Читать книгу Новая повесть о великой войне - Геннадий Николаевич Моисеенко - Страница 1

Предисловие

Книга автора – Геннадия Моисеенко, «Новая повесть о Великой войне», характеризует первый этап Великой Отечественной войны, который имеет различные трактовки политических сил современной России. Эти трактовки обостряются в предвыборных кампаниях и в периоды празднования исторических дат развития страны. Зачастую эти трактовки имеют конъюнктурный характер и далеки от объективной реальности. Автор детально исследует этот вопрос, и дает объективную картину событий.

Основными действующими лицами этой повести являются участники военных действий, в чем и заключается её объективность и элемент новизны. Автор знакомит читателя со многими малоизвестными страницами нашей истории, о чём свидетельствуют документы, опубликованные и не опубликованные материалы, приведенные в приложениях. Книга прошла опробование и обсуждение в различных коллективах и её характеризуют, приведенные ниже рецензии и отзывы военных специалистов, ученных и рядовых граждан.

Отзывы на книгу Геннадия Николаевича Моисеенко

«Новая повесть о Великой войне»

***

Автор взялся анализировать, в форме публицистической повести, сложнейшую тему – 1941 год, начало Великой Отечественной войны и приграничные сражения. Ненавистниками И.В.Сталина и Советской власти исписаны горы бумаг, изведено море чернил, чтобы убедить неискушенного в истории войны молодого читателя; что это был период сплошных неудач, период проигранных сражений. Красная Армия, якобы, потеряла убитыми и пленными миллионы и десятки миллионов солдат и офицеров. И вина за эти поражения и потери лежит на И.В. Сталине.

Тема своевременна и актуальна и потому, что в ходе выборных кампаний анти-сталинизм вновь в арсенале идеологического оружия либералов и сторонников реставрации дикого капитализма. Автор ставит перед читателем вопрос: а так ли всё было, как утверждают лжецы и пошлецы, начиная с доклада Н.С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС и кончая легендами о «штрафбатах» сегодняшнего дня. Отечественные либералы никак не могут понять, что 30-е и 40-е годы СССР – это период сплошных рекордов Гиннеса, это проблемы роста страны социализма, это период невиданных в мире темпов развития.

Шаг за шагом, бережно реставрируя героическое прошлое Советской страны, Геннадий Николаевич возвращает имена тех, кто в 41-м, ценой своей жизни остановил врага. На ярких сравнениях того периода и сегодняшнего дня он убеждает читателя: война не закончилась в 1945-м. Она идёт! И нам надо знать уроки прошлого, чтобы и из этой схватки выйти победителями! На страницах повести мы найдём разоблачения многих мифов после сталинской эпохи: Был ли заговор военных против Сталина? Какова роль Троцкого и Тухачевского в моральном разложении некоторых представителей военной элиты СССР, правильно ли расстрелян генерал армии Павлов и была ли необходимость Сталину И.В. перекладывать вину на него за неудачи 41 года? «Власовщина!» Кто они – предатели и враги народа или идейные борцы против сталинского деспотизма. Мы получаем в свои руки на выборные кампании и празднование победных дат мощное оружие исторической правды. Спасибо автору за кропотливую аналитическую работу. Победа будет за нами! Наши отцы победили фашизм! Мы победим русофобию и антисталинизм!

Секретарь ЦИК «Международного Объединённого Союза Советских Офицеров».Полковник В.Н.Волков

***

В книге умело, отражена эпопея первого этапа «Великой Отечественной войны», в особенности предвоенное развитие оборонной промышленности, теории и тактики ведения военных действий. Разоблачена теория Тухачевского и Троцкого о «Упреждающем ударе» и показано, как И.В. Сталину приходилось изменять мышление военной элиты и внедрять в их сознание теорию, соответствующую создавшемуся предвоенному положению – « От обороны, и изматывания сил противника, к наступлению».

Автор удачно приводит факты, разоблачающие либеральные домыслы о миллионах и десятках миллионов солдат и офицеров, потерянных на первых этапах сражений. В книге отвергаются лживые утверждения либеральных авторов о том, что во всей сложной предвоенной ситуации, а также в обстановке начала военных действий виноват исключительно И.В. Сталин, во всём этом сложном и многофакторном явлении таком как

«Великая Отечественная война», и предвоенная международная политика великих держав. Геннадий Николаевич, правильно говорит и о том, что этот опыт вполне современен и может быть использован в сложной ситуации настоящего времени, когда военные действия продолжаются и их расширение представляет большую угрозу безопасности России. Эта книга будет полезна, в особенности в предвыборных кампаниях, в борьбе с антисталинизмом и идущей вслед за ним русофобией. А так же в праздновании великих дат истории страны!

Научно исследовательский центр «Великая Отечественная Война 1941-1945 гг.» Старший научный сотрудник, доктор исторических наук, профессор: Малахов Г.А.

***

Книга Г.Н. Моисеенко «Новая повесть о Великой войне», содержит в себе ценный конкретно-фактический материал о том, как И.В. Сталин обводил Гитлера вокруг пальца. Эта тема нуждается не только в публицистическом, но и в научном освещении. Не только из-за всяких спекуляций, махинаций и фальсификаций на теме «Великой Отечественной войны», но и вообще из-за тупоумного умаления значения стратегии Великой Победы. Автор обратил внимание на борьбу И.В. Сталина против буржуазно-механистической концепции « упреждающего удара» при возникновении войны. Но это не дает полного ответа на вопрос, чем руководствовался И.В. Сталин разрабатывая стратегию Великой Победы. Хорошо, что в рукописи упоминается о такой исторически сложившейся русской традиции на войне, как манипулирование противником.

Книга Г.Н. Моисеенко подготовлена в стиле идеологической борьбы против фальсификаций истории «Великой Отечественной войны». Это подготавливает дополнительные данные к будущей публикации, ради сокрушительного удара по антисоветской клевете Резуна, Солженицына, Хрущева, как и безымянных фашистских авторов под обманчивым «либеральным» названием. Для чего и требуется это конкретное освещение стратегии Великой Победы.

Хотя И.В. Сталин не отличался высокой философской культурой мышления, но, несомненно, обладал неординарным стратегическим мышлением, реализация которого увенчалась всемирно-историческими победами советского народа. Об этом неопровержимо свидетельствует историческая практика, подтверждающая победоносный характер стратегии И.В. Сталина. Освещение этой проблемы в публицистической книге Г.Н. Моисеенко будет претендовать на новое слово автора о Великой Победе.

Доктор исторических наук, профессор Ю.Ю. Ермалавичюс

***

С глубоким интересом прочитал Вашу рукопись – чрезвычайно поучительный материал для всестороннего познания советской истории сегодняшним поколениемроссиян, переосмысления ряда постулатов начального периода Великой Отечественной войны старшим поколением советских людей, для воспитания на этой основе истинной гордости за подчас незамеченные подвиги неизвестных командиров, политработников, бойцов, коммунистов и комсомольцев, которых на фронте было большинство. Книга открывает читателю новые имена героев, подчас новую трактовку известных событий. От поколения «детей войны» Вам искреннее спасибо за это.

Член ЦИК МССО, полковник «с искренним уважением» Скрыпник Е.И.

Н.П. Моисенко. Секретарь обкома. Запорожское ополчение. 1941 год.

А. Малахов. Командир роты разведки. Погиб в контратаке под Уманью.

И.К Балюта. Военнопленный, «Дахау». Командир партизанского соединения «Чапаев».

Г.А. Малахов. Сын. Продолжатель дела Отца. Музей » Победные дни России».

2. Перед началом сражения

Закат на Западе, тревожный закат, солнце в пучину садится. Что будет завтра, взрыв на заре, иль новый рассвет в лучах восходящего солнца. Чем он обернётся, и сердце тревожно стучит в предчувствии новой эпохи, эпохи борьбы и тревог. А может возможной беды, беды нового воскресного дня 22-го июня, когда начиналась война. Так чувствовал новую эпоху молодой 19-ти летний артиллерист, Иван Зайченко недавно прибывший в «Киевский Особый военный округ», после окончания артиллерийского училища. Он ещё не знал, что в лучах восходящего солнца 22-го июня округ станет Юго-Западным фронтом, под командованием генерал-полковника Кирпоноса М.П., и войдёт в Юго-Западное направление, которым командовал маршал С.К. Тимошенко, а затем С.М. Будённый.

Лейтенант Зайченко прибыл в 124 дивизию 5-й армии, расположенной на Львовском направлении. И принял командование зенитной артиллеристской батареей 76-ти миллиметровых зенитных орудий, в то время отвечавших требованиям новой военной эпохи. Батарея стояла в 30-ти километрах от границы в деревне Подберезье, Пустомыстовского района, Этот район прикрывал железнодорожную линию Львов – Старый Оскол невдалеке от деревни Славянки, за которой уже располагались немецкие войска. Кроме того наши зенитчики, прикрывали 50 километровую запретную зону, в которой были запрещены всякие полёты и не только немецкой но и нашей авиации. Это было сделано, чтобы не дезориентировать зенитчиков при плохой видимости, прикрывавших важные объекты. И мы сочли удобным расположить свои артиллерийские позиции в небольшом селе с аналогичным названием, расположенным Юго-Западней польской границы, – вспоминал Зайченко. Именно тут командование ожидало основной танковый удар в направлении на Львов.

Кстати, в этой группе войск находилась и 12-я армия, которой, в начале войны, командовал генерал-майор Понеделин; на этом же направлении находилась и 5-я армия, которой командовал генерал – полковник М.И. Потапов и наша, 124 стрелковая дивизия, входившая в состав 5-й армии. Командиром нашей дивизии был генерал– майор Ф.Г. Сущий. Генерал Сущий, при удобном случае, не стеснялся замечать о своей совместной учебе в военной академии имени Фрунзе с начальником оперативного отдела, а затем и начальником штаба округа И.Х. Баграмяном и даже об их дружеских отношениях. Но перед самым началом войны они получили назначения в места, расположенные на разных участках фронта. И первые вихри войны их разбросали так, что положение каждого было трудно определить. Тем более не только дальняя связь, но и ближняя связь были сильно повреждены. Дружеский обмен мнениями больше распространялся по слухам и офицерами связи. Нападающая немецкая сторона приобрела возможность нанести главный удар где она пожелает. По данным, хорошо проверенным нашей разведкой, удар будет нанесен там, где его меньше всего ждут. И, чтобы не предполагал начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта И.Х Баграмян, главный удар был нанесен не на Львов, а на Луцк.

Мне повезло, я давно вслед за Отцом и его воспоминаниями о войне, собирал материалы о начале военных действий. Но все кто был рядом, в своём большинстве, приняли первый бой уже на Днепровской линии обороны. Конечно, встречались и люди различных военных профессий, встретивших свой первый бой 22-го июня, но они были не многословны и полной картины никак не складывалось. А меня интересовали события начала военных действий, приграничное сражение, предвоенное время и первые дни боёв, вызывавшие так много противоречивых толкований. В особенности приёмов психологической войны и либеральных пропагандистских демаршей, стремящихся опорочить имя верховного главнокомандующего и свалить на него все неудачи, первого периода войны и, тем самым, либо оправдать самих себя, своё неумение, растерянность и несостоятельность, либо опорочить тот строй и Державу, победивших в громадной схватке Титанов.

Зайченко И.И. я встретил в больнице, его привезла скорая помощь, ему было уже 84 года, но он был хорошо сложен, и казалось ещё по-юношески крепок, но стимулятор сердечной деятельности, расположенный на его груди уже говорил о многом. О большом жизненном пути, который прошёл этот человек. И всё военное, солдатское сквозило во всём его облике. Врач Павел Толстов, молодой кандидат медицинских наук, подающий надежды сосудистый хирург, быстро осмотрел его, определил диагноз:

– Оторвавшийся послеинфарктный тромб, застрявший в бедренной артерии. И коротко сказал: – На операционный стол, будем спасать участника «Великой Отечественной войны», бывшего полковника Генерального штаба Советской Армии, конца шестидесятых годов.

Это сразу заинтересовало меня, ведь участники войны были такие неразговорчивые и так тяжело рассказывали о своём боевом опыте, и об интересных военных эпизодах, в которых они принимали участие, а они были так нужны мне, что бы составить полное представление об этом периоде военных действий. Три после операционных дня он, конечно, молчал, да и я его не тревожил расспросами. Я проходил консервативное лечение, и лёжа на жёсткой больничной койке, редактировал свою новую книгу – «Эпоха победителей», где я описывал некоторые аспекты обороны Киевского укрепрайона и так называемого, в военных кругах, «Киевского выступа».

