Читать книгу Пленник судьбы, или Невероятное кругосветное путешествие запорожского казака. - Геннадий Базовой - Страница 1

Книга первая.

Пиратский рай.

Пролог.

Мглистое солнце, едва вырвавшись из молочного плена густого утреннего тумана, осветило золотистым светом поля цветущих тюльпанов, островерхие черепичные крыши деревенских домиков, позеленевший шпиль старой кирхи, лениво поскрипывающие крылья мельниц и свежестроганые мачты кораблей, строящихся на ближайшей верфи. Заискрилось, заиграло солнечными бликами добродушное летнее море, слегка покачивая только что спущенные на воду разномастные суда. Одни из них ожидали подвозки парусов и другой оснастки, другие же команду, чтобы отправиться в первое плавание туда, за горизонт, из-за которого виднеются то ли верхушки белоснежных облаков, то ли наполненные свежим ветром паруса галеона, плывущего в далекую Индию за пряностями или в знойную Африку за драгоценной древесиной.

Однако добропорядочным и трудолюбивым жителям степенного Саардама не до морских красот и романтики дальних плаваний. Вероятно, потому, что для выросших на берегах Северного моря рыбаков и корабельщиков нет более привычного пейзажа, чем тот, который распростерся перед нашим взором, а может потому, что старательным труженикам некогда любоваться строгими видами родной природы…

Вот и сегодня солнце, едва взойдя, застало жителей городка за привычной работой на верфи, где они строили крепкие и ладные корабли, плавающие по всему миру и приумножающие морскую славу такой маленькой и в то же время такой могучей Голландии. Постороннему зрителю могло показаться, что плотники и кузнецы, одетые в узкие куртки и широченные короткие штаны, заправленные в обтягивающие лодыжки чулки и посасывающие короткие трубки, слишком медлительны и неповоротливы. Однако стоит лишь немного понаблюдать, как убеждаешься, что работа быстро спорится в умелых руках, с детства приученных не делать суетливых и лишних движений. И спустя совсем небольшое время наблюдателю уже начинает казаться, что он видит работу слаженного оркестра, где каждый исполнитель безукоризненно знает свою партию.

Когда солнце поднялось уже достаточно высоко, а работа на верфи была в самом разгаре, со стороны конторы показался высокий худощавый мужчина, одетый так же, как и остальные рабочие на верфи, в узкую куртку, широченные холщовые штаны и круглую, лакированную шляпу. Это был мастер, командовавший работами. Он шел твердым, уверенным шагом, ловко лавируя между штабелями пахнущих сосновой рощей досок, бухтами смоляных канатов, бревнами и бочками. От взгляда мастера не ускользала ни одна мелочь и время от времени он давал короткие указания рабочим, продолжая между тем двигаться к только ему известной цели.

Вслед за мастером семенил короткими толстыми ножками полный низенький человек, одетый, как богатый амстердамский купец, в бархатный камзол, растопыренный на боках, и короткие панталоны. Он едва поспевал за корабелом, а его полное раскрасневшееся лицо заливал пот, струившийся из-под буклей круто завитого парика. Он торопливо переставлял ноги, время от времени запинаясь своими башмаками, украшенными огромными бантами, о всевозможный строительный мусор. В такие моменты его треуголка, отороченная великолепным плюмажем, сползала на нос хозяину и купец торопливым движением левой руки отправлял ее на место. Правая его рука сжимала трость, инкрустированную слоновой костью, совершенно лишнюю здесь, на верфи, где она была только помехой своему хозяину.

Спустя некоторое время мастер остановился у группы рабочих, которые крепили огромные, похожие на ребра кита, шпангоуты к килю только заложенного корабля. Больше половины шпангоутов уже заняли свое место, и теперь остов корабля и в самом деле напоминал скелет выброшенного на берег кита.

Пока мастер давал указания рабочим, купец, отдуваясь и едва переводя дыхание, плюхнулся на лежащую неподалеку бухту каната. Обмахиваясь треуголкой, пытался ослабить туго стянувший толстую шею батистовый галстук, кружевным облаком выпирающий из-под камзола.

