Читать книгу Томми - Гарри Уайкс - Страница 1
ОглавлениеПролог
Тихий омут: то ли это одиноко покинутое пастбище, всеми забытое место, то ли рассеянное поле ржаными колосьями пшеницы; либо просто аромат, ведущей своим запахом до пересеченной дороги. Где-то мгла и громкие голоса, а тут всегда спокойно. Быть может, я сюда приду, но только так, что сам об этом не узнаю. Здесь веками все, что мы, без привычки, иронично привыкли думать – происходящего ныне с остальными нас никак не может касаться. Завтра может быть кто-то другой, и даже не узнаешь, потому что тебя может не стать.
Знаменитый мегаполис и многое кажется равнодушно кирпичным, при этом, повторюсь, ничто не сказано нами с новой силой не повлияет на то, как кто-то захотел испортить нашу якобы счастливую и очень даже заботную жизнь. Вовсе, я не говорю про всевышнего бога, некого существа в белом обличии, но давайте привыкнем к мысли, что просто так ничего в жизни каждого человека, которого знаю, а может, нет, не бывает. Да, все имеет какое-либо начало и продолжение того, что длится сейчас. Остановимся на том, что все безумно сильно любят своих родителей. А этого думаю достаточно.
Шли я ты, мимо тех деревьев, что пустили свои юные корни, готовые быть рядом всегда. Давно не было такого, что просто проходил по тропинке, вдыхая аромат свежей листвы, но наконец, это случилось, и нам тяжело было это так просто осознать.
Помнишь, сколько дней мы прожили вдвоём, а сколько ссор, улыбок. Ты точно знаешь, наперёд, что быть иначе не могло. Конечно, лишь начало шумной жизни, и мы пешком, через золотистый ров идём туда, где ни разу не были. Должно же так, как раньше, вместе под навесом на веранде, забыли бы, но поздно.
– Почему ты так низко опустил голову и начал тяжело дышать. Тебе плохо, Уэйн? Я не пойму, что с тобой произошло, так сильно подпортило здоровье. Страшно. Очень.
– Все в порядке. Просто стало немного грустно. Люблю когда вдвоём, вдали от дома и детей. Хотя бы здесь наедине. Это бывает довольно редко, потому что постоянно заняты чем-то домашним, рутинным.
– Полностью с тобой согласна, но все же, что произошло?
– Сердце зашумело, как будто готово улететь на своих крыльях, оторвавшись от земли. Мне кажется, это точно долго продолжаться не будет. Все пройдет, даже не переживай.
– Вот как ты себе это представляешь, если ты – часть моей спокойной и очень насыщенной жизни! Сам ведь так же за меня волнуешься!
– Именно. А иначе как?!
– Правильно. Мне нравится твой настрой, но стоп, ты же все преодолел и до сих пор не можешь успокоиться. Ни разу не сомневалась в тебе, только верила и, ты молодец! Шаг за шагом, постепенно к своей заветной мечте. Погоди, а Томми, как его дела?!
– Не говори ничего про него. Он… Он… Хочу, чтоб ты знала. Осознать такое я сам не смог бы, но
– Что-то очень ужасное?! Не тяни!
– Нет, просто…
– Что просто?
– …Я… Мёртв…
Может вовсе и кладбище посреди золотистого поля, в котором гордо раньше появился одинокий дуб с сухой синей листвой и ждет каждого, кто приходит скорбеть и думать о человеке, гладя на могиле его спокойный теплый камень надгробия.
Раздел 1.
Американо.
Ты все так же тщетно пытаешься убежать,
но оно тебя неизменно догонит…
одолеет…
Твоя улыбка кривым серпом воззрится в крови,
капли которой быстро засохнут…
«Ты слышишь это шепот, тихое мечтание в диком безумии? Оно плетется на задних бесчувственных лапах, загребает цветочки, безжалостно втаптывая старые кости под землю еще глубже. Все дальше и дальше, пока смятение крадется в твоем сердце, он пыхтит как паровоз и глубоко вдыхает аромат аммиака: "Небо нынче потемнело и много чего изменилось с тех пор, как кто-то раньше одевал яркие красные штаны, тоненькую салатовую футболку с обтянутыми рукавами, воротником вдоль шеи."
Обычный взгляд и он искал нечто, что должно успокоить, освежить в памяти все то приятное. Томми…
«Запомни меня как героя одноименной книги» – раньше он хвастался перед друзьями, а теперь…
Среднего роста, непонятного оттенка волосы, слегка желтые глаза. В нем было что-то такое, что он любил всегда? Да то, что многим это казалось лучшим в мире. Когда-то милое создание, он звал ее, как только мог, придумывал нежные имена. Частое рассматривание рук в поисках интересной зацепки было очень интересным и непонятным.
Мы все мечтали, и ты не исключение, что когда взойдет раннее солнце, должны увидеть багровую кровь от лучей: она зацепит наши зрачки, дрожащие в радостной лихорадке. Восторг! Именно так просыпается день, а вместе с ним так же дальше, слышно хрипение, какое-то невнятное движение голоса, столпотворение.
Много кто рад, что твое тело, пропавшее еще тогда, вздернут, и мрачнее этого лишь глаза, их нет… Ты никогда не видел мир в красках, он всегда казался безумно жестоким к тебе. Правда? Ты любишь ласку и нежность, забыв про веру, надежду; может быть ты сам когда-нибудь станешь тем самым, что воззрится синим пламенем сильно жгучего костра…
Шел дальше без раздумий и мимо гордых домов, бросавших грозные тени, гуляя проспектом «Мечта», забыв про здоровье и сон… Упал! И еще раз упал! Так много раз, что трудно посчитать.
Город уходил вдаль, захватывая собой то, неуловимое, что вроде бы рядом, а на самом деле нет. Исчезал за горизонтом, сгорая под дождём, и, вновь рождаясь под солнцем.
