Читать книгу Невеста гнома - Георгия Чигарина - Страница 1

Глава 1

Когда начинаешь всё с нуля, то это всегда сложно. Есть страх перед трудностями, с которыми придётся столкнуться. Никогда не знаешь, получится ли быстро найти работу, удачно ли снимешь квартиру. А разговоры родни, которые будут утверждать зачем куда-то ехать, если дома должно быть хорошо, потому что тут всё знакомо, не добавляют уверенности. Дома всё хорошо – это самый сильный аргумент, который обычно нечем крыть. Если бы всё было хорошо, то и мысли бы не возникло куда-то уезжать.

Для себя я разделила людей, что ищут новой жизни в чужих землях, на две категории. В первой были те, кто искал лучшей доли. Своеобразные искатели. А во второй: люди, которые убегал. Беглецы. И не важно было куда и как убегали. От проблем или от себя. Главное было убежать. Я убегала от себя и от знакомых, от их сочувствующих и непонимающих взглядов. От мест, где всё напоминало о других днях. О лучших днях, которые когда-то я провела в надеждах и мечтах.

Вспоминая себя еще месяц назад, приходилось с горечью отмечать, что в то время я была довольно наивна. Сейчас же жизнь казалось более чёткой, словно кто-то очки надел, чтоб зрение лучше стало. Теперь я словно видела людей насквозь. И это пугало. Чтоб окончательно не разочароваться в людях, и пришлось решиться на переезд.

Сейчас многие агентства предлагали программы для работы на других планетах. Открывались целые агентства, которые занимались наймом людей по совершенно различным направлениям. Но был страх обращаться туда. То и дело мелькала информация, что часто обманывают. Заключают контракты на пять – десять лет и отправляют в такие дебри, откуда не выбраться. Поэтому я решила купить самостоятельно билет и отправиться в далёкий путь, подальше от родных мест.

Планета Земруд находилась в трёх месяцах полёта от моей Ю-29. Не так далеко, чтоб не было возможности вернуться домой, если ничего не получится, и не так близко, чтоб опасаться паломничества родственников, которые решат посмотреть, как у меня получится устроиться. Я вспомнила, как пыталась жить самостоятельно в студенческие годы. Всю неделю кто-то из родни обязательно наведывался в гости и засиживался до вечера. В итоге я вернулась домой к родителям, потому что у меня просто не оставалось времени, чтоб заниматься.

– Объявляется посадка на КРОТ-17, следующий до Земруда, – женский голос, что огласил небольшой космопорт на всю округу, заставил вздрогнуть. Вот и всё. Пора решаться.

Я оглянулась на выход из космопорта. Сейчас страх и неуверенность, заставили сердце сжаться. Захотелось бросить эту затею, вернуться в свою комнату. И пусть, что за билет я отдала зарплату за полгода. Но там было всё знакомо. Только ведь получится как в тот раз, когда я сдалась и не отстояла своё право жить отдельно. Тогда мне говорили, что я поступила правильно, потому что рано жить самостоятельно, а потом взяли под контроль. Обещали свободу, а в итоге получилось, что загнали под каблук.

– Объявляется посадка…

– Знаю, что объявляется, – пробормотала я себе под нос и пошла к стойке регистрации.

Трап шаттла. Солнышко светит. Ветерок приносит свежесть. А впереди ждёт космический корабль, который будет воздух фильтровать. Консервная банка понесёт меня по просторам холодного космоса. Я только увереннее прибавила шагу.

Сидячие места. Шатл должен доставить меня на орбиту, где находился КРОТ-17. Корабль был слишком большой, чтоб было целесообразно сажать его на планету. Поэтому он и вращался по её орбите. А станции у Ю-29 не было. Слишком малонаселённая планета. Может быть… Со временем…

Куда-то лететь всегда страшно. Новое пугает, потому что сложно угадать, что оно может принести. Но и оставаться на месте нельзя. Застоявшаяся вода начинает тухнуть, в отличие от ручья, который всё время в движение. А страхи людям естественны. Я всё это понимала. В своё время много прочитала книг по психологии, пытаясь вернуть уверенность, но понимать – одно, а делать что-то – это совсем другое. С каждым новым шагом я отсекала старое и шла к новому. И вот, этот последний шаг сделан. Двухместная каюта с женщиной средних лет. Мягкий звук движения заставил машинально схватиться за край койки.

– Звук записан заранее. Абсолютная тишина давит морально, – сказала женщина.

– Знаю, но реакции на наш транспорт уже вошли в рефлекс, – ответила я.

– Марика.

– Лета.

– На Земруд? – спросила она.

– Да. А есть ещё варианты?

– Корабль будет ещё останавливаться дважды. На ОГ-17 и около Горье. Так что варианты есть.

– Не знала. Но я лечу на Земруд. Так что другие остановки меня не касаются, – ответила я.

– И я туда же. Так что полет будет долгим.

Я стала раскладывать вещи в шкаф. Убрала чемодан. Неплохая каюта. Две койки с удобными матрасами. Шкаф с двумя отделениями. Небольшой стол. Экран, на котором транслировали пейзажи с различных планет. Сбоку санузел, совмещённый с душем. Не апартаменты, но неплохо.

Застелив постель, я решила, что надо прогуляться по кораблю. На карте корабля фигурировали комната отдыха, столовая и тренажёрный зал, который рекомендовалось посещать раз в два дня, чтоб мышцы получали свою нагрузку. Всё-таки на корабле гравитация была минимальной. Полную поддерживать было накладно. Я и чувствовала себя здесь легче.

В комнате отдыха было человек двадцать. Несколько столов, за которыми уже кто-то играл в чирчу – что-то среднее между костями и картами. Другие смотрели фильм. Много мужчин. Некоторые насмешливо посмотрели на меня. Особенно один. Почему-то причмокнул в мою сторону. Я поёжилась и сбежала в столовую. А столовая была стандартной. Столы, буфет, где выдавались разогреты пайки быстро приготовления. Взяв бутылку с водой, я прервала экскурсию по кораблю и пошла к себе. Тренажёрный зал можно и завтра посетить завтра. Несколько человек уступили дорогу. Почему-то показалось, что они неодобрительно, а то и насмешливо посмотрели в мою сторону. Это все комплексы и мании. Надо с ними давно было покончить, но не получалось. Я вернулась к себе. Марика спала.

Забравшись на кровать с ногами, можно было и задуматься. Теперь идея с этим побегом уже не казалась такой уж правильной. В мечтах всё было иначе. Я мечтала, что на корабль войду уверенной походкой, а не буду прятаться мышью. Но надо было признать, что как я была мышью, так и осталась.

Откуда взялась эта неуверенность и страх совершить ошибку? Сколько бы я не думала над этим вопросом, но ответа не находил. Сколько я себя помнила, всегда была такой. Сильная опека родных давила тяжёлым грузом. Родители убеждали, что вокруг враждебный мир, которого нужно опасаться. Друзья всегда могут оказаться врагами. Это было отчасти так. У нас была обеспеченная семья с доходом выше среднего. На планете, где большую часть населения представляют рабочие, мы выделялись. Я помнила как в один тяжёлый год, когда были перебои с зарплатами, я пришла в школу в новой форме единственная в классе. И искренне не понимала почему другие одноклассники зло на меня смотрят, потому что вынуждены были донашивать форму за кем-то или прийти в прошлогодней с вставками, чтоб она вновь была по размеру.

Я никогда не знала, что такое нужда и не понимала, почему другие люди не могут зарабатывать так же как и мои родители. Потом поняла. Но было уже поздно. Меня считали зазнавшейся коровой. Постепенно я и стала превращаться в такую корову, с большой грудью, крутыми бёдрами, круглым лицом и красивыми глазами, которые смотрели на этот мир наивно и искренне. А в душе хотелось быть роковой красоткой, которая сможет других людей сгибать в рог и не морщиться. Отец спокойно мог уволить провинившегося работника, который больше не справлялся с работой, а я так не могла бы сделать. Для отца был важен доход. Он за цифрами забывал о людях. Я видела людей, а не цифры. Это отца разочаровывало, но мне не удавалось ничего с собой поделать. Когда же отец понял, что из меня не получится достойной преемницы, то переключил всё своё внимание на мою младшую сестру, решив, что если он что-то упустил в воспитание меня, то с лихвой восполнит в ней. Роза его радовала постоянно. Она не была такой рохлей, как я. А я продолжала всего бояться. Хотя, это не помешало мне получить образование и научиться шить. Я даже хотела открыть ателье, но не получилось. К тому времени я познакомилась с Вадимом.

