Читать книгу Воевода - Геннадий Чернышов - Страница 1
ОглавлениеЗима. Начало декабря.
И снег на землю лёг пушистый
Как больно понимать – всё зря
Что бой последний был бессмыслен
Стоит Дмитро у алтаря
Кровавый пот течёт рекою
Прости нас матушка родимая земля
Не ведаю, что нехристи поделают с тобою
Мы не смогли спасти тебя
Закрыть собою от напасти
Погибла вся моя семья
Друзья, соседи, сёстры, братья
Теперь теряю я тебя
С последними бойцами рати
Глаза, он к небу поднимал
Искал спасения у Бога
Хотя, нутром всем понимал
Уже закончена его дорога
С большими ранами на теле и душе
Шептал, он плача: « Боже, ты меня прости!
Не смог я веру защитить твою,
Но басурманам дал урок немалый
Они с землёй сравняли Киев стольный
Народ в полон наш увели и предали забвенью».
Пройдут года, пройдут столетья
Уйдёт в небытие Батый
Отстроют снова города
Христова паства сохранится
А доблесть и отвага Киевской Руси
останется в веках и в памяти потомков.
Предисловие:
1240 год от Рождества Христова. Православная, разрозненная на отдельные княжества, Русь плачет под гнётом монгольского сапога. Десятки тысяч защитников отечества полегли на полях сражений и под стенами городов. Те, кто уцелел, а это старики, дети и женщины, угнаны в рабство. На руинах, ранее цветущих городов гуляет, лишь ветер и стаи голодных собак. Обезлюдела русская земля. Хлебопашные нивы вытоптаны вражескими конями и превратились в дикое поле. Двухсоттысячная армия Батыя подошла к матери городов русских, стольному – Киеву. От гула тысяч телег, топота и криков лошадей многочисленного войска монголов в городе, невозможно было услышать стоящего рядом человека. Князь Даниил Галицкий за неделю до осады города казнил вражеских послов и этим поставил крест на мирных переговорах. Предчувствуя, что Киев ему не удержать, он ночью, тайком забирает сына и с малой дружиной покидает город. Князь едет просить помощи у венгерского короля Беллы. Руководить обороной стольного града, Даниил перед бегством, оставляет своего наместника, воеводу Дмитро Боброка. Три долгих, кровопролитных месяца защитники геройски, не щадя, живота своего сражались с врагом. Монголы стенобитными и метательными орудиями разрушили Лядские ворота Киева и ворвались в город. Девять нескончаемых дней шла ожесточённая борьба за каждую улицу и каждый дом. Силы защитников таяли с каждым часом. Последним оплотом горстки уцелевших дружинников, бояр, детей, женщин и мирных, посадских жителей стали стены каменной Десятинной церкви.
Глава 1
Молодые вои в грязных, перепачканных сажей и кровью, малиновых плащах внесли на щите в закрывающиеся, ворота церкви раненного воеводу и под причитания дьячка, положили на пол, под огромной иконой Георгия Победоносца. Митрополит дрожащей рукой держал перед собой серебряный крест и махая кадилом, вёл непрерывную службу. Он выбился из сил и уже не мог стоять. Двое молодых, безусых иноков поддерживали владыку под руки. Киевляне стояли на коленях и неистово, молились. Громогласное божественное пение, раскатисто, звучало под сводами храма и заглушало, вопли раненых. Дмитро пришёл в себя, открыл глаза и посмотрел по сторонам. Рядом с безумными, красными от горя и недосыпания глазами, в забрызганной кровью, разорванной рубахе, сидел его гридень Меркул и крестился. Огнём горело пробитое татарской стрелой левое плечо. Поломанные, несколькими вражескими ударами меча, рёбра отдавали нестерпимой болью в груди. Если бы не кольчуга, которая спасла ему жизнь, то не лежать бы ему здесь и сейчас. Он упёрся правой рукой в щит и попробовал встать. Меркул подложил свою руку ему под спину и помог сесть, прислонив к стене.
– Где Любава и детишки? – сморщившись и сверля, пронзительным взглядом, спросил грозно, Дмитро своего слугу.
– Мы не успели княже, – ответил, опустив голову Меркул и дёрнув, несколько раз плечами, зарыдал.
– Што…?
– Поганые с трёх сторон подожгли твой терем. Мы сделали всё, что могли для их спасения. Не жалели живота своего. Две сотни наших воев там полегло….Твои кровиночки и жинка…. Царствие им Небесное!
Воевода схватил его за грудки и застонав, от резкой боли, опустил руки.
– Меркул! Они же тебе были, как родная семья. Ты сына моего крестил. Как же так? Когда твою семью убили половцы и сожгли дом, я тебя приютил, как брата. Почему ты не спас их?
– Прости княже! Лучше бы, я вместе с ними там сгорел!
– Почему мы здесь? Кто защищает Киев?
– Нет больше Киева! Нечего и некого защищать….
– Как нет…? Куда же он делся?
– Тебя раненного, в беспамятстве сюда принесли. Ты свой долг выполнил до конца. Три месяца давал отпор супостатам. Кто может тебя в чём – нибудь упрекнуть? Ведь ни один город Руси столько не держался. Ты не бог, а обычный человек из плоти и костей. Силы твои не безграничны. Всему есть свой предел.
– Новгородская дружина пришла?
– Ярослав, чтобы не гневить Батыя и чтобы, он не разрушил Новгород, не стал нам помогать и богатыми дарами откупился. Теперь, они союзники.
– Союзники, говоришь? Да разве можно соколу дружить со змеёй? Иуда! Отольются предателю земли русской наши слёзы.
– Князь Даниил, тоже не вернулся с венгерской подмогой?
– Поговаривают, что испугался он мощи вражьей, оставил свой народ, поменял веру и теперь, облизывает католический, мадьярский сапог.
– Замолчи смерд! Как ты смеешь говорить подобные гадости на нашего господина? Наслушался разных языкастых вахлаков и наговариваешь, теперь напраслину, на светлейшего князя.