Эпизоды этого сражения и трактовка этих вопросов, которая до настоящего времени, имеет противоречивый характер, заинтересовала его. И он разговорился, чувствуя во мне единомышленника в оценке событий. Тем более что ему пришлось воевать на этом театре военных действий Конечно, Иван Иванович Зайченко – это во многом типичный образ человека прошедшего через всю войну. Мне приходилось встречаться с участниками первых дней войны на Юго-Западном и Западном направлениях. Таких как летчик, летавший на самолётах И-15 и И-16 – А. Демьяненко, танкист, хорошо знавший машины Т-26, Т-28, Т – 34А и английский танк «Валентайн» – И. Проскуряков, и многие другие. Но говорить о многих я не счёл нужным, ввиду того, что каждый из них поведал мне не весь свой военный путь, а отдельные эпизоды своей фронтовой жизни. Но все они были так похожи по характеру мышления и взглядам на эпоху, что, в общем, слились в один образ солдата и офицера начального периода войны.

Вгляд на картину сверху, со всей глубины позиций, которые складывались в Генеральном штабе и в ставке Верховного командования, мне уже дало изучение источников и опубликованных документов той эпохи, в разные периоды, начиная с 40-х и 50 –х годов и вплоть до нашего времени. Всё это позволило представить ту реальную картину боёв и, в конечном итоге, определиться был ли этот период – трагедией Красной Армии и страны, или это были, конечно, драматические события естественного развития схватки фашистской Европы, с нашей Советской страной. Такой термин как фашистская Европа некоторым покажется и тенденциозным и обидным. Но от действительности никуда не уйдешь, когда почти все страны Европы предоставляли Фюреру свои армии или отдельные корпуса для захвата Советской России. И такие факторы в этом крупномасштабном событии, как сражения 1941 года, оказывали влияние, в тот или иной период, на ход боевых действий всей Восточной кампании, и её окончательного результата. Тем более что, начиная с хрущёвского периода, выхватывались отдельные эпизоды сражений 1941 года, и шился из них пропагандистский кафтан, на потребу тем или иным политическим, или личным интересам отдельных участников событий. Что остро волновало и участников боевых действий и людей интересующихся этим вопросом, когда стало известно, что в справке Шверника, готовившейся к двадцатому съезду КПСС, многие факты либо не брались в расчёт, либо вычеркивались из хода изложения, что искажало общую картину предвоенных и военных действий, и начального периода войны.

Конечно, трагедию отдельных личностей и отдельных подразделений отрицать нельзя, это происходило в боях, чего не миновать в любой войне, тем более такой, как Великая Отечественная. А вот, как складывались события войны без литературных и пропагандистских преувеличений, которыми характеризовалась та или иная часть Советской и пост – советской эпохи. Постоянно менявшихся периодов, вплоть до «десталинизаци», когда, то опускалась роль И.В. Сталина и превозносилась роль Г.К. Жукова, то опускалась роль, не только И.В. Сталина, но и ГК Жукова и всего Генерального штаба, до такой простенькой обывательской пропаганды, что они все только мешали народу воевать. А троцкистская группа Тухачевского, за спиной которого стоял сам Лев Давидович, преподносилась как ангелочки с белыми крылышками. И о ходе их отрицательного влияния на подготовку страны к военным действиям вообще ничего не говорилось. И народу, ввиду отсутствия этих светочей мировой революции, пришлось самому взять вилы, трёхлинейные винтовки – пойти и победить. Конечно, роли народа в таких громадных сражениях никто не отрицает, но доведение вопроса до абсурда, в пропагандистских целях, это конечно нелепость.

– Ну конечно. – Говорил Иван Иванович: – В это предвоенное время, когда наша 8-ми тысячная дивизия казалась, мала, а по перспективным планам, мы мечтали об одиннадцати – двенадцати тысячной дивизии и даже о 15 тысячной дивизии. И уже речь совсем не шла о семитысячных пехотных дивизиях, не имевших средств поддержки тяжелой боевой техники. Эта идея пропагандировалась и осуществлялась М. Тухачевским и сильно критиковалась И.В. Сталиным.

Уже были осуждены планы, так называемого поражения, вскрытые на процессах. 1937 года, которые во многом строились на упреждающих ударах и ведении войны на территории противника. Эта идея почему-то приписывалась Сталину. А вовсе не говорилось о том, что она принадлежала Троцкому, и вслед за ним, Тухачевскому. И не только в следственных протоколах 1937 года, а и в более ранние периоды, она представлялась как научное видение вопроса, согласованного Тухачевским, в его беседах с представителями германского Генерального штаба с генералами Вермахта Рунштедтом и Кестрингом.

В этих протоколах 1937 года написанных Тухачевским, наверное, для истории, в хорошем стиле аналитического повествования так, как будто автор находился не под следствием, а был в полном расположении духа, находясь на даче. И все эти факторы, существовавшие в армейской среде, представлялись нами либо как недомыслие отдельных командиров или военачальников, либо как простая бесхозяйственность. Но в показаниях, на судебном процессе 1937 года, Корка, – командующего войсками Московского военного округа, конечно знавшего гораздо больше, чем рядовые военнослужащие, всё это представилось уже как элементы плана поражения, согласованные с немецкой стороной. Да и сам Тухачевский говорил:

– Троцкий ему через Ромма, генерала германской армии, сообщил, что Гитлер поддержит его в борьбе со Сталиным и Советской Властью

Правда, у многих возникал вопрос, как так, Гитлер при всем его антисемитизме, будет идти на прямые переговоры с Троцким. Ну, во-первых, не прямые, а через посредников, а во вторых, у самого Гитлера, в тот период, ещё не было плана и окончательного решения еврейского вопроса, да и личностью он был циничной и беспринципной. Чего стоило ему дать обещания, когда они ему выгодны, а потом поставить к стенке самого исполнителя. Рема поставил, а то Троцкого не поставил бы, да и не задумался даже. Но у Троцкого, в тот период, были некоторые иллюзии на счет национал-социализма, да и самого Гитлера. Мания величия кружила голову Троцкого, и он готов был идти на любой союз лишь бы навредить Сталину. Троцкий и сам был беспринципен, и как он сам говорил, играя на противоречиях и правых и левых групп в партии, он создавал военную оппозицию. И тут речь шла от организации дворцового переворота до дезорганизации производства снарядов. Трудно сказать насколько эти планы пошли дальше разговоров, но такие попытки и подготовки дворцового переворота и дезорганизации производства снарядов были установлены следствием.

И уже не казались такими простыми, вскрытые детали дестабилизации и запутывания путей снабжения войск. Так простенько делались такие планы, когда авиационный бензин прибывал туда, где он был не нужен, а его не хватало там – где он был необходим. Этой методикой, и в мирное время, в народном хозяйстве, часто пользовались троцкистское группировки для решения своих политических задач, в отношении гражданского населения. Да и в наши перестроечные времена внедрение хозяйственных диспропорций сделало своё дело по развалу страны. И удивляться тому, что эти методы были в «Плане поражения», разработанного военно-заговорщической группой Тухачевского, как это делают либералы всех мастей и оттенков, вообще нет смысла. Тем более, групповщина была присуща окружению Троцкого, куда входил и Тухачевский, за весь период его существования. И если в предвоенный период она приобрела военно-пораженческий характер, удивляться нет смысла, поскольку это свойство ей было присуще и в первую мировую войну. И это свойство настолько очевидно, что оно ни оправданию, ни реабилитации никак не подлежит. И говорить о том, что эту вооружённую оппозицию в России никто на Западе не видал и ничего о ней не говорил, а представлял как какой-то пропагандистский вымысел наивно.

Американский корреспондент Дэвис в ряде своих публикаций, ещё в тот период, анализируя предпосылки войны и прогнозируя страны которые имеют возможность победить в этой войне, на первый план выдвигал вариант создания Германией в разных странах, пятых колон. И он говорит о единственной стране России, которая смогла ликвидировать в своей стране пятую колонну. И мы видели, как быстро шли под нож немецкой агрессии именно те страны, у которых были сильны немецкие пятые колонны. И совсем неудивительно, что с помощью этой методики группа Тухачевского, а именно Якир и Гамарник, командовавшие соответственно, «Киевским особым военным округом» и «Белорусским особым военным округом», снижали активность и боеспособность войск. Эта тактика была жёстко раскритикована И.В. Сталиным, и в предвоенный период уже не шла, но дать гарантию, что во всех звеньях военного управления и обеспечения войск всё это было ликвидировано, невозможно. И не все командиры понимали всю запутанность и хитросплетения этой политики, чтобы все отрицательные факторы суметь ликвидировать к моменту наступления военных действий.

А эти, так называемые ошибки, которые непременно приписывались толи К.Е Ворошилову, толи И.В. Сталину, уже ими же исправлялись, в зависимости от производственных возможностей промышленности. И эти действия уже не казались такими простенькими ошибками, когда на процессах 1937 года, из показаний самого М. Тухачевского и контр – обвинениями членов его группы, вырисовывалась полная картина содеянного. Тем боле, что это подтверждалось и на предварительном следствии, где использовались показания обвиняемых, и данные агентуры, завербованной в их же среде.

Здесь стоит напомнить о письме С.М. Буденного НКО Ворошилову о своих впечатлениях от судебного процесса 1937года. Тухачевского не смущала возможность отдать часть территории страны, чтобы сохранить остальное. Ну а сейчас, когда этот план осуществлен почти полностью, что касается Западной части Советского Союза, и либеральные круги уже готовы были отдать Дальний Восток, говорить о невозможности такого плана в 1937-1941 году, когда старые теоретические предположения уже давно осуществлены на практике просто смешно.

Эти исторические сентенции исходили из подлога в справке Шверника подготовленной Н.С. Хрущеву, где наиболее доказанные и острые моменты удалялись. Удален из письма Будённого и абзац информации, который он получил от комкора, члена Реввоенсовета, члена ВЦИК – Эйдемана Р.П., а именно показания «о сотрудничестве с Рунштедтом и Кестрингом» – этот пункт в справке был хоть и видоизменен но оставлен. И если его по политическим соображениям нужно было не заметить и потребовать оригинал, то его и не заметили. Но то, что изъят пункт: «Заговор Тухачевского – это не вооруженный мятеж в Кремле, а государственный переворот, приуроченный к началу войны с Германией и готовившийся в сговоре с военно-политическими кругами враждебных держав и Троцким» На что по тем же причинам просто не обратили внимания». Была в справке Шверника упущена и фраза Будённого: «В конце концов, Тухачевский виновным себя признал».

Подвергались сомнению и отвергались показания Якира, что целью военной оппозиции была реставрация капитализма. В наше время эта цель осуществлена, сомнения отпали, и спорить просто не о чем Правда, прошло много времени, но в истории это миг.

Если говорить о стратегическом положении СССР, то действия этой группы естественно её ухудшали. Но в 1939 году стратегическое положение СССР улучшилось, за счёт перемещения границы в Западной Украине и Белоруссии. При этом современные критики соглашения СССР и Германии 1939 года, пропагандируют легенду о совместном нападении Германии и СССР на Польшу. Обвиняя, по их обыкновению, во всех грехах И.В.Сталина. Однако, анализируя германские источники и Гудериана, и начальников штабов ОКВ и ОКХ, и лиц близких к Гитлеру, присутствовавших на его застольных беседах, можно прийти к выводу, что это пропагандистская легенда и не более.

Напав на Польшу, А. Гитлер ожидал, что Советский Союз двинет свои войска на Запад сразу, и тем самым рассчитывал, что отношения СССР с Англией и США окончательно испортятся. Он оказывал дипломатическое давление на В.М. Молотова, пытаясь ускорить этот процесс. Но И.В. Сталин и В.М. Молотов, который вел переговоры по этому вопросу, использовали старорусский приём манипулирования противником, который применяли и Петр -1-й и М. Кутузов и прочие российские полководцы. Движение войск Красной Армии на Запад не происходило. Германские войска, исповедовавшие теорию «Блицкрига» взяли и Львов и Брест. Польша как государство перестало существовать! И только после этого, В.М. Молотов сделал ряд дипломатических демаршей об отводе германских войск до линии установленной ранее. Гудериан говорил:

– Мы не привыкли освобождать занятые нами местности и долго не соглашались с отводом войск, не реагируя на демарши русского командования….

– И только после выхода В.М. Молотова на А. Гитлера поступил приказ об отводе войск. Мы отходили на 30-50 километров и ждали следующего приказа, высказывая своё неудовлетворение. Но В.М. Молотов настаивал, и нам пришлось отойти до линии старой границы России.

Таким образом никакого нападения со стороны СССР на Польшу не было, а Западную Украину и Белоруссию Советский Союз получил из рук германского командования, не вызвав особых протестов, в тот период, ни со стороны Англии ни со стороны США. При этом смог исполнить свою освободительную миссию, или как тогда говорили – осуществить свой « Освободительный поход» для народов Западной Украины и Белоруссии. Стратегический замысел А. Гитлера не осуществился, а И.В. Сталин и В.М. Молотов выиграли стратегию улучшения геополитического положения СССР в случае Германской агрессии. Но эти философские и аналитические умозаключения возникали уже потом, а перед началом сражений нас больше волновала практическая сторона вопроса, – говорил И. Зайченко: – А именно почему наша, зенитная батарея, состояла из 4-х зенитных 76-ти миллиметровых орудий и нескольких счетверённых пулемётов. Орудия отвечали вполне современным требованиям, в крайнем случае, ничем не уступающим немецкой противовоздушной обороне. Их требовалось, согласно штатному расписанию, не мене 8-12 единиц. Но промышленность, невзирая на её громадный рост, в предвоенное время, не могла справиться с мобилизационными планами, тем более, что ей необходимо было осуществить необходимый рост мощностей и к тому же ещё собственное, и оборонное строительство. И счетверённые пулемёты, которые многим казались устаревшим оружием, но с применением бронебойных боеприпасов они вполне выполняли свою роль вплоть до конца войны, в особенности в борьбе с низколетящими целями, при выходе их из пике. Но и то, и другое – требовало определённых навыков в обслуживании и значительного мастерства.

