Читать книгу Наследники Дерсу. Книга 2. Здравствуй, Синяя - Геннадий Александрович Исиков - Страница 1

Сихотэ-Алинь в переводе с языка чжурчжэней означает «долины длинных рек». В маленьких речках и родниках вода настолько прозрачная, что видны стайки рыб и камешки на дне. Синее небо, гигантские кедры, ели, ивы доледникового периода высотой с тополь, ольха, ясень, орех маньчжурский касаются ветвями меж собой и отражаются в воде, как в зеркале.

Река Синяя, так можно назвать любую в уссурийской тайге.

* * *

Чугуевский район. 28 апреля 1976 года

Утро. Солнце поднялось и осветило склоны гор – застывших вулканов, покрытых хвойной тайгой. Лесная дорога у речки Синей выползла из тени, обнажив на обочинах своё богатство из зеленых лужаек, заросших черемшой, медвежьим луком.

Лучи растворились в кронах кедров и елей, реликтовых чозений и черёмухи вдоль берегов горной речки.

Охотничья лайка бегает по просторной поляне, на её краю, ближе к реке, дом на два хозяина, типовой для лесхозов, новенький, он поблескивает стёклами окон. По всем приметам, в нём не живут: нет рядом ни сарайчика, ни навеса с запасом дров, ни бани, ни огорода. Дом вызывает смешанное чувство и зависти, и досады.

В центре поляны белой известью обозначен круг для посадки вертолёта, а по сторонам разбросаны бочки ярко-жёлтого цвета, на них ярко-красная надпись: «Яд».

На ступенях крыльца сидит лесник Виктор Степанов, молодой человек в энцефалитном костюме, вязаной шапочке и кирзовых сапогах. На коленях дневник, он открыт, в нём запись: «Диана – богиня охоты!».

Прошло две зимы, как он уехал от родителей из Ленинграда, живёт в тайге, задумчиво смотрит на дорогу, изрытую в весеннее распутье во время таяния снега гусеницами вездехода.

* * *

…Ленинград. В семье полковника Степанова отношения построены так, чтобы не огорчать друг друга. Виктор для мамы самый умный и послушный. Учиться на пять!.. Четвёрка – это истерика!.. И не болеть!.. Паника!..

…Каждая минута жизни под контролем!..

…Мне семнадцать!..

…Поступил в университет, буду биологом!..

…Прекрасное, пылкое время!.. Смотрю на Диану на лекциях, а проводить домой не решаюсь. Если мама узнает, что я встречаюсь с девушкой, то в доме запахнет валерьянкой.

Послышался звук гусеничного транспортёра, он становится отчетливым. Виктор закрыл дневник, толстую помятую тетрадь, засунул в карман рюкзака и пошёл встречать начальство.

* * *

Видавший виды транспортёр, громыхая по лесной дороге на предельной скорости, подбрасывает, когда он въезжает в рытвины или резко меняет направление на поворотах.

Молодые лесники в противоэнцефалитных костюмах из-за тряски держатся руками за сиденья.

Инженер лесного хозяйства Кавалеровского лесхоза Виталий Кутелев худощав, у него карие глаза, густые, слегка вьющиеся, аккуратно подстриженные волосы опускаются до плеч, с усиками и короткими бакенбардами, выглядит моложе своих лет. Он в форменной фуражке лесничего, обут в кирзовые сапоги, сидит на старом двуспальном мешке грязно-зелёного цвета и, как и все, смотрит в окно. Из-под куртки энцефалитки выглядывают ножны, обшитые черным дерматином. Мелькают деревья и кусты кедровой тайги. Он расстроен ссорой с женой и перебирает в памяти события. «Да!.. С третьего января до десятого февраля на сессии, шестой курс лесфака заочного отделения. Три недели побыл дома, а в марте поехал сдавать государственные экзамены, на это ушло две недели. Апрель ушёл на защиту дипломной работы. Побыл дома наездами за четыре месяца четыре недели!..».

* * *

…В прошлом году, на пятом курсе факультета инженеров лесного хозяйства, Кутелев выбрал тему дипломной работы: «Селекционная инвентаризация кедровых лесов».

На совещании специалистов Кавалеровского лесхоза главный лесничий Болотов Виктор Кимович доложил директору Князеву Льву Николаевичу, что намерен вновь осенью отправиться лично, с бригадой заготовить кедровые орехи для семенного фонда в кедраче, отведённом в резерв Министерства обороны, первозданном и не тронутом рубками. Осенью прошлого года выполнили план, не прибегая к закупу орехов у населения.

Кутелев поддержал намерение готовить семена силами лесхоза, но заострил внимание на том, что для выращивания саженцев, необходимы только элитные семена, а элитных кедрачей по документам лесоустройства не выявлено.

По склонам вдоль рек Правой и Левой Грушевой, и реки Базовой, где и готовила семена бригада Болотова, кедровые насаждения, возможно, элитные, но это надо доказать научным методом, и оформить паспорт на эти участки тайги, отправить в Хабаровский научно-исследовательский институт лесного хозяйства. Учёные приедут, проверят расчёты, утвердят, и тогда эта зона будет для населения запретной по сбору орехов, а семенной фонд можно будет собирать силами лесников, и не две тонны, как требуется по плану. И Управление лесного хозяйства обяжет в этом случае нас продавать элитные семена лесхозам всего Приморского края. На доход от орехов можно будет построить новый цех ширпотреба и выпускать из полуделовой древесины от рубок ухода за лесом товары народного потребления, и даже мебель: столы, стулья, школьные парты, улья для пчелосовхоза, а из ясеня и дуба элегантные стенки, буфеты, комоды и прочее.

Директор выслушал и, грубовато, как бы отмахиваясь от предложенной темы, коротко бросил.

– Вот и займись, раз это входит в твои обязанности!.. Выясни. Элитный там кедрач или нет.

По выбранной теме дипломной работы Кутелев во время своего отпуска ещё прошлым летом поехал с напарником на неделю в тайгу и заложил пробные площади. Математические расчеты составили практическую часть дипломной работы.

До защиты остался месяц, а научной части нет, в библиотеке лесхоза не нашлось нужной литературы.

Выручил случай. Из Управления прислали приказ направить в плановом порядке специалиста, отработавшего более пяти лет, на повышение квалификации в Уссурийский сельхозинститут.

Кутелев решился на авантюру, попросил директора направить именно его, студента. Использовать месяц, на написание необходимой научной части дипломной работы.

Директор ситуацию понял и написал приказ.

Кутелев сказал жене о своём решении.

– Практическую часть для диплома я осилил! Доказал. Кедрач элитный. А вот теоретической части нет, придется на месяц поехать в институт, директор посылает на курсы повышения квалификации, а там поработаю в библиотеке. Другого выхода не вижу. Не переносить же защиту на другой год, только из-за того, что нужных книг в лесхозе нет. Не сейчас, так на следующий год брать отпуск без содержания, ехать в Уссурийск за свой счет!..

Людмила в толк не возьмёт. Чуть не плачет.

– В тайгу ездил? Ездил!.. Ездил!.. Ездил!..

– Но я там пробыл всего несколько дней!.. Нас тайфун из тайги выгнал! Сильный дождь начинался, и мы сбежали из тайги! Я успел замерить толщину и высоту не всех деревьев и не все описать по сорока признакам каждое дерево!.. А надо было два участка застолбить!.. И в каждом по восемьсот деревьев, обмерить и описать по признакам!.. Вот эту недостающую часть пересчета и описания признаков я дома и делал!.. На основе измерений нарисовал график и по нему описал недостающие сотни деревьев, подогнал под нужный конечный результат!.. Разница между участком у дороги и на склонах рек, действительно, есть!.. Кедрач на склонах гор элитный!!..

– Дома вечерами расчёты делал?..

– Делал!.. Я же тебе объясняю!.. Начертил нужные графики и под них подогнал высоту каждого из двух тысяч деревьев и такие таблицы составил, что кедрач стал элитным. Впрочем, он и есть элитный, я сравнил с другим участком, где деревья заметно ниже.

– Значит, у тебя уже есть дипломная работа!

– Практическая часть есть, расчеты есть, методом математической статистики доказал, что кедрачи элитные!.. У меня нет теоретической части!.. Научного обоснования и подобного опыта в других странах! Осталось сорок страниц написать!.. В лесхозе нет научной литературы по селекции в лесном хозяйстве!.. Как ты не можешь этого понять?!

– Не верю!.. Тут что-то не так!.. Ты любовницу в Уссурийске завёл!.. Вот и рвёшься туда!.. А я, одна-одинёшенька, с сыном останусь!.. Воду носить в вёдрах из родника!.. А вода в тайге!.. От дома, сам говорил, триста метров!.. Дрова рубить!.. Ты же не заготовил с запасом на зиму дров! Они закончились!.. А те, что привез, надо распилить, поколоть! В дом носить!.. Печку топить!.. В детский сад сына по грязи на себе!.. Ты обо мне подумал?! Я уже три месяца без тебя тут колгочусь!..

* * *

…Фролов Виктор Петрович, декан лесфака, научный руководитель, словно ждал, что Кутелев без него не обойдётся. Достал из стола дипломную работу студента прошлого года.

– Теоретическую часть отсюда возьмёшь. Стиль написания измени. Цитаты, источники, формулы и выводы оставь. Расчёты свои приложишь. Покажешь, что получилось.

Виталий убедился: его решение приехать в институт – верное! Хотя и трудное. Опять разлука на месяц. Но… заработную плату сохранил, иначе бы пришлось перенести защиту на следующий год!.. За свой счет ехать в институт.

На лекциях преподаватели подшучивают:

– Неделю назад госэкзамены сдал и уже забыл, чему учили? – Знают, что работает над текстом из диссертаций лесоводов стран мира. Кроме учебника необходимых по теме книг по лесной селекции даже в библиотеке института не нашлось.

Распоряжением Министерства высшего образования СССР председателем Государственной комиссии в Приморский сельскохозяйственный институт прислали декана лесфака Казахского сельскохозяйственного института.

Виталий родился в Алма-Ате, работал техником лесоводом в Алма-Арасанском лесничестве, в столице республики!.. О чём ещё можно мечтать?.. А после второго курса лесфака Казахского СХИ, переехав с семьёй в Приморский край, продолжил учёбу в Уссурийске, где на защите и встретился с земляком профессором.

Защита прошла на «отлично».

– Не желаешь вернуться в Алма-Ату? Возьму на кафедру таксации ассистентом. Столица… всё же!..

Виталий понял земляка. Единственным факультетом в Казахском сельскохозяйственном институте, где преподавали русские профессора, остался факультет инженеров лесного хозяйства, на всех остальных преподавали взращённые советской наукой национальные кадры и теперь принимали в институт на все остальные факультеты исключительно казахов с перспективой расставить их на руководящие должности. Владея русским, казахи, члены приёмной комиссии, во время вступительного экзамена расспрашивали абитуриента на родном языке о родственниках, из какого аула приехал, о чём угодно, хотя бы о погоде. К экзаменам готовиться нет необходимости, за учёбу оплачено!.. Баранами. Деньгами!.. В отместку русские уезжали учиться в Павлодарский сельхозинститут и выставляли пикеты, не пускали казахов в приёмную комиссию, отправляли местных казахов ехать учиться в Алма-Ату. Об этом рассказала соседка, подруга детства. В медицинский институт независимо от национальности платили деньгами, такса восемьсот рублей, при минимальной заработной плате в месяц шестьдесят.

Вспомнил, как на первом курсе пытался в Алма-Ате сдать экзамен по инженерной геодезии кандидату наук, казаху. Виталий предмет знает. В лесном техникуме обучили всем видам съёмки. И толстенный учебник Инженерная геодезия законспектировал, и подготовился по каждому вопросу, а на один не нашёл ответа и решил задать его на консультации.

Ждали казаха, кандидата наук, три часа, до девяти вечера. В ожидании выражалась степень уважения к преподавателю. Об этом ходили слухи. Если дождались, не разошлись, то его уважают и всем гарантирован успех.

С каким почтением поведёшь себя на экзамене, ту оценку и получишь.

В аудиторию вошёл молодой, с крупными чертами батыра, невозмутимым взглядом, прилично одетый казах. Окинул русских студентов невидяще и стал важно, задрав голову, ходить взад-вперёд перед кафедрой.

– Есть вопросы?

В ответ молчание. Минута. Три. Пять. Спрашивать не принято. Тягостное молчание, после которого он отпускает студентов. Это означает, что предмет знают, вопросов нет, и все заслуживают хорошей оценки.

Виталий поднял руку.

Пять минут казах ходил взад-вперёд у кафедры, мучаясь и меняясь в лице. И процедил сквозь зубы:

– Не знаю.

На другой день на экзамене забрал билет, положил на стол и показал на дверь.

Второй и третий заходы дали тот же результат.

Виталий решил попросить помощи Сейсембаева Досым Кимбаевича, в лесном техникуме он работал завучем, а теперь он товарищ министра по профессионально-техническому образованию, повлиять на, так сказать, кандидата наук.

Встретились с Досым Кимбаевичем как старые друзья, в приемной министра. Предложил должность директора профтехучилища.

Открылась дверь. Министр вышел первым из кабинета с высоко поднятой головой, за ним, по занимаемому чину, друг за другом семенили первые, вторые замы, за ними первые, вторые замы замов. Досым Кимбаевич застыл в низком поклоне, как самурай перед японским императором.

Виталий остался сидеть в кресле в углу у двери, наблюдая картину раболепия. Сейсембаев моргал Виталию, надо встать!.. Но Виталий так и не встал и понял, что должность директора ему не светит.

Экзамен всё же сдал. На втором курсе. Приехал из Кавалерово в Алма-Ату отстреляться за второй курс, забрать документы и перевестись в Уссурийск, в Приморский СХИ. Зашёл на кафедру, так и сказал:

– Надо мной уже сын смеётся, что я двоечник. – И положил ему на стол зачетную книжку. – Мы уехали из Казахстана, и я работаю инженером в лесхозе на Дальнем Востоке.

Казах, ни слова не сказав, поставил «хор.», расписался и отодвинул от себя зачётку.

* * *

…Председатель экзаменационной комиссии, ждёт ответа…

…После четырёх лет жизни в России возвращаться в Алма-Ату?.. И хочется. И нет. Там, в земле предгорий Тянь-Шаня, покоятся прапрадеды, их братья и сестры, деды и бабушки. Крепость Верная построена российскими казаками, воинами, а выросла в столицу Казахстана.

Двадцать четыре года жил, учился и работал в Алма-Ате. Женился и уехал в Приморский край. А теперь появился шанс вернуться из таёжной глухомани на родину, в столицу, к голубым елям тянь-шаньских гор!.. Вернуться хочется. И жена бы согласилась. Об этом в первый год переезда в Кавалерово мечтали, не понравился климат, летом жара и влажно, невыносимая эпоха мезозоя. Зима не очень длинная, но снежная, не то что в Алма-Ате, хотя и на одной географической широте.

… И где мы с женой и сыном будем в Алма-Ате жить?

Квартира в Хрущёвском посёлке занята семьёй брата и родителей. Пристроить к дому пару комнат не успел, лишь залил фундамент и уехал с Людмилой в Приморский край. Снимать квартиру, пока не дадут от института? На это уйдут годы. В общежитии института?.. Или купить дом с большим садом!.. Этот вариант самый лучший! И… работать с казахом геодезистом в одном институте?..

Вспомнился дом деда, он от института шагов пятьсот, на берегу горной речки Казачки. Продан. И деда нет.

А в Приморском крае в Кавалеровском лесхозе трёхкомнатную квартиру получил. Сын в садике. Жена устроена, работает помощником санитарного врача по детской гигиене, контролирует школы и детские садики в сёлах и посёлках района. Нравится ей работа, коллектив дружный. Да и привыкли за четыре года к жизни в таёжном посёлке. Северные надбавки к зарплате пятьдесят процентов, а будет семьдесят с районным коэффициентом, плюс квартальные премии и на удивление хорошее снабжение продуктами, район приравнен к районам Крайнего Севера.

Другие льготы есть.

В тайге грибы, ягоды, кедровые орехи, в ограде рядом с домом в женьшенарии растёт женьшень. Триста корней.

– Спасибо за приглашение работать на вашей кафедре, но в Алма-Ату мы не вернёмся. В России спокойнее для русских людей. А так хочется на родину в Алма-Ату!..

…Из Уссурийска Виталий приехал домой с дипломом и синим значком на лацкане пиджака.

Людмила успокоилась. «Вернулся, значит!..» – читал Виталий в её глазах настороженность и отчуждение. «Может быть, сама кого-то полюбила за четыре месяца моего отсутствия!» – как бы в отместку подумал он, и этот осадок на душе не даёт ему покоя.

За неделю отношения с женой наладились. И тут… вдруг!.. Вновь Приказ директора!.. Направить инженера Кутелева В. Г. в распоряжение Кокшаровского лесхоза на обследование очага гусениц непарного шелкопряда в Журавлёвском лесничестве с 25 апреля по 3 мая 1976 года. Бухгалтерии выдать командировочные.

… Как снег на голову!..

* * *

Вездеход остановился на поляне, заросшей медвежьим луком. Сизый дым облачком поплыл над дорогой, отравляя весенний воздух, напоенный ароматом сока берёз и хвои.

Открылась дверца, из машины стали выпрыгивать лесники.

