Читать книгу Судьба человека - Геннадий Ангелов - Страница 1

«Судьба человека»

Человека невозможно смирить. Жажду свободы невозможно уничтожить.

Джек Лондон «Странник по звёздам»

Январь 1994 года.

В январский зимний вечер я особенно тщательно собирался в командировку. Время сложное и суровое. Девяностые года многих застали врасплох, и тот, кто до перестройки пребывал на вершине успеха, оказался в грязной вонючей луже с помоями. Правительство бросило народ на произвол судьбы, выживали каждый как мог и умел. У меня с партнёром имелась своя небольшая фирма, по производству подсолнечного масла. Трудились не покладая рук, выбивали кредиты на покупку нового оборудования, искали честных и порядочных партнёров по сбыту. Одним словом, развивались и верили, что рано или поздно, но светлое будущее в нашей стране наступит. Сейчас это выглядит смешно и наивно, но в двадцать три года жизнь только начиналась.

Я работал коммерческим директором и отвечал за договора, доставку и продажу продукции. Мой шкаф трещал от импортных тряпок. Катался на «БМВ – 318», и считал, что сумею выбиться на самую вершину, годам к тридцати. Душевная тревога, не отпускала, и я с опаской поглядывал на крупную сумму валюты, на тумбочке возле телевизора. Решение взять с собой пистолет возникло спонтанно. У меня имелся старенький «Макаров», купленный за триста баксов у знакомого. Тогда, в разгар конфликта в Приднестровье, оружие в Украину текло рекой. Пистолет, не ахти какой, но всё же с ним я чувствовал себя гораздо увереннее. Уезжать не хотелось, и я с грустными глазами вышел во двор. Январский вечер, по-настоящему сказочный и волшебный, встретил миллионами звёзд. Неповторимой тишиной и безмятежностью.

Выйдя за калитку, оглянулся назад, и почему-то чётко и ясно осознал, что вижу родные стены в последний раз, и, свесив голову, неторопливо зашагал на вокзал. Поезд в Днепропетровск отбывал в половину десятого вечера, и я мог спокойно прогуляться пешком, обдумать поездку, поразмышлять о жизни, благо время позволяло. Транспорт ходил из рук вон плохо. Автобусов, трамваев приходилось ждать час и больше. Это сейчас нет проблем, но тогда… В командировку со мной напросился двоюродный брат. Гораздо старше меня, опытнее, всегда бодрый и весёлый, уже успевший сделать одну ходку в зону. Чем не особо гордился, и на мои вопросы о жизни за колючкой отмалчивался. В городской криминальной среде слыл человеком в авторитете, при понятиях.

Нет-нет, проверяя внутренний карман куртки, с деньгами, я шагал без особого настроения по хрустящему снегу, стараясь отвлечься от невесёлых мыслей. За месяц до этого расстался с любимой девушкой. Мы познакомились и начали встречаться ещё в школе. Она была на два года старше, и пока я заканчивал десятый класс, уже трудилась художником-оформителем, и заочно училась в институте Кривого Рога. Её расположения я добивался со всем упорством, на которое способен упрямый мальчишка. Несколько лет мы просто общались, узнавая друг друга, болтая часами по телефону. Если и встречались, только как друзья. Я с благоговением держал её за руку, провожал, и, краснея, возле подъезда, целовал в щёку.

В моих глазах, она выглядела настоящей королевой, из крови и плоти. Высокая, стройная, с густыми, роскошными волосами, всегда притягивала взгляды мужчин. Одевалась со вкусом, имея возможность не отказывать себе в деньгах, покупая в магазинах, из-под полы, дефицитные вещи. Одежда на то время, джинсы, платья, куртки, с английскими надписями, сама по себе, бросала вызов серости и обыденности социалистической действительности. Большинству из молодых людей хотелось выделяться, выглядеть современными, дерзкими, крутыми. Времена Цоя, Кинчева, ДДТ, Арии, набирали обороты, и молодёжь всячески подражала своим телевизионным кумирам. Особенно металлистам. Первый клип «Круиза», с Валерием Гаиной, в передаче «Утренняя почта», порвал всех на куски. Хард-рок, хэви-металл, пробивал стену советского реализма, настойчиво навязывая западную культуру.

