Оглавление
Георгий Геннис. Чем пахнет неволя
Жестокий талант revisited
Пылающий человек
Из цикла «15 стихотворений о подвале»
«У меня в крови блуждает ресница…»
«Дом был таким высоким…»
«Пригоршнями…»
«Женщина держала под мышкой…»
Бабушка
Безумная мама
Сыра земля
Упавший
Пылающий человек
Болезнь ботинок
Кроткер и другие
Темя
Туман
Гранат
Беременный Кроткер
Демонстрация
Прогулка
Находка
Гардероб
Футляр
Схватка
Судьба героя
Молчание времени
Старость
Перед лицом смерти
Ступников
Женщины Сумерка
Кроткер, Сумерк и Клеть
Приволье России
Мыльные пузыри
Вещица Сумерк
Мрак отказавшей вещи
Лягушка
Сталин, Кроткер и Борх
Родина
Ускоритель братства
Революция
Башня
Прекрасное утро
Райский авангард
Под открытым небом
Дорога
«ветер умыл их раскалённым песком…»
«полночь…»
«он вышел из дерева…»
«длинные вязальные спицы…»
«она повернулась лицом к стене…»
«можно войти в склеп…»
«мужчины сидят на стульях вдоль стены и ждут своей очереди…»
««хочу посмотреть…»
«не пиши об этом…»
«никто никогда не узнает»…»
«я вынимаю из отца чёрные стебли…»
«голову поворачиваю к светлеющему окну…»
«видеть больше…»
Осень
«даль взорвалась и рассыпавшись…»
«я столкнул камень с горки…»
«в музее я наклонился…»
«капля повисла на кромке крыши…»
«воздухом булькает лоб…»
«позвонками скрипит вереница слов…»
Воздвигнутый
«незнакомец вошёл в комнату…»
«шелест волн щекотал спину лежащего…»
«перед тобой разинута пасть…»
Верлибр
Отрывок из книги
В «Песнях матушки Гусыни» есть образчик старинной английской страшилки – стихотворение о нарядной даме, которая пришла в церковь и почему-то увидела там гниющий труп, описанный во всех неприглядных подробностях.
Стихотворение (здесь – в переводе Ю. Левина) заканчивается одинокой строкой «И тут дама завизжала», но то было в прошлые века. В наше время от осознания своей некрасивой смертности уже не визжат, но ещё его не рифмуют. Его обычно вытесняют подальше (будущему бывшему человеку состояние его тела будет уже безразлично). Но некоторые его проговаривают: жёстко, безжалостно, утрированно и вместе с тем точно – так, что в этом нет никакого болезненного любования, а есть особый род гуманизма.
.....
Потеря языка отнюдь не так комична, как потеря носа у Гоголя, – ещё и потому, что язык, хоть и становится отдельным существом, не демонстрирует интеллекта и самим фактом своего демарша лишает поэта возможности вступить с ним в диалог. Возможно, такими же беглецами из доминиона субъекта, распоясавшимися alter ego поэта оказываются сквозные персонажи поэзии Генниса – в первую очередь это Кроткер и Клюфф.
Эти супруги, единственные Амур и Психея (а заодно Филемон и Бавкида, ибо среди их многочисленных приключений есть и молниеносное старение), которых мы заслуживаем, – главные участники геннисовского эксперимента над телами и умами людей. Есть и другие: друг Кроткера Борх; некто Лёня Сумерк, расчленяющий женщин, которые после соития с ним становятся деревьями; его подруга Анна Клеть, то добровольно дающая бросить себя в пруд, то превращающаяся в товарный вагон. Если позволительно такое сравнение, герои Генниса напоминают персонажей мультсериалов «South Park» и «Happy Tree Friends»: в первом почти в каждой серии гибнет один из главных персонажей – мальчик Кенни, а в следующей серии он как ни в чём не бывало оживает, чтобы погибнуть вновь; во втором самыми разнообразными смертями, как правило связанными с нарушением техники безопасности, умирают милые зверушки – зайчики, белочки, ёжики и исключительно тупой лось. Ни эти мультфильмы, которые при всём обилии крови весьма жизнерадостны, ни стихи Генниса не дают основания заподозрить, что герои умирают или калечат друг друга, а потом на их месте вырастают новые такие же: скорее, дело происходит в параллельных вселенных – или, в случае Генниса, автор придумывает одну версию событий, потом как бы стирает её и придумывает другую. Но самым верным мне всё же кажется предположение, что персонажи, по крайней мере самые важные – Кроткер, Клюфф и некоторые другие, – это ипостаси авторского «я», crash test dummies авторской фантазии. Ей не нужно оправдываться в своей мрачности, потому что окружающая реальность, преломлённая авторской оптикой, ничуть не радужнее.
.....