Главный лесничий Приморского управления лесного хозяйства Дмитрий Иванович Куваев, в штатской одежде, брюках и тёплом свитере, спустился из кабины водителя, за ним директор Кокшаровского лесхоза Зубов Вячеслав Федорович в форменном костюме, в тёмной рубашке и при галстуке, подошли к яркой бочке с ядом. Куваев развернул карту и обратился к собравшимся вокруг него прикомандированным лесникам:

– Благодарю всех прибывших инженеров за помощь этому лесничеству. Управление просило прислать от каждого лесхоза по два специалиста, но приказ выполнили не все. Поэтому на вас ложится дополнительная нагрузка, расстояние маршрутов увеличено.

Десять дней тому назад на экстренном техническом совещании лесопатологи выразили обеспокоенность тем, что в Журавлёвском лесничестве разрастается очаг сибирского шелкопряда. Обычно вспышки повторяются через двадцать – двадцать пять лет. При благоприятных метеоусловиях шелкопряд способен объесть дважды за лето хвою и листья деревьев, и они усохнут. Поэтому принято решение начать работы по выявлению численности зимующих гусениц.

Два года подряд лето выдалось жарким. Иманский очаг на севере края распространился на восьмидесяти семи тысячах гектарах. Невозможно было оказать помощь Спасскому лесхозу. В 1974 году замечено нарастание численности бабочек на реке Синей в Кокшаровском лесхозе.

Снег быстро растаял, гусеницы поднялись в крону и стали объедать хвою. Надо срочно определить границы очага. По данным, собранным вами, определим, как идёт процесс. Идёт затухание, или он усилится в следующем году. Возможно, опыление ядом и не потребуется. Хотелось бы в это верить. На каждой пробной площадке вы посчитаете количество экскрементов, оставляемых гусеницами каждого возраста. И ещё. От вас требуется соблюсти технику безопасности, чтобы вы вышли из тайги благополучно. Выбор места под ночлег должен обеспечить вам безопасность как от зверя, а весной он с малышами очень опасен, так и от простуд и воспалений. Земля ещё не отогрелась, на северных склонах промёрзшая. Старайтесь останавливаться на ночёвку в зимовье, они от маршрута в стороне. Налегке лучше сделать крюк в несколько километров и переночевать под крышей, чем под открытым небом. Не лето. Опасно. Использовать в случае ночёвки у костра жерди, кору деревьев, лапник и вернуться с маршрута вовремя. И здоровыми. За вами следом пойдёт ещё одна группа. Делать на стволах деревьев видимые затёски с двух сторон.

Зубов достал из кармана список специалистов и лесников.

– Ответственным за результаты обследования по маршруту номер три в Журавлёвском лесничестве назначен инженер Кавалеровского лесхоза Кутелев, а проводником – лесник обхода Степанов.

Два молодых парня отделились от лесников, куривших сигареты, протянули друг другу руки для знакомства.

– Виталий.

– Виктор.

Подошли к директору поближе.

– Задание у вас на руках? – спросил Зубов. – Карта, схема движения, дневник учётных записей?

– Да.

Виталий достал пакет из кармана, отпечатанный на пишущей машинке тетрадный листок в линейку, развернул схему.

– Вам предстоит работа в пересечённой и труднодоступной местности. Ни дорог, ни троп там нет. – Его голос звучал спокойно и твёрдо. – От квартального столба семьдесят пять идти на восток по просеке девять километров, до второго визирного столба на водоразделе. – Он показал пальцем в глубину долины, закрытую деревьями. – Затем повернуть на юг и двигаться шесть километров по визиру[1] через верховье Правой Синей к водоразделу. Далее буссольным ходом по румбу северо-запад пятьдесят шесть градусов идти шесть километров до зимовья. Затем пять километров тропой по левобережному склону Правой Синей до исходной точки маршрута. Итого преодолеть двадцать шесть километров и заложить двадцать шесть учётных площадок, по одной на километр. Ход пройти за пять дней. Вернуться на шестой к полудню. Выступайте на маршрут. – Обратился к Виталию: – Проводник у вас опытный. Желаю успехов.

Он протянул руку.

Виталий и Виктор обменялись пожатием рук с Куваевым и Зубовым. Лесники заспешили к вездеходу, поднялись в салон, занять сиденья.

Виталий забрал свой рюкзак и двухместный спальник, связанный веревкой, махнул всем на прощание рукой, пошёл к проводнику.

Зубов, открыв дверцу кабины водителя, пропустил вперёд Куваева. Начальство устроилось на переднем сиденье, им предстояло расставлять людей на маршруты в других распадках лесничества.

Вездеход, взревев и выдав густую струю сизого дыма от солярки, дёрнулся, поехал, набирая скорость и лязгая гусеницами. Вскоре он скрылся за поворотом, и деревья его поглотили.

Тайга обрела тишину.

* * *

Тропа повела лесников по высохшим рытвинам в тайгу через вертолётную площадку, с рассыпанными яркими бочками с ядом. Спальный мешок в руках Виталия мешал разглядеть тропу. Настроение испортилось. Только теперь он осознал, что лесники, бывшие фронтовики, опять разыграли, посоветовав взять на складе спальник не одноместный, а двухместный, чтобы и для проводника, значит, так теплее спать, мол, вдвоем!.. А вот как с ним идти в обнимку по горам, когда тут на каждом шагу спотыкаешься?! Его даже к рюкзаку не привяжешь, такой огромный!.. Надо вернуться в дом на поляне, и оставить его. Никто ведь из лесников не взял с собой такую роскошь. Лучше бы фуфайку взял, а теперь ночь проводить у костра придётся в шерстяном свитере и летней форменной курточке. Да ещё энцефалитка. И фуражка на голове! Вместо вязаной тёплой шапочки. Да-а-а!.. И надо же! Поверил лесникам, повёлся! Представляю, как они надо мной ржали!.. Городской я для них, вот и издеваются, а я верю их россказням!.. Это всё Козин, зараза, придумал!.. Так что комфорта не видать, как своих ушей!.. Смешно и грустно!.. Ситуация не из весёлых, и даже не верится, что тут только что разговаривали люди и лязгал гусеницами вездеход!.. Мы остались вдвоём, да ещё лайка!.. А тайга шуток не любит. Магазинов нет. Хватит ли нам еды на шесть дней?.. Судя по тому, что у Виктора пустой рюкзак, продуктами он не запасся! Да ещё придётся кормить собаку. А что у меня в рюкзаке?.. Десять банок тушёнки, две сгущённого молока, пять банок рыбных консервов, десяток картофелин, пачка чая, полкилограмма сахара, три булки хлеба, понемногу гречневой и рисовой крупы. Рассчитывал на себя. На неделю. Не густо. Да ещё, прозрачная клеёнка на случай дождя, носки, аптечка, спички, простынь. Да этот спальник!.. До чего же неудобно с ним идти. И зачем я его взял?.. Он, конечно, выручил, и когда ехали в директорском «Москвиче» в фургончике без сидений, и когда ночевали на полу в сельском клубе, и удобно на нём в тряском вездеходе. Но впереди пять дней с ним в обнимку?.. Не получится!..»

Виталий, то наступая в колею, то на подсохшие бугры, спотыкаясь о них, то и дело и меняет шаг, это вывело из терпения: «Из-за него не видать тропы!..»

Лесник Степанов, шагая впереди, оглядывается, наблюдая смехотворную картину исподтишка, и ухмыляясь.

Виталий то закидывает спальник на плечо, то несёт перед собой, всё больше злясь то на себя, то на Калинина. Лесники войну прошли, многие остались после победы над Японией в Приморском крае, работать на рудниках, фабриках, в автобазах, совхозах, леспромхозах, лесхозах. «Точно, весь лесхоз ржёт до сих пор!.. Из столицы приехал!.. В тайгу со спальником попёрся!.. Комфорту захотелось!.. Ну!.. Ну!.. Это от того, что пороху не нюхал».

Вот бы каждый, кто в тайгу идёт женьшень искать на неделю, а то и на две, спальник с собой прихватывал! Ночуют под деревом у костра в середине августа, когда ночи самые тёплые. А в апреле пригодилась бы шинель или фуфайка, и легко нести, и ночью тепло.

Если бы подошёл по-простому, а не как начальник, посоветоваться, солдаты бы подсказали.

– Давай вернёмся и спальник в доме оставим!.. – обратился Виталий к проводнику.

– У меня оставишь, – спокойно обронил лесник.

– Разве ты не в том доме живёшь?

– Нет. В другом. В землянке.

– А этот? – Виталий кивнул в сторону поляны.

– Числится за мной, но живу в тайге, здесь неподалёку. – Он махнул рукой в сторону реки. – А в доме на вертолётной площадке ночуют учёные лесной опытной станции и лётчики. Пришлют и рабочих яд в вертолётные баки загружать. И кухня будет. Яд завезли травить гусениц, и начали бы опыливать тайгу, да погода подвела. То дождь, то снег, то сильный ветер. Пока раскачались – гусеницы из земли вылезли и до хвои добрались.

– Это ж надо так поляну вездеходом изнахратить!.. А черемши сколько погубили!.. Тут её хоть бочку, хоть две можно наготовить и засолить!.. А крупная какая! Сантиметров сорок высотой, я такой не видел!

Поляна закончилась, тропа повела меж лиственных деревьев по берегу реки. Виктор остановился у старой дуплистой липы, осмотрелся по сторонам, подпрыгнув, зацепился за нижний сук дерева, легко взобрался на сук повыше и вытянул из дупла ружьё. Лайка, виляя пушистым хвостом, бегает вокруг дерева, радуясь, что она вновь в тайге, а лесник с ружьём.

Малозаметная тропа повела дальше в тайгу вдоль берега.

– Смотри!.. Видишь?..

Лесник остановился и показал рукой на середину реки.

– Ленки вверх пошли.

– Где? – Виталий закинул мешок на плечо и стал внимательно смотреть на водную рябь реки.

– Да вон!.. Два ленка идут!.. Крупные!..

Сквозь толщу прозрачной воды, в лёгких отблесках преломления, на какие-то мгновения блеснули серебристые тела.

– Ленки любят спокойную воду, – задумчиво пояснил лесник. – Кто-то их выгнал из заводи ручья. Как думаешь? Что заставило их выйти на стремнину?

– Медведь, наверное.

– Ответ один. Рыбаки вспугнули… или охотники. Кто-то в моём обходе хозяйничает.

– Нет. Не вижу ленков.

В лучах утреннего солнца Виталий любуется рябью воды, в которой отражаются синее небо, заросли кустарников и деревьев.

– Проехали!.. Идём к землянке.

Лесник зашагал быстрее.

Метров через триста тропа повела вдоль ручья и завела в рощу с чахлыми хвойными деревцами.

Виталий остановился, присмотрелся.

– Это же… тис! – радостно воскликнул он, удивляясь открытию. Тёмно-красноватая кора!.. Одиночные хвоинки!..

Сквозь ветви и веточки и зелёную хвою пробиваются ярко-золотистые лучи солнца, они освещают землю, на ней ни одной травинки. Картину тайги тысячелетней давности, влажного и тёплого климата дополнил зеленый мох на полусгнивших стволах, наваленных друг на друга.

– Да. Тис. – Виктор обернулся поддержать разговор. – Все почему-то считают, что тис, если выкопать и посадить в другом месте, то не принимается, говорят, засыхает. А у меня получилось. Секрет в том, что высаживать на новое место подрост надо ранней весной и только в дождливый год.

– Так как его угадаешь?! В Приморье, по-моему, вечно сырое лето.

– По народным приметам. Если зима снежная, то лето сухое. И наоборот. Среднегодовое количество осадков постоянное, но надо ещё делать поправку зимой на снегопады, а летом на тайфуны. А они у нас в начале августа. Природа сама подскажет, если быть наблюдательным и народные приметы знать. Меня охотник многому научил.

– И как? Удался эксперимент?

– Возле конторы лесничества саженцы тиса принялись. У зимовья посадил. В разных местах своего обхода рощицы заложил, вблизи ручьев, в тени больших ёлок. Тис живет тысячу лет, даёт мало семян, они плохо всходят, поэтому тис редкость, – он говорил не спеша, тихим голосом. – Ладно. Пойдём. Ещё встретим такие рощицы. Спешить надо, чтобы в зимовье ночевать, а для этого лишний крюк сделать придётся, отклониться от маршрута километра на три в сторону.

Тропа увела вглубь тайги.

За деревьями показалась поляна, перекопанная с осени, залитая солнечным светом. Под зелёной раскидистой елью стол и лавочка. На столбике, врытом в землю, умывальник. Метрах в десяти бугор, на нём распустились первые весенние цветы, ветреницы дубравные, маленькие, белые и от того трогательно нежные среди прошлогодней жёлтой листвы.

– А вот и мой дом. – Виктор махнул рукой в сторону бугра. – Зайди, посмотри, и спальник там оставь. Вход здесь. А я тут посижу, извини. Что-то нашло на меня.

Виктор достал из рюкзака зелёную тетрадь с привязанной к ней шариковой ручкой, присел на лавку за стол, задумался, записал в дневник.

«Если очаг шелкопряда продержится ещё пару лет, кто знает, кедровая тайга на реке Синей устоит против нашествия гусениц или засохнет?.. Представляю, как зимой лесорубы валят многовековые кедры и ели. Слышится гул войны с Природой. Усохшая тайга в дыму бензопил, скрежета металла, визга двигателей автомобилей, лязга гусениц тракторов-трелёвщиков. Эхо разносит по склонам сопок грохот упавших гигантов. На японские лесовозы «Каматцу» грузят 25-метровые стволы, их повезут на нижний склад, там распилят на брёвна и отправят на экспорт, в порт, погрузят на корабли и отправят в Японию.

…Да. В Сихотэ-Алинских горах леспромхозы валят кедры на тысячах гектарах каждый год.

Да и нужно ли это делать?..

Для меня важен естественный процесс. Не вмешиваться. Пусть в ней живут и звери и птицы. Должен быть естественный баланс. Против законов самой Природы вряд ли можно противостоять, не нанеся ей ущерб. Когда валят спелый кедр, то урожая шишек не хватает для питания диким свиньям, их становится меньше, а следом сокращается и популяция тигров.

… Виталий, шагая по тропе к землянке, осмотрелся по сторонам. Некопаная земля огорода, засохшие стебли кукурузы и ботвы картофеля. Вокруг могучие ели и кедры, липы, орех маньчжурский, бархат.

Спустился по ступеням. Коробка двери вырублена в бревнах. Заметил: замка нет. Дверь из колотых пластин кедра не заперта. Потянул за ручку на себя, запах осины и кедра, золы, сушёных трав, корней элеутерококка. Сумерки. Свет падает через окно в крыше. Это блиндаж[2], сложенный из ошкуренных стволов осины. Ни продуктов, ни одежды. В углу железная буржуйка с калорифером, обложенная камнями-окатышами. Как он живет здесь зимой, когда вся тайга укрыта снегом?.. И холод сибирский?

Виталий сбросил с плеча на широкий топчан спальник, расправил его. У топчана стена зашита кедровыми плахами до потолка, чтобы не тянуло от земли сыростью. Несущая балка потолка подпёрта тремя столбами. Видны тёсаные брёвна, кора кедра, она не позволяет осыпаться земле сверху.

Осмотрев землянку, Виталий поднялся на поверхность.

Виктор вложил ручку в тетрадь и засунул её в карман рюкзака.

– Присаживайся за стол. Я сейчас.

Виктор сходил в землянку и вернулся с потолстевшим рюкзаком и сумкой. Застелив клеёнкой стол, выложил копченого ленка, поджаренную на масле лепёшку, поставил кружки.

– Вскипятим чай, позавтракаем и пойдём.

С одной спички Виктор поджог сложенные шалашиком мелкие сухие веточки хвои, добавил сушин. Костёр занялся языками пламени, стал лизать котелок с водой.

– Давай знакомиться. В Приморском крае все колонисты, со всего Союза. Украинцев много, белорусов, поляков, немцев, русских со всех губерний России. И корейцы живут, и китайцы. Я из Ленинграда прибыл.

– А я из Алма-Аты.

– У меня картошка, кедровые и маньчжурские орехи. Ружьё и лайка при мне. Барсука в тайге добудем. Рыба в речке.

Виталий прикинул, что скромных припасов теперь на троих, пожалуй, на неделю хватит готовить горячий ужин.

– Как ты тут живёшь?

– Живу наездами. По выходным. В отпуске. Зимой, когда в лесничестве с планом полегче, бригада рабочих справляется. Погреб в землянке не промерзает, а это главное, чтобы перезимовать. Дров хватает. Зимой, бывает, снег идёт и день, и два, и три, откидываю лопатой, пока он рыхлый, подальше от входа, чтобы не засыпал дверь. С хлебом сложнее. В село не набегаешься. Муку в алюминиевом бидоне из-под молока от мышей прячу. Хлеб научился выпекать или в масле на сковороде лепёшки жарю. Пельмени, вареники, лапша, клёцки. Но главный хлеб – это картофель. Печёный, варёный, жареный, толчёный в пюре, с ним не пропадёшь, всё в нём для организма человека есть. Выращиваю кукурузу, тыкву, капусту, морковь, свёклу, арбузы, – он показал рукой на огород с прошлогодней ботвой и высохшими стеблями кукурузы. – Всё растёт, оглоблю в землю воткни, и та зацветёт, климат здесь благодатный.

– Что-то огород не вскопан у тебя. А пора картофель сажать.

– Успею. В лесничестве посадки кедра не закончились. А теперь по маршруту с тобой идти. Вернёмся – вот тогда и вскопаю, и посажу, и посею огородину. Осенью кабанчика на зиму подстрелю или изюбря. Так что в лесу жить можно, всего хватает.

– Ты же городской, а с землёй возишься!

– А как иначе? Тут всё своё иметь надо. Теперь мечтаю баньку срубить у ручья. Этим летом обязательно построю.