– Пусть он сюда придёт и с меня спросит. Обосрался наш светлейший. Кишка у него тонка. Спрятался с сынком за границей и думает, татары туда не придут. Придут! Обязательно придут и на кол его посадят, помяни мои слова.
– Я за всю жизнь никогда не прятался в Храме Божьем и тем более за спинами простолюдинов!
– Не гоношись князь! Никого почти не осталось. Мёртвые везде в несколько рядов лежат…! Хоронить некому…! Опустела русская земля! Смирись… Пал Киев…
– Врёшь собака! Никогда такого за тысщу лет не бывало! Кто только к нам не приходил и все не солоно, нахлебавшись, уходили восвояси. Получали по зубам и убегали, аж пятки сверкали.
– Только не в этот раз. Силища у степняков неимоверная и народу, тьма тьмущая. Ты десять дён в горячке пролежал и не видел, как татарва камнемётами Лядские ворота проломила. Как эти звери малиновых плащей, нашу гвардию, сынов боярских, греческим огнём заживо сжигали. Все они там перед Детинцем лежат и как псы безродные, смердят не преданные земле. Скоро и наш час придёт. Немного и нам осталось. Покуда, держатся стены храма. Давай, ужо прощаться Дмитро. Прости брат коли, чем тебя обидел и не держи зла на меня. Там я думаю, свидимся.
Меркул задрал вверх голову и в очередной раз перекрестился.
– Прости Господи раба твоего Меркула и прости, ему все прегрешения вольные и невольные! Аминь.
Воевода вытащил из ножен меч, блеснувший, при свете сотен свечей и поднял, над головой.
– Ну, уж нет. Я им так просто не дамся. Несколько нехристей с собой прихвачу на тот свет.
По узкому проходу, между молящихся, шёл твёрдой, уверенной походкой высокий, безбородый, русоволосый, молодой мужчина в яркой, заморской одежде. Люди шарахались от него, как чёрт от ладана и разглядывая, незнакомца шептались между собой. Стены начали трястись, задрожала земля и пошёл, громкий раскатистый гул. Мужчина озабоченно, посмотрел по сторонам и вверх, а потом на браслет, сжимающий запястье левой руки. Проходя, мимо воеводы, он выставил перед собой указательный палец правой руки и тыкал им по браслету. В этот момент Дмитро схватил его за край выпирающей рубахи.
– Попался вражина! – закричал во всю свою лужёную глотку воевода и подтянул незнакомца к себе поближе.
Потом схватил его за вихор и прижал к мозаичной плитке пола.
– Ах, ты гадина засланная! – Басурманин окаянный!
– Что ты наделал, дикарь безмозглый! – завопил испуганно, молодой человек, пытаясь вырваться из железных лап воеводы. Вокруг, перед глазами начали мигать разноцветные огоньки, в воздухе появился зелёный туннель и силой, затянул обоих мужчин внутрь.
Глава 2
Затошнило, а потом больно сдавило голову и раненную грудь. В глаза ударил яркий ослепляющий свет, заставивший воеводу прикрыть их здоровой рукой и ослабить хватку. Вдруг в нескольких метрах от него проблеяла коза. Он быстро, убрал руку и скорчив, удивлённую гримасу увидел, как пасущая, её старуха глядя на него, начала испуганно, вытаращив выцветшие от старости глаза, креститься.
– Свят, свят, свят! – истерично, крикнула пожилая женщина. – Изыди сатано!
Потом, она проворно, схватила за верёвку животное и потащила её за угол разрушенной стены.
– Почему так светло и жарко? – задавал сам себе вопрос Дмитро. – Ведь на дворе декабрь. – Какое яркое солнце! – Где я? – Вокруг одни какие – то старые развалины.
Рядом с ним, стоя на коленях облегчал запасы желудка уже знакомый ему молодой парень. Справившись с дальнейшими потугами рвоты и вытерев, рукавом рот, он злобно сжал кулаки.
– Что ты наделал абориген средневековый? – воскликнул, возмущённо парень. – Уцепился за меня, как клещ и ещё, изменил теперь историю.
Он посмотрел, внимательно на браслет и присвистнул.
– Не может быть! Вот подфартило, так подфартило! Я в полном дерьме! Мало того, что прибор при двойной нагрузке разрядился и ещё, занесло в август 1941 года.
Ошарашенный воевода, молча слушал незнакомца, не понимая, о чём он говорит.
– Ты, чьих будешь? – сорвалось у Дмитро с языка.
– Ничьих, – с сарказмом в голосе ответил парень. – Я сам по себе.
– Не бреши тать! Какому ты князю служишь?
– Отвяжись дуболом. Повторяю тебе. Никакому. Я свободный человек и распоряжаюсь своей жизнью по своему усмотрению. Я студент историк из другого времени, а точнее из середины двадцать второго века. Пишу кандидатскую диссертацию о гибели Киевской Руси.
Врёшь собака! Свободным бывает только в поле ветер, а Киевская Русь жива и ещё, тысщу лет простоит. Ты вражина с понталыку меня сбить хочешь?
– Ты дядя своей глупой выходкой, теперь проблем создал выше крыши. И себе и мне и будущей истории.
– Чего ты там лопочешь смерд? – ответил гневно, воевода и по привычке потянулся к ножнам. – Каких ещё проблем? Ты гавноед, как в храм Божий проник?
– Как? Как? К верху каком, вот как! Выставил время, загрузил координаты и здравствуй древний Киев. Понял? Ни черта ты не понял и навряд ли, когда – нибудь поймёшь. В разное время мы с тобой живём. Образования тебе вояка не хватает и ума.
– Я грамоте обучен и ум мой не трогай плут, а то щас в морду дам.
– Приятно общаться с интеллигентным человеком.
– Что за тарабарщину ты несёшь собака?
– Не несу я ничего, а факты излагаю. И прошу тебя впредь, меня больше не оскорблять.