Переговорив с рабочими, мастер подошел к своему спутнику. Остановившись напротив, он со снисходительной улыбкой наблюдал за тщетными попытками купца справится с потоками пота, заливающими раскрасневшееся лицо.

– Умоляю вас, пощадите меня, – пролепетал тот, едва переводя дыхание. Жалобно глянул снизу вверх в лицо нависшего над ним попутчика, – Далеко ли нам еще идти?

– Мы уже почти у цели. Он работает вон за той лесопилкой, – мастер протянул длинную тощую руку в сторону ветряной мельницы, неспешно помахивающей своими решетчатыми крыльями.

– А вы уверены, что человек, к кому вы меня ведете, именно тот, о котором говорит весь Амстердам?

– Да, я в этом ни сколько не сомневаюсь. Сам господин Рогге, хозяин нашей верфи, предупредил меня лично, – корабел смотрел на купца, продолжая снисходительно улыбаться, – Он сказал, что этот человек будет работать у нас простым плотником и что он сам желает, чтобы к нему относились соответственно. Тем не менее, господин Рогге предупредил всех мастеров, чтобы мы проявляли крайнюю деликатность в отношениях с ним.

– И все же это весьма и весьма удивительно, – сказал купец, приходя, наконец, в себя, – Трудно поверить, что могущественный монарх, безраздельно правящий бескрайней страной, населенной бесчисленными народами, работает простым плотником на обычной голландской верфи! Это просто невероятно!

– Однако это так, – мастер посмотрел в сторону лесопилки, к которой они держали путь, а затем вновь перевел свой взгляд, на этот раз без тени улыбки, на своего попутчика, – Я надеюсь, сударь, вы не забыли нашей прежней договоренности. Этот человек весьма ревностно относится к своему инкогнито и не терпит проявлений праздного любопытства в отношении собственной персоны.

– О, можете не сомневаться, – купец резво соскочил с канатов, на которых сидел, и бодро поправил свою треуголку, выражая тем готовность продолжить путь, – Я все прекрасно помню.

– Но все же позвольте мне вам напомнить, – попридержал своего спутника мастер, – что именно тот человек, к которому я обращусь со словами: "Питер, плотник Саардамский, сделай то или это", и есть царь московитов.

– О да, – с готовностью закивал головой купец, – И это я тоже не забыл.

Спустя совсем небольшое время наши столь разные попутчики, обойдя лесопилку, приводимую в движение ветряной мельницей, оказались у цели своего пути. Мастер, подойдя к плотникам, обтесывающим огромные сосновые стволы, затеял беседу с одним из них. Его спутник же, напустив на себя фальшивое безразличие, быстро переводил любопытные глаза с одного рабочего на другого, пытаясь угадать, кто же из них тот господин инкогнито, ради удовольствия увидеть которого он перенес столько мук.

В это время мимо сгорающего от любопытства купца несколько рабочих, тяжело пошатываясь, несли бревно в сторону лесопилки. Тот сделал шаг в сторону, чтобы уступить дорогу носильщикам и в тот же миг услышал голос мастера:

– Эй, Питер, плотник Саардамский! Что же ты не поможешь!

Боясь пропустить самое интересное, купец резко обернулся на голос, да так, что едва устоял на ногах. И его поспешность была удовлетворена. Он увидел, как молодой высокий плотник с мокрыми от пота черными кудрями воткнул блестящий топор в брус, который тесал, быстрым шагом догнал людей, несших бревно, и послушно подставил свое плечо под увесистую ношу. Забыв о договоренности с мастером, купец смотрел, широко распахнув глаза и разинув рот, вслед могущественному монарху, одетому в одежды голландского рабочего, перепачканные сосновой смолой, и ни как не мог поверить, что все это происходит наяву…

…Питеру, плотнику саардамскому, который в то же время был и Петром Алексеевым, волонтером при Великом посольстве российском, а также Петром Алексеевичем Романовым, Царем и Великим князем России Великой и Малой, и Белой, и прочая, и прочая, бревно нести было неудобно. Нет не тяжело, ибо молод был еще и силушкой бог не обидел, а именно не удобно. И вовсе не потому, что страшился величие свое уронить в глазах обывателей. О величии то он менее всего и беспокоился, оставив его в Грановитой палате Кремля1. А неудобно было потому, что ростом был высок чрезмерно и бревно нести приходилось, слегка сгорбившись, так как остальные носильщики роста были весьма среднего. К тому же и за ногами приходилось следить, так как длинны они были не в меру и постоянно норовили отдавить пятки впереди идущему рабочему.

