Как и для чего политики используют историю? Как конструируется то, что называют «исторической памятью»? Кто ее «конструкторы»? Как история и «коллективная память» становятся гражданской религией? Почему проблемы прошлого превращаются в проблемы настоящего? Как войны памяти переходят в реальные войны? Эти и другие вопросы рассматриваются в книге известного украинского историка Георгия Касьянова как ключевые моменты «исторической политики», динамика которой в Украине рассматривается в постсоветском контексте Восточной Европы конца 1980-х – 2010-х годов. При этом сама историческая политика обретает множество лиц и измерений, раскрываясь через деятельность ее основных акторов: государства, общественных организаций, международных институтов, СМИ, историков. Примеры «боев за историю», разворачивавшихся в самой Украине, и «войн памяти» с ближайшими соседями, детально представленные в книге, показывают конфликтный потенциал этой деятельности.
Оглавление
Георгий Касьянов. Украина и соседи: историческая политика. 1987-2018
Вступление
Раздел I. Понятия и контексты
Глава 1. Понятия
Историческая память
Историческая политика
Базовые определения
История и память
Украинское измерение
Глава 2. Контексты
О стереотипах
«Западная Европа»
«Восточная Европа»
Постсоветское пространство
Раздел ІІ. Акторы
Глава 1. Государственные институты
Президент
Парламент
Правительство
Национальный банк Украины
Укрпочта
Суды
Служба безопасности Украины (СБУ)
Украинский институт национальной памяти (УИНП)
Местные органы власти и самоуправления
Архивы и музеи
Глава 2. Негосударственные организации
Политические партии
Общественные организации
Средства массовой информации и сетевые сообщества
Глава 3. Историки
Из коммунистов в националисты
Роль историков
Раздел ІІІ. Практики
Глава 1. Историческая политика: Ретроспективный обзор
О национализации прошлого
Суверенизация
Национализация
Глава 2. Пространства памяти
Ленин, Бандера и другие
«Бой под Крутами»: жертвы и герои
Территория Голодомора
Геноциды на обочине
Мемориальные законы
Глава 3. Историческая политика: за границами
Украина – Польша: трудные вопросы
Украина – Россия: «братское соперничество»
Общие замечания
Именной указатель
Отрывок из книги
К теме, обозначенной в названии этой книги, впервые я обратился в 2000 году, еще не зная термина «историческая политика». В то время меня занимала тема переписывания истории – в основном как проблема развития дисциплины. В середине нулевых мне по стечению обстоятельств довелось возглавлять комиссию Министерства образования и науки по истории, занимавшуюся формальной экспертизой учебников по истории. Знакомство с содержанием большинства учебников по истории Украины в некотором смысле было настолько впечатляющим, что подвигло обратиться к вопросам политического использования истории. Я предполагал, что при единстве установленных государством стандартов авторы учебников были свободны в выборе способов репрезентации и толкования материала, но содержание учебников было угнетающе однообразным. Как мне показалось, дело было не только в официально утвержденной единой программе, которой должно соответствовать содержание учебников, но и в чем-то другом. Это «что-то другое» и стало предметом моего интереса.
В 2006–2008 годах я стал свидетелем и «вовлеченным наблюдателем» масштабной государственной кампании по подготовке к 75-й годовщине голода 1932–1933 годов, получившего официальное название Голодомор. Пионерская готовность, с какой многие профессиональные историки включились в обслуживание госзаказа и «общественного интереса», производила на меня неизгладимое впечатление, тем более что я еще не забыл такую же ситуацию начала 1990-х.
.....
При этом А. Мегилл не отрицает значения и важности памяти для истории, во-первых, потому, что без памяти невозможно ощущение времени, во-вторых, история обращается к фактам, наличие которых без работы памяти было бы невозможным.
Говоря о необходимости различать историю и память, Мегилл делает еще одно важное замечание, имеющее большую практическую ценность. Память нередко является конфликтной территорией. Это касается прежде всего конфликтов прошлого, которые актуализируются в настоящем. Воспоминания об этих конфликтах всегда актуализируются проблемами настоящего, и память одной конфликтующей стороны будет противоречить другой. Если историография отождествляет себя с памятью, она только усиливает этот конфликт. Во всех подобных случаях история должна быть критической, она должна дистанцироваться от памяти на расстояние, необходимое для анализа[47].