Это был красивый роман. Родители его одобряли и до последнего были уверены, что я скоро выйдет замуж, но свадьба сорвалась в самый последний момент, когда уже были разосланы приглашения и уже началась подготовка к торжеству. Я просто не смогла, хотя отец продолжал настаивать и надеяться, что я передумает.

Тяжело осознавать, что этот брак был договорным. Я ведь искренне верила в любовь. Думала, что действительно ему понравилась, но…

Вся наша жизнь состоит из случайностей. В тот день и была такая случайность. Вадим разговаривал со знакомым и не видел как я подошла. Меня же тогда переклинило. Я задумалась как о себе дать знать и при этом не помешать разговору. Пока я это все решала, то и услышала, что Вадик со мной только потому, что это выгодная сделка. А на самом деле никаких чувств нет и не может быть. Слова были сказаны. Они подействовали холодной водой и встряхнули.

Если вокруг всё считают меня чем-то вроде мебели, которая не имеет никакого мнения и за которой всего лишь нужно правильно ухаживать, то зачем мне такое окружение? Это была обида. Обида на родителей, которые решили меня продать, чтоб «пристроить» в надёжные руки и больше не волноваться за меня. Обида на друзей, которые не понимали. Разве в этом было что-то плохое? Пусть не было любви, зато Вадим был красивым и перспективным. Оказывается мне многие завидовали в этом плане и искренне не понимали как я отказалась мириться с ситуацией. Обида на сочувствие, что мелькало в глазах заботливой бабушки, которая считала, что мне, несмотря на двадцать семь лет, ещё рано замуж. Но я решила, что больше так жить не может и нужно срочно что-то менять.

Пусть это будет моя ошибка, но она будет совершена. Иначе я боялась, что превращусь в болото, которое медленно умирает. Хотя, тут ведь в этом тоже были плюсы. Чья-то смерть – эта новая жизнь для других растений, микроорганизмов, жучков там всяких. Встряхнув головой, я отогнала непрошенные мысли. Ничего. Пусть я не красавица, пусть боюсь собственной тени, но путь назад отрезан. Остаётся только идти вперёд. Корабль несёт в настоящие приключение. А что будет дальше: покажет лишь время. Только о жучках не надо думать, которые трупы едят.

Любые неприятности и перемены – это толчок вперёд. Человек не может оставаться на месте под действием обстоятельств. Он вынужден уйти из своей зоны комфорта. А дальше будет или шаг вперёд по лестнице жизни, или падение с неё. Но в любом случае это лучше, чем сидеть на месте и хвататься за голову, проливая слёзы. Движение – это жизнь. Любое движение: физическое или умственное. Так и надо двигаться вперёд. Решив, что я всё делает правильно, а страхи останутся с ней до конца жизни, я всё-таки успокоилась.

Идти в тренажёрный зал был страшно. Я всегда стеснялась своей фигуры. Там же надо было заниматься в футболке и шортах. Значит придется раздеться. Неприятно, но заниматься надо. Не хотелось бы получить атрофию мышц по прилёту на планету.

Опять насмешливые взгляды. И чего они меня преследуют? Ну и пусть, что грудь слишком большая, как и бёдра. Это напрягало. Я пыталась уменьшить формы, но не выходило. Так же как и не получалось сделать более тонкими ноги. Не получалось у меня стать не то что хрупкой, но хотя бы тонкой, как молодое дерево. Ладно, надо было пережить всего-то час занятий на тренажёрах. Правда взгляды напрягали, но можно сделать вид, что на тебя никто не смотрит. Отстраниться. Не в первый раз.

Ничего, в северном полушарии Земруда средняя температура не больше восемнадцати градусов. Так что особо не походишь в коротких рубашках и шортах. Там будет комфортно. Останется только работу найти, но и с этим не должно особо возникнуть проблем. Одежда нужна всем. Это такая же насущная потребность, как и еда и медицина. Всё должно получиться.

Меня словно на качелях качало. То подъёмы настроения, то спады. Страхи и надежды смешивались в коктейль. Прошлое представлялось то таким горьким, то приторно-сладким. А всё из-за чего? Нужно было определиться чего я хочу от жизни и стремиться к этому, только всё никак не получалось. Если посмотреть, то вся моя жизнь – это одно большое «не получилось». Я не могла быть на руководящих должностях, потому что боялась ответственности, но в то же время я не могла смириться, что мне уготовлена судьба простой рабочей. Не в тех условиях я всё это время жила. Принцесса, которая не умела жить. Смешно и грустно одновременно.

– Привет, красотка. Что-то тебя не видно в комнате отдыха. Игнорируешь нашу компанию? – парень, что причмокивал в мою сторону, подошёл к тренажёру и облокотился на него.

– Книжки читаю. Не до компаний, – ответила я.

– Значит умная, – растягивая гласные, произнёс он.

– Начитанная.

– А я сам люблю книжки читать, когда делать нечего. Давай вместе почитаем, заодно обсудим, – предложил он.

– Настроения нет. В другой раз, – бросив на него быстрый взгляд, ответила я. Ну не напоминал он человека увлечённого литературой. Туповатое выражение лица, полные губы, низкий лоб и глаза, в которых не было заметно сильного интеллекта. Всегда считала, что глаза могут многое сказать о человеке. В этом случае мне совсем не нравилось, что они говорили. Неприятный скользкий взгляд и слащавая улыбка.

– И чего ты ломаешься? Я тебе просто предлагаю пообщаться, – сказал он.

– А у меня нет желания с тобой общаться, – ответила я.

– Меня Кур зовут.

– Я вроде сказала, что разговаривать не хочу, – сказала я, а сама при этом чувствовала, как сердце в пятки уходит. Вроде понятно, что на корабле мне бояться нечего, но всё равно было страшно. Я чувствовала его недовольство и эти эмоции напрягали.

– Тебе что? Сложно имя назвать? – спросил он сквозь зубы. Я чувствовала, что его разозлила. А действительно, чего я так переживаю? На пустом месте проблему создаю.

– Лета.

– Чего? Предлагаешь мне лета ждать, чтоб твоё имя узнать?

– Меня зовут Лета, – ответила я. Хотелось прибавить, что он идиот, но я сдержалась.

– Лета значит. Не похожа. Больше осенью кажешься. Морозишь сильно, – он заржал над своей шуткой, а я решила, что с меня хватит тренировки и общения. – Это, ты куда?

– Я закончила тренировку, – ответила я.

– И чего? Опять в своей каюте спрячешься?

– А тебе какое до этого дело? – спросила я.

– Может большое. Нам лететь долго. Можем ведь друг друга развлечь…

– Да с чего я тебя должна развлекать? Мне не скучно, – ответила я.

– А мне скучно, – нагло сказал он.

Кур попытался схватить меня за руку. Не знаю зачем он это сделал, но я машинально отступила. Споткнулась об гантели. А дальше был тренажёр, на который я свалилась. Попыталась подняться, опять упала. Запуталась в тросах. Чем больше я пыталась выбраться из плена этого тренажёра, тем сильнее запутывалась. Они смеялись. Как будто тренажёрный зал заполняли не взрослые люди, а это школьники. И никто даже помогать не стал. Смотрели, как я бултыхаюсь, пытаясь выбраться из тросов. В итоге пришлось перекатиться и выползать с этого тренажёра вверх задом. Неприятно. Обидно. Больно. Я еле поднялась. Тело била нервная дрожь. Хотела им сказать, что я думаю, но промолчала. Поплелась вместо этого в медицинский отсек, потому что еле могла ходить. Ушибы так болели, что аж до слёз.

Медицинский отсек представлял собой сеть комнат, объединённых одним коридором. Что-то подобие больничных палат. У входа сидел молодой человек и читал в электронной книге. Симпатичный блондин с голубыми глазами. При виде меня он отложил книгу. Мне же хотелось провалиться сквозь землю. Не хватало, чтоб он меня осматривал.

– Чего-то случилось? – спросил он. Я же стояла, и как дура, не могла произнести ни слова. Нет, позволить ему осмотреть себя я не смогу. После тренировки надо было до душа вначале доползти. Себя в порядок привести, а потом уже к врачам идти.

– Голова болит, – ляпнула я.

– После тренажёрного зала?

– Да.

– Могло давление подняться. Садитесь. Сейчас посмотрим.

Молодой человек приложил мне датчик к запястью. Посмотрел на показания. Потом перевёл взгляд на меня. Я же сразу начала разглядывать свои руки.