– Ишь, ты обидчивый какой выискался! Ты знаешь, холоп кто я?
– Судя по виду, наверное, пуп земли.
– Я Князь Галицкий и киевский воевода Дмитро Ейкович, а за эти твои слова, тебе сейчас язык – то подрежу.
– Не пугай! Это ты там у себя князь, а здесь ты никто. Обычный ряженый придурок с холодным оружием.
Князь выхватил меч и приставил к груди Алексея.
– Ты аккуратнее, своим ножичком махай, а то поранишь, ненароком! – крикнул парень вытирая, холодный пот и попятился назад.
– На колени басурманин! – рявкнул Дмитро, бешено выпучив глаза и начал дышать, как загнанная лошадь. – Убью, падла!
– Успокойся, я же пошутил.
Он упал на колени и прошептал: «Чего только, с перепугу не сделаешь. А то и в правду, пырнёт дебил. Ему человека убить, что пёрнуть. Средневековый мокрушник».
– Чего ты там лопочешь?
– Молюсь княже перед смертью. Осознал, я глупец, что был дерзок перед тобой Светлейший. Не по чину рот разинул. Прости меня ради бога. Я больше не буду.
– Что обосрался плут? Вот то, то! Ладно, вставай. Я лежачих и кающихся, не бью. Был у нас в княжестве такой, как ты умник. Из Литовского княжества к нам приехал.
– Ну, ну, продолжай.
– Не нукай, не запряг! Трактаты всякие сочинял, словами заморскими нам башку забивал. Умел гад людям пыль в глаза бросить и брехал, складно. Токмо раскусил, я его во – время и за руку, лихоимца поймал. Он, прикрываясь своими знаниями из княжеской казны, золото подворовывал и люд простой, оболванивал. На кол, давеча, мы его посадили. Собаке и собачья смерть.
– Садюга ты Дмитрий. Не гуманно это.
– Зато, эффективно, а другим татям наука.
– Любой человек может оступиться, а ты его сразу на кол без суда и следствия.
– У нас князь и суд, и следствие и иногда, палач.
– Не боишься греха, а вдруг, ты ошибся и безвинного человека казнил. Учти, всякая жестокость порождает новую, ещё большую жестокость. С людьми надо, мягче.
– Это закон, а он бывает суров, но соблюдать его должны все, бояре, служивые и простолюдины. И отвечать по всей строгости. Иначе смута в княжестве начнётся, которая страшнее любой войны. Мягкая, добрая власть развращает людей и недолговечна. Наш народ без кнута и казней, так может распуститься и на голову сесть, что потом, чертям в преисподней, страшно станет. Его нужно держать в железных рукавицах и за любую, мелкую провинность, нещадно пороть, а за большую, казнить. Когда будут уважать закон и власть его поддерживающую, везде будет порядок.
– Это не уважение, а страх. Порядок на страхе, это диктатура.
– Ты что несёшь смутьян!
– Называю вещи своими именами. Ты хоть, знаешь темнота, что такое диктатура?
– Чай, сорок годков прожил и не дурней тебя, хороняка. Мы тоже, здесь не пальцем деланные и не лаптем щи хлебаем. О Юлие Цезаре и других римских диктаторах наслышаны. Кто тебя вражина подослал?
– Повторяю, я из другого времени.
– Брешишь!
– Брешут собаки, а мне не зачем врать. И ты, и твоя Киевская Русь для меня далёкое прошлое. Вы для нас история. Мой отец учёный, физик. В своей экспериментальной лаборатории, он изобрёл прибор для путешествия во времени. Я пробрался туда и решил, воочию увидеть гибель Киева. У меня это тема моей кандидатской диссертации. Я уже хотел возвращаться, потому – что через минуту стены, перекрытия и купол церкви должны были рухнуть, похоронив под обломками всех оставшихся защитников города и мирных жителей. Но ты разрушил все планы, когда схватил меня за руку. Ты удвоил нагрузку на прибор, а он рассчитан на перенос только одного человека в конечную точку, туда и назад. В итоге нас перенесло не в Москву моего времени, а в промежуточное, докуда прибору хватило зарядки. Из – за перегрузки, произошёл сбой в системе координат и браслет, оставил нас на том же месте, в Киеве. Теперь надо ждать, пока зарядится устройство. Оно самозарядное, но на это уйдёт два – три месяца. У нас там, это заняло бы час, а здесь нет нужного радиоизотопа и специальной аппаратуры. А ещё, произошло непоправимое, я изменил историю. Спас тебя от смерти, включив тем самым эффект бабочки и застрял сам.
– Из всего того, что ты мне, здесь лопотал, я понял одно, если не брешишь. Я должен был погибнуть и теперь, тебе обязан жизнью. Верно?
– Верно.
Не ной, как – нибудь выкрутимся. Везде в любое время люди живут. Помогут. Ты думаешь, мне легче от того, что не умер. Да лучше бы, я там остался. У тебя хоть есть шанс домой вернуться, а мне теперь некуда. Семья погибла, а я как перст один остался и к тому же попал к чёрту на кулички. А главное к кому? К своим потомкам. Такое в кошмарном сне никому не приснится. Эх, если бы, ещё вчера, мне такое волхвы провещевали. ни в жисть бы не поверил.
– Они не твои потомки, а неизвестно чьи. Киевлян тех, что после штурма уцелели, практически всех монголы истребили, дворов двести осталось, а детей и женщин угнали в рабство. Киев утратил былое величие. Нынешние жители сюда съехались со всей Руси, Прибалтики, Польши, Германии и других стран.
– Горькую, ты мне весть сообщил. В пору, хоть в петлю лезть, да грешно это. Не встречусь там с женой и детишками. Тебя хоть, как звать или величать спаситель мой?
– Алексеем.
– Алёшкой, значит. Был у меня в молодости друг, твой тёзка, Алёша Попович. Жалко его, погиб на Калке вместе с Мстиславом Удатным. Лихие, они рубаки были, Царствие им Небесное. А годков – то тебе сколько?
