сатурне, плотность тёмной антиматерии, кишащей ужасами, уже абсолютно невозможным. Особенно, если они выпивали горячительные (воображение) напитки, и им становилось слегка жарко – на его кровати. Сидеть без дела, выслушивая его бесконечную тарабарщину:

– Только Красота и её волшебный «Волшебный Мир» могут сделать из тебя настоящую героиню исторических событий уже в этой жизни, какой бы до этого она ни казалась тебе ужасной. Так как всё – это только кажимость, и зависит только от твоего собственного взгляда, если он у тебя уже есть. То есть если ты уже не смотришь на мир глазами окружающих тебя уродов. Весь мир – театр, и люди в нем – вместо режиссеров – актеры, часто – плохие, а потому и – на вторых ролях. Режиссер – это идеальный зритель. И для актеров они нередко становятся богами. Мейерхольд, Станиславский… Каждый из них оставил нам свое Учение, помогающее идеально выполнять свою роль (на Земле), будь то подмостки театра или какой-либо другой реальности, что проецируется в голове индивидуума. Совершенный – тот, кто, научившись полностью воплощаться в свою роль, что подсунул ему «Голливуд» Реальности в данном ему воплощении, благодаря достигнутому совершенству накапливает такой запас духовной энергии, что он превращает его носителя в настоящий золотой запасник мировых шедевров! Картин, на которых мы можем лицезреть, как он в совершенстве исполняет любую роль на подмостках разлюбой реальности! И пытаясь научить этому других, придумывает для каждого индивидуальный способ для повышения их потенциала, расширения их возможностей, проявляя талант как духовного учителя, так и педагога. Наученный борьбой с собственными инстинктами, он мало-помалу узнает о строении человеческой психики из мифов и легенд и может дать оригинальный выход их любой ситуации, если ты захочешь из неё выходить. Если же ты так и не захочешь из нее выходить, то и не найдешь выход оригинальным. И вообще его не найдешь. Ибо раздувшийся в тебе эгоизм не позволит тебе пролезть в найденный для тебя выход – за ворота ситуации и станет на их защите отличным голкипером, постепенно научившись стоять на воротах выхода из любой ситуации. Что приведёт тебя к тому, что принято называть самооправданием. Истинный выход из любой ситуации только один, поэтому его и называют истинным. И вся так называемая Свобода Выбора заключается в том, чтобы ты сам – методом проб и ошибок – смог принять истинный выход из ситуации за единственно возможный – способ перетащить себя из эго-центра в Высший Центр Человеческого Сознания. То есть, дана нам не для того, чтобы человек оперировал ею в качестве одного из атрибутов самооправдания, а как один из инструментов на пути к своему духовно-душевному Совершенству.

– Посмотри на часы! – упрекали его девушки, когда заканчивалось спиртное. Мол, хватит уже болтать и пора спать. Якобы. Уже давно поняв, что за выход он им столь завуалированно предлагает: проявить в постели с ним весь свой врождённый артистизм!

Отодвигая прикроватный столик на колёсиках с толстой стеклянной крышкой, на котором и стоял ноутбук, стаканы и прочая дребедень. А в его глубине, под крышкой – саунд-буфер, из которого всю ночь и лилась негромкая музыка. Под скользящими в такт этой музыке по экрану ноутбука девушками, словно гетеры, вперемешку с нимфами. Пока они не засыпали. Уже под утро.

Короче, от Власа Лёша почти ничем не отличался. Кроме как тем, что был чуть более серьезным по жизни (с мордой Фила), и девушки, через пару недель знакомства, начинали расценивать Лёшу как более подходящий вариант – для замужества. И если находили у него волосы или ещё что, то расценивали это как предательство и личный выпад. И повод тут же закатить скандал! Хотя он и говорил им, что уже не готов к серьёзным отношениям, потеряв однажды свою Елену – удивительно Прекрасную, единственную, на которой он сам хотел, предлагал и до сих пор готов жениться, рядом с которой они и рядом не валялись. Но тем было всё равно, они видели цель и шли напролом – к тому миражу, что и побуждал их самих напрашиваться к нему в гости, мешая ему работать – таксистом:

– Сегодня же пятница! – напирала подруга детства сестры одного товарища, с которым Лёша до этого ходил в море. – Надо отдыхать!

– Но я ведь и зарабатываю как раз тогда, когда все отдыхают, – пытался её образумить Лёша. – Тем более что скоро срок оплаты аренды моего жилья.

– Заработаешь завтра! – не унималась та. Даже узнав о том, что жилье у него не своё, как она до этого думала, а съёмное.

– Но у меня нет ещё денег даже на спиртное, – пытался откровенно осадить её Лёша. Полностью разочаровав в себе. – Я только что вышел на линию и сделал всего одну заявку.

– Я уже купила бутылку, так что не отмажешься! – возражала Диана.

– Давай, я за тобой заеду, – вздыхал Лёша, понимая уже, что встреча неизбежна. – Ты где?

– Я уже вызвала такси и скоро буду. Едь домой. И собери носки!

Ведь изначально Лёше понравилась вовсе не Диана, а сестра приятеля, который и пригласил его к Софье домой на день рождения. Чтобы не сидеть там в одно лицо.

– Среди этих баб! – усмехался Ромчик, приглашая Лёшу.

Сожитель Софьи, что согласился считать её детей своими, как раз находился тогда в командировке, так что Лёша, увидев её и тут же всё это трезво оценив, всерьез рассчитывал на успех. Хотя бы – на ночь. И как только за окном решительно стемнело, начал столь же решительно пускать в ход свои «наночьтехнологии»:

– У меня, кстати, есть один знакомый ангел, – улыбнулся Лёша, – который хотел бы принять для воплощения на нашей планете подобные твоим формы. Ты веришь в ангелов?

– А почему я должна в них верить? – не поняла Софья: к чему он клонит?

– Потому что мне кажется, что ты сошла ко мне с небес! – обнял Лёша Софью за икры и поднял к небу. – Может, поможем моему ангелу? Вдруг у нас и вправду это с тобой получится? Не гарантирую, что – с первого раза, – улыбнулся Лёша, ставя её обратно (с небес – на землю), – но я буду для этого стараться! Ради такого же ангела, как ты, я готов на всё!

Это была очень древняя и красивая душа, которая нравилась абсолютно всем. А её сожитель не только снимал эту самую квартиру, но ещё и обеспечивал и её саму и детей «от бинта до ваты!» Как Софья тут же сама и призналась Лёше вслух, чтобы сразу же и поставить его на место, увидев его реакцию на своё лицо. Да и тело у Софьи было весьма соответствующим – его запросам. Так что когда они напились водки и наконец-то легли спать на одной кровати, так как на другой кровати в соседней комнате уже давно спали дети, он всю ночь в полусне к ней приставал. Как он думал. И периодически просыпаясь, её ощупывал, пытаясь-таки забраться, как пчела – в сердцевину этого дивного цветка своими чуткими лапками, а затем и – трепетным хоботком. Совершенно бессознательно, так как вечером она ни в какую не давала ему… и шанса!

Лишь наутро обнаружив то, что он всю ночь, оказывается, приставал не к ней, а к лежащей по другую сторону от него подружке. Которая утром, из-за этого, очень смущалась и не могла поднять на Лёшу свои выразительные от уже готовности продолжить эту его игру глаза: в медосбор. Но – в другой, более интимной обстановке. Надеясь теперь, что он вот-вот пригласит её в свой жужжащий уже в восторге от её красоты улей.

Лёша, наконец-то тут же сообразив, когда проснулся и перестал тянуть к ней испачканные в пыльце руки, к кому он все это время приставал, тоже теперь очень этого смущался. Так как Ольга – при свете дня – ему совсем не нравилась. Из-за того, что это мало того, что была совсем юная, необстрелянная в боях за место под ним (под Солнцем), душа, так ещё и с весьма невзрачным телом. Небольшим и одутловатым, в котором Лёша, искоса глядя астральным зрением, то и дело обнаруживал следы животного, которым Ольга была до этого: свинкой. Причём, не морской, нет, а самой что ни на есть сухопутной. Даже – не из морской пехоты. А из глубокого тыла обеспечения: солдат тушёнкой. И чувствовал себя рядом с ней откровенным зоофилом. Опасаясь, что теперь, после бурной (из-за того, что Ольга ему в полу сне упорно отказывала) ночи, она начнёт рассчитывать и на нечто большее. Наивно думая теперь, что ему нравится.

«Но он, собака такая, весь вечер от меня это тщательно скрывал! – за ночь поняла она. – Пока мы не легли спать. А вот фигу ему за это! Пусть, вначале, признается в этом на виду у всех!»

И теперь снова избегал с ней встречи. Особенно – глазами. Делая вид, что просто спал и ничего не помнит. Мол, проснулся, попил чаю и пора валить!

«Даже не предложил меня подвезти! Собака!»

Да, у сестры Ромчика в тот вечер была ещё одна подружка, которая могла бы ему понравиться. Если бы Диана с вечера не ушла укладывать детей именинницы спать и, читая сказку, не уснула вместе с ними, представляя себя, по мере прочтения, её главной героиней. И так продолжила ею быть в своём сне. Впрочем, как и любая Принцесса, которая только и искала повод, чтобы стать собой. Особенно – по сравнению с Ольгой. Но только – не с его сестрой! А потому Лёша и раздумывал ещё пару долгих дней над предложением Ромчика познакомить его с Дианой – более интимно, пригласив на порог своей Сказки. Разумеется, чтобы отвадить Лёшу от своей сестры. И через пару дней и ночей в пустой постели Лёша наконец-то решил, что – да. Со вздохом поняв, что с Софьей и двумя её маленькими детьми ему ничего не светит. По крайней мере – в этой жизни. Наконец-то сообразив, что это был не ангел, нет, а соблазнительный демон искушения. И не более того. Призванный именно для того, чтобы нагнать ему аппетит для другого блюда. Ну – не Ольги же? Это полный гранж! И ещё через пару дней изнурительных согласований заехал за Дианой.

Немного покатал её по ночному городу, поболтал «ни о чём» (о чём он только и мог серьёзно рассуждать) и отвез к морю. Ровно на тот пляж, где его уже соблазняли ранее две постоянные клиентки (независимо друг от друга с разницей в две недели), пока он временно работал на красной, почему-то возбуждавшей (у всех интерес к нему), «Карине», пожелавшие закрепить там своё постоянство чем-то большим, ещё более постоянным, так сказать, постоять за себя! И расплатиться за поездку к морю не только деньгами, но и… его заставив расплачиваться в бурном течении часа за то, что он перед ними пару недель заискивал, рассматривая его благосклонность, как нечто большее. Чем просто секс, как оказалось. После того, как каждая из них периодически водила его в кафе и пыталась накормить. Прикармливала. А то и просто сидела с ним на видовых площадках и, загадочно улыбаясь, общалась. Пока «время тикало», а он наивно думал, что каждой из них просто нравилось быть в его обществе (за их деньги).

Больше он свой номер клиенткам не оставлял. И начинал подозрительно относиться к тем, кто пытался его взять. Словно мальчика по вызову!

Тем более – красивым. Понимая уже, что дело было вовсе не в нём, когда он вспоминал её по звонкому голосу в телефонной трубке. И через пару минут увозил её, такую пьяную и расстроенную, согласную ехать с ним уже «хоть на край земли!» А что это вся её такая благополучная, прежде, жизнь стремительно «катилась под откос» за время их беседы на песчаном краю земли, близ моря. Чтобы он её, дурёху такую, пожалел и… хоть как-то утешил.

Вручив ей этот «утешительный приз», как она смеялась, обсуждая его (утеху) с подругами, когда он им снова попадался, заказав такси.

– Я так и знала! – разочарованно заявила Диана.

– Что ты знала? – не понял Лёша.

– Что именно этим всё у нас и закончится! – не скрывала досады Диана, отстраняя его (утеху) тоном голоса. Не желая даже касаться!

– А чем это могло, по твоему мнению, у нас закончится? – продолжал не понимать Лёша.

– Пару недель назад у меня был один… господинчик, – оживилась та, – с которым мы так же покатались пару часов по городу, пообщались, а затем он отвёз меня в самую дорогую в городе гостиницу! А не просто к морю. – Скривила она лицо. – Знаешь, я не люблю секс в машине, – призналась Диана. – И уже давно.

Мол, для меня это пройденный этап.

– Хорошо, это будет у нас в последний раз, – улыбнулся Лёша. И занялся с ней сексом.

Что и побудило его снять жилье. Не снимать же для неё каждый раз номер в гостинице? Тем более – самой дорогой. Да, Диана ему понравилась. И в постели – тоже. Понравилась ещё больше!

Ещё ему нравилось работать таксистом. Именно потому, что машина была для него «вторым домом», за отсутствием жилья. Лёгким движением руки превращая салон в постель, раскладывая кресла. Ведь, покупая очередную машину, он уже не заглядывал под капот, как все, начинающие. В автолюбители. Первым делом он заглядывал в салон и пытался разложить сиденья. И если они раскладывались, создавая ровную и мягкую поверхность, только потом узнавал пробег и состояние кузова, двигателя и ходовой части. Понимая уже, что все это – наживное. А главное же – сам салон, желательно – велюровый.

Да и многие из написанных им (здесь) мыслей приходили Лёше в голову прямо во время выполнения заказа. И он одной рукой пытался судорожно записать их в телефоне, пока эти трепетные музы его не покинули, как уже не раз было, а другой рукой продолжал рулить и дергать коробку передач, придерживая руль ногой. И некоторые клиентки, как только начинали это замечать, шумно просили его «прекратить это безобразие!» Мол, я плачу вам деньги вовсе не для того, чтобы попасть в аварию! Думая, что он просто-напросто с кем-то переписывается. Из своих любовниц. Как все.

Начиная ревновать?

Ну, не мог же Лёша начать ей сбивчиво объяснять, что, издав книгу, он надеется выручить за эту, вот, светлую идею, что его внезапно осенила прямо во время поездки, гораздо больше, чем любая из них сможет ему заплатить, даже катаясь с ним по городу весь день? А тем более – вечер. Своим телом. По пляжам и видовым площадкам.

Она тут же кинулась бы доказывать ему, что её тело стоит гораздо больше! Даже – за полчаса! Хотя бы потому, что ей просто некогда:

– Именно поэтому я и вызвала себе такси! А не таксиста, чтобы ублажать его весь день. А как же муж? Любовник? Нельзя же быть таким эгоистом? Я должна думать ещё и о других, а не только о тебе. – И, взъерошив ему волосы, выходила из…

его фантазий. Недовольно хлопнув дверью его машины. За то, что он так и не дал ей возможности произнести эту мысль вслух. Прочитав её «про себя» по её глазам. Глазам, уже согласным заплатить ему даже за весь день – за один вечер! Что б забыть с ним за эти полчаса обо всех на свете!

И только один клиент догадался, что Лёша пишет книгу. Продолжая записывать эту мысль.

– Я смотрю, ты что-то, там, печатаешь. Хотел вначале это прекратить, а потом заметил, ты что-то ещё и исправляешь. Значит, пишет книгу, понял я.

– Да, пишу книгу! – самодовольно улыбнулся Лёша.

– И о чем книга?

– О себе-любимом! А чём же ещё писать? О проблемах горнорудной промышленности, как Ефремов? Не те времена! Я создаю научный трактат о любви, замаскированный под художку. А так как у меня, как и у любого учёного, исключительно бедное воображение, то я и использую себя и своих бывших девушек, как не-наглядные пособия. Описывая то, что со мной реально было. Тем более что ещё Горький заметил, что любой желающий может написать роман, рассказав в нём о себе и о том, что с ним происходило. И он не считает таких людей даже писателями! Но я-то и не писатель вовсе, я философ, как Пастернак, который так и не написал ничего стоящего, кроме стихотворения «Уроки английского». Поэтому мне – можно, – улыбнулся Лёша особо догадливому клиенту. – Ведь я запихиваю в этот хлам из своего прошлого то, что меня сейчас реально волнует – как художника, а не как того похотливого самца, каким я тогда казался самкам, пока ходил в моря и у меня были на эти исследования – женских тел – деньги. Потому что теперь денег нет, и мне ничего не остаётся, как творить. Вспоминая то, каким я был! Были бы у меня деньги… Эх, я бы тут, в реале, такого натворил! Пока есть здоровье. Чтобы, под старость лет, только сидеть себе в кресле и творить, творить, творить…

– Всем нравиться моя откровенно выпуклая назад попка. А тебе она нравится? – обратила Диана его рассеянное внимание на свой зад уже в квартире, которую Лёша тут же снял.

Позвонив Диане, словно девочку по вызову.

– Даже больше, чем ты! – признался Лёша, усмехнувшись в её красивое лицо. – Шучу. Но и она – тоже.

– Это – мой конёк! Тем более что я и сама люблю, когда мужчины подкрадываются ко мне сзади. Со своими грязными намерениями.

– Так, давай-ка твой «конёк» слегка «обкатаем», – улыбнулся Лёша и притянул её к себе. – Фигуристка!

Что на фоне тонкой талии, за которой она откровенно следила, не позволяя себе ни жирного, ни сладкого, выглядела весьма эффектно. Вызывая обратный, не менее выпуклый, эффект у мужчин в постели.

– А ты мне понравился именно тем, что ты любишь солянку. Ещё в машине, – призналась она, когда он уже за-кончил (любоваться) на её выдающуюся попку. – Можешь кончать в меня. В отличии от Софьи, я принимаю противозачаточные таблетки.

– Солянку? Да я её с детства не люблю!

– Ты не так понял, – снисходительно улыбнулась Диана. – «Солянкой» мы называем то, что в других странах называется «куни».

– А что, это можно не любить? Особенно – с девушкой, которая тебе откровенно нравится. – Подчеркнул он. Её красоту!

– Ну, не все это любят. У меня уже был один парень, с которым я почти год не могла расстаться именно из-за солянки, – мечтательно улыбнулась Диана, вспоминая то, как тот делал ей приятно: своим языком, губами… – Он был некрасивым, да, но делал её так умело, что я ему всё это прощала. Каждый вечер. Пока Софья не стала меня в этом упрекать. И только из-за неё мне пришлось с ним порвать. Ведь это мешало ей брать меня с собой для съема симпатичных отдыхающих, и она очень злились на то, что, из-за этого уродца, я чуть не выбыла из игры, едва не пропустив «сезон охоты».

– Так ты и до сих пор играешь? – не понял Лёша. – В Богиню Диану? И со мной – тоже?

– Тогда мне было лет девятнадцать, – мечтательно вспомнила Диана. – Я была ещё молодой и глупой. К тому же, по сезону, к нам на базу отдыха приезжала просто масса симпатичных отдыхающих, которые весь год работали по всей стране, не разгибая спины, чтобы существенную часть заработанных ими средств (обольщения) потратить летом на таких красивых девушек, как я и Софья. Живущих, с детства, невдалеке от базы отдыха. Молодых и глупых, – как бы извиняясь, улыбнулась она, – отдыхающих, которые и помогли мне о нём забыть. Навсегда, – вздохнула Диана: по его солянке. – И ты мне его, слегка, напомнил.

– Так я тоже, по твоему мнению, урод? – оторопел Лёша. – Слегка!

– Нет, ты симпатичный, даже очень, – улыбнулась ему и только ему Диана, особенно – вдруг засиявшими нежностью и невероятной глубиной глазами. – А твоя солянка делает тебя ещё более привлекательным. Особенно – для меня! Тем более что уже осень, так что можешь не переживать: сезон окончен.

И для тебя – тоже, подумал Лёша. Понимая, что в её возрасте уже пора бы подумать и о браке. Пока не поздно.

– Так чем же мне тебя сегодня кормить? – спросил Лёша у Дианы часа через полтора. Непрерывного секса. Так как и сам захотел есть.

– Я не ем ни жирного, ни сладкого, – сразу же заявила ему она. – Ведь организм вначале высасывает из пищи весь жир, нейтрализуя его желчью, и сахар, нейтрализуя его излишки инсулином. Что и приводит к работе внутренних органов на износ и преждевременному старению всего организма. А твёрдые углеводы, к которым все и добавляют жир и сахар, выходят у них через утилизатор, – хлопнула она себя по заднице, – практически в неизменном виде. Вот им и кажется, что от них нет никакого толку. Так как если они начинают во время церковного поста есть только постное, у них начинается упадок сил. А это всего лишь вопрос привычки. Организму надо дать немного времени, чтобы перестроится, примерно с месяц, – вспомнила она, – для того, чтобы его поджелудочная железа научилась полноценно расщеплять твёрдые углеводы. И быстро пополнять запасы энергии при физических нагрузках.

– Так и что же ты будешь есть? – так и не понял Лёша: что ей готовить?

– В орехах и злаковых содержатся ингибиторы, поэтому я стараюсь есть гречку – это соцветие, и любые овощи. Кроме паслёновых – перцев, помидоров и так далее, они тоже слабо, но всё же ядовиты. Я почти всеядна, – улыбнулась она. – Но ем только то, в чем нет ни жирного, ни сладкого. Вот и всё.

– А – мясо?

– Из мяса организм высасывает только животный жир. А животный белок вообще почти что не расщепляется поджелудкой. И ты снова работаешь на унитаз. Поэтому я и не ем мяса. Тем более что там трупный яд. А я слишком сильно себя люблю и уважаю, чтобы есть падаль. Как свиньи, вороны, грифы и прочие падальщики, вызывающие у меня отвращение. А как только я чувствую, что уже наелась, я тут же отказываюсь от приёма пищи. Независимо от того, сколько её осталось на тарелке. Чтобы у меня не оттягивался живот, как у некоторых женщин, которым на себя плевать. Я лучше ещё раз поем, как только снова проголодаюсь, чем буду переедать. Нужно слушать свой организм, а не тех, кому жалко выбрасывать недоеденную тобой пищу. Вот и всё. Если хочешь быть таким же вечно молодым и красивым, ешь как я!

– Ты не просто восхитительна, но ещё и большая умница!

– Ум в том, чтобы применять знания на практике для своей же реальной пользы, а не умничать, но толстеть.

– Это уже не ум, это безумие! – согласился Лёша.

– Как ум врачей и учёных, которые знают всё о вреде жирной и сладкой пищи, но не могут удержаться и трескают всё подряд, закусывая всё это таблетками. Лишь ещё быстрее убивая ими свой организм. Толку-то от того, что они всё знают?

– Всё. Ты будешь только моей! – восхитился Лёша.

– Размечтался! – усмехнулась Диана. Подумав, что он намекает ей о браке. – Как разбогатеешь, сразу звони! Мне надо решить ещё одну незадачу.

– Какую же это? – не понял Лёша: чего ещё ей от этой жизни не хватает?

– Мне надо полностью бросить свою работу. Так как физическая активность заставляет меня поглощать больше пищи, чем хотелось бы. Чтобы двигаться. Я мечтаю о том, чтобы перейти на питание кишечником, заполняя его всего лишь один раз в сутки. Потому что чем больше организм, вынужденный тем, что ты заставляешь его трудиться, вырабатывает из пищи физической энергии, тем меньше её успевает сублимироваться в умственную, и ты тупеешь. Вот почему все рабочие такие угрюмые. А тем более – те, кто об этом ещё не знают и не развивают свой мозг.

– Так займись сугубо интеллектуальным трудом, – возразил ей Лёша. – Убьёшь двух зайцев разом!

– Была бы я такая умная, я бы давно уже так и сделала, – усмехнулась над собой Ксюша. – Но даже для того, чтобы мне на кого-то отучится, нужны деньги – всё это время платить и за учёбу и квартиру, которую я снимаю. А у меня их нет. Я из бедной семьи. Поэтому мне и нужен кто-то побогаче, чем я. Вот я и хотела бы, чтобы это был ты! – поцеловала его Диана. – Со своей солянкой. Как разбогатеешь, так я и буду только с тобой. Если ты этого тогда всё ещё захочешь, – усмехнулась она, поняв, что это может быть нескоро.

– Облизательно! Даже если ты и уйдёшь от меня, я тебя верну.

– Что ж, буду ждать, – улыбнулась Диана.

– Я хочу крепко-накрепко связать наши кармические нити – в сплошной ковёр! Чтобы ты стала моей и только моей. И не только в этой жизни, но и – всегда! И мы валялись бы на этом ковре как муж и жена. Так что если я разбогатею даже под старость лет, я всё равно тебе тут же позвоню!

– Что ж, ты знаешь, где меня искать.

– У Софьи?

– Мы уже давно с ней неразлейвода, как ты говоришь – всегда! – усмехнулась Диана. – И твоя солянка будет мне неплохой прибавкой к пенсии.

– Не думаю, что нам захочется тогда заниматься сексом, – усомнился Лёша, представив Диану старой.

– Вот, как только ты приедешь, и я сделаю тебе минет, так и посмотрим! – усмехнулась она. – А пока у тебя нет денег, можешь даже и не искать.

Лицо которой таинственным образом становилось именно красивым только тогда, когда Диана не употребляла спиртное как минимум неделю. Стоило же Диане попить дня два, как черты её лица слегка оплывали, делая её просто симпатичной. А затем, если Диана так и не выходила из угара куража, продолжая пьянствовать, её лицо начинало отдалённо напоминать выражение лица самой заурядной алкашки. И не только ему, но и – Ромчику, когда Лёша обсуждал с ним этот вопрос по телефону:

– Что поделать, дурная наследственность, – соглашался тот.

Которая была Лёше просто противна! Поэтому он, месяца через два знакомства, был уже категорически против того, чтобы Диана употребляла спиртное. И постоянно возражал, когда та приезжала к нему с бутылкой. «Как та шалава».

Но Диана уже так привыкла к тому, что её спаивают именно для того, чтобы тут же заняться с ней сексом, что у неё установилась прочная взаимосвязь, от которой Лёша, как мог, пытался её отучить, приучая заниматься сексом исключительно под музыку. Чтобы заниматься сексом с красоткой, а не с алкашкой. Мучительно наблюдая, как секс с другими Диану периодически именно в неё и превращает. Да и поведение у неё становилось более развязным. И он был против того, чтобы с такой сомнительной особой даже встречаться. А когда она (взалкавши) ещё и пыталась заговорить о браке, Лёша был просто в ужасе (от этого заговора), представляя то, как и он тоже вместе с ней спивается, и оба они оказываются на улице. Так как если они порядочно выпивали вечером, Лёше стыдно было выходить с утра на линию. Но не перед клиентами, нет, они его прекрасно понимали, а перед инспекторами ГИБДД, которые запросто могли лишить его прав. Заявив ему, что он неправ: «Неправ? Нет прав!» И из-за её пагубной привычки Лёша терял деньги, оставаясь дома. Что и вынуждало Лёшу бить по рукам Диане. В диалогах по телефону, когда она пыталась снова его споить. И отжарить по-полной! Разрываясь между её слабостью к алкоголю и своей слабостью к её такой выдающейся попке. Ну и – минету, столь восхитительному, когда она была пьяна! И делала его столь игриво и виртуозно, что никто ей и в подмётки не годился.

Что Диана прекрасно понимала. И всё-таки брала бутылку. Но уже не столь крепкого напитка. «Что делать? Условный рефлекс» – вздыхал Лёша, встречая Диану на пороге с по-собачьи преданной, робкой, извиняющейся улыбкой и бутылкой (зажигательной её смеси) в руках.

Что происходило не только с Дианой, но и со Светой, если та признавалась ему, что до этого изрядно прикладывалась, пытаясь унять тоску, с подружкой. Просто возненавидев с тех пор алкоголь! Именно из-за того, во что он превращал его любимую Диану. Подозревая, что он превратит в подобных – а не бесподобных – любую, кто на него подсядет. Со столь же бессмысленным выражением лица, как у Дианы, если та снова куражилась без него на стороне. А затем приезжала к нему, как ни в чём небывало. Мол, безумно по тебе соскучилась! Очень безумно, понимал Лёша, глядя на её ставшее чуть более одутловатым и не столь привлекательным лицо. Его божественно прекрасной, поначалу, Дианы. Богини красоты! Которая так понравилась ему ещё в машине, что он всё никак не мог остановиться. Со своей солянкой. Понравившись этим ей ещё больше! И ему – тоже, неожиданно засиявшими нежностью после этого к нему глазами. Которыми Диана преданно на него смотрела, делая ему минет. Продолжая сиять, сиять, сиять… Своей глубинной нежностью. Своих глубин. И не мог от них отвести глаз! Видя, как она этим наслаждается, обжигая его своим сиянием. Опасаясь, что если он отведёт свои восхищённые ею глаза, она прервётся. И не даст ему накормить её своим белком! До глубины души!

Так что когда, посреди зимы, Влас привёл к нему ещё и умную Машу, которой было всего двадцать два, Лёша не мог её не очаровывать. Даже – не приставая. Но просто начав вести себя так, чтобы она в первые же три минуты (в которые женщина и прозревает в тебе Избранника – на первый взгляд) поняла, что он – лучшее, что у неё было. В её глупой жизни.

Впрочем, как и всегда, в присутствии очень понравившейся ему прекрасной дамы. Каковой она тут же начинала себя считать, рядом с ним.

И когда Влас пожаловался Лёше на то, что Маша вчера вечером у Лёши, включила дурочку и так ему и не дала (делая вид, что стесняется «делать это в присутствии твоего друга»), начав её откровенно ревновать к нему, именно эта его истерика и побудила Лёшу тут же позвонить Маше по оставленному «на всякий случай» городскому номеру телефона её матери. И пригласить в гости.

Но уже через неделю их совместного общежития неожиданно для них обоих выяснилось, что, на самом деле, практичную Машу очаровало вовсе не то, о чём он думал (и воображал о себе), а его жильё. Которое из-за откровенно убогой обстановки и старой, но всё ещё исправной «советской» сантехники, давало ей каждый день повод думать, что эта двухкомнатная квартира именно его, а не съемная. Как тут же признался Лёша, не желая её обманывать. Так как молодые люди обычно если и снимали, то сугубо однокомнатные квартиры с шикарной обстановкой, как Влас. Ведь они были и гораздо более комфортными и чуть ли не вдвое дешевле. А их временные обладатели, прекрасно понимая то, для чего именно они их сняли, не уходили от Маша спать в другую комнату, как Лёша. А пытались тут же к ней приставать, затянув вечер до поздней ночи и засыпая с ней на одной кровати, из-за отсутствия в комнате другой мебели. Что её уже откровенно раздражало.

А Лёша, на их фоне, выглядел как прекрасный Принц, которого Маша – уже сама – вынуждена была соблазнить, негромко позвав к себе из другой комнаты, пока он там не уснул, под предлогом принести ей стакан воды. Наконец-то поняв, что он на это так и не решиться, глупенький, из-за дружбы с Власом.

Чтобы Лёша смог убедиться в том, что Влас, оказывается, был прав на все сто! Напоив её водой и накормив солянкой. И заставив её за это делать ему минет. Впрочем, как и – каждую. Считая солянку не более, чем прелюдией к минету, а минет – к сексу.

Заявив на утро Власу, что Маша – теперь – и его тоже.

Стараясь чередовать Диану и Машу. Хотя бы – через день. А то и – два. Чтобы как следует подготовиться и набраться сил. Что они почему-то расценивали как то, что он их избегает. Но не догадывались друг о друге. Ведь он уверял их в том, что просто вынужден работать. Зарабатывать. Мол, трудоголик. Решали они. И ещё убедительнее рассматривали его (в глазах подруг), как вполне себе постоянный вариант. Мол, пора бы и мне уже остепениться. И осесть с Лёшей. Навсегда. «Ну а что?» – обсуждала Диана Лёшу с Софьей. Когда он завёз Диану к ней в гости и зашёл попить чай.

Но когда, по весне, он вклинил между ними ещё и третью, обе они стали его откровенно ревновать, заставляя работать на износ в постели. И напрашиваться в гости. Сами, царапая ему спину! Что он тут же пресёк, обвинив Диану в глупой ревности. Поняв для себя, что с ней уже действительно пора расстаться.

Ведь из всех троих он любил только Васаби. По-настоящему! И как только Васаби впервые приехала к нему в гости, причем – утром (после того, как Диана откровенно выжала его, как лимон, заставив всю ночь заниматься сексом, снова и снова подымая его «жизненный тонус» своим «мастерством», и уехала от него на работу с утра пораньше), Лёша и сам удивился тому, как сильно Васаби его, оказывается, возбуждает. После того, как та решила, что у него, как минимум, уже месяц не было ни с кем секса. Занимаясь им с Васаби раза три. Подряд. Прямо на кухне, куда они вышли «просто поговорить». Заметив, что она избегает находиться вблизи постели. Из-за того, что она «не хотела бы изменять своему парню». Даже – с Лёшей. А то, что он тут же признался ей, что и сам не ожидал от себя столь бурной реакции на неё и такой эрекции после бурной ночи, Васаби восприняла эти его слова, по опыту, как откровенное враньё! И желание «не ударить в грязь лицом». Считая его чуть ли не девственником.

«Что ж, не нужно мешать ей себя идеализировать», – решил Лёша. Больше не говорить ей правду, раз уж она – как раз из-за этого – считает, что он ей откровенно лжёт.