– Немного давление поднялось. Я вам дам таблетку. Если при следующей тренировке почувствуете вновь себя плохо, то приходите. Проведём диагностику. Пока же может быть организм просто привыкает к новым условиям. Вы раньше были в космосе? – спросил он.

– Нет, – прошептала я. Во рту пересохло. Слишком симпатичный был доктор. Или медбрат? Я даже на бейджик не посмотрела.

– Вот видите! – довольно сказал он, словно разгадал загадку века. – Так что примите таблетку и немного полежите. Скоро всё должно прийти в норму.

Я кивнула. Запила лекарство и поковыляла к себе. При этом старалась держать спину прямо, чтоб он не видел, что мне плохо. А то заставит ещё раздеваться. Да я такого позора не выдержу! Лучше уж немного потерпеть. А потом всё пройдёт само. Вроде ничего не сломано. Раз хожу, то не сломано. Так что всё нормально. Ионный душ и постельный покой должны были меня привести в норму. Я на это надеялась.

Глава 2

Потолок был серый, как дождливое небо. Я лежала у себя на кровати и смотрела на него, стараясь не моргать. Потом глаза всё равно не выдерживали и закрывались. Тогда я начинала вновь. Наверное, это депрессия. Говорят, что она часто посещает покорителей космического пространства. Здесь нет привычных нам вещей, таких как небо, ветер, солнце. Витаминные комплексы справляются с нехваткой витаминов, но это не то. А может причина была в расставании с женихом? Мы с ним долго встречались. Гуляли. Любовь? А не было этой любви. Было любопытство. Интерес. Надежда, но это всё не любовь. Ошибка. Просто ошибка, которую я допустила, когда подпустила его к себе.

– Чего грустишь? – спросила меня Марика.

– Просто такое настроение.

– Из каюты почти не выходишь.

– Как и ты, – парировала я.

– Так особо и некуда выходить, – она рассмеялась.

– Вот и ответ, – улыбнулась я, протирая лицо ладонями.

– И всё-таки ты грустная.

– Так поводов для веселья нет. Как будет, так посмеёмся, – ответила я. Марика замолчала. А я не стремилась поддерживать разговор.

Она почему-то решила, что я перед ней душу изолью, а я не считала это нужным. Зачем кому-то знать мои проблемы? Пусть они при мне остаются. Поохать и поахать я могу сама. Сказать себе, что я дура, решив уехать.

Отец не хотел меня отпускать. Он до последнего настаивал, чтоб я осталась на планете и работала на него. Пусть и не по профессии, а на должности помощник секретаря. Главное, чтоб была рядом с ним. Под боком. Но мама его уговорила дать мне шанс. Она была уверена, что с моими фобиями я далеко не уеду. Максимум до космопорта доберусь. А вот бабушка отпустила легко. Она долго мне рассказывала про свою юность. Какая она была в те времена авантюристка. И деда повстречала именно в такой авантюре. Поэтому она мне только счастливого пути пожелала и посоветовала не жалеть о прошлом. Назад не оглядываться. Сестрёнка только у виска покрутила. Она меня не поняла, но мы с ней всегда плохо находили общий язык.

– Ты в тренажёрный зал собираешься? – спросила меня Марика.

– Нет.

– Потом проблемы будут со здоровьем, – сказала она, неодобрительно покачав головой.

– Не будет. Ты иди. Я ещё полежу, – ответила я.

Марика ушла. Я же стала заниматься в комнате. Уж лучше одной выполнять простейшие упражнения, чем под их насмешливыми взглядами опять подходить к тренажёрам. Прошло уже два месяца полёта, а они мне продолжали припоминать моё падение. Я старалась приходить в столовую позже всех, чтоб поменьше сталкиваться с людьми, а особенно с тем наглым парнем. Но всё равно насмешки продолжали преследовать меня. Неприятно всё это. И почему-то поделать с этим ничего не получалось.

Я выходила из душа после тренировки, когда услышала в коридоре шум. Только успела надеть комбинезон, когда замок на двери выдернуло с корнем. Дверь с грохотом отъехала в сторону. На пороге стоял мужчина неопределённого возраста с довольной рожей. Он был высокий. Очень высокий. Мне приходилось голову задирать, чтоб видеть его лицо.

– И чего здесь у нас? – оглядывая каюту, спросил он.

– Кто вы? – выдавила я из себя. Страх. Я чувствовала его вкус. Неприятный. Горький. Мужчина же не ответил. Начал выкидывать вещи из наших шкафов. Я это стерпеть не смогла. – Это наши вещи!

– И что дальше? – спросил он, насмешливо оглядывая меня с ног до головы, и вновь возвращаясь к шкафу.

– Да что здесь происходит?!

– Будешь кричать – быстро язык укорочу, – пригрозил он, взмахнув здоровым ножом у меня перед носом. Нож напоминал циркулярную пилу. С него капала кровь. И как я его раньше не заметила? Потому что на лицо мужчины смотрела, забыв о руках. Капли крови упали на пол. Я почувствовала, как всё поплыло перед глазами. Тошнота подкатила к горлу, а комната стала темнеть. Удар по щеке заставил упасть на пол, но обморок решил отступить. Я посмотрела на человека с ножом в крови, он сплюнул куда-то в сторону и насмешливо посмотрел на меня.

– Где деньги? Драгоценности?

– Я не везу наличность, – ответила я. Часто на других планетах были большие проценты по снятию денег с межпланетных счетов. Поэтому ничего необычного не было в перевозки наличности. На Земруде был не такой высокий процент по съёму крупных сумм, поэтому я планировала обналичить счёт там. Только я не могла понять одного, какого туманного облака этот тип покушался на мои деньги.

– Значит будешь вместо них.

Один шаг. Он схватил меня за комбинезон, рывком поднимая на ноги. Тип оказался сильный. Даже слишком сильный. У меня не было мысли сопротивляться. Слишком неравные силы. Щека ещё горела огнём. Было больно и страшно. А ещё мне хватило понять, что он в любой момент может пустить в ход нож. А встречаться с его ножом у меня не было в планах.

В коридоре лежали трупы. Кровь. Мне опять стало плохо. Я еле поспевала за этим верзилой. Он быстро шёл со мной по коридору, держа за комбинезон. Нужно было спросить, что происходит, но я продолжала сдерживать тошноту, которая комком подступила к горлу.

Переход на другой корабль. Сердце испуганно сжалось. Я споткнулась. Влетела лбом в выступ. Верзила пропихнул меня вперёд, не сдерживая ругательства. После таких слов я не знала куда деваться. Ещё раз споткнулась на ровном месте. Мужик меня впихнул в какую-то каюту. Я потеряла равновесие и упала на Кура, который сидел на полу. Лицо у него было все в крови из-за разбитой губы и брови. Мужик захлопнул дверь.

– Ты как? – спросил Кур, сверкая выбитыми зубами.

– Нормально, – садясь рядом, ответила я. В двухместной каюте было десять человек. Мужчины. Избитые, хмурые. Кто-то лежал на кровати. Стонал. Другие сидели на полу. Женщин в каюте, кроме меня, не было. – Что произошло?

– Пираты, – ответил Кур. Коротко и ясно. Только разве такое возможно? У нас довольно мирная система, которая занимается добычей руд и немного сельским хозяйством. Пираты больше занимались разбоем на туристических маршрутах. Чего они забыли здесь?

– Как? – голос предательски сорвался. – Почему?

– Не знаю. Они ворвались в комнату отдыха. Начали сразу всех избивать. Кого-то зарезали, – он вытер рот, оставляя на руке кровь. И опять мне стало дурно.

– Тебе надо умыться, – сказала я.

– Здесь нет санитарной комнаты. Корабль древнего образца, – ответил он.

Страшно. Кто-то хрипел. Другой кашлял. Тяжёлое дыхание. Жарко. Душно. Так, словно сломался кондиционер. Время словно остановилось. Я старалась не смотреть по сторонам. Закрыв глаза, я предпочла отстраниться от этой странной реальности, которая мне совсем не нравилась. Мысли на тему куда нас везут и зачем настойчиво лезли в голову, но я отказывалась об этом думать. Иначе меня парализовало бы от страха.

Не знаю сколько прошло времени, но дверь вскоре открылась. В каюту вошло два человека. Один с медицинским чемоданом, другой с планшетом.

– Я задаю вопросы, после этого вы получаете помощь. Не отвечаете на вопросы, то помощи и еды не будет. За хамство и грубость пайка лишаетесь. Так что следим за языком, – сказал мужчина с планшетом. Я пыталась разглядеть его лицо, но почему-то не получалось. А медбрат был знакомый. С нашего корабля. Правда потрёпанный. Но не сильно.