Конечно, радиолокаторов, точно определяющих координаты воздушных целей как сейчас, тогда вообще, у всех воюющих стран не существовало. Были звукоулавливающие установки и радиолокационные приборы, но все они определяли только направление движения цели. Среди них выделялись опытные установки РУС -1 и РУС-2, но они были на испытаниях в Ленинградском и Московском военных округах. И скорее всего это были опытно серийные партии, поступавшие в войска и проходящие полевое и боевые испытания, для определения дефектов, внесения изменений в конструкции и постановку их на серийное и массовое производство. Этим отличались и начавшие поступать в войска и танки Т-З4 , тяжёлые танки КВ, самолёты ЯК-1, ЛАГГ -1, МИГ-3, Штурмовики ИЛ-2, Бомбардировщики ПЕ -2,но их было небольшое количество. Речь шла о 800-стах боевых машинах. Но реально в полках их было гораздо меньше. В основном они сосредотачивались в Московском военном округе. Да и производство их только началось во второй половине 1940 года. Конечно, эта техника конструктивно превосходила немецкие образцы, но находясь в стадии полевых и боевых испытаний, имела ряд конструктивных недоработок и ещё не могла определять характер боевых действий.

Например, не было в танках, ещё находящихся в стадии доработки, систем радиосвязи и приборов оптического наведения, штурмовик ИЛ-2 не имел заднего пулемёта, недоработана система связи новых истребителей и многое другое. Всё эти недоработки были естественным процессом разработки и освоения новых конструкций, которые Ежов тоже, не страдавший вместе с Хрущевым и Эйхе, большой технической грамотностью, ещё в 1937 году считал либо вредительством, либо саботажем. И именно И.В. Сталину приходилось приводить все эти взгляды в порядок и даже на одной из докладных Н.С. Хрущева, требовавших ареста разработчиков новой техники, ему пришлось написать:

-«Уймись, дурак».

В нашей дивизии находилась танковая рота поддержки пехоты, которая вскоре была отозвана на лагерные сборы, а на близлежащем аэродроме, где располагался полк истребительной авиации, начали появляться новые машины, для обучения лётного состава и проведения испытательных полетов. Всё это тогда было очевидно но, невзирая на секретность этих систем, комсостав обсуждал их тактико-технические данные, да и в училищах перед выпуском нас знакомили с этими системами, – вспоминал Иван Иванович. Правда, потом всё это преподносилось как какой-то громадный недостаток. Всё начали валить на И.В. Сталина. Как будто он господь бог, подымет руку, произнесёт магическое слово и всё станет на свои места. Армия, которая проходила естественные этапы своего развития, мгновенно по мановению руки преодолеет все недостатки этапов развития и тогда те поражения приграничного сражения, которые в литературно художественном стиле большинство авторов называют трагедией, исчезнут, и победа над более сильным противником произойдёт сразу ещё на границе. Все эти либеральные критики, не разбирались в техническом существе вопроса, и не имели понятия о правилах постановки изделий на серийное и массовое производство. Страна развивалась невиданными доселе темпами, сроки разработки и создания оборонной техники были сжаты до максимума. Третья пятилетка развивалась в положенные сроки. Прирост оборонной промышленности составлял 33-38 процентов в год. И это, как бы сейчас сказали, рекорд «Гиннеса», не превзойден всеми мировыми державами до настоящего времени. Но в фильмах, и по сей период времени, звучит обывательское технически безграмотное утверждение:

-« Да, значит мало».

А в наши либеральные времена он, может быть, и превзойдён, только не в направлении создания, а в направлении разрушения промышленности страны и тем более оборонной промышленности. Так, что эти системы и по количеству, и по качеству могли соответствовать задуманным нормам только к концу третьей пятилетки в 1942 году, что и подтвердил дальнейших ход боёв и развития событий. Но это не мешает нашим современным либеральным пропагандистам требовать чего-то невозможного, сваливая якобы существующую вину на И.В. Сталина и на Советскую систему. Что ведь мог больше, но не сделал. Тут они впадают в мистику обожествления личности, которую они сами и придумали, как и термин «культа личности».

Тогда им хочется сказать, но сами-то обгадились до предела, ничего толком сделать и не только сделать, а даже понять не в состоянии, так сидите и молчите. Так нет, дайте им «десталинизацию». Тут уж они проявят свою волю, конечно либеральную, то есть свободную систему лжи, подмены понятий и демонстрации собственной безграмотности и своей разрушительной силы. А, в общем, у них за каждым термином «десталинизации», следует следующий этап развала страны, и разворовывания ещё оставшихся Советских систем. Да, обсуждался в предвоенное время вопрос, ставший уже ясным в Финскую компанию. Вопрос о том, что наши самолеты тяжелой бомбардировочной авиации ТБ-1 и ТБ -3, и не только они, а даже скоростной туполевский бомбардировщик СБ-2, не имеют закрытой, оснащённой бронированными плитками и крупнокалиберными пулеметами, круговой турельной, верхней и нижней, не только орудийной, а и пулемётной защиты. Не говоря уже о боковой огневой защите. А уважаемый писатель и поэт Симонов, стихами которого мы все увлекались, конечно, уже позднее, намекал в романе «Живые и мёртвые» и своих киносценариях, на основе эпизода с бомбардировщиками ТБ-3:

– Вот видите, какое состояние вопроса, горят наши бомбардировщики,– вероятно подразумевая И.В. Сталина, как трактовали вопрос некоторые критики.

Конечно, самого Константина Симонова нельзя считать антисталинистом. Скорее всего, горящий бомбардировщик ТБ-3, он использовал как эффектный художественный образ, привлекающий внимание публики. Но может это была и трактовка кинематографистов, подделывавшихся под веяния времени и хрущёвской критики И.В. Сталина. И словоблудие, кинувшихся вслед за ними, либеральных критиков эпохи. И этот образный эпизод активно использовался в разных вариантах. Как будто бы И.В. Сталин должен бегать по авиационным КБ и кричать ведущим конструкторам:

– Ах, так Вас и раз этак, вы, что не понимаете, почему американский бомбардировщик дальнего действия В-19, В-29 имеет такую защиту, а ваш нет. И не только американский самолёт, а и наш ильюшенский ДБ-ЗФ уже имеет наработки в этом вопросе. Почему Сикорский в США, кстати, бывший заместитель А.Н. Туполева бежавший в США, это понимает, а вы нет. А не прямая ли это обязанность А.Н. Туполева.

Конечно, он был арестован в 1937 году и работал уже позднее, во время войны, в ОКБ НКВД и его Омском филиале, так называемой – «Бериевской авиационной шарашки». И все ужасы этих КБ, скорее всего вымысел, когда за успехи в работе, кроме хорошей кормёжки, в то суровое время, люди премировались ещё и стаканом сметаны, чего многие работавшие на авиазаводах не имели. И некоторые из них говорили:

– Да, хотел бы я сидеть как они, при такой кормёжке, без фронта, бомбежек и атак, да ещё заниматься любимым делом. Либералов смущало ограничение свободы. А у миллионов солдат была свобода, только вперёд, и «Ни шагу назад».

По этому, многие из них, в тех условиях, и говорили:

– Хорошенькое сидение. Просто прячутся от войны и фронта.

Конечно, это были обывательские понятия, но они были, и от этого никуда не уйти.

Это мне рассказывал А. Гальперин, работавший в 1941 году на «Омском авиационном комплексе» – заводов изготовителей. И как А.Н. Туполев приезжал на завод в сопровождении двух охранников и уже в августе 1941 года, начале 1942года, исправлял свои ошибки и решал вопросы турельной защиты своих бомбардировщиков. Эти машины, многие из которых оставались ещё живыми, тут же переделывались. А на фронты отправлялись бригады, врезавшие огневую защиту, уже в бомбардировщики несущие боевую службу.

Не хочется говорить о справедливости или несправедливости тех или иных мер НКВД и Ежова. Увлечение этим вопросом не прольёт свет на суть, происходивших событий. Но то, что бомбардировщик ТБ-3 имел открытую кабину пилотов и открытую заднюю и верхнюю турель, с маломощными пулемётами и те же дефекты были у более позднего туполевского СБ -2, вызвало у всех людей, мало-мальски знакомых с проектированием авиационной техники, недоумение. Как так, боевые самолёты, которые предназначались, как бомбардировщики дальнего действия, а имеют такое несоответствие в вооружении. И даже отсутствует нижняя люковая установка, оснащённая пулемётами ШКАС, что стало ясно уже по результатам Финской кампании.

Правда, говорить о том, что они не внесли ничего нового в развитие авиационной техники, будет несправедливо. Громадные размеры ТБ-3 и его малая скорость до 200 километров в час, всё же решали ряд прогрессивных, для своего времени аэродинамических и конструктивных задач, таких как использование моноплана, в несущей конструкции планёра, и его большую грузоподъёмность. Вообще эти машины на момент их создания, вызывали фурор и изумление при решении ряда, в большей мере, гражданских задач, но не имели перспективы, с учётом их модернизации на длительный период – как боевые машины. Тут же приписывается Туполеву мысль, что он спас более 200-т авиаконструкторов, арестованных Ежовым по его недомыслию, которое приходилось исправлять Л.П. Берия по указанию И.В. Сталина. Туполев, конечно, участвовал в этом процессе, но выполняя указание И.В. Сталина и Л.П. Берия, и никакой магической силой в его осуществлении он конечно не обладал.

В предвоенный период эти вопросы не имели такого острого звучания, как в послевоенный период, после симоновского демарша. Тогда, серийный выпуск этих машин был прекращён, а дальняя бомбардировочная авиация переходила на бомбардировщик С.В. Ильюшина – ДБ-3ф, впоследствии модернизированный под наименованием ИЛ-4. Количество боевых машин ТБ-3, конечно, без учета гражданской авиации, было невелико, всего немногим боле 500 единиц и то, базирующихся на дальних аэродромах. А в зоне прикрытия границы присутствовало всего два полка. После Финской компании их было запрещено использовать как дневные бомбардировщики. Их использовали как военно-транспортные самолёты, с возможностью ограниченного применения, в качестве ночных бомбардировщиков.

Но перед войной стало ясно, что они уязвимы для истребительной авиации противника даже на своей территории, и даже в функции военно-транспортной авиации. По этому, и встал вопрос об их модернизации и усилении их огневой защиты. О чем и позаботился Л.П. Берия, направив А.Н. Туполева в Омск. Жил он тогда в отдельном особняке, имел конструкторскую группу и работал, конечно, при полном материальном обеспечении, но под охраной. В наше время годы прошли – А.Н. Туполев, уважаемый человек, создававший и хорошие машины, но от факта никуда не денешься и валить незащищенность туполевских машин, начального периода войны, на Л.П. Берия или на И.В. Сталина это какая-то бессмыслица. Но и конструктора разработчики должны были созреть, пройдя через ошибки и неудачи до нового уровня техники.

Не берусь судить, правилен был ли его арест, в те годы, или нет, но время было суровое, на карте стояла жизнь страны. А может быть и правильно, с точки зрения того времени, а не проекции на современные либеральные понятия, когда любой развал и прямое вредительство сходят с рук. Время прошло. Он выполнил порученную ему работу и его освободили, кажется ещё и, наградив «Сталинской премией», как её сейчас именуют – «Государственной премией». И, кажется, справедливость восторжествовала, но эти факты в антисталинской и антисоветской пропаганде использовались ещё долгое время. Да и сейчас они продолжают звучать.

Многие исследователи связывают якобы существовавший предвоенный застой в развитии военной авиации то ли с некомпетентностью И.В. Сталина, который по их вымыслу формировал всю техническую политику, в области авиационной техники, слабо разбираясь в её существе. То ли с арестами 1937 года авиационных специалистов, в период «ежовщины». Но этот вопрос, при его ближайшем рассмотрении, ничего кроме удивления не вызывает. Во-первых, в конце 30-х годов всю авиационную техническую политику определял А.Н. Туполев и, отвечавший за техническое развитие в Красной Армии, маршал Тухачевский, при этом он был и первым заместителем Председателя Реввоенсовета, и в последующем первый заместитель Наркома обороны. А исследуя уже позже протоколы допросов людей из группы Тухачевского и материалы суда 1937 года, возникает мысль, а не вредительство это его людей, разрабатывавших технические задания на проектирование новой техники и приведших, к этим недостаткам. Не они ли распространяли идею, что эти машины имеют большую скорость, и немецкие истребители их не догонят. Как будто не очевидно, что может быть и встречный бой, когда догонять никто никого не должен. Всё это и вылезло наружу после боёв в Испании и Финской компании. И стало очевидно, что тут возможен молчаливый сговор военных, из группы Тухачевского и гражданских проектировщиков.