"Где это я? Почему так сильно воняет тухлятиной и им, старым мешком с костями… Так мерзко, что этот день как дежавю, я помнил постоянно: день моего рождения. Такого точно никто не хотел. Все так долго хотели увидеть мир, который должен изменить жизнь каждого. Вокруг много дерьма, а по пакет напичкан чем-то мягким. Что эта женщина в них спрятала и так плотно завязала?
– Гм. Извините, но зачем Вы смотрите на мои пакеты? Что в них такого, от чего Ваш любопытный взгляд не может отлипнуть?
– Что? Не, просто мне интересно рассматривать изящество старых картонных пожелтевших коробок, жестянок из-под лимонада. Лично для меня коллекция!
– Надеюсь, сарказм – Ваш конек, на котором можно гордо рассекать по городу и радоваться цветным отблескам в ларьках. Нет, это мои пакеты!
– Странно, но я приглашаю Вас выпить со мной по кружке кофе! Ваша манера общения увлекла меня, и мне было бы очень интересно услышать, как Вы причмокиваете губами пенку с чашки.
– Да уже, не поспоришь, что настроение у Вас замечательное, но сначала закиньте себе на спину вот этот мешок и понесли ко мне наверх, в квартиру!
Похоже, её наградила природа хрупкими плечами тонкой талией, и как-то не особо, но все же она смахивала на героиню журнала "НьюБорф", где неизвестная и миловидная шотландка учит готовить что-то очень красивое, но не особо приятное. И она, стоило взглянуть на неё ближе, рассмотреть тусклые запотевшие стекла на очках, маленькую, едва ли различимую родинку на носу. Буквально красавица, стоит только зайти в примерочную и выпить бокал холодного терпкого, а может, очень тёмного ликёра. Почему же от неё сильно разит перегаром и вкусными шоколадными трюфелями? Неужели это правда.
– Погоди, – «пластиковые пузяки» приземлились на пол, – вот зачем тебе эти пакеты?
– Уже на "ты"? – вопрос на вопрос после резкого оборота через плечо.
– Думаю, да. Ты что-то имеешь против?
– Знаешь, это мне нужно сегодня принести к столу, а то моим Джим и Сарет нечего будет кушать на ужин.
– Так там еда?! По объему казалось, что большая часть машины по частям.
– Что ты?! Нет, много рваной ткани и где-то в глубине, среди всего лежит целая, не очень вкусная, средних размеров туша курицы. Надо же из чего-то сшить им одежду!
– Серьёзно? Как так ты вообще можешь жить в такой бедности? А муж, он есть вообще?!
– Да, её надо конечно немного почистить от перьев и приготовить. Может, звучит не так вкусно, но что делать, если другого выхода нет? А они все равно голодные!
– А муж? Где он?
– Лениво смотрит телевизор, ковыряясь в расстегнутой ширинке.
– Да уж! Этим ты кормишь своих детей? Абсурд!
– Да, но другого выхода нет. Да и искать его не надо.
– Поспорю! Еще как!
– Все хватит, пришли! Поднимаешь свою задницу по лестнице или здесь будешь?
– Пошли, я помогу тебе донести. Хоть кто-то должен это сделать!
– Правда?! Неожиданно!
Звук вращаемого ключа заставил умолкнуть их… В Томми царила мрачность, душа сухая, не понимающая происходящего до конца, а она этого еще не знала.
– Мой Рени бесполезен, я давно уже хотела от него избавиться, но видишь ли, детки мои привыкли к нему. Приходится мириться с этим и очень часто уходить из дома, лишь бы его не видеть.
Дверь плавно открылась и за порогом виделись заинтересованные крохотные носы.
– Дети! Я пришла!
"Крохотные ножки, тонкие ручки, синее старое платье. Сарет спокойно подошла, не обращая на меня малейшего внимания; за ней постоянно прятался Джим, избегая моего взгляда на себе.
– Так, это все разложить и ты же знаешь куда! А я пойду, погуляю. Скоро буду, и только попробуйте довести папу до приступа, будете у меня в углу стоять!
Дверь захлопнулась.
– Ты всегда такая строгая?
– Вовсе нет… Просто так легче, и проще. Надо бы мне отдохнуть, а то я очень сильно устала. Пойдём?
– Пойдём.
Довольно теплый день, от чего можно было снимать свою кофту и идти без нее. Она так и сделала, прочитав мои мысли.
– Так хорошо, прям, чувствуется запах приближающейся весны. Наконец-то теперь можно будет выйти на улицу в юбке, блузке и босоножках.
– Думаю это ненадолго.
– Может быть. А куда пойдём?
– Сюда! Прошу, дверь замерет в касании моей руки.
– "Майнц"? Тебе нравится немецкое?
– Вовсе нет, просто здесь неплохое место, чтобы хорошо провести время вдвоём. Американо?
«Мы присели за свободный столик около окна, наслаждаясь видом просторной городской улицы.»
– Пожалуй, обычное.
– Официант! Подойдите сюда.
– Слушаю Вас?
– Мне, пожалуйста, одно "Гляссе", одно "Американо" и четыре чизкейка.
– Хорошо. Ожидайте заказ!
– Ты что совсем что ли? У меня нет денег!
– Я угощаю!
– Так нельзя, мы ведь вообще не знакомы. Это неправильно!
– Серьёзно?!
– Да!
– Зачем ты кричишь?
– Потому что я не хочу ничего, кроме обычного кофе! И то, сам себе взял бы! Не надо за меня решать!
– Не ори!
– Заткнись! Не тебе решать как мне с тобой говорить!
– Ах ты! Это даже хорошо, что любимый твой лежит овощем возле гребаной миски со жратвой! Ты знала, что людям на первой встречи доверять нельзя? Нет! А ты знала, что я уже мог спокойно трахнуть тебя! Тебе было бы очень больно и довольно приятно. Ты забыла бы про своего мужа, и так это продолжалось бы до бесконечности!
– Хам!
– Вот Ваш заказ!
– Спасибо.
– Ты что делаешь?
Томми взял кружку кофе, попробовал. Вроде не особо горячее, затаил лицемерный взгляд. Он заломил ей руки и вылил напиток в светлый бюстгальтер. Тёмное пятно охватил белую блузку и потекло вниз обжигающей струей.