– А ты тут круглый год живёшь?

– Нет, конечно. Но частенько. За кедрачом присматривать надо. Кто-то шишку собирает, кто-то охотится. В пожароопасный период, случись пожар, так сообщаю в лесхоз по рации и тушить начинаю. Если кто в лесу есть, так тоже привлекаю. Люди все тут друг друга знают, вот мы и ищем виновного, с кого спросить. А жить надо вблизи родника, лучше с целебной водой, как староверы место для своего поселения выбирали, чтобы чистую воду пить, а не из реки. Сихотэ-Алинь вулканического происхождения, вода непонятно какого химического состава.

– Рассуждаешь, как геолог. – Виталий, наблюдая за ловкими действиями лесника, с трудом верит, что он из Ленинграда. Или разыгрывает, как лесник Калинин. Того и смотри, что выкинет какое-нибудь издевательство.

– Нет. Не геолог. Окончил факультет биологии.

– Теперь понятно, откуда у тебя знания о тисе и растениях. Но почему с высшим образованием на рядовой должности?.. Лесник – в том же статусе, что и рабочий!.. Лесник – это рядовой, если сравнивать с армией. Лесничий и инженеры – как старший лейтенант. Впрочем, понятно. Биофак не инженерный факультет. Бухгалтерскому учёту и таксации вас не учили, да и многому другому, что нужно для нашей профессии. С твоим дипломом работают в школе или в научном учреждении, но на практике, на должности лесничего, можно встретить и с дипломом техникума, и бывшего председателя колхоза… А то работают и вовсе без диплома. Специалистов пока ещё не хватает в лесхозах. Ты бы мог и в лесной опытной станции работать, по вредителям леса кандидатскую диссертацию защитить. По непарному шелкопряду. По зверям, по птицам. Не мечтаешь?

– Пока не было такой мысли. В тайге многое повидал. Присмотрюсь. Подумаю. Может быть, и подамся в город, в ботанический сад. Или в заповедник устроюсь научным сотрудником. После окончания университета мне надо было ехать по направлению в заповедник Аскания-Нова.

– И каким ветром тебя занесло из Ленинграда в эти дебри?..

– Тайга – это не такие уж непролазные дебри, как я себе представлял!.. Вся изрезана дорогами вдоль и поперек и исхожена геологами и охотниками. В горах вблизи ручья частенько можно найти зимовье. Много сёл и посёлков. На рудниках металл добывают. В долинах рек лес вырубили или сожгли, там сёла, совхозы. Освоили тайгу люди и продолжают вырубать. Пожары весной и осенью каждый год, пал пускают, чтобы сенокосы улучшить и на полях сорняки сжечь. В горах местами усыхают ельники.

– Климат меняется.

– Возможно. И не только. И человеческий фактор, и губит кедрачи шелкопряд, с каждым годом гусениц всё больше. А в конце августа, когда лёт и спаривание у бабочек, в Самарке на столбах, где ночью горят фонари, всё облеплено. И стены домов облеплены, в бабочках и кладках яиц.

– А сам-то как в этих местах оказался?

– Мама, так сказать, помогла, она не работает. Отец полковник, с утра до ночи на службе. Вот с детства заботой маминой и окружен. Чуть кашлянешь – на тебе гору таблеток. Простыл – горло в шарф укутает!.. Чай с малиной!.. И под одеяло!.. Лечение до абсурда доведёт. К докторам у меня ненависть. Частенько переезжали из гарнизона в гарнизон. Отец находил время и со мной заниматься. Затем армия. Серьезная школа. Университет окончил, и невмоготу стало… В общем, надоели поучения мамы по поводу ещё непрожитой жизни. Взял у отца ружье, патронташ, запас пороха, пуль, картечи, дроби, какие были рыбацкие снасти, и махнул на поезде в Хабаровск. На автобусе доехал до ближайшей таёжной деревни, поднялся на хребет Сихотэ-Алиня и взял курс пешим ходом на Владивосток, но не дошёл. На полпути остановился, в Самарке. Устроился лесником. Построил себе блиндаж. Живу. Работаю.

Виталий смотрит то на Виктора, то на костёр.

– Похоже, ты в отца удался!.. Отважный ты человек. Неужели по хребту Сихотэ-Алиня, пробираясь во Владивосток, ночевал под открытым небом?

Сырые дрова в костре потрескивают, пламя обволакивает котелок, дым ест глаза, вода кипит, а в ней бултыхаются кусочки вяленого сала с мясом.

Виталий достал из рюкзака пакет с вермишелью, взял жменю, бросил в котелок, помешал ложкой: «Вот тебе и маменькин сынок!»

Виктор ломает сухую ветку, подкладывает в костёр.

– Спускался к ручьям, к рекам рыбачить. Набрёл на зимовье. Понял, в каких местах охотники ставят избушки. Там и сухари оставляют, и муку, и крупы. Пользовался. Перезимовал в избушке с охотником. Стрелял барсуков, коз, свиней. Коптил мясо и дальше шёл. Дошёл до этой реки. Таких кедрачей, как на этой реке, больше нигде не встречал. А главное, климат прекрасный. Лето как лето. Зима как зима. Не то что балтийская погода. Подработать можно, летом женьшень в коопзверпромхозе принимают, осенью кедровые орехи.

– А тебе тут не одиноко?

– Бывает. Зимой скучновато. День короткий. Капканы проверишь, поохотишься. То со шкурами возишься, то с мясом, то орехи щёлкаешь, чаёвничаешь. Коплю деньги, дом в Самарке достроить, мебель купить. Жену одеть-обуть, хозяйством обзавестись. В одиночестве век в этом блиндаже не проживёшь.

– А я в Алма-Ате родился. Казахстан моя родина. Восемь классов окончил, и случайно попалась газета, Лениногорский лесной техникум приглашает учиться на специальность техника-лесовода. Спросил у деда: «Что это за профессия?» Мечтал учиться на пчеловода, а техникум на весь Советский Союз, оказывается, один, в Ленинграде, родители побоялись отпустить, далекий путь. Да и поездки на летние каникулы дополнительных затрат потребуют. А про зимние каникулы и говорить нечего, пять суток в один конец, пять обратно. А пятнадцатилетнего паренька в большом городе или поезде могут и обворовать. А тут лесной техникум в Восточном Казахстане, маршрут прямой, без пересадок, полтора суток ехать.

Дед одобрил выбор: «Техник-лесовод – это объездчик, начальник над лесниками. Большой человек, оказывается!.. Он пчеловодам отводит места, где им с пасеками стоять. А уж ульев с пчёлами пасечники тебе, с казал, надарят. Так что будет своя пасека. Хорошая, хлебная профессия, не пропадёшь!». Запомнил я эти слова. Окончил техникум, направление получил работать в должности помощника лесничего в Нарынкольском лесхозе в Тянь-шаньских горах. Однажды вблизи Хантенгри охотился на маралов. Затем три года работал в пустыне Сары Ишикот Тау. В дельте реки Или. Правду сказал дед. В двадцать два года я уже свою пасеку заимел. Восемьдесят три улья. Вблизи от озера Балхаш. Затем в институт на лесфак поступил и переехал в Алма-Ату. Женился. А родители жены задумали на Дальний Восток уехать. Ну и мы с женой тоже решились. Вот так и попал в уссурийскую тайгу. Неделю тому назад диплом получил. Сыну в мае четыре года будет.

Завтрак придал сил и поднял настроение. Спальник пристроен на хранение в блиндаже. Продукты и ружьё имеются.

Лесники залили костёр водой.

– Ну что? Идём дальше? – улыбнулся Виктор. – Надо засветло до зимовья добраться.

Виталий достал из кармана кальку с копией карты, развернув на столике, посмотрел на компас, ремешком притянутый к запястью левой руки, сделал геодезическую привязку от землянки до отмеченного на карте конечного пункта маршрута в лесном квартале в верховье реки Синей. Предстояло подниматься вверх по склонам гор до водораздела три дня, а затем за три дня вернуться обратно.

– Будем через каждый километр вести пересчёт экскрементов, на это нам по заданию отведён час ожидания, пока они нападают. И поспешай, отмеряй другой километр. График жёсткий.

– Пойдём на водораздел, так будет быстрее, здесь склон пологий, там и посчитаем.

Виктор надел рюкзак за спину и, повесив на плечо ружье, пошёл первым между деревьев.

– Тут есть визир, по нему легче идти. Лесоустроители вырубили кусты вдоль тропы на метр шириной. Сэкономим время.

Громады горного хребта в верховье реки Синей величавы на фоне синего неба и зелени тайги. Сихотэ-Алинь и есть разлом двух тектонических плит. Восточная плита, более горячая, уходит в Тихий океан. Миллионы лет назад магма выдавила цепь гор. Все вулканы богаты рудами, редкоземельными и цветными металлами.

Виктор остановился, поджидая.

Виталий поделился впечатлением.

– Трудно представить, какие богатства скрыты в горах!.. Что ни вулкан, то месторождение! И сколько их тут?! Не счесть! А тебе не встречались выходы кварца с прожилками золота?

– Рудное золото редкость. Не встречал. Интересные камни находил. Гранат. Вулканические бомбы. Камни с металлическим серебристым блеском. Полиметаллические руды.

Двинулись в путь. Лесник шёл легко, показывал рукой на тайгу то в одном направлении, то в другом, где видел выход любопытных для него горных пород.

Виталий делал остановки, разглядывая горы. «Сколько загадок и тайн они хранят? Сколько малых ручьёв и больших речушек сбегают вниз по склонам в реку Синюю, а она впадает в Журавлёвку, а та в Уссури, приток великого Амура-батюшки».

Догнал лесника: «В конторе работа с документами это сидячая работа. И дома курсовые, заметки в газету. Но ничего! С учёбой закончил!.. Теперь в тайгу буду чаще выбираться!.. Летом с пасекой в компанию к Ломакину и Агильдину встану со своими шестью ульями, это только для начала!.. На ближнюю сопку с июля за грибами хоть каждый день ходи! За жимолостью и малиной в ягодные места. Мотоцикл бы теперь свой заиметь. Титов Владимир Иванович, водитель автобуса лесхоза, майор запаса, пригласил съездить в тайгу, хочет показать плантацию женьшеня. Поеду. Осенью шишковать с бригадой главного лесничего схожу, так что из городского жителя перекуемся на таёжника. Полюбоваться дикими красотами тайги того стоит, да и денег заработать не помешает, сын растёт, о втором подумать можно, в отпуск на родину съездить. Да и дом свой надо строить, раз прижился в Кавалерово и отказался вернуться в Алма-Ату и работать на кафедре!..».

Солнце поднялось, и воздух прогрелся. Могучие кедры и ели стоят почти сплошной стеной. На этом склоне никогда не вырубали лес.

Виталий остановился, огромная липа, настолько огромная, что она поразила его воображение. По обхвату ствола можно было бы дерево принять за тополь, если бы не кора, у липы она особенная, белесоватая. И веточки тонкие, и красновато-коричневые почки, и листья из них ещё не распустились. Прислушался к шуму шуршания и насторожился, внимательно оглядываясь вокруг себя, заметил – идёт малозаметный сухой дождь из экскрементов гусениц!.. На прошлогоднюю листву падают тёмные капли, кал. К липе примыкают кедры, их зелёную хвою поедают тёмно-зелёные гусеницы величиной с мизинец и поменьше. Стало понятно, они с Виктором вышли на место плотного поселения гусениц непарного шелкопряда.

Прошлой осенью гусеницы спустились на почву, собрались в небольшие кучи, чтобы пережить зиму в лесной подстилке под слоем листвы. Ранней весной опять поднялись к сочной хвое на зловещее пиршество.

Кедры, ели, пихты способны повторно выбросить из спящих почек молодую хвою и выстоять в очаге, но если плотность этих маленьких чудовищ чрезвычайно высока, то к концу лета в тайге остаются голые деревья, и они усыхают. Затем на усохших деревьях поселятся жуки-древоточцы, они вгрызаются в древесину, оставляя бесчисленное множество ходов. И такая древесина для строительства не годится. И Природа сама борется с умершим лесом. В ходы, оставленные жуками, попадают споры грибов. Древесина становится и вовсе рыхлой. Ураганы, тайфуны валят деревья на землю, а бактерии завершают пиршество, превращая древесину в труху. Ствол, лежащий на земле, покрытый грибами, мхами и лишайниками, через сотню лет опять становится землёй.

Виталий стоит среди больной тайги. Выстоит ли она перед натиском гусениц?

За кедром на огромной старой ёлке такая же картина. С веток, облепленных гусеницами, сыпется на землю серовато-зеленый дождь кала. Виталий обошёл ель и, поскользнувшись на скользком корневище, схватился за стволик аралии, чёртова дерева, прозванного так за крупные острые шипы. Боль пронзила ладонь. Виталий чертыхнулся с досады, переводя дыхание.

Солнце поднялось к зениту, воздух прогрелся. Склон горы оказался затяжным и пологим.

Виктор спешит к водоразделу, его фигура мелькает то между деревьями, то исчезает за стволами.

Виталий не выпускает его из виду: «Мечта сбылась. Иду по уссурийской тайге за проводником, как когда-то Арсеньев с отрядом казаков шёл за Дерсу. Ниже по течению реки Синей, на реке Павловке, во время переправы казаки утопили оружие и припасы».

Вершины хребтов вырастали как из-под земли, становясь выпукло зримыми. Лесники поднялись на водораздел, довольно пологий, просторный. Открылась панорама диких гор. На переднем плане стволы гигантских размеров кедров и елей. Вот стволы липы растут из одного корня!.. Лианы винограда, обвивая ветви деревьев, тянутся к макушкам. В зарослях лещины лианы лимонника!.. Первозданная красота!..

– Привал! – крикнул Виталий, снял фуражку с гербом лесного ведомства, вытер платком пот на лице и шее. – Заложим пробную площадку. – Сбросил рюкзак и, развязав его, достал простынь, расстелил под ближайшим кедром, посмотрел на часы. – Ждем час, затем подсчитаем, сколько экскрементов оставили гусеницы.

Из-за деревьев послышался лай собаки. Виктор снял с плеча ружьё, насторожился и пошёл посмотреть. Метрах в двадцати от костра на выступе скалы Виктор увидел крупного полоза. Змея, свернувшись калачиком в несколько рядов, подняв голову, шипела, отпугивая собаку.

Виктор позвал Виталия.

– Что там?

– Полоз. На камень заполз погреться на солнце.

Среди лишайника на выступе скалы Виталий увидел свернувшуюся змею с тёмным окрасом в шашечку, желтоватым и коричневым.

– Змею эту и не заметишь, почти одного цвета, сливается с камнями, прошлогодними листьями. Красивая!..

– Если цапанёт, будет вава. В мае месяце после зимней спячки укус полоза опасен, накопил яд, а так он, как и обычный уж. Полоз не нападает. Ну а если и случайно наступишь на него, и он укусит, то не умрёшь.

– Знаю эту змею. В зоопарке видел на родине. И в Кавалерово, в пойме реки Кенцухе. Замерял площадь сенокосного угодья. Слышу!.. Шипение! А полоз – вот он!.. Рядом!.. Свился в клубок на болотной кочке, поднялся, как кобра, и головой качает!.. Вот-вот укусит за руку!.. Я, сработал инстинкт, отпрыгнул в сторону и наблюдаю за ним. Погонится или нет?! Любопытно!.. Стою. Любуюсь. Метра три длиной! Но точно, что больше двух метров!.. Толще этого будет и длиннее.

Виктор дал команду собаке, она отошла в сторону, присела на задние лапы, смешно так качает головой, в её глазах читается интерес к событию.

– Хочешь подержать?

Не дожидаясь ответа, Виктор подошёл к полозу, прижал голову к земле, взял пальцами у головы и поднял над землёй. Змея вытянулась в струну, и оказалось, что она выше роста Виктора.

– Подержи! Вес почувствуй. И силу.

– Что-то нет особого желания.

– Держи! Привыкай!.. В тайге никого не бойся!.. Главное – выдавить из себя страх, ни капли не испытывать!.. Тигр и медведь чувствуют страх жертвы. Ты тоже для него добыча, которую можно съесть!.. Испугаешься и побежишь, шансов остаться в живых будет мало. Ну, держи змеюку. Я её на камень положу, а ты хватай покрепче у самой головы.

– Да ну его к черту, этого полоза!.. Я не боюсь!.. Я брезгую!.. Мерзость какая то!.. Скользкий он!..

– Не скользкий!.. У него на шкуре мелкие шипы, такие мелкие, что не видны, слились с цветом шкуры, миллионы их, наверное. Их почувствуешь, когда возьмешь всей ладонью и пальцами, они ощущаются как мелкие занозы, ими змеи цепляются к коре дерева и так, поднимаясь по стволу, добираются до гнёзд птиц и воруют яйца и птенцов.

Виктор опустил змею на землю и прижал её голову палкой с рогатулькой. Змея, почувствовав опору земли, заизвивалась.

– Пробуй! Держи!..

Виталий отвернулся и направился к костру. Лесник отпустил змею, она торопливо поползла от него в сторону скалы.

– Крафт! Ко мне! – Виктор позвал собаку и пошёл к костру.

Виталий достал из рюкзака дневник учёта пробной площади, карандаш, засунул в карман энцефалитки.

– Умная у тебя собачка.

– Для охоты растил. Лишний раз не залает.

В лесу слышится шелест дождя из серо-зеленоватых экскрементов.