И.В. Сталин, в тот период, кроме общего руководства, по своим служебным обязанностям, и знать то ничего более не должен был. Но ему, уже после 1937 года, приходилось брать на себя и эти вопросы, и исправлять все ошибки и недоработки. Все авиационные конструктора, создатели новой авиационной техники, такие как Микоян, Гуревич, Ильюшин, Петляков и другие находились под крылом у А.Н. Туполева, и только после его ареста, стали руководителями самостоятельных авиационных К.Б. А Яковлев вообще, в тот период, располагался в кроватной мастерской. И более авторитетного специалиста, влиявшего на ход развития авиационной техники, при поддержке Тухачевского, чем А.Н. Туполев, вообще не существовало. А, что касается влияния арестов 1937 года на интенсивность развития авиационной техники, тоже, вернее всего, досужий вымысел. Все авиационные ОКБ НКВД были созданы, и приступили к активной работе уже в 1938 году. Правда многие либеральные критики, с одной стороны, заявляют, что их работа была мало эффективна. А с другой, невероятно быстрые темпы создания машин Микояна, Яковлева, Лавочкина, Петлякова и других, объясняют использованием наработок этих же ОКБ НКВД, Так или иначе, эта техника, в невероятно короткие сроки, была создана и пошла в серийное изготовление, именно в этот предвоенный период.

И вот тут, удивляет разнообразие знаний и талантов И.В. Сталина. Вот в этот период можно говорить, что он начал влиять на техническую политику и влиять довольно грамотно. Не стоит забывать тут и Л.П. Берия, невзирая на то, что хрущёвская и более поздняя либеральная пропаганда, сделали его фигуру подобной религиозному дьяволу. Что ни говори, но арестованным техническим специалистам, он дал возможность работать не на рубке леса, а по специальности, создав им приличные условия и обеспечив им освобождение при достижении положительных результатов. И не его вина в том, что в период «ежовщины» они были арестованы. В этом вопросе скорее правы те, кто считал, что аресты специалистов – это был ход по созданию, секретных подразделений и сосредоточения у них новейших разработок, дабы избежать утечки информации и ввести немцев в заблуждение, в вопросе состояния советской оборонной техники. И эти авторы рассматривали этот вопрос не как какой-то, пусть и драконовский, но вполне допустимый в условиях войны, внутренней борьбы и противоречий, ход для обеспечения мер позволивших спасти страну. И темпы развития авиационной техники в последние предвоенные годы, не только не уменьшались, а наоборот интенсивно росли.

Обсуждался тогда вопрос, ареста Тухачевского, так называемых, массовых арестов в армейских кругах, и связанного, с этим, плохого состояния командных кадров. Было арестовано что-то около 4360 человек командного состава, при общем количестве порядка 435 тысяч человек Аресты производились по делам, так называемой, «ежовщины». Но к 1941 году более 4-х тысяч человек было освобождено, и не без участия И.В. Сталина и Л.П. Берия, большая часть из них вернулась в армию, в том числе и

К.К. Рокоссовский и К.А. Мерецков, да и многие другие. А в высшем командном составе тех лет было много революционных выдвиженцев Л.Д. Троцкого, не имевших вообще никакого военного образования, так называемых практиков, не блиставших ни образованием, ни общей грамотностью. И этот вопрос современными либералами поднимался и продолжает подниматься, совсем не к месту. Шло усиленное переформирование и увеличение армии в 2 и более раз, и в связи с этим возникала нехватка офицерского состава, которая пополнялась выпускниками военной академии и училищ.

Кстати, эти выпускники обучались, уже приспосабливаясь к условиям современного боя и развития технических средств современных армий. Изучались все существовавшие военно-технические системы. А выдвиженцы гражданской и 1-й мировой войн, по своей грамотности, были на более низком уровне и слабо подготовлены к условиям современного боя. Конечно, и у новичков было мало боевого опыта и многие ошибки, и дефекты начала военных действий лежат на них. Но боевой опыт приобретается в бою, а не как-то иначе. А наши либеральные критики до сих пор кричат по телевидению, что в бой бросались необстрелянные роты. Глупость какая-то, а где ж их обстрелять, если не бросать в бой. Конечно германская армия по боевому опыту, четкости взаимодействия войск была, в начальный период военных действий, на более высоком уровне. Но в период её бурного развития с 1933 по 1937 она имела те, же дефекты. Эти дефекты она отработала и устранила, завоевав Европу, в процессе приобретения боевого опыта.

Но винить, как это делают современные либералы, Советское правительство и политику И.В. Сталина, сравнивая их, с существовавшей в то время германской системой, это конечно абсурд. Сталинская политика, а вернее политика Советского правительства, не была направлена на агрессию и завоевание мирового господства, в отличие от политики Гитлеровской Германии. И тут приводить Хасан и Халхин-Гол, Финскую кампанию абсолютно нет смысла, это были локальные конфликты, обусловленные пониманием того, что если война неизбежно надвигается на страну, и война, не какая либо, а война на полное уничтожение, то надо занять, ещё перед началом конфликта, позиции, которые будут способствовать победе. И это оказалось благом не только для СССР и нынешней России, а и для всего мира. И либералы, не понимающие этого и, невзирая на пространство и время, отрицающие этот факт тысячу раз неправы.

И даже в сегодняшних условиях, когда уже чувствуется назревание конфликта, такая позиция будет справедлива и сейчас, сколько бы ни критиковали политику Сталина, во многих вопросах, хоть и с долей умолчания, её вынуждены повторять, поскольку она носит объективный характер. И надо помнить, что даже в боевых уставах дальней бомбардировочной авиации не ставилась цель уничтожения городов, а речь шла об ударе по военно-промышленным и административно командным объектам. В этом их различие и преимущество Сталинской политики, чего никак не могут понять наши либералы. А возможно они всё понимают, просто у них задание Запада, крушить всё до последнего камня. А убежище им на Западе уже приготовлено. В крайнем случае, обещано.

Но меня больше всего интересовал, модный и поныне вопрос, даты начала военных действий, на котором все эти годы сосредоточенна значительная часть антисталинской пропаганды. При этом большой упор делается на заявлении ТАСС, опубликованном в газете «Правда» в 1941 году, которое зондировало намерения Германии в вопросе нападения на Советский Союз, и как говорят либералы, расхолаживало войска. А приказ о приведении войск в полную боевую готовность был дан, якобы, очень поздно, и что это явилось причиной неудач начала военных действий.

Конечно, в анализе событий того периода, технические специалисты говорят о технических недостатках и недоработках. Общевойсковые командиры анализируют события с точки зрения несогласованности действий различных родов войск, средств связи и оповещения. А либеральные журналисты, авторы и исследователи, ввиду недоступности для их грамотности и той и другой тематики, больше уходят в пропагандистско-дипломатические игры мировой политики и собственные эмоциональные восприятия того периода. Да и говорят они зачастую, как обычные враги народа и государства Российского, под какими бы терминами оно не выступало. И нападают и критикуют объективных исследователей, достаточно грамотных в военном и техническом отношении, как преданных сторонников партии, страны и народа, якобы, уже по этому, неспособных к объективному анализу событий. Правда они себя прикрывают правом на инакомыслие, но если идёт пропагандистская война то, о каком инакомыслии можно говорить. Тем более, война, освещающая события перед началом полномасштабной горячей войны. На войне как на войне, есть друзья, соратники и союзники, а есть противники и враги народа, выдающие свои инсинуации и подтасовки за истину в первой инстанции, доступную только им, как якобы возвышенной и привилегированной общности. Не любят сейчас это слово – враги народа. Но слов из песни, никак, не выбросишь. Факт, что они были и желали, в той или иной мере, поражения СССР, невзирая на то, какую беду принесёт это всему народу, и это видно и по сегодняшнему дню политического расклада позиций.

Меня очень заинтересовало, а что думали, в то предвоенное время, реальные командиры и солдаты. И очень интересовал вопрос, а что мне скажет по этому поводу И. Зайченко и другие участники начала боевых действий. А они откровенно сказали то, что наша пропаганда даже никогда не упоминала, поскольку она крутилась в среде, так называемой, творческой интеллигенции и никогда не опускалась до рядовых участников войны. В крайнем случае, она, может быть, поинтересовалась мнением некоторых армейских руководителей высшего звена, которые, как оказалось, в начале войны, были далеки от реальной ситуации в войсках. И на которых, хотим мы того или не хотим, лежала часть вины за ту неразбериху которая творилась в войсках, в особенности на Западном фронте. Пусть даже эта неразбериха, в обеспечении войск, была наследием, в какой-то степени, так называемого плана поражения Тухачевского. Но у них было время исправить эти глубоко внедренные несоответствия, что они частично и смогли сделать, но довести дело до логического завершения полностью не смогли.

И они старались столкнуть эту вину, на кого угодно только не на себя. За что их неоднократно ругал И.В. Сталин, будучи секретарём ЦК и председателем Совета Народных Комиссаров. Но в этот период он ещё не принял должности и звания Верховного главнокомандующего. Здесь можно говорить и о пропагандистских причитаниях, и о якобы многомиллионных потерях Красной Армии в первые дни войны. И о том, что наши руководители действовали не умением, а числом, не беря на себя вину за многомиллионные потери. Но тут, следует обратиться к данным начальника Генерального штаба сухопутных сил Германии Ф. Гальдера, который докладывал Гитлеру о том, что Советское командование в первой полосе обороны имеет 50 -75 боеспособных дивизий. Такое же количество дивизий подтверждают и наши источники, что-то порядка 70 дивизий, в среднем не более 8-ми тысячного состава. А немцам, как говорил Ф. Гальдер, нужно для разгрома Советских войск сосредоточить 130 – 140 боеспособных, 15 тысячных дивизий, дабы обеспечить 2-3-х кратное преимущество в силах и средствах. И это подтверждают современные данные по расположению Советских войск перед началом военных действий: 43 % дивизий в первом эшелоне, 25% во втором эшелоне, 32 % резерв ставки Главного командования.

Так, что рассуждать о грамотном или безграмотном руководстве войсками, в первые дни боёв, на этом основании не приходится; потому, что никакого многократного преимущества войск Красной Армии просто не было. А эти авторы смотрят на постановочные пропагандистские картины пленных красноармейцев, демонстрируемых германским командованием. И говорят о многокилометровых колоннах военнопленных. Да если их построить в колонну по два или по три то и небольшое число пленных, из постановочных соображений, можно растянуть на большое расстояние. Им следует сравнить такие колонны с постановочной картиной марша немецких военнопленных по Москве в1944 году. И у них отпадёт всякая охота ссылаться на эти материалы, в сравнении потерь обеих сторон в виде пленных. А, тем более, ссылаться на такую причину, как заявление ТАСС и его роль в неправильном определении момента начала военных действий и состояния войск. Здесь, как я уже говорил, меня заинтересовало мнение непосредственного участника событий. И вот, что я услыхал:

– Прежде всего, армия жила не по публикациям в газетах, а по приказам армейского командования, дивизий, полков и дивизионов. А во вторых, мы в большей мере читали газету «Красная звезда» и об этой статье в «Правде» я, вообще, узнал после войны, – сказал Иван Иванович. Тогда, все эти политические и дипломатические интриги, мирового масштаба, нас низовых командиров и рядовых солдат просто не интересовали.

– Что касается приказов генерального штаба и наркома обороны, которые шли с 12 по 18 июня 1941 года, о рассредоточении армейских технических подразделений, перекраски, маскировки и укрытии военной техники, расширении взлётно-посадочных полос, то эти приказы до нас, конечно, доходили и мы их тут же выполняли. Перекрасили зенитные установки в зелёный цвет, укрыли их ветками деревьев и провели все доступные меры маскировки и укрытия техники. Все эти приказы, никакого благодушия или недисциплинированности у нас не вызывали. Тем более, до войск доводилась и директива политических органов страны, подписанная И.В. Сталиным, о возможности Германского нападения в течение ближайшего времени.

Это был, конечно, не приказ войскам, и не директива Генерального штаба, обязательные для выполнения. А скорее политическое предупреждение войскам о готовящемся нападении. И И.В. Сталин, к тому времени, был не верховным главнокомандующим. А с 6 мая 1941 года Он стал главой правительства. До этого Он был Генеральным секретарём ЦК ВКП (б) и его предостережения воспринимались войсками, как политическое руководство к действиям. Они использовались политическими армейскими органами для повышения боеготовности войск и для ведения политической работы в войсках. А уже 13 мая как председатель правительства он дал директиву войскам о выдвижении в приграничные округа 28 дивизий. И, недалёкому человеку было ясно, что если идут, один за другим, такие приказы то ожидаются крупные военные столкновения. Правда, приказ о расширении аэродромной сети, действовавший с 1939 года, ввиду её слабости, а зачастую и полного отсутствия; полученного в наследство от Польши в приграничной полосе, был выполнен не полностью. И в оставшиеся дни до начала боевых столкновений, как тогда трактовался вопрос, вообще выполнен быть не мог, невзирая на категорические напоминания, шедшие из центра с 12 по 18 июня. Однако наших солдат привлекали в помощь стройбатам, выполнявшим эту работу, для рассредоточения самолетов, их укрытия и создания каких-то минимальных взлетных условий, за счет расчистки прилегающей местности.