А Лёша терпеть не мог, когда его обвиняли во лжи, даже – в теории. Став из-за Васаби лгуном на практике. Но только – с ней. Признавшись Диане и Маше, когда через пару недель с Васаби у него стало всё налаживаться, что, на самом деле, их у него три. Даже не упоминая о четвёртой – Свете, которая приезжала к нему нерегулярно. И он не принимал её в расчёт: на трудовую – уже – неделю.

А потому и сказал однажды в воскресенье Диане, поцеловав её на прощанье после бурного секса, что он сможет записать её «на приём» на следующий раз «лишь на среду. Не раньше. Так как Маша уже записана у меня на вторник. После Васаби».

И удивился лишь тому, что только Диана захотела тут же с ним порвать.

Да и то – лишь за то, что он сразу же стал, в ответ на её упрёки, откровенно обвинять Диану в том, что она всё это время изменяла ему со своим пожарным. Возле «пожарного отделения» которого та и работала в своём ларьке. Узнав от Ольги, которая сменяла на работе Диану (а потому и была тогда приглашена вместе с ней к Софии на день рождения), всю её подноготную. Желая отомстить Лёше за то, что он ею, собака такая, пренебрёг, а потому-то и выложила ему о Диане «всю-всю правду!». «По большому секрету» сдав свою подругу с потрохами. В том числе и рассказав ему об её пожарном, который, во время отдыха от работы, постоянно гасил её «пожар любви», – усмехалась Ольга. В своей однокомнатной квартире. Спаивая джином, который Диана уже успела полюбить. Как и пожарного, называя его уже не иначе как «мой джин любви» в разговорах с Ольгой. Вспоминая при ней о том, как долго она вчера тёрлась «о лампу его волшебного тела!» Своей не менее волшебной задницей. И периодически пыталась развести на джин и Лёшу. Только теперь поняв – из разговора с Ольгой – почему. И выложив весь этот «пасьянс» перед Дианой в споре. За что и был, тут же, отвергнут от ея престола. Возразив ему, что «всё это – наглая ложь!»

А Маша, эта чистая душа, готова была простить ему всё. Даже – Васаби. Хотя бы за то, что Лёша простил ей Власа. И продолжал прощать. Зная, что они встречаются. От самого Власа. Как уже давно прощала ему и Диану. И – Свету. И лишь обрадовалась тому, что он и Диана наконец-то расстались. Подразумевая «пересидеть» и Васаби. Как очередное «стихийное бедствие», – улыбалась Маша. И даже заявление Лёши, что он «свою Васаби» всё ещё любит, побудило Машу ответить ему лишь то, что она, оказывается, тоже его любит, причём давно:

– С первого же дня знакомства. Или что ты обо мне тогда подумал? Все мы друг друга любим, – пожала она плечами, – именно это и заставляет нас заниматься любовью, снова и снова доказывая друг другу свою любовь. И что из этого?

Не желала понимать она, что он любит Васаби по-настоящему. А вот Машу…

Но, по её личному убеждению, после того как она вырвала из-за Лёши шесть гнилых коренных зубов подряд, только бы ему не было больно во время её минета, он уже не мог её не любить. Постоянно напоминая ему о том, как до того, как пойти в больницу, она заставляла его практиковать наслаждение этой сладкой болью, с каждым вырванным зубом – всё тоньше и изящнее. Как и она сама!

И уже просто обязан был это делать. Теперь, после стольких жертв! «Как минимум – раз в неделю», настаивала она. И наслаждаться её минетом. Не зря же она…

Снова и снова подымала Маша этот переставший уже быть для Лёши настолько болезненным вопрос. У себя во рту. Подымая его… настроение.

Которое, само по себе, подымалось теперь у Лёши лишь при виде Васаби. Да-да, при одном лишь виде! Хотя и Васаби (которую Ромчик, как кореянку, усмехаясь, из-за её плоского лица называл не иначе, как «сковородка») своими заокеанскими «косыми скулами» играла на его «флейте водосточных труб» (как писал об этом Маяковский2, соблазняя девушек своим «студнем»), не хуже Маши, на чешуе зубов которой «прочёл я зовы новых губ»!

Да что там врать, откровенно лучше! С её идеальными зубами. Хотя Васаби все ещё жила со своим парнем.

Именно это и помогало Лёше в ответ на это держать возле себя хотя бы Машу. С её «жестяным ноктюрном». Уже жалея о том, что так рано отшил Диану. Из-за глупой ревности, что внушила ему Ольга. Собака такая!

И периодически ей звонил, раскаиваясь.

Но Диана делала вид, что недоступна. Ни для него, ни для пожарного, как выяснялось из разговора. Что именно жизнь, подчёркивала она (а не просто связь), с Лёшей и помогла ей наконец-то понять то, что ей пора выходить замуж.

Был ли это намёк, кто знает? Почему Лёша сразу же клал трубку.

И – на Диану.

Встретив её через месяц и увидев – по тому, насколько она стала вновь прекрасна! – искренность её намерений. Поняв, что Диана, ради того чтобы стать серьёзнее, то есть – для своего гипотетического Избранника наконец-то полностью бросила пить и, как следствие, беспорядочные связи. И тут же его отвергла, когда Лёша снова попытался к ней подкатывать, дав ему понять, что он является существенной частью того неадекватного прошлого, с которым она теперь полностью завязала.

Хотя, если бы Диана бросила пить, как только Лёша начал ей об этом долбить – во время минета – буквально вдалбливая ей в голову этим «орудием труда» свои благие намерения, и оставалась бы после этого столь же красивой, он тоже с не меньшим энтузиазмом стал бы её рассматривать (у себя в воображении) как весьма выгодную партию! И ни за что не поверил бы Ольге, обвинявшей её во всех смертных грехах. Даже если бы это и было правдой. Ради наслаждения её красотой, он простил бы ей всё. Безусловно! Так сильно он ей тогда поклонялся. Особенно – в постели. Отлично понимая, что Ольга ему и не врала вовсе, он прекрасно видел это по микродивжению зрачков её глаз. Его не обманешь!

Сама виновата, понял он, когда Ксюша вышла из машины. Хотя, возможно, судьба приготовила ей кого-нибудь получше. Настолько она теперь красива!

«Ну, почему, почему ты не могла бросить пить ради меня?! Ты мне так нравилась!» – истерично вздыхал о ней Лёша. Впрочем, не особо долго.

Ведь Васаби стала навещать его всё чаще. И чаще. Да и он, соскучившись по ней, начал ездить к ней прямо в офис. Когда её парень работал на основной работе.

И то «давать на клык», как говорил Ромчик, если Васаби опять упиралась и не хотела изменять своему парню, даже – с ним, её флагманским парнем:

– Пойми, твои парни приходят и уходят, а я тебя люблю. То есть – навсегда! – говорил ей Лёша. И неслышно усмехался, когда та молча угукала водителям, отправляя их на заявки, даже не вынимая изо рта его…

– «Чупа-чупс», – отвечала Васаби водителю. Если тот начинал вдруг настойчиво спрашивать о том, что у той во рту, мешая им общаться. – Потом поговорим! – Клала она трубку и снова приступала… к сладкому. Для Лёши.

То, когда у Васаби было более озорное и сговорчивое настроение, он пользовался её благо-склонностью прямо над рабочим столом. Замедляясь, пока она, облокотившись о стол, принимала заявки и передавала их водителям. Чтоб она не постанывала – прямо в трубку, как она любила делать это во время секса. И не могла себя сдерживать, если Лёша не сбавлял темп.

– Да, палец уколола, простите, – извинялась она в трубку. – Нельзя ли немного тише?! – громко говорила Васаби в сторону, оглядываясь назад. Делая вид для абонента, что в офисе слишком шумно. Но давая понять Лёше, чтобы он сбавил темп. И продолжала заискивающим тоном принимать заявку. – Так, где вы, говорите, находитесь? А-а-а? А-а? Да-да-а…

Даже не представляя себе, как сильно его это заводило! Чтобы вновь ускорится, как только Васаби клала трубку, и услышать любимый им её «кошачий концерт».

Пока кто-нибудь из водителей, освободившись рядом, не заходил в офис попить чаю. Ломая им весь кайф! Гремя ботинками по железной лестнице на второй этаж их офиса в пристройке. Чтобы они оправились? Если он заранее не звонил, чтобы Васаби поставила кипятиться воду в чайнике.

И не так кипятилась, увидев его в дверях.

Глупо спрашивая её:

– Для чего вы заперли дверь на ключ?

Ставя их в тупик.

– От таких, как ты, чайников, – улыбался ему Лёша. Чтобы тот всё понял. И отстал.

Побыстрее уже завершал свою долгую для них чайную церемонию с купленным для этого печеньем, шоколадкой для Васаби, снова выслушав от неё, глупо улыбаясь, что он портит её фигуру, и дал им уже закончить начатое.

Но как только за ним закрывалась дверь, Васаби снова приходилось уламывать: изменить парню. Что слегка раздражало.

Особенно, если их снова прерывали.

– Ты просто тратишь напрасно наше время, – говорил ей тогда Лёша. Когда и этот водитель исчезал, получив заявку. – Мы могли бы уже за-кончить. А не ломать комедию. Про великосветскую даму, которая каждые полчаса боится запятнать брак. Поверь, они вовсе не были такими манерными, как их описывают. Давай уже закончим по-быстренькому, а то опять кого-нибудь принесёт нелёгкая.

– Я только поэтому и не хочу уже начинать, – признавалась Васаби. С улыбкой.

И всё-таки начинала. Поняв, что иначе она от него так и не избавится. И водители будут думать о ней «чёрт знает что! И тоже домогаться. Не зная долгую предысторию наших взаимоотношений» – размышляла Васаби, облокотившись о стол, пока Лёша всё не заканчивал и не заканчивал, мешая ей принимать заявки.

Поэтому, как только она официально – для своего парня – отсыпалась дома у матери после смены, она тут же приезжала. В основном – с утра, договорились они, когда её мать заступала на смену, и один из водителей отвозил Васаби к ней домой. И как только принимала душ, сама звонила Лёше. Чтобы у них были почти что сутки на то, чтобы не просто спешно переспать друг с другом, как два сумасшедших, голодных друг до друга кролика, и разбежаться, но ещё и для того, чтобы о многом поговорить, соскучившись друг по другу не только телами, но и душами. И давая друг другу «отвести душу». Занимаясь любовью за эти сутки раза три-четыре. Безо всякого спиртного! Настолько сильно их тянуло друг к другу.

– Ведь мне нужно не только выспаться, – отшивала Васаби вечером подвыпившего, а потому-то и позвонившего ей парня, – но ещё и постирать и еду приготовить. Завтра мать со смены придёт голодная, а есть нечего. Я и сама ещё не ела. Да, только встала. Почти. Да, в постели валяюсь. Нет-нет, давай завтра. Я приеду к тебе на целые сутки. Сможешь делать со мной что хочешь! Нет, иначе завтра нам будет неинтересно. У меня слабость, отстань, – совершенно искренне признавалась ему Васаби, выжатая Лёшей, перед тем как лечь спать, как лимон. А впереди ещё – целая ночь! Наслаждения друг другом.

Тем более что такси – из своей фирмы, чтобы никто из водителей её фирмы об этом не узнал – Лёша ей оплачивал. И она тут же приезжала: на сутки-через-двое. Лишь бы Лёша снова не приезжал к ней на работу.

– И не повторял там этот цирк! – усмехалась Васаби.

С тем или иным зрителем, после этого пристававшим к ней с расспросами. И те не сдавали Васаби матери, её сменявшей.

– Чтобы им больше не о чем было посудачить ближайшие сутки, находясь на смене.

– Как в тот раз?

Ну, а Маша, терзаемая непонятной ему ни то ревностью, ни то муками разоряемого у неё же на глазах собственника, теряющего свои постельные вложения (увидев как от неё незаметно куда-то ускользает именно тот Лёша, что уже начинал относиться к ней всё более трепетно), заставляла его звонить теперь ей чуть ли не каждый день. А не сутки-через-двое, как они договорились. Чтобы она могла продолжать и продолжать его очаровывать. Как и завещал ей Маяковский: «на флейте водо-сточных труб». Разрывая, в итоге, всё это время его и Васаби своей всё более возрастающей навязчивостью. Особенно – в постели, выкладываясь для него вся!

Пока, ближе к лету, не подхватила желтуху. И оказалась чуть ли не на целый месяц заперта в стенах больницы. Откуда с болью стенала через Власа:

– Почему же Лёша не заходит меня навещать? – пытался передать Влас её интонацию. – И не дарит апельсины и цветы?

Но Лёша отвечал лишь:

– Передай Маше, когда навестишь её снова, что мне некогда, не до неё пока. Да и не люблю я больничный запах, – улыбался он озабоченному за них Власу. – Позвоню потом. Наверное…

– Я просто не хочу, чтобы Маше из-за тебя было больно, – признавался Влас.

– Мол, «поматросил и бросил»? – усмехался Лёша.

– Она не такая, – возражал Влас. – С ней так нельзя.

– Знаю. Эх, если б не Васаби!

С желтухой Лёша шутить не любил, переболев ею ещё в юности. Причём – два раза: А и В. Сидели на трубе. Его печени. Возле С. Давно уже заставляя Лёшу думать, что миф о Прометее с клевавшим его печень вороном, залетавшим к тому «на огонёк», – совсем не миф. А грубейшая реальность. И для него – тоже. После того как понял, что «миф о Прометее», это не более, чем мистерия, говорившая устами игравших её на сцене нимф будущим богам о том, что им ни в коем случае нельзя будет есть жирное. Так как это очень вредно для их ставшей теперь божественной печени.

А потому-то и, взвесив все за и против, решил Маше больше не звонить. Никогда. А то мало ли?

Тем более, что Маша, после того как Лёша из глупой ревности к пожарному необдуманно расстался с Дианой, оставалась у Лёши не одна. На скамейке запасных.

Однажды поздним зимним вечером одна из весьма симпатичных, можно было бы даже сказать: красивых, если бы не сидевшая рядом с ней дочь лет пяти, клиенток стала признаваться ему в чувствах. Переставая обращать на дочь внимание по мере того, как они всё быстрее, как ей казалось, приближались к её дому, и поездка предательски заканчивалась. Говоря ему всё быстрее и сбивчевей: О том, что однажды увидела Лёшу в супермаркете. И решила для себя, глядя на его красивое и вдумчивое, как тогда ей показалось, пока он рассматривал ценники на продуктах, лицо, что с таким-то серьёзным парнем у неё уж точно в жизни всё получится. Как нельзя лучше! Но так и не решилась подойти. Наблюдая за тем, как он покупает продукты. Со стороны. Любуясь им, словно картиной. И восхищаясь им всё больше и больше. Всё ближе и ближе. Стоя за ним в очереди в кассу. За счастьем!

От удивления он ещё раз на неё оглянулся.

Да, можно было смело утверждать, что она красива. Но он постеснялся говорить об этом при её дочери и ничего утверждать не стал.

– Ты меня не помнишь? – растерялась она.

– Нет.

– И вот – мы снова встретились! Не прошло и недели. Может, это судьба? – робко улыбнулась Света. – Но, конечно же, я понимаю, что у тебя наверняка уже есть семья, дети…

– Почему это ты так решила?

– Ты выглядишь ухожено, – призналась та. – И у меня, скорее всего, нет ни единого шанса претендовать на твоё сердце!

И стала извиняться за то, что уже просто наболело быть одной. И она, только поэтому, призналась ему в чувствах.

– Прости.

– Ну, почему же? – возразил ей Лёша, пожалев её. Наблюдая с улыбкой её растерянность, когда они остановились возле её дома. – У каждого есть шанс изменить свою жизнь к лучшему. Если он будет для этого стараться, – улыбнулся он. В постели, подмигнул он, не решившись сказать об этом вслух. При её дочери.

Но она и так всё прекрасно поняла. И перед тем как выйти из машины, оставила ему номер телефона. Чтобы он позвонил ей в любое время, настаивала она. И они продолжили беседу. Намекала она: в постели.

– Желательно – предварительно, – добавила она, перед тем, как закрыть дверь, – чтобы я договорилась со свекровью присмотреть за дочерью. На всю ночь.

На следующий день он вспомнил о ней и позвонил. Оплатив такси.

Ему было и жалко её и любопытно узнать то, почему же она, такая красивая, мучается от одиночества. Хотя она и была постарше, чем он привык: лет двадцати восьми. Как выяснилось. Хотя он решил для себя вначале, что ей было около тридцати пяти. Ещё вчера. Но он, всё же, решил дать ей шанс. Ведь ему тоже было уже за тридцать.

– Да я гораздо младше тебя! – возмутилась она, сидя на кровати. – Мне всего двадцать восемь. А тебе? Тридцать три?

– Тридцать четыре.

– Ну, вот.

– Но выглядишь ты намного старше, – вздохнул он.

– А ты – младше, – улыбнулась Света.

Ведь у него тогда была одна Диана. Лет двадцати пяти. Тоже уже не первой свежести. Но ещё не второй, как Света.

Диана и сама ещё не знала, как к Лёше относиться. Понимая уже, за пару месяцев, что она у него одна. «Единственная и неповторимая!» – восхищённо признавался ей Лёша. А у самой Дианы, кроме пожарного, было столько парней, сколько пожелает. В любое время дня и ночи. Так Лёше на этой недели и не позвонив. Пока не начала ревновать, заметив, что у Лёши кто-то появился. Кроме неё. И решила «устранить конкурентку», появляясь у него всё чаще. О, ревность, ты творишь чудеса! В постели.

Так в его жизни и появилась Света. Можно сказать, вынужденно: отношением Дианы. Желая хоть с кем-то ей за это отомстить. И отвести душу! В спальню.

Но оказалось, что «Свелячок» был испорченным. И мигал слабо.

Они выпили пару бутылок вина под музыку, чтобы Света окончательно расслабилась, и когда она стала всё активнее приглашать его танцевать, станцевали пару па и занялись любовью. Танцуя уже в постели. Под музыку.

Тут-то Лёша и выяснил то, почему её оставил муж. И ушёл к другой, более молодой, у которой не было ещё детей. Как выяснилось из предшествовавшего постельной сцене разговора, пока они распивали купленное ею вино. Она жутко порвалась во время родов. Там. И Лёша болтался в ней, извиняюсь, как карандаш в стакане. Точнее не скажешь. И даже смены поз не могли компенсировать их несоответствие друг другу.

Даже минет она делала столь безграмотно, что даже появившаяся чуть позже Маша была по сравнению с ней «кандидатом в мастера спорта». Каковым давно уже была Диана, отвечавшая на его солянку тем, чем уже давно привыкла отвечать. В постели. Демонстрируя Лёше своё не меньшее ораторское искусство, чем у него. Буквально заставляя его вручать и вручать ей «почетные грамоты» комплиментов. Пока Диана ему это делала. Каждый раз. А когда он пытался отнекиваться от солянки, начинала делать ему минет сбоку, а затем ложилась на него сверху, принимая позу «шестьдесят девять», и вынуждая этого хотеть. Обливаясь её «слезами» по щекам. Нет, не кровавыми. Слава богу, во время месячных Диана оставляла его в покое.

И решил обучить Свету не только сильно сжимать влагалищные мышцы во время секса, но и минету, дотошно объясняя «Светлячку» как именно надо это делать, вспоминая то, как делала это ему Диана. Пару дней назад. Закрепляя с ней «пройденный материал». И когда появлялось «окно» в графике посещений, звонил ей и приглашал «на тренировку». Чтобы у той появилось хоть что-то, чем обольщать мужчин. Хотя бы одного – Избранника. И Лёша чувствовал бы, что его миссия по «спасению» Светы завершилась. И он мог со спокойной душой оставить её в покое. Чтобы Господь направил к ней парня. Её мечты. И она перед ним не опозорилась. Снова. Так как Тот уже просто устал ей их посылать. Посылавших на утро её подальше.

А она всё никак не обучалась и не обучалась, привыкнув уже лишь раздвигать ноги. И ничего кроме этого не делать. Для того чтобы это было приятным дополнением к «произвольной программе», а не основным «номером». Не понимая, что «секс и спорт очень и очень туго взаимосвязаны», – как терпеливо объяснял ей Лёша. Занимаясь с ней сексом и заставляя, при этом, «не расслабляться и балдеть, но сжимать мышцы». Работать. На износ!

– Ведь секс это, прежде всего, активный труд, а уже потом – лавры победителя! – объяснял он.

Но она привыкла лишь получать лавры. До родов. Не желая признавать, что этот цветоносный период для неё уже давно окончен. И понимать то, на чём до сих пор держится эта её с Лёшей, якобы любовная, связь. Что выражалось в том, что он звонил ей всё реже. И реже.

Буквально режа ей сердце, когда он наконец-то ей звонил. И она чуть не плакала от счастья, признаваясь в том, что уже начала думать, вечерами, что он о ней забыл. Уже. Навсегда.

– За полторы недели? – удивлялся он. – Приезжай, поговорим.

Но она не удовлетворялась одним только разговором – за бутылкой купленного по дороге к нему вина – и желала вновь поговорить с ним на языке тела. Не желая признавать то, что её тело для этого, после не самых удачных родов, стало полностью профнепригодным. Поэтому-то мужчины, переспав с ней всего лишь один раз, и бросали её. Тут же. Не допуская и мысли, что и Лёша точно такой же, как они!

– Да приезжай уже! – настаивал Лёша на том, чтобы Света перестала препираться по телефону, захлёбываясь слезами, и положила трубку. Чтобы вызвать ей такси.

И вот как он её, такую, мог бросить? Красивую и… бесполезную. Обучение которой шло очень и очень медленно. На протяжении «тысячи и одной ночи», как ему уже казалось. «И откуда такие берутся?» – недоумевал он, вызвав на утро ей такси обратно.

«Я из лесу вышел, был сильный мороз»3, – отвечал ему, с усмешкой, классик. Заставляя Лёшу понимать, что за дикое она животное, желавшее, да (его), но не могущее «по щелчку» стать разумным. Как и он. Буквально заставляя её каждый раз делать ему минет. Всё лучше и лучше!

Казалось бы, для расставания с каждой из этих «девушек в цвету» были свои, сугубо внутренние причины. Тогда как причина была только одна – Васаби. Была и осталась. Была ещё до появления каждой из них в его жизни. И только поэтому-то и осталась. Тем более что она была моложе каждой из них. Ей было всего-то двадцать.

А причиной её разрыва с Лёшей послужило даже не появление в жизни Васаби другого парня. Что было неизбежно. После того, как она и Лёша «окончательно» расстались. И даже не то, что Лёша устал снимать однокомнатную тогда квартиру по рыночной цене, а не по знакомству – с хорошей скидкой, и отправил её жить к матери. А то, что Васаби всё это время, пока он пытался сделать её «нормальной», запирая дверь на ключ, перед тем как уйти на работу, так и продолжала ему изменять, причём – духовно, периодически созваниваясь с каким-то Зеком. И где-то раз или два в неделю делала вид, что просто с ним общается. Часа по два. Мол, ему так там тяжело… Выходила она из транса к Лёше.

– Я просто оказываю человеку моральную поддержку.

– Человеку? – усмехался Лёша. – Да он же не человек.

– Почему это ты так думаешь? – защищала его она.

– Там одни животные. В этом загоне для скота, – пытался он устранить «потенциального конкурента».

Хотя сам так и не считал. Понимая уже, что помимо «урок», многие из которых выходят только для того, чтобы сесть обратно, среди них полно и просто неудачно закончивших свои дела людей. Как и Остап Бендер, посидев в Рубиновом Городе в сизо почти что сутки, и с некоторыми из них за это время пообщавшись. Узнав о том, как их «развела» судьба. А то и тех, кто так и не смог найти себя в жизни. И ненадолго выйдя на волю, совершали самое глупое преступление в своей жизни и вновь отправлялись за решётку. Как парень подружки Васаби с большим носом, который и дал Зеку, периодически звоня той с зоны, номер телефона Васаби своему сокамернику.

Но гипербола была необходима. Чтобы Васаби вешала при Лёше трубку. Прерывая свой «секс по телефону». Когда тот снова неожиданно для них звонил. И Лёша начинал с Васаби из-за него ругаться. Не желая понимать, в отличии от Лёши, что обычный секс и «секс по телефону» мало чем отличаются. Что это тот же обмен энергиями. Эмоция, страсть, похоть – суть одно. И что она ему даже не просто изменяет с Зеком, а, постепенно, становится частью его самого. Ибо сказано: «И станут муж и жена суть одно целое». И некоторые мужья и жены иногда становятся очень похожи друг на друга даже физически. Особенно – если друг друга любят.

– Поэтому с кем ты часто общаешься, тем ты, постепенно, и становишься. И не только внешне. Бытие с другим определяет не только твоё сознание, но и твою сущность. Всё, что у нас есть – это наша энергия. И то, с кем мы ею обмениваемся, определяет то, кем мы становимся. Как говорили древние: «Покажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты». У меня уже были две зечки: Т.Н. и Т.К. С меня хватит!

– Но при чём тут я? – не желала понимать Васаби, во что она добровольно втягивается. Думая, что это просто игра.

– Как сказал Сартр: «Ад – это другие». Прекрасно понимая, с кем ему приходилось тогда общаться. Не надо втягивать меня в свой личный ад!

Ведь Лёша прекрасно понимал, что от таких демонических натур, как её Зек, отвязаться будет не так-то просто.

Так как незадолго до этого к нему в машину уселись парень с девушкой. Который, как понял по дороге Лёша, уговаривал её купить для них обоих наркотики. Сказав Лёше, чтобы он не беспокоился, они выйдут на конечной точке и всё. Дальше – сами.

– Да у меня там хорошие знакомые, всё нормально будет, не переживай, – в полголоса бормотал тот, стараясь не привлекать внимания водителя, который уже подумывал над тем, чтобы их высадить. – Я уже так делал, – втягивал он девушку в свой наркоомут.

Но увидев тех, кому ей предстояло отдать свои деньги и почуяв нутром неладное, девушка заявила им, что уже передумала участвовать их в сомнительной авантюре. И ни в какую не желала выходить из машины. Те двое тоже уселись в машину и попросили свернуть в проулок.

– То есть, как это ты передумала? – не понял один из них. Как только машина полностью остановилась в тёмном проулке.

– Ты что думала, можешь вот так вот запросто взять и передумать? – угрожающим тоном поддержал его другой.

– Мы что, похожи на каких-то лохов, которых можно вот так вот запросто взять и кинуть?

– Мы уже обо всём договорились. Нас уже люди ждут, – поддержал его товарищ.

Но девушка упиралась и мотала головой:

– Я не хочу во всём этом участвовать.

– Ты хоть понимаешь, как ты своим хочу-не-хочу подставляешь нас перед людьми? Нехочуха хренова!

– И что они о нас после этого подумают?

– Да мне всё равно! – пошла она в отказ.

– Ах, тебе всё равно?! – вскипел тот, что сидел с ней рядом. – Так, выходи из машины! Я сейчас объясню тебе, что значит кидать таких, как мы.

– А ты что молчишь? – обратился его товарищ, который сидел возле Лёши, к её парню.

– Хочешь, чтобы мы и с тобой тут разобрались? – поддержал его другой. – Скажи ей, чтобы она выходила из машины.

– Давай выйдем, поговорим обо всём на улице, – сказал ей парень, сконфузившись под из разъярёнными взглядами.

– Да какие разговоры? – усмехнулся тот, что сидел рядом с ней. – Вы теперь попали по-полной! Одними разговорами уже не отделаетесь.

А её парень, испугавшись, пробормотал:

– Да пошли уже. Чего сидеть? Заявка уже закончена. Дай ему денег и пошли, – слегка подтолкнул её парень, – Сколько, сто двадцать? – посмотрел он в зеркало заднего вида на следившего за ними водителя.

И Лёша, увидев, что она совсем не такая, как они, и влезла во все это грязное дело по глупости, решил её спасти.

– Ребята, ребята, давайте-ка без всего этого.

– Ты-то тут при чем? – не понял один из них, сидевший возле него.

– Как это – при чем? Она моя клиентка. И пока она в моей машине, она находится под моей полной защитой!

– Какая она тебе клиентка? Твоя заявка уже давно закончена, – возмутился тот, что сидел возле девушки. – Дайте ему денег, и пошли на улицу.

– Пока они оба в моей машине, она в любой момент может продлить заказ, – уперся Лёша. И повернулся к девушке. – Вы будете продлевать заказ? – официальным тоном спросил у неё Лёша. Типа, всё серьёзно. И видя, что до неё не доходит, добавил. – Вас домой вести?

– Да, я буду продлевать заказ! – дошло до неё, что Лёша её спасает. – Везите нас домой. Пожалуйста.

– Всё, парни, заявка продлена. Вы слышали? Выясняйте свои отношения завтра. Выходите из моей машины, мне надо работать.

– Но тебе-то зачем всё это надо? – не понял тот, что сидел спереди. – Ты её что, знаешь?

– Да я её и знать не знаю! – стал отрабатывать Лёша. – Но если вы её сегодня, не дай бог, убьете или просто покалечите, то на следующий же день меня будут таскать по ментовкам, как свидетеля. И не только завтра, но и на протяжении всего расследования. От месяца до полугода. А если это будет убийство, то и на протяжении всего срока давности – до двадцати пяти лет. А оно мне надо? Так что пока она в моей машине, вы ничего с ней не сделаете. Понятно?

– Хорошо, я тебя понял. Ты ни при делах, – кивнул тот, что сидел возле него.

– Но ты же видишь, что мы не можем без неё уйти? – возмутился тот, что сидел рядом с девушкой. – И что же ты сможешь нам сделать? Нас-то двое, а ты один. А эта вафля, – кивнул он на её парня, – не в счёт.

– Ты же сам видишь, что она неправа, – поддержал его тот, что сидел возле Лёши, – так что мы, на стрелке, и тебя сможем загрузить по-полной.

– Вы видели у нас в офисе Сергея, бывшего боксера? – строго спросил их Лёша, которому всё это уже окончательно надоело. Ощущая дрожь смелости в теле.

– Видел, – признался тот, что сидел рядом, вспомнив того здоровяка под два метра ростом, что целыми днями околачивался в их офисе. И как-то внутренне осел. И стало видно, что он реально осел. А его любимой столицей в школе был город Осло.

– Но мы расскажем ему всю ситуацию, и он тут же поймёт, что она была неправа! – не растерялся тот, что сидел с девушкой. Не желая превращаться в осла, как и его товарищ.

– Один мой звонок в офис, и он и ещё пять человек с битами на двух джипах ровно через пять минут будут по этому адресу! – угрожающе сказал им Лёша. – И они не станут выяснять, кто тут прав, а кто виноват. Они сразу же начнут бить тех, на кого я покажу им пальцем. И всё! А там уже приезжайте в офис завтра ровно к десяти часам утра и разбирайтесь в том, кто из вас был во всё этом виноват. Если сможете, – обломал их Лёша.

И они поняли, что спорить с ним бесполезно и пора действовать. Её парень сидел за Лёшей. Тот, что сидел рядом с Лёшей, резко вышел из машины, а тот, что сидел с девушкой, тоже наполовину вышел и сразу же, обернувшись, схватил её за волосы и попытался вытащить из машины. Чтобы она оказалась на улице – вне юрисдикции Лёши. И парней с битами.

Но Лёша уже нажал на газ. Так как никогда не глушил машину, пока полностью не избавлялся от клиентов. Девушка вскрикнула от боли, схватилась за волосы и закричала, но осталась в машине, так как за талию её успел ухватить её парень. Схвативший девушку наркоман ударился об машину головой, так как нависавшим над девушкой туловищем был всё ещё наполовину в машине. Попытался ухватиться за машину, но Лёша ещё веселее нажал на газ, и тот от оторвал от машины руки и упал на землю. И, выругавшись, крикнул им вслед:

– Я тебя найду!

– Ищи-свищи! – усмехнулся Лёша. – Дверь закройте, – попросил он девушку, оглянувшись назад. – Пожалуйста.

По дороге девушка поняла, что её парень – ничтожество! И негромко ругала его за то, что он мало того, что хотел втянуть её во всю эту мерзость, так ещё и, пойдя у них на поводу, пытался закрыть заявку. И сам же ещё и выталкивал её из машины. Всё ощупывая голову. А этот «вафля» ещё и пытался оправдаться:

– А что я уже мог сделать? После того, как ты сама на всё это согласилась.

Когда они уже подъехали на тот же адрес, откуда Леша их забрал, он обернулся к ним и сказал парню:

– Ты хоть понимаешь, что я её сейчас реально спас? Если бы не я, её бы сейчас как минимум избили. А то и убили бы! А тебя загрузили бы на деньги. За то, что ты сорвал им сделку. Понимаешь? Ты должен быть готов за неё умереть, раз она твоя девушка. А не сидеть и поддакивать им, как ты это делал, пока они её грузили. Пока я не вмешался, уже понимая, чем для неё это всё закончится.

– Конечно, тебе-то легко говорить! – тут же попытался возразить уже осмелевший Вафля. – К тебе-то могут в любой момент приехать пять человек с битами на двух джипах. А что я мог им сказать? А?

– Какие ещё парни с битами? – удивился Лёша. Его наивности.

– Ну, ты же сам рассказывал… – не понял тот.