– Ты! Ты!
По нему было видно, он взбешен; резкое движение руки, и чашка с дребезгом разлетелась на полу, поранив пальцы осколками. Её охватил жар, стало холодно, тёплый пот оросил лицо, а Томми, захлопнув дверь, молча ушел.
В сильной спешке Сара вскочила и попыталась догнать его. Резким поворотом опрокинула "Глясе", с визгом выбежала и рванула за ним.
Всё кафе смотрело на разыгрывающийся спектакль, до конца не понимая, кто эти люди.
Дома, они как будто проносились от дыхания лёгкого ветра, но вместе с этим ей что-то придавало скорости, и город слетел с катушек. Мгновенно исчезли деревья, испуганные прохожие, оторопевшие старики и радостные дети; она неслась, потому что никогда не было такого, как он; Томми шёл и не спешил – интересные размышления ввели его в транс.
"Странная какая-то дамочка. Ей, х-тьфу; заказал хорошее кофе. Зачем показывать свою «красоту» передо мной? Чтобы я ещё кому-то что-то предложил? Да никогда, хватит с меня!
– С… Т-о-о-й… й!
– А?
– По-о-о… дож… ди-и-и…
«И что теперь на этот раз? Когда она все-таки оставит меня в покое!"
– Ты хочешь мне вернуть деньги за ту кружку?! Или что?
– Нет… Подожди, сейч-час отды-ы-ышусь.
– Жду… А пока идём дальше…
"Честно, я так до сих пор и не понимал, почему она сильно захотела догнать меня и ради чего. Ладно бы это того стоило, но взамен просто пытается заставить то ли извиниться перед ней, то ли идти ещё быстрее, чтобы она точно не успела.
– Слушай… Я бы хотела извиниться…
Томми резко остановился, даже волосы перестали на мгновение колыхаться от явного удивления.
– Стоп, мне это послышалось?
– Вовсе нет, я серьёзно. Не хотела Вас задеть, честно.
– Хорошо… Дальше что?
– Предлагаю прогуляться до парка.
– Тогда вперёд!
"Мне до сих пор непонятно её поведение… Знакомы может час или чуть больше, преодолели немного, пару-тройку километров и уже успели поссориться, помириться. Странно!
– Ты всегда такой закрытый и мрачный?
– Да, но в особенных случаях трудно найти в городе.
– Постоянно на всех злишься?
– Нет, это же по мне этого не видно?!
– Заметила! А у тебя никого нет?
– Нет!
– Ты же хочешь?
– Нет, тебя уж точно.
– Ну, зачем так грубо, я же пытаюсь как-то пообщаться с тобой.
– Да?! Только тему другую выбирай!
–Мне очень страшно, когда Вы так грозно говорите и смотрите на меня своими широкими зрачками. Вы больны?
– Нет. А должен?!
– А ведь да! У вас есть внутренняя проблема!
– Что?!
– Ну, мне так кажется и сердце подсказывает. А оно ещё никогда меня не обманывало.
– Знаешь, дамочка, скольким я жизнь испортил? Сколько семей лишилось кого-то дорогого. И знаешь, кто был причиной? Я…
– Ужас! Кошмар! Да таким ещё шёпотом сказал! Безумец! Ты!
– Повторим, что было минут двадцать назад?
– Нет, не хочу!
– А что тогда?
– Думаю, нам надо пройти чуть дальше и узнать что-то новое.
– Ничего же не изменилось, все как раньше, прежнее.
– Ты какой-то не разговорчивый. Может тепло и ласка?
– Нет!
– Ну что ты такой резкий и гордый? Просто хотела бы сделать тебе лёгкий массаж…
– Не стоит.
"Она сделала это неожиданно… Просто положила руки на плечи и начала сильно втирать свои тонкие пальцы мне в кожу. Это было очень приятно, я даже обомлел, но это казалось перебиранием легких ненавязчивых нот, натянутых струн до предела.
– Ммм…
– Приятно?
– Очень. Но только так неожиданно и сразу.
– Да что ты, мне же не трудно; все же думаю, должно быть хоть что-то, чему ты безумно рад и не хочешь совершать глупостей.
– Не уверен, но, наверное, да.
– Вот именно! Так что расслабься немного…
"Это было очень приятно и слишком странно. Никогда раньше девушка, которую я знаю лишь с утра, не оказывала мне столько внимания. Плавно вверх, нежное пощипывание и обратно вниз. Как же это здорово!"
– Пойдём. Твои руки уже устали.
– Нет, ты что…Наоборот!
– Ну, все, хватит, не забывай, кто у тебя есть.
– Не напоминай. Сейчас тут только ты и других у меня нет.
– Тогда тем более, пошли. Я заметил неплохую лавочку, её недавно покрасили и кто-нибудь точно испачкал себе штаны оранжевой кляксой.
– Чтобы мы сделали то же самое?
– Нет, чтобы присесть и отдохнуть.
– Хорошо, показывай.
– Нам сначала прямо, а потом чуточку в бок и как раз на месте.
– Надеюсь, там правда не осталась свежая краска, а то трудно будет всем объяснять, что ты не маленькая и точно успела бы дойти до ближайшего туалета.
– Серьёзно?! Ты настолько сильно об этом заморачиваешься. Просто расслабься и не думай; все будет намного…
– Лучше! Да, а ведь я знала, что ты не такой, что в тебе есть прекрасное. Просто ты его прячешь.
– Это ты так думаешь. На самом деле нет, как ты можешь по мне судить, если знаешь ровно полдня?!
– Просто.
– Ты что ли видишь меня насквозь? Вроде не прозрачный.
– У меня огромный опыт общения с людьми, а как ты, я видела многих и поверь, совсем не ошибаюсь.
– Есть ли в твоих словах правда, я не уверен, но пусть будет так. Расскажи про себя.
– Не знаю даже с чего начать. Родилась недалеко от города Хорт, были мама и папа. Даже сестра, но всегда хотела младшего братика, чтобы просто так взять на ручки и покачать, уложить вечером спать. Поиграть с ним, но досталась старшая сестра.