– Ну что? Приступим? Надо торопиться. Нам ещё пять площадок заложить и засветло дойти до зимовья. Берём палочки и сортируем экскременты, гуськино говно, оно разное по величине. Экскременты размером с жирную точку – от гусениц этого года. С одной перетяжкой, из двух половинок, второй фазы развития. И так до восьми перетяжек, это экскременты шестилетних гусениц. Затем в каждой кучке считаем, сколько штук.

Виктор расположился у простыни с другой стороны от Виталия, присел на корточки, подобрал с земли сухую ветку, обломал с двух концов, чтобы удобнее было отгребать по кучкам отходы.

– Сколько же каждая гусеница съедает хвои и листьев за свою жизнь?.. А ведь деревья почти голые на моем обходе. Половину лесничества объели. А кто-нибудь диссертацию на этом защитит. Нарисует графики затухания очага в зависимости от опыления ядом, от капризов погоды. Наработают статистику. Но ведь никогда гусениц в лесах не уничтожат, они всё равно будут возникать.

– Да!.. Шесть лет есть хвою и листья, чтобы стать бабочкой!.. В конце августа самые старые гусеницы окуклятся и превратятся в бабочек, мужские особи оплодотворят женские, затем каждая из них отложит кладку из пятисот яиц, и в сентябре все бабочки погибнут!.. А яйца в кладках останутся зимовать на коре деревьев, в поселках, на столбах с освещением из электрических лампочек и на стенах домов.

Виталий осмотрел рядом стоящие деревья, насколько они объедены. На нижних ветвях нашествие сильное, слышен шелест падающих экскрементов на лесную подстилку из хвои и листьев. И на простынь сыпятся капли, и на лесников, на одежду и фуражку, вязаную шапку Виктора.

– К нам в Сихотэ-алинское лесничество в прошлом году приезжали ученые из лесной опытной станции на одну ночь, я их сопровождал на Иванов ключ. Завели маленький генератор, к нему прожектор, свет направили в сторону кедрачей. За ночь бабочки облепили и прожектор, и ближайшие деревья, и мы стали считать, каких особей прилетело больше, мужских или женских. Если самцов больше, то очаг пойдет на убыль. Если женских, то кладок будет огромное количество. Весной гусенички поднимутся в крону, и очаг разрастётся. Выжить кедру поможет только погода. Если лето окажется засушливым, то опасность возрастёт, гусеницам придётся съедать больше хвои, и деревья могут усохнуть. В очень жаркое лето гусеницы могут высохнуть от обезвоживания. Тогда деревья могут остаться живыми. И если холодное и дождливое – численность тоже может уменьшиться, гусеницы становятся малоподвижными, меньше едят, а значит, не получают должного развития.

Рассортировав экскременты гусениц по кучкам, пересчитали.

Виталий занёс в журнал учёта первую запись, номер учётного дерева, дату, час. Свернули простынь. Завернув в бумажный пакет содержимое, поставил № 1, сложил в рюкзак, закинув его за плечи, поправил лямки и негромко предложил:

– Вперед, Сусанин!

За выступом лесники вновь увидели полоза на скале, он лежал, свернувшись, греясь на камне. Обошли его стороной, оглянулись. Змея спустилась с камня и поползла следом за ними. Лесники остановились, и змея остановилась. Лесники пошли, и змея поползла. Так шли метров триста, затем исчезла из вида.

Виктор пошёл быстрее.

– Ну и любопытная же тварь! Не боится!.. А ведь зажимал у головы, поднял над землёй, а она не прячется!..

Виталий тоже добавил темпа в ходьбе.

– А говорят, что у зверей только инстинкты и рефлексы. И нет разума. Как бы не так! Вон как себя ведёт смирно!.. Не нападает!.. И любопытная какая!..

Лесники поднялись на водораздел, и через час расположились под могучей елью, впившейся в землю мощными разлапистыми корнями.

Виталий достал простынь.

– Заложим пробу и в этом дремучем кедраче?

Виктор снял рюкзак, ружьё приставил к стволу, помог расстелить простынь под ветвями огромного кедра.

– Берегут, не отдают леспромхозу.

Присели на выступающий из земли корень, обросший трещиноватой старой корой, наблюдая, как с гусениц сыпятся на простынь экскременты. Прислушиваясь к шорохам тайги, Виталий захотел узнать мнение Виктора о судьбе кедрача.

– Эти насаждения очень старые. Лесоводы классифицируют деревья. Хвойный молодняк до двадцати лет это насаждения первого класса возраста. Жердняк до сорока, среднеспелый, спелый, а этот лес перестойный. Первыми усохнут ели. По внешнему признаку у этого кедра сердцевина трухлявая, в таком дереве могут поселиться пчёлы.

– А я за то, чтобы всю тайгу Сихотэ-Алиня объявить заповедной, всюду, где растут деревья! По всему Советскому Союзу. Пусть в природе всё идёт своим чередом. Каждое растение приспособилось к тем климатическим условиям, где растет, где ему комфортно или может выжить!.. На это уходят тысячи лет. То потепление на планете, то похолодание.

– Ты биолог, рассуждаешь как ученый. И ты по-своему прав. В Канаде сгорел хвойный лес, и считают, что природа сама залижет свою рану. В капиталистических странах всеми процессами правят деньги, если выгодно без затрат на восстановление черпать богатства природы, то почему бы этого не делать?.. Лес принадлежит хозяину. Вырубить и продать спелый лес выгодно, и это сделать очень просто, а вот возобновление леса пущено на самотек, они так же, как и ты, рассуждают, лес сам восстановится, если ему здесь подходящий климат. Тропические леса всюду вырубают под плантации. На Амазонке поощряют вырубать джунгли и растить овощи. В Приморье тоже пойменный лес вырубили, а землю отдали совхозам. Коровники, свинарники, птичники. Растят пшеницу, рис, кукурузу, помидоры, огурцы. Продовольственная программа в действии, как говорится. Ты ведь тоже посреди тайги участок вырубил, вспахал и всем себя обеспечил. Блиндаж построил.

– Ну да!.. И с дикими свиньями поделился.

Виктор отцепил литровую фляжку с водой от пояса, отвинтил крышку, протянул Виталию.

– Пить будешь?

– У меня своя есть.

Виталия возмутили слова Виктора о том, что незачем вмешиваться в природу: «Получает зарплату за охрану леса от пожаров, посадки саженцев, но его больше бы устроила жизнь в лесу в землянке, да зимняя охота на изюбря, кабана и соболя. То, что он тис рассаживает, так это ему в плюс, как биологу. В планах лесничества этого нет, и денег на это не выделяют. Впрочем, он тис сажает по собственной инициативе. Молодец».

Виктор отхлебнул воды из фляжки.

– Незачем тайгу рубить ни леспромхозу, ни лесничествам. В дуплах старых деревьев живут дикие пчёлы, они опылители цветов, без популяции пчел растения будут обречены на исчезновение. Сожительство деревьев, зверей, птиц, насекомых, грибов, лишайников и микроорганизмов в почве сложилось в определенную гармонию. Нельзя нарушать баланс. Мир растений – это особая цивилизация, более древняя, чем наша, а человек в ней может быть только гостем, а не покорителем природы. Совхозы сейчас достаточно производят и говядины, и свинины, и птицы. И в магазинах всё имеется: и колбаса, и молоко, и сыр, и масло, и овощи, и фрукты. Звери и птицы в лесах займут свою нишу, и численность между ними урегулируется.

Виталий отпил из своей фляжки воды.

– А я с тобой не согласен, омолаживать тайгу надо, на факультете инженеров лесного хозяйства этому учат, делать грамотно, с умом, с пользой для всех – и человека, и остального мира его обитателей. Спилить старые деревья, а с дуплами оставить, для диких пчёл на гектар одного дерева достаточно. Молодые кедры получат больше солнечного света, а это прирост древесины. С элитных кедрачей собирать семена и высевать на гарях. И пользуйся кедрачом вечно!.. В моём понимании кедры – это хлебные деревья, посадил и получай урожай орехов двести пятьдесят лет! Сейчас в государственной лесной охране занято семьдесят пять тысяч лесников, техников, помощников лесничих, лесничих, инженеров, плановая система это позволяет. Отдача от научно обоснованной работы с лесом приносит плоды. А если ещё выращивать лекарственные растения на плантациях и выпускать из них готовые лекарства?.. Человечество обязано дружить с лесом, ухаживать за лесом, пользоваться его благами, заботиться о том, чтобы у общей на всех и для всех планеты был чистый воздух. Рыбы в океане и кораллы выживут только в чистой воде, а человечество при наличии кислорода в атмосфере. А это может дать только зелёный покров планеты и океан. Знаешь, о чём я мечтаю? Создать бы такое лесничество, промышленный посёлок со всеми удобствами проживания в нём жителям, с цехами глубокой переработки всего, что может дать лес!.. Численность человечества увеличивается, дымят заводы, автомобили. От углекислого газа вреда природе всё больше и больше, появились озоновые дыры. А фотосинтез в листьях растений способен превратить углекислый газ в кислород. А каждое дерево таит в себе запас солнечной энергии. Один килограмм саксаула выделяет три тысячи килокалорий, столько, как и антрацит, уголь высшего качества, он идет на выплавку металла. Посадка деревьев на каждом свободном метре планеты и есть гарантия того, что цивилизации людей, зверей, птиц, обитателей океанов продолжат сосуществование на планете, и они не погибнут от людской алчности.

– Каждый метр! – с иронией подковырнул Виктор. – А пустыни?!

– А как же иначе! И пустыни, там саксаул и растет. Там есть подземные реки и озёра. Бурить скважины и обживать пустыню и в Африке, и в Азии, и на Аравийском полуострове. Я жил в полупустыне, высевали семена саксаула, мне там понравилось. А больших ли денег стоит один желудь дуба?.. Одна горсть копейки не стоит! А если в землю посадить? Наклонился один раз, подобрал, лопатой землю сковырнул, посадил. Лесник за один день может посеять тысячи желудей!.. А если конь, запряженный в плуг?.. А на гарях использовать мини-трактор? И так каждую осень до самых морозов. Собрал желудей тонну и посеял. На гектар две с половиной тысячи желудей достаточно. Зарплата леснику в день три рубля. За триста лет, пока растёт дерево, на гектаре появилась тысяча кубометров красной древесины. Один кубометр сегодня стоит пятьсот рублей. С гектара полмиллиона дохода. Три рубля леснику заплатили, он за день десять гектаров засеет, а получит государство через триста лет только за один день работы лесника пять миллионов золотом, если пересчитать на рубли по сегодняшним ценам. Вот такова экономическая эффективность содержания одного лесника!.. А ты ратуешь за то, чтобы не вмешиваться в природу. А сеять желуди и орехи кедра можно весь сентябрь и октябрь. Земля замерзает в первых числах ноября. И весной сеять с середины апреля и половину мая, месяц. В одном только нашем Кавалеровском лесхозе сорок лесников и двадцать инженерно-технических работников. Скажи, какой золотой прииск даст столько прибыли в день?.. И на прииске рано или поздно золото заканчивается. Перековыряли, перелопатили, испохабили драгами землю и превратили в неудобья, образовались овраги, озёра или болота. Плодородную почву дожди смоют в реки. Луга превратили в неудобья!.. После старателей на земле ничего не растёт. А желудями дуба можно засеять все степи и лесостепи России и даже эти неудобья. И климат изменится, станет мягче. И берега рек закрепят, исчезнет такое понятие, как наводнение!.. Уссурийская тайга – это смешанные леса из ценных деревьев!.. Природа тут сама так распорядилась. И рельеф, и климат, и почва позволяют. Богатейшая по разнообразию растительность!.. Невиданные богатства!.. И их можно преумножить!.. Там, где дуб и желуди, там дикие кабаны водятся, свиньи, а где свиньи дикие, там и тигр!.. Это единственный способ сохранить популяцию полосатого хищника.

– Пожалуй, ученый из тебя получится. Кандидатскую защитишь.

– Попробую заочно пойти учиться в аспирантуру во Владивостоке, осилить тему селекции кедра, или что-то близкое к этой теме!..

– Наука наукой, – ухмыльнулся Виктор, – а выдался урожайный год, и все бегут в тайгу собирать упавшие шишки! Кто вперёд успеет собрать, тот и пан. Никто не смотрит, от ценного дерева, молодого или старого. Орехи на вес принимают, любые годятся на еду.

– Моя цель – оставить после себя богатую тайгу! Высаживать кедр, липу, бархат, ясень, дуб.

В Казахстане, в Павлодарской области, лично посадил с трактористом сотни гектаров саженцев сосен. В прибалхашской полупустыне собирал семена саксаула, серебристого лоха, и сажал и сеял. Саженцы голубых елей высаживал на Тянь-Шане. Если каждый человек по жёлудю, кедровому орешку или крылатке саксаула, семечку баобаба посеет в землю. По два!.. По тысяче!.. И каждый год, пока ты жив!.. Тогда и наступит гармония с природой.

– Похоже, ты прав, такой подход к природе, лесам планеты имеет перспективу. Я студентом в Ленинграде как думал?.. Растёт себе тайга, да и ладно. А оказалось, сейчас на моём обходе есть и молодые кедрачи, их создали в годы войны, им лет по сорок, а они плодоносят, шишки на деревьях крупные, а без этих посадок вырубки и гари зарастали бы берёзовым лесом. А что ценнее? Конечно, кедровый лес.

– В этом ценность молодых посадок на пустошах, со временем поднимется тайга, и она будет кормить и зверя, и человека вечно. И скорлупу кедровых орешков можно использовать, если перемолоть в муку и добавлять в хлеб и в кондитерские изделия.

Лесоводство в России молодая наука. Вот этим кедрам триста шестьдесят лет, а царь Пётр I всего двести пятьдесят лет назад как подписал указ о формировании корпуса лесничих и ввёл должность лесника. Представляешь, вот этот кедр, под которым сидим, старше указа Петра о создании лесного ведомства в России!.. А советской плановой системе и полсотни лет нет. Но зато сколько за это время в степях и полупустынях посадили саженцев сосны, дуба. И они стали лесными ветрозащитными полосами, лесными угодьями!.. Сколько болот осушили. Так что научное и плановое ведение лесного хозяйства оправдано, это спасение жизни на планете. Лесопосадки по силам лишь государству. Создавать лес на планете важнее, чем полёты в космос! И дальновиднее. Истощить ресурсы Земли, Луны и Марса большого ума не требуется, а посадить лес на планете, заниматься повторной переработкой всего, чем пользуется человек, важнее. Жизнь заставит.

Подсчитав экскременты гусениц, накинули рюкзаки на плечи и двинулись в путь.

Солнце в зените, полдень, нещадное пекло. Южный ветер печёт костюм энцефалитки, словно гладит утюгом. Звериная тропа ведет по хребту сопки.

За час одолели два километра. На пологой вершине сопки под раскидистой елкой расстелили простынь.

– Привал!

В тайге что-то ухнуло.

– Кажется, упало сухое дерево!..

Лёгкий шум ветра в ветвях, шелест падающих экскрементов на хвою и сухую прошлогоднюю листву, кроме этих звуков иного подозрительного слух лесников не уловил.

– А если завалится сухое дерево ночью на костер? Вот будет фейерверк!

– Жарче костёр разгорится.

Виктор снял с плеча ружьё и рюкзак, прислонил к дереву. Виталий сбросил рюкзак в тень.

Взгляд лесников невольно остановился на нижней ветке кедра, она была облеплена опушёнными желтоватыми кладками. Бабочки оставили их осенью прошлого года, а сейчас из яичек выползали еле различимые бледно-зеленого цвета волосистые гусеницы с двумя синими пятнышками на голове, их можно принять за глаза, но в них яд. Если нечаянно дотронуться до них пальцами, а потом потереть себе глаза, то придётся обращаться к врачу. В горах на северных склонах холоднее, и гусеницы только-только вылупились из яиц и ползли одна за другой по серой коре ветки к зелёной хвое.

– Да их тут на одной только ветке полчище!.. Жаль, что птицы ими не питаются.

– Картина не для слабонервных!..

– На вертолётной площадке для них бочки с дустом. Взяли бы да и сейчас распылили над тайгой…

– И на нас бы сверху посыпали заодно!..

– Может, выстоит тайга?.. – с надеждой произнёс Виктор. – Она росла миллионы лет в этом месте. И что? Никогда гусениц до этого не было? Да всё было!.. И пожары, и насекомые были, и никуда тайга не делась!.. Природа умеет лечить свои раны.

– Выстоит или нет, от погоды зависит, каким лето окажется, сам знаешь.

– Жители Самарки говорят, что бабочки не первый год тучами летают, и в селе, и в тайге.

Виталий достал из рюкзака простынь, расстелил под кедром, присел на выступавший из земли корень.

– В Лениногорске, а это Алтай, там тоже очаг был, но Сибирского шелкопряда[3], и мы, студенты, помогали лесхозу. Спали в домике на полу вповалку, в спальниках, прижавшись, друг к другу. Мальчишки. Девчонки. Сентябрь. Климат сибирский, ночами холодно, а днём припекает прощальное солнце. Природа на Алтае осенью удивительно красивая!..

Кормили нас на кухне под навесом.

На мотороллере «Муравей» подвозили мешки с дустом и загружали в баки вертолёта шестьсот килограммов яда на один только полёт!.. А летал вертолёт весь световой день, и работали мы неделю.

Нас заставляют надеть противогаз или респиратор. А мы!.. Да где там! Пот лицо заливает!.. Вспарываем бумажный мешок ножом, а там пятьдесят килограммов яда!.. Вдвоем подняли!.. И в бак!.. Плюх!.. А оттуда облако дуста в глаза, нос, рот.