– И ты тоже во всё это поверил? – не скрывая иронии, усмехнулся Лёша. – Да кому мы тут нужны? Нет никаких парней с битами. И никогда небыло. Мы тут сами по себе. Я просто взял их на понт. И это сработало. Иначе мне пришлось бы с ними драться. Того, что сидел со мной рядом, я вырубил бы с одного удара, а вот со вторым пришлось бы повозиться.

– А я-то думал, – с улыбкой произнес Вафля.

– Парадокс любви в том, что твоя девушка не только твоя раба – в постели, но ещё и твоя госпожа, которую ты должен защищать, не жалея сил, как преданный и верный ей раб. А не она – тебя, как было сегодня в твоём случае. Не втягивай больше её во всё это. Хорошо? Они знают, где вы живете?

– Или уже знают? – пронзила девушка Вафлю парой своих стальных кинжалов. Серых глаз.

– Нет, что ты, – испугано признался тот. Под её взглядом.

– Вот и не говори им, где она живёт, – сказал ему Лёша, поняв уже, что квартира в этом доме принадлежит ей. – И не попадайся больше им на глаза. Иначе они придут сюда и будут поджидать её возле подъезда. А меня уже не будет рядом, чтобы тебя спасти, – улыбнулся он девушке.

– Сколько мы вам должны? – спросила девушка. – За мое спасение. Деньги у меня есть.

– Да ничего вы мне не должны. За спасение. Двести рублей давайте, и чтобы я вас тут больше не видел! – усмехнулся Леша, решив поиграть с ней в рыцаря. Так как она уже успела ему понравиться, пока он её спасал и проникся к ней самыми высокими чувствами.

Как и Николай Ростов, вспомнил Лёша, пока те выходили из машины, который точно также один, с подыгравшим ему лакеем («Может, позвать из-за бугра наших?»4), спасал «на рассказе» графиню Марью от целой деревни озлобившихся из-за близости французов мужиков, которая после этого только и мечтала выйти за него замуж. Когда поняла, что он реально спас ей жизнь. Но в моём случае её лакей подыгрывал не мне, а этим мужикам, ставшими наркоманами. А я ведь с этой симпатичной «графиней» даже не познакомился, вздохнул Лёша. Можно, конечно же, рассказать девчонкам в офисе эту историю и что-нибудь на этой почве придумать, чтобы взять у них номер её телефона, но – зачем? «Не обременяй себя надеждой», вспомнил он первую заповедь смирения. Эх, если б не Васаби!

Ведь Лёша снял тогда квартиру и запирал Васаби на ключ, уходя на работу. Именно для того, чтобы отвадить её от тех, кто набивался к ней в любовники. Тогда как этот Зек подрывал его план обороны от них Васаби изнутри, подкапываясь под неё всё ближе. И ближе. В её блиндаж. Пока Лёша не взорвался изнутри, решив всё бросить. И Васаби – тоже! Поняв, что его план, из-за одного наличия у неё телефона, потерпел фиаско. Тем более что она стала созваниваться не только с Зеком, но и со своей матерью, с которой до этого так поссорилась из-за её любовника, что та напилась и выгнала Васаби прямо на улицу. В чём мать родила. Благо, что та родилась в рубашке. И Васаби не знала куда податься. Вынудив Лёшу, который пытался всё это время на протяжении месяца стать её парнем, срочно снять квартиру. Устраняя её любовников по одному, убивая их, да, но – морально, как и завещал Остап, как и тех двоих наркоманов, просто беря у Васаби телефон, когда те ей названивали, и заявляя каждому из них, чтобы тот перестал ей звонить, так как у неё уже есть парень! И наконец-то уже полностью изолировать Васаби в квартире. От такого сомнительного общества.

И как только он перестал снимать квартиру, в которой он организовал форт, Лёша попытался, побродил недели три по городу в поисках приключений, но… бросить Васаби так и не смог. И затем, помирившись с ней, разбудив её, как в сказке о спящей царевне, одним только поцелуем – от того кошмара, в который погружала её мать, периодически с ней встречался. На квартире её матери, пока та была «на сутках», а то и просто отвозил её к морю (или ещё куда ни попадя) и занимался с ней любовью в более романтической обстановке. Чем широкий надувной матрас, который Лёша купил именно для того, чтобы отдыхать с Васаби на нем «после суток» в комнате, спешно переделанной из кухни, вынесенной в коридор. Так как начал работать с Васаби в одну смену, чтобы она сливала ему самые выгодные заявки. И отдыхать – тоже. Не менее «плодово-выгодно». Сравнивая её с «плодово-ягодной» настойкой своей шальной юности. Опьяняя себя и Васаби совместным счастьем. Которая ни в какую не соглашалась с матерью оставить Лёшу именно из-за солянки, но не решаясь сказать ей об этом вслух. Из-за разницы в возрасте и воспитании.

– Да разве в нём есть хоть что-то, чего нет в других мужиках?

– Да, есть, – улыбалась ей в глаза Васаби.

– И что же это? – не сдавалась Гульчехра.

– Тебе скажи, и ты захочешь! – усмехалась Васаби, представив, как Лёша делает солянку матери. И начинала от этого смеяться. Наблюдая, как Гульчехра начинает думать, что та смеется именно над ней. И, не сдержавшись, начинала от этого смеяться ещё больше. – Что я могу сделать, если мне с ним очень комфортно? – пыталась Васаби передать это матери другими словами.

– В постели? – критически смотрела Гульчехра на надувной матрас, покрытый ватным одеялом. – У него что, такой большой член? Признавайся!

– Дело не в самой постели, – пыталась хоть как-то объяснить ей Васаби.

– А в том, что на ней творится? – усмехалась Гульчехра и, осудительно качая головой, обнимала свою дочь. – Он что, платит тебе за секс?

– Почти, – во весь рот улыбалась та, глядя в глаза матери.

– Ты неисправима! – усмехалась Гульчехра. – Пррраститутка! – шутливо добавляла она и игриво шлёпала свою дочь по попке.

Так как это давно уже стало поводом для шуток, понимая уже, что Васаби к этому никогда больше не вернётся. Даже если та снова напьётся и выгонит её из дома. Ведь опять найдётся какой-нибудь «Лёша», чтобы её спасти. Так как Васаби за время сожительства с Лёшей на квартире заметно похудела, отрыгивая каждый вечер ужин, и стала уже очень и очень красивая.

Но в начале лета Лёша начал подозревать о том, что Васаби встречается с кем-то ещё. И долго не мог понять – с кем. Так как уже успел окончательно поссориться с её матерью и переехал от них жить к своей, подумывая даже над тем, чтобы снять недалеко от дома, где мать Васаби снимала себе квартиру, комнату в коммуналке. Чтобы Васаби бегала туда к нему, заручившись её моральной поддержкой на этот постельный и финансовый подвиг. И когда случайно встретил своего одноклассника Ару и рассказал ему о своих проблемах, тот позвонил своей бывшей жене, у которой была комната в коммуналке, и договорился с ней о встрече.

Но Лёша осмотрел эту комнату на верхнем этаже, в которой жил до этого какой-то чудо-электрик, который, съехав пару недель назад именно из-за того, что в этом доме протекала крыша прямо на его кровать, умудрился забрать себе все установленные им в эту комнату выключатели и розетки. И умозаключил вслух, что такая комната ему и Васаби не подходит. Тем более, что один из соседей разводил в общей кухне декоративных голубей, клетки которых висели под потолком по всей кухне. Сосед успевал вытирать их… удобрения. Но запах… К нему привык сосед, убеждая и Лёшу, что и тот привыкнет. Но не Васаби, которая после первого же секса ото всей этой затеи тут же откажется.

Понимал Лёша и начал думать о том, чтобы с ней окончательно расстаться.

Ведь Васаби делала вид, что не изменяет ему. И говорила об этом совершенно искренне. Он это по её глазам видел, его не обманешь. Пока не уличил во лжи!

Точнее, ему рассказала об этом её сменщица. На которую он уже подумывал сменить Васаби, упорно не желавшую признаваться ему в измене. Чтобы он Васаби понял. И простил. Опять.

Однажды Лёша заехал в офис сдать проценты и попить чаю со своей огромной шоколадкой с цельным фундуком, которые постоянно для этого покупал. И неожиданно увидел то, какая, оказывается, бывает Натали красивая.

И – ослепительная! Внутренне вдохновившись от того, что и они все это тоже увидели – это вечно голодное стадо теперь уже и до её тела водителей такси. Которые раньше почти не уделяли ей внимания. Так как до этого момента она постоянно приходила на работу ненакрашенная. Чтобы её не ревновал её парень, который работал вместе с ними. Был. И сплыл.

Рано утром Натали приехала на смену прямо с праздника, «с корабля на бал». Точнее, с бала – на корабль. И села за вёсла. Вся удивительно накрашенная, в блёстках, необычно дорого причёсанная, закрученная и в праздничном наряде, не успев даже переодеться после того, как всю ночь веселилась на чьей-то свадьбе. И была всё ещё веселая. Громыхая вёслами. А точнее, – трубками. Немного навеселе и поэтому – на взводе! И поразила своей сияющей от радости, которую дарило ей зеркало, непрекращающейся улыбкой в самое сердце не только Лёшу, но и всех водителей, которые заходили в этот день в офис, неожиданно для себя непроизвольно начиная к ней подкатывать. Каждый – начиная сугубо свою «произвольную программу». Увидев, какой потрясающей Натали, оказывается, может быть, когда захочет. Любого из них.

Тем более что Натали жила с трёхлетней дочерью в купленной ей родителями однокомнатной квартире, недавно расставшись с парнем и начиная уже подыскивать ему замену.

Который тоже всё ещё работал в той же фирме такси водителем, суеверно надеясь её вернуть. На машине, что её родители и помогли купить Демьяну, заняв денег, видя что у них всё серьёзно. Которые он ещё не успел полностью выплатить её отцу, ходившему в моря капитаном судна. И недоумевал, что Натали, из-за глупой ревности, пытается с ним расстаться. Ведь тогда у него появится соблазн так и не отдать им деньги. Что за блажь? Она подстрекала его на преступление! И он постоянно её в этом упрекал. Пытаясь помириться и снова переехать к ней. Из частного сектора от своей матери.

И за два дня до этого ослепительного момента, когда Натали решилась уже ему хоть с кем-то отомстить, Демьян проникновенным тоном сообщил Натали по телефону, что только что он отвозил Васаби в «гостиницу на дому». С каким-то рослым парнем. Хотя Васаби и возразила ему тогда, что они едут в гости к мифической подружке, которую она давно уже ревнует к Лёше и не хотела бы, чтобы Демьян ему об этом говорил. «Да-да-да», – лишь усмехнулся Демьян, который Васаби тоже очень нравился, а точнее – его новая машина. Ведь он давно уже знал, что в том подъезде многоэтажного дома сдаётся квартира на первом этаже под гостиничные услуги. И прекрасно понимал, для чего они туда направились. Так как возил туда уже не одну пару, желавшую поразвлечься друг другом.

Да и сам был там постоянным клиентом, как уже считала Натали.

Разрушение этого мифа о крепкой дружбе, скреплённой ещё и бутылкой водки в руках рослого парня, за которой они до этого заехали в магазин, и было последним аргументом в споре с самим собой, окончательно добившем Лёшу. Когда он, распив бутылку настойки в квартире столь разговорчивой и всё ещё невероятно красивой Натали, захотел сменить Васаби. На неё, как минимум – на одну ночь. Убедив Лёшу потоком своего красноречия в том, чтобы тот, пожелав отомстить им всем троим, занялся с ней не просто любовью, а именно сексом. Обрушив на неё свою ярость! Пока она не смыла весь свой свадебный макияж, который создали ей визажисты за большие – именно для него! – деньги. Уже понимая, ещё до свадьбы, что хотя бы попытается пойти на него в атаку. И попросив как следует постараться. Как следует – теперь и Лёше отблагодарить её за это всё в постели. На все деньги!

Но в Натали Лёшу не устроило даже не то, что она не особо-то и понравилась ему в постели («красивая и… бесполезная», вспомнил он, кончив на живот), тем, что не сильно-то и старалась (понравиться ему ещё больше), а только и только то, что она воспринимала в отношениях с ним себя как жертву, взвалив своё пьяное тело на алтарь постели. Заявив с утра, что идёт на этот подвиг разума исключительно ради дочери. Чтобы Лёша оплачивал им квартиру и покупал для неё и для её трёхлетней всё подрастающей дочери вещи и обувь. Чуть ли не каждый месяц. Ну и… Цветы, духи и прочие приятные неожиданности. Не говоря уже о продуктах. Чуть ли не каждый день. И она поддалась на его «чары соблазнения» исключительно ради этого.

Можно сказать, развела. Понял Лёша.

– Ну, а зачем ещё тебе деньги? – не поняла Натали, заметив его реакцию. А не его эрекцию.

– Действительно, для чего я, вообще, каждый день работаю? – озадачился Лёша, слезая с Натали.

– Раньше ты тратил деньги на Васаби, а теперь ты будешь тратить их на меня. Вот и всё. Для тебя ничего не поменяется, – уверяла она. Саму себя. – Кроме того, что ты сможешь у меня тут жить, и я буду варить тебе любые блюда. Я умею всё! Из тех продуктов, которые ты будешь для этого покупать. Тем более, что ты и сам уже знаешь, что Васаби тебе постоянно изменяла. И будет изменять ещё, – загадочно улыбнулась Натали, – ты просто ещё не всё о ней знаешь. Я потом ещё с тобой кое о ком поговорю. А я обещаю тебе не изменять, так как я уже во всё это давно наигралась. У меня уже дочь, мне не о себе, а о ней надо теперь заботиться. Я уже гораздо взрослее стала. В свои двадцать три. В отличии от Васаби, телу которой двадцать, а мозгам – пятнадцать. Это раньше я, как и Васаби, жила одним днём, а точнее – вечером, – улыбнулась Натали. – И спала одновременно и со своим женихом и с его родным братом-близнецом. Наслаждаясь тем, что они и не догадывались друг о друге.

– Кто тебе это сказал? – усмехнулся Лёша. – Так ты вышла хотя бы за одного из них замуж?

– Нет, мы потом, прямо перед свадьбой, неожиданно поругались.

– Значит, он всё знал. И когда ты ему надоела, нашёл первый же попавшийся повод, чтобы от тебя избавится. А ребёнок у тебя от кого из них?

– А я-то почём знаю? Они оба мне и до сих пор помогают. Потому что я каждому из них говорю, что это именно его ребёнок. А на ДНК они проверить это не могут, так как они близнецы-братья, – усмехнулась Натали.

– А может быть, и не хотят, – понимающе улыбнулся Лёша, – если знают друг о друге. Чтобы другому обидно не было. И одному из них за это не пришлось отдуваться. Мол, вместе натрахали, вместе и отдуваться будем, – усмехнулся Лёша.

– Да, поэтому я официально числюсь как мать-одиночка, получая мизерное пособие. У одного из них «Хорёк-лексус», а у другого «Крузак». И я уезжала тогда куда-нибудь то с одним, то с другим. Мне почему-то нравилось именно изменять с одним из них – другому. А потом, на другой день, – наоборот. Видя то, что они и не догадываются об этом. Меня это чисто психологически дополнительно очень сильно возбуждало – именно изменять! С каждым из них. Так-то, физически, они меня не особо-то и привлекали. Как ты, – улыбнулась Лёше Натали. – А вот играть в эту сексуальную игру в измену меня тогда почему-то очень сильно в них возбуждало. Сама не знаю.

– Зато я – знаю. Много у меня вас таких было, маньячек, – усмехнулся Лёша. – Как ты.

– И что, все они тебе изменяли? – не поняла Натали: при чём тут я? Мол, я-то честная.

– Все до единой! – усмехнулся Лёша. Над собой. – Включая Васаби. Она была последней девушкой, которой я поверил, раскрыл своё сердце и полностью полюбил. Чтобы упасть в такие бездны…

– И как ты их всех терпел? Бедненький, – усмехнулась Натали.

– Поэтому я теперь ни одной из вас уже не верю. Пока не проверю. Или ты думаешь, почему я до сих пор не женат? Ни одна из них не выдержала мою «проверку на вшивость».

– Почему это? – заинтересовалась Натали.

– Потому что меня невозможно обмануть. Я по глазам вижу, когда врут – по микродвижению зрачков. Это не я придумал, это подтверждённые научные данные, – добавил Лёша, видя её нескрываемую иронию. – Я серьёзно!

– Ой, да ладно врать! – усмехнулась Натали.

– Так ты и до сих пор с ними встречаешься? – не понял Лёша: её нежелания ему верить.

– Нет, конечно! – соврала она: зрачки метнулись вправо-в-сторону – влево-вниз. – Я своему Демьяну-бедному, с ними ни разу не изменила, – снова соврала она. – Ты мне не веришь? – заметила Натали, как он пристально следит за её зрачками. – Поэтому, если заметишь, что я тебе хоть с кем-нибудь изменяю, сразу же дуй на все четыре стороны! Я не держу. Если мне не веришь, – попыталась добить его сомнения Натали. – Алиментов на дочь мне, в принципе, от них двоих и так хватает за глаза.

– И – за ляжки? – усмехнулся Лёша. Намекая на то, что она с ними до сих пор встречается.

– К тому же отец у меня ходит в моря капитаном судна, мы не бедствуем. Он достаточно получает, чтобы ещё и мне с Миланой от него иногда перепадало. Просто, мне нужен ещё и муж.

– Чтобы быть как все обыватели? – понял Лёша.

– Да, как все нормальные люди, – подчеркнула Натали.– Я ведь с Демьяном уже больше двух месяцев не сплю, и у меня тут, до тебя, уже успел побывать один таксист, с которым я играла в семью, – горько усмехнулась Натали. – Он покупал продукты и давал мне деньги. Но он был не местный. Чтобы бросить Демьяна, я согласна была уже и на это, и он иногда периодически уезжал от нас в свою деревню. Дня на два. А когда я наконец-то узнала через знакомых, что он женат (у меня и в голову не пришло заглянуть ему в паспорт!), я его сразу же из дома выгнала! За то, что он меня обманул. Так он ещё и обижаться стал: «Я же тебе деньги на жизнь даю, продукты покупаю. Чего ещё тебе надо?» «Тебя, но ты уже женат!» «Ну и что, я и тебе и ей даю деньги. Просто, там у меня ребёнок. Не могу же я его бросить? Вот я и работаю на две семьи. У нас в деревне просто нет работы, вот я сюда, на заработки, и езжу». «Хорошо устроился!» – говорю. «А тебе-то какая разница? – не понял он. – Моя жена на всё согласна. Я ей честно про тебя сразу же рассказал». Мол, всё по-честному, представляешь? «Так мне надо, чтобы ты жил только со мной! – говорю ему. – Я не согласна быть твоей любовницей. Я могу жить даже в качестве неофициальной, но – жены. Одной единственной! Понимаешь?» Поэтому ты мне и нужен, – преданно улыбнулась Лёше Натали. – Разумеется, если ты полностью расстанешься с Васаби.

– Хорошо, я постараюсь, – пообещал ей Лёша, понимая уже, что сделать это будет не так-то просто, ведь он любил её, – расстаться с ней, раз уж она такая сволочь! Только денег я ей почти не давал. На себя тратил. – не стал он посвящать пока что Натали в то, что всё ещё отдаёт кредит за машину.

– Не, ну, а зачем вам, мужикам, ещё деньги? Кроме как тратить их на прекрасных дам! – подчеркнула она то, какая она красивая. – Купил раз в год штаны и футболку, и – всё. А нам, девушкам, то косметика, то духи, то прокладки, то ещё что-нибудь постоянно надо.

– Так ты работать не пробовала? – усмехнулся Лёша.

– Так я и работаю! – возразила Натали. – Но всё равно, сколько небыло бы денег, их почему-то постоянно не хватает. Иначе, зачем мне тогда ты? – улыбнулась Натали. – Это отличный повод для нашего общения, – и поцеловала его в губы. Наглядно продемонстрировав его приятные бонусы. Мол, не рассказывай, а – показывай! Чтобы до этого идиота дошло, что деньги это всего лишь нелепый предлог для того, чтобы её меркантильный ум разрешил её сердцу и телу быть им вместе под любым предлогом. Ведь он так давно ей нравился!

«Может быть, это и было поводом для её ума к тому, чтобы избавится от Демьяна? – подумал Лёша, пока её целовал. – А то, что она узнала от Демьяна, как Васаби изменила ему с Зеком, поводом чтобы избавится от иногороднего?»

– Я имел ввиду – работать над собой, – улыбнулся ей Лёша, как только оторвался от неожиданно горячего поцелуя: демонстрации её власти! – Чтобы научиться хоть как-то сдерживать в себе эти бесконечные позывы купить себе что угодно? Во что бы то ни стало.

– А для чего тогда, вообще, жить? – искренне не поняла Натали. И её зрачки подтвердили, что это правда, метнувшись в облака – её иллюзий!

– Действительно, – усмехнулся Лёша, – не проще ли тогда, как стоики, тут же покончить с собой? Как они дружно это делали, приходя к тем же выводам, что и ты, лишь бы не работать над собой и не искать работу.

– Я не ищу лёгких путей, я люблю работать,– возразила Натали. – Если тебе со мной не интересно, то я найду себе кого-нибудь другого. Ты сам видел в офисе, как водители стали на меня реагировать, стоило им узнать, что я и Демьян расстались. Ну и, пришла – накрашенная! – улыбнулась Натали. – После свадьбы Миринки и Степана. Потому что с ним я себе такого никогда не позволяла, чтобы он лишний раз меня не ревновал. На работе надо работать, а не заниматься сексом. Это моё убеждение. Иначе вас, в конце концов, всё равно застукают. И пойдут все эти сплетни и пересуды. Как про тебя и Васаби.

– Так может быть именно этим я тебе и понравился? – ни то понял, ни ли спросил Лёша. – Тебя это возбуждало?

– Так что даже не приставай ко мне в офисе, хорошо? Тем более что я буду всё равно приходить туда без макияжа, и тебе будет это не так интересно. Как дома, когда я накрашусь для тебя так, что и тебя и меня будет это заводить! Так что если увидишь меня накрашенной, знай, что я поехала от тебя на… Ну, ты понял куда. Так что накрашенной лишний раз ты меня не увидишь, не переживай. Я хочу, чтобы у нас было всё по-честному. Я хочу показать тебе, что не все девушки такие, как твоя Васаби. Мне это стало, вдруг, почему-то интересно! Для меня это новая сексуальная игра, – улыбнулась Натали. – В умницу-разумницу. Тебе это нравится? Или ты предпочитаешь ударяться лицом лишь в самую грязь? В Васаби! – усмехнулась Натали, так как знала уже давно всю подноготную её истории. От её матери. – Я могу быть и такой тоже, – коварно улыбнулась Натали. – Ты только скажи… Это я уже давно умею. Да тут и ума не надо, каждый день давай всем подряд, да и всё. Так что мне это уже и не интересно. Я почему-то хочу поиграть с тобой в «умную-Машу».

– А минет ты умеешь делать? Как умная Маша, – вспомнил он Машу, и зрачки его игриво забегали.

– Вот приедешь завтра, и мы это ещё раз и обсудим, – улыбнулась Натали. – Не хочу сразу же раскрывать тебе все свои секреты. А то я для тебя всё, а ты для меня – ничего? Нет, так это не работает. Ты должен этого заслужить. Вот когда я пойму, что ты бросил Васаби и только мой, вот тогда и перейдём к десерту. Чтобы у тебя не возникало искушения к ней вернуться, – улыбнулась Натали. – Я уже давно вас понимаю, как облупленных!

– Вот пока есть такие дураки, которые ради секса и готовы для вас на всё что угодно, то и вы не будете ни о чём думать, – усмехнулся Лёша. – И не станете работать над собой.

– А для чего ещё жить, кроме секса? – снова искренне не поняла она. Лёша её слегка озадачивал. – А для чего тогда живёшь ты, если не для секса? Я вообще не понимаю, если честно, для чего ты жил с Васаби?

– Чтобы описать вас обоих в своей книге! И получить за это миллион долларов! А не сшибать тут, в такси, до старости эти копейки. Моя книга – это моя гарантированная пенсия! – засмеялся Лёша. – Вот как издам её, так и уйду на покой – в медитацию. Ладно, я поговорю с Васаби и через пару дней тебе позвоню, – пообещал ей Лёша, чтобы не озадачивать и не расстраивать её ещё больше. – Чтобы мне было ещё что описывать. Но если я расстанусь с Васаби, ты предоставишь мне ещё парочку столь же красивых постельных сцен?

– Да хоть – пару миллионов! Если за каждую из них твои читатели заплатят хотя бы по одному доллару, чтобы один из них и мне достался! – искренне засмеялась она, не веря во всю эту чушь. – Это будет нашей очередной игрой? Меня уже это возбуждает! – и она снова его поцеловала. – Возьми меня прямо на этом подоконнике, порадуй своих читателей! – улыбнулась она.

– А как же твои соседи? – только и успел спросить её Лёша, расстегивая джинсы.

– Должны же они узнать о том, что у меня появился парень?! – засмеялась Натали. – Для меня этот сериал, как для тебя – твоя книга. Меня это тоже дополнительно возбуждает!

– Так может быть, ты хотя бы продемонстрируешь мне демо-версию минета? А то у нас ведь уже был секс и я…

Не успел он договорить, как «умная-Маша» тут же всё поняла и начала ярчайшую демонстрацию. Того, что он будет получать с ней каждый день. Если оставит Васаби!

– За что? – вскрикнул он, когда при одной мысли от Васаби она его куснула.

– Прости, – улыбнулась Натали и молча продолжила минет. – Всё! Я не могу не делать тебе больно, пока ты не станешь моим и только моим. Входи в меня! Пока я тебя не перехотела. Васаби наступает моему уму на пятки! – засмеялась над собой она.

И они занялись с ней сексом прямо на подоконнике окна, входившего прямо во двор. Чтобы все её соседи, гулявшие с утра с собаками, при желании (Натали), могли это видеть.

– Ты уже такое проделывала? – понял Лёша вслух, вытрахивая из неё всё эту дурь!

– С каждым! – искренне призналась Натали, обхватив его за шею, чтобы лучше чувствовать то, как он резковато в неё входит. Продолжая «выбивку». – Теперь я буду говорить тебе о себе только правду! Меня это дополнительно возбуждает! Чего бы у нас с тобой ни произошло. Я буду верить в то, что ты это сможешь и так видеть, по моим глазам, так чего тогда стесняться? Я расскажу тебе о себе всю-всю свою подноготную. Пусть твои читатели за меня порадуются, что я пошла на исправление. Ты не против? Или тебя возбуждают только порочные самки? Если захочешь, после того, как тебе надоест «умная-Маша», мы сможем и к этому вернуться. Мне иногда почему-то нравится полностью подчиняться своему мужчине. Но для этого он должен быть только мой! Понимаешь? Я полностью в твоей власти! Любимый! О, да! – от одной лишь этой мысли Натали кончила. – Как давно я ни с кем не играла в «умную-Машу», – призналась Натали, целуя его губы.

– А ты не хотела бы поцеловать меня немного ниже? – улыбнулся Лёша.

– Вот, как расстанешься с Васаби, я каждый день буду тебя целовать там, где ты мне прикажешь, мой господин! – покорно сказала в ней «умная-Маша». – А пока я для тебя – ослепительная Натали, не дождёшься! Много вас таких тут коло-бродит вокруг меня. Давай, кончай уже, да мне пора ехать к родителям за Миланой. А то они скоро сами начнут звонить. И так и не дадут тебе кончить. Кстати, я принимаю таблетки, так что можешь делать это прямо в меня.

– Точно? – не поверил Лёша. А то вдруг подстава?

– Не бойся, – игриво поцеловала его Натали. – Когда я захочу второго ребёнка, я тебе скажу. Меня это просто пока ещё не возбуждает.

– Как Льва Толстого? – усмехнулся Лёша. – Который возбуждался только тогда, когда думал, что делает это исключительно ради детей? О, да! – и сам, от одной этой мысли, тут же кончил. Прямо в Натали!

– Вижу, тебя это тоже почему-то возбуждает, – улыбнулась Натали. – Как назовём малышку?

– Так ты меня обманула? – изменился Лёша в лице. – Про таблетки!

– Я имела ввиду, когда будем играть в Льва Толстого и его жену! – оторопела Натали. – Я же уже пообещала тебя никогда не обманывать!

– Прости, всё никак не могу к этому привыкнуть, – расслабился Лёша и поцеловал Натали.

– Привык, что тебя постоянно все обманывают, – вздохнула Натали. – Это зрелый невроз. Но я тебя вылечу, мой пациент. Будем играть в доктора.

– Прости. Назовём…

И тут зазвонил домашний телефон.

– Это родители. Ты там всё? – усмехнулась Натали, видя, как искренне он прижался. Растекаясь по ней в извинениях. И – внутри и снаружи, искренне её обняв. – Ну, всё, всё, котёночек. Мне надо ответить маме. Иначе она больше не согласится, чтобы я оставляла у них Милану. И она будет мешать заниматься сексом: «А что вы там делаете? А мне можно?» «Спи, ты ещё маленькая!» «Нет, я уже большая!» – улыбнулась Натали. – Ведь у меня однокомнатная, а не двухкомнатная квартира. Хорошо?

И Лёша неохотно из неё вышел и дал покинуть подоконник. Увидев, что никто из соседей на них и не смотрел. Видимо, давно привыкли, понял он. Продолжая играть с собаками.

– Ну, так что, ты ещё мне позвонишь? – улыбнулась ему Натали, повесив трубку. – Или мне искать другого? Соседи будут только рады.

– Конечно, позвоню! Чтобы мне было ещё что описывать. А то материал, если честно, слегка сыроват, – улыбнулся Лёша. – Опять мне скажут, что у меня с тобой ни фига не «Тихий дон»!

– Это роман о любви? Ты предлагаешь нам прямо сейчас ещё раз заняться сексом, – игриво усмехнулась Натали. – Пока меня ждет мама? Тебя это возбуждает? – и она подошла и потрогала его, чтобы это проверить. – Что-то не особо, – усмехнулась она.

– Так ты ещё потрогай, – улыбнулся Лёша.

– А, ну раз дело не в маме, то, как расстанешься с Васаби, сразу же и звони. Сию секунду! И я буду трогать тебя там, где попросишь. И – целовать! – поцеловала его Натали. – И не только в губы! – усмехнулась она.

– Ту би континиум, – усмехнулся Лёша. Так как и сам чувствовал, что ещё раз – прямо сейчас – может и не потянуть. – Тебя подвезти?

– Нет, я закажу такси. Я не хочу, чтобы мама лишний раз видела нас вместе. Я расскажу ей всё только тогда, когда у нас будет всё серьёзно.

– Но как она об этом узнает? Ведь я тоже работаю в такси.

– По твоей довольной роже! Моя мама не такая дура. Как я! – засмеялась Натали.

– Пока, моя «умная-Маша», – улыбнулся Лёша и поцеловал её в щёку в знак прощанья.

– Пока-пока!

А сам подумал, как только сел в машину и поехал сам не зная ещё куда: «Эта шалава и мне будет с этими близнецами изменять. Иначе они перестанут ей выделять – за это – деньги, якобы – на дочь. Расплачиваясь, по сути, за секс с ней. Вот ей и нужен муж, чтобы стать официальной ширмой – чтобы её уму и её родителям не было за неё стыдно. Ведь её мама наверняка всё это давно уже понимает. «Она же не такая дура!» Как Натали. Которая тоже это всё, разумеется, понимает, но старается закрыть на все свои похотливые проделки глаза. Своей совести. Для каждого из них, мол, теперь я уж точно честная! Продолжая играть в измены. Только изменяя уже не только каждому из них, но ещё и своему мужу. Поэтому официальный он будет или нет, не важно, было б кому изменять. Ещё и беря у мужа за это деньги! Как и у близнецов. Конченная б…лин! Красивая и… бесполезная!»

Это не просто его шокировало и унизило как мужчину, но и полностью в ней разочаровало. С утра, как только Натали умылась и всё это (между строк, которые он сейчас для себя прочитал) ему откровенно выложила. На подоконник, стоя у окна и желая оставаться предельно честной. В первую же встречу.

И последнюю, понял Лёша. И больше ей не звонил. Стараясь после этого не выходить в её смену.

Ведь она сразу же сказала ему, что они всё равно не будут заниматься сексом – в офисе. И когда он, поначалу на что-то ещё надеясь, приезжал в офис, то – полностью без косметики – Натали стеснялась этого и не давала ему… даже целовать. Ни сверху, ни – снизу. Так как и это могли увидеть! И тоже начать до неё домогаться. И тогда у неё появится соблазн ему изменить. А ведь она пообещала ему быть честной! Мол, сам виноват.

И не хотел уже понапрасну истекать слюной. Желания. Когда слышал в трубке её мило-дичный голос. Побуждавший его стать то милым, то диким! Если слышал, что в офисе есть кто-то ещё! «О, ревность! Ты сводишь меня с ума! – понимал Лёша и старался лишний раз не видеться с ней напрасно и не звонить. – Неужели Гера – это моя анима? – не мог поверить он. – А моя мужская сущность – типа, Зевс? А как же мифы? Только – мифы? Красивые и… бесполезные? Это часть мистерий, значит, в них точно что-то есть. Но – что именно? Как сильно всё это, там, у них заколдовано! Многослойная многосмыслица. Ошарашивающих шарад!»

