Читать книгу Ингрид - Георгий Андреевич Данилов - Страница 1

Глава 1

УТРО

Я почти ничего не помню после школьного выпускного. Мне сложно понять, как такое могло случиться, но жизнь после школы в моей памяти отложилась не больше, чем просмотренный много лет назад фильм с заурядным сюжетом. У меня ощущение, что в этом фильме я участия не принимала, иначе бы происходящее запомнилось мне куда лучше. Я словно была случайным зрителем, который оказался в этом странном кинотеатре по большей степени, чтобы согреться, а не насладиться сюжетом. Какие-то ключевые моменты конечно всплывают в моем сознании, а некоторые даже в деталях, но все это не сравниться с четкими и ясными воспоминаниями школьный дней.

Я помню, что после школы поступила в университет, закончила его и устроилась на работу. Вот собственно и все, что я могу рассказать о себе. Как-то не густо получается. Я так мечтала закончить школу, что выпускной бал для меня стал конечной точкой всех моих фантазий о будущем, апогеей жизненных планов. Или мне так только казалось… За ним для меня ничего не существовало. И когда наконец наступил этот долгожданный момент, то я просто поддалась течению времени и мысли о будущем со временем перестали посещать меня вовсе. Никаких целей не было, все внимание сконцентрировалось на решении незначительных повседневных задач. Ежедневная бессмысленность перестала откладываться в памяти и превратилась в лишенный содержания поток ничего не представляющих из себя действий. Иногда я задумываюсь над этим и понимаю, что все это выглядит, как ерунда какая-то, ведь у меня было много друзей в универе, были вечеринки, сессии, переживания, да много чего было за столько лет! Только вот ощущений натуральности этих событий все же не возникает, а иногда даже кажется, что может быть и не было ничего этого или просто приснилось. Воспоминания из школы я определенно не перепутаю со сном, а вот за студенчество уже не поручусь.

А может быть на выпускном или после него что-то случилось? Может быть я умерла и все последующие образы послешкольного периода моего существования являются лишь моими представлениями о будущем, частью какой-то инерции угасающей жизни или игрой обреченного сознания, которое таким способом облегчает себе эмоциональные тяжести перехода из одного состояния в другое? Может быть в действительности эта жизнь после выпускного длилась только доли секунды, которые агонизирующий мозг растянул в года? Иллюзия жизни – вот, что я чувствовала все это время. Эта навязчивая идея преследовала меня, а самое страшное то, что у меня нет никаких аргументов против неё, мне нечем крыть. А вот доводы в ее пользу я нахожу вполне серьезными. Например, мне кажется, что окружающий порядок вещей после выпускного перестал выходить за рамки приобретённого мной ранее опыта, я словно лишилась всех внешних источников информации и поселилась в Мире с замкнутой экосистемой. Да, сюжет меняется, но меняется только за счёт перестановки одних и тех же старых декораций. Все возможные комбинации уже опробованы, ничего нового не происходит. До этого момента каждый день приносил что-то свежее и непредсказуемое, как реки приносят в водоемы новый биоматериал, но в один момент баланс нарушился, реки пересохли, а я осталась жить в загнивающем болоте старых образов.

Что-то подобное у меня возникало на уроке истории когда учитель показывал нам рисунки Леонардо Да Винчи с различными замысловатыми механизмами. Несмотря на заверения исторички о прогрессивности идей Да Винчи, выглядели они все же нелепо и примитивно для нашего времени. В них чувствовалась нехватка последующих открытий и элементарная ограниченность в материалах, как если бы Робинзон Крузо пробовал сконструировать автомобиль из подручных средств на необитаемом острове. Наверно, перепробовав все возможные варианты, спустя годы Робинзон бы достиг предела своего ограниченного совершенства в этом деле, но конечный продукт никогда бы не сравнился даже с самым безнадёжным авто с большой земли. Я хочу сказать, что после школы в моей жизни не было ничего, что не могло бы уложиться в сознании моего школьного периода, мозг выжал все возможное из того, что я знала, а происходящее вокруг являлось лишь бесконечным повторением того, что уже много раз было раньше. Все вдруг застыло в максимально оптимизированном варианте, но дальнейшего развития не было.

Пробившийся между грубыми занавесками узкий луч яркого солнца прервал мои размышления о парадоксах жизни и сознание неохотно окунулось в реальность. С утра я часто занимаю себя глупыми мыслями вроде тех, что про ненастоящую жизнь после школы. Это случается не специально, мысли сами блуждают там, где им вздумается, а я просто не мешаю их путешествию. В любое другое время суток такие версии моей жизни мне бы и в голову не пришли, а вот в состоянии между сном и реальностью такое у меня происходит частенько.