– Двадцать четыре.
– Взрослый ужо, мужик, а галосишь, как дитя малолетнее или баба. Слабак, ты Алёшка.
– Ну, уж конечно, я не воин, как ты и к трудностям не привык. У нас там всю тяжёлую работу роботы выполняют, а люди занимаются только интеллектуальным, умственным трудом и пользуются всеми благами процветающей, передовой науки. У нас такие технологии, что вам и не снилось.
– Что это за невидаль такая, твои робаты?
– Как же тебе доступно объяснить дубина, ты стоеросовая?
– Да, как умеешь, только по – простому, по – русски.
– Ясно, что не по – китайски. Они в общем, как ходячие куклы и очень, на нас людей похожи, только выполняют наши приказы и полностью, нам подчиняются. Двигаются, выполняют определённую работу и даже, могут с нами сексом заниматься. Заменяют человека в быту и в жизни.
– Как рабы что – ли?
– Ну, типа того.
– А что такое секс?
– Совокупление между полами.
– Мать моя, во вы дожили, что даже в постель пускаете, чёрти чего. Неужели так ослабли мужики и так, низко пали бабы?
– Это прогресс и очень, удобно.
– Фу, срамота одна. Детей, что тоже, они за вас делают и рожают?
– Нет, мы сами. Оплодотворение происходит по – разному. Естественным путём, а иногда искусственным, только корректируют пол ребёнка на стадии эмбриона и избавляют от наследственных, генетических заболеваний
– Расслабились вы, обленились и когда – нибудь, вам ваш этот прогресс боком выйдет. Вот, значит какое оно, будущее. Мракобесие сплошное и разврат. Тьфу!
Плюнул Дмитро и горько, усмехнулся.
Глава 3
Из – за угла разрушенной стены, куда недавно убежала старуха с козой, вышли трое военных в синих фуражках. У двоих за плечами висели карабины, а у того, что шёл впереди, на ремне болталась кобура от пистолета. У Алексея испуганно, расширились глаза.
– Этого нам ещё не хватало, – сказал парень и тяжело, вздохнул.
– Кто они и что им от нас надо? – спросил воевода и с интересом посмотрел в сторону военных.
– Военный патруль НКВД. Сейчас идёт война и мы, с тобой попали в не слишком удачный отрезок времени для нашей страны. Надо бежать, но похоже, уже поздно.
– Почему? Убегать никогда не бывает поздно, только срамно. Я пути отхода всегда планирую заранее, а в данный момент придётся ориентироваться по ситуации.
– Они будут стрелять.
– Из чего? Из тех деревяшек, что у них за плечами.
– Это не деревяшки, а карабины.
– Какой у них принцип действия?
– Оттуда вылетает не стрела, а кусок железа и если, точно прицелиться, то бьёт на четыреста косых саженей, прямо в цель.
– Ого! Мощное оружие, даже татарский лук ему уступает. Только зачем нам с ними воевать, врага ведь можно обмануть или обхитрить.
– Не выйдет. Они не дураки. Ничего у тебя не получиться.
– Не у меня, а у нас. Тот, кто заранее празднует труса, обречён на поражение.
– А ты ещё и философ.
– Меня в Византии учили стратегии и боевому искусству, а вот философии, я не обучен. Там знают толк в военном деле. Не бойся умник, как – нибудь выкрутимся. Главное веди себя увереннее и напряги мозги. Ты же историк и должен знать, что им сказать.
– Я?
– Но не я же. Быстрее соображай, а то мне придётся их убить.
К ним вплотную подошли военные и стали полукругом. Высокий, широкоплечий брюнет, средних лет представившись, капитаном Цуркиным потребовал предъявить документы. Его подчинённые начали разглядывать одежду Дмитро.
– У нас при себе их нет, – ответил Алексей. Они дома.
– Кто вы такие и что здесь делаете? – задал следующий вопрос капитан.
– Мы артисты театра и сейчас репетируем. Вы же видите, что мой друг в сценическом костюме.
– Извините граждане артисты, что прервали вашу репетицию, а то сами понимаете, служба. Рядом фронт и город наводнён немецкими диверсантами. Поэтому лишняя проверка не помешает.
– Насколько, мне известно, комендантский час, ещё не наступил. Неужели, мы подозрительно выглядим, что заинтересовали вас, товарищ капитан.
– К нам сигнал поступил. Гражданочка одна пожилая, перепуганная минут, десять назад прибежала и начала молоть разную чепуху. Мол, в развалинах церкви демоны завелись, а появились, они из адской дыры. Мы её на смех подняли, но начальник комендатуры майор, человек дотошный и приказал, нам всё равно проверить.
– Вы поменьше безумных старух слушайте, а лучше настоящих диверсантов ловите. Мы, сами видите, к ним никакого отношения не имеем. Мы творческие люди.
– Место для своего творчества, вы неудачное выбрали.
– Почему?
– Здесь, постоянно, кого – то убивают и регулярно, трупы находят.
– Спасибо за предупреждение. Будем теперь осторожнее, так сказать, начеку.
– А в начале года, в конце января здесь, мы старичка чудного поймали. Он утверждал, будто бы путешественник во времени и попал сюда из двадцать второго века. Сына своего пропавшего искал. Утверждал, что скоро будет страшная мировая война и Киев будет в оккупации три года. Погибнет, мол, тридцать миллионов наших сограждан, но войну мы выиграем. Думали у него белая горячка или из психушки сбежал. Стали допрашивать и устанавливать личность, а он, представляете, бесследно исчез, прямо из камеры на глазах у кучи обалдевших зэков. У нас, потом такой шорох был, страшно вспомнить. Всё тюремное начальство, а также, надзирателей арестовали и в Сибирь отправили. Но самое интересное, как через полгода выяснилось, ведь тот старик прав оказался и война, действительно началась. Мистика, прямо, какая – то.