Так, все вместе покачиваясь в такт ходьбе, рабочие продвигались со своей ношей к лесопилке, где бревну было предназначено превратиться в пахучие доски. И когда до цели оставалось совсем немного, наш Питер не уберегся и наступил впереди идущему носильщику на пятку. Тот споткнулся и едва не упал, при этом крепко выругавшись на родном для Петра языке. Однако ему удалось сохранить равновесие, чего не скажешь о плотнике-монархе, который от удивления едва не уронил свою ношу.

– Ты кто таков будешь, как сюда попал? – обратился Петр на русском языке к плотному мужчине лет сорока, несшему бревно впереди него, после того, как ноша была доставлена по назначению.

– А ты сам то кто? – утирая пот со лба, переспросил тот на малороссийском наречии.

– Мы люди служивые, государю Российскому служим, – грозно сдвинул брови Петр, – А тебя, коль спрашивают, то изволь отвечать.

– Да ты поостынь, не горячись, служивый человек, – примирительно улыбнулся носильщик, – Степаном меня зовут. А по прозвищу Страшко. Из запорожских казаков я. А как попал сюда, то история весьма долгая. Более двадцати лет добирался. Так сразу и не расскажешь.

– Неужто так долго? – вмиг забыв о гневе, удивился Петр, – чрезвычайно любопытно было бы послушать.

– Если тебе так интересно, то давай как ни будь после работы поговорим, – Степан опасливо покосился на мастера, – заодно и ты расскажешь мне как сейчас там, дома.

– Хорошо, договорились, – радостно заулыбался молодой человек, – Приходи сегодня вечером в таверну "У боцмана", что в порту. Знаешь, где это?

– Да, уж знаю, – устало улыбнулся в ответ новый знакомый, – Приду обязательно…

…С наступлением сумерек замирает жизнь в небольшом, но оживленном порту Саардама. Подсчитав дневной барыш, отправляются по домам купцы, чтобы провести приятный вечер у камина в кругу семьи. Распрямив натруженные спины, не спеша разбредаются к своим очагам портовые грузчики. Вместе с вязкой густой темнотой обволакивает уставшие от длительных плаваний суда сонная тишина, лишь иногда нарушаемая убаюкивающим плеском ленивой волны. И только ярко освещенное здание, на фронтоне которого, над входом, сидела уродливо вырезанная из дерева фигура толстого веселого боцмана с головой, по пиратски обвязанной платком, с огромной кружкой в руке, не вписывалось в общую картину умиротворенной идиллии.

Из дверей таверны доносились грубые голоса, громкий хохот, временами заглушающий звуки флейты и скрипки. За грубо обтесанными столами сидели моряки, сошедшие с купеческих бригов и шхун, и спешили вознаградить себя за все трудности длительного плавания обильным возлиянием. Здесь отдыхали и рабочие с верфи, которые, перед тем, как отправится домой, по привычке заходили сюда, чтобы выпить по кружке пива. Тут же вертелись всякие подозрительные личности, заговаривая с подвыпившими моряками, подмигивая портовым девкам и опасливо косясь на входную дверь.

За одним из столов в дальнем углу таверны сидели двое высоких крепких молодых парней. Одеты они были так же, как и рабочие с верфи в узкие куртки и широкие полотняные штаны пузырями. На столе перед ними стояли две высокие глиняные кружки с пивом и круглые лакированные шляпы. В одном из них мы легко можем узнать уже знакомого плотника с верфи, которому довелось нести бревно по указанию коварного мастера. Другой в отличие от своего круглолицего товарища лицом был узок, имел светлые волосы и глаза небесной синевы. Парни курили трубки, изредка отхлебывая пиво из кружек, и смеялись грубым матросским шуткам. По всему было видно, что им нравится проводить время в этом неотесанном обществе.