– Да пошёл ты! – огрызнулся кто-то сбоку. Я сразу голову вжала в плечи. Был хлопок, заставивший вздрогнуть. Пистолет, который стрелял сжатым воздухом под большим давлением. У отца такой был. Обычный пугач от бандитов, но если знать куда стрелять, то можно было человека и убить. Это человек знал куда стрелять. Я только покосилась в сторону человека, который посмел им перечить. Он осел с дыркой в глазу. Меня вырвало от этой картины.

После этого и начался мой персональный ад. Под насмешки пришлось идти к технической комнате. Брать моющий пылесос и убирать за собой. Корабль был древний. Как он ещё мог покорять космос, оставалось загадкой. Повсюду торчали провода. Гравитация была минимальной. Не хватало кислорода. Из-за этого кружилась голова. На корабле были в основном мужчины. Я заметила только трёх женщин с оружием. Остальные находились в положение пленников. Назад в каюту я не вернулась. Мне стало плохо по дороге. Я просто потеряла сознание.

– Какая-то она хлипкая.

– Перепад давления. У вас на корабле тяжело находиться, – ответил знакомый голос.

– Система жизнеобеспечения повреждена. Её бы отремонтировать, но всё у кэпа денег нет. Рыба почти не клюёт. Навара нет.

– И поэтому вы летаете на сломанном корабле?

– Лучше летать, чем гнить в канаве на забытой солнцем планете.

– Сложно поспорить, – последовал ответ. – А спящая принцесса проснулась. Хватит нас дурить. Открывай глазки.

– Голова кружится, – ответила я.

– Пройдёт, – знакомый блондин устало посмотрел на меня. Как будто других медиков на двух кораблях не было. – Шов на лоб наложил. Нитки сами потом рассосутся. Так что можешь её забирать.

– Не окочурится? – сказал верзила, который меня притащил на этот корабль.

– Нирг, если ты девчонку не будешь головой об стену бить, то жить будет. Не нужна, так оставь здесь. Другой кто подберёт.

– Ага, и я ничего не получу за этот рейд, – хмыкнул Нирг. Он схватил меня за руку, заставляя подняться с койки. Голова продолжала кружиться. Нирг наклонился к моему лицу. Выглядел он зловеще. Щёлкнул зубами, которые начали удлинятся. Я несколько раз моргнула и закричала. Я никогда в жизни так не кричал. Даже не могла поверить, что крик может переходить в вой, а с ним и в ультразвук. Нирг меня откинул в сторону, а я опять ударилась головой и отключилась.

Итогом была больничная койка до конца полёта, сотрясение, перелом шейного позвонка и потеря голоса. Поэтому полёт на корабле пиратов проходил в обществе красавчика – доктора. Рик только как два года получил диплом врача. Он не хотел умирать, поэтому и согласился перейти на сторону пиратов. А теперь из-за этого переживал. В медицинском отсеке помимо меня было ещё трое пострадавших с нашего корабля, два пирата и одна девушка, которая всё время плакала. Весёлая компания, но безопасная. Не знаю что со мной хотел сделать Нирг: просто напугать или действительно сожрать, но я предпочла это не выяснять.

Нирг, хотя и выглядел как человек, но был представителем другой расы, который не прочь был поесть живое мясо, которое ходило на двух ногах. Я его обедом становиться не хотела. Это было чудом, что он не выдерживал резких звуков. Ещё он был довольно жадный. Они полгода летали без работы. Один раз им удалось ввязаться в бой, но пираты проиграли. А тут решили пойти на хитрость. Подали сигнал бедствия. Наш корабль пошёл на помощь. Подобрал спасательную капсулу с десятком пиратов. Пока я не высовывала в день нападения носа из каюты, эта новость активно обсуждалась на корабле. Пираты довольно быстро воспользовались возможностью напасть внезапно. У них как-то быстро удалось захватить капитанский мостик. Дальше же было дело техники. Сделать состыковку между двух кораблей и захватить пленных им не составило труда.

– И чего они с нами хотят сделать? – спросила я Рика.

– Продать. Обычно они просто грабят и уходят. Стараются, как я понял, без жертв обходиться. Но в этот раз решили стать работорговцами. Слишком плохо идут дела, – ответил Рик. – На нашем корабле не было ничего ценного. Ехали большой частью рабочие. Вот пиратом и ничего не остаётся, как превратить рабочих в деньги.

– А ты теперь с ними?

– Я жить хочу, – ответил Рик. – Правда, если тебя это так волнует, денег с этого рейда я не получу.

– Мне всё равно. И не мне осуждать. Я сама жить хочу и не знаю, как поступила бы на твоём месте, – ответила я.

– Знаешь в чём мне повезло?

– В чём? – спросила я.

– У них было вакантно место медика, – ответил Рик. – А ещё они жадные. Поэтому лечат больных.

– Но и убивают их.

– Тот парень был не жилец.

– Я не заметила.

– А ты многое стараешься не замечать, – ответил Рик.

Мы с ним разговаривали шёпотом. Обычно перед отбоем. Не знаю почему он со мной разговаривал. Может потому что я его не осуждала, как это делали другие с нашего корабля. Или он во мне нашёл благодарного слушателя. Мы всё оказались в сложной ситуации, когда хотелось и собственную шкуру спасти, а ещё при этом не упасть лицом в грязь. Только это было сложно. В книгах и фильмах герои обычно легко расправляются с врагами, набивают им рожи и захватывают корабли. Жаль, что в жизни это сделать сложно. Обычно приходиться гнуть спину, отворачиваться, чтоб просто выжить. Сложно думать о чистоте, когда вокруг одна грязь. Хотя, некоторые люди оставались при своих принципах до последнего.

Например, старший офицер Грин Парт. Он лежал напротив меня. На соседней койке. Колотая рана, полученная в бою, не хотела затягиваться. Началось заражение. Поэтому он и задержался в медицинском отсеке. Рик делал всё возможное, чтоб его спасти. Но тот сопротивлялся. Не хотел принимать помощь от предателя. Его жизнь закончилась быстро. Он напал на одного пирата, который спустился, чтоб проведать товарища. Вторую рану Грин перенести не смог.

Рик назвал этот поступок изящным способом самоубийства. Я так не считала. Грин знал, что если выживет, то окажется на рудниках, откуда, возможно, не сможет выбраться. Он просто не мог потерять свободу. Для него это было принципиально.

Принципы. Они проходят через всю нашу жизнь. Делают её более упорядоченной. Некоторые заменяют принципы совестью. Не знаю, для меня всё это равнозначное значение. Просто есть люди, которые не могут прогнуться под обстоятельства, потому что потеряют себя. Другие же могут приспособиться. Найдут оправдание себе и своим поступкам. И те и другие люди нужны. Мы ведь все разные. По-разному раскрашиваем нашу жизнь. Делаем её непредсказуемой и разнообразной. Из-за этого так и жить интересно.

Я уважала людей, которые до последнего сопротивлялись, отстаивая своё мнение и право. С таким же чувством и каплей зависти относилась к тем, кто мог приспособиться к новому миру, который мог так резко поменяться. Эти люди не походили на меня. Я же чувствовала себя наблюдателем за жизнью, а неё участником. Сидела в стороне и смотрела, как мимо проходят люди с неповторимыми и непредсказуемыми судьбами. Это было интересно и немного грустно. Иногда хотелось выбраться из этого угла и заявить миру о себе, только я понимала, что из-за страха никогда не решусь этого сделать.

Бояться долго у меня не получилось. В какой-то момент я просто смирилась со своим положением. Да, нас похитили пираты. По прилёту на какую-то планету нас должны были продать. Когда-то в той жизни у меня были богатые родители, которые могли мне помочь. Но это было там, далеко. Тут они ничем мне помочь не могли. Не тот уровень связей. Да я и сама бы себе не простила, если бы попросила их о помощи. Сама хотела стать самостоятельной, вот и получила возможность право на самостоятельность доказать.

Для всех я была такой же искательницей приключений, которая отправилась за лучшей жизнью подальше от родных мест. Так было нужно. Я не хотела, чтоб родители знали, что я у пиратов. Не хотела, чтоб их шантажировали, заставляя отдать большую сумму денег за моё освобождение, как это случилось с девушкой, которая много плакала. Она имела неосторожность проболтаться, что её отец руководит целым сельскохозяйственным сектором на её родине. Для местных жителей он был богатым и знатным человеком. По меркам космоса – нет. Но пираты решили потребовать за его дочку деньги. Назвали такую сумму, что её получить можно было, если бы он всё продал. И она переживала теперь, решиться он на этот шаг или нет. Сочувствовала ли я ей? Не знаю. Мне казалось, что нужно быть умнее. Хотя я и сама не отличалась большим умом, но язык за зубами держала крепко.