Лесничий над душой стоит, требует, чтобы мы берегли себя!.. Напрасно старается!.. Марлевые повязки забились дустом после первой же загрузки бака. В респираторах и противогазах тоже фильтры забились!.. Дышать невозможно!.. Сорвали и повязки из марли, и респиратор, и противогаз сняли. И надышались, и наелись этого яда на всю оставшуюся жизнь, он откладывается в жировой прослойке под кожей, а у меня вместо жира слой яда, комар впился мне в кожу, и смотрю, тут же и отвалился, сдох!.. Меня комары не трогают!.. Стороной облетают!.. За метр от меня чуют свою погибель!..

– Это ты перегнул, что комары на тебе дохнут! Погоди!.. Ночные заморозки закончатся, появится мошка, она тут тучами летает. А энцефалитные клещи сейчас могут на нас нацепляться. Старики говорят, в шестидесятые годы пытались избавиться с помощью дуста от клеща. Опылили тайгу ядом, а уничтожили всех рябчиков и фазанов. Лесники наши войну прошли. Провели опыт. Помрёт клещ от дуста или нет?.. В спичечный коробок посадили, засыпали ядом. На другой день смотрят. Живые остались, им хоть бы хны.

– Наука – метод проб и ошибок. Сейчас с опылением этих гусениц тоже ничего не получится. На южных склонах гуськи из яиц уже уползли в крону, а на северных склонах могут и через неделю начать вылупляться. Это сейчас каждый день надо тайгу дустом опылять, – Виталий с любопытством разглядывает мелких едва видимых гусениц на хвое. – Диссертацию кто-то хочет защитить!.. А это пятьдесят рублей прибавки к зарплате!.. Защитился, метод внедрили, надбавка идет. Проходит время, а в лесу на практике нет ожидаемого результата. Новое предлагают. Вот и я вношу рационализаторское предложение. – Достал тетрадь учета, посмотрел записи. – Плотность очага, по мере того как мы удаляемся от стана и вертолётной площадки, нарастает и подумал: «Надо это как-то отразить на схеме в условных обозначениях, так будет нагляднее. Заштрихую пройденный километр вокруг каждой пробной площадки. По пятибалльной системе. Очень редкая. Редкая. Средняя зараженность. Сильная. Очень сильная».

Виктор достал фляжку с водой и немного отпил.

Солнце пробивалось сквозь ветви кедровых макушек и наклонилось к горизонту.

– Спустимся к реке, там должно быть зимовье.

– Веди!.. Сусанин!..

Виктор по тропе вывел к визиру, вырубка заросла элеутерококком, подростом аралии и малиной. Просека открыла вид склона и мерцающую алмазами рябь воды горной речки Синей.

Виталий залюбовался панорамой тайги, споткнулся о камень, и заторопился догонять Виктора, дав зарок смотреть почаще под ноги.

Виталий догнал Виктора, его ружьё на левом плече, рюкзак подтянут, к нему пристёгнута фуфайка, лайка убежала по тропе вниз. Мелькнула мысль: «Городской парень, а в тайге чувствует себя как дома. Два года в лесничестве наравне с рабочими рубки ухода проводит, больные деревья валит, саженцы кедра сажает, сено для диких зверей готовят, зимой охотится. Физическая работа на чистом воздухе для здоровья многое значит! Вот он и носится сейчас по этим тропам как дикий лось, попробуй, его догони.

Вышли на редколесье, поляну, освещённую солнцем. Послышался лай собаки. Виктор насторожился, приготовил ружье к выстрелу, осторожно пошёл на лай.

В нору спрятался барсук, и собака не может его достать, исходит от злости, роет лапами землю, суёт нос в нору. Собака отступила, понюхав воздух, и покрутив головой, словно спрашивая разрешения, вновь отчаянно кинулась к тёмному отверстию и стала разрывать вход норы с такой яростью, что комки земли и камешки отлетают от лап.

Виктор обошёл каменистую поляну и нашёл ещё два выхода из подземного жилища барсука.

– Разведём костёр и дымом выкурим!.. Добудем молодого самца?!

– Можно бы и добыть!.. Но давай осенью!.. Приеду в гости. Поохотимся. А сейчас надо идти!.. Вперёд, Сусанин!

За сопку, уснувший вулкан, закатилось солнце, склон, по которому шли, погрузился в тень. Последние лучи осветили кедровую тайгу на другой стороне реки Синей, он, освещённый, всё ещё красовался на фоне синего неба, окрашенный нежными тонами весны и ярким закатом.

Виктор вёл в ближний распадок.

Склон становится положе, тропа привела к ручью с тихим течением, гладь воды заводи, в которой как в зеркале отразились деревья и синее небо, заворожила. Ручей перегородил сваленный бурей высохший ясень, по нему перешли на другой берег.

Виктор махнул рукой в сторону заводи и тихо шепнул:

– Ленки нерестуют!.. Вечером на закате солнца они нас плохо видят!.. Порыбачим, сейчас самый клёв, уху приготовим!

– С дымком-то самая настоящая уха.

– Разводи костёр!.. Здесь и поужинаем. А заночуем в зимовье, до него тут шагов двести осталось. Знаю это место.

Виктор ружьё приставил к дереву, положив на высохшую траву рюкзак, достал свёрток с рыболовной снастью.

– Я бы тоже порыбачил, да снасть не взял.

– Лады, вот тебе и леска, и крючок, и картечь на грузило. Сделаешь, подходи осторожно, не шуми, спрячься за деревом, из-за него забрасывай.

Виктор сходил к реке, срубил на удилище два тонких длинных стволика ивы, помог собрать удочку для Виталия. Развели костёр и повесили над ним котелок с водой.

На усохшем ясене кора слегка отстала, Виктор острием ножа отодрал кусок, из трухлявой древесины наковырял личинок желтовато-зелёных древоточцев, сложил их в круглую железную баночку из-под карамелек, присел на валежину и, проколов наживку, поправил её на леске, чтобы едва выглядывало жало крючка, Виталий тоже наковырял финкой личинок, насадил на крючок наживку.

Деревья в воде, словно в зеркале, отражались перевернутыми, макушками вниз, со сплетёнными между собой ветвями. Картину дополнило потемневшее синее небо, отражённое в воде.

Лесники подошли по сухой траве к берегу и спрятались за толстыми стволами. Виктор поднял поплавок на метр от грузила, выглянув из-за дерева, лёгким движением удилища забросил наживку подальше от себя и стал наблюдать, как поплавок медленно поплыл, приближаясь к брачному хороводу.

В прозрачной воде видно, как, плавно шевеля хвостами, плавает стая крупных ленков. Поплавок, сносимый еле заметным течением, всё ближе к стае!.. Рывок!..

Вечерний клёв состоялся!.. Леска натянулась!.. Ленок тянет в глубину, распугивая рыб!.. Виктор то отпускает леску, то подтягивает ленка ближе к берегу. Азарт захватил рыбака!.. Ему хочется выдернуть рыбу на берег, он видит её, чувствует силу!.. Измотав ленка, вытянул на берег и, взяв под жабры, отнёс за дерево на поляну к костру.

Виталий полюбовался уловом: «Килограмма на два потянет!» Вспомнилось. Он сидит на берегу с удочкой в Акдалинском лесничестве, на берегу Балатопарки, ловит сазанов и лещей!.. Утром на рассвете и вечером на закате. Любимая овчарка-альбинос, подаренная отцом, подбежала к ведру с рыбой, прокинула, а носом спихнула пойманную рыбу обратно в воду.

Плавные движения брачного танца говорят о том, что испуг у рыб прошёл.

Виталий закинул удочку. Заворожённо вглядываясь в движения ленков и поплавок, застыл в позе ловца. Рыбы, заметив у дна заводи крупную зеленоватую личинку, рискнули приблизиться. Ленок резко метнулся навстречу, схватил и попался на крючок!..

Ликуя от восторга и пятясь, Виталий тянул рыбину к себе, ощущая резкие подёргивания.

– Мягче, мягче, мягче!.. – скомандовал шепотом Виктор. – А то и крючок, и рыбу потеряешь!.. Позволь ей устать, поводи!.. Отпускай, когда рвётся в сторону, подтягивай, если сила движения ослабнет, подводи ближе к берегу, не давай на глубину уйти, там ей легче от крючка избавиться и оборвать поводок.

Виталий пропустил мимо ушей наставления, медленно отходя от берега и выуживая крупного ленка.

Потемнело. Хоровод рыб стал плохо видимым.

Над водой заблестели отсветы костра.

Азарт, захвативший лесников, пришлось усмирить.

– Будем закругляться! – Виталий снял ленка, приподняв полу куртки, вынул из обшитых дерматином ножен кортик морского офицера, присел на берегу на корточки и стал чистить рыбу. Виктор, подобрав свой улов за деревом, подошёл на берег заводи и присел рядом.

– Откуда у тебя этот раритет?

Виталий дал посмотреть кортик с эфесом[4] из оленьего рога и гардой[5] из окислившейся меди.

– В доме деда Шевченко на чердаке в старинном сундуке нашёл, в нём хранились сушёные яблоки, под слоем свежих оказался слой чёрных, высохших как камень. Попробовал… несъедобные. Из любопытства узнать, толстый ли слой чёрных яблок в опилках, разгреб и нащупал металл, разрыл… и вынул кортик с рукоятью из оленьего рога. В верхней части, обрати внимание, есть клеймо, герб Российской империи, и дата: «1914».

Виктор повертел кортик в руках.

– И ты его сохранил?.. Это же раритет! Хочу иметь такой!.. Продай!..

– Для меня это память о дедушке и бабушке, их доме, усадьбе с яблонями, о своём детстве, проведённом у них.

– А у нас родственник служил на флоте. В революцию морских офицеров в Кронштадте матросы расстреливали без суда, ему удалось в гражданской одежде уехать из Петербурга в Туркестанское генерал-губернаторство[6], к киргизам[7]. Так от него вестей и не дождались, затерялись его следы.

Виктор вернул кортик, лесники почистил рыбу, порезали на куски.

– Головы на уху, а мясо подсолим, по горячему приготовим, подкоптим у огня, иначе пропадёт. На завтрашний день себя обеспечили. Надо будет, ещё поймаем.

Куски, подсолив, Виктор развесил под дым на сучья валежины ясеня. Красную икру, очистив от пленки, сложил в миску. В литровой металлической банке из-под болгарского перца вскипятил воду, насыпал соли, размешал, чтобы растворилась. Приготовив крепкий рассол, залил им очищенную красную икру в эмалированной чашке, она тут же помутнела. Минут через пятнадцать рассол слил.

– Икра готова. Ещё бы лука да масла, и отличная закуска, – мечтательно произнёс Виктор.

– Есть бутылочка с маслом, жена в рюкзак сунула, в кашу добавлять.

– Живём! Лук здесь вдоль тропы растёт по всему берегу речки.

– Черемша?

Виктор сходил к заводи и нарвал пучок крупного медвежьего лука с широкими нежно-зелёными листьями, попробовал ложкой уху из котелка, добавил лавровый лист, лук.

– Готова!.. Аромат-то какой!

– С дымком?.. Мечта поэта!..

Виталий постелил у костра на земле полотенце, накрыл стол. Пока настоялась уха, лесники потчевали себя свежей икрой с черемшой и хлебом.

– Ароматная уха получилась! Класс!.. – Виталий в восторге потёр ладонь о ладонь. – Готова. – Снял котелок с костра, поставил на землю, ложкой разложил по мискам по куску ароматной рыбы, дымящейся паром, картофель, разлил бульон. Остатки поставили остудить в ручей для собаки.

Виктор присел на валежину и, разбирая косточки нежной рыбы, задумчиво глядит на заводь в отблесках костра. Вспоминает.

…Прошло два года, как построил в тайге блиндаж и в нём прошедшим летом жил неделю с Любушкой Пензиной, учительницей младших классов. Сбежала. Расстались… в Самарке есть собственный дом, из кедрового бруса… живу в нём… теперь с Кристиной. Соскучился по этой чудной девчонке таёжнице, хотя прошли всего сутки, как её не видел. А почему память, нет-нет, да и возвращает в Ленинград? К отцу, маме, Диане.

…Ресторан. Отмечаем получение дипломов, прощаемся со студенческой жизнью. Тосты. Я под шафэ. Диана сидит напротив!..

…Так когда же я всё-таки влюбился в неё?.. Да-да! На первом курсе! Или сейчас?.. В ресторане?..

…Или это была лишь вспышка чувств?!

… Дом, где она живёт. У двери, прощаясь, сжал пальцы её руки.

– Я люблю тебя!.. – Сам того не ожидая от себя, он начал пылко и громко объясняться.

– Виктор! Не надо!..

– Нет!.. Нет!.. Поверь!.. Полюбил на первом курсе!..

– На нас смотрят!..

– Я все годы хотел тебе об этом сказать!.. Хочу быть с тобой!.. Всегда!..

– Это так неожиданно!.. Ты это всерьёз?.. Что мы знаем друг о друге?..

Мягкий и тихий голос Дианы убеждает Виктора в том, что и он ей небезразличен. На перерывах между лекциями она приветливо смотрит на него, а в мимолётных беседах улыбается по пустякам.

– Так в чём дело?! – обрадовался он, пытаясь сдержать эмоции. – Завтра увидимся?..

…А всё же!.. Почему вспоминаю её, когда остаюсь один в тайге?..

Да!.. Она была… та… белая балтийская ночь!.. И… первое в жизни страстное объяснение в любви!.. Любовь с первого взгляда!.. Да!.. Она существует!.. Она есть!.. Это было со мной! …И вёл я себя, как влюблённый пятнадцатилетний мальчишка Ромео!..

… Пора бы забыть, отпустить. Пусть она живёт своей жизнью!..

* * *

Ночь опустилась на горы. Тайга наполнила воздух запахом хвои, бересты и сока берёз, сырой земли. Небосвод, усыпанный звёздами, осветил полумесяц луны.

Виктор снял с сучьев подкопченную на углях и дыму подсолённую рыбу, завернув в полотенце, положил свёрток в рюкзак. Лайка бегает рядом, преданно ловя каждое его движение, выпрашивая подачку.

Виктор сковырнул каблуком сапога землю, постелил клеёнку, вылил остатки ухи.

– До зимовья тут три минуты ходу.

Лесники, собрав снасти и продукты в рюкзаки, по едва заметной тропе вдоль берега реки дошли до места зимовья, из-за деревьев издали заметили костёр и двух таёжников, сидящих за столом.

Подойдя к ним, первым поздоровался Виктор, как со старыми знакомыми.

Широкоплечий высокий мужчина с богатырской силой пожал ладонь Виталию.

– Владимир.

Виктор представил Виктору своих знакомых.

– Егерь Аверьянов и штатный охотник Александр Колпаков.

Виталий пожал руку чернявому мужчине лет тридцати.

– Виталий Кутелев, инженер лесхоза.

– А вы не родственник главному лесничему Управления лесного хозяйства Аверьянову?

– Однофамильцы. Аверьяновых хоть пруд пруди.

Поздоровался с Александром.

– Мы обследуем распадок реки Синей на заражённость непарным шелкопрядом.

– Эта беда не первый год то затихает, то разрастается. Осенью бабочки тучами летают. Все деревья кладками отмечены… Давайте ужинать с нами, – пригласил егерь к столу. – Уха из ленка.

– Спасибо. Только что сами готовили, а вот чаю, так это с удовольствием.

Виктор принёс из ручья в своём котелке воды, повесил над костром, порезал ножом лозу лимонника и бросил вместо заварки.

Таёжники расселись на чурки вокруг самодельного стола.

Виталий заметил освещённую костром текстуру древесины кедра, так хорошо колется и смотрится, плахи аккуратно обтесаны топором.

– Кто-то продукты из зимовья вытащил. Не твоя работа? – спросил егерь, обращаясь к Виктору.

– Да. Похоже, что нет, – отшутился лесник. – Здесь кто-то ходит, кроме нас.

– Это мы сами знаем.

– Ну и отследили бы, это ваша работа.

– Они по зимовьям ночуют. Здесь поджидаем. Запруду на ручье оставили неразгороженной, рыбу ловят. Да и выстрел слышали. Шастают по тайге и пакостят! – согласился егерь. – Браконьеры. Пупки кабарги на лекарство вырезают, а оленя выбрасывают. Попадётся тигр, и тигра убьют и вынесут. Серьёзные люди. В одиночку не ходят. Это если удастся их врасплох застать с поличным, возле убитого зверя, пока разделывают. Днём пойдем их выслеживать, когда они кого-нибудь застрелят. Иначе их вину не докажешь.

Поужинав, егерь с охотником пошли к ручью помыть за собой чашки и ложки.

Костёр в ночи играл, казалось, новыми красками, то золотел, то синел оттенками, то, ввинчиваясь искорками в темень, улетал горячим своим существом, тянулся к холодным мерцающим звездам.

Вьётся дым из трубы зимовья. В стороне под бугорком дымится ещё один костёрчик, еле заметный, чуть теплится, ветерок приносит запах горящих сухих ольховых шишек, копчёной рыбы. Когда разгорается крохотное пламя, егерь подходит к нему и разгребает палкой, чтобы они тлели, а если ослабевает дым, то подбрасывает ещё горстку шишек. Дым попадает в отверстие в бугорке, в нём сделан проход, в земле он остывает и выходит в небольшой шалаш, крытый крупными кусками коры, из него и плывёт осязаемый аромат свежей копченой рыбы.

– Однако запахи тут бродят, – пробурчал Виктор, отхлёбывая чай из кружки.

– Со смыслом время проводят, – поддержал Виталий.