– Это же хорошо!
– Да, но не всегда. Раньше так тоже думала, пока не поняла, что она заберет мое счастье…
"Такого никогда ещё не было. За все мои считанные года я лишь мог представлять, как это бывает, но не так, чтобы самому быть участником этой истории. Счастливые люди живут вместе, потом становятся другими. На этом не заканчивается история, и нет счастливого конца.
Быть может суть и смысл в том, что некое несомненно поменяет мир. Смотреть в будущее мы не умеем, не знали бы как, но что спорить с этим бесполезно, осознали давно. Мне хочется стать немного другим, и это похоже на монолог, разве не так? Казалось, нет, ничто не меняется, и я особенно; шел бы дальше, если не эти пакеты и не её фраза: "… Эм… Зачем Вы смотрите на мои пакеты?". Серьезно, это так просто… Для чего нужен было отвечать? Они просто стояли!
Спрошу у себя: "Согласен, Томми, об этом даже не стоит думать? Да!"
"Я до конца сомневалась, что он адекватный человек. Взгляд его, внешность, но он же симпатичный; приятный голос, зрачки, в них много кто тонул и сердце, она так яростно шумит, что дети, кажется, любили его так легко, как он сам себе не представлял. Видела его впервые и тогда, раньше, не понимала, что такие бывают счастливыми… Все-таки все должны быть собой… Этот день, он потрясающий, но что сделать, как вернуть то время, если тот Американо и в правду был ароматным?! "
Джесси.
"Мы были очень спокойны, и даже не казалось, что я раньше хотел совершать ужасное. Вот она, сидит справа от меня и очень внимательно смотрит на мою руку, постоянно падающую на коленку. Стоило делать это медленнее, и ее акцент был дольше.
– Ты что, любил мою сестру? Джесси?!
– Да! Как это?!
– Ну, вот так! А, вспоминаю!
– Что именно?
– Она как-то про тебя рассказывала и правда, говоря, ты мне казался немного другим. Рассказывай дальше.
– Это была невероятная история с ней, когда я серьезно начал ценить кого-то в моей жизни… Знаешь, ее взгляд и это необычное: «Обними, мне грустно…» Я тлел как ежедневный плавающий закат, как жалкий фитилек серой хрустальной лампадки. В стольких местах были, и как мне нравилась ирония жизни: я не люблю людей, а они ее обожают. Как она смотрела на меня своими цветными глазами, был сильно польщен и тонул, жадно хватал гортанью сладкий воздух и тонул; захлебывался и улыбался. Ей нравились мои глаза, как же часто они были сухими и серыми… Самозабвенные чувства.
Как мы познакомились не помню. Только мы стали ближе. Ее имя, мое, и мы уже больше, чем прохожие в монотонном сером городе посреди оазиса каменных джунглей. Люблю ее рыжие волосы, отдающие жасмином. Маленькая моя дюймовочка, которая везде тянет свои милые ноздри, лишь бы узнать, почему сегодня так хорошо и хочется нырнуть в леденящую речку. Зиму мы не пережили, зато очень ярко чувствовалось тепло от ее рук.
– Стой, я ошиблась!
– В чем?!
– Это не она! Моя сестра работает в больнице. Сейчас, точно где, сказать не могу, но по твоему описанию только часть соответствует ей: да хоть даже цвет волос другой и описания совершенно другого мальчика. Продолжай!
– На чем же я остановился? Ах, да!
Бывало, уставший и никчемный бродяга присел рядом, обнял и мягко уронил свою голову ей на грудь; медленно засыпал, а ее рука лежала на моей голове, перебирала густые волосы, смотрела вдаль. Она – моя жизнь, всегда спрашивал меня, насколько я сильно люблю ее, и твердил, что с легкостью готов прыгнуть на велосипед и ехать в гору за звездой.
Однажды назвал точку на небе ее именем, и она упала; загадал заветное желание и теперь…
Я сколько лет хожу и говорю, что жалею – она ушла после моих слов. Сначала – «Я тебя люблю, Томми!», а потом я: «Взаимно, дорогая». День прошел, за ним следующий, и роковой. Не отвечал на вредные гудки, не хотел видеть ее горящих глаз; что-то произошло такое, что клином встало между нами…
– Что же это!
– Ее слова, что хочет быть с собой всегда. Любви. А я погас, мне стало грустно и невыносимо… Прости меня, родная!
– И даже сейчас?!
– Да, до сих пор. Почти не вспоминаю, а так все было хорошо. Были знакомы очень давно, и она… увы, забыл ее возраст.
– Не страшно! Верни ее, скорее…
– Я бы хотел, но, не знаю где её искать. Последняя встреча была десять лет назад, что-то сказала про этот город. А я случайно приехал сюда по делам и каждый день вспоминаю.
– Думаю, нет.
– А может и не случайно.
– Ты хотел ее найти?
– Да.
– Пытался?
– Нет.
– Ты что?! Как мог просто забыть про нее, свой алмазик?! Как оставил ее одну грустную на произвол судьбы…
– Слишком просто и поверь от этого, мне не лучше, чем тебе. Стой, а как ты узнала ее имя?! Я же не рассказывал!
– Ты о чем-то думал, и руками бил по ноге. Взгляд был задумчивый и необычный, не похожий на тебя. Вообще, другой человек; ладонь, пронзая воздух, очертила ее имя. Я прочла…
– М-да! А я даже не задумывался…
– Вот так оно и бывает: человека нет, но ты думаешь про него. Он не хочет быть рядом с тобой, а ты ищешь во всех прохожих на улице его лицо. Как же они похожи на его кудрявые светлые волосы, голубые глаза.
– Я его знаю?
– Думаю, нет.
– Блеклые очки, рыжие милые веснушки. Он всегда так добр был со мной, любил, как ты свою мадмуазель.
– Давай о другом…
– А? Что? Ну давай. Какая у тебя самая заветная мечта?