И вот с меня сняли ошейник, который удерживал шею в нужном положении. Прошло два месяца с травмы. Я осторожно покрутила головой. Вроде крутиться. Только мышцы болят. Рик дал мне специальную мазь, которую нужно было втирать два раза в день, чтоб всё окончательно зажило и пожелал удачи.

Другие пленные выглядели хуже меня. Озлобленные, с пустотой в глазах. Я опять постаралась отстраниться от окружающей обстановки. Закрыться, как в раковину, от всё и вся. Не думать о том, что в головах у этих людей, не думать о будущем. Только следить за ногами, чтоб не споткнуться по дороге в шаттл, который нас должен был доставить на неизвестную планету. А споткнуться и разбить лоб здесь можно было очень легко: провода просто валялись на полу, переплетаясь в причудливых змей. Очень старый корабль и сломанный корабль.

Шаттл был чуть новее. Нас загнали внутрь него. Хорошо, что мне досталось место с ремнями безопасности. На некоторых сидениях они были просто срезаны.

– Тебя не было видно, – сказал Кур. Я и не заметила, как он оказался рядом.

– Шею повредила. И голову. Лечилась всё это время.

– Я уже побоялся, что тебя не увижу.

– Как видишь, свиделись, – ответила я, наблюдая, как народ рассаживается по своим местам. – Ты не знаешь куда нас привезли?

– Планета носит код 789-зт.

– Не входит в Земной союз?

– Мы далеко от его границ. Как я слышал, за пустыми системами, где нет торговых путей. А летают только такие любители острых ощущений, как эти бравые ребята.

– Получается, что выбраться отсюда у нас не будет шанса?

– А как ты себе это представляешь? Планета совсем дикая. Трёхзначный индекс.

Трёхзначный индекс присваивался планетам, которые находились в развитие до космической эпохи. Двухзначный индекс был у новых колоний, которые ещё недоросли до собственного имени. Шаттл отцепился от корабля. Сразу закружилась голова. По щекам потекли слёзы, которые никак не были связаны с перегрузкой. Я поняла, что до этого оставалась надежда, что всё может измениться к лучшему, что не всё так страшно. Я все эти месяцы полёта обманывала себя, запрещала думать о проблемах, но они ведь никуда не делись.

Шаттл продолжал уносить меня к неизвестности, которая пугала. Дикая планета. Дикие нравы. Я не могла сказать, что моя родная планета была современной, но с неё можно было всегда улететь туда, где цивилизация была. А тут… Тут нас запрут и больше не выпустят. Теперь я поняла отчаянный шаг офицера. Он просто знал то, чего не знала я.

Космопорта не было. Мы сели на поляну среди леса. Высокие деревья казалось доставали до самого неба. Из-за этого создавалось ощущение, что я не человек, а какое-то насекомое. Огромные листья лежали на земле. Красные, жёлтые, изредка попадались коричневые. Листья были примерно по  тридцать-сорок сантиметров в диаметре с неровными краями. Я невольно попыталась найти «веточки» от этих листочков. Сразу появился страх, что такая веточка голову может проломить. Кстати, на земле я не смогла их найти. Пусть другую почву на другой планете было как-то непривычно называть именем прародительницы колонистов, но название первой и главной планеты земного союза так плотно вошло в речь, что мы невольно всю почву называли землёй.

Отсутствие веток обнадёживало. Хотелось верить, что просто так под порывами ветра они не падают на людей. Почти не было кустов. Резкий шорох заставил вздрогнуть и начать оглядываться по сторонам. Оказалось, что это так ветер листочки колышет.

Мы шли пешком. Ноги утопали в мягкой земле, покрытой ковром из листьев. Никто не разговаривал. Пираты достали пистолеты и автоматы. На кораблях таким оружием пользоваться опасались, предпочитая рукопашный бой и холодное оружие. Была большая вероятность рикошета или повреждение обшивки корабля. Но стоило сойти на землю, как люди доставали огнестрел. Я не слышала о планетах, где бы пользовались лишь холодным оружием. Хотя, я никогда и не была на диких планетах, которые были ещё мало исследованы. Сейчас можно было почувствовать себя первооткрывателям. А что? Может я ещё здесь неплохо освоюсь, а потом напишу целый научный труд, посвящённый новому дому. Какая разница, где начинать самостоятельную жизнь? Как там бабушка советовала? Смотреть вперёд и не жалеть о прошлом. Только почему-то всё это не успокаивало. Тревога только нарастала. Я боялась неизвестности. Боялась, что погибну в ближайшие сутки. Любые доводы, которое подкидывало сознание казались глупыми, а позитивное мышление, когда предлагалось в любой ситуации видеть лишь хорошее, было неуместным. О таких вещах хорошо рассуждать максимум после произошедшего, а не находясь в стрессовой ситуации. Сейчас было время для инстинкта выживания, который подсказывал мне смотреть под ноги и не спотыкаться.

Я не знаю, сколько мы так шли. Время словно остановилось. Мы почти не разговаривали друг с другом, хотя никто вроде не препятствовал, никто не затыкал рты. За нами не сильно то и следили. Все понимали, что бежать здесь некуда. Мы совсем не знали местного края. Да что говорить, мы не знали местного языка, не знали, какие звери здесь обитают, а узнавать всё это на своей шкуре совсем не хотелось.

Лес закончился обрывом. Внизу несла свои воды красная река. Это было жутко. Небо было затянуто серой дымкой из облаков. Нам пришлось спускаться по узкой тропинке, которая вела к реке. Сероватая земля крошилась под ногами, но я старалась не обращать на это внимание. Главной задачей стало не потерять равновесие. Упасть и сломать себе чего-нибудь не хотелось от слова совсем.

Голова закружилась. В нос ударила вонь с кисловатым запахом. От неё сразу захотелось чихать. Пираты надели фильтрующие маски. Нам же оставалось лишь прикрывать носы рукавами. Ноги противно чавкали в грязи, которая около реки была вязкой и скользкой. Кто-то поскользнулся. Сразу поднялась неимоверная вонь. Тухлое, кислое и неприятное – от этого запаха тошнило. Но я сдержалась.

Хорошо, что мы довольно быстро прошли реку и теперь вышли к заливному лугу, через который проходила хорошо накатанная дорога, по которой мы и пошли. Ветер играл с пылью, гнул траву, которая была зелёного и грязного коричневого цвета. Кислорода в атмосфере было много. От непривычки кружилась голова. Ноги заплетались. Хотелось спать. Сонливость начала накрывать, как в сказке, где девочка шла по маковому полю и уснула. Начали болеть мышцы. Я отвыкла от долгих прогулок. Два месяца на больничной койке с минимальной зарядкой сказывались.

Привала никто не делал. Поле, дорога и серое дымчатое небо стали казаться бесконечными. Когда я уже готова была упасть без сил от усталости и боли в мышцах, мы вышли к деревне. Городом назвать десяток домов не позволял язык. Одноэтажные, деревянные, с низенькими окнами – небольшие домики тесно прижимались друг к другу на холме, который возвышался над заливными лугами. Пираты повели нас к этой деревне. Кто-то из мужчин решился сбежать. Он резко рванул в противоположную сторону от деревни. Пираты не стали стрелять, или догонять его. Они как-то флегматично посмотрели в сторону беглеца и как будто ничего не произошло, повели нас в сторону деревне. Этот инцидент не обсуждался, но их реакция на побег напугала больше, чем выстрелы вслед убежавшему.

К закату мы уже сидели около одного из домов на земле и ужинали сухим пайком. Жителей в деревне было немного. Около тридцати существ вместе с детьми. Аборигены напоминали людей лишь телом. Лица у них были какие-то звериные: вытянутые вперёд, с чёрными носами и с отверстиями без губ вместо рта, из которого торчали клыки. Маленькие глаза почти полностью скрывали длинные волосы. Вторичных половых признаков у них не было. Одевались они одинаково, поэтому я так и не поняла были они разнополыми или нет. Кур подсел ко мне.

– Как думаешь, почему они не стали догонять беглеца? – спросила я его.

– Потому что здесь нет еды. Пропитание найти можно только в деревнях. Слышал разговор пиратов.

– Здесь люди странные. Они почему-то зелёные.