Виктор у своего зимовья тоже сделал трёхметровый дымоход в земле для холодного копчения рыбы и мяса. Вырыл неглубокую траншейку, обложил её камнями, чтобы остывал дым. Солил дважды. Первый рассол сливал через сутки, а подсолив второй раз, не вымачивая, на другие сутки развешивал в шалаше на жердях рыбу, соединив попарно шпагатом или проволокой, словно на миниатюрных коромыслах.

Егерь сходил к зимовью и вернулся к столу с кружками.

– Пришли обход проведать.

– Владимир Михайлович, – обратился Виталий к егерю. – Вы из Самарки?

– Из Шабаново.

– Не доводилось там бывать, но, слух есть, что основатель села Шабанов полковник, был адъютантом Амурского генерал-губернатора. В революцию, когда все колчаковцы через Владивосток пытались отбыть за границу, Шабанов подался в тайгу, забился в медвежий угол, где никто тогда не жил. И была с ним женщина.

– Да. Графиня, бывшая жена генерал-губернатора. Шабанов отбил её. Вот такая любовь у них состоялась. Не побоялась в тайге жить.

– С милым и в шалаше рай.

– В светском обществе за границей, не приняли бы их. Венчана она. Нарушила обет до последнего вздоха быть верной женой.

– Рухнула империя – рухнули и устои. А на войне как на войне, такое сплошь и рядом.

– Дом китайцы ему построили? Или мужики из ближнего поселения?

– Он с личной охраной из казачков добрался в эти места. Без охраны в тайге с денежками никак нельзя. Одни хунхузы чего стоят. Головорезы. Думаю, что были у графини свои драгоценности, золотые червонцы, не иначе. А может, и казну прихватили генерал-губернатора? Кто знает?.. Отсидеться до лучших времён, смуту пережить, любовь и жизнь сохранить. Шабанов привёз на телеге с собой станковый пулемет «Максим», построил дом, и на втором этаже установил. На случай обороны. И другое оружие водилось. Хунхузов в тайге бил не жалеючи, а женьшень, добытый ими, забирал, и на свою плантацию высаживал в укромном месте.

– Наверное, одной охотой да рыбалкой жили?

– Не только охотой. Раскорчевали участок под огород и пшеницу, ячмень, овёс, картофель, капусту… Здесь климат подходящий. Всё растёт. Оглоблю в землю воткни, и та заплодоносит. Хозяйство заводили, без него не выживешь. Прибивались к нему и люди. Сегодня в селе живёт человек пятьсот, с молодежью.

– А из Шабановых кто-нибудь остался?

– У Шабанова с графиней две дочери родились. Выросли. Заневестились. Вот тут отец с дочкой и согрешил. Мать увидела такое и застрелила своего муженька. У дочки сын родился, а у того сына тоже сыновья. В том доме живёт, может быть, слышали, ногу отрезали, Витька, самый меньшой. Мы с ним на новый год салюты из того пулемёта запускаем. Строчим… боевыми патронами по небу!.. Всё одно, девать-то их больше некуда. И плантация у них где-то есть. В наше время приходят к графине купить женьшень, она сходит в тайгу, как на грядку, и принесёт, какой нужен. Крупный нужен? На тебе крупный.

– Одного Шабанова в Кавалерово видел, он в лесхоз заходил оформить лесной билет. Крепкий мужчина. Красавец.

– Может, кто из них и заходил.

Заворчала лайка, жалостливо так, и прижалась к ноге Виктора. Мужчины насторожились.

– Не иначе как где-то неподалёку тигр прошёлся, – предположил егерь. – На другого зверя собачка бы бросилась.

– Нас, конечно, зверь не тронет. У нас паритет. Не трогать друг друга. Понятлив зверь. И этот закон тайги соблюдает. Если первым выстрелишь, ранишь, тогда другое дело. Каждый защищаться обязан. Осенью мне такой вот хозяин руку поранил, и серьёзно.

– Владимир Михайлович! Расскажите, как у вас встреча с тигром произошла? – Виталий слышал не одну историю о встречах с тигром в тайге.

– Да как?!.. Осенью медведя застрелил, шкуру снял, мясо порубил на куски да сложил на лабаз рядом с путиком, тропинкой, значит. А тут возьми да гости ко мне из Владивостока приезжают. И накормить, и угостить надо. Дай, думаю, пойду, проверю капканы, да заодно и мяса принесу… ну и проверил, на свою голову. – Он досадливо вздохнул, отхлебнул от кружки, обжигаясь, подслащенного кипятка с лимонником. – Пришёл на то место. Лабаз на месте, а никакого мяса на нём нет. Я вначале растерялся и не понял, куда подевалось?.. Смотрю – следы!.. А это тигр лазил. Никогда не пакостил, а тут повытаскивал у меня с лабаза мясо!.. Полез я на сопку. Думаю, если порастаскивал по склону, то и соберу всё. Где ему одному зараз медведя съесть?.. А тигр лежит под кедрой и медвежью хребтину грызёт. Он… р-р-р-рык!.. и – оскаленной мордой своей на меня!.. Я карабин вскидываю, а со страху предохранитель до конца не довёл. Тигра поднялся с лежанки и… на меня!.. Я ему в рыло ткнул дулом, жму на курок, а… карабин… не стреляет!.. Он меня за ногу укусил, предохранитель оттягиваю, а он меня за руку, я карабин уронил, он за локоть кусать, грызть, покусал здорово, я рукой от него закрылся, он за плечо… и под себя подмял!.. Но правой рукой я успел нож вынуть. И заколол зверюгу. В самое сердце попал. Стал с себя тигру скидывать. Здоровый зверь оказался. Старый и огромный самец. Самому добывать зверя стало трудно, так он у меня украл. Кое-как освободился из-под него, костёр развёл, перевязал себе раны, как мог. По рации передал: «Попался!» Порасплодили этих тигров.

Сын привёл гостей, мужиков владивостокских, на помощь, вынесли меня до машины.

– Удивительная история. Редкий случай, чтобы охотник финкой убил тигра! – Виталий восторженно смотрел на егеря. – Или разыграть нас решил? Если бы тигр нападал на тебя, то схватил бы за шею, а не за плечо!..

– Что ж тут маловероятного. Тигр старый, сытый, действовал с ленцой, как полусонный. Это факт. Мне плечевую кость хирург заменил. Я локоть в пасть тигру засунул, когда защищался. Да нож вовремя успел выдернуть из ножен. Этим и спасся. Зверь от зверя рознится характером. Возьми человека, к примеру. У каждого свой характер. Один трусоватый, другой храбрый, третий вообще наглый. А это зверь. Вот и попал к нему в лапы.

– Ещё хоть не сожрал.

– Он не подумал ещё о том, что я драться умею. А я ударил его хорошо, сразу в сердце попал. Сразу насмерть.

– Тяжелый?

– Да килограммов триста двадцать будет.

– Метра два длиной?

– Два метра тридцать сантиметров. По грудь мне по высоте будет.

– Наверное, и вы по наглости не из последних. С карабином, который может и не выстрелить, на тигра идти? Видишь тигра, так и задний ход включать бы да драпать оттуда. А вы хребёт обглоданный у тигра отбирать! – засмеялся Виталий.

– Уйти-то, конечно, можно, спокойно, с осторожностью, и не бояться его, но не бежать, не то погонится. Чувство страха перед ним любого зверя или человека – это его помощник в охоте. Страх – это негативная энергия, и он её ощущает таким же энергетическим чутьём. В тайге страх живёт сам по себе, он ведом всем. О нём и сойка голосом своим предупредит, и бурундук свистнет, предупредит об опасности, и ворона каркнет. У каждого из них свой язык, а страх все понимают. Я всю жизнь в тайге. Штатным охотником, заготовителем был. В лесхозе работал. Кто из нас тут хозяин?! Зверь или человек?! Кто драпать должон? У кого рыло-то в пуху? Кто напакостил?! – не унимался егерь. – Это ещё он сытый был. С ленцой. А я приставил дуло карабина к его голове, он же не дурак, понимает, что к чему, вот и обозлился! Как гадать?.. А пройди я мимо, он бы сытый в мою сторону и не посмотрел. А я нарушил правило, напал на него, вот он и поигрался со мной. Но, главное, повезло. Живой остался. Четыре месяца в хирургии пролежал. Вторую группу инвалидности дали. Кость вырвал. Все сухожилия перервал. Всё пальцы на ладошке попереломаны. Стали складывать, вот что-то и получилось, рука действует. Не то что было, конечно, но всё же рука есть.

– Убить тигра – дело уголовное.

– А оно и недоказуемо. Кто об этом знает? Один-два человека.

Он меня покусал, и задавил бы, и тоже сожрал. Вот и получил. А для других, для соседей и медиков, – медведь меня подрал.

– А тигра в лесу в этом районе много развелось?

– До черта!.. Развелось много.

Виталий встал из-за стола, подложил сухих еловых веток в костёр, пламя оживилось, сизый дым потянулся к небу, запах сгорающей смолы наполнил ночной и прохладный воздух. Сняв кипящий котелок с костра, сел за стол и разлил чай по кружкам вечерявшим таёжникам.

– В Кавалеровском районе за прошедшую осень и зиму я слышал о семнадцати встречах тигров с людьми. Наверное, тигры пришли в дубняки на берег моря вместе с кабанами, возможно, из этого очага. Кедровой шишки здесь нет, и не будет в ближайшие годы. Двух тигров застрелили. Одного браконьер, другого по распоряжению. Старый был тигр, бродил у поселка и собак давил, наводил ужас на жителей.

Виталий попробовал чай, но алюминиевая солдатская кружка обожгла пальцы, а кипяток – губы и язык, он поставил кружку на стол и подошёл к костру погреться, холодный ветер своей влагой пропитал одежду. Жар от углей приятно потёк по телу, он повернулся к костру спиной подсушить энцефалитку, от тепла по телу побежали мурашки.

Над тайгой на бездонно тёмном небе из звёзд красуется, освещённый полумесяцем луны, Млечный Путь. Виталию показалось, что он так близко, словно всё, что он видит и ощущает, находится на подворье Творца. Величины, измеряемые в световых годах, ошибочны и не так важны, когда идёт разговор о сожительстве человека и тигра в Природе, о планете, израненной человеком, это важнее.

От яркого пламени костра на кружках и котелке играют блики.

– А сколько у вас в штате охотников и егерей?

– Да как таковых штатных охотников нет. – Выразительный баритон Александра Колпакова понравился Виталию, спокойный, рассудительный. – В районе тысячи людей охотой занимаются, всех профессий и должностей, они таежники по складу характера. Вступают в кооператив, за каждым закрепляют охотничий участок. Сколько охотничьих участков, таков и штат внештатных охотников.

– И тигру тоже.

– Тигр за год съедает три тонны мяса.

– Если свинья весит сто килограммов, то на каждого в тайге тигра надо, чтобы было съедено по тридцать свиней. Если изюбр – триста килограммов, то на каждого тигра приходится десять добытых им изюбров.

– В Приморье осталось, по подсчётам, четыреста тигров. Если популяция окажется меньше трёхсот, то она обречена на вымирание. Вот и представим, сколько диких коз, пятнистых оленей, изюбров, медведей, свиней съедает это стадо тигров. В каждом районе тысячи охотников, и каждый добывает зверя. Это же кошмар!..

– Особо не переживай. Всё подсчитано и продумано. Лицензий выдадут ровно столько, сколько лишнего поголовья копытных и медведей прирастает. По чернотропу, первому снегу, егеря ведут серьёзный учёт. – Александр добавил из котелка в кружку чаю, вдохнул его аромат, и, причмокнув, отпил. – Когда есть свободное время, по выходным, приезжаем и отдохнуть, и порыбачить, и присмотреть, нет ли браконьеров, в солонцы соли добавить, новые устроить, сена наготовить, веников берёзовых, подкормить зверя. Бывает, что снега выпадает и метр, и полтора высотой. Вот тогда в тайгу беда приходит и от бескормицы, и от рук браконьеров. Зверь легкой добычей браконьеров становится. Изюбр выходит на дорогу, тут его и бьют. Или встаёт мужик на лыжи, догоняет и ножом по горлу.

– Жутковатая картина. – Виталий представил обессилевшее и загнанное животное, торчащую из снега лишь спину и голову, слезу в глазах оленя от обиды, с мольбой о пощаде.

– А у тебя участок большой по площади?

– У каждого примерно одинаково. Тайга на охотничьи угодья поделена. Зимовье каждый себе строит, так, чтобы за короткий зимний день обратно вернуться в зимовье. Вот и считай, какая это площадь, приличная, получается. Так, чтоб и зверю просторно было, где водиться, и охота не подорвала численность. Нам дают план на отстрел рябчиков, белок, соболей, коз, кабанов, изюбрей. Ну и платят за мясо и пушнину не только рублями, а дают патроны, порох, дробь. Отоваривают модной японской одеждой, в магазинах этого нет, и для жены радость, и для детей. Насобирал папоротника, грибов, а это всё в Японию отправляют – получи модную куртку, батничек, штанишки, рубашку. У нас-то даров тайги хватает, а в Японии на вес золота.

– Это ж какая идет невидимая война с природой!.. Всё, что есть ценного, выносят из тайги и переводят в золотые рубли!..

– Чтобы бочку грибов сдать – побегать по сопкам надо, сам знаю. По сопке у своего дома, как дождь, так и бегаю. Люблю грибочки собирать. Чуть опоздал, кто пробежал ранее тебя, так пеньки только и считаешь.

– Так это рядом с посёлком, где каждый ходит по грибы. Поначалу ильмаки идут, потом сыроежки, волнушки, сухой груздь, белянки, а под осень сырой груздь, опята летние и осенние, толстенькие такие. А чтобы бочку груздей за день сдать в коопзверпромхоз, так для этого грибные места знать надо, и время, когда ехать собирать. На каждый гриб свой сезон. Поначалу их мало, затем масса, хоть косой коси, затем они испорчены червями. Когда белый гриб пропал, а он по берегу моря по дубнякам любит расти, то там запах вонючий такой стоит, что зайти в лес этот невозможно. А успел вовремя – то дня за три, за неделю столько насобираешь, что не унесёшь. А если организовать народ и переработать на месте, хотя бы сварить и заморозить, то счет можно вести на десятки и сотни тонн по всему краю. Мы за груздями ездим как? Одна машина людей везёт, другая бочки. Насобирали, там же в ручьях вымочили за день, вечером в бочке грузди солью пересыпали, и на весы. Так же и за папоротником на машине бригада выезжает на заготовки.

– Никто не охраняет лучше так свои угодья, как охотник, – перебил Александра егерь. – Выстрел услышал, пошёл. Он знает все тропинки. Под моим контролем десятки и десятки охотников, вон какая территория получается огромная, потому я больше на дорогах с милиционерами контроль веду. Ну и в тайгу с друзьями да знакомыми на участки хожу. Бывает, из деревни кто и подкупить меня хочет, чтоб я скрыл браконьерство, протокол не составил, водку предлагает. Но я принципиально настроен. А вот ещё на корневку приходят, – встрепенулся он. – Я говорю, мужики, я к вам в угодья не лезу, будьте добры, и вы ко мне не лезьте. Этот женьшень вы выпахиваете, как свиньи. Он всего-то весом ещё два-три грамма, и вы его из тайги уносите, а он бы лет через двадцать хорошим корнем стал.

– Ну, Володя, ты что, не знаешь, куда корень уносят? – Колпаков отхлебнул из кружки чаю. – На свою плантацию. В тайгу, подальше от глаз и от тропинок. Или домой, в женьшенарий. Сейчас возле дома только ленивый корень не растит. Пять лет, и он товарный, пятисучковый, граммов на тридцать, а то и более.

– Так я о чём? – возмутился егерь. – С чего в тайге корню-то размножаться?.. Трёхграммовый корень семян не даёт. Крупный выдрали. Сравни ценность корня весом пятьдесят граммов, росшего лет пятьдесят в тайге, с тем, что на грядке, с пятилеткой. Откуда будет сила у корня, выращенного в женьженарии у дома? Ему расти бы в тайге, расти да расти ещё. На удобренной грядке у дома он столько целебных качеств не наберёт, как дикий корень в тайге. Человек живёт до ста лет, так и женьшеню расти надо лет сто, а то и более. Он по грамму в год прирастает. А от корневщика примут по тарифу, два рубля за грамм. А за стограммовый корень за границей валютой заплатят по цене доступной миллионерам. А нашим Генеральным секретарям бесплатно достаётся.

– А тебе встречался крупный корень?

– Себе-то я настоял граммов так пятьдесят. По чайной ложке зимой употребляю.

– А самый крупный?.. Какой попадался?

– Так я им особо-то и не занимаюсь, чтоб специально корневать. Коопзверпромхоз принимает корни весом от двадцати граммов и более по два рубля за грамм. А вот китайцы готовы заплатить огромные деньги за стограммовый корень. На всю оставшуюся жизнь себя обеспечишь, если попадётся такой корешок. Слухи ходят, что как-то кто-то нашел в уссурийской тайге корень на триста шестьдесят граммов. Но это редчайший случай.

– Была такая заметка в газете.

– Вот он кому-нибудь из нашего правительства достался. Или в Китай продали. Государственная монополия на международную торговлю. А с перекупщиками и контрабандистами у нашей милиции короткий разговор. Отвечай!..

Чтобы не злить егеря, Виталий промолчал, что у него есть у дома плантация в женьшенарии.

– Говоришь, дерут корень, как сорняк.

– Так ритуал спокон веку у корневщиков заведён, как копать.

Владимир усмехнулся, что инженеру корневать не приходилось, и он законов таёжников не знает.