Время от времени черноволосый парень, которого мы уже знаем как Питера, бросал нетерпеливые взгляды на входную дверь, после чего его брови негодующе хмурились. Однако спустя секунду он уже весело хохотал очередной шутке. Настроение нашего знакомого не ускользнуло от его приятеля. Отпив большой глоток пива, он обратился к своему товарищу:

– Мин Херц2! А может, подадимся к своим? Ей – ей, там веселее будет. Вчера Брюс из Москвы приехал. И анисовой привез. Вот ребята и собираются сегодня вечером по сему случаю небольшое шумство устроить. Еще успеем. А? Мин Херц.

Он вопросительно, несколько по-собачьи, заглянул в лицо Питера.

– Эти шумства, Алексашка, до добра не доведут, – ответил тот, вновь бросив нетерпеливый взгляд на входную дверь, – Денег на верфи платят не много, а на казенные рта не разевайте. А то, как бы кому не пришлось домой без порток ехать.

– Да я чё, разве я против, – быстро согласился тот, кого назвали Алексашкой, – Я только спросил. Мне и самому не очень хочется.

– Да ты не расстраивайся, Алексашка, – улыбнулся своему приятелю Петр, – Ты же знаешь, что другой раз и я не против пошуметь да повеселиться. Однако, думаю, сейчас поинтереснее вечер проведем.

Он вновь взглянул на дверь и продолжил:

– Сегодня человека я одного встретил на верфи. Из наших оказался. Говорит, что более двадцати лет прошло, как он дом покинул и больше никогда там не был. Вот кого будет интересно послушать. Обещал прийти.

Но едва Алексашка раскрыл рот, собираясь что-то спросить, как его собеседник приподнялся со стула и кому-то помахал рукой. Алексашка повернулся в ту сторону и увидел человека, который внимательно всматривался в посетителей таверны. Грубая кожа его лица была изрезана глубокими морщинами, но станом он был крепок и в широких плечах чувствовалась недюжинная сила. Это был тот самый рабочий с верфи, которому Петр едва не отдавил пятку, помогая нести бревно. Увидев машущего рукой молодого человека, он заулыбался и помахал в ответ. Протиснувшись между столами, за которыми сидели уже изрядно подвыпившие посетители, он подошел к молодым людям и вежливо поприветствовал их на родном языке.

– Садись, приятель, садись, – оживленно, даже скорее нетерпеливо пригласил подошедшего Петр, – Мы тебя уже изрядно заждались. Сейчас пиво принесут. Я уже велел.

Затем он обратился к своему товарищу:

– Вот, познакомься, Алексашка. Это Степан Страшко, урожденный запорожским казаком. Как здесь оказался, нам неведомо, но знать хотелось бы непременно.

– Да, история сия невероятна и удивления достойна, – сказал Степан, усаживаясь за стол к молодым приятелям, – однако рассказ мой очень долгим получиться может.

– А мы никуда не торопимся. Правда, Алексашка? – обратился к своему товарищу Петр, делая знаки хозяину таверны, чтобы тот поторопился со свежим пивом, – Нас детишки малые дома не ждут.

– Ну, тогда слушайте, – Степан на секунду задумался, прищурив глаза, как бы вглядываясь в глубь времен, – От роду мне тогда было пятнадцать лет…

Часть первая.

Дорога в никуда.

Глава 1.

Приезд отца.

По случаю пасхальных праздников занятий в школе не было. Теплое апрельское солнышко выманило во двор всех учеников школы киевского православного братства. До моих ушей сквозь глухие мутные стекла окна доносились азартные крики и заливистый смех. Мои товарищи веселились вовсю, радуясь тому, что можно отдохнуть от нудных занятий в душных классах и погреться под первыми весенними лучами солнца.