«Подумать только, универ мне приснился!» – уже надевая тапки я мысленно усмехнулась этой глупости и направилась в кухню начинать утренний ритуал последнего дня своей жизни.

ОБО МНЕ

Моя квартира расположена на третьем этаже старого немецкого дома на улице Первомайской в небольшом польском городке под названием Эльблонг. В этом городе я родилась и провела основную часть своей жизни. В отличии от сверстников, меня никогда не посещали мысли переехать в другое место, где по их мнению трава зеленее, а жизнь прекрасней. Мой уютный и понятный мне городок вполне меня устраивал и с каждым прожитым годом я еще больше убеждалась в том, что выбор остаться в нем после универа, был совершенно правильным.

После испытательныго срока меня приняли в штат небольшой фирмы занимающейся копировальными и прочими услугами в области делопроизводства и канцелярии. Несмотря на имевшие место наивные карьерные планы, я не избежала участи большинства своих однокурсников и ожидаемо превратилась в безликий офисный планктон. Будни стали похожими друг на друга и признаться, я не испытывала от этого никакого дискомфорта, как кому-то может показаться. Мне нравилась предсказуемость, было в ней что-то успокаивающее и ритмичное. Работа, точнее тот образ жизни, который неизбежно сопутствовал ей, незаметно для меня собой превратил мое существование в подобие часового механизма, где каждому положению стрелок соответствовало положение моего тела в пространстве. Я с полной уверенностью могу сказать, что делала в это же самое время неделю или год назад. Разве в этой временной спирали нет своего очарования?

Так уж получилось, что с детства я любила быть одна. Я никогда не страдала социофобией, а при необходимости могла быть даже более чем общительной, но это уже не было моим натуральным состоянием. Меня тяготило почти любое общество, если оно не было виртуальным, и я не контролировала время своего присутствия в нем. В жизни нельзя было просто закрыть окно диалога, выйти из чата или нажать кнопку питания компьютера, в жизни все сложнее. Свой рабочий коллектив за общество, в привычном понимании этого слова, я не считала, а к пребыванию в нем относилась только как к части вынужденных тягот рабочей жизни, за которые я получала компенсацию в виде зарплаты. Это объяснение меня вполне устраивало и поэтому трудовые будни не вызывали у меня серьезного психического дискомфорта. Совсем по-другому обстояли дела, если речь шла о той части жизни, где я имела выбор.

Мне двадцать пять, но так называемые серьезные отношения, которые каждая уважающая себя современная девушка обязана завести хотя бы на первом курсе университета, я так и не завела именно по причине особенностей своего характера. Натуральное желание создать семью и родить детей уступало место страху перед неизбежным присутствием кого-то рядом на постоянной основе. Сама мысль о том, что я лишусь свободы, своего маленького, но уютного мирка, где все упорядоченно и под контролем, приводила меня в панику. А еще, как бы это странно не звучало, я никогда не испытывала особой потребности в мужчине, а тем более муже, в известном смысле мне хватало себя самой и я в полной мере ощущала свою самодостаточность.

Может показаться, что я отношусь к категории сумасшедших домоседов-аутистов, которым дай волю, так они и вовсе перестанут из дома выходить. Это не так. Я люблю улицу, люблю ходить пешком, наблюдать за прохожими, рассматривать желтые витрины магазинов и думать. О чем я думаю? Да ни о чем серьезном, мысли хаотично блуждают в голове то загораясь яркими вспышками, то угасая. Иногда я представляю, что вдруг стала известной актрисой и мои бывшие одноклассники незамедлительно осознают свою ничтожность по сравнении со мной. Нередко я тайно совершаю подвиг, о котором как бы случайно становится всем известно, в том числе и одноклассникам. Однако, чаще всего никаких конкретных мыслей нет, я пытаюсь поймать комфортное состояние, если так можно сказать, точнее не упустить его. Нередко мне это удаётся, тогда я погружаюсь в теплую атмосферу душевного уюта и прогулка затягивается. Нет в этом всем никакого тайного смысла или цели, мне просто так нравится.