– В мистику, я не верю. Это обычное совпадение.
– Я тоже не верю, но совпадением такое назвать трудно.
– Всему загадочному, всегда есть научное объяснение.
– Тогда откуда, тот чокнутый профессор, это знал?
– Он, что даже профессором оказался.
– Не знаю. Он себя так называл. Мы потом проверили всю нашу профессуру в городе, но среди них данного лица не обнаружили.
– Может это был пророк какой – нибудь?
– Может быть, а может и нет….
Капитан замолк и стал глазами поедать студента.
– Зачем, вы мне всё это рассказываете и так, смотрите на меня?
– А затем товарищ артист или как вас там…. Вы арестованы и подельник, ваш тоже! Встать и поднять руки! Я должен их видеть и без лишних движений!
– За что? Мы ничего противозаконного не сделали.
Капитан снисходительно улыбнулся и самодовольно, хмыкнул, потом расправив плечи, выпятил вперёд свою мощную грудь.
– Когда твой папа к нам попал, то как раз, моя смена была.
– Чей папа?
– Твой…. Твой.
– Вы в своём уме?
– Как никогда. Он мне под нос твою фотокарточку цветную совал, нанесённую на непонятный материал. У меня на лица память профессиональная. Раз посмотрел и на всю жизнь запомнил. Жаль только, что она исчезла вместе с ним. Вот сейчас у нас, ты мне и расскажешь, кто твой папа, а также кто вы со своим другом на самом деле.
– Встать!
Цуркин вытащил из кобуры пистолет ТТ и направил на них, а его подчинённые сняли с плеч карабины. Дмитро сделал вид, что встаёт, а сам за долю секунды выхватил меч и ударил им плашмя по голове капитана. А потом, сделал резкий рывок назад и столкнул лбами патрульных. Алексей не успел открыть рот, а нквэдэшники без признаков жизни уже лежали на земле. Воевода схватился за раненное плечо и простонав, согнулся от нестерпимой боли.
– Что ты наделал? – испуганным голосом пролепетал парень.
– Это благодарность за то, что я твою задницу спас?
– Не только мою, но и свою. Ты их убил?
– Я же не убивец какой – то безхрёстный. Нельзя зря человеческую кровушку проливать. Проснутся через пол часика с шишками. Голова малость, поболит и пройдёт.
– Надо уходить из города. Они очнутся, поднимут тревогу и на нас начнётся настоящая охота. Надо их крепко связать и заткнуть им рот, чтобы у нас, было время уйти отсюда подальше.
Дмитро вытащил у патрульных брючные ремни и со знанием дела связал им руки и ноги, а также, привязал друг к другу. Потом, ножом обрезал до плеч, каждому рукава гимнастёрок и заткнул ими воякам рты. Из развалин церкви, они через парк сбежали вниз. На натянутой проволоке, перед двором, около одного из домов, сушилась постиранная одежда. Алексей уговорил Дмитро переодеться, потому – что в таком виде ему оставаться, было нельзя и сразу, бросалось в глаза. Брюки, рубашка и пиджак подошли ему по размеру, а сапоги оставили старые. Воевода снял штаны и кольчугу, долго плевался, а потом примерил обновку. Два ножа спрятал под пиджак, а меч завернул в старую мешковину и тоже, взял с собой. Через полчаса, без происшествий, они вышли к реке. Дмитро таращил на новые дома, диковинные постройки и машины глаза, постоянно, останавливаясь и тыча, во все стороны пальцем. Редкие прохожие, занятые своими проблемами не обращали на них никакого внимания. Алексей по мере возможности и как мог на ходу, старался ему всё объяснить.
Глава 4
Они шли вдоль реки, по набережной, а безветренный, тёплый, солнечный день радовал их сердца и поднимал настроение. Хотелось лечь на тёплую зелёную травку рядом с берегом и не о чём не думая, завалиться спать. Рядом в лодке, на удочку ловил рыбу мальчик, около десяти лет. Дмитро раскинул руки в стороны и закричал: « Ляпота – то, какая! Как стоял Киев сотни лет и ещё, тысячи простоит. Разрушил его поганый Батый, а он, на тебе, ещё краше, новый вырос. Не зря, мы кровушку свою за него проливали и головы ложили. Ну, что клюёт малец?»
Мальчик приставил палец к губам и тихо, сказал: «Не кричите дяденька, а то вы мне всю рыбу распугаете».
Из рощи появились несколько человек в синих фуражках и стали приближаться. Алексей затряс воеводу за здоровое плечо и испуганно, прокричал: «НКВДэшники! Надо быстрее сматываться!» Зазвенела воздушная тревога и с запада, начал всё больше и больше, нарастать гул. Тёмные точки в небе начали увеличиваться в размерах. Два самолёта с чёрными крестами на крыльях отделились от основной группы и спикировали вниз. Раздался оглушительный грохот от разрывов бомб, сопровождаемый огромными волнами и фонтанами брызг. Лодку откинуло на несколько метров и перевернуло. Дмитро с широко, открытыми, безумными глазами, пригнулся и посмотрел вверх, потом перекрестился и закричал: « Железные птицы!»
– Ныряй! – крикнул ему Алексей и первым прыгнул в воду.
Воевода встряхнул головой, помахал своим внушительным кулаком в сторону самолётов и прыгнул следом за товарищем. Прежде, чем скрыться в пучине, он услышал, как сзади прогремело несколько выстрелов. Студент под водой, показал ему жестом, чтобы плыл за ним. Они вынырнули под перевёрнутой лодкой и стали в полный рост, упираясь ногами в дно. Вода была под подбородок и им, едва хватало расстояния, чтобы не захлебнуться. Дмитро, отдышавшись, опять погрузился под воду и достал со дна мальчика. Ребёнок не подавал признаков жизни, лицо приобрело синий оттенок. Алексей подтянул его к себе ближе, обхватил со спины обеими руками и несколько раз надавил на грудь и живот. Потом нажал на браслете кнопку и продолжил свои реанимационные действия. Мальчик конвульсивно, задёргался, изо рта струёй полилась вода и он, открыл глаза.