– Когда корнюют, то не кричат: «Женьшень нашёл! Иди сюда!» Считают, что корень услышит своё имя и спрячется от людей. Да и выкопать женьшень – это тоже огромный труд. Бывает, что полдня сидишь и по камешку, по песчинке отгребаешь костяной лопаткой от каждого тонкого корешка, чтоб, не дай бог, шкурка не повредилась, не оторвался волосок, не то сила из корня уйдёт вместе с соком. Тот корень, что на триста шестьдесят граммов нашли, мужики неделю откапывали.

– А тебе встречались крупные копки?

– Видел ямку на метр в диаметре, а она от возраста найденного корня зависит.

– А как ты корень настаивал?

– Да в литровую банку водки из расчёта один к десяти. Корень на пятьдесят граммов залил полулитром водки. Месяц постоит, настойка золотистой станет, и можно пить по чайной ложке натощак утром.

– Это дикий корень. А тот, что с грядки?

– Да так же. Но силы в нём меньше.

– Настойку из дикого женьшеня мужчины каплями пьют. Китайцы её запрещают женщинам. Говорят, что могут умереть.

– У женщин рак груди бывает. Учёные доказали, что женьшень провоцирует рост раковых клеток. Поэтому китайцы и заметили, что женщины умирают. А от чего – непонятно, вот всем женщинам и запретили настойку принимать. Сейчас известно, что если человеку удалили опухоль, а родные купили за огромные деньги женьшень и думают, что вылечат, то они ошибаются, они сами больному родственнику подписали приговор.

Ночь расцвела яркими мерцающими звёздами. Костёр догорал, раскалённые золотистые угли стали сереть и мерцать чернотой, влага сквозь одежду проникала к телу.

– Ну что, мужики! Пойдём спать. Время позднее.

В зимовье от раскалённой буржуйки растекалось тепло, горела свеча на крохотном столе. За маленьким оконцем дремала тайга.

Виталию досталось место на нарах из жердей, застланных кусками коры кедра и свежими тонкими ветками ели и пихты, покрытых сверху старым байковым одеялом. Достав из рюкзака простынь, он разделся и лёг, подложил под голову куртку вместо подушки, укрылся, но сон не шёл. Слушая рассказы таёжников, Виталий поймал себя на том, что за четыре года работы в лесхозе ему и в голову не приходило, не было желания взять зимой отпуск, жить в зимовье, охотиться и застрелить красавца изюбря или свинью, чтобы мясом набить холодильник.

Тепло от буржуйки, запахи хвои, бересты, бревен зимовья, казалось, наполнили его всего, он стал частью этого дикого мира уссурийской тайги.

Виталий задумался: «Что могу сделать для неё? Десять лет учился на лесовода. Конечно, любопытно бы знать, какой была тайга в первозданном виде»?..

В документах первого лесоустройства 1910 года, найденных в архиве лесхоза, сохранилось описание растительности на пробных площадках, заложенных выше скалы, у которой встретились Дерсу Узала и Владимир Клавдиевич Арсеньев. Сравнил с материалами лесоустройства 1970 года, и выходило, что тайга ранее была богаче по видам растений». Виталий тогда подумал: необходимо заложить в этом месте молодой лес из кедровой сосны, амурского бархата, липы, ореха маньчжурского, ясеня, дуба. И так сделать везде, где всё это уничтожено вырубками и пожарами, где сейчас растут берёзы и осины вместо вырубленного кедрача на экспорт, на строительство жилых домов поселка, рудничную стойку для укрепления сводов в шахтах рудников. Кедр и ель и под землёй спасает горняков от обвалов. Собрать семена от элитных растений ценных пород, вырастить саженцы, рассадить. Надо заняться таким проектом и добиться, чтобы включили эти мероприятия в государственный план. Человек пытается выжить за счёт Природы, и она, до поры до времени, терпит. Природа – живой организм, где всё между собой связано. Человек и Природа – это сожительство двух разумных составляющих, чего нет на других планетах Солнечной системы. Это уникум. Это надо ценить. С первых лет жизни закладывать в сознание человека, что он в ответе перед своими потомками за планету. ОН, ЧЕЛОВЕК, и только ОН – СОЗДАТЕЛЬ всего прекрасного, ОН – СОЗИДАТЕЛЬ, тогда он заслуженно носит это высокое звание ЧЕЛОВЕК. ОН – НЕ ИМЕЕТ МОРАЛЬНОГО ПРАВА БЫТЬ РАЗРУШИТЕЛЕМ.

Виктору приснилась Диана, они бродят в Летнем саду по аллее. На одной из них тайно встречались лицеист Александр Пушкин и юная пятнадцатилетняя вдова графиня. Поэт читает пылкому созданию стихи, и трепет чувств овладевает ими от слов божественной любви…

* * *

…Первые лучи скользнули из-за гор мириадами золотых стрел и растворились в небе, перистые облака окрасились в розовый цвет. Сумерки растаяли, спеша дать солнцу согреть озябшую природу, тайга проснулась, хвоя заблестела искрами алмазных капель росы.

В зимовье сквозь оконце сочится свет. На нарах спят одетыми таёжники. Виталий укрыт простынёй. Подложив под голову руки, нестерпимым храпом храпит Владимир Аверьянов. Что-то во сне пробурчал Колпаков Александр.

Виктор проснулся и почувствовал, что отлежал руку на лапнике. Сел на нары, потянулся и стал растирать мышцы. Печка-буржуйка остыла, от пола тянуло сыростью и холодом. «Пришли бы вчера к зимовью пораньше, осмотрелись бы, на чём спать, – подумал он, – наломал бы мелких хвойных веток». Осторожно, чтобы не разбудить таёжников, накрутил портянки и обул сапоги. Застегнув фуфайку, накинул лямки рюкзака на плечо, снял железный крючок с петли на двери, приоткрыл.

Первой выскользнула лайка. Отчаянно залаяв и виляя хвостом, собака побежала к костру, спугнула лису и с лаем погнала её в лес. Небо наполнялось синью. Лучи солнца скользили по вершинам гор и склонам кедровой тайги. Свежий морозный воздух обжег лёгкие, пьяня голову.

– Замечательно! Хотя и прохладно, – прошептал Виктор, положил рюкзак на обеденный стол у черного от углей кострища. С берёзы содрал кусок бересты и сложил горкой на потухшем костре. На чурке наколол топором мелких сухих лучин, составил их шалашиком над берестой, поджёг. Береста занялась пламенем, костёрчик задымил, набирая силу. Собрав недогоревшие ночью ветки и дрова с обугленными концами, подложил в костёр.

Из тайги прибежала лайка и стала рыскать, вынюхивая следы лисицы вокруг зимовья. Ветерок приносил аромат подкопченной рыбы от коптильни.

В котелке с вечера остался чай, он взялся тонкой корочкой льда. Стукнув кружкой, зачерпнул, согрел кружку в ладонях, попробовал очень вкусного чаю на лимоннике. От холода заломило зубы, тело пробил озноб. Сон сняло как рукой. Согрев над огнём котелок, выплеснул остатки на землю и пошёл к ручью по воду. Тропа петляет среди деревьев. Сквозь рыжую хвою и прелую листву пробивалась первая нежная зелень травы, над ней высятся листья черемши.

Берег реки схвачен тонким льдом, в ранних предрассветных сумерках тускло поблескивает, как слюда. В прозрачной воде дно из разноцветных камней-окатышей.

Зачерпнув котелком воды, вернулся к костру.

Дым тянется к небу, растворяясь в нём, уплывает по вершинам деревьев и растворяется.

Виктор подвесил котелок над огнём, сел за обеденный стол и стал завороженно глядеть на красные угли и пламя, поплыли воспоминания.

* * *

Заповедник Аскания-Нова. Преддипломная практика. Предложили взять научную тему по зебрам, пообещав служебную квартиру.

Тёплый климат, близость Чёрного моря, Вот она, самостоятельная жизнь!.. Вот она!.. Свобода!.. Ленинград с его дождями, туманом и холодом надоел.

Как здорово, что у меня через месяц будет квартира!.. Теперь можно подумать и о подруге жизни, собственной семье!..

…Мама в шоке!.. У мамы сердце!.. Она из пузырька капает валерьянку в стакан с водой.

«А вдруг и правда у мамы сердце не выдержит, если он уедет?!»

Мама пришла в себя и стала обзванивать подруг.

Нашлись и нужные связи, и справка.

Оказалось, за мамой нужен уход!.. Она унесла документ в институт. Приказ изменён. Как мама и мечтала, сын будет работать в школе, и учиться в аспирантуре.

…Выпускной вечер в ресторане по случаю защиты дипломов. Поздравления. Шутки. Смех.

За столом Диана сидит напротив. Её грациозная осанка, изысканные манеры аристократки, причёска, выразительные и живые глаза, милый разговор полушёпотом всколыхнули чувства лирика. Шампанское. Музыка. Приглушённый шум разговоров. Пригласил на танец. Она улыбнулась и кивнула головой. Понял, давно понял, а теперь убедился, что я ей не безразличен. И воспринял момент иначе!.. Остро!.. Её открытая искренняя улыбка иная!.. Вовсе не любезность!..

И тут осознал!.. Влюбился!.. Влюбился давно!.. На первом курсе!.. С первого взгляда!.. Как мальчишка!..

Первая любовь!.. Она в глубине сердца, она все эти годы со мной!..

Из ресторана стали расходиться.

– Если позволишь, я провожу тебя.

Диана выразительно посмотрела, озорно сощурив глаза, кивнула в знак согласия.

…Они идут по набережной Невы, украшенной львами. Он читает стихи. Влажный ночной тёплый воздух Балтийского моря ласкает лица, руки, плечи. Небо играет красками белой ночи.

На Виктора накатила волна чувств, подогретая шампанским.

Подъезд её дома.

– Я полюбил тебя ещё тогда!.. В юности, на первом курсе!..

– И что же ты ни разу не сказал об этом?..

– Однажды мама заметила, что я разглядываю твоё фото. Помнишь, мы как-то группой гуляли в летнем парке и фотались? И что?.. От мамы получил: никаких девочек! Рано ещё!.. Живу, как кролик под взглядом удава.

– Разве такое бывает?

– В музей. В кино. В Эрмитаж. Всюду она с зонтиком и курточкой для меня в сумке. Если простыл, тогда – всё!.. Гаси свет!.. Паника!.. Доктора и горстями таблетки!.. Горчичники!.. Банки!.. Растирания!.. Не хочу, чтобы так продолжалось. Хочу быть с тобой… и только с тобой!.. В Ленинграде мама будет диктовать свою волю и не даст покоя. Меня ждут в заповеднике Аскания-Нова!… Поедем вместе!..

– Не могу. Остаюсь в Ленинграде, – тихо ответила Диана и опустила глаза. Она в смятении: «Не сказала Виктору, что она помолвлена. Да и стоит ли об этом ему сообщать?! На службе отец и его друг договорились своих детей поженить. Все говорят, что мы прекрасная пара! Мы давно знакомы, семьями проводим время, отдыхаем в Крыму, мы сдружились и нравимся друг другу. Если Виктор проводил меня до дома, то это не повод, чтобы завтра сбежать от жениха и родителей. Как можно. Проспится и забудет обо мне»?

– Поехали со мной, прошу! У нас будет своя квартира!.. Будем жить без родителей вместе работать над своими темами диссертаций!..

– Не надо!.. Ты подшофе… завтра поговорим, хорошо? Позвони… мой номер телефона легко запомнить… Запомнил? – шепнула она, мило улыбаясь, вынимая пальцы из его ладони.

– Поедем! Я люблю тебя! Устроим свою судьбу без наших мам!

– Виктор!.. Не надо! – Диана держится за ручку двери, но не уходит.

На балкон вышла женщина в халате. Облокотившись на перила, наклонила голову вниз, чтобы лучше расслышать.

– Моя мама! – шепнула Диана.

Виктор, словно в горячке, объясняется в любви.

На балконах этажей, разбуженные тирадой Виктора, появились люди в ночных халатах.

– Хватит устраивать спектакль! – послышался негромкий, но властный окрик. – Вы, молодой человек, мешаете людям отдыхать!.. Диана!.. Домой!..

Диана протянула Виктору руку.

– Пока!..

Диана скользнула за дверь, она закрылась и слегка хлопнула.

Голос Виктора слегка дрожал, обузданный страстью, он продолжал объясняться, глядя на маму Дианы. На балкон вышла Диана и встала рядом. Она борется с чувствами. «Виктор хороший парень, но что ей делать в глуши? Всю свою жизнь посвятить бизонам?.. Как можно жить в такой глуши!.. Она была на практике в заповеднике в Сибири, и ей этого хватило!.. Там нет квартиры с видом на Зимний дворец, не будет отпуска в Крыму в дворце бывших российских императоров!.. Но… какая девушка не мечтает услышать объяснение ночью, стоя на балконе?! Как это романтично!.. Это дорогого стоит!.. Так любить умеет не каждый!.. Жених мне так не объяснялся!.. А Виктора возбудило шампанское!.. И коньяк. Но и это пусть будет ему в плюс!.. Пусть соседи от зависти лопнут!.. Да!.. Сколько в нём искренности!.. Нет, он не обманщик!!! Но!.. Но!.. Но!.. Уезжать из Ленинграда?.. Конечно, нет!.. А встречаться?.. Он мой друг-однокурсник, так всем и скажу!..

Виктор умолк, достал платок, скомкал его в кулаке, вытер лицо и медленно пошёл домой. Троллейбусы и автобусы ещё не вышли на маршруты. Он шагал и шагал, минуя квартал за кварталом. Холодный воздух выветрил хмель, и он пришёл в себя. Он что?.. Объяснился?! При таком скоплении народа?.. Что с ним произошло?..

Дома успокоился и дал себе слово, что никогда больше не возьмёт в рот спиртного, а с Дианой будет сдержаннее, и подобного не повторится. Никогда!..

Утром позвонил Диане.

…Пролетело лето, как они встречаются!.. Катание на катере, прогулки!..

…Приглашает Диану к себе домой познакомиться с родителями.

– Мне надо об этом подумать, – отвечает Диана…

Виктор, после разговора в Летнем парке, спросил маму, согласна ли она познакомиться с Дианой, однокурсницей?

Мама схватилась за сердце. Виктор принёс в чайной чашке воды, накапал валокордина. Выпив, она немного успокоилась и виновато посмотрела на сына.

– Я не заметила, что мой мальчик вырос, и ему пора жениться!.. У меня есть на примете прекрасная невеста.

– Я понял, мама!.. Диану ты всерьёз не воспринимаешь!..

Отец к этой истории отнесся сдержанно.

– Ты мужчина. Сам принимай решение. По-моему, ближайшая у тебя цель – это аспирантура.

Мама стоит на своём:

– Я подберу для тебя невесту.

– Мама!.. Я сам разберусь! Не вмешивайся, пожалуйста!.. Очень прошу!.. Кого любить?! С кем жить?! Ты своё дело сделала! Я благодарен тебе за твою заботу о моём трудоустройстве!.. Я не поехал по направлению в заповедник, как мечтал!.. А теперь я вынужден согласиться на то, чтобы и невесту выбирала ты!..

Узнав о намерениях дочери по-дружески сходить к однокурснику в гости, Екатерина Леонидовна Кириллова, пышная красавица невысокого роста, с роскошным ожерельем из жемчуга на груди, пожала плечами.

– Ты ходишь тайно на свидания?! А я думала, к подруге. Это несерьёзно с твоей стороны, Виктор желает устроить тебе смотрины перед мамой. О каких серьёзных намерениях может идти речь? Ты изменила жениху. Юноша твой, студент, как его, Виктор, всего лишь сын полковника, с твоих слов, его отец редко бывает дома, живёт в воинской части! Это плохой признак. В такой семье не может быть мира. Жена должна находиться всегда с мужем рядом, как декабристка!.. Я категорически против встреч с этим молодым человеком!.. Если тебе не по душе, с кем ты помолвлена, то подберём другую кандидатуру!.. Какой скандал!.. Какой пассаж!.. Твой суженый ждёт, когда мы объявим о дне свадьбы!.. А ты гуляешь непонятно с кем! Подумай о своём положении в обществе!.. Какое место займёт муж – таким и будет твоё счастье!.. У женщины забота о карьере мужа на первом месте!.. Не понимаю!.. Разве наша жизнь не пример для тебя?! Как это всё неприятно!..

На свидании в Летнем парке Диана предлагает остаться друзьями.

…Виктор в смятении. Он смотрит на себя как бы со стороны и думает: «Сон ли это?.. Она это или не она?.. На скамейке Диана, но холодная и серьёзная. За лето он так и не спросил её, а любит ли она его?.. Он не только привык видеть её рядом, а полюбил, даже если её рядом нет, она с ним!.. И вдруг на него Диана вылила ведро ледяной воды!.. Она!.. О!.. Понял!.. Встречалась лишь из жалости ко мне!.. Эти подачки унизительны! О какой дружбе может идти речь?.. К чему морочить мне голову! Прощай!»

Стычки с мамой продолжаются, она требует, чтобы женился по её рекомендации.

Виктор вспылил, втайне принял решение: «Работу найду. Еду в Приморский край, там растительность и животный мир самые богатые в Советском Союзе, там интереснее, чем в Аскания-Нова. И от мамы дальше. И не будет знать, куда уехал, и не достанет. Будет звонить, в Аскания-Нова, а меня там нет! И весь сказ!.. По маминой протекции работать в школе не стану. Стыдно перед коллегами. Потерял лицо. Маменькин сыночек. Если себя не уважать, то кто из учеников и коллег станет? Руководителя класса, любимого учениками, вдруг, ни с того ни с сего, заменили выпускником вуза!..

Отец поддержал сына.