– Либо стать самым счастливым человеком на земле, либо испещрить всю землю и вырезать многие тысячи голов невинных людей.
– Это же ужасно! Не смей думать о втором! Первое и точка! Мне не нужен друг-маньяк!
– Мы разве друзья?
– А что нет? Я уже привыкла к тебе, да и ты ко мне. Хотя, если так сильно хочешь, то можем быть просто приятными знакомыми!
– Вот, такое мне больше нравится. Хорошо!
– Кем ты был до нее?
– Я? Думаю человеком, но это слово ко мне не подходит. Вот, тенью, да, был.
– Ну почему? Ты же очень хороший!
– Так считали все, кроме меня.
– Слишком негативно! Прекрати!
– Ведь так и есть. Постоянно шёл куда-то, не смотрел вниз, мелкие камни сами летели под ноги, пинал их. Все дни шли очень быстро, буквально летели, а меня не замечали.
– А ты знал, что у тебя очень красивые голос и речь?
– Сомневаюсь…
– Почему так себя не любишь себя, ведь на самом деле ты прекрасен, как и все мы. Может чуточку несчастен…
– У меня все в порядке, просто, тебе так кажется. Много знакомых, мало друзей, часто улыбаюсь, живо разговариваю.
– Это же прекрасно! Разрешишь положить голову к тебе на плечо?
– Эм… Ладно.
– Ой, ты такой хороший. Спасибо!
– Повтори!
– Спасибо! Ты очень хороший! А что?
– Мне никогда никто этого не говорил, а ведь очень приятно, и так тепло становится внутри.
– Да пожалуйста. Мне не трудно!
– Правда? Мне казалось, что это очень большой подвиг: людям трудно и невероятно противно произносить что-то подобное
– Вот именно сейчас мне стало очень жалко, что знаю тебя только один день. Может и влюбилась бы, не будь тогда той самой Джесси…
– Правда? Это очень неожиданно… С-с-спасибо… Да, это так звучит?
– Да! Молодец! У тебя хорошо получается…
Невероятно! Мое мнение изменилось только с ней. Поражен, и повален.
Может и не особо рад, но все же хорошо, что она меня остановила. Я хотел плюнуть в душу, а она показала урну и улыбнулась. Мило…
Когда в последний раз мог сказать это слово и не пожалеть, что именно мои губы и голос сделали такой подвиг. Обалдеть! Во что я превращаюсь?! Это ужасно и так приятно!
– Все же мне безумно интересно, как его зовут?
– Кого?!
– Ну, возлюбленного твоего, или как там ты говорила, идеала?!
– А, ты про него! Уэйн! Знакомы?!
– Нет…, – думаю, каждому живому существу стало понятно, из-за чего я пришел в ярость и замешательство…
"Этого было достаточно, чтобы волосы на моей голове встали дыбом и я замер… Ведь он еще жив…"
Гость.
Томми… Томми… Томми… Держи мои руки, пока вижу тебя; я так люблю твой голос. Не уходи, родной, мы так хорошо сидим, твои "Ардон", на шее, сводят с ума своим ароматом. Так аккуратно кусаешь за плечи, очень приятно хорошо; сладко засыпаю на твоей груди.
И дальше, дальше, лишь будь со мной. Сонливо утопаю в твоих объятиях и тихой улыбке, ты тоже хочешь меня. Всегда быть рядом – мы одно целое. Ты и я, Джесси: тот сонный парк, аллея возле лавки. Ты шёл небыстро, я с тобой за руку и внимательно смотрела, как на ветру твои волосы слегка качались, спокойный взгляд. Захотел поцеловать, я тоже. Мы остановились, плавно обнялись и потянулись друг к другу.
«Черт! Какой прекрасный сон! Почему он так быстро закончился, и ты ушёл, закрыв за собой дверь, которая была в арке. Как она там оказалась? Почему дальше нельзя было остаться? Мало того, я оказалась здесь совершенно случайно. Хорт не мой дом, и никогда им не был. Мое -находится далеко отсюда, а здесь…
Раньше думала, что любовь это вечное бремя земли.
И что же, теперь опять одна в пустой квартире, под холодным одеялом в ранний рассвет. Как сильно не хватает твоих слов… И…
"Тук-тук…"
«Кто же это может быть?»
– Джес, открывай!
Голос слегка знакомый, но все равно не пойму кто там.
– Ты кто?
– Твоя любовь!
– Ты не он, так меня никто ещё не называл. Не открою!
Треск петель, полетевшие щепки и, дверь, она просто упала с сильным грохотом.
– Ты что делаешь? А?!
– Молчи!
– Уэйн, зачем так грубо? Мы же любили друг друга и очень страстно. Что с тобой произошло?
– Ты еще не поняла! Зачем он опять звонил тебе?
– Не было такого, у тебя в дурной голове появились иллюзии, ты просто сильно пьян и тебе надо поспать…
– Молчать!
– Не повышай на меня голос!
– Что?! Как ты вообще еще можешь мне перечить? Раздевайся!
– Нет! Не смей меня касаться своим «тонкими» липкими «палочками»!
– Я кому сказал!
– Нет! Пошел прочь!
– Не заставляй меня делать это самому! Я же ведь могу!
– Не надейся!
– Иди сюда!
– Нет! Не смей ко мне даже приближаться!
«Он как будто не слышал и специально твердым шагами шел ко мне. Судорожные ноги, померкшие зрачки в расплывчатых глазах; знал точно, что должен победить. Было невероятно страшно и жутко от этого. Вообще не слышал, как болит сердце и не понимал, как тяжело жить, когда тебя любит монстр. Вот зачем тогда, раньше, он показался мне хорошим и красивым; фу, мерзость. А ведь он все еще идет. Как же жутко…»
– Не смей!
– Не смей мне мешать! Я делаю то, что с тобой никогда не делал твой юный бойфренд. Он не делал тебе приятно – ласки, внимание, возбуждение! Просто обычно любил, как милый мальчик, которого все отшивали. По сравнению со мной, просто никто! Не мог даже быть таким же наполненным горькой желчью.