– Каких только существ не бывает, – пожал плечами Кур.

– Тебе это не пугает?

– Зелёные аборигены? Нет. Меня пугает, что нам рядом с ними жить придётся, – ответил Кур.

– Не знаешь, почему из всех захваченных женщин на планету только двух спустили? – спросила я. Как-то до момента привала меня этот факт не удивлял. Но я и не стремилась оглядываться. Сейчас же, на привале, было видно, что на планету спустили тридцать пять мужчин и двух женщин, включая и меня. Вторая женщина сидела в стороне ото всех и выглядела довольно внушительно. Видимо мышцы она накачала основательно.

– Потому что их в город отправят. Вроде в бордель. А здесь те, кого на рудники.

– Для борделя я видимо не так хороша, – хмыкнула я. Стало почему-то обидно.

– Нашла чему расстраиваться. Меньше надо было блевать и орать.

– Да я не расстраиваюсь. Всё одно – плохо, – ответила я.

– Всё едино – дрянь. Надо было так влипнуть.

– И не говори, – я вздохнула. – Темнеет. Наверное, тут и придётся ночевать.

– Надо радоваться, что мы пока на поверхности, а не загнаны где-то под землю.

– Это плохо?

– Хорошего мало. Ты сама откуда?

– С Ю-29.

– А я с Кормата. Там, кроме гор, ничего нет. В редких долинах и на более-менее ровных площадках расположены города и посёлки. Все жители планеты как-то связаны с шахтами и добычей руд. Я уехал, чтоб не связывать с шахтами судьбу. А видимо от судьбы не уйти.

– Я уезжала в никуда. К новой жизни. Но не могу поверить, что придётся работать на шахте.

– Тебе проще. Можешь найти тёплое место, если получится, – ответил Кур.

– Хочешь сказать погреть постель местному зелёному аборигену? – спросила я, поглядывая на жителей деревни. – Лучше уж камни потаскаю.

– Забавная ты, – Кур усмехнулся. – И чего от меня шарахалась?

– А ты чего ко мне пристал?

– Познакомиться решил. Как будто нельзя. Проще надо быть и народ к тебе потянется.

– Не хочу, чтоб ко мне кто-то тянулся, – ответила я.

Я подошла к бочке с водой, которую нам притащили, чтоб можно было жажду утолить. Холодная вода имела привкус железа. Ветер откинул пряди волос, которые выбились из косы. Небо окрасилось в розовые цвета. Закричали какие-то звери. Мир словно ожил. Яркие краски раскрасили серость. Аборигены посмотрели в сторону розового зарева. Как-то синхронно приложили руки к груди и покачали головой. Я поймала взгляд какого-то пирата, которые смотрел на меня. Усмехнулся и пожал плечами. Чужая душа – это потёмки, которые часто не понять. Я и не стремилась к этому.

Расслабленная атмосфера, усталость от непривычной нагрузки и свежего воздуха – это дурманило и усыпляло. Я не ощущала плена. Это всё напоминало экспедицию на новую планету, но никак не плен. Участь рудокопа меня почему-то не пугала. Это всё казалось таким далёким, не настоящим, что я об этом не могла думать всерьёз. А вот мужчины думали иначе. Они боялись и не скрывали этого.

Я готовилась к долгому пути по пыльным дорогам под серым небом в компании таких же несчастных, которых захватили пираты, но всё было не так. На следующий день серого дымчатого неба не было и в помине. Но было яркое солнце, которое хорошо так пригревало. Было даже жарко. Солнце поднялось не так уж и высоко, когда пыльная дорога вышла к городу. В городе были мощенные улицы, правда, брусчатка была из дерева. Одноэтажные деревянные домики походили на дома, что стояли в деревне, только здесь они были раскрашены в цвет выгоревшего неба, а крыши были из красной черепицы. Выглядело это всё нарядненько.

Здесь были не непонятные аборигены, а вполне нормальные люди, может более плотные и мускулистые и немного приземистые, чем я привыкла видеть. Они смотрели на нас неодобрительно. Но пиратам на это было плевать. Мы остановились около дома на окраине. Здесь был здоровый двор, который был огорожен забором. За забором стояли телеги. В них были впряжены четвероногие животные с мохнатыми пятипалыми лапами размером с две моих ладони. Длинные пушистые хвосты отгоняли мошкару. Шерсть у животных была короткая, но плотная. Морды вытянутые и закрыты длинной шерстью, как и хвосты. Массивные челюсти пережёвывали траву. Я так засмотрелась на этих тварей, что не заметила как пираты скрылись в доме. Через открытую дверь в нём были видны ряды столов. Столовая, местный ресторан или обычная закусочная? Вот он шанс для побега, но никто не стремился убегать.

Это было странно и одновременно понятно. Мы находились в незнакомом мире, который казался чужим и непонятным. Вокруг разговаривали на другом языке, который даже отдельными фразами не напоминал межпланетный язык, специально разработанный, чтоб упростить понимание между колонистами, а позже и став официальным. Я должна была к этому проще относиться, потому что раньше жила в колонии, но у нас было больше цивилизации. Здесь же она словно отсутствовала напрочь. Не было электричества, не было машин. Древность. На поленницы дров лежал кусок тряпки. Я провела по ней пальцами. Ткань натуральная, без синтетики. Это уж совсем дикость. Я не удивилась бы, если здесь одежду шили из шкур животных. Такое ведь возможно лишь у цивилизаций, находящихся на начальном этапе развития. Даже колонисты привозили на планету аппараты, которые делали ткань из растительных волокон, с добавлением искусственных нитей, которые добавляли прочности. Тут же ткань была без примесей.

Хотя, чего тут удивляться? Планета была не контактной с Земным союзом. Если судить по трёхзначному шифру, она рассматривалась союзом как потенциально пригодная для жилья, но никаких попыток установить контакт и отправить сюда экспедицию пока не было предпринято. Отсюда и понятна была такая дикость планеты. Обычно, когда союз приходил на планету, то у местных жителей сразу случался скачок в развитие, потому что союз приносил с собой знания и щедро с этими знаниями делился. Редко какая планета отказывалась от упрощения труда и благ цивилизации.

Я посмотрела на других пленников. Потухшие взгляды. Хмурые лица. Столько мужчин подчинились горстке пиратов. Сейчас бы организовать бунт… А если местные жители встанут на сторону пиратов? Видно же, что они здесь не первый раз приземляются. Никто на них не коситься, как на чужаков. Может даже в доле. И что даст этот побег? Только потратятся лишние силы. Нужно разведать обстановку, а уж потом бежать.

Мои мысли прервал вышедший из дома высокий мужчина с серой кожей. Передник из серой ткани был заляпан красными пятнами крови. Мускулистые руки не скрывала одежда. Лысую голову венчал тонкая косичка. Узкие глаза, приплюснутый нос, огромные губы, словно их кто-то отдавил, клыки, что торчали снизу и с верху челюсти – всё это придавало ему жуткий вид. На пальцах красовались чёрные когти сантиметров в десять в длину. Он шёл уверенно и быстро. Остановился около нас. Я вжала голову в плечи под его пристальным взглядом. Страх. И почему я такая трусиха? Хотя, многие поёжились под взглядом этих тёмных глаз. Он ткнул в меня своим когтем. Что-то сказал стоявшему рядом пирату. Он заржал. Они ударили по рукам.

Тогда я не знала, что произошло. Только позже, когда стала понимать язык, узнала, что они были должны Грукту за постой ещё в прежний прилёт. Денег не было, чтоб вернуть долг, поэтому они отдали меня в качестве долга.

Грукт поманил меня пальцем с чёрным когтем. Я отрицательно покачала головой и только сделала шаг назад, спиной почувствовав дрова. Это вызвало смех Грукта. Он схватил меня за шиворот и поднял над землёй. Я попыталась отцепить его руку, но это было бесполезно. Комбинезон затрещал. Грукт меня встряхнул, явно считая, что это должно помочь мне прочистить голову. Он меня немного отпустил. Я начала чувствовать мысками ботинок землю. Так он меня и затащил в дом. Толкнул в какую-то пыльную каморку. Следом за мной полетела одежда. Он каркающе что-то рявкнул и закрыл дверь. Я же расчихалась.

Посмотрела на одежду. Кофта с рукавами в три четверти собиралась у ворота верёвками. Такие же верёвки были на манжетах. Юбка из плотной ткани, которая была непривычно тяжёлой и деревянные башмаки. Я хотела вначале возразить и оставить свои ботинки, но потом передумала вступать в спор с этим чудовищем. Хотелось жить, а не умереть в удобных сапогах.