– Жив, рыбак? – спросил Алексей и улыбнулся.
– Ребёнок утвердительно, закивал головой.
– Плавать умеешь?
– Он опять, кивнул.
– Теперь, глубоко вздохни, ныряй и плыви к берегу. Там увидишь доблестных дядек в погонах. Ты им за нас ничего не говори. Понял?
– Понял, не глупый. Спасибо вам.
– Удачи тебе.
– Мальчик скрылся под водой, а Алексей облегчённо, вздохнул.
– Как ты это сделал? – спросил Дмитро.
– Мой прибор помог. В нём осталось немного энергии, которой хватило на электрический разряд, чтобы запустить сердце.
– Какой ещё разряд?
– Очень тупой и древний.
– Измываешься щенок, но за мальца спасибо. Если бы не ты, он бы умер.
– Не обижайся, я потом, как – нибудь попытаюсь тебе всё объяснить.
– Да не обижаюсь я. На обиженных воду возят. Что будем дальше делать?
– Терпеть и ждать. Нам больше ничего не остаётся. Пусть думают, что мы погибли и отвяжутся. Пацанёнок, я рассчитываю, нас не сдаст, хотя эти шакалы могут и камень, заставить говорить.
– Не бойся, студент он твоё добро будет всю жизнь помнить и под пытками о нас им не скажет. Я уверен.
– Мне бы твою уверенность. Ты не представляешь, как эти звери умеют развязывать язык. У них, даже мёртвый заговорит.
– Ну, ты загнул.
– Просто, я много о них читал и смотрел по телеку.
– Чего?
– Потом объясню. Всё потом.
– Какие ещё чудеса может творить твой браслет?
– Это многофункциональный аппарат и на многое способен. Зарядки бы ему побольше.
– Что за птицы грозные и железные щас летали и греческий огонь изрыгали?
– Что, даже тебя закалённого в боях вояку, они испугали?
– Не..е, ежли тилько самую малость. Як коршуны за добычей вниз летели.
– Самолётами они называются и пускали не греческий огонь, а бомбы. Грозное, как ты подметил и мощное оружие двадцатого века, если его использовать в войне. А ведь в мирной гражданской жизни самолёты очень нужная и полезная техника и изобрели их для удобства людей.
– Нам бы в битве с монгольскими нехристями, такую технику. Батый только бы её увидел и в штаны бы нагадил. Эти междоусобицы между князьями обескровили и ослабили Русь – матушку, а степняки добили. Обезлюдела наша земля. Скажи, только честно, что стало с княжеством потом, после падения Киева?
Ничего хорошего. Остатки Руси уцелели, но впали в вассальную зависимость от Золотой Орды. Монголо – татарское иго длилось почти три столетия. Киев начали восстанавливать после разрушения через двести пятьдесят лет. Он утратил своё былое величие и столица переместилась сначала во Владимир, а со временем в Москву. Князья платили дань и целовали сапоги очередному хану за ярлык. Люди стали, ещё более бесправными и угонялись, как скот, тысячами в рабство.
– Не верю! Ты брешишь! Не могла Русь так низко пасть и ещё на 250 лет. Я никогда не был рабом и не буду. Уж лучше смерть, чем такой позор и унижения.
Дмитро схватил Алексея за грудки, но сразу бросил и сжав, кулаки зарычал, словно раненный зверь.
– Успокойся. Всё равно уже ничего нельзя изменить. Это уже история.
– Выходит и я, тоже история.
– Как ни горько мне тебе это говорить – да.
– Но ведь с помощью твоей техники можно её изменить.
– Чудак человек, нельзя менять прошлое. Если его изменить, то в будущем тоже всё изменится. Я тогда вообще могу не родиться и неизвестно, к каким последствиям это приведёт. Возможно, даже гибель всего живого и планеты. Смирись воевода. Главное, что ты жив.
– На кой ляд, мне такая собачья жизнь. Без родины, близких и друзей. Не хочу я здесь, как тать от кого – то прятаться. Надоело. Посмотрю врагам в лицо и приму бой. Я воин и не привык труса праздновать.
– Стой, погибать тоже надо уметь с умом. Обещаю, что когда прибор зарядиться, то ненадолго мы вернёмся в моё время, возьмём второй браслет и после, я верну тебя в твоё. Но не в последний день гибели Киева, а за месяц до прихода Батыя, чтобы ты успел увезти семью в безопасное место. Например, в Новгородское княжество. Оно не пострадало от нашествия монголов и процветало в дальнейшем.
– Знаю я почему, оно не пострадало и поэтому, не хочу служить Иудам. Если, богом дано мне, там в церкви со своим народом погибнуть, токмо тому и быть. Вернёшь, меня туда, откуда забрал. От судьбы не спрячешься и нельзя её менять. Сам же говорил. Она везде нас найдёт. То, что я сейчас здесь, тоже ей было, видимо предопределено. Ты и я пешки в её руках.
– Ты не правильно меня понял. Это прошлую историю менять нельзя, а будущее не предопределено. Мы сами, люди его творцы.
Глава 5
Они прождали, ещё час, выплыли сами и вытащили на берег перевёрнутую лодку, которую спрятали в камышах. От долгого нахождения в воде стучали зубы. Друзья по несчастью, сняли с себя мокрую одежду и разложили на траве сушиться. Алексей, пригревшись на солнышке уснул. От толчка в бок, он резко подпрыгнул и сон, как рукой сняло. Что интересно, вокруг никого не было, лишь в двадцати метрах от него тлел костёр и вкусно, пахло жареной рыбой. У парня от голода засосало под ложечкой. Солнце уже скрылось за горизонт и стемнело, вдруг рядом, под ухом раздался голос Дмитро.