То, что командование округа не находилось в благодушии, навеянном какими-то указаниями, ни то Сталина И.В., ни то Тимошенко С.К. о том, что провокациям не поддаваться. А кто и когда вообще мог рекомендовать, что-то иное. Что есть в природе и обществе, а тем более в войсках, случаи, когда на провокации нужно поддаваться. И кто из здравомыслящих командиров не сможет отличить, где есть провокация со стороны противника, а где её нет. И тут следует вспомнить приказ нашего командования округом, который шел от самого командующего округом генерала Кирпоноса и в некоторой степени затрагивал нашу батарею. Этот приказ вышел ещё 26 апреля и гласил:

– В течение месяца, сформировать пять подвижных артиллеристских бригад для борьбы с крупными массами танков.

В начале, наше командование хотело привлечь к исполнению этого приказа и нашу батарею, но потом, всё-таки, начала преобладать точка зрения, что противовоздушную оборону ослаблять не следует, и эти действия шли уже исходя из концентрации сил и средств резерва командующего округом.

В начале мая мы получили оперативную директиву наркома обороны, которая определяла задачи войск округа в случае внезапного нападения гитлеровцев. Проходило обучение войск отражению танковых атак, где использовался метод пропускания танков через себя. Проводились занятия по доведению боевой готовности войск до 2-3-х часов. Дивизии понадобилось 1-2 дня, чтобы занять оборонительные позиции вдоль границы. Но командование требовало довести это время до нескольких часов и занятия упорно продолжались. Известно, что норма времени для мотомеханизированной дивизии составляла 3 часа 47 минут. С 15 июня начал выполняться приказ о выдвижении всех стрелковых корпусов, находящихся в резерве командования округом во втором эшелоне, к границе. Это были войска, которые находились в районе старой границы на расстоянии до 200-250 километров от новой границы. Заблаговременно в округе был основан полевой штаб командующего округом, и он был перенесён из Киева в Тернополь. Был дан приказ «КОВО-41», который определял все меры по превращению «Киевского Особого Военного округа» в «Юго-Западный фронт».

Почему эта работа не выполнялась в «Белорусском Особом военном округе», или выполнялась недостаточно интенсивно, мне до сих пор не ясно и остаётся вопросом? Для этого достаточно было команды начальника БОВО генерала Д.Г. Павлова, которому подчинялась авиация округа и всё её хозяйство. И не только авиация, а и все войска резерва округа. А распоряжений, приказов и указаний из центра было вполне достаточно ещё с 1939 года, чтобы обосновать свои действия. И скученность расположения самолётов, в связи с бездействием командующего округом и командующего авиацией округа, на многих аэродромах оставалась. Неясно, почему генерал Павлов Д.Г., впоследствии объявленный невинной жертвой, не издал ни одного приказа во исполнение директивы Генштаба от 18 июня 1941 года. И оправдания его действий, всех занимающихся этой проблемой либеральных критиков, сводились к фразе, якобы сказанной ему Тимошенко С.К. в телефонном разговоре:

– На провокации не поддаваться и действовать по обстановке.

Но это, же полностью соответствовало плану прикрытия границы, где было сказано, что план прикрытия вводится в действие либо по телеграмме Генерального штаба либо, в случае особых обстоятельств немедленно, приказом командующего округом или другим военачальником его замещающим. Но это очевидно каждому здравомыслящему человеку, что не по какому-то пустяковому или мелочному провокационному поводу. Даже некоторые наши командиры трактовали этот план как автоматическое приведение в боевую готовность вверенных им соединений в течение 45 минут, при вторжении врага на нашу территорию.

Что мог сказать ему ещё Тимошенко С.К., что на мелкие провокации, если они будут не поддаваться, а если ситуация на месте будет угрожающей принимать меры, тем самым он практически дал ему шанс ввести план прикрытия границы в действие. Он же, Павлов Д.Г., с его опытом Испанской и Финской компаний этого не понять и говорить об этом, на уровне ротного старшины, и трактовать вопрос, что ему якобы запретили привести войска в боеспособное состояние, просто, без внутренней причины не мог. Когда он сам, на слова министра обороны действовать по обстоятельствам, доказывал, что у него на границе всё спокойно. А вслед за ним, чтобы свалить его вину на И.В. Сталина – эту историю пропагандируют и либеральные авторы, пылающие злобой против И.В. Сталина. Но почему Павлов Д.Г. этого не сделал, когда остальные командующие округов – это сделали, остаётся вопросом.

– О приказе С.К. Тимошенко и Г.К. Жукова, который делался с согласия И.В. Сталина, о приведении войск в полную боевую готовность, я узнал, во всевозможных критических и политических статьях, уже после войны, – говорил Иван Иванович.

-Узнал я и то, что этот приказ разрабатывался с 18 по 20 июня месяца, и что он запоздал поступить в части. И это, якобы, вызвало неудачи первого периода войны. Смотрите такое крупное многофакторное событие, как начало Великой Отечественной войны и так примитивно, по-обывательски, упрощенно объясняется.

– Но мы, офицерский состав дивизии, вообще о нём не знали, получил его командир дивизии или нет, нам не докладывали. Да и вообще понятия полная боевая готовность, очень полная боевая готовность и совсем полная боевая готовность в наших войсках не существовало. А тем более дико звучали все пропагандистские утверждения, что якобы И.В. Сталин запрещал приводить войска в какую-то сверхбоевую готовность. И вообще либеральные утверждения многих авторов о том, если бы Сталин смог на день раньше определить момент нападения, то мы бы смогли избежать многомиллионных потерь.

Но, во-первых, Сталин не господь Бог, что бы с точностью до одного дня угадывать мысли Гитлера. Он, как и всякий грамотный военачальник, ориентировался не на гадания на кофейной гуще, а на данные разведки. А во вторых, никаких многомиллионных войск, на которые могла повлиять внезапность нападения, в первой полосе обороны на границе просто не было. При этом никаких документов о таком шаге никто ещё не представлял, а это были политико-карьерные игры, в которых иногда участвовали не только наши политики, а и военные. Хотя в армии существовало понятие только о боевой готовности, которую полк должен выполнить в течение одного часа, а дивизия в течение двух часов. И такими понятиями как сутки и недели во всех учениях, на всех маневрах мы даже не оперировали. Речь всегда, шла об оценке готовности войск на часы. Так, что для дивизии первого эшелона прикрытия границы сутки или двое, это был громадный срок; о котором, в подготовке дивизии к бою речь даже не шла. Нам этот приказ, верховного командования, вообще был не нужен. До нашего сведения постоянно доводился приказ « О прикрытии границы», оперативный план, связанный с этим приказом и мобилизационный план, который вообще действовал с начала 1941года, конечно в рамках нашей зоны ответственности.

Этот приказ гласил, что в случае нарушения границы и продвижении вглубь нашей территории вражеских подразделений мы должны быть, в течение часа, а если говорить о дивизии, то в течение 2-3-х часов, в боевой готовности. Измотать в обороне наступающего неприятеля и своими наступательными действиями, либо уничтожить, либо вытеснить неприятеля за пределы нашей зоны ответственности. Этот приказ был утверждён в период февраль–март 1941 года, доведен до сведения всех подразделений, и отработан на учениях. По этому, никаких дополнительных приказов нам было не нужно. Возможно, они были нужны дивизиям второго и третьего эшелонов и дивизиям глубокого тыла. Кстати, могу привести пример о действиях мотомеханизированного корпуса К.К. Рокоссовского, стоявшего под Полтавой, и то поскольку нам с ним пришлось взаимодействовать в боях под Львовом. Командир корпуса отсутствовал, и К.К. Рокоссовский, будучи заместителем командира корпуса, по телеграмме штаба округа под условным сигналом «Гроза», вскрыл находящийся в сейфе секретный «красный» пакет, который определял характер боевых действий корпуса, на случай военных столкновений с противником. Вскрыл он его 21 июня, провел мобилизацию городского автотранспорта, которого конечно не хватало, чтобы разместить на нём весь личный состав. И смешанным маршем, когда подразделения перемещаются в пешем строю и через определённое расстояние размещаются на автотранспорте, к 22-23 июня, его войска были уже в районе Львова.

Так, что поздний приказ и, якобы, неясность ситуации, для войск второго эшелона, на примере корпуса К.К. Рокоссовского показывает, что это материал для оправдания действий растерявшихся и нерадивых командиров, пытавшихся перестраховаться в это сложное время, или командиров остававшихся приверженцами плана поражения Тухачевского. И как дальше покажут наши исследования, здесь были не только нерадивость или некомпетентность, а ещё несколько серьёзных факторов, скрывавшихся за этой нерадивостью и неисполнением своих должностных обязанностей. Тем более это относится к критикам той ситуации, что отпуска в войсках якобы были не отменены. Но прежде всего, что это за армия, в которой если командир в отпуске, то войска теряют боеспособность. Когда по приказу его тут же замещает заместитель и не управляемые войска по уставу никогда не остаются. Об этом говорит не только пример корпуса К.К. Рокоссовского, а и пример нашей дивизии.

В нашей дивизии перед самым началом сражения пропал командир дивизии генерал-майор Ф.Г. Сущий, и после недолгих поисков командование дивизией принял полковник Новиков.

И так до конца войны мы и не узнали, как это произошло. К отпускам это отношения не имело, поскольку он к этому вопросу подходил с большой осторожностью. Скорее, можно догадываться, что его выкрали или убили «Абвер команды» полка «Брандербург-800», которые перед началом сражения засылались на нашу территорию и проводили диверсии, и террористические действия. Но, так или иначе, командование дивизией взял на себя его заместитель и никакого отсутствия руководства, в действиях дивизии, или какого либо замешательства мы не ощущали. Правда, впоследствии ходили слухи, что генерал Сущий разделил дивизию на две части, которые в разных местах выходили из окружения, а сам погиб в одном из боёв.

Не ясности ситуации для войск второго эшелона уже никакой не могло быть, когда дивизии первого эшелона прикрытия границы и пограничники уже вели бои с вражескими частями. Так, что это был вымысел провинившихся командиров, пытавшихся свалить свою вину на кого угодно, а тут подвернулся момент хрущёвской антисталинской кампании. Так можно свалить всё на умершего И.В. Сталина. По принципу, вали всё на умершего вождя и живи себе дальше. И пусть твоя совесть тебя не гложет, за твою растерянность в первые часы войны. В «Киевском Особом военном округе», впоследствии «Юго-Западном фронте», таких случаев было мало. Но Западный фронт, под командованием генерала армии Д.Г. Павлова, этим вполне отличался.

В нашем укрепрайоне всегда находилась дежурная рота. По её сигналу о нападении противника, или по сигналу находившейся впереди нас пограничной заставы, дивизия, в течение – 2-3-х часов, приводилась в боевое состояние и занимала свой учебный укрепрайон, который сразу становился боевым укреп – районом и тоже, в это короткое время, приводился в боевое состояние. А заявление некоторых командиров, что у них не хватило времени для приведения укрепрайона в боевое состояние, только и говорит о том, что в мирный период на всех учениях они содержали свои позиции в ненадлежащем состоянии, согласно уставным требованиям, Правда, это касается в основном бревенчато земляных сооружений. А что касается долговременных бетонных укреплений, строительство которых, при нашей помощи, вели строительные батальоны, то в ряде случаев они остались недостроенными, но тоже были приведены в боевую готовность, насколько это позволяло их состояние. Такую боевую готовность, которую позволяла создавшаяся ситуация. По этому, вся пропагандистская, правда уже последующая шумиха вокруг термина, что это – либо провокация, либо пограничный инцидент локального характера, или это начало масштабных боевых действий, то есть война, нас вообще мало интересовало и тем более именно это не могло вызвать никакой паники.

А создание паники в войсках предусматривалось немецкой доктриной «Блицкрига», директивой №21, подписанной Гитлером 18 декабря 1940 года, то есть внезапного и молниеносного удара, который и произошел 22 июня. Характер этой директивы и последующих действий был важен для Верховного командования, которое обращалось к стране и определяло ход событий на большую перспективу. Поэтому, первым и выступил В.М. Молотов, а для И.В. Сталина нужно было определить масштабы начавшихся событий, которые в войсках были неясными, что бы ни говорили впоследствии.

Когда прошло много лет и то не всё ясно. Идёт большой разнобой в трактовках первых моментов войны и периода боёв между новой и старой границами. А в тот период, нужно было время, чтобы оценить масштабы событий, тем более, что с фронтов шла противоречивая информация. Здесь стоит привести основные стратегические замыслы Гитлера, которые проясняют характер наших контрмер принимаемых Советским командованием. А Гитлер считал:

– Основные сухопутные силы советских войск находятся в Западной России, и они должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого быстрого выдвижения танковых клиньев…..