Через несколько дней окончательно уйдя от неё и от Васаби. Работать в другое такси, в котором он работал ещё год назад, пока снимал квартиру. Предварительно вырубив «с двоечки» нокаутом одного особенно деликатно домогавшегося Васаби водителя. С такой же разведкою глаз, как и у неё. Ни то бурята, ни то просто обуреваемого Васаби. После того, как Лёша рассказал его подруге в чате, которая приютила этого перекати-поле после армии, найдя её в интернете, что там у них – у неё за спиной! – чуть ли не каждый вечер про-исходит слюной друг на друга. Та жила в своём доме за городом, позвонила Васаби на рабочий номер и, узнав от неё, что это именно она и есть, сказала, что приедет к ней на грузовике и натравит на неё своих огромных собак. А Буримэ – чтобы больше к ней вообще не заявлялся! Его вещи она сожжёт в печи! И развеет пепел (их любви) по огороду. А если он и сам заявится, то и его пепел – тоже! Ведь собаки его порвут!

Как они уже давно порывались это сделать. Чего бы Буримэ им не давал, пытаясь съесть не столько лакомство, сколько руку. Так и не признав этого иноземца, видимо – по запаху.

И тот сам же, рассвирепев, на Лёшу и набросился. Узнав, сидя в офисе то, где Лёша освободится от заявки, и уже поджидая его на адресе. И воткнулся головой в кулак.

Быстрый, как удар шпагой! Предварительно пристрелявшись пару раз левой, резким джебом в передние зубы, как и учил Лёшу знаменитый тогда на весь мир боксёр Тайсон. Пока Лёша наблюдал и тут же пробовал повторять его сверхбыстрый нокаутирующий левый джеб по телевизору. В спортзале. Пока качался на тренажёрах. Каждый день разогреваясь на висящей в углу груше. А затем, сразу же после удара левой, резко ударив Буримэ прямым правой. Сплеча, мгновенно вкладываясь всем корпусом, как и учили его затем («левой-правой!») на Тхэквондо. И даже не хотел добивать его, когда тот осел на корточки и положил руки на голову, ногами. Поняв, что он реально осел. Раз напал на Лёшу. Наткнувшись на его нокаутирующий удар! Который он столь тщательно готовил все эти годы. И оказалось, что не зря! Хотя сам Лёша и не любил драться. Но не стоять же и смотреть, как тебя бьют?

Он понял это ещё в армии и постоянно подставлял кулаки, когда отбивал удары старослужащих – «дембелей». Так как этих «священных животных» не позволялось бить «духам».

– Почему ты не даешь мне никак себя ударить? – спрашивал уже во второй раз зашедший в их роту дембель из соседней роты, пока Лёша стоял на тумбочке дневальным, снова наткнувшись вначале рукой, а затем – ногой на его опухшие от ударов кулаки. Как у его тренера на Тхэквондо, который был всего-то на пару лет старше своих учеников и не щадил себя, готовясь защитить очередной дан. – Я сейчас пожалуюсь на тебя твоим дембелям! Ну-ка, к бою! Фанера трёхслойная бронебойная, к бою готова? – готовясь уже ударить его в грудь со всего маху, как только Лёша ответит ему: «Готова!» Как это было у них заведено.

– Ты скажи спасибо, что я тебя не бью! – откровенно усмехнулся ему в лицо Лёша, набравшись смелости. – А просто отбиваю твои удары.

– Ты чё это такой борзый? Ты охреневший дух?

– Иди в свою роту и наводи свои порядки там! – поставил Лёша его на место. – А у меня есть свои дембеля. И если они мне скажут, чтобы я тебя избил, то тогда ты попадёшь у меня под раздачу, и сам уже будешь готовить фанеру к бою! А пока свободен!

Квадратный дембель, который был гораздо шире в плечах, но чуть ниже Лёши, уже привыкший, что его все боятся, был в шоке от такого духа и пошёл жаловаться на него старшине роты.

– Да кто он такой? – ответил Лёша на вопрос Старшины. – Пусть идёт в свою роту и наводит порядки там. А у нас есть ты! И твои подручные. Нам и вас за глаза хватает. Пусть радуется, что я только защищаюсь, а не бью его в ответ. Чтобы вы не подумали, что я разлагаю дисциплину в роте и подрываю ваш авторитет.

– Я же говорил тебе, что он – охреневший! Надо устроить ему взбучку!

– Ладно, – усмехнулся Старшина над этим дембелем, – можешь бить его в ответ, – разрешил он Лёше. – А там и посмотрим, кто кому из вас устроит взбучку!

С тех пор тот дембель, приходя в их роту, проходил мимо Лёши, стоявшего на тумбочке, молча. И предельно быстро. Говоря тем, с кем он приходил, чтобы те его не трогали, так как Старшина разрешил ему бить таких, как они, в ответ. Мол, халява кончилась.

Ведь когда зеваки заметили драку, окружили его и Буримэ и наконец-то вызвали полицию, Лёша сразу же написал в полицейском участке на Буримэ заявление о нападении. А полицейские лишь недоумевали:

– Почему это ты пишешь на него Заявление? – не понял Капитан. – А не он – на тебя? Ведь это он пострадавший, а не ты.

– Это же у него всё лицо разбитое, а у тебя нет ни царапины? – поддержал капитана Лейтенант.

– Выбудете писать на него встречное Заявление? – спросил Капитан у Буримэ.

– Нет, не буду, – угрюмо ответил поверженный Буримэ, старательно вытирая кровоподтеки на лице рукавами своей спортивной куртки, как собака – лапами.

– Какое ещё встречное Заявление? – не понял Лёша, старательно выводя каракули. – Это же он на меня напал, а не я – на него!

– По вам не скажешь, – усмехнулся Лейтенант.

– Так я всего лишь отбивал его нападение. Об его лицо! – усмехнулся Лёша. – Или я должен был, по вашему мнению, стоять и смотреть на то, как он меня избивает? Он просто не успел ни разу меня ударить! – затараторил возбуждённый и всё никак не пришедший в себя Лёша. – Когда он пришел в себя от моего удара, схватил меня за ногу и повалил на асфальт, он запрыгнул мне на живот и хотел уже сверху начать меня избивать. Как он мне уже об этом один раз рассказывал. Хвастаясь тем, что именно так он и победил одного молодого человека, который на тот момент уже успел разбить ему всё лицо. Но я вспомнил это и тут же схватил его за руки. И не выпускал их до тех пор, пока не подъехали ваши коллеги и не привезли нас сюда, в участок. Пока я держал его за запястья, я ему постоянно повторял: «Вставай! И дерись как мужчина! Чего ты на меня уселся? Как баба! Ты же хотел выяснить отношения? Вставай и будем драться!» Но он так и не встал на ноги. Потому что понял, что в стойке я его снова вырублю. Так как он ходил на Вольную Борьбу, пока я ходил на Тхэквондо. Вокруг нас собралась толпа зевак, которые и вызвали полицию, видя, что Буримэ всё равно не хочет нормально драться. А просто так вокруг нас стоять им стало неинтересно. Тем более что это он поджидал меня на месте происшествия, а не я его. И именно для того, чтобы меня покалечить. В его машине лежит бита, которую я у него из рук вырвал и отшвырнул от себя, можете проверить. Полицейские сами положили её обратно в его машину, когда он сказал им, что пытался ею от меня защититься. В офисе такси, где мы оба работаем, ему дали конечный адрес моей заявки. Он мне сам так и сказал по офисному телефону: «Жди меня там, где освободишься, я сейчас подъеду». И диспетчер сможет вам это подтвердить. Особенно, если вы надавите на неё статьёй «о даче ложных показаний». Как я однажды уже и сам это делал, когда проводил одно детективное расследование, – вспомнил он тех умопомрачительных девушек из окна напротив… его (не-)счастья!5 – Поэтому я и не могу вам гарантировать того, что Буримэ не захочет сделать этого ещё раз. Но теперь, поняв, что я и тогда напишу на него подобное же Заявление, он уже станет этого опасаться. Потому что все преступники боятся ответственности за свои правонарушения, как огня. И тут же готовы от этого отказаться, понимая уже, что кара их точно настигнет.

– Знаю, мы проходили курс психологии, – усмехнулся Капитан.

– К тому же, – кивнул Лёша на Буримэ, – он не только другой нации, но и из другой области. Он остался тут после армии и до сих пор снимает комнату в коммуналке. У него ничего нет! Он голодранец. А у нас есть тут своя квартира, несколько гаражей и на каждого члена моей семьи приходится по одной машине. И Буримэ может что-нибудь с нашей собственностью хотя бы попытаться натворить. Поняв, что со мной ему сотворить уже ничего не удастся. Эти голодранцы очень мстительны! Их унижает их ничтожное социальное положение – в мусорный бак, и они готовы на любые виды мщения – революции, демарши и прочие бунты и забастовки. Отстаивая свои права – быть кем-то большим, чем ты есть на самом деле – ничтожеством и грязью под ногами нормальных граждан. А тут – такой шикарный повод! Которым он, как типичный плебс, тут же поспешил воспользоваться. На арендованной им машине. А на основе уже имеющегося у меня на него Заявления, я смогу уже творить с ним за это в следующий раз всё, что захочу.

– В каком это смысле? – не понял Лейтенант.

– Если я уже в следующий раз его даже убью, то на основе Заявления о том, что он уже однажды пытался на меня напасть, суд воспримет любые мои действия как самооборону. И мне дадут за его убийство не десять, а уже только пять лет. Да и то – условно, если нанять хорошего адвоката. Ведь это он увёл у меня мою девушку, с которой мы уже столько лет вместе. Но это я не пытаюсь его сейчас запугать, а просто, отвечая на ваш вопрос, говорю ему, мимоходом, то, что с ним будет, если он не угомонится. Вот для этого-то мне и нужно сейчас это самое Заявление. Чтобы полностью предотвратить конфликт. Вот, возьмите, – протянул Лёша капитану уже дописанное им Заявление.

– Дату и подпись снизу поставь, – указал он. И протянул листок обратно.

Лёша поставил дату и подпись там, где указал ему Капитан, и сказал Васаби, которая уже приехала на такси посмотреть на то, что из-за неё тут случилась, и делала вид, что жалеет «невинно пострадавшего» Буримэ, сев возле него, из-за «ничем не обоснованной ревности» Лёши:

– Если ты сейчас же его не оставишь, и не поедешь прямо сейчас со мной, то я уже никогда тебе не позвоню, и у тебя со мной никогда больше ничего не будет. Это я тебе гарантирую! Ты так и останешься в этой жизни просто Васаби. А о своей короне можешь уже и не мечтать. Принцесса! – усмехнулся он, видя, как Васаби отрицательно покачала головой, отказываясь от трона. От Принца – ради Нищего.

– Это она? – спросил Капитан, кивнув на Васаби. – Они так похожи, что я принял их за пару.

– Да, эти два голодранца нашли друг друга, – усмехнулся Лёша. – Это именно та девушка, из-за которой этот нищеброд на меня и напал. Когда я сообщил его девушке о том, что эти двое изменяют и ей и мне.

– А, тогда понятно, – усмехнулся Лейтенант, – на выход, голубки! – бросил он им с усмешкой. – Заявление на вас принято. Ваша миссия окончена. Надеюсь, вы намотаете на ус, и больше я вас никогда в своей жизни не увижу.

– На скамье подсудимых! – сурово добавил Капитан.

– Спасибо за сотрудничество, – поблагодарил Лёша обоих полицейских, пожал им руки и вышел.

Из жизни Васаби навсегда.

И как только вышел из полицейского участка, сразу же позвонил Натали. При Васаби!

Ведь не мог же он просто так вот её взять и бросить, пока не убедится в том, что Натали действительно ему изменяет. А не – у него в мечтах! Ведь он мог и сам выяснить это в любой момент, если это снова произойдёт.

Тем более что Натали ему давала… такой шикарный материал! Для книги. Ну, как мне, скажите, он мог ей не позвонить? И разочаровать своих читателей?! Это истинное предательство! Поэтому он тут же и договорился с ней о встречи. Во весь голос втыкая эти свои слова Васаби в спину, как раскалённые ножи! Обжигая её ревностью. Мол, и на меня ещё есть спрос! И ещё какой! Не менее красивой и даже ещё более обеспеченной девушкой. В шаговой доступности!

И не только для него, осознавал Лёша. И это его ещё больше в ней возбуждало!

Точно – невроз, понял Лёша. И поехал играть «в доктора». Ведь Васаби причинила ему сегодня столько боли! Слава богу, что Буримэ не успел его ударить, ведь он был не боец, а борец. Но Васаби ударила его своим отказом его пойти с ним буквально под дых! А это было ещё больнее. И нужно было срочно найти того, кто зализал бы ему кровоточащую рану. Тем более, что Натали уже обещала ему это сделать, как только узнает о том, что он сегодня он полностью расстался с Васаби. «Жаль, что я не догадался записать эту сцену в полицейском участке на диктофон, а не только – на подкорку. Чтобы дать Натали её послушать. Теперь придётся рассказывать ей всё это своими словами. Пока она, накрасившись как та ведьма, будет делать мне минет. Как и обещала!»

– Господи, как ты прекрасна! – всё повторял себе Лёша, глядя сверху на то, как Натали делает ему минет. Как только закончил рассказывать ей эту романтическую историю о Буримэ и Васаби. После того как Натали заявила Лёше о том, что именно об этом она и хотела ему рассказать. Если он решит её, Натали, бросить. Чтобы сжечь мосты!

– Я брошу тебя только после того, как у тебя кончатся все твои ролевые игры! – признался Натали в ответ Лёша, поглаживая её плечи и поправляя ей длинные волосы, чтобы они снова не лезли ей в рот. Пока она не убрала их резинкой… для волос. Ведь она принимала таблетки. И других резинок в доме у неё небыло. Да и зачем ей держать в доме этот компромат?

Ведь не мог же Лёша уйти от Васаби тут же? После того, как Натали выложила ему на подоконнике всё про неё и про Зека. Весь расклад. Погадав им на судьбе. В голове у Лёши. Чтобы переориентировать его денежные потоки на себя.

Тем более, что было уже лето. И он уже понимал от Натали, что Васаби действительно ему не изменяла. В традиционном смысле. И через пару дней борьбы с самим собой, позвонил Васаби. Под предлогом поехать с ней на совершенно дикий, уверял её Лёша по телефону, пляж. Куда они в прошлом году уже однажды ездили. Пожелав с ней «немного пообщаться». Как сказал он Васаби, чтобы наконец-то выяснить обнаруженную им через Натали правду.

Но на пляже, прямо посреди устроенного Лёшей пикничка, Васаби не сдержалась и… Облажалась. Прямо «за столом», из расстеленного на песке покрывала, уложенного всякой съестной всячиной. Неожиданно для самой себя. Не успев даже снять штаны. И Лёша сразу же понял по её столь же бурной по этому поводу реакции («Надо всех вас окончательно бросать!») – почему. Попытавшись свалить свою вину за случившееся в том числе и на Лёшу. Тоже. Как собака кусает не хозяина, а ударившую её палку. В руках хозяина. Это называется «вытеснение», понял он. Хотя его палка ни разу даже не покушалась на «задворки её империи». Предпочитая, чтобы она если и работала вне постельных стереотипов, то исключительно головой. Так как и сам откровенно любил «поумничать». Посмаковать солянку. Недоумевая: «И почему я так сильно не любил солянку в детстве? Наверное, был слишком мал. И во многом ещё не разбирался. Да, вспоминал он. Потому что солянка была кислая. И в ней было мясо».

Которое теперь выросло и с укором смотрело ему в глаза. Не менее кисло.

– Давно пора! – лишь серьезно сказал ей Лёша, набравшись смелости. Глупое мясо! – Я всегда говорил тебе, что общение с такими сомнительными элементами до добра не доведёт. А ты всё никак не верила. И продолжала с ним общаться. Не понимая ещё, как дурно это пахнет!

Заставив его ещё раз убедиться в том, что Зек есть Зек. Ему всё равно, девушка перед ним или же парень, он использует их так, как привык. За долгие годы в замкнутом пространстве. Тем более что это не самое традиционное использование тела Васаби давало ей повод открыто заявлять Лёше, что она ему не изменяет. Своим предком, подразумевала она. А это… она и не считала изменой. Так, баловство одно. Вынудившее Лёшу с ней расстаться. После того как это её баловство с «баловнем судьбы» опозорило их на пляже. На котором пожелали отдохнуть «дикарями» ещё две пары. Сразу почуявших неладное. Так как хотя и слабый ветер продолжал доносить в их сторону «воздушные поцелуи» её кармической ошибки.

Она и не знала, глупая, чем это всё окажется для неё чревато. Из чрева. Временной деградацией мышц часто используемого, но предназначенного вовсе не для этих целей места. А Лёша – знал. От своего друга детства. Который однажды теплым летним днём неожиданно рассказал ему то, как его «опустили» на тюрьме.6 Перед тем как выйти на свободу. Чтобы из-за этого повеситься, повиснув на муках совести. И не желал наступать на эти грабли. Его и Васаби. Хотя соблазны и были.7 Но разговор не о них. Потому что Лёша на них так и не наступил. Понимая уже, какими муками совести для мужчины это будет чревато. А не только – на том или ином пляже. Из чрева. Поэтому – о чем говорить? Ни о чём? Это мы все умеем. Но речь не об этом. А о ревности. Как он, вначале, и хотел назвать свою книгу.

– Может, хватит меня уже к нему ревновать? Где я, и где он? – с полгода назад пыталась осадить Лёшу Васаби. После того, как тот снова пытался устроить ей сцену ревности, заметив, как Васаби заигрывает по телефону со своим Зеком. Пока он ещё снимал однокомнатную квартиру через дом от своей матери.

– Так он же в любой момент может выйти. И что – тогда?

– Он сказал, что ему ещё лет пять сидеть.

– Так, а если он выйдет по амнистии? Да и мало ли что он там тебе сказал? – усмехнулся Лёша. – Всегда, и прежде всего, смотри на человека, кто он. И думай о том, что можно от него ожидать. А уже потом слушай его и постоянно соотноси именно с этим его слова. Понимая уже, что он тебя этими ласковыми словами именно к этому и подводит, – поучал её Лёша, – чтобы развести тебя на всё, что у тебя есть.

Как поучал его не так уж и давно один колдун, пока «тихой сапой» возвращал у Лёши свою бывшую. Всё сильнее её в нём разочаровывая. С каждым днём. Закрепляя с ней это ночью. Отбивая её у Лёши. С которым он совершенно искренне сдружился, видя, что Лёша не особо-то и цепляется за его ведьмочку. Из-за зелья, которое они постоянно с ней варили. Обучая и Лёшу колдовать. Пока тот наивно слушал этого колдуна, прикинувшегося добрым, буквально открыв рот. Вовлекая его в свой тёмный бизнес. Такой же тёмный и непредсказуемый, как и его Тёмные кураторы сверху.

– Даже если он и выйдет, он поедет сразу же к себе домой, в совершенно другой город, – попыталась добить его Васаби.

– «Где богатство человека, там и сердце его, – лишь возражал ей Лёша строкой из Библии. – А там где его сердце, туда он как раз-таки и поедет. Хоть на край земли! То есть – к тебе. За твоим богатством. Как он думает. Что ты обычная девушка из нормальной семьи и квартиры. Чтобы у тебя всё это отнять. Чего бы ты ему там о себе ни наговорила. Он не поверит ни единому твоему слову! Заранее думая, что ты ему всё о себе соврёшь.

– Думаешь? – озадачилась она.

– Я не думаю, я знаю! Сколько можно повторять тебе эту фразу? Я уже давно не думаю. Как другие. Я всё знаю. Причём – заранее. И уже давно. У меня просто вспыхивают в мозгу варианты событий. Так называемые «вилки ситуаций», которые я и выбираю. Чтобы было как можно меньше жертв. Этим-то и отличается Видящий от Слепого. О которых и говорил Иисус. Так как и сам давно уже был Видящим.

– И давно ты стал у нас тут таким глазастым? – усмехнулась Васаби, не понимая о чём речь.

– Давно, – оборвал разговор Лёша. Чтобы она из дальнейшего разговора с ним не подумала, что он злой колдун. Как он это уже пред-видел. А просто – добрый Волшебник, самый могущественный в галактике. Под маской простого смертного. Который, непонятно зачем, тратит на эту бестолочь время своей драгоценной жизни! Снимая для неё жильё, чтобы она вновь не отправилась на улицу. К наставнику.

Так что как только она помирилась с матерью, перестал его снимать.

– Ты же хотела с ней помириться? – усмехнулся Лёша. – Вот и иди, мирись.

И как только она поехала и, взяв бутылку вина, окончательно помирилась с матерью, сказав ей, что Лёша больше не может, из-за кредита, снимать жильё, та пожалела её и себя и пустила её к себе. Снова устроив её работать в уже другое такси диспетчером своей сменщицей. И они уже вдвоём платили за съёмную матерью квартиру. «Наляпопам», договорились они, игриво коверкая русские слова.

Мать Васаби была породистой узбечкой из когда-то богатой семьи, каких Лёша в жизни своей ещё не видел. Пока та не устроилась работать в его такси. Да, Гульчехра сразу же ему понравилась. Хоть она и была его весьма постарше. Но весьма и весьма красивой, весьма фигуристой, с густыми, очень длинными и прямыми тёмными волосами по самые аппетитные булочки к завтраку с утра в её постели.

Но тогда Лёша жил с подружкой своей сестры, Татьяной. И которую он, после института ещё нигде не работавшую, временно устроил диспетчером в свою фирму. Чтобы та, разумеется, сливала ему самые «жирные» заявки! И поэтому даже не облизывался на мать Васаби. Да и на саму Васаби, которая стала всё чаще появляться в офисе, когда его отношения с Таней уже трагически заканчивались. Лёша это уже пред-чувствовал. И оглядывался по сторонам, понимая уже, что лучше всего будет сразу же себя утешить. Хоть кем-то. А не изводить себя в тоске. И улыбался Васаби, которой едва исполнилось девятнадцать. Находя их разницу в возрасте весьма пикантной. Вдыхая свежий аромат этой слегка полноватой тогда ещё пышнотелой запеканки. Но он уже понимал, что с его-то опытом доводить девиц до истощения, «похудеть» Васаби будет ему не очень сложно, шантажируя их связью. Тем более что её отец был кореец, хотя и узбекский. А Лёша, по своему опыту хождения за границу, давно уже убедился в том, что это одна из самых фигуристых наций в мире. Любви. И уже предвкушал наслаждение этим «блюдом».

Тем более что однажды после рейса его так завела (в своё кафе) одна из двадцатипятилетних зазывал с Сахалина, к которой он зашёл в кафе за два часа до отхода судна легко поужинать и выпить в обнимку с ней текилы, он уже давно мечтал найти себе на берегу хоть какую-нибудь кореянку. Тут же признавшись той в том, что она очень и очень сильно понравилась ему ещё в том году, ровно полгода назад, зимой, когда он с двумя товарищами с судна ужинал в этом же кафе, но тогда она предпочла на вечер его более молодого друга. И теперь бессознательно искал себе столь же красивую и фигуристую, фигуру которой он тогда так жадно, снова заказывая текилу и снова усаживая её к себе на колени, лапал. Робко опускавшую глаза, когда её хозяйка заходила в кафе и понимающе улыбалась им обоим. Но так и не отпустила их даже на полчаса! И поэтому так сильно надеялась, что его судно наверняка не уйдёт домой, и Лёша вернётся, прибежит, прилетит на крыльях любви к ней, но уже – в гостиницу. Ведь на них надвигается небывалый шторм в девять баллов!

Но они ушли – сквозь ненастье, чуть не потеряв при этом сварщика, выскочившего за борт в люльке, чтобы перерезать сваркой не желающий выпускать их судно за пределы портовой бухты толстый и непомерно длинный трос, зацепившийся за якорь. Сопротивляющийся движению судна с той же силой и отчаянием, что и Аня, не желавшая разжимать свои объятия, когда наступило время – ей на грудь – окончательно прощаться, сдавив дыхание. Поцеловала его и пообещала ждать: «Хоть целую вечность!» И когда он, окрылённый предвкушением, через пол года вновь появился в её кафе… То узнал от сменившей её подружки, что она на Сахалине вышла замуж. В их родном городе. И больше не работает. Так как муж строго-настрого запретил ей «всё это б…». Во! Возопиил Лёша в отчаянии.

И увидев Васаби, понял (правда, не сразу, а услышав от третьей диспетчерши о том, что он месяца два или три назад томно вздыхал при ней, что давно мечтает о молоденькой кореянке), что она – мечта! Которую, правда, следовало довести теперь до идеального состояния. Что лишь подогревало его научный интерес к этому эксперименту. Как выяснилось в дальнейшем – над самим собой.

С Таней же у него приключилась целая история. Да, он заигрывал с ней однажды, да и то – случайно, как только той едва-едва исполнилось восемнадцать, помогая ей выбрать куртку. Как «эксперт костюма». Игриво пойдя с ней по стопам Уайльда и наступая ему на пятки. В области экспертизы. И возил её и свою сестру по всем магазинам города, пока они не выбрали Танюшке самую дешёвую, красивую и практичную. Из всех дорогих и брендовых моделей. И заодно болтал с ней без-умолку, даже не надеясь на то, что ему от неё хоть что-нибудь перепадёт. Но, сам того не ведая, закладывал тогда фундамент их будущих взаимоотношений. Всколыхнув её душу воспоминаниями уже после института, когда её парень, что ходил пограничником на военном судне, ушёл от неё в далекий-далёкий рейс, защищать наши суда от морских пиратов, промышлявших грабежом недалеко от Сомали. И она около двух месяцев ему не изменяла. Крепилась. Пока опять не возник Лёша, как раз мучительно пытавшийся расстаться со своей девушкой, у которой он тогда жил, и обнаруживший ещё более прекрасную уже Татьяну в комнате своей сестры. В шаговой доступности, улыбнулся Лёша. И узнал от своей сестры о том, что её подруге родители пару недель назад купили однокомнатную квартиру. Сказав Татьяне о том, что он рад был бы снова ей помочь. Обставить её квартиру. А то, что её купили уже с мебелью, было приятным дополнением, облегчавшим его задачу. По овладению её телом. Нет-нет, он выдвигал свою кандидатуру не в качестве спонсора, Татьяна это понимала – что денег у Лёши нет, а в качестве эксперта моды, каковым он себя давно уже зарекомендовал. Будучи и сам самым модным парнем.

– Ты сколько зарабатываешь? – спрашивал его клиент в то время. Пока Лёша отвозил веселиться его на «базу отдыха».

– Тысяч десять-пятнадцать, наверное, – равнодушно отвечал Лёша. – А что?

– Вот я зарабатываю тридцать! – признавался тот с горячностью. – Но у меня такое ощущение, что это ты зарабатываешь тридцать, а я – десять!

Не понимая, что одеваться нужно ещё и уметь, а не просто тратить на это деньги. Чтобы быть не просто модным, как попугай или павлин, но – стильным. Чтобы одежда лишь подчёркивала твоё внутреннее благородство. Очерчивало то, кто ты – на самом деле. А не пыталась создать его иллюзию.

Рядом с которым Татьяна и себя тоже ощущала «в тренде». Всеми фибрами своей души. Как только он стал отвозить вечерами её на ту или иную сопку с шикарным видом на море наслаждаться друг другом и видом с этой высоты. Их запредельно искренних взаимоотношений. Будучи против даже пары бутылок пива.

– Нет-нет, купи одну. Я не хочу, чтобы ты на меня тратился. Не надо меня баловать, – заявляла Татьяна в магазине. – А то я начинаю чувствовать себя какой-то шалавой, – смущённо признавалась она, – которую пытаются напоить и овладеть.

– Ну, так ты не пей, – улыбался Лёша, видя её искренность. – Останется на завтра. Я просто не хочу ехать за второй бутылкой, если наш диалог затянется. – А мне так и не удастся тобою овладеть, думал он. – Ведь главное – это общение. Всё остальное – просто разные его формы. В разных плоскостях, – улыбался он, давая понять ей, что секс для него – далеко не главное. Ведь она так красива! И у неё такая маленькая, бодрая, уже забавлявшая его грудь. С которой уже так и подмывало позабавляться. Твёрдо и решительно растущая вперёд на столь же худеньком, так и не пожелавшим вырасти – вширь – теле. Напоминая ему о тех днях.

И пару дней даже не пытался ею овладеть. Чтобы она в этом убедилась.

И в последующие дни стала более сговорчивой.

Ведь для того чтобы сблизиться телами, вначале необходимо как следует сблизиться ещё и душами. Как следует – из её представления об этом. И тщательно следовать её «мифологии поведения». Воплощая в своих поступках этот её миф. Чтобы стать её волшебным принцем! Буквально заставляя себя постоянно рассказывать ей всевозможные истории, ощущая то, как шевелятся от напряжения его мозги, уже отвыкшие от такой нагрузки. Сказочника. Ведь она сразу же, ещё в первый же день призналась Лёше в том, что её привлекла к нему тогда, когда они вместе покупали ей вот эту самую красную кожаную курточку, показала она на себя пальцем, та забавная история, когда его тётя очень обеспокоилась за целомудрие своей младшей Лёшу на четыре года дочери. Пока он просто общался с ней на лоджии, рассказывая той, от нечего делать, всевозможные забавные для него на тот момент истории, которые с ним реально происходили. И то, как любимая им тётушка строго-настрого предупредила его о том, чтобы он ни в коем случае ничего не делал со своей двоюродной сестрой. И как он опешил от того, что она могла такое о нём подумать, заметив, как им обоим друг с другом интересно. И не более того. Больше никогда не рассказывая ей после этого случая свои истории. В присутствии её неадекватно отреагировавшей на это матери. И Татьяна хотела бы услышать от него продолжение этой забавной истории. А так же и все те истории, о которых он говорил тогда своей сестре. И ему пришлось Татьяне хоть что-нибудь, но обязательно рассказывать. Поняв, что она «любит ушами». А также, когда все его истории за первые пару дней закончились, постоянно выдумывать ей новые. Так что когда они уже начали заниматься сексом, он всё никак не мог остановиться и продолжал без-умолку что-нибудь ей рассказывать.

– Да помолчи ты уже, – попыталась она оборвать поток его красноречия, – хотя бы – во время секса!

Но он уже «разогнал» свой центральный процессор так, что помолчав две минуты, снова принялся с новым зарядом восторга что-то такое разэдакое из своей жизни ей рассказывать. Перелопачивая весь свой жизненный опыт и находя в этой руде самоцветы и самородки. Забавных сюжетов, фраз, да и просто занимательных историй.

Буквально заставляя его относиться к себе, как к музе. За что он потом был ей очень и очень благодарен. Потом, но не тогда. Когда его мозги чуть ли не перегорали с ней от перенапряжения. Каждый день. Когда у него перед носом маячила «морковка» её тела. Заставляя его «шевелить задницей». И – мозгами. О, Учитель!

Тем более что минет ему делать эта «училка по русскому языку и литературе» сразу же отказалась. Заявив ему на второй день их общения, что минет она никогда никому не делала. И делать не собирается. Дав ему понять, что секс у них точно будет. Правда, без минета. И он должен заводить её не этими жалкими прелюдиями, а словами. «Желательно – волшебными», улыбнулась она. Наотрез отказавшись от его «солянки». Так же как и употреблять его «салями». Не по назначению.

– В духе Льва Толстого? – усмехнулся Лёша. – Классика жанра? Что ж, ты будешь моей классной учительницей. Ты не против? Тем более что ты такая классная! О, училка! После института.

И это было первым, что дало ему понять, что их отношения долго не продляться. Даже несмотря на то, что со следующего дня секс у них всё-таки появился. Каждый день. А то и – по пару раз за вечер. «Для чего и нужна была вторая бутылка пива», запоздало поняла она, устав терпеть за пару месяцев вынужденного воздержания из-за сложного положения в стране непривычно долгое отсутствие парня, актуальность которого она и сама уже ставила для себя под большой вопрос. Особенно, под Лёшей.

– Если бы он хотел со мной быть, он не ушел бы в море, а был бы со мною сейчас рядом, – добила Татьяна остатки укоров совести, возникавшие у Лёши. Из-за того, что он начал её подозревать в том, что как только её парень вернётся, Татьяна и Лёшу тут же бросит. Столь же легко и непринуждённо. Как и бывшего уже парня.

Отвечая Лёше на все его сомнения, что если бы она не знала Лёшу сто лет назад, у него с ней сейчас ничего бы не получилось. Мол, у их отношений есть крепкий базис. Его сестра, которая младше Лёши на десять лет. Как и сама Татьяна, её бывшая одноклассница, которые никогда не бывают бывшими, преследуя друг друга до конца дней. Ведь если она бросит Лёшу, Катюшка будет вечно её в этом обвинять. Поэтому он охотно дал себя уговорит, что они теперь – навечно!

Наивный.