Он – щенок, не более!
– Не говори так про него, он идеален!
– Правда? Он сбежал, как только ты что сказала?
– Что люблю его!
– Да! А меня?! Не любишь уже?! Зачем врать?
– Потому что это правда!
– Нет ее, и не было никогда! Я хочу тебя! Здесь и сейчас!
Он шел дальше и раздвигал свои руки. Каждый палец дергался от напряженных вен, так же вздутых на лице, красных глазах; просто хотелось визжать от страха и боли, от его ужасного взгляда и неказистой кривой улыбки желтых зубов. Подмышки и руки, пропахшие потом, керосином касались моей одежды; пальцы хотели сорвать кофточку, расстегнуть бюстгальтер…
– Ммм… Ты такая у меня сладкая! Прям, настоящая конфетка! Обожаю тебя, когда ты злишься; твой нос слишком милый, чтобы его не любить…
– Что?!
Оглушительный звук разлетелся на весь коридор – однако нелегкая сковородка попалась под руку! Несмотря на это, он даже не упал, просто покачнулся и оставил глубокую вмятину своим лбом.
– Мне же больно, ты это понимаешь. Зачем так сильно бить своего любимого мужа?
– Ты мне не муж!
– Значит, буду им! Иди ко мне, моя прелесть…
"Он присел, готовый к прыжку: нелепая лягушка, не понятно зачем. Медленно поднялся и потихоньку пошел в мою сторону. Его тень, зловещая нависала надо мной все больше и больше. Я зажалась в угол и пыталась спрятаться.
Все темнее и страшнее, как в тех самых сказках детства, когда любила своего белого плюшевого «Гамми» и смотрела с ним телевизор. Потом ложились спать, а ночью он хотел поцеловать меня… Может даже съесть! Наверное, у него бы все получилось. Теперь я слышу что-то странное. Дверь! Что с ней? Почему она сама по себе открылась… И на пороге никого… Холодный ветер… а Уэйн все шел и шел… пока… о мой бог!
Его пронзил острый холодный клинок… насквозь. Никогда не видела, чтобы ненавистный человек просто так упал на пол, обливаясь кровью… В замедленной съемке и мертвом спокойствии я смотрела, как облокачивается тяжелое тело на шкаф, стекает по стеклу, стене и падает лицом вниз. Из-под него вытекала горячая багровая кровь, струилась по сырой, от прошедшего дождя, куртке, по голове и у самых глаз капала маленькими еле заметными точками.
– Здравствуй …
«Нет!… Не может быть такого! Я не верю! Где мои любимые очки, где мои глаза?! Я ослепла что ли?! Почему он так сильно похож на него…»
– Это ты, Томми?
– Да, это я…
2 раздел.
Рождение.
Я родился в тот день, когда на улице полыхал августовский дождь, а на небе просветы солнечного света и голубые облака теснились возле друг друга.
Маленький, никчёмный и постоянно кричал; "Он наверное, рад," – говорила моя мамочка. Но нет, тогда точно не мог это осознать. Она ошибалась, но все же до сих пор люблю её. Батя убежал в магазин за подгузниками, матушка улыбалась, цыкала "Цу-цу-цу*, а что мне оставалось делать? Играл какой-то маленькой штукой, что ярко блестела и звенела над кроватью. Может, стоило полюбить этот день, ведь появилась возможность у меня теперь смотреть на все своими маленькими глазками в слезах. Пухлые щёчки, плотные мясистые ручки, ножки и большая голова с суженными глазами; такое приглушенное сопение, трясущийся воздух в лёгких.
"У него есть что-то такое, что непременно пригодится в будущем. Это не просто мальчик, он само совершенство", – именно так меня описывала тётушка Мэтис. По её словам, у меня достоинствами считались аристократический нос, гордая улыбка и внимательный взгляд. Обязательно должен был стать известным человеком!
Веки тяжело поднимались; прилипли ресницами к мягким щекам.
Сладко зевнул, мама умилилась, а я тихо уснул.
Снилось что-то очень красочное, что-то очень непонятное, но слишком интересное. Во сне тянулся к дереву руками, пытался коснуться потолка, на котором завис маленький жук.
Так и хотелось чмокнуть его в хрупкие *жужужу-крылашки".
– Томми… Томм-ми
– Не буди малыша, он очень устал.
– Всё понимаю, но нам надо домой.
Сквозь интересный сон открыл глазки, попробовал почесать пальцами и мило улыбнулся. Неподалеку стоял он, внимательно рассматривая тёплую кожу.
Отец был насквозь мокрым. Засаленные слипшиеся волосы. Смахивая капли с носа, бежал ко мне и яростно пыхтел.
– Где мой любимый мальчик?! Малыш, ты как?
Мне надо было сказать фразу, но я просто улыбнулся, испустил пенистую слюну на подбородок; попытался протянуть руки.
– Ты же мой маленький. Как же я тебя люблю! Иди к папочке…
– Папаша, застегни ширинку! Припёрся, понимаешь, в рваной одежде!
– Да где?!
– Везде!
Это было неожиданно; мне ещё тогда казалось, что все существа вокруг меня счастливы. Но осознать подобное было трудно. Да уж, не думал, что мои родители будут ругаться. Я не хочу, чтобы они ссорились. И мне пришлось заплакать. На мгновение прекратились споры, они посмотрели на меня очень внимательно. Попытался улыбнуться. Они успокоились, обнялись. Такими я их видел в последний раз.
А что такого было в одежде Роуда, моего папы? Темно-синие джинсы, желтое худи. Немного торчащий живот, его низ, набухшие вены на висках. Он выпил, лишь немного и лишь за меня!
– Сколько раз говорить тебе об этом, милая?!
– Подожди, посмотри. У него на глазах появились слезы. Это ты виноват!
Он замолчал, опустил лицо и загрустил.
"Папочка, что с тобой произошло?" – это я хотел бы сказать, но ещё сильнее поник.
– Поехали, домой.
– Да уж, быстрее поехали! Хотя нет, мы не можем. Надо немного подождать. Присядь, к нам ещё не пришёл врач.