– Значит, решил уехать на Дальний Восток, из родного гнезда выпорхнуть. С мамой нашей непросто, конечно. Главным в семье должен быть мужчина. И твоё решение не совсем правильное, но, в принципе, верное. Мужчину закаляют огонь и вода, как и сталь, тогда из него получится толк. Но просто так в неизвестность отпустить я не могу.

Отец открыл книжный шкаф, снял с полки книги «Война и мир» Льва Толстого в старинной обложке, открыл ключом потайной маленький сейф.

– Вот тебе фамильное кольцо, твоей прабабушки, и ещё тут некоторые вещи. Сдашь в ломбард, если трудно придётся. И денег три тысячи рублей. Сможешь в городе купить квартиру. Устроишь свою личную жизнь, приезжай с женой в отпуск, навещай, нам будет тебя не хватать. Пиши. Звони.

Виктор взял купейный билет на поезд до Хабаровска. Собрал в рюкзак тёплую одежду, сапоги, охотничьи принадлежности, рыбацкие снасти. Зачехленную двустволку «ИЖ 16» прикрыл фуфайкой. Оставил записку на трельяже, чтобы мама не искала, и уехал на вокзал.

…Вот он из Хабаровска идёт по хребтам уссурийской тайги на юг. Охота не удаётся. Спустился в низину к реке и набрёл на зимовье. В нём запас дров и продуктов, это спасает от голода и холода. Понял, что зимовье строят у ручьёв и рек. Так и шёл, днём по хребту, а вечером спускался вниз.

…Глубокой осенью удалось подстрелить подсвинка.

…В зимовье прибыл охотник и пристыдил Виктора как вора продуктов, обозвал браконьером, незаконно занявшим и жильё, и участок. Виктор поведал ему свою историю, и охотник оставил зимовать, от него узнаёт об обычаях, законах таёжников, ремесле охотника.

Охотничий сезон закончился. Виктор зализал любовную рану, обрёл душевное равновесие.

Но где-то там, в глубине души, она осталась занозой!..

…Тайга заснежена, охотничий сезон закрыт, мартовское солнце пригревает сильнее и сильнее.

Виктор идёт от зимовья к зимовью…

Вот он стоит на вершине сопки и рассматривает панораму широкой долины реки и её притоков. Среди зелени тайги дорога, она спускается с сопки, тянется вдоль села и вновь скрывается из вида.

– Вот это красота!.. – тихо произнёс он сам себе. – Совхоз, пожалуй. – Отыскал взглядом здание школы. Расспрашивая у встречных, пришёл к школе, во дворе бегают дети. На крыльце молодая девушка наблюдает за ним, словно поджидает.

– Здравствуйте!.. Извините, не скажете, есть ли в школе свободная должность учителя?

– Это к директору. Проходите, она на месте.

Директор с удивлением посмотрела на Виктора, одетого в поношенные нечищеные сапоги, помятые, не первой свежести брюки, выгоревшие на солнце, запачканный смолой свитер, со свертком из солдатской фуфайки, привязанном к рюкзаку, вязаной шерстяной шапочке.

– Учебный год заканчивается, а вы без направления появляетесь. Учитель биологии у нас есть. Нужен учитель химии, но хотя вы и молодой ещё специалист, я не могу вас принять, вы не отработали, как положено, трёх лет по распределению, а это нарушение законодательства. Какое учебное заведение вы закончили?

– Ленинградский университет, биофак.

– И где обязаны работать?

– В заповеднике Аскания-Нова.

– Вот видите! Получить квартиру не получится, если даже я пойду на нарушение.

Виктор вышел из школы и во дворе среди учеников вновь увидел девушку, она что-то сказала им и пошла навстречу.

– Вы будете у нас работать?

– Возможно. Но для начала мне надо устроиться в гостиницу.

– В селе есть директорская, для начальства, когда приезжает, но вряд ли вас туда возьмут.

– И что остаётся мне делать? Появилось желание остаться в вашем селе, природа у вас красивая.

– Можно на квартиру устроиться.

– А не подскажете ли, у кого можно первое время пожить?..

– А вы поговорите с моим отцом. У нас есть и летняя кухня, и крохотный домик, он, правда, очень старенький, но если в нём прибрать и побелить, то можно ещё жить, когда-то его мой прадед Пензин построил, когда переселился по столыпинской реформе и получил надел земли сто десятин.

– Давайте в этом случае знакомиться. Меня зовут Виктор, фамилия Степанов, биолог.

– Меня дети зовут Любовь Владимировна, фамилия Пензина, а для вас просто Люба.

Владимир Дмитриевич выслушал рассказ Виктора о своём решении остаться в селе, пригласил Виктора с дороги отобедать. Люба налила борща, поставила на стол хлеб и сметану, положила на блюдечко зубочки чеснока, нарезанного дольками, солёного свиного сала.

Пензин удивился бесшабашной отваге гостя и подумал: «А что такому парню в школе делать? Какой прок от одной зарплаты?.. И ту отдашь за квартирование, и останется ему на руки с гулькин нос!»

– А ты вот что, паря, подумай! Обход на реке Синей свободный. Медведь лесника подрал, он в больнице и работать, сказал, не будет. На его обходе, на берегу речки, и дом новый есть, и вертолётная площадка. Построили для учёных. Там дом на двух хозяев. Трёхкомнатная квартира для приезжих, учёных, значит, а другая для лесника, чтобы охранял и лес от пожаров, и сам дом, чтоб не разграбили. Жить можно, коли тебя в тайгу потянуло.

…Зимуя у охотника, Виктора заворожила тишина заснеженной тайги, он и задумался: «А почему бы и нет?.. Разве я обязан работать в школе? Попробую себя в науке, как планировал, только не о зебрах в Аскания-Нова материал собрать, а в уссурийской тайге о тиграх. А пока можно и лесником поработать. Приглядеться к обитателям тайги».

Пензин понял молчание как знак согласия и продолжил:

– А давай-ка мы с тобой своё зимовье построим, в сторонке от того дома и вертолётной площадки, купим осенью лицензию на изюбрей, кабанов, на белку и соболя, а мясо и шкурки в коопзверпромхоз сдадим. Вот на свой дом и начнёшь деньгу собирать… Да!.. А деньги-то у тебя хоть какие-то есть?

– Есть немного.

– Помогу тебе. Оклад-то у лесников небольшой, да, но они ещё по нарядам зарабатывают на разных там работах. И лес зимой валят для населения, и для пилорамы лесхоза, и кедры молодые сажают. На рубках ухода неплохо выходит, больше, чем учитель получает. Хозяйство своё заведёшь. А как иначе?.. Никак!.. Все так живут, добавкой с огорода да от скотинки. Одно сомнение, ты-то городской!.. Справишься?.. И жену тебе придётся брать, к деревенской жизни привычную. Да, паря, сорвался ты, как из пламени да в полынью!.. Ну, сдюжишь, полагаю, раз горы одолел. Это надо ж?! От Хабаровска до Самарки!.. Это ж так только в войну наш полк, который в Китай на войну с японцем, пешим ходом по лесным дорогам шел. Так по дорогам! А тут по зверовым тропам! И зверь тебя не подрал, и сам здоровёхонек! Так что быть тебе лесником!.. Так советую. Льготы леснику положены: двадцать пять соток под усадьбу, сенокос два гектара. Да на обходе в пойме речки ещё на лужайках наготовишь сена, хватит и для коровы, и для овец, и для лошади, если надумаешь завести хозяйство. А в Самарке свой дом надо поставить. Женишься, детки пойдут. На дом сто кубометров леса выделяют. На пилораме распустишь брёвна на брус, доски, дюймовку и сороковку, и получится пятьдесят кубов пиловочника. Остальное дрова. Всё сгодится. Горбыль на забор пойдёт, на сарай, на дрова. Соберёшь бригаду плотников, они тебе и сруб поставят, и пол постелют, и крышу накроют, и сложат печку. Окна и двери закажешь в столярном цехе. А пока у нас поживи. Послушаешься меня, так быстро обживёшься.

– Я заплачу за проживание, сколько скажете.

– Само собой.

Виктор сидит за столом, пьёт чай с мёдом и удивляется тому, как всё легко на словах у Пензина выходит. И отчего такое гостеприимство?.. План ему по душе, да и выбирать не приходится. «Попал в волчью стаю, – говорят, – так и вой по-волчьи». Это тебе не диссертацию писать в цивилизованном заповеднике среди обжитой степи поблизости от Черного моря… О том же советовал и охотник, с которым Виктор провёл зиму на его охотничьем угодье.

«Видимо, за прошедшую зиму избаловал себя! – рассуждает Виктор, глядя на костёр. – Жить на природе мечтал?!.. Мечтал!.. А вот крестьянином стать?.. Рабочим?! Не мог представить, что такое возможно!.. Такой расклад жизни неведом. Но Пензин прав, лесником работать выгодно во всех отношениях. Придётся потрудиться, с моими-то холёными ручками. Втянусь!.. Дом свой построю в селе!.. Детки в своём садике-огородике, а не в городе на асфальте. Здесь тайга вокруг!.. Красота!.. Женьшень увижу!.. Повезёт, так и тигра!.. Медведя!.. Моя судьба в моих руках, а не маминых! А не потяну, так во Владивосток уеду!..»

…Люба с первой минуты показалась ему милой девушкой с открытой душой. Рассказывает обо всём, что интересует. Природа. Климат. Знакомит с соседями, о каждом всё знает до мелочей. Не село, а одна семья. Люди принимают доброжелательно, помогают. Все когда-то волею судьбы съехались на эту солнечную долину со всего Советского Союза. И солдаты после окончания войны остались на жительство.

…Вот он, лесник Журавлёвского лесничества. Ездит с лесниками на старые пожарища, заросшие берёзами, высаживать двухлетки кедра. Пожары тушить.

Сходил в сельсовет, познакомился с председателем, отдал письмо директора лесхоза с ходатайством выделить землю под строительство дома.

– Выделим, – заверил председатель и пригласил пройтись с ним.

Понравился участок на окраине села, у кромки тайги.

– В лесу ключик есть за родниковой водой ходить, он не замерзает, или к соседям, пока колодец не выкопаешь. Водоносный слой близко, – одобрил выбор места председатель. – Сруб колодца из лиственницы сделаешь, дольше простоит. Соседи помогут, пригласишь на обед, угостишь.

Виктор привязался к сельчанам и решил остаться в таёжном селе. Отправил телеграмму: «Устроился на работу, всё нормально, Виктор».

Спустя неделю почтальон, молодая девушка, вызвала Виктора из времянки за ограду и, озорно и оценивающе глянув на него, вручила письмо.

Мама писала: «Надеялась у тебя на руках помереть, а ты сбежал и оставил нас одинокими. За что ты нас так наказал?»

…Поздним вечером во времянку вошла Люба, игриво посмотрела на Виктора.

…Виктор, уловив в глазах девушки искорки, закрыл дверь на крючок…

…Утро. Завтрак в доме. На столе в чугунной сковороде жареный картофель с хрумкой на ароматном свином сале, оладьи со сметаной, чай со сливками. Уголки глаз Пензина улыбаются, хотя вида не подаёт, вслух рассказывает, у кого из сельчан на подворье самые плодовитые и крупные свиньи, советует Виктору, у кого на племя купить. «Обрёл зятя, и теперь он, старшина запаса Пензин, будет гордиться родством с полковником, вызывая зависть соседей. Одно смущает, руки у будущего зятя-постояльца не мужицкие. Останется ли в селе?.. Не подастся ли в город?.. А с ним и дочка?! Привязать к земле надо его. Да покрепче»! – крутится в голове мысль.

– Зимовье начнём строить у тебя на обходе. Дело это нехитрое, хотя и хлопотное, а зимой возьму отпуск, охотой займёмся.

– Лучше военный блиндаж, чтобы не так видать было, как у партизан.

Виктора берут сомнения: «Законным ли будет его зимовье?.. Охотник, с которым он провёл зиму в зимовье, рассказывал, что вся территория поделена на охотничьи участки. Руководит охотниками коопзверпромхоз, кооперативное звероводческое хозяйство. Есть охотники штатные, они выполняют план по всем видам деятельности, а есть любители. И лесники в коопзверпромхозе могут купить лицензию на отстрел изюбря или кабана в указанном им месте, свободном, не занятом штатными охотниками. Егеря осенью по чернотропу определяют численность зверя, смотрят, «где густо и где пусто», и регулируют отстрел лицензиями. Если нарушить этот порядок, то охотник пожалуется на лесника-браконьера».

– Охота у нас будет незаконной. Вас это не смущает? – Виктор, улыбаясь, глянул на Пензина, желая знать его мнение.

– Чем дальше от села, тем зверя больше. Там и охотничьи участки штатникам розданы. А у тебя на обходе, у самой дороги, дом для ученых под твоим присмотром, ты там жить обязан. А мы поблизости построим, от дороги и от глаз подальше, и там, в тепле, шкурки с белок и соболей снимать да обезжиривать, мясо изюбря или свиньи на тушенку переварить. На твоём обходе все охотятся, кто лицензию приобрёл. Тебе-то в первую очередь дадут, только заяви да выкупи. Я-то это знаю.

– В блиндаже лучше, мы на сборах в армии жили. – Виктор вспомнил гарнизон, где проходил военную подготовку. – В нём просторнее, теплее, светлее. Заглубился на два метра, а там земля зимой не промерзает, водоносный слой близко, значит, и вода с плюсовой температурой, оттого и теплее.

– Хлопотное это дело, – стоит на своём Пензин, – земли много вынуть придётся, чтобы в сопку врыться. И зимой, если снегу навалит, тоже работы добавится. Но и резон есть, согласен. Печку на три колодца сложить, тепло будет, как в доме, согласен. Дверь крепко-накрепко укрепить, чтобы медведь или тигр не залез. Стены из стволов осины сложить, какой хочешь длины, тогда хоть вдвоём, хоть вчетвером живи. На белку ходить можно всю зиму, это уже так, для интереса и здоровья. Убил – не убил, а пожить в тайге на вольном воздухе зимой одно удовольствие, особо при таком комфорте. Воздух в просторной комнате чище, дышать легче. Не то что в зимовье. В просторе-то жить, оно… как благо. Согласен.

…В пятницу стали готовится к поездке в тайгу. К мотоциклу «Урал» Пензин закрепил самодельный прицеп. Сложили в него лопаты, лом, бензопилу, канистру с бензином, топоры, скребки. Сверху примостили тачку, привязали верёвкой. В люльку положили рюкзак с продуктами и, наскоро попрощавшись, поехали по лесной дороге на речку Синюю.

Миновав вертолётную площадку и двухквартирный дом учёных, свернули на тропу и поехали вдоль берега реки вглубь тайги. Путь преградили густой подрост леса и кустарник. Нарубив веток, замаскировали мотоцикл. Взяв рюкзак, топоры и лопаты, пошли по тропе.

Выбрали место у ручья в молодой осиновой роще.

– Место для пасеки подходящее. – Пензин по-хозяйски смотрит на склоны сопок, на кедры, ели. – Липы много. Бархатного дерева в пойме реки. И аралии хватает, и элеутерококка. И медвежьей черемухи. Хорошо бы пасеку сюда привезти на медосбор весной, до начала цветения черёмухи и бархата, в июле липа, в августе аралия и элеутерококк. Ты как к пчёлам относишься?

– Положительно. Пчёлы цветы опыляют, без них семян не жди, а если есть семена, то и лес молодой поднимется даже после пожара. Это ещё и корм птицам и зверю… Пока есть пчёлы – природа в относительной безопасности, ей ничто не угрожает, кроме катаклизмов и человека.

– Да, это точно сказано. Природе вредят сами люди. И петуха пускают, и кедрачи вырубают, и дым химических заводов, и ультракороткие волны телевизионных и радиолокационных станций, и линий электропередачи. Так что в этом месте, подальше от сёла, пчёлам будет комфортно. Так как? Присмотришь за моей пасекой? И я в долгу не останусь. Научу тебя, как с ними обращаться, и роями наделю.

– Привозите, места хватает.

– А сам-то укусы пчёл переносишь?

– Так я в городе вырос. Откуда мне знать. Не кусали пока.

– Привыкнешь и к пчёлам, так я тебе уликов подарю. Один улей держать рискованно. Бывает и так, матка пропала, тогда из другого улья берут маточник. Можно отводок сделать от второй семьи с маткой, а можно семьи объединить. Есть поле для манёвра. А когда липа отцветёт, после медосбора, первого августа, семьи двух уликов пополам поделить, желательно это сделать, то у тебя станет четыре пчелосемьи. На следующий год четыре поделишь, станет восемь.

– У вас так всё просто. Откачал мёд, поделил семьи. Это и есть пчеловодство?

– Я тебя научу. Даданы[8] у старых пчеловодов без дела стоят, задёшево купишь. Старики в огороде возле дома держат понемногу, а пустые улья под навесом хранят про запас или на продажу, они же денег стоят, так что инвентарь и улики пустые всегда купить можно, пусть и старые. А коли интерес появится, то улья заказать можно столяру, а там и сам научишься делать. Это всё не так уж и сложно. Был бы интерес к пчёлам да желание строгать, пилить, а навык сам придёт с годами. Медведя и то приручают, и он в цирке танцует да на велосипеде ездит. А тут, главное, весной и осенью маток молодых научиться выводить, отводки делать. Молодые, оно понятно, сеют лучше. А старая матка… ну, как это объяснить попроще, это как сорокалетняя женщина. Родить-то может, да даётся это ей уже с трудом. А молодая девка, она до этих самых сорока годков детей эдак десять, а то и двенадцать нарожает. Такая вот у неё природа, у женщины, значит.