Мальчишки и девчонки, с цепями на шеях, кожаными куртками, в заклёпках, браслетами, выглядели смешно и нелепо. Одевалась моя девушка без намёка на пошлость и вульгарность. Как молодой, талантливый художник, умела произвести впечатление, манерой поведения и уровнем образования. Сочные губы, словно спелые вишни, притягивали и манили. Единственная девушка, с кем хотелось целоваться до утра, не разжимать объятий, и никуда не отпускать. Занимаясь баскетболом, имела прекрасную фигуру. Первая любовь? Ещё какая! Настоящая и сумасшедшая! И, к сожалению, роковая.

Расстались по глупости, которая, как всем давно известно, родилась раньше человека. Отдыхали в компании, шутили, веселились, и я, чем-то её обидел. До этого случая тоже ругались, но эта ссора оказалась жирной точкой в наших отношениях. Я ужасно мучился, не мог себя простить, и всячески старался её вернуть. Всё оказалось напрасным, и она решила навсегда разорвать отношения.

Выйдя на площадь, осмотрелся. Народ на улицах гулял, веселился, родители играли с детьми в снежки, катались на санках. До вокзала оставалось идти чуть меньше пяти минут. Гордость жителей города, часы над входом, в здание, показывали без пятнадцати девять. Брат ещё не приехал, и я, скучая, прохаживался вдоль широкой лестницы. Из-за поворота показался жёлтый, пузатый троллейбус, и медленно двигался на конечную остановку. Заглядывая в окна, не заметил брата, но на задней площадке застыл знакомый, одинокий, женский силуэт, и сердце моё встрепенулось от радости. В троллейбусе ехала она, собираясь выходить. Дом стоял рядышком, возле вокзала, и я сломя голову побежал к ней.

– Постой, подожди, крикнул я вслед.

Она замерла, и едва повернула назад голову. Конечно, узнала мой голос и когда увидела, как я мчусь, демонстративно отвернулась, и гордо поднимая голову, пошла вперёд, не желая разговаривать.

– Солнышко, ну подожди минутку, – попросил я слабым голосом.

– Нам не о чём с тобой разговаривать. Ты зря пришёл, – ответила она грубым тоном.

– Я уезжаю, возможно, надолго.

– Счастливого пути.

Моя любимая девушка шла не останавливаясь. Я словно маленькая приблудная собачонка семенил за ней мелкими шагами. Около подъезда остановилась и стала искать в сумке ключи от двери. Я преградил дорогу, и готов был упасть на колени, умоляя простить.

– Зачем ты так… Я же люблю тебя! Давай помиримся, и я обещаю всё исправить. Брошу выпивать, друзей, ради тебя. Жизнь без тебя пуста и одинока и потеряла свой смысл.

– Ты пропустишь меня домой или нет? Или я буду кричать, звать на помощь маму? Мама! – закричала она громко, и звонкий девичий голосок разрезал морозную тишину.

Я знал, упрямый, несносный характер и увидел, что настроена она решительно, не желая слушать, и тем более, давать маленькую надежду на примирение. С печальными глазами, полными тоски, пропустил её, горло сдавили спазмы и в спину прошептал всего два слова: – прости и прощай…

С тяжёлым камнем на душе, вернулся на вокзал, чувствуя, что больше её никогда в своей жизни не увижу. Только даже не мог предположить, что обратная дорога домой, растянется на долгие тринадцать лет.

* * *

В поезде на удивление оказалось тепло и уютно. Занимая купе, мы с братом взяли водки и закусить. Разложив еду, на раскладной полочке, выпили несколько рюмок, за предстоящую дорогу, удачу и смачно перекусили.

– Ты уверен, что всё пройдёт нормально? – спросил Юра, рассматривая за окном мелькавшие деревья.