Впрочем, как и все влюблённые. Да, он её сразу же полюбил. Тем более что мало того, что она была «худа, как вобла», так ещё и за время вынужденного ситуацией в стране воздержания от секса она так сильно сократилась изнутри, что как только он в неё входил, ему становилось так приятно, будто бы кто-то в ней делал ему минет, специально его сжимая. Так что её нежелание делать ему минет, он сразу же ей простил. В первый же день их соития. Замирая от восторга! Как она и просила, чтобы он заткнулся. Хотя его восхищение их чудесным сексом уменьшалось с каждым днём. По мере всё учащавшихся занятий сексом, разбивавшим её спазм внутренних мышц, словно дорожную колею – телегой. Точнее уже – целым караваном телег, плотно двигавшихся друг за другом. День ото дня. Не легче. Словно французы в «Войне и мире», столь же спешно покидавшие Россию с награбленным ими в Москве имуществом, из-за налётов партизан таявшие день ото дня. Как и его наслаждение её удивительным, вдохновлявшим его телом. О, муза! О, нимфа! Точнее даже – нимфетка! Тело которой, увенчанное ещё более прекрасным, чем тогда, несколько лет назад, лицом, так и не пожелало вырасти. Так как куртка и до сих пор была ей впору.

– Судя по всему, тебе её хватит ещё лет на десять, – сообщил он Татьяне, снимая с неё куртку.

– Конечно! – не поняла она, о чём речь – в его ухмылке. – Она из такой добротной кожи, что и – лет на двадцать! Ведь мы тогда так дорого её купили. Бабушка еле-еле заняла мне на неё денеьги, когда мне не хватило денег моих родителей.

Из чего он умозаключил, что вечно юная Танюшка очень честная и порядочная девушка, раз уж она ни разу не изменила своему парню. Пока не появился Лёша. Почему-то считая себя кем-то особенным. И что уж с ним-то просто нельзя не изменить. Ведь он так хорош!

Так что когда «эффект минета» начал таять – у него на глазу, подсматривавшем за ней изнутри, он уже насильно заставлял её снова и снова сильнее сжимать мышцы. Чтобы не терять остроту ощущений! Особенно, если чувствовал, что вот-вот наступит «конец игры». С её телом. Благо, она была худая. Добиться подобного эффекта от полных девушек ему никогда не удавалось. Ни до, ни после. Светы. Но Татьяна!…

Они были созданы друг для друга. В постели. Спустя пару месяцев её разлуки с парнем. О, если бы его захватили пираты! Вздыхал Лёша.

И продолжает вздыхать! Собака такая.

– Я помню чудное виденье, передо мной разделась ты! В машине, словно откровенье. И я вошёл в твои кущи! – читал он ей постоянно возникавшие в голове пародии на стихи во время секса.

– Да я же только вчера побрилась! – огрызнулась та, наполовину обернувшись. Как могла из этой позы.

– Я имел ввиду – «райские кущи»! – усмехнулся он над её контекстом. И слегка шлепнул её по заднице. В наказание. За пошлость.

Он понимал уже, что Уайльда в нём опошлили «Обериуты», заставляя Заболоцкого сочинять для плебса всякий вздор и интеллектуальный мусор. Но не до такой же степени! Тем более – в постели, этой основы основ поэзии. Настоящей, если вы вкладываете в «это дело» сердце. Поэтому он Татьяну и полюбил. По-быстрому. Чтобы заниматься с ней не сексом, а именно любовью. Как он привык и любил «всё это» превращать в подлинную любовь. Самым волшебным образом.

Так что когда мать Васаби, да и она сама, придя навестить мать, впервые увидели Лёшу и Татьяну в офисе, они не могли им не завидовать, внимательно наблюдая за тем, как они самым искренним образом любят друг друга. Даже не прикасаясь. Любовь исходила у них изнутри, накрывая и тех, кто был в этот момент рядом, лёгкой волной блаженства. А хозяйка компании, услышав о том, что Лёша хочет устроить Татьяну диспетчером, точно так же как и они, не могла не впасть в очарование их самых искренних отношений. И быстро поняв, что Татьяна гораздо умнее любой из них, сразу же наняла её на работу.

– Выходи завтра в девять, – сказала она.

– Завтра? – оторопела Татьяна от такой прыти. – Но мне нужно, сперва, подготовится, изучить дело.

– Сразу же пойдёшь в разведку боем! – улыбнулась хозяйка. – А Лёша будет сидеть с тобой рядом, когда будет много заявок. И всему тебя научит. Хорошо? – посмотрела она на Лёшу.

– Чему тут учить? – улыбнулся Лёша, который днём постоянно терся в офисе и уже успел досконально изучить дело, поглощая большие шоколадки с цельным фундуком, которыми он делился с диспетчерами. Чтобы они вечерами давали ему в ответ… не менее «сладкие» заявки. – В два счёта!

Так Татьяну и приняли на работу. Пусть – временно. Но на лето хозяйке и нужна была такая умница и расторопша, чтобы та могла больше зарабатывать с процентов от количества принятых заявок.

Тем более что Татьяна легко уговаривала Лёшу ехать в такие непроходимые и далёкие от того, где он стоял, места, куда другие водители ехать просто отказывались. И он зарабатывал. Пока другие стояли и ждали более выгодных и менее бензинозатратных заявок. Отказываясь от того «шлака», на который не мог не ехать Лёша. Которого посылала его любимая! Диспетчер. Ну, разве мог он хоть в чём-то ей отказывать? Заранее понимая, что тогда и она – за это – откажет ему в постели? Как только они сменятся и пойдут спать. После того, как… Тем более, что к тому времени они уже стали жить в её квартире. Конечно, нет!

И когда все водители стали возмущаться, что Лёша ездит, когда они стоят, причём – вне очереди, Татьяна показала им всем на общем собрании журнал и сказала:

– Так и вы тогда сразу же поезжайте туда, куда я вас посылаю. А не сразу же посылайте меня подальше! Чтобы я не посылала Лёшу вместо вас. После того, как вы все, по очереди, от этой заявки отказываетесь. Сами же ставя его первым в очереди за заявкой. Или я должна, по вашему мнению, от них отказываться?

Это сразу же угомонило споры. А хозяйка тут же закрыла их «постельный вопрос». Поблагодарив Татьяну за находчивость. А Лёшу – за такого классного диспетчера. Которому он просто вынужден был безропотно подчиняться, став её волшебной «палочкой-выручалочкой».

И когда через пару месяцев, когда её бывший парень вот-вот уже должен был прийти с морей, Лёша, совершенно искренне разрыдавшись один в пустой машине, наконец-то понял, что его снова поимели и предали. Но ещё с неделю побегав туда-сюда, сквозь душевную боль и муки совести окончательно расстался с Татьяной. И уже через пару дней попросил хозяйку фирмы устроить на освободившееся место Васаби. Что та восприняла с лёгкой иронией:

– Ты неисправим!

И тут же её трудоустроила. Нелегально. Из-за отсутствия документов, которые были уже давно просрочены. Тем более что сменщицей Татьяны, а затем и Васаби была её мать. Так что Васаби, можно сказать, легко устроилась. Сменив Татьяну на её посту. В постели своей матери. Куда Лёша стал вечерами периодически заезжать. По приглашению Васаби, пока её мать была на смене.

А то и – прямо в офисе. Купив ей в секс-шопе трусики, которые для занятий сексом не нужно было даже снимать. И прочие забавные насадки. Чтобы ей интереснее было там работать. На благо их фирмы. Просто задрав юбку. Так сказать, приучая её к труду методом «кнута и пряника». Из секс-шопа.

Шучу. Только – пряника. Кнут он ей так и не купил. Сколько бы она к нему не приставала. Заранее понимая, чем это всё и для его задницы могло окончится. Боль он любил и, порой, когда было тоскливо, даже наслаждался ею, да, но – сугубо психологическую. Вспоминая о том кто, где и как именно его предал. И их побудительные мотивы, мелодии и фуги ссор! Чтобы ещё глубже понять их и… Даже подумывая отучиться на психолога. И вовсю ковыряться в чужих шрамах! Получая за это ещё и деньги. Как и все эти изверги в белых халатах.

Так что когда уже почти через год после того, как они расстались, Васаби ему позвонила и сказала, что снова видела его вчера на его маленькой, но такой огромной внутри машине, как она называла его компактвэн, Лёша вначале очень удивился. И несказанно обрадовался. Когда она заявила ему, что ей скучно. И хотела бы с ним куда-нибудь прокатиться. Как раньше. Но, не более того!

– Да хоть на край земли! – выпалил штамп Лёша.

И они, поболтав ещё с полчаса и повспоминав старое, договорились, что она ещё через пару дней ему позвонит. И тогда они отправятся…

– На речку, – предложил он. – Где мы ловили с тобой рыбу.

– Отлично. Пока!

Поняв, что весной на море звать её будет слишком холодно. Опять поднимется этот вездесущий ветер… Да и слишком уж море ассоциировалось у ней с сексом, которым они то туда, то сюда постоянно ездили заниматься, пока её мать отдыхала от работы. С одним из своих водителей. Сменяя пляж за пляжем, пока он не снял жильё. А вот река была тихой заводью. Ведь она сказала, что у неё появился парень, так же работавший в такси. Поэтому надо действовать осторожнее, понял он. Чтобы её не спугнуть. Сразу.

И когда она позвонила, и они посреди бела дня поехали на реку, он старался к ней не приставать. Почти. Но его тело так соскучилось по её телу, что увидев то, как сильно она заставила своё тело похудеть, всё тянуло к ней свои похотливые ручонки. И он не мог себе противостоять, чтобы не убедиться руками – насколько сильно.

– Прости, я слишком сильно по тебе соскучился, – постоянно извинялся он.

– Что, не с кем трахаться?

– Да есть, – признался он. – Сам не ожидал от себя такой реакции. Просто, я, видимо, всё ещё люблю тебя. А с ними просто… Трахаюсь, как ты говоришь.

– Так она у тебя не одна? – удивилась Васаби.

– Да какая разница? – усмехнулся он, не желая делиться с ней этой закрытой информацией. – Так, а кто твой парень?

– Один из наших водителей. На «Эльгранде». Микроавтобус такой. Знаешь?

– Конечно, знаю. Шик и блеск! Но он же жрёт бензин.

– Зато он классный! Мы и раньше с ним иногда в нём… пьянствовали, а когда он расстался с женой, решили уже быть вместе. Месяца три назад. А ты?

– Я? Просто встречаюсь. Иногда. На своей квартире.

Но ему неинтересно было говорить о себе и своих любовницах. И он всё выспрашивал о ней. И, между делом, иногда пытался её обнять. И поцеловать. А она всё уворачивалась. Впрочем, эта игра ей нравилась.

– Так ты удочки взял? – наконец-то спросила она, когда они наговорились.

– Нет. А зачем?

– Я думала, что ты пригласил меня на рыбалку.

– Ага. Как же.

– Ну, всё, поехали домой. Ты всё тот же. С тобой неинтересно.

И когда через неделю Васаби позвонила снова, он удивился, что она снова о нём вспомнила, попросив отвести её в тот самый посёлок близ моря, где прошло её детство, с тех пор как её, шестилетнюю, родители привезли из Узбекистана, оставив там свои трехкомнатные квартиры, чтобы ютиться в съемной «двушке». И быстро согласился.

Они бродили по пляжу, пока она вспоминала о том, что ходила сюда чуть ли не каждый день после школы… Пока мать в восемнадцать лет не выгнала её из дому, приревновав к своему двадцатилетнему сожителю. И как она почти всю ночь пешком шла к своему дяде. Так как у неё небыло ни копейки денег. Добравшись к нему уже под утро на искренне пожалевшем её водителе попутки. Войдя не только в её неловкое положение, но и в её ещё неловкое тогда тело. И как её неловкость тогда так искренне его возбуждала! Заставившим её, восемнадцатилетнюю нелегалку без документов, своим неказистым тогда ещё телом за поездку до самого утра расплачиваться. На пляже недалеко от дома дядьки. Угрожая сдать в полицию. «Не пойдешь же ты к своему дяде прямо посреди ночи? Он ещё спит. И поэтому вряд ли тебе обрадуется. Давай скоротаем время до утра?» И они так хорошо и весело его скоротали, что он оставил ей номер своего телефона. На тот случай, если её снова выгонят, и она пожелает на нём, – подчёркивал он, – куда-нибудь доехать. Хоть куда! «Но я пока в другие места этим не занимаюсь», смутилась Васаби. На что он почему-то снова рассмеялся. Заявив, что она недостаточно хорошо понимает русский язык. «И-и-щегельме!» Привычно ругнулась Васаби. И как они иногда катались, пока она жила у дядьки. Она звонила ему, и он рано утром забирал её и отвозил на работу в не так уж и далеко расположенный от дома дяди магазин. Где она работала глубоко в подсобке, производя «готовые блюда» и корейские салаты, которым давно уже обучила её тетя, родная сестра отца, работавшая в их посёлке возле этого городка в кафе «быстрого и вкусного питания». До этого очень часто приглашавшая Васаби, пока она жила недалеко от её работы, чтобы ей помочь, если был большой заказ. Но также проживавшая тогда у их общего двоюродного брата, чтобы не снимать жильё. И каждое утро моталась в такую даль.

– А затем он отвозил меня из магазина обратно к дяде, иногда задерживаясь на пару часиков, показывая местные достопримечательности. Как и ты! – смущённо улыбнулась Васаби. – Пока я не влюбилась в нашего охранника. Который стал меня от этого водителя охранять. Пока не улетел к родственникам в Израиль. И всё звонил, звонил… Помнишь, он уже и при тебе звонил? И как ты отобрал у меня трубку и сказал ему больше не звонить?

– Жуткая штука, любовь! – вспомнил Лёша, как сильно тогда он её ревновал. Сам же задирая, для себя, её ценник этой изматывающей ревностью.

Общались о том, как однажды Лёша уже ездил с ней сюда, на этот пляж, но ночью, заставив её заниматься с ним любовью. И как она, поначалу, пыталась тогда от этого отказаться.

– Помнишь? Я так ревновал тебя тогда к одному из наших водителей, Андрею, который постоянно навещал твою мать, – признался Лёша, – что буквально вынудил тебя заняться в тот вечер сексом. Чтобы проверить, занималась ли ты с ним до этого сексом или нет.

– Ну и как, выяснил? – усмехнулась Васаби.

– Конечно!

– Ой, да ну тебя, у тебя одно на уме!

– Что у меня на уме, то у тебя – на языке, – усмехнулся Лёша и несколько раз выразительно вперед-назад упёрся языком в щёку, намекая на минет.

Она тут же обиделась и попросила отвезти её домой. Но по дороге в машину передумала и решила ещё немного побродить по пляжу. Направившись в другую сторону.

В итоге, как только они – уже ближе к вечеру – оказались у него в машине, Лёша снова стал её домогаться. Уговаривая её переспать с ним «на прощанье». В последний раз! И он навсегда от неё отстанет. Так как Васаби подняла со дна его души такую бурю чувств, что если она прямо сейчас же сама не согласиться, он её изнасилует.

– Да куда тебе! – усмехнулась Васаби, зная уже, что Лёша на это неспособен.

– Не веришь? – удивился он. Поняв по интонации, что она его подначивает.

И в полу игровой форме стал нахально «сдирать» с неё одежду. Пока она делала вид, что отчаянно сопротивляется. Как она уже это с ним не раз проделывала, пока они жили вместе, и она делала вид, что сегодня его не хочет. А то обычный секс в их однокомнатной квартире ей тогда уже порядком поднадоел. Заранее зная теперь, как сильно это его тогда возбуждало!

И когда вошел в неё, был очень груб. Поначалу. А потом снова стал её любить. Всем сердцем. «Всем существом и помышлением своим». И она – тоже. Вспомнила и почувствовала, как сильно она его ещё год назад любила. И всё ещё любит. Оказывается!

– Может, ты мне тогда ещё и солянку сегодня сделаешь? – предложила Васаби, как только он за-кончил. – А то я так сильно по ней уже соскучилась!

– А что, твой парень тебе её не делает? – усмехнулся Лёша.

– Нет. Говорит, что ему впадлу.

– Тогда зачем он тебе такой нужен? – не понял Лёша.

– Как это – зачем? Он же мой парень!

– Ты же знаешь, я делаю солянку только тем, кто готов пойти со мной до конца!

– Хорошо, – усмехнулась Васаби, – тогда и до твоего конца мы сегодня так и не дойдём!

– Да ты меня и так всегда возбуждаешь! – усмехнулся Лёша и снова повалил её на сидения это доказывать. Как и учила их на уроках в школе учитель по математике: «В разных вариантах!» – Математика может быть не менее сексуальной наукой, чем литература, если к ней подойти с обратной стороны! – усмехнулся Лёша минут через десять, чтобы Васаби поняла, какую позу ей теперь следует принять.

А затем снова пересмотрел её исходные аксиомы. Но уже не вдоль, а поперёк. Предыдущего решения. Уходя в проблему гораздо глубже, усевшись на одну её ногу, а другую приподняв, то и дело натыкаясь на её прямой ответ. Чем возвёл её оргазм в степень!

И когда через пару недель Васаби снова ему позвонила, Лёша сразу же пригласил её к себе. На съемную квартиру. Поняв, что «наживка» сработала. И она его всё ещё любит. Хотя пока ещё и не отдаёт себе отчёт. Из-за парня.

– Тем более, что он не любит тебя, а я люблю, – заливался Лёша, склоняя её на секс прямо на кухне. – Ты думаешь, пока ты вновь не появилась, мне было приятно заниматься сексом без любви?

– А разве – нет? – удивилась, облокотившись спиной о подоконник Васаби.

– Приятно, – смущенно признался Лёша, – но всё равно не настолько сильно, как с тобой, – подошел он и обнял её за талию. – Ты просто не представляешь, что я испытываю, когда мы вместе.

– Представляю, – улыбнулась Васаби, тут же это почувствовав. И не только тем, что в неё при этом упёрлось, но и всем своим уже распахнутым к нему сердцем. – Иначе меня бы сейчас тут не было.

– По сравнению с тобой другие меня теперь просто насилуют. Причём – жёстко! – усмехнулся он. Вспомнив Ксюшу. – Поэтому я и распустил гарем. Кое-как, – улыбнулся он, намереваясь уже это сделать. – Чтобы у меня осталась только ты! Для того чтобы заниматься не сексом, а именно любовью. Как раньше. Когда мы оба любили друг друга. Утопая в своей любви. До утра! Я готов сделать для тебя всё-всё что угодно, лишь бы ты снова была всегда рядом.

– Тогда достань мне миллион долларов! – пошло улыбнулась та, понимая комизм ситуации.

– Из кармана? Хорошо, я постараюсь, – улыбнулся Лёша, понимая, что это несбыточно. Как и любая мечта. Идиотов. – Или ты думала, для чего я пишу свою книгу? Как раз именно для того, что бы его заработать. И подарить тебе, если ты будешь со мной на момент её издания. Сколько стоит твой поцелуй?

– Я же сказала: миллион долларов! – улыбнулась Васаби.

– Ну, так уж и быть, дарю! – пообещал он ей миллион долларов от издания этой книги и поцеловал её в губы.

– Так, а сколько стоит твоя солянка? – усмехнулась Васаби.

– Миллион долларов! – выпалил Лёша. Даже не подумав.

– Ну, так и быть, даю тебе твой миллион обратно! – усмехнулась Васаби. – Приступай!

– Что, прямо здесь? Вообще-то, на моей кухне принято заниматься сексом, а не готовить солянку. У меня всегда всё шиворот-навыворот!

– Да-а-а? А я-то думаю, чего это ты её так вылизал! – усмехнулась Васаби. И сделав вид, что она не желает на всё это даже смотреть, отвернулась к окну. Ведь у неё был парень! Пока он обхватил её руками и наощупь расстегивал ей ширинку. Приспустив штаны.

И как только он до отвала ею насытился, сказала:

– Ну что, пошли в спальню? Солянка ведь и не считается изменой? Правда?

– Нет, конечно! Это жалкий петтинг. Так же как и минет! – подмигнул он, уволакивая её в спальню.

И они и сами не заметили, как она после солянки изменила своему парню. Лишь на третий раз заметив Лёше, что подобное поведение её не вполне достойно.

– А что тебя достойна, моя Принцесса? – не понял он.

– Как это – что? Ты думал, что отработал целый миллион долларов одной солянкой? Тебе придётся теперь делать её мне миллион раз подряд!

– Ты так низко её ценишь? – усмехнулся Лёша. – По доллару за штуку?

– А ты разве против? – удивилась она.

– Долг есть долг. – покорно сказал он. – Я согласен отдавать тебе его хоть всю свою жизнь!

– Тогда давай начинай, пока у нас ещё есть для этого время, – посмотрела Васаби на часы. – А то мне скоро надо будет поехать к своему парню.

– А у тебя там ничего не будет болеть? – не понял Лёша.

– Как это – ничего? – удивилась она. – Ты в себе сомневаешься? Сегодня у меня будет жутко болеть голова. Не ясно разве? Я же тебе не резиновая.

– Тогда бы я вообще с тебя не слазил! – усмехнулся Лёша и погрузился в ей «резиновые» дебри.

Ведь он делал это уже не с ней, а с её точной резиновой копией. Поэтому она снова не изменяла своему парню. А нетерпеливо, поглядывая на часы, как ожидают автобуса, ожидала от него солянки.

Договорившись после этого, что уже через пару дней она снова организует ему поставку ещё одной своей точной копии. Причем – в то же самое время, договорились они. Чтобы он подготовился к этому уже как следует. И за вечер до этого не пускал Ксюшу. Мол, всю солянку уже съели, символически облизнулась Васаби.

А когда жена её парня наконец-то поняла, как только он, в тайне от Васаби, перестал её навещать, что к ней он больше так и не вернётся, то подала на развод. Выписала его из своей квартиры, подала на угон и отобрала у него оформленный на неё «Эльгранд». Так что её парень в течении недели превратился из принца в нищего.

Пару недель с ним ещё промучившись, Васаби поняла, что он конченый неудачник, который жил за счёт жены и, расставшись с ней, потерял всё. А теперь и – Васаби, этого «демона искушения», думал он, «искусившего меня уйти от своей некрасивой и полной, но такой богатой жены!» И Васаби призналась ему в том, что, на самом деле, уже давно изменяет ему с Лёшей. Точнее – с его резиновой копией.

Больше они его не видели. Никогда. Он ушёл в моря и больше не вернулся.

По крайней мере – в то такси, где они и познакомились.

К тому времени Лёша уже расстался с Ксюшей и Дашей. И забыл о Свете. Как говорится: «Обо всём… на Свете!» Хотя она, приблизительно раз в полгода стабильно попадалась ему, заказывая такси. Но Лёша больше не шёл ей на уступки. Несмотря на её уговоры и – в её болью и страстью горевшие глаза.

– Пойми, я люблю свою девушку. По-настоящему! Просто пойми и… Отпусти.

– Но я тоже тебя люблю! И что ж нам делать?

– Найди себе другую любовь. Вот и всё. И выходи замуж. Делая ему всё, чему я тебя учил. И он будет с тобою счастлив. Как я. Прости.

И от всей души обрадовался за неё, когда однажды утром случайно отвозил её на другую уже работу. И узнал от Светы, что у неё уже есть парень.

– Уже давно, – равнодушно сказала она.

Но её глаза смотрели на Лёшу всё столь же ласково. Хотя уже и не предлагали вновь воспользоваться. Её добротой. Просто, дань любви. Чистая преданность. И нежность.

Настоящая гопи, что сказать? Я тоже тебя люблю? Это означало подарить надежду. Они просто улыбались друг другу. Пока ехали. И большего было им не надо. Этого и так хватало за глаза. И – за прочие части тела, пристально осмотрев друг друга на прощанье. Молча отметив, как она похорошела. Даже не поцеловавшись.

Ведь у неё наконец-то появилось своё «священное животное» – её парень, которому она трепетно поклонялась. Как когда-то – Лёше.

Религия у нас в крови, просто называется она – любовь. Кто ни разу в своей жизни не любил, тот не понимает насколько же всё это прекрасно. Так и не ощутив вкус к жизни. Завидуя и осуждая. То, о чём они не имеют представления. Думая, что это просто некие Представления. Выверты из себя. И ничего больше.

Но тогда, когда он только-только познакомился с Васаби, он всего этого ещё не понимал. Так как мыслил логически. Как все. Ох уж эта логика, основа для заблуждений, игра ума! Не понимая ещё, что «парень» и «девушка» – это имена «священных животных», которых заводят именно для того чтобы им поклоняться. А не потому, что они действительно нужны. Для «семьи», «регулярного секса» и прочих стереотипов восприятия, через которые мы и смотрим на этот мир, ища в нём себе «соответствующее место». В соответствии с тем, что нам внушили.

Даже – такие «продвинутые пользователи» женских тел, как Лёша. И когда он впервые услышал от Васаби, что та уже давно желает завести себе «парня», предложил ей свои услуги. И своё уже свободное, но разбитое о мечты сердце.

Отвёз Васаби на сопку и стал рассказывать ей о том, как долго и мучительно больно он не мог позволить себе такое дорогое для его психики удовольствие, как расставание с Татьяной. Ведь пара месяцев сожительства с ней растаяли очень быстро. Особенно после того, как документы на покупку её квартиры были полностью оформлены, и они наконец-то въехали. И любили друг друга до гроба, как тогда казалось. Чуть ли не каждый день. А то и – по пару раз, если утром у них было на это время. А как только он устроил её работать в такси диспетчером, то и – прямо в офисе, пока не было водителей и заявок. От скуки. На все руки. Но примерно за пару недель до того, как её бывший уже, как думал Лёша, парень должен был вернуться из рейса, в один из ничего не предвещавших вечеров Татьяна напала на Лёшу за то, что тот плохо помыл её тарелку. И тут же, пока он не успел опомниться от такой наглости, устроила ему жуткий скандал. Причём, её не останавливало даже присутствие в комнате его родного брата. И оба они тут же поняли, что это просто повод для того, чтобы избавится от Лёши.

Молча вышли из кухни и решили ей за это отомстить. Как могли. Опозорив её перед соседями.

Которые уже месяц как видели его и Татьяну вместе, входящими в свою новую квартиру и сильно радовались за такую красивую чету.

Набрали пива, подогнали под самые окна её квартиры его машину, которую их соседи за месяц уже успели изучить и «перебрать по косточкам», обсуждая её достоинства и недостатки, включили молодёжную музыку брата на всю громкость и под пиво всю ночь ржали над тем, как лихо Татьяна его поимела и кинула.

Покрывая её матом и лакируя сверху пивом. То есть – добиваясь от её окрашенной в белый цвет головы эффекта лампочки, сгорающей в ночи. От стыда за их поведение.

– Она думала, что может вот так вот запросто от меня избавится! – во всю глотку орал брату сквозь громкую музыку в машине с открытыми окнами Лёша. – Нет, это не она меня бросит, это я её брошу! Не на того напала, салага!

Чтобы все соседи её пятиэтажного дома поняли, что он и его Татьяна только что поссорились. И не лезли к нему в машину их урезонивать, рискуя попасть «под горячую руку» и получить от этих двух пьяных верзил по шее.

– Не знаю, горели ли у неё тогда уши, – усмехнулся Лёша, рассказывая всё это Васаби, – но на утро все соседи хотели ей их надрать. А бабульки так и – надрать ей задницу! За то, что она позволила мужу, каковым они все уже меня считали, глядя на моё вечно серьёзное лицо и почтенный, по сравнению с более молодой и субтильной Таней, возраст, так нагло и глупо себя вести! В доме, в который они только что въехали. И они не позволят им больше тут такое устраивать! Выясняя свои отношения на глазах у всех. Мешая им всю ночь спать. Повышая давление. Как можно быстрее помирись с ним, настаивали соседки, и чтобы такого больше небыло!

В общем, как только Лёша понял, что ход удался, причём – на славу, так как соседи по подъезду при виде него стали отворачиваться, он на следующий же день, как ни в чём не бывало, вернулся к Тане. Чтобы получить от неё взбучку, а затем её утешить. Разумеется – в постели. Сказав ей, что если она ещё раз позволит себе его выгнать, он устроит ей такую «райскую жизнь», что ей мало не покажется. Соседи меня сгноят, поняла она и помирилась с Лёшей. Муж есть муж, поняла она. И постелила постель. Бытие определило сознание. Можно сказать, опять. А точнее – несмотря на опять. Бывший парень снова стал бывшим и больше уже не маячил на своём военном кораблике на горизонте её восприятия. Через пару дней, когда Лёша понял, что отношения полностью налажены и Татьяна целиком и полностью смирилась с тем, что теперь вынуждена будет терпеть его возле себя до конца жизни, он вернулся к своему изначальному плану, поступившему в разработку у ней под окнами. Поняв, что она его не любит, а только делает вид. Становясь всё менее отзывчивой – в постели. Хотя и не мог со всем этим смириться. Довёл себя до истерики и всё отговаривал себя с ней расстаться, разрыдался в машине, вытер слёзы, зашёл к Татьяне и сказал, что ему очень и очень больно, но он понял, что они должны окончательно расстаться. Он не будет больше так себя вести под окнами её квартиры, очень сожалеет об инциденте и бла, бла, бла… Даже не поцеловал её и вышел. Оставив её действительно одну. Навсегда. Как думала она.

Но на следующий же день он и сам не мог во всё это поверить. Ни то, что она, рассказав подружке о том, что Лёша её бросил! Подлец! И когда он снова «на белом коне» к ней заявился, застал её и подружку, которая приехала к ней для того чтобы её утешить, за бутылкой вина. Лёша сказал им, что вёл себя вчера как конченый идиот, и утешит Таню сам. И когда допили вино, и подружка смущённо ретировалась, был очень нежен. И очень и очень долго утешал её в постели, включив в «утешительную программу» все те утехи, которые только знал. А на утро…

Опять расстался. Но уже – навсегда. Решив, что зря вчера был таким мягкотелым и сопливым.

Вечером снова заявился к ней и принялся просить прощения. Говоря о том, что он любит её так сильно, что как бы ему этого ни хотелось, ведь он уже давно понимает о том, что они слишком разные и по возрасту и по социальному положению, но он слишком уж сильно её любит, чтобы навсегда её оставить. И просил его пристрелить. Желательно – в сердце. Чтобы он не мучился. Без неё. И теперь уже она его стала утешать. В постели.

И так продолжалось ровно до тех пор, пока она не стала ночевать у своей бабушки. Рассказав ей об этих его «качелях». Откуда Лёша так и не смог её выкурить. Как ни старался. Около недели.

– Для чего ты мне постоянно рассказываешь о своих бабах? – возмутилась Васаби.

– Как это – для чего? – возмутился Лёша. – Чтобы ты поняла, как сильно они все делали мне больно! И если ты хочешь, чтобы я стал твоим парнем, ты должна мне пообещать, что ты меня не бросишь! Я этого уже не вынесу! И ни разу мне не изменишь, – сразу же поставил он условие. – Чтобы не сделать мне снова очень и очень больно. Потому что как только я начинаю хотя бы подозревать свою девушку в измене, у меня тут же начинает от этого «ехать крыша». И я начинаю жутко ревновать. Обещаешь не изменять мне и не делать больно?

– Конечно, обещаю, – вздохнула Васаби. – Ради своего парня я готова на всё!

– Тогда иди ко мне, – притянул он Васаби и расстегнул ширинку.

И она показала ему, что, в отличии от Татьяны, умеет и будет делать ему минет. А затем они ещё около часа кувыркались по машине, уверяя друг друга в самой искренней и беззаветной любви. Как могли. А могли они, как оказалось, многое. Для её возраста. Затем они, окрылённые, вышли из машины посмотреть на море с высоты птичьего полёта, так как чайки летали в этот день предельно низко, пообщаться на свежем морском воздухе, покурить, а затем вернуться в машину. Чтобы ещё раз закрепить успех их совместного начинания.

И только потом он отвёз её домой. Принять душ. А сам поехал в самом прекрасном расположении духа по ночному городу. День удался!

Как наивно думал он. И не подозревая ещё, что в этот день он совершил самую серьёзную ошибку в своей жизни. Поверив ей на слово.

Он давно уже понимал, что он и есть тот самый Иванушка-дурачёк, о котором сложено столько сказок, но всё равно не желал поверить в то, что Васаби работала проституткой. В свои-то девятнадцать! Думая тогда, что на панель идут разочарованные в жизни реально падшие женщины. Но не девушки – «в цвету», как Васаби.

Хотя её мать, как напьется на смене, постоянно всем об этом говорила. Якобы ей за неё стыдно! Ведь её постоянно мучила мысль, что это она сама и толкнула на панель свою дочь. Той дождливой ночью, выгнав её из дома.

Но Лёша просто отказывался верить во все эти её пьяные бредни. Ведь Васаби сама сказала ему, что она работает там, да, но она всего лишь принимает и обрабатывает заявки, отправляя микроавтобус с девушками по указанному адресу. Да, она получает много меньше, всего лишь пятьсот рублей за ночь, а не по пятьсот рублей за каждого клиента, как другие девушки, но это всё же лучше, чем рисковать своим здоровьем, ложась под всех. Леша не так давно ходил в моря, и в соседних странах в «Розовых кварталах» в те недалёкие времена тоже работали «Мама-сан», выполнявшие подобного рода работу. Поэтому он легко это понимал и соглашался с Васаби. Общаясь с ними, ни в какую не соглашавшимися на секс даже за пятьсот долларов, непосредственно. И был безумно рад, что наконец-то получает одну из них бесплатно. Каждый день. В отличии от других водителей, которые никогда не ходили в море, не были в «розовых кварталах» и охотно верили её матери. Чтоб над Васаби посмеяться.