Дверь открылась. Я думала, что увижу чудище, но вместо него появилась невысокая женщина средних лет. Выглядела она как человек. Она начала чего-то быстро говорить. Её не смущало, что я её не понимаю. Мои вещи она закинула в мешок, а мешок кинула на верхнюю полку. После этого потащила меня на кухню, где пришлось мыть посуду.

Никогда не думала, что посуду нужно было оттирать с помощью песка в холодной воде. На руках оставался жир. Противно. Дома мы мыли посуду с помощью специальной машины. Это казалось настолько естественным, что я не задумывалась о других видах мытья. Нет, в школе мы проходили, что раньше посуду мыли вручную и это отнимало много времени, но одно дело знать и другое дело принимать участие в этом процессе.

Дикие места. Дикие земли. Резать овощи вручную, мести пол сухими ветками, готовить на открытом огне – каждая работа вызывала у меня одни вопросы, на которые я не могла получить ответы. Гаркающий и режущий уши язык был непонятным. Всё это раздражало и пугало.

Как я и предполагала, этот дом был что-то средним между столовой и гостиницей. Здесь были комнаты, где останавливались постояльцы. Кто-то просто заходил пообедать. Грукт готовил. Мурта помогала ему. Мыла посуду, принимала заказы, убиралась. Теперь эти обязанности должна была разделить и я. Зачем? Почему я? Я этого не хотела, но не могла ничего сделать.

Вечером я валилась с ног, а жизнь в этом месте только начиналась. Столы заполнились людьми, которые требовали еды и выпивки. Смех и шутки доносились даже на кухню, где я сидела и чистила овощи. Грукт что-то напевал себе под нос, орудуя тесаком. Я же клевала носом.

Тяжёлый день был. Путанный. Мои товарищи по несчастью отправились дальше. Я не видела, как их увели и куда. Прощаться с ними я не хотела. Да и чего прощаться? Пусть они и связывали меня с прошлым, но связь была незначительная. Никто из них не встал на защиту, когда меня пират тащил, или когда Грукт забрал. Такие же невольники, как и я. Такие же трусы.

Я вроде только на миг прикрыла глаза, положив голову на мешок с овощами, а меня выключило. Так я и проспала до того момента, когда заведение закрылось и понадобилось отмывать кастрюли со сковородами. Мурта меня растолкала. Показала фронт работ и пошла спать. Я же принялась надраивать кастрюли.

Глава 3

Можно было бы ругаться, воевать с Груктом и Муртой, но я не видела в этом смысла. Доказать, что я кто-то и не хочу на них работать? А кто я была в этом мире? У меня не было ни сил ни знаний. Лишь упёртость и жажда жизни. Я пыталась научиться в этом мире выживать. Училась работать, учила язык. Со временем я поняла пиратов, когда они не побежали за беглецом. Мы жили в мире, где машины стали неотъемлемой частью жизни человека. Когда люди прилетали на новую планету, то привозили с собой машины, которые делали другие машины. Мы сажали овощи и зерно с помощью машин. Также и собирали, перерабатывали, хранили и готовили, забывая про ручной труд. Здесь из машин я увидела лишь машинку для измельчения зёрен в муку, ручка которой натёрла мне огромное число мозолей на ладонях. Хотя, не только она. Мозоли стали постоянными моими спутниками. Руки порой не хотели сгибаться и разгибаться. Тело страдало не меньше. Мышцы постоянно болели.

Продукты были здесь изначально сырые. В городе не было магазинов, где можно было купить что-то готовое. Разве только зайти к Грукту и перекусить. Но этой возможностью пользовались лишь одинокие мужчины и проезжающие мимо путешественники. Остальные готовили дома.

Жизнь тянулась в городе медленно и лениво. Один день походил на другой. Грукт готовил. Мы с Муртой помогали. Меня особо не трогали, но и отдыхать не давали. Нужно было работать от рассвета до заката. Спать урывками. После заката помогать готовить столовую к завтрашнему дню. И опять сон урывками.

Нравилось ли мне всё это? Нет. Но я превратилась вслух, пытаясь понять местный язык. Это даже получалось. Правда первое, что запомнились – это были местные ругательства, которые часто срывались с губ Грукта. Потом были название кастрюль и овощей. Дальше всё шло по цепочке.

Я уставала. Не высыпалась и скучала по дому. Никогда не думала, что буду так тосковать по прежней жизни. Наверное, будь у меня возможность, то я вернулась бы домой к родителям. Признала бы своё поражение. И что было бы тогда? Тогда продолжила бы работать в компании отца, слышать насмешки за своей спиной. А получилось интересно. Тогда я слышала насмешки, а сейчас слушала ругань в свой адрес. Изменилось ли чего-то в моей жизни? Не особой. Я и раньше себе не принадлежала. Не принадлежала и сейчас.

Не знаю, сколько я проработала у Грукта. Мне казалось, что вечность. В днях я окончательно потерялась на третьей недели. Вначале пыталась считать, а потом сбилась. Ориентироваться же по естественным женским циклам у меня не получалось, так как в этом плане были сбои, что было вполне логично. Организм приспосабливался к новой окружающей среде. Здесь была сильнее гравитация, более насыщен кислородом воздух. В воде присутствовали примеси железа. Оно оставалось привкусом на языке. Может были какие-то ещё элементы, но я плохо разбиралась в химии. Вроде мелочи, а эти мелочи серьёзно могли влиять на организм, а я этого не понимала.

Однажды, я проснулась утром и увидела, что улицу замело снегом. Белый, кристально чистый снег покрывал двор, дрова, шапками лежал на крышах домов. Пришла зима, которая застал меня врасплох. Мурта только обрадовалась снегу. Начала говорить что-то про новых посетителей, которые будут заходить к нам. А это означало, что прибавится работы.

Что нам принёс снег? С ним пришёл холод и пришли люди. Много людей. Обозы проходили через наш городок один за другим. Шли они пустые, а возвращались наполненные лесом. Высокие деревья можно было срубить лишь зимой. Тогда кора становилась мягче. А летом они представляли собой чуть ли не камень. Крепкая ценная древесная порода. Для местных жителей было ценным всё: из деревьев делали посуду и обувь, кадки, ведра, колёса, телеги. При правильном использовании, а именно не допуская охлаждения дерева, им не было сноса. Из веток плели корзины и коробы для хранения. Говорили, что в южных землях изделия из красного дерева покупались охотно. Поэтому с наступлением зимы приезжали дроворубы, которые заполняли обозы деревом и вывозили его.

Наблюдая за теми, кто приходил к нам пообедать, а иногда и на постой останавливался, я поняла, что народов на планете было много. Какие-то отличались оттенком коже, другие ростом, третьи почти не напоминали людей, разве только что ходили прямо, но рожи у них были странные. А вот на Грукта я никого не видела похожим. Он сильно отличался от других. Как я поняла, в округе было несколько деревень, в которых жили зоргаты. Мы у них останавливались на ночлег, когда пираты нас вели в сторону города. Это были полудикие племена, которых не особо любили в городах. Пиратов считали чужеземцами, которые приходили из-за леса. Но их уважали, в отличие от зоргатов.

Пираты вышли к ним около трёх лет назад. Остались на зимовку. За это время они выучили местный язык. Потом выменяли какие-то товары на местный целебный порошок и ушли. После этого они стали появляться раз в цикл. Иногда два раза. Пираты привозили товары, которых не было у местных и обменивали их на этот порошок, что производили в горах. Одна щепотка этого порошка, добавленная в мазь, могла здорово заживить раны. Когда же не было товара, то выменивали порошок на пленных, которых привозили в соседний город, где забирали на рудные шахты.

Закон здесь был простой и суровый. Убийство – рудники. Насилие – рудники. Особо никто не будет разбираться виноват человек или нет. На рудники отправляли стандартно на три цикла, что примерно было около шести земных лет. После этого человек мог вернуться, если выживал. Чужаки, которые не имели документов и не могли доказать силой, чтоб с ними считались, оказывались на положение рабов. В принципе, это было понятно. Крестьяне редко покидали свои дома. Максимум в соседний город ходили. Торговцы имели опознавательные бляхи, как и странники, что ходили от города к городу предлагая свои услуги, как вольнонаёмные работники. Чтоб получить такую бляху, нужно было заплатить налог. Не трогали странников при оружии, которое простые граждане элементарно не могли себе позволить. Знать. Здесь была сильное расслоение общества на богатых и богатых с родом. Я про такое читала лишь в исторических хрониках. Но в нашем городке знатные люди не задерживались. Постоялый двор Грукта находился на границе страны в каком-то дальнем её углу и не особо интересный дворянам.