– Негоже мужику спать с пустым желудком. Еда придаёт силы и даёт ясность ума. Ты запечённого судака будешь? Я тут, пока ты спал, малость его наловил и пожарил на костре.
– Спасибо не откажусь, – сказал парень, натягивая на себя высохшую одежду и потирая руки.
Судак оказался вкусным и хорошо прожаренным, только не солёным. Алексей с аппетитом быстро с ним расправился и Дмитро протянул ему вторую рыбину.
– А ты как же?
– Ешь, я уже насытился.
– Как ты огонь разжёг?
– У нас этому с детства каждый обучен.
– А рыба откуда?
– Наловил в реке.
– Каким образом?
– Использовал пиджак вместо кубаря. Природа Алёшка даёт всё человеку, только нужно, жить по её законам и беречь. Она матушка нас родила, кормит и поит. Что мы будем делать пока твой этот прибор зарядиться? Ведь надо где – то жить, а здесь долго находиться, как я понимаю нельзя.
– Мы с тобой в данный момент оказались между двух огней. С одной стороны сталинские соколы и коммунистические фанатики, а с другой на подступах, по моим прикидкам к городу фашисты немецкие. Из огня да в полымя попасть не хочется. И те плохие парни и другие. Из двух зол, лучших выбирать трудно. Придётся прятаться от всех, ожидая восстановления зарядки аппарата.
– Ты мне говорил, что изучаешь историю, а куда идти не ведаешь.
– Я её учил поверхностно и углублённо, времена Киевской Руси, потому – что она была темой моей диссертации.
– А я кумекаю так, везде живут простые люди и они, нам помогут схорониться. Ещё, лучше обратиться за помощью в храм. Братия церковная, нас не выдаст и у них, переждём.
– Ты по своему времени святых отцов не меряй. При советской власти каждый второй поп являлся членом партии, а на оккупированной территории, они сотрудничали с фашистскими властями. Но логика, мне твоя нравится.
– Ты всё время говоришь о фашистах, коммунистических фанатиках и ещё, о сталинских соколах. Кто они и почему, ты их боишься?
– О, брат, это долго объяснять, да и тебе, это ни к чему. Ты здесь временный гость и не забивай лишним голову. Только запомни одно, они наши враги и нам с ними лучше не встречаться.
Вдали, за городом засветились тучи и послышалась, артиллерийская канонада. Небо загудело, как огромный улей, по нему начали прыгать зайчики прожекторов, потом всё смешалось с треском зенитных орудий. Засвистели падающие бомбы и от их разрывов, стало светло, как днём.
– Эти самолёты, словно огнедышащие драконы из наших былин, – сказал воевода, задрав вверх голову.
– Они хуже и смертоноснее. Драконы использовали свой огонь только для защиты и пропитания и зря людей не убивали.
По берегу реки друзья вышли за город и через час, упёрлись в какое – то село. Они зарылись в стог сена на его окраине и завалились спать.
Алексею приснились родители. Мама на кухне жарила пирожки, а отец в своём старом халате сидел рядом за столом и читал газету. Он маленький, на четвереньках подкрался, незаметно взял, ещё горячий пирожок и пытался таким же образом уползти обратно. Отец покосился в его сторону, улыбнулся и сделал вид, что не видит сына. Мама схватила со стола мокрое полотенце и помахав им в воздухе, укоризненно сказала: «Алёшенька сядь за стол и ешь, как все нормальные дети. Нечего гадить в комнате, она для этого не предназначена.» У парня из глаз полились слёзы и он, расставив руки пытался обнять мать. Но вдруг кто – то сильно дёрнул его за ногу, прервав сладкий сон. Солнце резко ударило по глазам и Алексей, прикрыв их рукой, исподлобья посмотрел на стоящую перед ним фигуру человека.
– Вставай умник, пора обедать, потому – что завтрак, ты уже проспал, – сказал Дмитро, гордо выпятив грудь. Я тут, малость с местными мужиками познакомился. Среди них тех демонов, кого ты мне описал, я не встретил.
– Ты уверен?
– Да.
– У них, что об этом на лбу написано?
– Не знаю про лоб, а люди здесь гостеприимные и добрые. Я им маленько, подсобил с сенокосом, а они, меня накормили и тебя, сказали позвать.
– Зачем ты им рассказал про меня, дурья твоя голова.
– Как сказал один древнекитайский мыслитель: «Не ищите чёрную кошку в тёмной комнате, потому – что её там нет». Ты на каждом шагу видишь врагов и никому не доверяешь. Так жить нельзя.
– Да не доверяю и поэтому, дольше проживу. Ты меня с каждым днём удивляешь. Кто тебя учил китайской мудрости?
– Византийский архистратиг Фока.
– Он всё перепутал и трактовал её неправильно. Там сказано, что трудно искать. Это одно слово меняет весь смысл высказывания Конфуция. Ладно, голод не тётка, постараюсь поверить твоим новым знакомым. Веди меня Сусанин герой.
– Кто такой Сусанин и почему он герой?
– Кто? Зачем? Почему? Надоел ты мне.
Дмитро сжал кулаки и словно обиженный щенок отвернулся.
– Вот слова сказать нельзя уже надулся. Слушай. Иван Сусанин жил после тебя через четыреста лет. На Россию, в общем на Русь напали шведы и не могли найти дорогу на Москву. Они зашли в одно село и стали уговаривать местных за вознаграждение показать её. Простой крестьянин по имени Иван вызвался быть их провожатым, а сам завёл врагов в непроходимое болото. Шведы долго его пытали и мучили, но ничего не добились. Он умер под пытками, а они утопли в болотах и сошли с ума….
– Кремень, а не мужик. На таких вот Алёшка людях держалась и держится русская земля. Царствие ему небесное!
Воевода три раза перекрестился и отвесил поклон.
– А такие вот, как ты их называл коммунисты и сталинские соколы это миг в истории. Люди быстро о них забудут, а Ивана помнят в веках и будут помнить всегда.