И устроил её работать диспетчером в такси – под крыло матери. Чтобы она всего этого «нижнего мира» больше не касалась.

– Правда или нет, уже не важно. Теперь ты работаешь диспетчером в такси. И чтобы ни о каких проститутках я больше ни от кого не слышал! Поняла?

Васаби вздохнула и ответила:

– Поняла.

Парень есть парень. Его надо слушаться, поняла она.

Но счастье их было недолгим.

Спустя месяц её мать позвонила Лёше и стала орать на него, обвиняя его в том, что он и Васаби вчера обгадили её постель своими «сточными водами». И даже не удосужились поменять наволочку. А только – простынь. И чтобы его в её квартире больше небыло!

– Но я же вчера работал с тобой до поздней ночи, – не понял Лёша: при чём тут он и её интимные подробности? – Ты уже забыла?

– Ну а – после этого? – не унималась Гульчехра.

– А после этого я поехал спать к своей матери. А теперь снова вышел на линию и жду заявку. С Васаби же я встречался позавчера. И вчера она сообщила мне, что ей пока не хочется.

– Ты там крышу ещё рогами не пробил? – усмехнулась Гульчехра. – Только не бей копытом в грудь, что ты ещё ничего не понял. И как ты только согласился встречаться с этой проституткой? – не скрывала она злорадства. – Тебе что, нормальных баб мало?

– Васаби не… – попытался возразить Лёша, но Гульчехра уже повесила трубку.

Окончательно и бесповоротно Лёша поссорился с Гульчехрой, ещё пока встречался с Таней. Так что даже не удивился тому, что их беседа прошла в столь негативном ключе. А не золотом, как у столь же наивного Буратино.

Когда водитель лет тридцати пяти, с которым «тесно сотрудничала» Гульчехра, завалился спать прямо в их офисе. Как часто бывало, когда водители работали всю ночь и не желали возвращаться домой. Понимая уже, по опыту, что там, как всегда, к нему начнёт приставать жена, заставляя решать их неотложные до вечера проблемы, и опять не даст ему выспаться. Заявляя, что всё надо решать с утра!

– А то вечером ты опять отправишься на свою работу, завалишься спать под утро, и я опять, из-за тебя, так ничего и не решу! – Мол, знаем, плавали.

Андрей долго вошькался, когда они пришли на смену, устраиваясь поудобнее на жёстком офисном диване «в предбаннике» за фанерной перегородкой. Давая понять им, что они мешают ему спать. Но именно эта его недовольная возня Лёшу и позабавила. И он стал его ещё больше подкалывать, делая вид, что рассчитывает на то, что тот спит. И уже не слышит то, о чём они без стеснения меж собой говорят вслух.

Татьяна, как девушка умная и сообразительная, сразу же поняла его сатиру и с серьёзным тоном, улыбаясь, включилась в его игру. Пока Андрей окончательно не проснулся. И, замерев на диване и навострив уши, стал чутко прислушиваться к их развязному диалогу, задевавшему его за живое. Но чтобы себя не выдать, делал вид, что спит. Не подавая признаков жизни.

– Ты в курсе, что Андрей и Гульчехра спят друг с другом? – усмехнулся Лёша, сам не веря тогда во всю эту чушь.

– Да, я слышала об этом от других водителей, – понимающе улыбнулась ему Татьяна.

– А ты знаешь, из-за чего они спят?

– А разве можно спать из-за чего-то ещё? – удивилась Таня.

– Явно не для того, чтобы не спать дома.

– Хотя, может, его жена уже домой не пускает? – усмехнулась Таня, тоже сделав вид, что Андрей ещё спит и её не слышит. – Поэтому он всё время и трётся на офисном диване. Как сейчас.

– Ходят упорные слухи, что он и Гульчехра тесно сотрудничают друг с другом не только на постельном, но и на трудовом фронте.

– Каким это образом? – озадачилась Татьяна. – Они что, делают это прямо в офисе?

– Де нет, я слышал о том, что Гульчехра сливает ему самые жирные заявки. Тот выполняет их, а Гульчехра не записывает их в журнал. А причитающиеся фирме проценты от выполненных им заявок он отдаёт ей на руки в конце её смены. У неё дома, – улыбнулся Лёша своей абстрактной, как он на тот момент думал, гипотезе. – И она расплачивается за это с ним в постели! – чуть ли не заржал Лёша, понимая и сам, что это полнейший бред. Но об этой схеме тогда ходили упорные слухи, которые он уже не раз слышал от других водителей. И не рассказал об этом хозяйке фирмы только потому, что не верил во всю эту чушь.

– Так может и нам тоже начать так делать? – серьёзным тоном спросила Таня. С улыбкой, нарисованной на лице несмываемой краской.

– Да они-то все уже знают, что мы спим, – усмехнулся Лёша. – Поэтому нас тут же вычислят. А они делают вид, что не спят. Потому что он женат.

– Типа, для чего мне изменять жене? – усмехнулась Таня.

– И делают вид, что предельно честные.

– Не подкопаешься! – серьёзно согласилась Таня. С улыбкой во всё лицо.

– Так может быть нам хотя бы начать спать друг с другом ещё и в офисе? – с улыбкой предложил Лёша. Понимая как это абсурдно звучит.

– А что, это идея! – в шутку поддержала его Таня. – На следующую же ночь и попробуем, когда под утро снова спадёт наплыв заявок. Чтобы дома ты не мешал мне отсыпаться, опять приставая ко мне с утра.

Эта игра им обоим так понравилась, что на следующую же смену они именно так и сделали. Причем, два раза. Так сильно тогда их обоих это возбудило. И забыли об этом разговоре, считая с тех пор это своими «брачными играми».

Но не Андрей. Который на следующий же день доложил об этом Гульчехре. И та начала за это Лёшу тихо ненавидеть. Не решаясь закатить скандал, чтобы эта схема не всплыла в разговоре с хозяйкой фирмы, которая могла проверить журнал и, выяснив то, когда именно Андрей работал, а выполненные им заявки почему-то не были указаны в журнале, их обоих тут же вычислить. А также и некоторых других любимчиков Гульчехры, которые практиковали на работе с ней эту мутную схему. Но, в отличии от Андрея, они делали это с ней не по любви. К её телу. Хотя оно им тоже нравилось. А из желания помочь этой привезённой сюда и оставленной мужем на произвол судьбы эмигрантке заработать (совсем не) «лишнюю копейку». Чтобы оплачивать съёмное жильё и покупать продукты. Для себя и непутёвой дочери, как она объясняла, входя в доверием к водителям, давя на жалость. А не из-за постели, как Андрей. Что давил и давил на неё в постели. Который, как уже опытный таксист с многолетним стажем, и предложил неопытной тогда ещё Гульчехре, впервые устроившейся работать в такси, эту схему отмывания хозяйских денег. Мол, у неё их все равно много! От неё не убудет. И так еле-еле в дверь проходит.

И Гульчехра была им полностью очарована. Пока Лёша не стал болтать об этом с Таней. Опасаясь, что он может разболтать об этом всем! Не заинтересованным в этом лицам. И тогда их всех тут же выгонят с работы. Подняв против Лёши и Тани целый заговор среди помогавших ей водителей. Понимая уже, что Андрей изначально использовал эту схему именно для того, чтобы залезть ей под юбку. Выпив вместе с ней у неё дома и, отдав ей деньги, как бы в шутку стал угрожать ей через месяц их тесного сотрудничества на рабочем фронте. Шантажируя тем, что он легко может сдать её теперь хозяйке, если она с ним сегодня же не переспит. Проказник!

Чтобы затем навязать эту финансовую схему уже и Васаби. А через пару недель не менее тесного сотрудничества, залезть под юбку и ей тоже.

О чём Лёша тогда и не догадывался.

В отличии от Гульчехры. Сразу же сопоставившей одно с другим. И решив устранить конкурентку. Можно сказать, опять. Обвинив её в злоупотреблении данной схемой в глазах хозяйки и выгнав её и Андрея не только с работы, но и из своей квартиры. Чтоб неповадно было! Спать с её любовниками. Благо, что Гульчехра была красивая и фигуристая, как фигуристка, лишь немногим отставая от них по красоте костюмов, так что она довольно быстро нашла себе другого, согласившегося сотрудничать с ней не менее тесно, чем Андрей.

В отличии от Васаби, которая не знала теперь куда податься. Кроме как пойти на свою старую работу. Опять. И снова начать буквально жить работой – в пятикомнатной квартире шефа, как она уже это делала. И не только она, но и другие горемыки, оставшиеся без крова. А потому-то столь же легко и соглашавшиеся на предложенную шефом «лёгкую работёнку». Который «из-за всех этих шалав», как сказала шефу его жена, уже поссорился со своей супругой, которая тут же отобрала у него детей и подала на него на алименты. Услышав это позже от Васаби, когда она заявила Лёше, что её шеф периодически спит со всеми своими девицами, просто сделав любой из них скидку в пятьсот рублей с процентов за ночь, словно бы заплатив той за ещё одного клиента. По безналу. А вовсе не с Васаби, как почему-то решил тогда Лёша и хотел уже начать её к нему ревновать. Тут же поняв, что тот может переспать с любой. В любое время. И стал ещё чаще ей звонить на работу, пытаясь узнать, действительно ли она принимает заявки, или спит сейчас с шефом или с клиентами, как все.

Но тогда Лёша всего этого ещё не знал. И как только Васаби ему позвонила и сообщила о том, что мать её выгнала на улицу, лишь наивно обрадовался этому, ответив той, что им надо срочно снять жильё. Так как уже, если честно, устал ревновать её к Андрею, который всё это полностью отрицал. Даже после того, как его выгнали из фирмы.

Но денег на это у Лёши не было. И первые несколько ночей они провели в машине. Ну а днём Лёша отвозил Васаби к её подружке, чтобы та могла нормально поесть, помыться, и иметь не только Васаби, но и возможность пойти на работу. Чтобы зарабатывать деньги на их жильё.

Но деньги откладывались очень и очень медленно, так как поначалу необходимо было внести «кругленькую сумму». Тем более что этому мешала его новая машина – компактвэн. Которую Лёша обновил, пока играл в эти свои «качели» то со своей, то с такой чуждой ему Татьяной. Попав из-за этого сумбура в голове в аварию. Думая хотя бы новой машиной её к себе привлечь. Обратно. За эти пару мучительно долгих для него недель. И за которую он вынужден был теперь выплачивать кредит. Выплачивая и выплакивая эти золотые теперь, когда им нужно было снимать жилье, для него монетки, словно скупые слёзы. Пытаясь при этой финансовой истерике в банке (его слёз) ещё и отложить денег для снятия жилья.

И через неделю скитаний по пляжам дал себя уговорить Васаби, чтобы та – временно – вернулась на старую свою работу. Для того чтобы помочь ему заработать денег на первоначальный взнос. И всё! Уверяла Васаби. Не желая больше ночевать на улице. Так как было уже начало октября и ночи становились всё холоднее. Что заставляло их всю ночь гонять печку, не щадя бензин. Да и спина под утро в машине затекала от не самой удобной для сна позы. И потом весь день ныла – о том, что уже устала спать в машине, откровенно мешая ему работать. Своим нытьём. А трудоустройство Васаби помогло бы ему пока что вернуться к своей матери и начать жить нормально. Как все. И спать на своём раскладном кресле.

Да и Васаби ему было уже откровенно жалко. Тем более что на неё уже было жалко даже смотреть. Ни то что… иметь. С ней хоть что-то общее. И он, желая максимально ускорить получение ими обоими жилья, сам отвёз её к шефу. И оставил там. На весь день. Обсуждать сложившуюся у её прекрасных ног ситуацию. Недовольно пиная её в высказываниях со своими коллегами по работе, которой ей теперь снова предстояло заниматься. Но на которую у неё уже не стояло. Мягко выражаясь. После того как она уже попробовала жить нормально. Правда, у своей истеричной матери. Но что делать? Понимала Васаби, что теперь это неизбежно. Как минимум – на пару недель. Тем более что Лёша мог и дальше жить у своей матери, так что жильё нужно было, в основном, ей, а он лишь соглашался помочь ей его заполучить. Понимала Васаби и в первую же ночь приступила к исполнению своих прямых обязанностей – по добыче денег. Побуждая шефа списывать ей проценты по безналу. Покупая ему продукты. Для того чтобы тот готовил себе и ей настоящий украинский борщ. Шеф был полно ватый малый и тоже любил поесть. И как весьма родовитый украинец, был добр не только к Васаби, но и к Лёше, щедро предлагая им свой старый, давно уже купленный им «свой дом». Что уже сто лет как стоял пустым на окраине соседнего городка.

Уж не дом ли это моих предков, который я, уже сто лет в обед, как не навещал, задумчиво спрашивал себя Лёша. Но выяснив то, что тот купил этот дом уже сто лет назад, а именно тогда-то Лёша и навещал своих родных, понял, что это вовсе не их дом, так как ровно сто лет назад с ними было всё в порядке. Относительном. Относительно их здоровья… Лёша уже не интересовался. Именно потому, что его бабуля сразу же заявила ему (когда он после рейса на мини-плавбазе приехал к ним зимой с подарками и объявил о том, что весь рейс в течении десяти месяцев мечтал поселиться у них, помогая им по хозяйству), чтобы Лёша на их старый и ветхий со скрипучими полами дом больше не заглядывался. Обломив его по-полной. Так как она и дед уже согласились завещать этот дом, после их (неизбежной уже через сто лет) смерти, его младшему брату от второго брака его отца. Бывшая жена которого, после развода, чуть ли не каждый месяц навещала их с маленькими подарками. И они хотели бы оставить этот дом Пашке.

Вспоминал теперь каждый раз Лёша, когда Васаби снова напоминала ему о доме её шефа. В то время как Лёша заезжал за ней вечером перед началом её работы. Чтобы не просто с ней переспать, но, заодно, и проверить: не деформировалась ли её внутренняя структура из-за присутствия в ней любых других членов – её общины, с которыми она вполне могла, Лёша это уже допускал, общаться. Более тесно, чем ему хотелось бы. Но минут за сорок глубокой и вдумчивой инспекции тут же успокаивался и, расслабившись (с ней), отвозил её обратно. По дороге дополнительно проверяя ещё и состояние её гланд, которые ему сегодня откровенно «не нравились». Заставляя её глотать свой импровизированный зонд «по самые гланды». Играя в больную и её озабоченного её критическим состоянием врача, которая, вначале, ему реально «не нравилась», но от которой он потом буквально весь вечер был в полнейшем восторге! И уже не звонил ей так часто с вопросами о том, что она сейчас делает? Где сидит? Или уже – лежит? И так далее. Чтобы проверить: не на сеансе ли «связи» она сейчас с очередным клиентом? И начинал истерить, если она тут же не брала трубку. А только лишь через пять минут. Объясняя ему, что как раз принимала заявку по другому номеру, указанному в газете. И не могла ему ответить. Заставляя его страдать. От мысли о том, права ли была её мать? Или же всё это одно сплошное гигантское недоразумение? С которым он связался. И продолжал связываться всё чаще, названивая, поначалу, каждые полчаса.

Но Лёша не спешил соглашаться на «максимально выгодное» предложение шефа ему и Васаби. Которую тот уже сто лет как знал (намекая на то, что за предыдущие полгода работы в его тесном коллективе успел изучить её «вдоль и поперёк»), пожить в его старом деревянном доме. Так как Лёша уже давно знал от своего низкорослого крепкого напарника, с которым на мини-плавбазе стоял напротив друг друга «на ножах», вспарывая ровно посередине брюха кетинам и горбушам, чтобы стоявшие далее по конвейеру обработчицы могли извлекать из них ястыки икры неповреждёнными, что:

– Старый деревянный дом, – задумчиво улыбался Володя, вспоминая дом своего детства, – это такая вещь, которая постоянно разваливается. И где постоянно что-то отваливается. Так что для того чтобы в нём хотя бы просто жить и не убиться, с утра спросонья забывая о «ловушках», которые только тебя и ждут, ты должен постоянно его ремонтировать и доводить до ума. То поменять одну из ступенек лестницы крыльца, то давно уже скрипевшую и подгнившую половицу, то ещё один черт знает что!

И что он, мол, и живёт до сих пор со своей матерью, а не уехал, как и все его друзья, в Город, как раз потому, что её дом нужно постоянно ремонтировать.

И постоянно вкладывать в него средства, понимал Лёша, представляя (при описании того, как Володя ремонтировал свой дом) дом своих предков.

Который постоянно удивлялся и недоумевал:

– Как так, я из деревни, и что-то там постоянно делаю – и с домом и на огороде – не покладая рук, а ты городской бездельник, который не работает в городе физически, но у меня уже нет сил, а у тебя их хоть отбавляй?

Как будто бы это не он, Володя, прибыл сюда пару недель для пополнения экипажа, а Лёша, проработавший тут уже восемь месяцев. И до сих пор работает не покладая рук с каким-то непонятным ему задором и «молодецкой удалью». Тогда как он сам за эти пару недель с изматывающим шесть-через-шесть графиком уже успел устать и буквально заставляет себя каждый день выходить на смену и работать, он уже это чувствовал – буквально на износ. Тогда как все те, кто также как и Лёша, работают тут с начала рейса и не уехали на перегрузчике, уже вообще еле шевелятся во время работы, а во время отдыха передвигаются от каюты в душ, а потом в столовую, словно жуткие зомби. В чём твой секрет?

На что Лёша лишь молча хватал с ленты конвейера самую огромную кетину и вспарывал ей брюхо о вращающуюся циркулярную пилу с излишним усердием, наглядно демонстрируя то, что ему всё нипочем! Ещё и ещё! Создавая у девушек, которые их потрошили с уже привычным им полусонным ритмом, на линии небольшую «пробку». Но уже не объясняя своему напарнику то, что он обладает самым могущественным секретом во вселенной, который он подчерпнул для себя из «Тайной доктрины» Блаватской. Максимально доходчиво объяснявшей в своих толстых трех томах своим будущим – она это понимала – читателям то, что так называемый «Сизифов труд» – это ни что иное, как обычные для посвященных в тайное знание древних жрецов упражнения по стяжанию в течении месяца непрерывных занятий в отдельной, специально отведённой для этого комнате «силы духа», наделяющей твоё тело зарядом практически неисчерпаемой энергии! Что Лёша проделал в самом начале рейса у себя в каюте, пока судно шло в район лова. И теперь даже на перегрузе в трюме буквально «летал», как смеялись над ним другие матросы, глядя на то, как он чуть ли не бегает по трюму с ящиками. Предупреждая Лёшу о том, что если он не сбавит темп, то уже через полчаса «сломается». И очень удивлялись тому, что он всё не ломался и не ломался. Даже тогда, когда перегруз через два или три дня заканчивался.

Которым он отвечал на их расспросы, что в этих ящиках всего по два брикета, а не по три, как он уже привык у себя в организации, в которой он проработал до этого семь лет. И только поэтому и бегает с ними из-за непривычно малой нагрузки. Чтобы они наконец-то от него отстали. Даже не пытаясь за ним угнаться. И думали, что это звучит вполне разумно. Недоумевая лишь от того, как он на этой своей «разумности» держится в трюме по два-три дня? Тогда как они уже и после первой смены в трюме чувствуют себя безумно усталыми. Как дураки. И не догадываясь о том, что он их попросту дурачит! Лишь с улыбкой оглядываясь на них, обгоняя с ящиками.

Не спеша делиться с матросами своим секретом. Так как ещё в начале рейса, как только он отзанимался сам и почувствовал в себе эту «силушку богатырскую», на него из-за угла раньше уже нападала наивная «жажда просвещения». Но он не смог заставить заниматься этой техникой даже Виталика, которого знал уже сто лет и сам же и пригласил его в рейс, поселив в своей каюте. А чуть позже и – ещё одного механика. Которому интересно было Лёшу слушать, да, но который так и не смог заставить себя перестать есть мясо, моментально «стравливавшим», словно клапан-подрывник», его силу духа – этот «прибавочный продукт», как заметил бы Карл Маркс. Который начинал в нём уже появляться от даже не систематических упражнений – катания на воображаемый холм воображаемого тобой камня, ощущая его реальную тяжесть и реальную опору о холм твоих ног. И – рук, упиравшихся в этот абсолютно круглый камень (какие в изобилии валяются до сих пор на побережье Кольского полуострова и других близлежащих островов дальнего севера), что выдавало его искусственное происхождение – из твоего же воображения. Постоянно ощущая руками его прохладу и шероховатость. И тяжесть, с которой ты закатываешь его на небольшой холм. Что и изобразили древние мастера работы по камню, выбрав для этих целей подходящего размера полутора или двухметровый в диаметре валун. Чтобы тебе всё это было легче представить и, закрыв глаза, тут же попробовать позаниматься. Попробовав покатать реальный камень и затем вспомнить это усилие в воображении. Так сказать – для наглядности.

Уже не объясняя Володе, что именно это внутреннее напряжение от сопротивления внутренним нагрузкам и позволяет ему быть тут сильнее всех. Не занимаясь сексом ни с кем из этих (таких соблазнительных в море после месяца воздержания) обработчиц, которые, видя каждую смену его неиссякаемый «жизненный порыв», строили ему глазки. Но не отвечая на их «вечный зов» как раз именно потому, что секс, по опыту Блаватской, тут же отнимает у тебя эту «атомную энергию», как писала она, которую мы сублимируем благодаря стяжанию духа из «физической энергии», получаемой из пищи. Говоря вместо этого интеллектуального кошмара (который тут же случился бы в голове у этого простого деревенского парня, который не шевелил мозгами после школы), что он до службы в армии три года ходил в «качалку». Чтобы там уже быть сильнее всех призывников и «не ударить в грязь лицом». Как делали это некоторые, срываясь с турника, или – падая на пол от бессилия уже после получаса отжиманий после отбоя за то, что один из солдат их роты в этот день совершал очередную роковую ошибку. Тогда как Лёша всегда говорил сержанту, который пытался к нему приставать с тем, как ровнее держать своё тело параллельно земле: «Да мне всё равно, сколько отжиматься, я хоть до утра могу это делать!» Чтобы тот отстал и не мешал ему отжиматься. Так как Лёша до армии толкал штангу весом в семьдесят килограмм, тогда как сам весил всего килограмм шестьдесят. А когда пришел в армию, то похудел там чуть ли не до пятидесяти от недоедания и постоянных силовых нагрузок. Так что на фотографию Лёши в парадно-выходной одежде с автоматом в руках, сделанную во время присяги через два месяца после призыва в «Учебной части», его матери было больно смотреть. Тогда как сам Лёша чувствовал себя превосходно! Так как ещё до армии, пообщавшись в «качалке» с уже опытными «качками» и узнав от них о том, как большие мускулы мешают им даже драться и делают их излишне громоздкими и неповоротливыми, мешая им «на стрелке» во время разборок в девяностые резко ударить своего противника, стал, послушав их, работать не «на массу», а «на рельеф». Который и даёт настоящую силу, а не только красоту форм, как излишне силовые упражнения. Заставляя таких «красавчиков», решивших пойти в море, а не в бандиты, уже за первую же смену в трюме буквально «сдуваться» и еле волочить ноги с ящиками замороженной рыбы или икры в руках. А через пару дней круглосуточно продолжающегося перегруза шесть-через-шесть так и вовсе отказываться от работы. Получая от бывалых моряков прозвище «слабак». Которое заставляло их на следующем перегрузе работать хотя бы наравне с другими. Что Володя за несколько лет работы в море уже прекрасно понимал, совершенно искренне поэтому и считая, что все эти таскания штанг – просто показуха. Но с удивлением узнавал от Лёши о «работе на рельеф» и уже не приставал с расспросами. Особенно – после того, как закончилась «краснуха» и началась сайра. И Лёшу перевели работать «на выбивку» замороженных брикетов рыбы из алюминиевых ванночек, засунутых «забивщиком» в морозильный шкаф. Заменив «сдувшегося» матроса, которого перевели на более лёгкий труд. Но где сам Лёша продолжал работать буквально «играючи». Что и побудило Заведующего производством по окончании рейса пригласить Лёшу к себе в каюту и там попросить его о том, чтобы этот столь «ценный кадр» пошел с ним в следующий рейс. Через месяц перестоя. После того как ему и другим «особо ценным работникам» возле судна на пирсе вручили «почетные грамоты», приурочив это к юбилею кампании, на которую они весь рейс работали. Но ему пришлось отказаться от столь выгодного, подчеркнул Лёша, чтобы не обидеть Заведующего производством, предложения, сказав ему о том, что его девушка сойдёт с ума, если он снова останется с ними ещё на десять месяцев.

С которой он затем занимался любовью круглые сутки. Вспоминая обработчиц. Делая её глаза за эти круглые сутки всё округлей и округлей. От удивления. Заставлявшего у неё на работе клиентов оглядываться на неровную теперь походку этой бравой ещё несколько дней назад официантки. А её напарниц – сочувствовать ей, попавшей «голодному» моряку «под раздачу». И… Завидовать. Так как она передвигалась так около двух месяцев. Пытаясь выспаться в перерывах на обед и чай. Или просто – прикорнуть возле барной стойки, пока её никто не звал. Стоя. Повесив нос. Заставляя в ужасе отказываться от заманчивых ранее предложений симпатичных и богатых посетителей этого кафе с ней переспать. Даже – за большие деньги. По непонятному для них в этот момент выражению её глаз тут же понимая, что мужики её уже буквально зае!… здили. Не понимая того, что это был один и тот же человек, «сорвавшийся с цепи». Словно раб – со своей галеры. Как называл Лёша свою ми.. лую мини-плавбазу. С обработчицами в мини. Заставлявший эту официантку каждую ночь теперь «гнуть спину». Перед ним. Как свою рабыню. Любви. Чуть ли не до утра. Так как даже просто лежать под ним она уже устала. А губы также уже болят и иногда немеют. Особенно – днём, во время работы. Наделяя её речь непонятным для непосвященных во все эти «постельные ужасы» акцентом, заставлявшим её теперь молчаливо угукать, принимая от посетителей заказы. Заставляя других официанток и бермеш смотреть на Лёшу, каждый день с нетерпением забиравшим Юлию с работы на своей машине, с непонятным ему трепетом и восхищением, не понимая ещё того, что подобное состояние у других жён моряков длится обычно одну-две недели, а не один-два месяца, как он привык. Издеваться над своими девушками, попавшимися ему после рейса «под горячую руку». И тоже, глядя на Юлию, наивно мечтали под неё «попасть», не понимая ещё, в отличии от Юлии, что это за «попадалово». Которое Юлия терпела только потому, что мечтала выйти за Лёшу замуж.

А одна барменша, находившаяся «на фрилансе» в отношениях с мужчинами, так и вовсе заманила однажды Лёшу к себе в двухкомнатную квартиру. Минут сорок, как сорока, восторженно расписывая ему выгоды жизни именно с ней. И не только из-за того, что она на работе «мутит со спиртным», а потому и получает гораздо больше Юлии с её жалкими чаевыми, но и, главным образом, из-за того, что у неё своя «двушка». А не съемная комната в коммуналке, как у Юлии. Но узнав от Жанны, что она проживает в ней со своей пожилой матерью, Лёша тут же свесил не только лапки, но и «горячую руку». Которая тут же к ней остыла. Меркантильная сволочь! Так и не уделив ей должного внимания, как она рассчитывала – соблазнить Лёшу хотя бы на ночь. Ведь у Юлии маячила впереди однокомнатная квартира уже больной свекрови, сын которой погиб на производстве, получив по голове бревном из-за внезапного обрыва троса, работая тогда в порту стропальщиком при погрузке леса. С которой Юлия с тех пор на протяжении десяти лет поддерживала самые тёплые отношения. Растапливая её сердце на предмет наследства. И Лёша не захотел терять с Жанной свои вклады, которые он каждую ночь максимально старался пополнять. Чтобы Юлия даже и не думала отказываться от него даже тогда, когда станет «невестой на выданье», унаследовав «однушку». Как оно месяца через три, проведённые в больнице, и произошло. Пару раз в неделю стабильно навещая больную свекровь вместе с Лешей, таская его за собой на привязи чувства долга. Пригласив затем Лёшу с собой в качестве «священного животного», которому она чуть ли не каждую ночь вынужденно им поклонялась. Если ей не удавалось сослаться на то, что завтра, мол, ей надо будет идти на корпоратив и она опять из-за его вечно возбуждённого интереса к её телу будет еле таскать ноги. По кафелю. Всё равно соблазняя её, чтобы у ней даже и в мыслях небыло изменить ему. После корпоратива. Буквально заставляя её и себя работать в постели на износ. Чтоб неповадно было! С другими. Разумеется – из ревности. Которую её работа и колокольные перезвоны с клиентами по телефону в нем постоянно подогревали, не давая ему остыть. До утра.

Вспоминал Лёша и тут же приезжал на работу к Васаби на автостоянку, в вагончике возле которой и сидели до самого утра девушки лёгкого поведения в ожидании вызова, выдёргивая оттуда Васаби, тут же прибегавшую к нему с чужим телефоном. Показывая его в качестве вещественного доказательства того, что она именно им и зарабатывает деньги, а не тем, чем он мог бы вместо этого подумать. И занимался с ней совершенно бесплатно тем, за что другие девушки, наблюдая, как плавно покачивается его машина, получали деньги. Бесплатно повышая её мастер-класс! Вспоминая с ней то, чем он с Юлей так долго занимался. Стараясь обучить Васаби её коронному номеру – сглатывать в течении столь долгой в этот момент минуты результаты его труда. Над её отговорками и ленью. Заявляя ему, что тогда от неё будет «дурно пахнуть». И клиенты смогут подумать, что она тоже… Работает наравне с другими. Ведь она не просто принимает от них звонки, но ещё и сопровождает девушек на рандеву, берёт деньги у клиентов и контролирует то, чтобы те не работали сверхурочно – за уже взятую за количество их человеко-часов сумму. Потраченного строго только на одного клиента.

– Я знаю суть работы «Мама-сан», – понимающе улыбался Лёша и совал в рот Васаби насколько кубиков жевательной резинки, чтобы отбить запах.

Как постоянно делала это Юлия, когда они только начинали встречаться. И Лёша заканчивал с ней на сопке секс. Неизменно заканчивая его её «фирменным приёмом». Как с довольной улыбкой поясняла Юлия (заканчивая с Лёшей), что именно это, подчеркивала она (ещё раз ему это наглядно продемонстрировав, пытаясь высосать из него всё-всё без малейшего остатка), и заставляет её однажды бывших в её объятиях мужчин возвращаться к ней снова и снова. За добавкой к этому изысканному только с ней блюду. Добившись за пару месяцев встреч того, чтобы и Лёша начал с ней не просто встречаться, пока было лето, но и переехал к ней жить, как только наступила осень, и в машине стало уже холодно. Этим заниматься. Пока не ушёл в рейс на мини-плавбазе. Чтобы вернуться не просто на берег, а именно к ней. Тут же разогнав по телефону всех её любовников, отобрав у неё телефон, который он ей и давал, уходя в рейс. И внушив за пару месяцев совместной жизни буквально отвращение к сексу. Ведь некоторые из её любовников тоже мечтали вместе с ней переехать в её однокомнатную квартиру, которая уже несколько лет (как свекровь «На всякий случай, мало ли?» оформила на неё завещание) постоянно маячила у Юлии на горизонте. И старались как могли. Пока Лёша не вернулся из рейса и не слил этих старателей «в унитаз». Доказав не только Юлии, но и всему коллективу кафе, знавшему об её похождениях на лево, что он единственный из всех возможных кандидатов на её сердце. А следовательно и – квартиру. Которые снова и снова пытались для неё актуализироваться, но уже – тщетно. Лишь убеждаясь снова в том, если она ему всё-таки изменяла, что Лёша любит её гораздо сильнее. И не только телом. Но и – сердцем, которое Лёша всегда ставил во главу угла. Добиваясь того, чтобы Юлия в него влюбилась. И моментально вспомнила о том, как только Лёша пришёл из рейса и начал интенсивно её любить, что она не просто похотливая самка, как думало большинство её любовников, но и важная дама. Его сердца. Требуя от неё и самоуважения и, из уважения к нему, больше не изменять – своим высшим принципам! Чтобы он в ней не разочаровался. Как это неизбежно произошло после года совместного проживания в квартире. Сменив её через полгода систематических измен ему на Татьяну. Оказавшуюся, на самом деле, лишь предтечей Васаби. Ведь сразу же после Юлии он ни за что не позволил бы себе столь низко пасть. До Васаби. Ни морально, ни – социально, променяв квартиру Юлии лишь на квартиру Тани.

Могло бы показаться, что Лёша был заурядной приживалкой, да, который ищет везде выгоду. Но! В такие судьбоносные моменты у него в уме снова и снова возникал образ прекрасной Белки8, которая спрашивала его, отказываясь от секса с ним: «Аня мне вчера говорит: «И почему ты не хочешь с ним быть, ведь Лёша такой хороший?» А я и спрашиваю у неё: «А трахаться мы где с ним будем, на лавочке?» И только если Лёше было что ей у себя в уме возразить, он решался на отношения. То есть более решительно, чем если бы подобного варианта с приданым у его невесты небыло. Не считая всерьёз такую избранницу даже за потенциальную невесту. Не говоря уже (с ней) о браке. Если у неё негде было с ним жить.