Знойная мошка летала вокруг яркого лимонного света и никому не давала покоя. Мне хотелось посмотреть на этот дом, чем-то он привлекал названием своей улицы "ДобрыеРуки". Сильно хотелось ощущать это тёплое объятие на себе, так сильно, что скулы должно свести от счастья. Настолько нежно, что стало бы очень тепло близко ощущение легкости, улыбка сама бы внезапно возникла. Это точно стоит того, чтобы называться маленькой радостью. Я бы хотел жить долго-долго, дарить всем свое горячее тепло и любовь. Любить каждого человека, каждое животное, каждую букашку и каждого, кто в этом нуждается; хочет, чтобы его любили, искренне и по-настоящему.
– Здравствуйте!
Вошла девушка, в белом халате, светлым пучком на голове, очках. Не думаю, что у неё есть какие-то проблемы со зрением, а выглядит она даже очень симпатично. Можно было бы, и влюбиться, но я так мал.
– Я ваша медсестра, зовите меня Джесси Харткинс! Как дела у малыша?
– Всё очень хорошо. Спит, улыбается!
– Это прекрасно. Вы хотели бы забрать его с собой домой?
– Разумеется, иначе никак…
– Отлично! Тогда следуйте некоторым правилам: частый постоянный сон, желательно включать успокаивающую классику, внимание и забота. Поменьше ссор, дети в таком возрасте очень восприимчивы!
– Ну, конечно же, мы все прекрасно понимаем. Что-то ещё?
– Вроде бы все сказала что надо.
– Славно! Тогда всего хорошего!
Мама ловко взяла меня на руки, и мы пошли к машине. Ещё долго я смотрел вслед этой медсестре; будь я чуть старше, а она чуть моложе, могли быть вместе, моя харизма и обаяние забрали бы её себе. Ведь она такая красивая: тонкие ножки, упругая грудь и остальное. Внимательный взгляд.
Думаю, тот самый человек, который правильно определился со своей профессией.
Двери захлопнулись, она испарилась. Я опустил свою голову, загрустил и уснул…
Нас ждал чёрный "Фольцваген".
Я дома.
Это было сладким предвкушением того, что я ждал с огромным недетским азартом. Да-да, только с пелёнок, а уже настолько сильно заинтересованный в дальнейшей жизни. Не слышал гул машин на улице, почти ничего, что происходило за матовым окном, но было очень интересно.
Летящий мимо город, большое количество странных сонных людей, чем-то похожих на меня, маленького, слабого и беспомощного. Маленькому Томми много никто может помочь, а им?
Сильный свист в открытое окно смешался со встречным потоком и ароматом мелькающих палаток. То ли это запах масляной выпечки, то ли это одиноко стоящее дерево и вокруг него свежесть срезанной травы, либо разлетевшийся на многие километры запах сырного липкого попкорна, пылинки розовой сахарной ваты.
Таким сладким сон был так же и из-за этих разных запахов. Еще тогда мне пришло осознание, что это не просто так. Так, без смысла вообще ничего не может быть.
В голову пришло банальное согласие с собственным мнением – оно точно указывало на то, что мое тело было предназначено для тонкого и яркого ощущения всего, что кажется незабвенно интересным.
Все так же хотелось лечь к Эмри, моей любимой матери, на ручки, сомкнуть веки и смотреть вверх, видеть их рядом, улыбающимися, но вместо этого.
– Ты хоть это понимаешь?!
– Что именно?!
– Да то, что у нас появился маленький ребенок, моё счастье и подарок изрядно уставшему от всего сердца!
– Мне кажется, что ты слишком все драматизируешь. Он, это маленькое создание, наша общая радость!
– Серьезно?! Я что-то не видела от тебя того, чтобы сам взял его к себе на руки, крепко прижал и понес!
– Да что ты такое говоришь?! Я боялся. Сделать. Что-то не так, неправильно, чтобы с ним все было хорошо. Очень сильно хочу его обнять и чмокнуть в розовый сморщенный лобик! Но ты сама его загребла в свои руки и даже не дала мне шанса выбрать что-либо!
– Не смей повышать на меня голос!
– А сама? Зачем позволяешь себе этого со мной?!
– Потому что! Потому что. Прости… Я порой могу быть неправа.
– Я все прекрасно понимаю. Возможно, и моя в этом вина тоже есть.
– Безусловно! Чего мне стоило проносить Томми девять месяцев и потом освободить из себя. Сколько всего мне пришлось пережить. А ты не ценил!
– Ты себя слышишь?! А кто, кто скажи мне, пожалуйста, бегал как в задницу ужаленный, когда тебе видите ли нужны стали тапки, в которых ты ни разу не ходила за свою жизнь. Зачем?
– Ну, понимаешь. У меня период сложный был!
– Понимаю! А потом еще хуже. Огурцы, малосольные… И не с молоком, которое у нас, конечно же, было, и не с рыбой, а именно с сахаром! Причём, он обязательно должен был быть не маленькими и не большими, а средними кубиками! Квадратики! Это ты понимаешь?!
Такой агрессии я никогда не слышал от моего отца6 много капель адреналина в крови, летающих спонтанными зигзагами в сердце. Ну, точнее, последние пару часов с моего рождения! Здорово звучит, да? Почему-то, мне было его очень сильно жалко. Он любил меня, хоть ни разу ещё не коснулся, не поцеловал. Хотел как лучше, но все-таки, похоже не умел. Я понимаю его, так как сам ещё не могу говорить или касаться его шелковистых усов под хмурым носом. Несомненно, люблю их всех. И они меня. Но зачем ругаться? Мне этого никогда не понять…
– Замолчи!
– Рот закрой!
– Заткнись, Томми… спит.
– Извини, милая.
– Да уж, наконец-то ты осознал, как был не прав!