Поезд мчался, вперёд разгоняя сумрак холодной, январской ночи, оставляя всё плохое далеко позади. За окнами мелькали деревья, пустыри, одинокие, забытые Богом и людьми сёла и полустанки. В свете фонарей выглядывали злобные тени покосившихся крыш, разбитых ферм и безлюдных дорог. Мелкие станции, с пустыми вагонами, в тупиках, маленькие домики, на переездах, с мигающими красными фонарями. И ужасное запустение, везде и во всём, от которого тоска, словно ледяная глыба, давила на разум и тело, пытаясь уничтожить, втоптать в грязь, не давая ни малейшего шанса встать, отряхнуться и идти дальше. Деревья, как могучие исполины, с шапками снега на верхушках, прятались за холмами, показывая стойкий характер и умение выживать при любой погоде и обстоятельствах.

Гудки поезда, и мерный стук колёс, давал пассажирам возможность, спокойно вздохнуть и расслабиться. Закрыть глаза, не думать о плохом, питаясь лучами света и надежды, прогоняя ночные страхи прочь.

После не долгих раздумий я ответил: более чем уверен, брат, купим, что нам нужно и домой. – За день, два, управимся, – ответил я бодрым тоном, и потянулся за бутылкой.

– Помни братан, я уже был в зоне, возвращаться обратно не хочу.

Имея определённый дар убеждения, в очередной раз успокоил брата и предложил выйти в тамбур на перекур. Деньги лежали в кармане, пистолет торчал за поясом, прикрытый толстым, шерстяным свитером. В холодном тамбуре, с промёрзшими стёклами, слегка покачиваясь от выпитой водки, мы поболтали, и вернулись в купе. Спать не хотелось, часы показывали одиннадцать часов.

– Брат, может, продолжим вечер? – Сходим в кабак, с девочками познакомимся? – предложил он и улыбнулся.

Золотые коронки во рту сверкнули в полумраке.

– Чего нет, собственно говоря! – Какие наши годы, гуляй пехота, до победы.

Похлопывая брата по плечу, встал и распрямил спину. Захрустел позвоночник, и я размял руками шею.

– Пошли, развеемся, – ответил Юра, и первым вышел из купе.

Проводница, сочная, не молодая бабёнка, лет сорока пяти, прошла мимо нас, похотливо улыбаясь, слегка задевая моё плечо огромной грудью. В её глазах можно было прочитать всё. И грустные нотки одиночества, холод зимних ночей, разочарования в жизни, безденежье. Промелькнувшие искорки радости, при виде двух одиноких мужчин, тут же заблестели в печальных глазах. Мужчины призывно подмигивали, поедая жадными глазами пышное тело женщины.

– К нам зайдёшь на огонёк? – бросил ей вслед Юра, показывая на толстый зад проводницы. – Заманивает, – прошептал он, подставляя лицо холодному ветру, злобно свистевшему за окном.

– Могу и зайти мальчики, чуть позже.

Она остановилась и, демонстративно положив руки на бёдра, глазела на нас, сгорая от желания. Уже вполне готовая к тому, чтобы присоединится к нашей компании, бросить работу, и заняться плотскими утехами.

– Тебя как зовут, милая? – спросил брат, направляясь к ней.

– Людмила!

Он приблизился к женщине, обнял, и что-то шепнул на ухо. Людмила загоготала, как гусыня, лопаясь от смеха, и положив голову на плечо брата, тесно прижалась.

Меня всегда удивляла способность Юрки, за минуту, две, находить общий язык с женщиной. Парнем он был симпатичным, внешностью смахивая на латыша. В нём чувствовалась порода, и неподдельная мужская независимость и гордость. Ямочка на лице, острый нос, стильная причёска, и блеск в карих глазах, заводил баб с полуоборота. Тогда народ щеголял с золотыми коронками, и брат в колонии, обзавёлся ими сполна, и на фоне светлых волос, мужской харизмы, производил впечатление. У меня стояла одна фикса, после неудачной драки, и сломанного зуба.

Людмила, уже не стесняясь, ржала на весь вагон, и могла разбудить пассажиров. Юра прижал её в угол, и гладил по упругой заднице. Испортил всю малину пенсионер, которому видать приспичило в туалет. Он вышел из своего купе и с неодобрением в глазах, покосился на проводницу.