Ведь даже для того чтобы была лавочка, должен был быть и дом, возле которого она б стояла. И если дома у его новой избранницы не оказывалось, то и лавочка у него на неё не особо-то и стояла. Побуждая его «свернуть лавочку».

Пока Татьяна не сделала ему так больно, что он уже буквально кинулся в объятия Васаби. Каковы бы они ни были. Чтобы та зализывала его «душевные раны». В постели. Чуть ли не каждый день делая ему минет. Как только он её об этом вежливо просил, заявляя, что так по ней соскучился!

Именно для того, чтобы даже и не думать о том, чтобы вернуться к Юлии, периодически передававшей ему через его мать: мол, наигрался молодыми телами и пора бы уже вернуться! Домой. Так как Юлии на тот момент было уже ровно тридцать. А Васаби – девятнадцать. И даже не смотря на её репутацию, а то и брезгливо отворачиваясь от неё, Лёша всё продолжал и продолжал играть. Ободряя себя надеждой, что к Юлии он вернуться завсегда успеет. «Билет на кармане, поезд не уйдёт», как любила шутить его бабушка.

И даже однажды заявился к ней прямо днём. После того, как Татьяна в первый раз изменила ему с мужем хозяйки такси на квартире своих родителей, который тоже работал там как простой водитель, хотя всю эту фирму и организовал. И платил налоги. И у Лёши – непонятно тогда ещё почему – не оживился интерес к этой изменнице, которая в тот день жутко комплексовала перед ним за измену и не хотела Лёшу. Уже. Но и отказаться не могла. Морально. Так как они официально всё ещё были вместе. Как будущий муж и жена. Чтобы, не мудрствуя лукаво, проверить, переспав с Юлией, что с его мужским достоинством всё в порядке. И дело вовсе не в нём. Ещё раз убедившись в том, что даже заканчивать секс всё-таки намного приятнее с Юлией, прямо на её больших губах. Но начинать его всё-таки – с более молодой тонкогубой Татьяной. Тут же к ней вернувшись. Пока не научил Васаби и начинать его и заканчивать, как с Юлией, помножив у себя в уме это мастерство Юлии на возраст Васаби. И добиваясь с ней уже просто потрясающего результата! Заставлявшего его слегка постанывать во время секса. Точно так же, как постоянно, но непроизвольно делала это сама Васаби. Перенимая её телесный навык. Находя это весьма приятной опцией.

Да, Васаби была гораздо ближе в своей эволюции к животному миру, чем Юлия. И даже – чем Татьяна. Сухая, как палка – дзенского учителя. Которой судьба его хлестала. Но, как оказалось, он именно это в Васаби и полюбил. Наслаждаясь с ней своей любовью. Теперь уже – каждый вечер. А когда вечером допоздна работал по выходным – ночью. Мешая той работать. Но, как говорится, «красота требует жертв». И она понимала, глядя на часы, что – немалых. Прекрасно понимая, что в этот выходной за это – самое производственное, но проведённое вместо этого с Лёшей – время, могла бы уже немного подзаработать. Лишних денег, которые сейчас, когда они судорожно копили на жильё, были совсем не лишними. Заставляя её торопить и подгонять Лёшу. Ударами по его заднице. В наказание за напрасно потраченное с ним время. Отдав рабочий телефон шефу, если тот не был занят, или – своей подружке, временно сделав её Старшей. Которые шли ей и Лёше на очередную уступку. Прекрасно понимая, что иначе Лёша и вовсе увезёт от них «свою Васаби» бог знает куда. В коммуналку, которые были втрое дешевле. Но которую Лёша, проведя в подобной же комнате детство и насмотревшись на все эти бытовые мерзости совместного проживания с соседями, теперь наотрез от таких соседей отказывался снимать. Призывая Васаби подождать, пока он накопит денег на отдельную квартирку. Ну и – помочь ему, чем сможет. Только не спать ради этого с клиентами! Как «все эти шалавы», как сказала шефу его бывшая уже жена. Чтобы не пасть для него столь низко, что это автоматически заставит его вернуться к Юлии, которая уже на тот момент нашла себе парня. И которую у него её пришлось бы теперь заново отбивать. Делая из неё отбивную. И посаливая солянкой.

Как он это однажды уже сделал – прямо возле её дома в своей новой – на тот момент – машине, которую он купил за пару недель до того, как окончательно расстался с Таней. Но уже – как только он с ней уже окончательно расстался. И заехал к Юлии специально для того, чтобы продемонстрировать той её возможности. И показал неожиданно для неё свою машину столь живо и красочно, показывая то, как «здорово и вечно» в ней раскладывается салон, тут же разложив и саму Юлию точно также, что она была от такой машины в полнейшем восторге! Через пару лет купив себе точно такую же «коробчёнку», но немного поменьше, другой фирмы и другого цвета – по деньгам. Все эти годы не переставая вспоминать о том, какой у них был в этой его столь необычной тогда машине секс. Особенно вспоминая об этом – в момент покупки. Раскладывая сиденья. И с тех пор полюбив (с другими) эти только что появившиеся тогда модели.

Хотя вначале она минут пятнадцать всё упиралась и отговаривалась. Заявляя ему о том, что у неё уже намечается один парень, с которым у неё уже пару недель был секс. И она планирует завести себе ребёнка, которого Лёша ни в какую не желает ей дарить. Наконец-то поняв, что Лёша с ней только для того и расстался, чтобы у неё появился шанс его завести с другим.

И Лёша от всего этого и вправду так завёлся, как ребёнок, что сразу же возразил ей тогда, что это не самое лёгкое для неё решение. И для этих целей ей сперва нужно будет как следует потренироваться. Свернул в тупик между гаражами и прямо посреди бела дня произвёл с ней такую потрясающую тренировку, что у неё и её нового парня это сразу же получилось. Через пару месяцев. Он это посчитал. Как только Юлия, окончательно поняв, что Лёша к ней уже никогда не вернётся, соблазнила его не только сексом, но и своей квартирой. И начала с ним жить.

С Юлией же Лёша познакомился как раз тогда, когда его девушка Елена, в которой он снова мучительно пытался прозреть свою «вторую половинку», предательски улетела от него «по обмену студентами» в Америку. И Юлия тут же была спешно призвана зализывать его душевные раны. Как только одна из подруг его матери попросила его с ней «поближе познакомиться».

– Не получится, так не получится, что с того? – Мол, ты в любом случае ничего не теряешь.

Хотя Лёша сразу же понял, пообщавшись с ней и увидев, что она ну никак не могла, при всём желании, быть его ни второй, ни третьей половинкой. В силу их столь различной «изначальной природы».

Не понимая ещё того, что все девушки, которых, из сострадания, в этой жизни милостиво предоставляет ему господь, все до одной и являются – такими разными – половинками его души, которую он и должен будет потом для себя составить, сложив в единое целое своё разбитое ими тогда сердце. Толком-то не понимая ещё того, какую – центрирующую – функцию выполняет для человека любовь. Как целое, а не как её разрозненные на части девушки – её к нему носители. Которые, одна за другой, всё ярче пытались до него это донести. Не понимая ещё того, что он с ними встречается уже столько жизней, сколько ему и не снилось. Снова попав в их сумасшедшую центрифугу центрирующей его любви. Замирая от восторга на этой карусели. Чувств.

Влюбившись в Елену только потому, что она – когда-то – была богиней.

Как и одна из первых его бывших9, на которой он едва не женился. Впечатлившись ею – именно поэтому – до глубины души. Из-за её – ставшей теперь божественной – природы. И неземной красоты. Сквозившей в ней. Хотя сама она была очень, не спорю, но только симпатична. Как и Лёша – воплощённое в одной из жизней волшебство.

Которая с тех пор, как однажды стала богиней, выбрала с той поры – Всегда – быть вечной Женщиной. Как и Лёша – Мужчиной. Не раз заявляя Лёше:

– Ты даже не представляешь, насколько женщиной быть приятнее, чем мужчиной! – соблазняла Елена его в следующей жизни родиться бабой.

– Да, но у женщин есть только рассудок, а у мужчин – ещё и разум, – отвечал ей Лёша, пытаясь тут же поставить её на место. – Правда, он появляется только у тех мужчин, которые начинают им пользоваться. Так говорила мне одна девушка, что одно время жила с парнем, у которого он уже присутствовал. – Намекал он на одну из своих бывших.

– Ей видней, – улыбалась Елена. Отказывая ему в разуме. – Жаль, что у тебя его до сих пор нет. Он бы нам очень пригодился.

– Но иначе меня бы с тобой уже не было, – возражал ей Лёша, входя в роль. – Судя по опыту той девушки. – с которой я расстался, намекал он.

– Знаю. Если бы он у тебя был, мы бы даже не познакомились, – усмехалась Елена. И ещё раз усмехалась, тут же поняв, что только что посмеялась не над ним, а над собой. Разум у неё уже был. Как и у любой богини. Правда, она им ещё очень редко пользовалась. Экономила.

Об этом и говорил Иисус, что «чем больше отдаешь, тем больше получаешь обратно». Заставляя таких, как она, шевелить мозгами.

В тот ноябрьский день выпал первый снег. Когда Васаби ему позвонила с работы и попросила её забрать. Навсегда. Так как она уже накопила свою половину суммы, необходимую им для снятия жилья. И позвонив и узнав, что хозяин квартиры попросил подождать его возле их будущего дома до обеда, Лёша не стал этого ожидать и сразу повёз её на сопку. На один из самых далёких и диких пляжей, на котором они ещё «не отметились». Желая хотя бы этим вознаградить её за труды. Но когда он уже начал её вознаграждать, желая наглядно показать, насколько глубоко он ей за это благодарен, и вошел в неё до-конца, периодически упираясь во что-то твёрдое, как он делал уже это иногда в одной из самых проникновенных в неё поз, Васаби тихонько вскрикнула и слегка скривилась. Хотя у них небыло секса уже два дня. И о том, что это он, якобы, «вчера так перестарался», не могло быть и речи. Значит, это перестарался кто-то, отрываясь с ней «на прощанье». Наивно подумал Лёша. Хотя и это ему подумать было очень больно. Решив, что она таким безобразным образом расплатилась со своим шефом по безналу за то, что на него работала. И, возможно, уже не в первый раз, подумал он. Пытаясь максимально сэкономить деньги.

Потому что поверить в то, что Васаби сама всю ночь работала на износ, не щадя себя, а значит и до этого точно также весь месяц на самом деле и работала, было ещё унизительнее и больнее. И поэтому он выбрал «меньшее из зол» – Шефа.

Ведь даже подумать о том, что Васаби всё это время могла спокойно совмещать оба эти варианта, было выше его сил!

И поэтому он сделал вид, что это он, нечаянно, в порыве страсти сделал ей больно. Извинился за то, что причинил ей боль и сменил позу на более комфортную.

И как только первый снег стал столь же предательски таять под лучами входящего в зенит солнца, как и его ожидания целомудренности от её поведения, они поехали снимать квартиру, о которой ещё пару дней назад договорились с её владельцем. Что сдавал её не через агентство недвижимости, а напрямую. Чтобы не платить процентов агентству недвижимости. И поэтому сдавал её только молодым парам. Без детей. Ещё пару дней назад посмотрев на них обоих и заметив, что у них всё серьёзно, как и сам Лёша, согласился подождать два дня.

Вот так вот они и въехали. Не отказываться же ему от Васаби только потому, что она изменила ему чёрт знает с кем? Причём – снова. Понимая уже, что с Андреем она спала. И – почему именно. От других водителей. Не выгонять же её из-за этого из дома… обратно на панель? Поэтому, одним больше, одним меньше… Решив для себя, что всё это для них обоих теперь в глубоком прошлом, уже готовый всё ей простить – оптом и, закрыв на всё глаза, как бы входя, сидя рядом с ней, в особенно жуткий вираж «американских горок», начать с ней «жизнь с чистого листа». Наивно думая, глубоко вдыхая и выдыхая пережитый ужас, что все её «виражи» закончились.

Поэтому когда Андрей, а затем и шеф снова начали названивать Васаби, интересуясь как у неё сейчас дела, не соскучилась ли она по рабочему кол-лективу? – с растяжкой произносил Шеф, намекая на нечто большее, – а она через пару дней стала заявлять Лёше о том, что соскучилась по подружке, якобы, Лёша отобрал у неё второй ключ и, уходя на работу, стал её закрывать в квартире. На весь день. Говоря, что к подружке они поедут вместе. А так же в любое другое место, куда она только пожелает. Но только – вместе с ним. Понимая, что кошмар ревности, который столь тщательно готовили всё это время ему демоны и в который он всё никак не мог и не хотел поверить, начался!

Добро пожаловать в ад! Как бы усмехались над ним они. Названивая Васаби по телефону. К которым затем, после общения с подружкой, присоединился ещё и Зэк. Окончательно его добив. Её глупостью. И равнодушием к тому, что он о ней и обо всём об этом думает. О том, как сильно она себя и его всем этим позорит.

Вот как он, такую, мог любить? Он мог ей только мстить! И мстил. Жестоко и беспощадно. Вкладывая в это всего себя. После каждого звонка. И лишь распалялся ещё больше, видя, что ей это всё безумно нравится!

Да, он проходил уже нечто подобное с Юлией, когда она резко похудела. Чтобы не терять Лёшу и соблазнить его с ней жить. И все те, кого она так долго хотела все эти годы, вдруг возжелали её ещё больше. Чем она. И начала спешно закрывать с ними свои «кармические дырки». Своей дыркой. Не понимая ещё, что эту «чёрную дыру» страсти ей никогда и ни чем не заткнуть. Пока она не перестанет вращаться. В обществе, на глазах у всех! Показывая всем подряд у себя на работе, какой она стала, вдруг, неожиданно красивой. Похудев не только телом, но и лицом, ставшим не просто симпатичным, но красивым. И Лёша был этому безумно рад, наслаждаясь Юлией в постели и заканчивая с ней секс прямо в это её красивое лицо. Что было просто волшебно! Но не мог столь же безумно её и не ревновать, когда она пыталась от него куда-нибудь «сходить с подружками», один раз уже поцеловав её в губы и ощутив у себя на губах запах чужого присутствия. А когда начал делать ей «солянку», полностью в этом убедился, тут же прекратив все эти прелюдии и перейдя на жесткий секс. Не целуя её с тех пор в губы. Никогда. Эту шалаву. Если не был полностью уверен в том, что ближайшие дни она провела только с ним.

Ведь он начал встречаться с Юлией ещё тогда, когда она была ещё досадно толстой и некрасивой. Поэтому-то подруга его матери и предполагала тогда, что у них может ничего и не получится. Да и то – приблизительно раз в месяц. Встретившись с нею в первый раз и попытавшись тут же ею овладеть. Так как после расставания с Евой у него уже около месяца небыло ни с кем секса. Даже – с самим собой. Поэтому он был согласен уже на всё. Хотя бы – на один раз. И был очень раздосадован, обнаружив у неё «критические дни». Но Юлия тут же гордо рассеяла его критический взгляд на вещи. Сделав ему «вещи». Ведь он расстался с «деконтес Воронцовой» (как тут же переименовал её Хапер из-за сходства этого литературного персонажа с её фамилией, дабы она звучала в его восприятии более благородно) только на том внутреннем условии, которое он себе поставил, что он начнёт заниматься «стяжанием духа». Хотя она тогда ещё не улетела в Америку и периодически звонила ему, побуждая его заняться с ней сексом под предлогом прокатиться или просто куда-нибудь пойти. Мол, мне просто скучно! И он периодически срывался, забывая о том, что они поссорились, и шел той на уступки. Впрочем, – весьма охотно. Так как Лёша её совершенно искренне и уже давно любил. Но не мог ей простить того, что она ему изменяла. Со своим Костей. Даже тогда, когда он снял ради неё квартиру и они начали встречаться чуть ли не каждый день, забирая её часа на два после занятий в институте. И она придумывала себе всё новые и новые занятия – для своей матери. Чтобы быть с ним всё чаще и дольше. Иногда задерживаясь «в институте» допоздна. А то и вообще «срочно уезжала в Город на весь день». Так как являлась председателем клуба с углублённым изучением английского языка. Из-за того, что была тут самая умная. И её не поставили председателем подобного этому головного клуба в Городе только потому, что у неё там не оказалось своего жилья. А поставили гораздо более слабую, чем она. И на передок – тоже. Которая сразу же поняла, что для этого нужно. Совратив американца Джона после одного из корпоративов, который курировал в России оба эти клуба. Чего никак не хотела делать Елена. Даже тогда, когда Лёша соблазнил её… похудеть. Ещё больше. И она стала выглядеть ещё более соблазнительно.

Короче, классика жанра. Лёша был неисправимым исправителем, выправлявшим девушек до их идеального состояния. А затем наслаждался ими и… Страдал от того, что уже не дотягивал до их уровня и уже изменившихся запросов. Осознавая то, что сам же столь высоко «задрал их планку». И нещадно драл «этих коз» в постели. Желая им за это отомстить. Что им безумно нравилось. Его изводить. Ради этого в постели.

И когда «деконтес Воронцова» умчалась в свою Америку, пообещав, правда, что через два года она вернётся, он не обещал её ждать. Хотя она и делала для этого всё, что было только в её силах. В постели. Перед тем, как улететь. Называя всё это «перспективное планирование», как её и учили в клубе: планировать свою жизнь. Тем более, что ей после этой поездки на два года будет закрыт въезд в Америку. Согласно закону, который американцы разработали именно для того, чтобы подобные ей красивые и умные студентки не выходили замуж за их наивных богатых граждан и не получали через этого грин-карту. Отбирали у них деньги и вышвыривали на улицу. И Америку нельзя было обвинить в «утечке мозгов». Из других стран. Мол, у нас тут и своих полно! И из-за этого ей тут ещё два года нужно будет с кем-нибудь перекантоваться. Перед тем как лететь обратно. К тому, с кем она все эти два года а Америке проводила «перспективное планирование». Чтобы затем вернуться и окончательно его «распетрушить». Так почему бы этим «кем-нибудь» не быть Лёше? Уже однажды согласившегося с ней пожить. И за которого она, в крайнем случае, даже планировала выйти замуж. Если «перспективное планирование» в Америке за два года ожидания её обратно в свои объятия потерпит крах. Не выдержав и женившись на американке. Или же найдя себе другую, столь же наивную студентку из другой страны. Убедившись в том, что Лёша вполне себе может прощать и терпеть её измены. Лишь распаляясь из-за этого в постели. Не муж – мечта!

Каковым его считала не только Елена, но и Юлия. Особенно – когда самолёт Елены растаял в небе и Лёша, истерично ностальгируя, понял, что ему все эти долгие без неё два года необходимо будет с кем-нибудь перекантоваться. И как только у него опять не получилось заниматься стяжанием духа, окончательно поняв, что на берегу всё это бесполезно, пошел на уступки матери и её подружке, которая жила с Юлией в коммуналке в одной секции. И после того, как Лёша навестил Юлию, перестала названивать его матери. Решив на общей кухне, что тот попался.

Но Лёша, не считая минет началом для отношений, чувствовал себя абсолютно свободным. Ведь секса у них небыло? И стоя на трапе во время ремонта на своём судне, снова занялся стяжанием. От нечего делать. В основном – ночью, когда всё начальство разбегалось по домам и у него для этого появлялось время. Вся ночь.

Но из-за того, что его занятия были не регулярными, примерно через месяц он снова не выдержал и позвонил Юлии.

Чтобы поехать с ней на сопку, на которую он уже давно мечтал попасть. Ещё в объятиях Елены. Глядя несколько раз на крутую дорогу, ведущую наверх, как только выполненная заявка оставляла его рядом. Понимая, что именно там он ещё ни с кем «не отмечался». И нашел Юлию неплохим поводом, чтобы осуществить свою давнюю мечту. Пусть и с другой, менее привлекательной героиней этого своего сериала. Наивно думая тогда, что меняет не героиню, а всего лишь одну актрису на другую. Когда прима временно улетела от него «в тартарары». Ведь шоу должно продолжаться! Настаивало его тело. Уже всё сильней и неотступней. Предлагая ему сложный выбор: либо рукоблудие, либо Юлия? «Третьего не дано», настаивала заповедь из философского словаря и, ударяя его по рукам, заставляла выбрать «меньшее из зол».

Но споткнувшись снова о её «критические дни», Лёша искренне рассмеялся над тем, что:

– Бог не хочет, чтобы наши отношения спускались с вершин минета! – и довольный, с улыбкой снова предоставил Юлии своё тело для экзекуции минетом.

Согласившись после этого, из сострадания к ней, окончательно бросить уже эти занятия «по стяжанию» ровно до тех пор, пока не уйдёт в рейс. Чтобы начать с ней встречаться на регулярной основе. Пообещав заехать к ней как минимум через неделю. Ну, две. Максимум. Побуждая её к тому, чтобы она за это время начала худеть.

– Ну, хотя бы для того, чтобы наш секс был как можно более приятным. Уже неплохо, да? Тем более что если ты для меня не похудеешь, то мне придётся тебя «поматросить и бросить. Если ты не возьмешься за голову. А не своей головой – за мою головку.

Он вполне мог себе позволить столь отвлечённо от её не самого привлекательного тела говорить ей так после Елены. Настолько он создал её Прекрасной. Надеясь и из Юлии сотворить нечто подобное. Подобно опытному уже скульптору, отсекая от неё всё лишнее. От этой глыбы, молча усмехался он, на которую она реально была похожа. Хотя Елене было всего двадцать один, когда они начали встречаться, и двадцать два – когда он наконец-то взялся за работу над этим неподатливым материалом. Который всё спешил непослушно ускользнуть от него – в чужие объятия. Когда снова вернулся к ней из Города, уговорив себя по телефону с ней быть.

– В качестве кого? – не понял он. Точно ли ей всё это нужно? Нести всю эту ересь.

– В качестве моего парня. А возможно и – будущего мужа.

И был весьма польщён. Наивно думая, что она наконец-то подошла к тому, чтоб распустить гарем. И стать серьёзнее.

А Юлии – уже двадцать шесть. Не самый юный возраст. Но он решил вновь попробовать. Сотворить и из неё тоже настоящее произведение постельного искусства. Доказав и ей и всему миру то, что он уже Художник не только Слова, но и Дела.

И надо его поздравить, у него это получилось! Правда, не сразу. Поздравляя и поздравляя его снова и снова своими изменами по мере того, как у него это всё лучше получалось.

Не понимая ещё того, что эти измены были, на самом деле, лишь стимулами, подгонявшими Юлию к тому, чтобы она худела всё быстрей и быстрей. Для него! Дурашки.

Даже не догадываясь о том, что Бытие, таким образом, просто дарит ему очередной подарок. Правда, его же руками. Прекрасно понимая, что иначе ему будет с ней неинтересно. Даже – в это играть. Побуждая Лёшу играть с ней в «развивашку». Показывая на этом фоне, какой он умный! На самом деле. Чтобы она могла мгновенно плениться не только его будущими деньгами, ожидая лишь, когда же он уже придёт из рейса, так сказать, полюбив его авансом, но и – его умом. А это – дольше.

Показав ему, за всё это время, что она и сама «не лишь бы что». Если этого захочет. И буквально заставит его себя хотеть! А она могла, она это знала. И умела. Оставалось только ему это показать. Наглядно продемонстрировав ему: Кто она такая – на самом деле!

И через неделю он действительно за ней заехал. Чтобы дать ей такой шанс. Застал её дома и, сразу же после секса, пригласил её в бильярд. Насладившись во время секса не столько её промежностью, это так банально, что не стоит и упоминать, сколько затем и её слегка необычно большой грудью, которую уже давно хотел использовать во время секса и так и сяк. И – между ними. Тут же «заглядывая» своим «кием» в её довольный рот. Забив, в итоге, в эту лузу… Предложив, с ухмылкой, и далее «погонять шары». Вспомнив, как она смеялась:

– Мужики мне всегда на работе говорили: «Вначале заходит грудь Юлии, а за ней заходит и она сама!»

Но к его позору и удивлению оказалось, что Юлия играла гораздо лучше его. Как и Елена. Но с Еленой он ещё мог тягаться, а с ней – нет. Благо, что Братки, игравшие тогда в группе «Экспиреактор», держали ещё и салон. Где можно было и смотреть фильмы по проектору и играть в бильярд, плату за который бралась только на входе. Один раз. «И навсегда», шутили Братки над тем, что играть можно сколько угодно. И так как Лёша их уже сто лет как знал – по музыкальной линии, будучи и сам однажды арт-директором группы Хапера – их общего друга, то входил к Браткам, «как к себе домой» – по «контрамарке дружбы» и играл там с Юлией часа по три. Пока им обоим это полностью не надоедало. Смотрели фильмы и просто общались со всеми друзьями Лёши, которые охотно и столь же бесплатно навещали чуть ли не каждый день Братков. Устроив там «тусовку», как смеялись Братки. Оба однояйцовых и как две капли воды похожих друг на друга брата встречались тогда с двумя симпатичными субтильными курсистками, одна из которых была даже красива и тоже с большой грудью, но с осиной талией, так как ей было всего восемнадцать лет, а другая просто очень симпатичная и столь же молода. Поэтому Джон, заметив рядом с Лёшей громоздкое туловище уже пожилой по сравнению с ними Юлии, уличив минуту, пока она ходила в дамскую комнату, совершенно искренне его спросил:

– Елена была моложе и гораздо лучше, с ней ты выглядел как мажор, но для чего ты сменил её на это? – не мог или не хотел подбирать Джон слов.

– Мама попросила, – лишь отмазался Лёша, сказав ему истинную правду. Не зная, что ему и соврать.

– А, ну тогда понятно, – вздохнул Джон, посочувствовав Лёше. – Мама – это святое.

Мол, заставили.

Поэтому, как только через пару дней Лёша заявился к ним с Юлией снова, Джон презрительно бросил:

– Что, снова мама попросила?

И Лёша не знал уже, что ему сказать.

И потому, когда они вернулись к ней и переспали, Лёша сказал ей:

– Всё. Если ты срочно не похудеешь, можешь обо мне забыть!

Стесняясь уже выводить её в общество. Своих друзей. Пока она не похудеет до приемлемого Братками стандарта. И звонил ей не чаще, чем один раз в неделю. А то и – две. Периодически натыкаясь на то, что когда он ей звонил, Юлия была с другим, придумывая Лёше всякую ерунду.

Он подъехал к Юлии к её кафе, увидел, что кафе уже давно закрыто и позвонил ей:

– Ты же сказала, что будешь работать до двух часов? Ты где? – посмотрел он на часы и увидел, что только первый час ночи. Поняв, что их отпустили сегодня пораньше, так как было мало клиентов. Как это уже не раз делали. Закрывая кафе в двенадцать.

– Я в кафе, как и говорила. И действительно сейчас работаю. Приезжай, если хочешь. Я буду ждать.

– Так я уже подъехал. Выходи.

– А где именно ты стоишь?

– Прямо возле входной двери. Кафе уже давно закрыто. Ты где? – понял он, что она его обманывает.

– Ну, ты пока съезди домой. Чтобы тебя возле кафе никто не видел. И я тихонько выйду. А минут через десять подъедешь.

– Как ты выйдешь, когда кафе уже закрыто?

– Через дверь. Как же ещё?

– Но на двери висячий замок. Как ты откроешь его изнутри?

– Я работаю внутри кафе, в подсобке. Там есть маленькая дверка такая слева, видишь?

– Так ты же работаешь официанткой, а не кухработником, – усмехнулся Лёша.

– Появилась срочная работа по подготовке к корпоративу. Надо кое-что тут согласовать.

– Под кем это ты там его что-то согласовываешь?– усмехнулся он. – Только не согла-суй это слишком глубоко. И не уходи в эту работу с головой, – усмехался он, намекая на минет.

– Приезжай за мной ровно в два! – попыталась она закончить этот цирк. – Я буду ждать тебя возле кафе.

– Тогда ты выйди ко мне на секундочку, чтобы я убедился в том, что ты именно там. И работай дальше. А не подъедешь к кафе к двум часам и будешь мерзнуть на улице.

– Мне сейчас некогда, – возразила она. – Нужно многое успеть.

– Я понимаю, что ты держишь меня за идиота, – усмехнулся он, – но не за конченного же. Если ты не выйдешь сейчас же, ты только убедишь меня в том, что ты прямо сейчас изменяешь мне с другим.

– Прости, но мне действительно сейчас некогда. Даже разговаривать с тобой об этой ерунде.

– Ты разве не понимаешь, как сильно ты сейчас себя этим позоришь? – вздохнул он, перестав смеяться. – И меня – своей связью с такой вот девушкой, – напомнил он ей о том, что она согласилась считать его «священным животным» и забыла о том, что должна ему поклоняться. – Ты меня унижаешь. Оной мыслью о том, что ты хотя бы можешь сейчас мне изменять. А не делаешь это прямо сейчас. Черт знает с кем!

«Прощай!» казалось, должно было прозвучать в повисшей между ними паузе.

– Ты хочешь со мной расстаться? – испугалась она.

– А ты и рада! – усмехнулся он. – Теперь ты так просто от меня уже не отделаешься. Это всё равно, что вырубить противника нокаутом. Для меня это уже слишком просто. Просто тебя вырубить. Топором отказа. Я буду причинять тебе боль долго и медленно, – усмехнулся он, понимая насколько абсурдно для неё это звучит. – Наслаждаясь твоими муками раскаяния – во всем, что ты сейчас совершаешь не со мной. Смакуя твои мучения, – усмехнулся он, давая ей понять, что он говорит это не серьёзно, чтобы она не подумала, что он «садомаза». – Не забывай, что с тобой я всего лишь собираю материал для своей книги. И то, как ты сейчас себя ведёшь, будет определять то, какой ты будешь выглядеть в моей книге. Ты себя создаёшь не только в моих глазах, но и в глазах всего мира! Никогда об этом не забывай. Что я всегда и прежде всего Художник. А ты – моя натурщица. Так что ты можешь делать всё, что тебе угодно. Тебе же хуже! – снова усмехнулся он. – А то, что уже будет написано пером, не вырубить ни одним топором! Так что даже не думай о том, что ты меня тут так просто вырубишь. Как телевизор, – усмехнулся Лёша, и сказал, как и учил его дядя Андрей. – За прогул – даю отгул! – наказывавший так рублём своих комбайнёров во время уборки урожая в его бригаде. – Встретимся ещё ровно через неделю. Раз уж ты не торопишься со мной встречаться. Мне, если честно, хочется посмотреть на то, что из всего этого получится. На бумаге, – усмехнулся он, намекая ей, что ему придётся тогда её жестко высмеять. – Если у нас с тобой так ничего и не получится. Пока!

И не ездил к ней ещё неделю. А если она ему снова изменяла – именно в этот день, то уже – две.

– Может, мне завести себе другую девушку? – спрашивал он тогда, натыкаясь на «окно» в её плотном графике посещений.

И они решили, что ему пора к ней полностью переехать.

– Чтобы полностью тебя контролировать, – улыбнулся Лёша.

– Если ты до сих пор мне не веришь, – улыбнулась в ответ Юлия.

– Я ни во что и никому никогда не верю, – лишь улыбнулся он. И остался у неё ночевать.

Наутро съездил к матери за вещами и остался жить у Юлии до самого ухода на мини-плавбазе. Чтобы она понимала, что скоро он получит много-много денег. И у неё висела впереди эта «морковка». И хоть что-то заставляло её к нему бежать. А не сбегать от него, как раньше.

Хотя приезжавшие к ней подружки то и дело пытались втянуть её обратно в свой омут. Глаз прекрасных. Предлагая и Лёше поехать вместе с ними, если он до сих пор не верит своей девушке. И, как они и ожидали, узнав о том, что он не хочет, настаивали на том, что бы он отпустил её одну.

– Можно я поеду? – спрашивала у него Юлия, делая преданные собачьи глаза.

– Конечно, можно, – улыбался Лёша, расчувствовавшись под её трепетным взглядом и поцеловав её, добавлял. – рабство давно уже отменили. Ты не знала? Но только если ты с ними поедешь, то я тоже уеду. Но уже – навсегда. Смотри сама, что для тебя дороже. Они – или я.

Так сильно тогда его уже это напрягало. И она понимала по его напряженному лицу, что он не шутит. Хотя он уже еле сдерживал смех. Надо всем этим цирком. Где он сегодня – гвоздь программы! Алез!

Как шутил Куприн.

И Юлия с сожалением вздыхала и оставалась с Лёшей.

– А что делать? Сама видишь, какой он ревнивый, – отвечала она подружке. Закрывая за ней дверь. Понимая, что она около полугода заманивала его к себе, как могла, вовсе не для того, чтобы за один вечер с подругой и ещё один чёрт знает с кем (хотя, возможно, приходивший с подружкой в комнату чёрт был не один, и второй уже ждал её внизу в машине) вот так вот запросто расстаться с Лёшей. Своим парнем, которому она уже несколько месяцев поклонялась.