– Красная Армия стягивает основные свои силы в район Львова и Белостока и они должны быть разгромлены широкими охватывающими действиями….

– Победа это достижение линии Ленинград – Москва – Сталинград – Кавказ и дальше, когда Россия не сможет оказывать военное сопротивление, линия Волги вплоть до Астрахани.

У нас действовало понятие противник,– говорил Иван Иванович,– вторгшийся на нашу территорию, в нашей зоне ответственности. Дивизионная разведка и разведка пограничных застав, а также облёт границы организованный руководством НКВД показал, что против нас сосредоточен армейский мотомеханизированный корпус-17А, германских войск Рейха. К отражению его атак и был подготовлен наш офицерский состав. Впоследствии мы узнали, что этот облёт границы, с целью получения разведданных, был организован Л.П. Берия, который вёл свой анализ ситуации и докладывал руководству страны. В этом плане вызывала недоумение позиция генерала армии Д. Г. Павлова, о которой уже в послевоенных публикациях поведал 1-й секретарь ЦК Белоруссии П.К. Пономаренко. Ему Павлов Д.Г. сообщил:

– Я докладываю руководству, что на границе всё спокойно и никакой активности противника не наблюдается, а какой-то провокатор сообщил наверх, что немцы концентрируют свои войска и готовят нападение.

Эта позиция проходила и в некоторых фильмах. Впоследствии генерал армии Д.Г. Павлов объяснял свою информацию тем, что он поверил донесениям разведки армий, расположенных на подступах к границе, и не перепроверил эти данные своей фронтовой разведкой. Это можно объяснить предвоенной беспечностью генерала армии Д.Г. Павлова, но сумма факторов наводит и на иные мысли. Правда, в вопросах строительства укрепрайонов, уже после своего ареста, генерал Павлов Д.Г. признавал свою вину в том, что он своевременно не ставил вопрос о создании сплошной линии обороны по типу «Линии Маннергейма», и не бил в колокола по этому вопросу. Он признавал, что выдвигал эту идею, но уже гораздо позже, когда осуществить её, уже не было времени.

И по этому поводу, досужие либеральные критики изливали много желчи и чернил, обвиняя во всём уже И.В. Сталина. Но тут Павлов Д.Г. не смог проанализировать ситуацию и в этом узком вопросе говорил о себе неверно, пытаясь оправдать наличие свободных мест в обороне, что давало немцам возможность обхода обороняющихся подразделений. Во-первых, у страны не было ни сил, ни средств создать такую оборону по длине всей Белорусской границы. А во вторых, как показывает опыт Франции, где линия Мажино превышала 400 километров. Гитлер бы её всё равно обошёл и нанёс основной удар уже не в Белоруссии, а например, на Украине или в любом другом месте границы. Однако эти рассуждения не снимают вину с Д.Г. Павлова в его беспечном отношении к строительству укрепрайонов в узловых точках границы.

Что касается разведывательных полётов нашей и немецкой авиации, в особенности в предвоенный период, много было шума и критики, что якобы руководство, и даже сам И.В. Сталин, никакой реакции на эти полеты не проявляли. А их в последний предвоенный период было порядка 120 нарушений воздушной границы. Но, прежде всего, хочу сказать, – говорил Иван Иванович,– что это конечно не вопрос И.В. Сталина, а вопрос командующих округов и командующих авиацией округов. И ссылаться на указания о том, что ни поддаваться на провокации и самим не производить какие либо провокационные действия, что приводило к отрицательному эффекту при нарушениях немцами воздушной границы, это конечно абсурд. А кто и когда, в стране, которая ищет мира, рекомендует производить провокационные действия либо реагировать на провокации противника. Это вопрос соответствующих авиационных командиров, оценивать какие действия провокационные, а какие нет.

Реальная обстановка на границе и в приграничных зонах складывалась таким образом, что как немецкая, так и наша авиация разведывательные полёты производили. И на встрече В.М. Молотова с А. Гитлером и Вячеслав Михайлович и в ответ, Гитлер ставили вопрос о нарушениях границы авиацией. То, что германская авиация нарушала границу в своих разведывательных и провокационных полётах, так это однозначно, чему мы были не только свидетели, но и участники этих инцидентов. Но вот то, что наша авиация часто нарушала границу Германии – Гитлер конечно, по своему провокационному обыкновению, сильно преувеличивал. В крайнем случае, мы такие отдельные факты, конечно, наблюдали, но в очень ограниченном количестве и на небольшие расстояния. Серьёзных нарушений границы с нашей стороны мы не наблюдали. Но специализированная разведывательная авиация, у нас конечно существовала. Во-первых, с нашей стороны, это были очень редкие разведывательные полёты вдоль границы, с чёткой инструкцией и запретом центра: – « Границу не пересекать!». Но воздушная граница это не Кутузовский проспект и такие нарушения отдельными лётчиками, в связи с потерей ориентиров или их отсутствием, на ряде участков границы могли происходить.

А то, что никаких мер, в отношении нарушителей нашей воздушной границы, не принималось – это конечно пропагандистский блеф. Как мы уже говорили, на нашем участке была запретная зона, отстоящая от границы на достаточном расстоянии. В этой зоне полёты были запрещены. И в нашу задачу входило открывать огонь на поражение, как только нарушитель пересечёт эту зону. Кроме того, в директиве Генерального штаба о разработке планов прикрытия границы, четко говорилось об уничтожении противника нарушившего воздушное пространство Советского Союза. Немцы конечно не так глупы, что бы открыто лезть на рожон под огонь зенитной артиллерии, или действовать в районе полевых аэродромов Красной Армии. Но такие инциденты были.

Немцы входили в запретную зону и тут же выходили из неё. Конечно, это расценивалось как провокация. И мы открывали зенитный заградительный огонь. Но всё делалось так, что любое действие можно было объяснить тем, что экипаж в условиях плохой видимости случайно потерял ориентиры. И тут командованию лезть на рожон не было никакого смысла. Тем более эти нарушения, скорее всего, были игрой нервов и не давали никаких существенных разведданных. А немцы эти данные получали за счёт разведки «Абвера» и действий в нашей зоне её агентуры, с которой бороться было гораздо сложнее, чем с нарушением границы самолётами на малых высотах. А, что эти игры на наших границах за весь послевоенный период, вплоть до настоящего времени, ведутся как-то иначе. Я думаю, основные правила разведок остаются всё теми же. Изменилась только техника их осуществления. Но немцы, конечно, вели существенную авиаразведку ближних и дальних тылов. Ситуация складывалась так, что они использовали имевшиеся высотные разведывательные самолёты; которые, за счёт компрессионного наддува турбо – компрессоров, и снятия всего лишнего веса, за счёт вооружений, достигали высот, более 12 -13 километров, недоступных для наших истребителей. Был у немцев и высотный бомбардировщик Ю-86Р-1, который бомбил Англию до августа 1942 года и был недосягаем для английских истребителей «Спитфаер». И переоборудованный, соответствующим образом, он мог выполнять разведывательную функцию на высотах до 14 км.

Германские самолёты в таких случаях пересекали границу на большой высоте в полной облачности, и наблюдать их с помощью оптики у нас не было возможности. Наши звукоулавливающие установки определяли шумы, в довольно широкой зоне нахождения нарушителя. И нам палить в белый свет не было никакого смысла. Но мы, всё-таки, пытались открыть заградительный огонь в нашей зоне. И он, к сожалению, нужного эффекта не достигал. Германские самолеты проходили нашу зону и в приемлемой для них обстановке вели разведку, снижаясь до удобных для этих целей высот. А в случае возникновения опасности опять уходили на большие высоты. Много было обывательской послевоенной критики на этот счёт, в особенности в хрущевский период, да и сейчас она продолжается с не меньшей силой. И именно тогда, когда такие же полеты над нашей страной производила американская авиация.

Конечно, в этот период нужно было отвлечь внимание публики от этих полётов, сосредоточив её на предвоенном нарушении воздушных границ германской авиацией.

Конечно, и сейчас мы видим такие случаи, поддержал я моих собеседников:

– А, что в хрущёвский период, когда шума по поводу инцидентов 1941 года было больше всего, американские высотные самолёты разведчики не нарушали границу и не вели разведку в глубоких тылах? Вели да ещё как!

– В начале шестидесятых годов мы жили на Украине, в городе Запорожье. И как молодые ребята гуляли над Днепром, любуясь плотиной, шлюзованием кораблей и отсветами огней отражавшихся в водной глади. Особенно красиво было наблюдать багровое зарево над доменными печами и красоту всей ночной промышленной панорамы. И вот в один из таких тихих вечеров вдруг всё погасло, город стал тёмен, его полностью скрыла плотная украинская ночь, и что особенно было непонятно – погасло багровое зарево над доменными печами. Вернувшись, домой, я поинтересовался у Отца, а он был в тот период одним из областных руководителей.

– Что произошло и как погасили доменные печи. А я знал, что такого делать никак нельзя, произойдёт, как говорят металлурги, «закозление» доменной печи, и практически выход её из строя. – Отец мне ответил, только между нами, чтобы не будоражить публику:

– Над нами были американские самолёты, и кто знал, это только разведчики или они несут ядерный заряд. Наши истребители, которые поднялись в воздух, их достать не смогли. А доменные печи мы конечно не гасили. Был осуществлен приём гашения зарева над доменными печами. В верхнюю часть домны, на выходе горящих газов, был произведён наддув водяным паром, загасивший пламя. Потом, когда были получены доказательства в истории с американским лётчиком Гэри Пауэрсом, Никита Сергеевич Хрущев поднял соответствующий шум. А ранее о нашем инциденте не только не говорили, а и приказали всем осведомленным лицам информации по этому инциденту не давать. А почему же – Хрущёв и его окружение, да и сегодняшняя пропаганда, считают, что И.В. Сталин мог не получив серьёзных доказательств, принимать какие-то оперативные меры. Некоторые даже договаривались до возможности объявления всеобщей мобилизации. А у нас в доказательствах, для мирового общественного мнения, были только неясные шумы и то, непонятно каким образом записанные.

Но все эти рассуждения и борьба неграмотных точек зрения были, конечно, потом. А тогда, в преддверии начала военных действий, всем было не до этих политических интриг. Наше командование занялось реальным анализом обстановки на границе. О прибытии, каких-либо дополнительных германских войск в направлении нашей зоны ответственности, наблюдатели и разведка не докладывали. Впоследствии вся пропагандистская шумиха начала военных действий, была направлена не на реальное сосредоточение немецких войск, на том или ином участке фронта, а на нанесение бомбовых ударов в особенности эскадрильями юнкерсов, которые создавали столько шума и воя. И анализ пропагандистов велся, вслед за выступлениями фюрера, на тех или иных сборищах. Хотя основное внимание нужно было уделять реальному расположению и сосредоточению немецких войск, а не блефовым заявлениям фюрера, которые он любил патетически произносить, при том или ином собрании своего военного и партийного окружения. Конечно, Гитлер обсуждал эти вопросы с начальником Генерального штаба Германии и другими военными деятелями и в этих беседах звучал период нападения на СССР, май месяц 1941 года, и точка зрения Гитлера:

– Разгромить Советские войска в приграничном сражении, не дав им возможности отойти на бескрайние российские просторы.

И тут надо обратить особое внимание на это высказывание фюрера, который в отличие от наших либеральных критиков исписавших горы бумаги по поводу относительно быстрой сдачи нашими войсками большого пространства, понимал, что если Советское командование пойдёт по этому пути, то ему выиграть войну на бескрайних российских просторах будет крайне затруднительно. Германская армия потеряет своё преимущество в быстром сосредоточении и перегруппировке войск. Понимал это не только Гитлер, а и Советское командование, которое и не вело политику сосредоточения всех войск на нашей границе или на ближайших подступах к ней. Не понимают этого до сих пор либеральные критики, которые ввиду своей военной малограмотности ведут арифметические подсчеты, какие территории, и за какое время были сданы, и за какое время они были возвращены обратно. Им и невдомёк, что война это не арифметическое мышление, а мышление на уровне высшей математики. Однако принимать эти рассуждения Гитлера за окончательный вариант было бы опрометчиво, поскольку в период этих высказываний приказ о нападении на СССР не обсуждался и не подписывался.

Такие данные анализировались и передавались нашей агентурой, например Ольгой Чеховой, которая была близка к подруге Фюрера, Еве Браун. Этим занимались и посольства, вплоть до агентуры расположенной в Японии, например Рихардом Зорге. Но все они реальную ситуацию знать не могли, а ориентировались на около фюрерские политические интриги. По этому, и возникали такие периоды нападения в телеграммах Рихарда Зорге, как март, май или июнь о чём шумели телевизионные экраны. Кстати, как пишут некоторые исследователи, телеграмма Рихарда Зорге о начале войны 22-го июня 1941 года так и не была найдена. И ни кто из этой шумящей братии не обращал внимания на то, а что Гитлер делал, когда закрывался в своём кабинете и один на один, с руководителями тех или иных имперских служб, подписывал тот или иной документ. Но если не ссылаться на план «Барбаросса», носивший обще стратегический характер и, ничего не говоривший о дате начала военных действий; а вслед за ним и всяческие политические интриги, то никакого антисталинского конгломерата не слепишь.