Увлечение прогулками тянется у меня с детства, когда в поисках так называемых порталов, я пешком накручивала километры городского пространства. Порталами я для себя называла места, в которых ощущение необъяснимой странности и эмоционального подъема достигало максимальной точки в моем сознании. По другому своё восприятие этих мест, мне объяснить вряд ли получится. Как ни странно, больше всего меня привлекали кладбища, где я могла находиться часами. Надгробные фотографии со скудным сюжетом давали огромную почву для моих фантазий. Я обожала всматриваться в глаза людей, чей земной путь давно закончился, рассматривать одежду, элементы попавшего в кадр интерьера, представлять их жизнь, думать о судьбах, о том, что все они перестали существовать, их время навсегда остановилось где-то там далеко по другую сторону действительности. Эти странные надгробные окошки в чужое прошлое завораживали меня. Целый мёртвый город, состоящий из поколений людей, живших когда-то в моем милом Эльблонге безмолвно смотрел на меня выразительным черно-белым взглядом тысяч пар глаз. Они ходили по этим же улицам, переживали, радовались и как я о чем-то думали. Наверное многие из них знали друг друга, а теперь они здесь… Мог ли себе представить какой-нибудь покупатель газет в ларьке у дома напротив, что будет лежать в могиле пососедству с продавщицей тех самых газет, которая на протяжении десятка лет улыбалась ему каждое утро и желала доброго дня? Как бы он посмотрел на нее зная об этом? Эти мысли будоражили сознание и вводили меня в необъяснимый ступор, в котором я зачем-то пыталась разобраться.

Однажды, стоя за густой туей, я наблюдала за старушкой, которая пришла навестить могилу своего мужа. Рядом с могилой было оставлено пустое место для второго захоронения, как это нередко бывает по желанию родственников, которые хотят быть похоронены рядом с близкими людьми. Очевидно, что старушка приготовила это место для себя. Сидя на холодной мраморной скамье, она рассказывала мужу про их дочь, о том, что та совсем забыла больную мать, не навещает ее и даже не звонит, говорила, что дома у них все по прежнему, только сломался телевизор и починить его больше некому. А еще она сказала, что любит его. Сказала она это так тихо и безнадежно, что слезы мгновенно хлынули из моих глаз, а душу переполнило потоком самого искреннего сочувствия к бедной бабушке, которой удалось растрогать меня до самой глубины души. Я подумала, что раньше никогда не слышала, чтобы люди в преклонном возрасте говорили про любовь, словно они специально сговорились помалкивать на эту тему, а потому в словах этих чувствовалась серьезность. Они были полны настоящего содержания, а не гормональной болтовни о чувствах без понимания хоть какой-нибудь глубины произносимых слов. Наверное это неправильно подслушивать такие откровения даже случайно, но без этого я бы никогда не узнала как выглядят настоящие чувства. Сама того не понимая, несчастная вдова помогла мне упорядочить мысли и расставить акценты на главном. Трогательный разговор пожилой вдовы с умершим мужем на своей собственной могиле еще долго волновал мою впечатлительную натуру. Много позднее я все же рассмотрела лицо старушки, но уже на черно-белой фотографии рядом с надгробием своего мужа.

АГНЕШКА

С местом работы мне определенно повезло. Офис нашей фирмы «Xerox-Color» располагался в каких-то сто метрах от моей квартиры на той же Первомайке. Наш маленький коллектив состоял всего из десяти сотрудников, включая директора – Пана Ежи Домбровского и его заместителя – Пани Кристину Домбровскую, которая когда-то приходилась директору первой женой. Брак их давно распался, но вопреки сложившейся в наши времена практике от скандальных разделов совместно нажитого имущества, семейный бизнес четы Домбровских каким-то образом устоял, а отношения бывших супругов сохранили вполне презентабельный характер.

Директор всегда уделял психологической атмосфере среди сотрудников особое внимание. По его мнению, ничто не способно было объединить коллектив больше, чем совместная пьянка. В чем-то он был безусловно прав, но только работало это правило на момент самой пьянки, а потом все снова возвращалось на круги своя. Нет, атмосфера у нас была вполне рабочая, но как водится в женских коллективах, дружелюбной назвать ее можно было только с большой оговоркой. На правах единственного мужчины Пан Ежи пользовался безусловным авторитетом, его размеренные движения, властная интонация и начальственный шарм, сразу давали понять, что он здесь лидер и его нужно слушаться. Я где-то читала, что в большинстве своем женщины склонны к подчинению сильным самцам, хотя и не признаются в этом. Так вот, это был как раз тот случай. Директор был тем самым самцом, которому хотелось подчиниться, как бы архаично это не звучало.