– Дедушка, – сказал брат,– вам прямо. Туалет в конце вагона.

Людмила слегка отстранила брата, быстро разглаживая пухлыми ручонками смятую униформу. С красными от возбуждения глазами, изменилась в лице, принимая серьёзный вид.

– Я чуть позже ребята занесу бельё, – ответила она, канцелярским тоном, и пулей выскочила в тамбур.

Дед растерялся, и уже передумал идти в туалет. Застыл между мной и братом в нерешительности, переминаясь с одной ноги на другую.

– Эх, дед, весь праздник души и тела испортил, – сказал брат, и махнул рукой.

– Ребятки, я то что? Ничего, ей Богу, отдыхайте, сам в молодости щупал баб. И не пропускал ни одной юбки.

– Пошли братан в кабак, Людмила никуда не денется, – сказал я, и, держась за поручни, отправился в вагон ресторан.

Тот пустовал, если не считать двоих мужчин, в смятых костюмах, сидевших в середине вагона, и одинокой, немолодой женщины, лет шестидесяти, уныло ковыряющей вилкой в тарелке, с тоской посматривая по сторонам. С ярким, слегка вульгарным макияжем, огромными серьгами в ушах, с фальшивыми бриллиантами, золотыми кольцами на пальцах, и видавшим виды чёрном платье, с глубоким декольте. Женщина напоминала директора средней, провинциальной школы. Оценивающий, строгий взгляд, и неподдельное желание подчинять себе присутствующих, властвовать, даже на заслуженном отдыхе. Она отложила вилку, взяла стакан с соком, и чуть подняла, к свету. Стараясь, быть может, привлечь к себе внимание, и скоротать вечер за приятной беседой с новыми посетителями. На столе её красовалась недопитая бутылка шампанского, и вазочка с фруктами.

Проходя мимо, я пожелал ей приятного аппетита, и, получив в ответ, короткое спасибо, мы прошли дальше, и сели за пустующий столик, с маленьким букетиком искусственных цветов, и не свежей скатертью. Конечно цветы, как и обстановка в ресторане, настроение не подняли, но некая атмосфера дорожного приключения, всё же присутствовала. Занавески на окнах ресторана, не менялись с первого рейса вагона ресторана, и жирные пятна, на белом фоне, совершенно лишали аппетита, вызывая отвращение.

Я раздвинул занавески и посмотрел в окно. Всё та же грустная картина, художника неудачника. Поезд словно хищная птица, рассекающая крыльями облака, летел во тьме, заставляя сердце биться в унисон рокоту колёс. За окном простирались поля, в жёлто-голубом свете фонарей, пряча под снегом, ночные ужасы и кошмары, спящих в поезде людей, уснувших под раскачивание вагонов, и всегда узнаваемый рокот.

Официант, не высокий, сутулый парень, явно недовольный ночными гостями, откровенно зевал, и ждал, когда мы прочитаем меню, и сделаем заказ. Вытягиваясь, он отворачивал голову, чтобы клиенты не видели его кислую физиономию.

Я отложил меню, и спросил: скажите, что у вас есть из готовых блюд? Чтобы не ждать.

Парень повеселел, понимая, что сможет быстро обслужить людей, и давай перечислять.

– Жаркое, рыба жареная, селёдка под шубой, отбивные, горячие блюда. Из алкоголя, только водка и шампанское. Коньяку нет, выпит. Кофе, соки.

– Значится так, любезный. Мне, пожалуйста, жаркое, и отбивную, плюс салат, из свежих овощей.

Парень быстро записывал в блокнот и благодушно улыбался.

– Мне кусочек жареной рыбы, и если есть грибочки, для закуски, – продолжил брат, и подмигнул.

– Пить, что желаете?

– Желаем водочку, бутылку, и поскорее, пожалуйста.

Пока мы делали заказ, к одинокой даме, подсели двое мужчин. У них завязалась душевная беседа, под звон бокалов, и нескончаемый поток восточных тостов. Я не ошибся, в своих выводах, дама действительно работала в школе, и жаловалась новым кавалерам, на загруженность и не желание детей учится.