Добавил к этому конгломерату мнений и сомнений, жару и наш прославленный маршал Василевский, ссылавшийся на якобы существовавшее убеждение И.В. Сталина, что Советской дипломатии удастся оттянуть сроки начала войны. Было ли такое убеждение, или его не было – это конечно вымыслы и мистика. Нигде, до настоящего времени, таких заявлений Сталина не было найдено. А прямо противоположных сколько угодно. Тем более Василевский в тот довоенный период со Сталиным не встречался и Сталин ему свои душевные тайны никак не доверял. И доверял ли он их вообще, кому-нибудь – это остаётся вопросом. Но было бы смешно даже думать о том, что любой уважающий себя государственный деятель, стремящийся к миру, не будет делать все зависящие от него дипломатические шаги, чтобы оттянуть сроки агрессии относительно его страны. Делал такие шаги и У. Черчилль и французское и бельгийское командование, да и прочие государственные деятели. А думали ли они, что эти их шаги принесут им успех. Уверены они были в этом, или нет – это конечно досужие вымыслы. Они профессионально делали то, что могли в этом направлении и никто из них не подвергался за это такой критике, как И.В. Стали. Правда, маршалу Василевскому в после хрущевский период, приходилось следовать, существовавшей в то время тенденции. Если ты говоришь, что-то положительное о И.В. Сталине, то какой-то отрицательный момент, пусть и вымышленный, ты всё равно должен ему пришить. Маршал Василевский, при всём уважении к нему, как военному руководителю и полководцу, но только военному, шел также в русле этих тенденций.

Василевский и тут добавляет, что И.В. Сталин не смог уловить перелом в настроениях германского командования и лично фюрера, как будто бы Сталин был в его ближайшем окружении и, в крайнем случае, часто встречался с ним. И как считает маршал Василевский: «Этот период был май месяц 1941года». Но документы и очевидцы окружения фюрера говорят как раз об обратном положении. Фюрер продолжал колебаться, в этот период, между нападением на Англию или Россию. И тут маршал вдаётся в субъективные догадки, не будучи лично, даже знакомым с фюрером, в отличие от В.М. Молотова, который мог на эту тему, что-то интерпретировать. Большинство исследователей из окружения фюрера, которые знали его реальные настроения, считает, что в мае месяце фюрер ещё продолжал надеяться на то, что перед нападением на Россию ему удастся расправиться с Англией, или склонить её к миру. В крайнем случае, он всячески пытался добиться хотя бы нейтралитета Англии в начальном периоде войны с Россией, и хитрил с побегом Гесса в Англию, истинную цель которого мы до сих пор не знаем и можем предполагать, что цель полета и заключалась добиться нейтралитета Англии в первом периоде войны. И большинство исследователей опирающихся на современные данные, которыми маршал Василевский, в период написания своей книги, возможно, не располагал и фантазировал в угоду существовавшим тогда тенденциям. А современные исследователи считают, что внутренний перелом в настроениях фюрера произошел с 12 по 18 июня 1941 года. Когда, хотя и приказ о нападении на Россию ещё не был подписан, но реально были даны устные указания его ближайшему военному окружению, о начале предварительных работ в направлении подготовки нападения на Россию.

А в мае месяце, как раз И.В. Сталин определяет свою политическую позицию и высказывает её во всех своих публичных выступлениях перед военными о возможности скорого нападения Германии на СССР. А с 12 по 18 июня уже наш Генеральный штаб отдаёт приказы и распоряжения о проведении подготовительных действий, способствующих отпору наших вооруженных сил врагу. А рассуждения маршала Василевского, что если бы И.В. Сталин провел мобилизацию, подготовил и развернул войска, то были бы лучшие условия для отпора врагу. Конечно же, он это должен был сделать не возбуждая подозрительности фюрера. Тут наблюдается некоторая фантастика. Эти действия не проводились, и то Гитлер, в своей ноте, после нападения на Советский Союз, обвиняет СССР во всех смертных грехах. Это он делает и во всех беседах с В.М. Молотовым и в более ранний период. То, что же было бы, если эти действия проводились. Это бы только ускорило время нападения Германии на СССР. Но выполнить эти мероприятия и создать более благоприятные условия для отпора врагу немецкое командование и лично фюрер просто бы не допустили, ускорив момент своего нападения. Тем более, мобильность немецких войск их механизация, наличие отличных дорог – делали такой шаг вполне реальным.

Тут меня, конечно, удивляет непонимание профессиональными военными технических и технико-экономических аспектов проблемы. Отбросим даже в сторону те факторы, которые выдвигались против Тухачевского и его теории «Упреждающего удара», или так называемого «Плана поражения», о котором в некоторой степени, в определённый период, говорил и маршал Василевский. Тут конечно ни в коей мере нельзя сравнивать маршала Василевского с Тухачевским, поскольку Василевский был последовательный сторонник

И.В. Сталина. Просто протесты маршала Василевского и Маршала Тухачевского говорят о том, насколько в военных кругах была распространена, «Теория упреждающего удара». Отбросим в сторону те рассуждения, что такие действия только бы ускорили нападение Гитлера на Россию. Это было вполне реально, поскольку Гитлер страшно боялся, в своих мистических заблуждениях, удара в спину. Оставим только техническую и технико-экономическую часть вопроса. Для того чтобы быстро создать такую боеспособную и вооруженную новейшей техникой армию, нужно было срочно призвать в армию грамотных рабочих и инженерно-технических работников. Оголить производственные мощности, занятые созданием этой техники и освоением её массового производства, мы бы просто не получили вовремя эту современную технику, которая во многом и решила исход войны.

Тогда был дорог каждый день. А замена этих людей женщинами и подростками, возможно ли это было бы вне войны, и как к этому отнеслось бы население страны. Тем более результата в освоении массового производства новой техники это бы не дало. Мы бы её не получили в 1942 году, к концу третьей пятилетки, а без этой техники, могли вообще проиграть войну. И как все эти рассуждения напоминают план поражения Тухачевского. Я никак не хочу бросить тень на их «светлые образы», но желаю только отметить, что их стратегическое мышление развивалось, не так гладко, как это представлялось впоследствии. А И.В. Сталину приходилось его формировать в борьбе и противоречиях, без которых не может обойтись ни одно крупное событие исторического развития. Как хорошо, что они нашли своих сторонников уже после войны, когда она к нашему счастью была выиграна, а все такие рассуждения пополнили архив досужих вымыслов исторического периода Великой Отечественной войны. И Иван Иванович поддерживал эту точку зрения и говорил:

– Я, конечно, не хочу упрекнуть маршала Василевского в каких-то смертных грехах и каком-то злом умысле. Просто это пример того, что такое военное мышление без учета технических возможностей страны и политической ситуации в мире, ещё оставалось в командных верхах, даже после ухода Тухачевского с политической и военной арены.

Это, конечно, не единичный случай непонимания военными технической и технико-экономической природы происходящих событий. С германской стороны у многих авторов наблюдается такое же непонимание действий фюрера, исходивших из технико-экономических предпосылок. Так, например, Э. Манштейн и Г. Гудериан упорно не хотели понять стремления Гитлера, основным ударом сделать удар на Украину, Донбасс и Крым. Генерал Манштейн рвался на Ленинград, а Гудериан никак не хотел поворачивать войска на Киев, а рвался на Москву. И Гитлеру с трудом удавалось их убедить, что если не будет ликвидирована советская промышленная база на Украине. И советская авиация будет свободно пользоваться аэродромами в Крыму, и бомбить Бухарест и румынские нефтяные промыслы. То у этих стратегов просто не хватит бензина, чтобы доехать до Ленинграда и Москвы и им придётся стоять в голом поле и подвергаться ударам всё той же Советской дальнебомбардировочной авиации, которая, исходя только из пропагандистских сказок Геббельса, была уничтожена в первые дни войны.

И упрек в адрес И.В. Сталина, в том, что он считал, основным ударом Германии удар на Украину вообще не обоснован, но И.В. Сталин так считал, поскольку он следил за ситуацией, складывавшейся в верховном командовании Германии. Да и Тухачевский усиленно внедрял в головы армейского командования и в военную науку эту стратегическую мысль. Он неоднократно и до ареста и после ареста говорил:

– Я считаю, что задачу полного разгрома СССР, для Гитлера, фантастической….

Для Германии главное решение сырьевых и колониальных вопросов. А значит Белорусское направление совершенно фантастическое. Остаётся направление Украинское! Сталин считал же Украинское направление основным, не только исходя из технико-экономических и военно-технических предпосылок, а и потому, что разведка доносила:

– Гитлер готовил удар именно в этом направлении, хотя в германском верховном командовании, как мы видим, были большие разногласия по этому вопросу, а не только разногласия связанные с Англией.

Но Сталин ориентировался на реальное расположение сил и средств Германской армии, когда предлагал укрепить Украинское направление, а не философские умозаключения наших и немецких военных политиков. И он всегда предлагал и требовал от армейского командования, а это ему удавалось не так легко, просто потому, что главнокомандующим Красной Армии был не Он, а другие лица. Но, так или иначе, к предвоенному моменту и Белорусское и Украинское направление прикрывало почти одинаковое количество войск. С небольшим перевесом в сторону Украины. Но на преждевременную всеобщую мобилизацию страна не пошла. Поскольку в этот период, ситуация была неопределённой и И.В. Сталин выбрал правильное решение – развивать ускоренно свои производственные мощности и новую военную технику, да ещё получив из Германии, согласно договору, необходимое для этого германское оборудование и германскую военную технику.

Но нужно было из чего-то создавать антисталинский тришкин кафтан. Нельзя же, что-то слепить из такого неопределённого высказывания Гитлера:

– Приказ о стратегическом развёртывании вооружённых сил против Советского Союза, я отдам за 8 недель до намеченного срока. Это ни, что иное, как заявление о намерениях, которое в разных высказываниях фюрера и его ближайшего окружения менялись как ветер в мае. А у нас была агентура в германских верховных штабах и в штабе ОКВ и в штабе ОКХ. О чём писал наш агент военного времени Шандор Радо, в своей книге «Под псевдонимом ДОРА», мало известной книги, опубликованной в конце 50-х годов прошлого века, и прошедшей мимо серьёзного внимания читателей.

Но сейчас, большинство добросовестных исследователей сходятся на данных, что Гитлер, якобы, подписал приказ о начале подготовки военных действий против СССР с 7-го по 12-е июня. На самом деле это было устное указание о проведении наиболее трудоёмких операций, такой приказ был подписан гораздо позже, а это было время принятия внутреннего решения Гитлера и время начала мероприятий требующих значительного объема работ. В этих решениях он и говорил об основных направлениях подготовки вторжения. Но это был ещё не приказ о начале военных действий и советская разведка, и верховное командование могли строить предположительные планы на основе косвенных критериев такой подготовки. Реально он поступил, в виде обращения фюрера, в армейское командование уже ближе к 20 июня, а в войска на уровне дивизий он поступил только 21 июня. Был вскрыт зеленый пакет, так называемый сигнал, или план – «Дортмунд», и командиры германских подразделений начали зачитывать его войскам и занимать исходные позиции для нападения на Советский Союз. И не всегда эти войска были сосредоточены на границе. Например, 3-я танково-механизированная ударная группа генерала Г. Гота, вообще, стояла под Варшавой и получила приказ о наступлении через государственную границу в 3часа 30 минут 23июня, с задачей не дать отойти войскам Красной Армии за Днепр и Западную Двину. И только тогда образовался перевес германских сил на Белорусском направлении по сравнению с Украинским направлением.

Гитлер использовал сеть отличных шоссейных дорог, и быстрое передвижение частей можно было обеспечить не только из-под Варшавы и Словакии, а даже из Франции. Это и создавало трудности нашей разведке, в определении сроков переброски немецких войск и сосредоточении их на границе. Поэтому, в беседе с В.М. Молотовым Гитлер и ссылался на равное количество войск, в приграничной полосе, хотя на новой границе советских войск было значительно меньше. А наша разведка не могла своевременно определить наличие танковых и мотомеханизированных частей противника, поскольку они подтягивались к границе довольно оперативно, в последние дни перед началом нападения на нашу страну и даже во время уже идущих боевых действий. Однако положение, существовавшее на период 15.05.41г. Разведывательное управление Генерального штаба. РККА определило приблизительно верно. И сообщало:

– Политическому и военному руководству СССР:

– Докладываем, о расположении вооруженных сил Германии по границам и фронтам на указанный период. Однако это расположение никак не говорило о начале боевых действий в мае 1941 года, а только давало материал для размышлений и прогнозов.

Гитлер упорно доказывал, во всех переговорах с В.М. Молотовым, что он всячески старается избежать мировой войны, идя на все уступки в осуществлении торговых отношений с СССР. И его политика вообще состоит в привлечении России к тройственному союзу. Что было подтверждено Риббентропом, который передал Молотову соответственный план такого договора, который Советская сторона естественно отвергла. В.М. Молотов в свою очередь упрекнул Германию в недопоставках оборудования и военной техники, которые Советский Союз хотел бы получить. Но Геринг тут же заявил, что этот недостаток будет исправлен.