Около полугода назад, на должность секретаря директора, в наш коллектив пришла новая сотрудница – Агнешка. Директор лично привел ее в офис и представил сотрудникам. Откуда эта красавица могла взяться, никто не имел ни малейшего представления. Как это обычно бывает, новенькую приняли прохладно, хотя никаких оснований к тому не было. Глядя на действительно красивую девушку с точеной фигурой и приятным голосом, все посчитали ее просто любовницей Пана Домбровского, говорили, что ни о каких ее профессиональных качествах не может быть и речи, а значит всю работу за секретаря распределят между остальным коллективом при сохранении прежней зарплаты, а это уже мало кому могло бы понравиться. Когда на удивление всем, Агнешка все же доказала свою профессиональную пригодность, а где-то даже незаменимость, отношение к ней почти не изменилось. Красивая девушка на хорошем счету у начальства, да еще и умная – это не могло не вызывать раздражение у конкуренток по цеху, каждая хотела оказаться на ее месте.

Ставка коллектива на Пани Домбровскую, которая по общему убеждению должна была выжить юную проходимку из фирмы хотя бы из ревностных соображений на правах бывшей супруги, не сработала. К Агнешке заместитель директора относилась вполне миролюбиво и никаких признаков ревности не проявляла. Впрочем, со временем версия о любовнице не нашла своего подтверждения, директор ни разу не был замечен хоть в сколько нибудь нерабочем отношении к юной сотруднице. За полгода внимательных наблюдений они хоть где-то бы да прокололись, но к общему недоумению, ничего такого не было и близко. Несмотря на еще большую неясность относительно появления Агнешки в фирме, данное обстоятельство ожидаемо успокоило женский коллектив и со временем страсти поутихли. На новенькую почти перестали обращать внимание и со временем она приобрела равноправный статус.

Мое первое общение с Агнешкой, если так можно сказать, произошло случайно через несколько дней после ее приема на работу в самом неподходящем для этого месте – в дверном проеме серверной. Это было настолько странное знакомство, что теперь я разделяю свою жизнь до него и после. Дело в том, что при входе в помещение я в буквальном смысле столкнулась лицом к лицу с выходившей Агнешкой. Вроде ничего необычного в произошедшем на первый взгляд не было, но вот только вместо того, чтобы просто разойтись как это обычно бывает в подобных случаях, мы почему-то продолжили стоять в том же положении лицом к лицу и смотреть друг на друга. До безумия неловкая пауза затянулась на целую вечность, но самое страшное то, что по каким-то необъяснимым причинам, я не смогла отвести этот чертов взгляд от глаз Агнешки, я буквально окунулась в ее бездонные голубые озёра и совершенно не хотела выбираться обратно. Не знаю, сколько бы еще продолжалось это безвольное наваждение, но словно понимая что-то, чего я сама не в силах была тогда понять, Агнешка осторожно взяла мою податливую руку, будто пробуя ее на ощупь, приблизилась ко мне так близко, что я почти почувствовала тепло ее губ и остановившись всего в каких-то считанных миллиметрах от них, когда я уже интуитивно зачем-то закрыла глаза, тихо, но твердо прошептала: «мне надо работать, Ингрид!». Эти четыре ничего не значащих в любой другой ситуации слова прозвучали настоящим откровением. В голове крутилось только одно – как же я так могла потерять контроль над собой и почему?! Но было уже поздно что-то менять. Сказав это, Агнешка почти незаметно улыбнулась и вышла, а я осталась со своими новыми мыслями краснеть в проходе пытаясь осознать, что же это такое черт возьми было и как теперь с этим жить.

После этого случая, я стала сторониться Агнешку, а в те неизбежные моменты рабочих будней, когда волей случая мы оказывались в одном помещении вдвоем, я чувствовала неловкость. Естественно возникающие в таких случаях дежурные фразы, я старалась сводить к минимуму, чтобы не выдавать волнение. Как ни странно, но Агнешка вела себя обычно, как если бы абсолютно ничего не произошло. Нередко, в минуты эмоционального подъема, который случается у многих людей по каким-то своим необъяснимым закономерностям, я тоже думала, что ничего особенного в действительности-то и не случилось, а все эти переживания только плод моей разыгравшейся фантазии, которой я не была обделена с детства. В конце концов, что такого в том, что мы столкнулись в дверном проеме и немного попялились друг на друга? Такое может случиться с каждым. Только вот почему-то все это меня не убеждало в обыденности произошедшего несмотря на кажущуюся на первый взгляд простоту ситуации. Как, например, быть с той необычной атмосферой вдруг возникшей из ниоткуда, а еще эти ее слова о том, что ей надо работать, словно я не давала ей этого делать или что она вообще имела ввиду, зачем приблизилась ко мне так близко, взяла руку, а самое главное – почему я ее не отдернула и закрыла эти проклятые глаза, чего я ждала? Последнее меня особенно смущало и бросало в краску даже наедине с собой. Как бы там ни было, но эти мысли со временем все же переместились на задворки моего сознания и выходили оттуда лишь в крайних случаях глубоких раздумий о том дне.