Водка оказалась палённой, зато жаркое, и отбивная, в самый раз. Поезд сделал остановку, короткую, и в ресторане, появились новые посетители. Мы пригласили двух молоденьких девушек, и, познакомившись, шумно пили за встречу и продолжение банкета. Хорошенько надававшись палёной водки, около трёх часов ночи вернулись к себе. Я хотел завалиться спать, только заметил проводницу, Людмилу, дежурившую, как верный, сторожевой пёс, неподалёку от нашего купе.

– Брат, она твоя, – выдал я, и как только увидел застеленные свежим постельным бельём нижние полки, упал, и тут же захрапел.

Проснулся от того, что кто-то в темноте сильно стонал и охал. Не понимая, что происходит, потёр кулаками глаза, и увидел перед собой, голую женскую спину и аппетитную задницу. Людмила как заправская наездница, оседлала брата, и, прыгая от удовольствия, чуть ли не до потолка, резвилась, не обращая на меня никакого внимания.

– Ребятки, вы так весь вагон развалите, к чертям собачьим, и мы не доедем, – промямлил я, и рассмеялся. – Минералки, хотя бы глоточек. В горле пересохло.

В голове шумело, ноги казались ватными и подгибались. Людка схватила меня за пояс и потянула к себе.

– Давай хороший, иди сюда, – прошипела она, как змея, с придыханием в голосе.

Я видел, с какой жадностью она рассматривает мои чуть оттопыренные брюки. И тут на пол, что-то грохнулось. Людмила, когда увидела лежавшим на полу пистолет, вскрикнула, и закрыла рот рукой.

– Мальчики, вы, что бандиты? – со страхом в глазах, спросила она, косясь на оружие.

Возникла неловкая пауза. Я схватил пистолет и засунул за пояс.

– Не тяни мужчину за брюки, если он не просит. То, что увидела, забудь, – ответил брат проводнице недовольным тоном.

Женщина могла сдать нас ментам в любой момент, и, спрыгнув с колен брата, дрожащими руками подняла с пола свои трусики и лифчик.

– Я поняла, поняла, – ответила она, быстро кивая растрепанными волосами.

– Хорошей ночи, Людмила, и помни мои слова, – сказал вдогонку брат.

Проводница исчезла так же внезапно, как и появилась. Утром мы её не увидели, и, выходя из вагона, и спускаясь на грязный перрон, смеялись с братом и шутили.

Днепропетровск встретил нас солнечной погодой. На огромном вокзале шумела толпа пассажиров, и расталкивая локтями зевак, мы пробирались к выходу.

– Здесь холодней, чем у нас, – заметил брат, застёгивая на все пуговицы коричневую дублёнку.

Я поднял воротник джинсовой куртки «Монтана», и первым выходя на дорогу, заметил зелёный огонёк такси.

– Поехали в гостиницу, там согреемся и свяжемся с продавцом.

Таксист оказался разговорчивым парнем, и быстро доставил нас по месту назначения. Я впервые приехал в Днепр, и с любопытством глазел на большой и красивый город. В гостинице мы сразу завалились спать и проснулись только в обед. Принимая душ, я обдумывал встречу с продавцом. По идее, прокола не должно случиться. Хотя, сомнения имелись, учитывая то, что это наша первая сделка, в чужом городе. Страх присутствовал, не могу сказать, что имея оружие, и неплохую физическую подготовку, ничего не боишься. Это не так. И если кто-то и когда-то вам будет говорить, о бесстрашие, не верьте. Каждый человек боится смерти, ещё больше боится остаться после серьёзной драки, особенно поножовщины – инвалидом. Кому тогда, ты нужен? Никому! И даже если имелась невеста, не каждая согласится до конца жизни нянчиться с инвалидом. Конечно, нельзя всех мерить одной меркой, только, к сожалению, так происходит гораздо чаще, чем наоборот.

Встречу, продавец назначил в центре города в четыре часа вечера. Это немного успокоило, потому, что никто не будет хотя бы из личной безопасности устраивать разборки и стрельбу белым днём. Днепр славился на весь Союз бандитскими бригадами. Наш город по сравнению с ним, был обычной деревушкой, среднего пошиба.