Проблема была в том, что – не только ему. И они оба это прекрасно понимали. Но что они могли со всем этим поделать? И старались – как могли. В постели. Как говорится, от скуки на все руки. Выдавая поделку за поделкой. Жаль, что они не снимали это на камеру. Чтобы было что вспомнить.

Как позже он начал делать это с Васаби. Когда появились телефоны с нормальными видеокамерами. И Лёша тут же купил себе самый дорогой – с цифровой стабилизацией.

И сейчас проблема была в том, что он не мог уйти от Васаби, как от Юлии, хлопнув дверью, из-за того, что снимал жильё сам. Так как Васаби нигде больше не работала и сидела дома.

– Ты будешь моей пленницей, как у Пруста. Читала? – улыбался ей Лёша.

Он «посадил её на цепь» и никуда не выпускал, чтобы не думать о ней всякую ересь и не сгорать от ревности, изводя себя во время ожидания очередной заявки. Наслаждаясь тем, что есть. Чтобы она, от скуки, тоже старалась с ним в постели на все лады. Так как в этой самой дешевой тогда квартире не было даже телевизора, и она пыталась весь день «залезть на стену». Как понял Лёша по её реакции на него, когда он наконец-то приходил поздно вечером с работы. Вновь и вновь предлагая ей купить альпинистское снаряжение. Если она заявляла ему, что уже не знает чем заняться. «Четыре джи» тогда ещё небыло. А по «три джи» лазить в интернете было дорого. Ведь денег было только-только – оплатить жильё, кредит за машину и купить еды. Так как готовить Васаби ещё не умела. Даже пока работала, заставляла шефа готовить ей украинский борщ. И побродив задумчиво по магазину, ему приходилось есть её неумелую еду.

Ведь он учил её готовить сам. Так как его самого научили готовить ещё в армии, когда сослали с Командного Пункта в Рубиновом Городе на Точку и, не зная, куда ещё его пристроить, Старшина поставил его поваром. Сам выдавая ему продукты и объясняя затем, как именно их использовать, потому что тот «привык сидеть на шее своей матери», грузно усмехался Старшина, и ничего в этой жизни не умел.

Иногда он её баловал, но только её, не позволяя себе ничего лишнего. Кроме самой Васаби. Наслаждаясь её телом, которое принадлежало уже ему одному. Как он и мечтал! О своей любимой кореяночке. Ведь когда он приходил с работы, и они садились ужинать, Васаби съедала свою порцию, затем то, что он иногда ей приносил, а минут через десять шла и отрыгивала всё это в унитаз.

– Тебе что, плохо? – обеспокоился он: не залетела ли она?

– Наоборот, хорошо! – счастливо улыбалась Васаби, выходя из ванной комнаты и вытирая рот. Так как после этого сразу же отправлялась туда чистить зубы.

– Но для чего тогда ты это делаешь? – впервые это увидев, не понял он.

– Для тебя! Ты же хотел, чтобы твоя кореяночка была худая? Вот я ради тебя тут и стараюсь. Как могу. Чтобы стать воплощением твоего идеала. И ты меня любил.

– Зачем же тогда переводить еду? – и деньги, подумал Лёша, вспомнив о маленьком вкусном подарке, который она, по его мнению, напрасно перевела.

– Что мне тогда, вообще ничего не есть? – удивилась Васаби. И пока он не успел опомниться, добавила. – Мы едим вечером вовсе не для того, чтобы еда всю ночь болталась в животе и мешала нам спать. А для того чтобы наслаждаться пищей. Что я и делаю. А потом лишь избавляюсь от балласта. Чтобы не растолстеть. А как, ты думал, женщины худеют?

– Я думал, что они не едят после шести, – озадачился он, услышав от неё ещё одну, более щадящую наши чувства, методику похудения.

– Мы с матерью, вообще, как только от нас ушёл мой отец, когда нас бросил, пошли с ней в магазин и на все деньги, которые у нас ещё оставались, купили яблок. Забили ими весь холодильник и ели только их. Так, менее чем за месяц, мы обе так сильно похудели (но чувствовали при этом такую лёгкость!), что моя мать пошла тогда в местный ресторан и тут же привела к нам нового сожителя, который сразу же согласился и платить нам за жильё и содержать нас обоих. А чтобы ему было поменьше за неё платить, он устроил её в этот ресторан работать. И те, увидев её, сразу же взяли её туда барменом. Тогда она была совсем красивая! – вздохнула Васаби. – Ни то, что сейчас.

– Да она и сейчас ещё ничего себе! – лишь усмехнулся Лёша.

– Ты просто её тогда не видел. Не баба, огонь! – усмехнулась Васаби. – Как говорят таксисты.

– Фу, какие они токсичные! – усмехнулся Лёша над её ток-шоу. – Да и ты – тоже ничего.

– Хорошо, что я пошла в мать, а не в отца! – улыбнулась Васаби, расценив это как комплимент.

– А я слышал, что метиски всегда ещё даже лучше, чем сумма их родителей. По крайней мере – для меня! Их так и хочется тискать. Иди сюда, моя метиска. Начнем уже тебя тискать! – И притянул её к себе. Чтобы насладиться этим чудесным миксом.

– Где вы будете встречать рождество? – спросила Лёшу мать, когда он зашёл к ней за картошкой. Чтобы не покупать её в магазине. С пестицидами и прочей химией, которую её поливают, пока растят.

– Думаю, что нигде. Это самое надежное и давно уже проверенное нами место, – улыбнулся Лёша.

– Тогда приходите к нам, в гости. Я всё равно стол накрою. Опять останется столько салатов, что я не смогу вместить их все в холодильник. И они опять пропадут. А мне жалко. Так что приходите, от нас не убудет.

– Ну, хорошо, я поговорю с Васаби.

И когда они пришли к его родителям на рождество, выпили все вместе шампанского и пошли покурить на высокое бетонное крыльцо их подъезда, они обнаружили там Сергея, соседа Лёши, что жил этажом выше, и его девушку из этого же подъезда, которая жила на верхнем этаже. Как Золушка. И не менее чудесная! Сразу же его буквально околдовав. Которые тоже вышли покурить и полюбоваться звёздами, так как только недавно начали встречаться и были полны ещё самых романтических ожиданий, подумывая даже о том, чтобы завести ребёнка.

– Привет! – весело сказал Сергей Васаби. – Привет, Лёха! – и протянул руку.

– Привет, – смущённо ответила Васаби.

– Здорово, Серёга, сто лет не виделись! – усмехнулся Лёша, заметив неловкость Васаби. И пожал ему руку. – Вы что, друг друга знаете?

– Да. Я когда-то давным-давно жил с её матерью, – беспечно ответил Сергей, хвастаясь своим сексуальным подвигом перед своей девушкой. – Пока работал в соседнем посёлке в ресторане поваром. Чтобы не снимать себе жильё, – усмехнулся он. – Просто доплачивая ей за квартиру половину суммы. Ну и… заставлял её за это расплачиваться в постели. На все деньги!!! – засмеялся он.

– Да ты продуман! – восхищённо поддержал его смех Лёша. – Вот бы мне так! А то тоже сейчас снимаю квартиру. И уже замучился за неё платить. Потому что приходится ещё и отдавать кредит.

– Тяжко тебе, – посочувствовал Сергей.

– Не то слово! – усмехнулся Лёша и приобнял Васаби. – Но, ради Васаби, я готов на всё!

– Ладно, пока, Васаби, мы пошли, – сказал Сергей и увёл от них своё улыбчивое сокровище в тёплое помещение.

Тогда как Лёша всё стоял и пытался вспомнить то, о чём Сергей несколько лет назад уже нечто подобное рассказывал.

И когда они вернулись в комнаты, наконец-то всё вспомнил, пока задумчиво снимал зимние кроссовки.

– Ну, что вы там так долго? – спросила мать. – А то я уже начала за вас беспокоится.

– Да старого знакомого Васаби встретили, – усмехнулся Лёша. – Знаешь, кто это был? Сергей! Оказывается, он раньше жил с Гулчехрой, матерью нашей Васаби.

– Когда это? – не поняла мать.

– Когда она была ещё молода и по-настоящему прекрасна! – усмехнулся Лёша.

– Да она и сейчас ещё ничего себе, – усмехнулась Васаби, вспомнив его слова.

– Не спорю, – улыбнулся Лёша, услышав родную речь, – но тогда он описывал нам её как настоящую Королеву! И я не поверил ему тогда. Потому что не знал ещё, что узбечки, которых я видел до этого только на базаре, могут быть ещё и красивыми. Пока не увидел в офисе твою мать, – улыбнулся он Васаби. – И только сейчас полностью поверил его восторженному тогда рассказу. Он ведь почти что твой ровесник, старше тебя всего-то на пару лет, как ему удалось тогда совратить твою мать?

– Вот поэтому-то и удалось! – усмехнулась Васаби. – Ладно, давай не будем об этом, – попыталась она закрыть тему. Слегка смутившись.

И из-за этого её смущения Лёша вспомнил кое-что ещё. О чем, как Васаби наивно думала, Сергей ему тогда недорассказал. Так как поклялся ей хранить всё это в глубочайшей тайне. До конца своих дней.

Но как только её мать его выгнала, подумал о том, что они уже больше никогда не встретятся и всё откровенно разболтал Лёше, его младшему брату и ещё одному соседу. Под бутылку пива. Желая прослыть героем в их восхищённых от его россказней глазах. Ведь он только-только переехал от Гулчехры жить к своей матери, которая за год до этого переехала в их дом из того же самого посёлка, потеряв там работу, и желал не только завоевать доверие, но и произвести впечатление на своих новых тогда соседей.

И прошли за стол.

А уже через пару дней, желая проверить свои воспоминания, так сказать, на достоверность, предъявил Васаби то, что Сергей,мол, вчера ему по дороге из магазина полностью её сдал! Взяв Васаби на понт.

Но Васаби стала всё это тут же отрицать. Говоря, что Сергей всё это выдумал, принимая желаемое за действительное. Так как он живёт «на рассказе», постоянно выдумывая всякую ерунду. И ему нельзя верить.

А когда Леша рассказал ей ещё и об Ашоте, она сдалась. Поняв, что препираться бессмысленно.

– Ашот? – усмехнулась Васаби. – Да я его просто использовала!

– Каким это образом? – озадачился Лёша.

– Как открывалку! – усмехнулась Васаби. – Он появился у нас через пару недель после того, как мне исполнилось восемнадцать. И когда мать уснула, а он, восхищённый её красотой, словно юноша, всё никак не мог, он, от нечего делать, зашёл ко мне в комнату чтобы просто поболтать, пока не спится, – улыбнулась Васаби, вспоминая эту сцену. – И просто опешил от того, что я, разоткровенничавшись перед ним о своих подростковых трудностях и проблемах, попросила его, не мудрствуя лукаво, избавить меня от девственности.

– Этого рудимента, – улыбнулся Лёша.

– Что ты! – возмутилась Васаби. – Это был самый острый социальный вопрос, который в те дни очень сильно меня тревожил и не давал покоя! – улыбнулась она. – И Ашот пожалел меня, горемычную, и, смущаясь, пошёл навстречу. Чтобы наконец-то избавить меня от страданий, которыми меня мой парень, с которым мы до этого целый год просто встречались и бродили по пляжу и по лесам, кафе и кинотеатрам…

– А также по стройкам, – усмехнулся Лёша, тут же это вспомнив.

– Уже пару недель как подвергал. Наконец-то узнав, что мне теперь можно. И то, – усмехнулась Васаби, – только из-за того, что у моего парня за неделю до этого это так и не получилось. И он делал мне очень и очень больно! Снова и снова. А у Ашота, с его размером и сноровкой, получилось это с первого же раза! И я, да и мой парень, когда я на следующий же день ему во всём этом честно призналась, были очень благодарны. Занимаясь любовью каждый день. Так как неизвестно, сколько ещё времени мне пришлось бы терпеть неопытность моего парня, который был моим бывшим одноклассником и старше меня всего на месяц. То есть – неопытен, как ребёнок. А Ашот – зрелый и уже опытный мужчина, которому я и до сих пор благодарна. Но не более того. И встреть я его сейчас, мы просто поговорили бы и разошлись. А не то, что Сергей о нас тогда подумал, – улыбнулась она. – Решив почему-то, что Ашот был точно таким же моим любовником, как и он сам. Когда я однажды в постели рассказала ему свой целый анекдот о том, как долго и мучительно на стройке, на кожаной куртке парня, я теряла свою девственность.

– Пока не пришёл Ашот и не выполнил эту блестящую операцию! – усмехнулся Лёша.

– Словно прекрасный принц на белом коне своего авто, – вздохнула о чём-то своём с мечтательной улыбкой Васаби. Охотно ассоциируя Ашота с рыцарями из старых книжек, которые она тогда читала.

Вообще-то, они собирались пойти на Рождество к одной из её подружек, которую неожиданно встретили около недели тому назад, в воскресенье. Когда Лёша, следуя совету из Библии, как и всякий порядочный бог, предпочитал отдыхать. Прогуливаясь по небольшому парку, расположенному напротив кинотеатра, куда они часто ходили посмотреть кино. В двух шагах от дома. И Кира, познакомившись с Лёшей и поболтав с Васаби, пригласила их в гости. Но не к себе, разумеется, а к своему парню, который в тот период был вечно занят. Пользуясь его отсутствием. Так как он в это самое время занимался установкой в двери подъездов домофонов, которые тогда только-только появились, и начальство буквально рвало его на части. Стремясь перехватить у конкурентов все заказы. Возможности у них были, у него – нет. Всего только одно тело, у которого было всего-то две руки. Что заставляло его бегать по городу как сайгак: туда-сюда.

Но Вадим неожиданно позвонил и узнал от неё о том, что у них гости. И Васаби пришлось взять у Киры трубку, чтобы объяснить ему – какие именно. Так как тот жутко ревновал Кируи ни во что не желал верить. Впрочем, как и Лёша. Понял его тогда по-своему. И Вадим пригласил их на этот вечер обоих в гости. Чтобы развеять свои столь бурные уже фантазии. От этого двухминутного секса по телефону.

И когда вечером Лёша с Васаби снова к нему пришли, Вадим радушно и пригласил их обоих на Рождество. Но так как Лёша уже успел пообещать своей матери провести это праздник у неё, тот позвал их к себе на Новый год.

– Праздновать, так праздновать! – усмехнулся Вадим Кире.

– Хорошо, мы с удовольствием к вам зайдём! – согласилась за них обоих Вика.

Заявившая Лёше уже дома, что хотя бы Новый год они должны провести у её подружки. Так как они уже сто лет не виделись.

Как оказалось – сжав целую вечность до трёх месяцев.

И как только куранты пробили полночь, они выпили и закусили, Вадим пригласил Лёшу на кухню покурить.

– Тет-а-тет, – сказал он девушкам.

И как только они закурили, стал рассказывать Лёше то, что Кира работала раньше проституткой. В той же фирме, что и Васаби. Но в таком задушевном тоне, словно бы Лёша уже миллион лет как знает, что и Васаби работала всё это время вместе с ней. И тоже – проституткой. И рассказал ему, как именно он это узнал:

– Прикинь, привожу на свой день рождения друга детства, ещё не успел их даже познакомить, а Руслан и говорит ей: «Привет!» А она ему, словно уже его сто лет как знает: «Привет!» А он ей: «Опять – ты? А я тебя искал. Ты куда пропала?» «А ты не видишь? – кивнула она на меня. – Мы теперь живём вместе». «Так ты что, завязала?» Спрашивает. «Уже почти месяц. Как только стали жить вместе. Только он был не в курсе, пока ты не появился». «Что? Извини. Так ты что, не знал, что Кира работала проституткой?» Спрашивает меня Руслан. «Теперь знаю, – говорю, – только пока ты меня не спросил в лоб, я так и не понял о чём это вы тут общаетесь». Признался я.

– Но как ты понял, что Васаби тоже работала проституткой? – не понял Лёша: причём тут она?

– Да как только вы от нас ушли, я тут же спросил Киру: «Что это у тебя за подозрительная подружка?» А она усмехнулась и ответила: «Ты хочешь узнать или просто так интересуешься?» «Конечно, хочу узнать». Ответил я, не понимая разницы. «Тогда предложи ей пятьсот рублей. Она так любит деньги, что сама же тебе и позвонит, когда у неё будет на это время. Она такая». «Как ты?» Оторопел я, что могу так запросто заполучить твою девушку. «Хуже! Она сама попросила меня отвести её на панель, когда мы снимали с ней на двоих комнату в коммуналке». «И что, этот идиот ничего не знает?» Спросил я. «Да он сам же и привозил её к нам на работу, – усмехнулась Кира. – И не ревнует её ко всем подряд, как ты. Вот это парень! Мне б такого». Так ты что, действительно привозил её на работу? – не мог Вадим поверить в то, что узнал от Киры.

– А что делать? – стал Лёша оправдываться. – Нам надо было срочно снять жильё. Она пыталась завязать и жила у матери, – на ходу стал сочинять Лёша, вспомнив, как он запрещал ей ездить на эту её работу. Чтобы Вадим не подумал, что Лёша конченый идиот. Каковым он и был на самом деле. Упорно отрицая всем водителям давно уже очевидное. Но для него – невероятное! Тут же поняв, что Бог через Вадима открывает ему глаза на мерзость Васаби. – Я устроил её работать в своё такси. Но мать её приревновала к сожителю и выгнала на улицу. И – с работы. Мы пожили несколько дней на улице и поняли, что ненадолго можно бы и вернуться. Так как у меня кредит смердит. А как только мы сняли жильё, она снова завязала. И если получится, то – навсегда. По крайней мере, пока она со мной, – усмехнулся Лёша. – А там мне будет уже по барабану.

– А, ну, тогда понятно, – кивнул Вадим. – Всякое бывает. Но я остался жить с Кирой после этого только потому, что оказалось, – улыбнулся он во весь рот, – что меня, если честно, очень возбуждает, когда я понимаю, что получаю с ней совершенно бесплатно то, за что другие платили (а может быть и до сих пор платят!) деньги. А тебя? – лукаво спросил Вадим, думая, что Лёша давно уже был в курсе про Васаби.

– Заплатить и дурак может, – усмехнулся Лёша. – А вот получить кайф на халву, вот в чём весь прикол! – вспомнил он и вставил в свою речь слова Кота из «Слепого Кино». – Конечно, возбуждает! Поэтому-то я и запираю её на ключ! – нашел Лёша, что сказать от себя. – Чтобы она была теперь только моя!

– Блин, а я даже об этом и не думал. Надо будет тоже попробовать. А то мне, если честно, почему-то всё время кажется, что она уезжает куда-то из дома, пока я на работе и подрабатывает.

– И как ты это понял?

– У неё откуда-то появляются деньги, которых я ей не давал.

– Так, а ты их давать ей не пробовал?

– Пробовал. Не помогает, – усмехнулся Вадим. – Она всё равно исчезает иногда. И не берёт трубку, когда я ей звоню. А потом придумывает какую-нибудь отмазку. Как будто бы я не понимаю, что она мне врёт.

– Да, Васаби тоже поначалу постоянно пыталась удрать к подружке, – понял Лёша – для чего именно, – поэтому-то я и начал её закрывать. Так что тут два варианта, либо полный контроль, либо смирись. И не давай ей денег! – засмеялся Лёша.

– Почему? – не понял тот.

– Чтобы она не уходила от тебя на весь день для того чтобы их потратить. А заодно – ещё и подзаработать, – усмехнулся Лёша.

– Да, надо что-то решать, – вздохнул он, уверенный, что Лёше действительно всё уже давно знал и всё уже давно порешал. А он – всё межуется.

– Ладно, пойдём в комнату. А то они поймут, что мы их тут обсуждаем. И пойдут в разведку.

А уже дома Васаби спросила его:

– О чём вы так долго разговаривали на кухне?

– О вас, – признался Лёша.

– О нас прекрасных и о вас ужасных? – усмехнулась Васаби.

– Как раз наоборот, – не сдержал усмешки Лёша.

– В смысле? – не поняла она. – И в чём прикол?

– В том, что он поведал мне о том, что его девушка работала проституткой.

– И как же он это узнал? – усмехнулась Васаби а, сделав вид, что она тут не причём.

– Его старый друг пришел к нему в гости и узнал её. И прямо за столом при ней все ему и рассказал.

– И тот ему поверил?

– Да она и не отпиралась. Кира приезжала к нему на вызов. А потом Руслан снова пытался её заказать, а она уже жила с Вадимом, и не подозревавшим, что он каждую ночь получает бесплатно то, за что Руслан платил. И это его с тех пор заводит!

И Лёша выразительно замолчал.

– И это всё? – обеспокоилась Васаби.

– Нет. Не всё, – улыбнулся Лёша. – Он рассказывал мне это так, будто бы я уже давно знаю, что ты тоже там работала.

– Так я там и работала, – не поняла Васаби. – И что с того?

– Когда он спросил Киру о тебе, она сама же ему и рассказала, что ты точно также работала по вызову, как и она.

– И ты ему поверил?

– Да. Кира думала, что я всё уже давно знаю. Потому что я приезжал за тобой на работу и отвозил тебя обратно.

– Вот овца!

– Ты бы её хоть предупредила, что я не в курсе.

– Пробовала, но она мне сказала тогда, что ты давно уже в курсе, только притворяешься. Мол, по глазам твоим сразу же это поняла. Так ты все знал и только делал вид, что не был в курсе?

– Я, если честно, догадывался,– признался Лёша. – Тем более что твоя мать всем так и говорила. Но я всё это время в этом сомневался. Так как сознание этого меня сильно унижало. Мне так не хотелось в это верить, что я… не верил. В психологии это называется «Вытеснение», – вспомнил он.

– Она и была той девушкой, с которой я снимала комнату в коммуналке на двоих, – вздохнула Васаби. – Поэтому-то мы и до сих пор дружим.

– Знаю, – усмехнулся Лёша, – она полностью тебя сдала.

И когда они легли спать, Лёша понял, что всё это время жил с настоящей проституткой. Как какой-нибудь, там, герой чеховского рассказа! Усмехнулся он.

– Что ты там ржёшь? – обеспокоилась Васаби.

– Перевариваю услышанное.

– А твой смех – это, типа, отрыжка? – усмехнулась Васаби.

– Спи, давай.

– Так спи или – давай? Ты там определись уже.

– Я подумаю, – решил он подумать.

И подумал о том, что Васаби хотя бы брала за то, что она ему изменяла деньги, то есть – по нужде. Это – как сходить в сортир, только – за деньги. Усмехнулся Лёша. Тогда как Елена и Юлия делали это же самое бесплатно. На голом энтузиазме! Снова усмехнулся он.

– Да хватит уже надо мной там ржать! – возмутилась Васаби.

– Да я не над тобой смеюсь, а над своими бывшими, – признался Лёша.

– То есть, они тебе изменяли?

– Все до единой, – вздохнул Лёша. – И ты единственная, кто за это хоть что-то получал. Тогда как они за это не получали ничего, кроме моих упрёков.

– Вот дуры! – посочувствовала ему Васаби. – Для чего же тогда они с тобой жили? Им что, нравилось тебе изменять?

– Наверное просто так заниматься сексом их уже не возбуждало! – засмеялся Лёша.

– Шалавы! – усмехнулась Васаби. – Ладно, давай спать.

– Так спать или – давай? – усмехнулся Лёша.

– Ты что, возбудился, вспомнив о своих бывших? – усмехнулась Васаби. – Тогда – давай!

И во время секса с Васаби постоянно вспоминал то ту, то эту, периодически закрывая глаза и представляя их на месте Васаби. Что его реально возбуждало!

Вот так вот бывшая проститутка осудила якобы честных девушек. Кто из них благороднее, решать вам:

Ведь Елена, таким образом, доказывала самой себе свою свободу, которую Лёша столь чудовищно попрал! Не желая сковывать себя отношениями, которые Лёша ей буквально навязал (своим крючком), пожелав получить её в свою собственность. Для чего обманом занялся с ней сексом, пока они просто и непринуждённо занимались ни к чему не обязывающим их петтингом у него на кровати в Рубиновом Городе, неожиданно в неё войдя. Она опешила, дёрнулась, но не смогла отыграть назад. Он сказал: «Тукита я!» И занялся с ней сексом, почему-то считая с тех пор, что теперь она просто обязана быть его девушкой. Причём – ни с кем не изменяя. Как же! Не на ту напал! А Юлия… просто пыталась переспать со всеми, кого хотела.

Причем – давно. Постоянно пополняя эту «обойму» всё новыми патронами. Так как в первый раз изменила Лёше со своим бывшим Патроном, начальником со своей прошлой работы – по поиску автозапчастей. Который, пока Юлия была толстой, совсем её не желал. И переспала с ним только затем, чтобы поставить его на место. Доказав и ему и самой себе, кто из них тут теперь главный! Который слегка ошалел от того, какой она стала, когда посетил её кафе. Так как жил в то время неподалёку и постоянно справлял там свой день рождения. Можно сказать – по нужде.

И как только увидел, как сильно она для Лёши похудела, у него внезапно раскрылись на неё глаза! Нерешительно пригласив её «вспомнить старые добрые времена». И удивился ещё больше, что она тут же на это согласилась. Бывает же! Лишь подумал он.

А когда он на следующий день позвонил, чтобы ещё глубже погрузиться в воспоминания, она ту же его отшила:

– Знаешь, я уже попрощалась со своим прошлым. Спасибо, что ты мне в этом уже помог. Прощай. И больше не звони. У меня есть парень.

Снова доказав ему, что он – полный ноль!

Да, слишком уж он стал полный, подумала Юлия и решила больше о нём не думать. Не обращая больше на него внимания.

Даже тогда, когда он приходил в кафе. Делая вид, что его не знает. Уже.

– Что будете заказывать?

– Тебя! – пытался пошутить тот, – я подожду, пока блюдо будет полностью готово, и вечером заеду его забрать.

– Простите, но в вашем меню больше нет такого блюда!

– Я рассчитывал, что мне, как постоянному клиенту, – напирал он на их старую связь. – именно вы приготовите что-нибудь оригинальное. И снова меня порадуете, – намекал он на постель.

– Обратитесь к поварихе, это она у нас готовит. Вы же и раньше любили женщин в теле. Извините, мне надо работать.

И уплывала, слегка виляя бедрами, от него к барной стойке. И просила выпить. Чтобы ещё раз отметить свою победу. Так сказать, закрепив успех!

– Не понимаю, почему ко мне липнут одни старперы? А молодые люди, которые мне интересны, не обращают на меня внимания? – наивно спросила у Лёши Юлия.

Когда ещё один красивый и богатый мужик с золотыми часами, проходя мимо расстеленного на пляже покрывала, но котором Юлия и Лёша легли загорать, завистливо глядя на Юлию, восхищённо цокнул языком. Затем перевёл свой оценивающий взгляд на Лёшу, в мгновение ока осмотрел его с ног до головы и с одобрительной его выбор улыбкой показал ему большой палец вверх: мол, красавчик, так держать! Откровенно ему завидуя. Подчёркнуто глубоко вздохнул и пошёл мимо них в море – охладить свой пыл.

Лёша лишь усмехнулся над этим восхищенным Юлией зрителем и ответил:

– Как это – почему? Ты высокая, статная, с нереально большой грудью, которая, правда, немного похудела вместе с тобой, – улыбнулся Лёша, – до вполне удобоносимых размеров, у тебя длинные волосы и ты довольно-таки красива. Стала, – улыбнулся он, – после того, как я заставил тебя ради себя похудеть. У тебя модельная внешность. Ты почти соответствуешь мировым стандартам! Вспомни, когда мы пошли с тобой в бильярд, и ты надела чёрные брюки и каблуки, ты была тогда выше меня. И пока не похудела – просто огромной!

– Да, поэтому мне и пришлось о них забыть, – вздохнула Юлия, – чтобы ты не казался рядом со мной жалким карликом. И это тебя не унижало. Как тогда, – улыбнулась Юлия.

– Хотя и я – почти что метр восемьдесят. Без одного сантиметра, который съел двусторонний сколиоз. Что и записано в моём Военном билете, измерив меня вдоль и поперёк перед тем, как отправить служить в армию. А ты всего-то на пару сантиметров ниже. И не только меня, но и всех бывалых уже давно не интересует всякая мелюзга. Бывалые хотят если уж иметь, то – по-полной! А более мелкие интересуют лишь молодых и ещё не опытных, – вспомнил он, как, по молодости, клюнул на более мелкую Джонсон. – Мелкие осознают свою изначальную ущербность и поэтому легче соглашаются на секс, поэтому молодых такие интересуют больше. Их нервный флюид всегда слабее, чем у парней, и такими легче управлять. Склоняя в постели на всё, что угодно. А глядя на твоё независимое лицо, они тут же понимают, что манипулировать тобой им вряд ли удастся.

– Да, даже в детстве, когда к нам в цирк приезжал гипнотизёр, то он сумел загипнотизировать всех детей, которые вышли к нему на сцену. А меня он загипнотизировать так и не сумел. Хотя я была ещё ребёнком лет шести. Просто сказал мне: девочка, иди на место. А я всё не понимала и не хотела уходить. Он махал руками и что-то при этом бормотал, но так ничего и не добился. А того, кто стоял со мной рядом, сразу же заставил играть на воображаемом фортепиано и ещё делать различные глупости, думая, что они совершают всё это на самом деле.

– Да, у тебя очень мощный нервный флюид, – согласился Лёша. – Мощнее, чем у любого гипнотизёра. Ты очень древняя душа. Именно это меня, как столь же древнюю душу, к тебе и привлекает. Как говорится: «умных к умным, а меня – к вам», – усмехнулся Лёша. – К тому же, я уже научился вами манипулировать. Да ты и сама уже не просто умеешь делать любые «вещи», но и сама же и рвешься в бой! Чтобы это продемонстрировать, – усмехнулся Лёша.

– И сразу же расставить всё по местам, – согласилась Юлия.

– Вот поэтому-то ты и привлекаешь более зрелых мужчин. Они это сразу видят.

– Что они могут видеть? – не поняла она.

– Что тебя не придётся для этого долго уговаривать, – улыбнулся Лёша, – как более мелких. Которые из чувства неполноценности постоянно перед ними ломаются, капризничают, как дети, и могут так ничего тебе и не сделать, а то и вовсе «продинамить». Чтобы доказать самой себе, что её бесполезно соблазнять. И она гораздо круче! Якобы. Возвысившись над богатством и социальным положением того, кто уже чего-то добился в жизни. Создавая себе постамент своего величия, попирая ногами всех тех, кто пытался её соблазнить и только напрасно на неё потратился. Тогда как глядя на тебя, они тут же понимают, что ты отработаешь каждую вложенную ими копейку. По-полной! И горды, если ты им хотя бы просто улыбнёшься. Это магия реальности, – улыбнулся Лёша. – Ты реально им нравишься. Вот и вся магия, – усмехнулся он. – Потому что ты вполне реальна.

– Нет, я нереальна! – улыбнулась Юлия.

– Именно поэтому ты им такой и кажешься, – с улыбкой согласился Лёша, наблюдая всё это время, пока он ей это говорил, завистливые взгляды проходящих по пляжу мимо них мужчин.

– Блин, у меня такое ощущение, что они уже имеют меня, одними глазами, – вздохнула Юлия, переворачиваясь на живот и поправляя купальник в самых интимных местах. Дабы они не так бросались им в глаза. Повернув их взорам не менее потрясающие их воображение, чем её груди, бедра и талия, после того как она похудела, ягодицы. Словно две наливные ягоды. Полные энергии Ци. А поэтому именно так (Лёшей) и назывались: ягоды-ци. Пожирая их глазами! И она, как и подобает расторопной официантке, подала это сочное блюдо окружающим.

– Если бы ты была одета, они просто пытались бы тебя раздеть. Своими жадными глазами. А так как ты уже вполне готова, им ничего другого и не остается, – усмехнулся Лёша. – Ты просто чувствуешь их похоть, улавливая энергию, которую они при виде тебя излучают. На тебя. Ничего, я скоро тобой займусь. И мы эту их бешеную энергию реализуем. Создавая шедевр страсти на полотне постели. Подкопи пока её чуть побольше. Чтобы не выдохнуться на полпути, – улыбнулся Лёша. Так как тоже чуть ли не физически ощущал их зависть. Начиная уже завидовать сам себе. Гордый тем, что он из Юлии сотворил. Просто заставив её похудеть и уважать себя. Сделав выражение её лица гордым и самодовольным, а не заискивающим и ущербным, каким оно у неё было, когда они только начинали встречаться. Заставляя её комплексовать даже от того, что на каблуках она была выше, а не гордиться этим! Разворачивая перед всеми его друзьями в салоне для бильярда и просмотра кино всю мощь своего потенциала. Хорошо хоть в бильярд она играть умела, и Лёша, слегка поддаваясь ей, помогал ей следовать сюжету. Поднимая её самооценку. До небес! Как он делал это ровно год назад с Еленой. И был горд, что наконец-то снова этого достиг. И перед ним теперь настоящая русская красавица! Которой, правда, было уже двадцать шесть. Но именно это и делало её более зрелой и заставляло её к нему прислушиваться. Став более податливой глиной в его руках. На радость небу. Которое за них обоих радовалось, глядя на них сверху. На раскаленный пляж.