Теперь мне точно стало понятно, что больше мне никогда не нравилось в лице моего отца. При вспышке громких злобных слов или фразы в его адрес, он замыкался. Резко воцарялась грустное молчание. Таким больше никогда не хочу его видеть. Он же ведь другой! Радостный! Веселый! Он любит маму, меня, спокойного Томми. Весь мир! Но почему так быстро соглашается с тем, что его резко в чем-то обвиняют? Глаза теряют естественный блеск, безмолвие душит, он задыхается и молчит. Это выглядело бы слишком странно и непонятно; но лезет рукой в карман, достает грустную маску серого оттенка и примеряет. Натягивает. Она мала, не для
него… Он другой! Но все равно как-то умудряется одеть ее. Сильно стягивает кожу лица, давит на виски, кусает за волосы. Люблю его любым, но не тогда, как он обличается в нее, он становится очень печальным.
Голоса понемногу стихали, мы ехали дальше. Мимо зелени и шуршащих на кронах птиц, мимо палящей влажности в небе, ибо дождь уже закончился. Вперёд, изредка сворачивая; понемногу, почти приехали, а я уже успел сладко уснуть.
Как и думал, это место было волшебным, очень интересным. Мало чего видел сегодня, но воспоминания остались ярким всплеском в памяти. Если умел, точно решил бы пройтись по комнатам и взглянуть на все молодыми глазами, когда там ещё витала жизнь: мама улыбается, готовит обед, папа возвращается с магазина после работы, спешить на встречу с Эмри. Они друг без друга не могут жить. Так было до моего появления, я уверен, и почему же именно мое появление стал причиной их раздора. Может, этого не стоила моя жизнь, появление на свете…
Солнечный день в морозную свежую зиму, запотевшие инеем окна, безмолвие. Эти половицы из темного дуба, постоянный стук подошвой по лестнице, чистые прибранные комнаты, а они все продолжают спорить. Только тише, а я почти ничего не слышу.
– Роуд, ты понимаешь?! Томми – это наше общее счастье и… беречь!
– Да, милая, все прекрасно понимаю.
– Это ты только так говоришь, чтобы я отстала!
– Нет, что ты?
– Да ничего, в самом деле!
– А зачем ты тогда кричишь? Ругаешься?!
– Потому что… Я не знаю…
– Давай поговорим… Я тебя обожаю!
– А я люблю!
– Приятно.
– Но почему ты меня не любишь?!
– Вообще-то, обожать – это больше чем любить!
– Лжец! Ты всю жизнь говорил, что влюблен, любишь, а сейчас?
– Да, тоже.
– Не ври мне!
– Я не собирался… Читала новости.
– Какие? Что-то серьезное случилось?
– Да нет, вон друг моего детства, Дрэн, умер.
Нашли тело возле фонарного столба, никаких признаков насилия, ничего. Странная скользкая верёвка в кармане и стул. Верно, ремонтировал освещение и упал…
Бедняжка…
Она не могла долго прийти в себя, ведь это тоже ее знакомый, так еще и ближе, чем его жена. Такими грустными никогда их не видел. Что должно было случиться, чтобы ещё увидеть такое вновь, я не знаю.
После этой новости они попытались вместе пообедать и не смогли. Обнялись, и тогда мне стало понятно: там, в больнице, это была не крайняя попытка сближения! Почаще бы видеть то, как они счастливы, ведь без обоих не могу жить.
Просто тихо заплакали…
Девочка.
Промежуток, от того как мне исполнилось три года до пятнадцати, я мало помню. Ничего не менялось и порой грустно, что все было как-то однотипно. Чем старше был, тем лучше видел, как своеобразен мир и как мне не хватает четкой определенности.
Дома все было хорошо, но с того времени многое изменилось. Роуд все чаще уходил из дома. Эмри, закруженная делами, иной раз не могла ничего рассказать нового; неизменно, как будто все остановилось на месте, и прекратилось дальнейшее движение. Они меня вырастили, воспитали и иногда все же не хватает их маленького счастья, яркой искры, когда ещё они были совсем молоды.
Я упустил часть своей жизни, но стоила ли она того? Утром, вечно недовольный, просыпался от скрежета дверей, ибо моя очень чуткая семья не могла научиться тише, не придавали этому значение.
После ухода Дрэна, они долго приходили в себя и лишь теперь почти забыли.
– Сынок, ты почему не ешь?
– Мам, нет настроения. Я сыт.
– Верю с трудом, потому что ты только проснулся.
– Я серьезно.
– Понимаю, что тебе нужно мое согласие, но нет, не позволю тебе ходить весь день голодным.
– Ну, скажи, кому захочется кушать, когда на улице лето?
– Всем.
– Нет, не правда. Многим хочется на речку, гулять допоздна, ведь на улице так тепло.
– Это они такие, а ты другой. Садись за стол.
– Ну ма-а-ам…
– Давай ешь и потом гуляй, сколько хочешь; вечером, в семь, чтобы дома был.
– Зачем?
– Будем вещи собирать. Тебе с утра уже ехать!
– Куда?
– За город. Беги скорее на улицу.
Мне не осталось другого выхода, как послушать свою маму и выйти на улицу. Дребезжащий солнечный свет разливался над нашим городом, и было по-настоящему тепло, уютно. Немного задумавшись, я и не понял того, как дворняжка утащила у меня из под носа наушники, свисшие с кармана. Безобразие! Я немедленно пустился в погоню за Локи, который радостно вилял облезлым хвостом и бежал только вперёд. Девчонки и мальчишки смеялись, но не все: кто играл, кто-то с кем-то обсуждал интересные планы и невероятный успех песочной архитектуры – водные каналы, целое поселение маленьких домиков и кучки, похожие на людей.
Эта собака бежала слишком быстро, мне не догнать, тем более она скрылась в соседнем дворе. Туда мне нельзя. Останавливали невидимые сила и страх: там могли быть страшные и вредные дети, что старше меня на один – два года. Они такие противные, что их белые палки в зубах с дымом придавали им ещё большего отвращения. Их одежда, разговор – ничего не было похожего, даже близко относящегося к нормальному общению людей. Настолько было неприятно, что явная обида окутывала реальное понимание происходящего, а я даже не пытался это победить.