И в торговых отношениях с Германией мы к периоду начала военных действий подошли с положительным сальдо. И тут пусть будут посрамлены те критики, которые кричали, что даже в последний день перед войной в Германию проследовал эшелон с продовольственными и сырьевыми поставками. Правда, они умалчивают, что в тот же день, навстречу ему прошел эшелон с оборудованием для Больше-Токмакского торпедного завода, как писали немцы в своих сопроводительных документах. А из условий секретности, у нас завод назывался: «Машиностроительный завод дизельных двигателей». Всё это, с возмущением вспоминал заместитель главного технолога этого завода Яровой. И вообще, если не использовать факт поставки нефтепродуктов и зерна только для пропагандистских антисоветских и антисталинских мифов, а учесть их процент от общего производства зерна и нефти в СССР то станет ясно, что 1-2% от общего производства, это обычная торговая сделка, о которой вообще и говорить-то не стоит. А если обратится к цифрам, кому из сторон был более выгоден торговый договор с Германией, то и тут критики этого соглашения будут посрамлены. Германский кредит в 200 миллионов марок был перевыполнен германской стороной и составил 287 миллионов марок. А, Советская сторона, до начала конфликта, так и не восполнила разницу в 70 миллионов марок в товарных поставках Германии.

– И, Советской стороне удалось, ко всему, получить почти все образцы германской боевой техники и доподлинно изучить их тактико-технические данные. Правда, к сожалению, освоить эти данные к началу боевых действий успели не все. По всей видимости, на это и рассчитывал Гитлер, согласившись на такие поставки. Тем более он считал, что такие поставки успокоят Советское командование, касающихся требований вывода германских войск о которых говорил В.М. Молотов на встрече с фюрером, требуя вывода этих войск из Финляндии и Румынии.

И раньше разгадать сроки нападения на страну и тем более направление главного удара, который можно было только предполагать, не могла не только наша разведка и тем более И.В. Сталин, а и сам Господь Бог. И это по тому, что план «Барбаросса», подписанный в декабре 1940 года о дате нападения вообще не говорил, а только предполагал создание трёх ударных

танко-механизированных групп, на трёх направлениях: Северном – через Прибалтику на Ленинград, Западном – через Минск и Смоленск и далее на Москву и Юго-Западном – через Житомир на Киев и в дальнейшем на Кавказ. И когда И.В. Сталин говорил о преимуществе, так называемого главного удара, в кинематографической трактовке, на Украину, то он ориентировался на данные разведки, что к Украинскому направлению немцы стягивали большее количество войск к периоду этого высказывания. Но в период до 21 июня реально никакого главного удара не существовало. Все три направления, почти одинаково, были укомплектованы танко-механизированными ударными клиньями, и авиацией. Например, на Минском направлении сосредотачивалось 1680 самолётов, то на Киевском порядка более 1300.

При этом «Блицкриг», в общем виде предусматривал начало войны, мощным ударом с воздуха не конкретизируя, по каким именно целям. По этому, трудно было определить направление первого удара. Будет ли он нанесен по фронтовым аэродромам первой линии прикрытия границы, или по армейским и фронтовым тылам. Главное в этих ударах было то, чтобы нарушить связь, деморализовать войска и вызвать панику. По этому, на разных участках фронта, он должен был наноситься по-разному, и не обязательно по приграничным аэродромам. Немецкие войска должны были охватить все войска Красной Армии, как считал фюрер и немецкое верховное командование, в районе новой и старой границы, рассечь их пополам центральным ударом, уничтожить, или пленить в течение двух, трёх недель, и на этом закончить войну в России. А главное направление можно было предположительно определить только 21 июня, когда танковая группа генерала Г. Гота, стоявшая под Варшавой, получила приказ двигаться в направлении на Минск. А приказ о пересечении границы, как мы уже говорили, Г. Гот получил только 23 июня.

А если проанализировать письмо Гитлера итальянскому Дуче Муссолини, то обвинение наших разведывательных органов и главного командования, в неправильном определении времени нападения германских войск можно совсем снять. А вот, что гласило это письмо. 21 июня, Фюрер – Муссолини:

– Длившиеся месяцами тяжелые раздумья закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. Я принял решение начать войну против СССР. Дальнейшее выжидание приведёт к гибельным последствиям. Окончательное решение не будет принято до 7 часов вечера сегодня.

Здесь есть некоторые противоречия с реальными действиями фюрера, но в стратегическом отношении сроки подписания приказа о нападении, а именно их порядок в принципе верны. Хотя мы уже говорили, что Гитлер подписал приказ несколько раньше. Однако в войска, в ранге подразделений, он поступил именно в указанное Муссолини время.

По этому, разные солдаты, ефрейторы и вахмистры, которыми пестрят воспоминания многих авторов, которые переходили границу, с положительными для СССР данными – это, скорее всего, литературно художественные и пропагандистские вымыслы. Фюрер ещё не знал, примет ли он решение о нападение на СССР, а солдаты уже знали и торопились это сообщить верховному командованию Красной Армии. Правда здесь следует отделить агентуру «Абвера», которая переходила границу с аналогичными целями. Тем более в приказах и распоряжениях, касающихся нападения на Советский Союз, Гитлер постоянно указывал, что об этом необходимо уведомить только высшее командование, минимум среднего командного состава, а низший комсостав и солдат уведомить в последние минуты.

А, что же происходило на уровне нашего верховного командования, и как оно реагировало на быстро меняющееся положение в районе Германской границы. Весной 1941 года генерал полковник, начальник главного военно-инженерного управления А.Ф. Хренов на заседании политбюро, сделал доклад о концепции инженерной обороны страны. Этот доклад был полностью раскритикован Г.К. Жуковым, как носящий оборонительный характер. И он не был принят по настоянию Г.К. Жукова, который в то время был сторонник наступательной доктрины и участвовал в разработке соответствующих планов. Кстати генерал Д.Г. Павлов об этом же периоде, в своё оправдание на суде доказывал, что он тоже говорил, о необходимости развернуть войска и ударить. То есть, если детализировать эту фразу то нанести «упреждающий удар», со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями, что соответствовало изложенному ещё в 1937 году «плану поражения» Тухачевского или, так называемого, «Контр Блицкрига». Об этом как раз и говорил один из сподвижников Троцкого и Тухачевского – Уборевич:

– Их задача, в плане вторжения, состояла в том, чтобы наступающие эшелоны, не имевшие достаточной численности и вооружения, построить так, чтобы они погибли в первые – же дни войны.

Ни Жуков, ни Василевский, конечно, не были сторонниками группы Тухачевского, но всё же искали средства, для нанесения упреждающего удара, который сорвет планы мобилизации и сосредоточения войск противника. Такая позиция была модна в наступательной стратегии ряда руководителей Красной Армии ещё с периода гражданской войны. Однако они абсолютно не учитывали, что этот ход может сорвать планы создания антигитлеровской коалиции, поскольку Запад очень щепетильно относился к вопросу, кто является агрессором и первым развязывает военные действия. Но проработав эти планы на картах и в оперативных играх всё – таки наше военное руководство, к началу войны, поддержало идею Сталина:

– От обороны и изматыванию сил противника, к контрнаступлению.

И планы упреждающих ударов, которыми фигурирует сейчас антисталинская либеральная пропаганда, остались только теоретическими играми на картах и в оборонной политике никогда не реализовывались. Для успешного осуществления такого плана, с военной точки зрения, не говоря уже о политических и моральных последствиях, явно не хватало ни сил, ни средств. И как признавал Тухачевский, да и многие военные эксперты, это предложение ничего кроме «Плана поражения» собой не представляло.

Конечно, И.В. Сталин – 5 мая 1941 года, выступая в Большом Кремлёвском дворце на выпуске офицеров академии Генерального штаба, говорил о возросших наступательных возможностях Красной Армии. Это он связывал с её техническим перевооружением. Однако он продолжал оставаться сторонником оборонительной концепции, в начальный период войны, и доказывал, что тактика в приграничном сражении может и должна быть только от обороны к наступлению и в тщательном и детальном выполнении плана прикрытия границы. Там же он говорил о необходимости подтягивания войск из внутренних округов ближе к первой линии обороны. И ему приходилось бороться с наступательным шапкозакидательством, который посеял ещё Тухачевский, курировавший военное образование в Красной Армии, в которой теория «Упреждающего удара», или как его ещё называли, «Блицкрига» и «Контр блицкрига» имела широкое распространение.

Но И.В. Сталину, всё – таки, удалось переломить ситуацию и в майской директиве Генерального штаба командованию Западных Военных округов уже превалировали положения об упорной обороне укреплений по линии госграницы и даны основные указания по улучшению обороны. А, И.В. Сталин, настолько предвидел ход событий, что настоял на включении в директиву мероприятий связанных с отходом войск, эвакуацию гражданского населения и промышленных объектов. Это было ещё одним дополнением к разработанному округами приказу, под названием: «План прикрытия границы». И отсюда абсолютно ясна абсурдность тех критиков, которые заявляли и до сих пор заявляют, что вопросу обороны в Красной Армии вообще внимания не уделялось.

– Как же так, не уделялось, – говорили многие фронтовики, когда на любых учениях – если красные наступают, то синие обороняются и наоборот. И второй вопрос, как на эти уставные положения реагировал тот или иной военачальник, увлеченный идеей если не «Упреждающего удара» то, по крайней мере «Контр блицкрига», которым сильно увлекался командующий ЗапВО Д.Г. Павлов. Он и был сторонником этих идей и в теории расположении войск, и в военном мышлении. А этот характер мышления внедрялся в умы ещё в период Троцкого и Тухачевского.

– Павлов, отстаивал сосредоточение войск в «Белостокском выступе», невзирая на замечания Г.К. Жукова и И.В. Сталина, после прошедших игр на картах, имитировавших германское нападение, в период июня 1941 года. Это расположение задумал ещё Гамарник вместе с Тухачевским и Якиром. А, они были основными сторонниками и разработчиками плана «Упреждающего удара», или так называемого «Плана поражения». И Павлов Д.Г., правда, исходя из других целей, но думал так или иначе, в случае начала войны осуществить свои задумки, которые хоть и бессознательно, но вполне соответствовали так называемому «Плану поражения» Тухачевского. Этот план, своим сосредоточением войск, осуществлял его последователь, шефствовавший над этим округом как заместитель наркома обороны Я.Б. Гамарник. И генерал Павлов ни как не думал исправлять, создавшееся положение, а если и думал, то исправлял его в незначительной мере. А вот как охарактеризовал эти тенденции фельдмаршал Кейтель:

– Главное командование сухопутных сил Германии приветствовало решение Советского Союза о стягивании вооруженных сил в районе Белостока и Львова. Это соответствовало немецкому плану окружения советских войск и способствовало бы пропаганде неизбежности нападения на Россию.

Эту идею поддерживали если не прямые агенты Германии в СССР, как Тухачевский и Гамарник, как считают многие исследователи, то агенты влияния, симпатизировавшие Германской военной машине. И такое мышление было даже не в каких-то агентурных кругах, а и в преданных Советской власти людях. Эта идея привлекала своей кажущейся простотой и кажущейся доступностью, без анализа всех последующих событий и всех факторов влияющих на процесс ведения войны. Однако показания ряда участников группы Тухачевского, уже на следствии и суде, доказывают об их прямой связи с германским командованием и германской разведкой. А некоторые из остальных военных деятелей, типа Д.Г. Павлова, уже подсознательно, либо, по меньшей мере, вследствие военного консерватизма, шли за их концепциями. Такое расположение войск в Белостокском выступе и в районе Львова, хоть и имело отрицательный характер. Однако, в виду того, что они представляли незначительную часть войск, расположенных в первой линии обороны границы, это нельзя абсолютизировать и выдвигать, как основную причину, определившую отрицательный характер факторов влиявших на ход событий, что делали некоторые исследователи.

Конечно, многие критики могут меня упрекнуть в необоснованности обвинений в адрес Тухачевского. Но если принять во внимание данные, которые приводит Альберт Шпеер – министр военной промышленности Германии; и не потому, что он был министр, а потому, что он был близкий друг и консультант Гитлера и присутствовал на его многочисленных застольях семейного характера. Кроме того, он написал свои воспоминания с достаточной для немецкого характера мышления, точностью и пунктуальностью. Это он говорил, когда уже вышел из тюрьмы, отсидев свой срок, как один из главных военных преступников Германии, когда ему, что-либо скрывать, или юлить не было никакого смысла. А он говорил, что Гитлер вначале считал, что дело Тухачевского во многом надумано, а его связи с германским генералитетом выдвигались, чтобы опорочить этот самый Генералитет. Но после покушения на Гитлера, когда Кальтенбруннер перевернул всю документацию генерального штаба, он убедился в наличии таких связей направленных на смену политического руководства, как в Германии, так и в СССР.