На пороге дома их встретил худенький, низкорослый, около пятидесяти лет, с большой проплешиной на голове и хитрыми, бегающими глазками мужик в белой, замызганной рубахе до колен.
– Милости просим гости дорогие! – пропел хозяин дома и отвёл глаза в сторону. Ешьте на здоровье! Не брезгуйте, чем богаты!
– Спасибо за хлеб – соль хозяева, но я уже сыт, а вот моему другу надо подкрепиться! – сказал воевода.
В глаза бросилась убогая и бедная утварь. Пол был земляной, а посреди дома возвышался самодельный дубовый стол на котором стоял кувшин топлёного молока, пол буханки чёрного, ржаного хлеба, чугунок вареной картошки в мундирах от которой шёл аппетитный пар, ломоть нарезанного мелкими кусочками просоленного сала и миска маринованных огурцов. Алексей потёр руки и усевшись, за стол сразу накинулся на еду. Дмитро усмехнулся и чтобы не смущать его вышел во двор подышать свежим воздухом. Через полчаса, насытившись вдоволь, парень тяжело вздохнул и ему, опять захотелось спать. Он широко, открыв рот зевнул и потянулся руками в разные стороны. Не успел Алексей выйти из – за стола, как в дом влетела добрая дюжина НКВДшников с оружием наперевес. Все, как на подбор с красными, квадратными физиономиям, похожими на бульдогов. Позади всех появился уже знакомый ему капитан с довольной гримасой.
Пан капитан, а как же моё вознаграждение? – заискивающе, проблеял хозяин и опустился на колени. – Я ведь старался их бисовых детей до вашего приезда, подольше удержать и скормил им все свои праздничные запасы. Кто мне теперь возместит убытки? Вы же обещали!
– Это тебе белогвардейский недобиток советская власть обещала, а я никому ничего никогда не обещал, – протяжно проговорил капитан и ногой ударил мужика в живот. Ты кулацкий прихвостень должен нас благодарить только за то, что тебе землю колхозную дали и позволили на ней работать. Ещё хоть раз назовёшь меня паном или за вознаграждение вякнешь, я тебя по законам военного времени, без суда и следствия, к стенке поставлю.
Мужик, молча нырнул под лавку и затих.
– Ну, вот ты вражина и попался, – перевёл своё внимание капитан на студента, истерично захихикал и заиграл желваками скул. – От меня, ещё никто не уходил, а такими как ты хлыщами, я на завтрак закусываю. Где твой подельник?
– Он где – то во дворе, – прогундосил из под лавки хозяин.
– Мы всё в округе обыскали, – доложил усатый сержант, вбегая, запыхавшись в дом. – Больше никого нет.
– Плохо искали! Переверните всё вверх дном, но второго диверсанта мне найдите. Здесь, он где – то рядом притаился, я нутром чувствую. Бегом марш и без него не возвращайтесь.
– Я не диверсант, – сказал Алексей.
– Зачем же тогда от нас убегал.
– Потому – что в вашей организации сначала бьют, а потом спрашивают. Я испугался и поэтому сбежал.
– Нас честным людям нечего бояться, а только врагам советской власти и фашистским шпионам. Разберёмся, кто ты и что делаешь в Киеве.
– Знаю я, как вы разбираетесь и ваши методы дознания.
– Откуда? Значит уже проходил по какому – то делу. По какому?
– Ни по какому.
– Сначала, нужно твою тёмную личность установить. К театрам, вы со своим товарищем никакого отношения не имеете. Это я выяснил.
– Мою личность вам не удастся установить.
– О, как…. Почему?
– Потому – что я ещё не родился. Меня нет.
– Интересненько. А кто же тогда сейчас передо мной сидит? Ты что надо мной издеваешься?
– Если я скажу правду, то вы не поверите.
– Будешь нести ахинею, как твой отец о путешествии во времени, не поверю и поставлю к стенке. А если расскажешь, как ему стало известно о планах Германии за полгода до нападения, то тогда будешь жить. Такой информацией мог обладать, только сведущий человек из фашистской разведки.
– Разведки, говорите? Я знаю наизусть историю Великой Отечественной войны, все крупные наступательные операции советской армии и все, ваши поражения. Откуда по – вашему, мне это известно, если не из будущего?
– Придумать и говорить можно, что угодно. Немцы мастаки стряпать подобные истории для оболванивания наших солдат. Там и не такое насочиняют. Хоть бы, поправдоподобней, вам ваше начальство легенды придумывало.
– Какие к чёрту легенды? Через месяц с небольшим, а точнее, 18 сентября падёт Киев. Вы обречены. Немецкие танковые дивизии уже ударили вам по флангам, пробили оборону и практически, завершили окружение Киева. Почти полтора миллиона советских солдат окажется в Киевском котле, они либо погибнут, либо попадут в плен и лишь, жалкие остатки прорвутся к своим. Ваше советское руководство бросит вас всех на произвол судьбы. Драпать, вы будете до самой Москвы, поджав хвост, а позже, до Сталинграда.
– Молчать фашистская сволочь!
Капитан наотмашь ударил Алексея кулаком в челюсть и тот вместе со стулом упал на бок. Он вытер ладонью кровь из разбитой губы, размазав её по щеке и горько, усмехнулся.
– Вы только и можете бить безоружных. Здесь, вы герои, а воевать с немцами, кишка у вас тонка.
– Ах, ты гадина! Ты вздумал меня сотрудника НКВД в трусости обвинять?
– Вы хоть раз видели живого фашиста?
– Пока не приходилось. Ты первый. А что?
– Да ничего. Запасайтесь сухими подштанниками и туалетной бумагой. Я уверен, что такие, как вы обосрётесь и обмочитесь в первом же бою.
– Ты я смотрю, либо сильно смелый, либо дурак.
– Не угадали. Я тот человек, который вам не по зубам.
– Алексей громко засмеялся, встал, поднял стул и скрестив руки, вальяжно на него уселся.