В тот день мы пошли стирать белье. Мурта меня не отпускала одну. Причин я не знала. Вроде довольно хорошо выучила дорогу до реки и обратно. Меня многие знали из нашего города. Сбегать я не собиралась, но Мурта все равно брала меня с собой и не оставляла одну в заведение Грукта.

– А как вы здесь оказались? – как-то спросила я Мурту, когда мы полоскали бельё в проруби. Стирка всегда вызывала во мне двойное чувство. Мне нравилось выбираться из столовой и дышать свежим воздухом, которого в последнее время не хватало. Только такие прогулки заканчивались обмороженными руками, которые всегда краснели. В последнее время на них ещё и трещины появились, которые не успевали затянуться за время отдыха.

– Пришли издалека и решили остаться, – ответила Мурту.

– А почему ушли? – не отставала я.

– Война была. Деревни не стало. Мы и ушли. Брат меня позвал с собой, а чего мне на пожаре оставаться было? С ним не страшно. Он защитить может. Главное, что в этом мире? – спросила она меня. Прищурилась.

– Что?

– Крепкое плечо и тяжёлая рука, которая может оружие держать. Тогда и счастье будет. Одно только плохо: его всё бояться. Никто свататься не хочет, – ответила она.

– Вы не похожи, – заметила я. Когда Мурта на меня вопросительно посмотрела, я обвила пальцами лицо. – Разные вы.

– Такое часто бывает. Мужчины в род идут, а женщины часто в род не идут. Сильный стержень рода не даёт мужчинам мельче стать, но и женщин таких сильных почти нет, – ответила она.

Мы продолжили стирать, а я пыталась перевести её фразу на более понятный для себя язык. Получается, что мужчины рождались того рода, к которому принадлежали. Или иначе расе. А женщины часто имели вполне узнаваемый человеческий вид.

– Такое часто у других родов бывает. Мужчин больше, а женщин меньше. Поэтому они и выкупают женщин у лигов, – продолжила Мурта. Лигами называли тех, кто был похожи на людей. Я автоматом переводила её речь, пытаясь узнать как можно больше. – У лигов много детей рождается. Они только рады избавиться от лишнего рта. Так и с моей матерью было. Моё появление – это редкость. Обычно мальчики рождаются.

Значит у других народов по каким-то причинам больше рождалось мужчин, чем женщин. Поэтому они и вынуждены были выкупать женщин у людей. Как же меня раздражало, что я не понимала её речь с первого раза. Но я прогресс в знании языка у меня был довольно хороший. Теперь можно было понимать, что мне объясняли, но я всё равно хотела выучить язык на тот уровень, чтоб можно было общаться свободно.

Начал падать снег. Мы собрали вещи и сложили их в корзину, которая стояла на санках. Теперь нужно было вещи отвезти назад, утопая по колену в снегу. Теперь у меня были не деревянные ботинки, а высокие сапоги из сваленной специальным образом шерстью. Вместо тёплой куртки была куртка из жёсткой шкуры какого-то животного, которая плохо гнулась и была тяжёлой. Шерстяная шапка и колючие рукавицы, которые раздражали кожу только добавляли эффекта в полное погружение в древность.

Когда-то у меня на родине, устроили праздник, посвящённый нашим далёким предкам, которые жили ещё до эпохи покорения космоса. Тогда авторы акции предлагали опробовать на своей шкуре быт древних людей. Например, покапать лопатой землю, или надеть кучу одежды и затянуть талию в корсет. Тогда это было забавным. Аттракцион назывался полное погружение в древность. Там предлагали попробовать еду, которую готовили по старинным рецептам. Попробовать разговаривать на тех языках. Я была на этом аттракционе. Полное погружение, которое поможет почувствовать эпоху.

Нет, полное погружение случилось сейчас, когда я оказалась на этой планете. Пот застилал глаза. Руки щипало. Нос и щёки горели от мороза. Неудобная одежда доставляла неудобство. Полное погружение, которое я мечтала прекратить, как страшный сон. Но прекратить это было почти нереально, хотя у меня был шанс.

Мурта, а разговаривала я больше всего с ней, а не с её братом, которого продолжала побаиваться, рассказала, что лиги, которые привели меня, всегда выходили из леса и проходили через их город, но возвращались они другой дорогой. У меня был шанс вернуться домой. Можно было дождаться, когда пираты вновь появятся в этих края и сбежать. Проникнуть на их корабль… А что тогда? Тогда выдать своё местонахождение, когда мы будем около более цивилизованной планеты. Говорить о захвате корабля было глупо. Не мне тягаться с вооружёнными мужчинами. Соблазнить капитана? Я не настолько начиталась романов. Оставалось лишь спрятаться. Например, в медицинском отсеке. Не думаю, что Рик меня бы выдал. Может и помог бы.

Мечты. Это всё были глупые мечты, которыми я грезила. Если бы Рик хотел, то помог бы ещё на корабле. Но не захотел. Герои бывают лишь в фильмах и мечтах. А реальность колется колючей шапкой и варежками. Только план можно было рассмотреть, чтоб хотя бы не пропала надежда избавиться в будущем от колючей шапки.

Здесь была популярна сказка про девушку, что выгребала золу у печки, поэтому она была вся чёрная и грязная. Я её понимала. Сажа словно специально прилипала к щекам и рукам. Забудешься на минуту, смахнёшь пот со лба и вот уже на нём чёрная полоса. А если смахнёшь пот, когда натираешь кастрюли, то всё, от сажи смешанной с жиром и не отмыться. Столовый зал был, готовился к закрытию. Грукт вышел на улицу, чтоб выкинуть бак с помоями. Я же закончила подметать пол и теперь надраивала столы, начищая доски, из которых они были сделаны, жёсткой щёткой. Открылась дверь, впуская холодный воздух.

– Мы закрыты, – не оборачиваясь, сказала я.

– Комнаты нужны и стойло, – последовал хриплый ответ. Я обернулась. Странники. Нет. Торговцы. Об этом говорили бляхи на груди, которые были видны даже сквозь снег, который они принесли с собой. Пятнадцать торговцев, коренастых, невысокого роста и шумных.

Уже сонная столовая наполнилась шумом. Я пошла на кухню, а оттуда выскочила на улицу, чтоб позвать Грукта. Мурта хотела сегодня лечь пораньше, но поднялась, потому что постояльцы требовали еды и комнат. Деньгами они не скупились, поэтому на кухне опять зашипело масло. Печка была растоплена, а мы вынуждены были забыть о сне. Благо на улицы начиналась метель, а это значит, что пока она не уляжется, то мы не откроемся. В метель никто не выходил из дома, потому что снег валил такой густой, что сложно было чего-то разглядеть на расстоянии вытянутой руки.

Я носилась между столами с тарелками похлёбки. Мурта готовила комнаты, доставая из кладовки запасные тюфяки, чтоб расстелить их в комнатах и в столовой, потому что всех прибывших разместить в трёх свободных комнатах у нас бы не получилось. У нас. Я уже постоялый двор считала своим. Дожили. День был тяжёлым. Насыщенным, как и все дни, которые я проводила на этой планете. Ноги заплетались. Наверное, поэтому я и упала. Споткнулась на ровном месте. Растянулась на полу. Похлёбка разлилась грязным пятном на полу. Капли попали на рукава моей рубашки. Да что за напасть! Грукт уже звал меня на кухню. Правильно, надо вставать и работать, а не валяться на полу среди похлёбки. Её придётся ещё и оттирать. Я метнулась на кухню, где получила свою порцию ругани и щедрый подзатыльник от Грукта, который тот мне быстро отвесил за пролитую похлёбку. Обидно. В голове звон. Но разве он заглушит обиду?

У каждого человека наступает предел, когда заканчивается терпение и наступает срыв. У меня такие срывы всегда проходили тихо. Я их прятала в себе. Какой смысл в ярких вспышках, которые только вызовут недоумение у окружающих? Я наверное перестала воспринимать этот мир. Огородилась от него. Мне нет дела до этих торговцев, им нет дела до меня. Я затирала пятно, не вслушиваясь в их разговор. Говорили они с сильным акцентом, коверкая язык. Или это был просто другой язык? Сложно понять. Да и не интересовало меня это.

Они закончили ужинать. Я собрала тарелки. Теперь осталось перемыть всю посуду. Для этого нужно было поставить воду в кастрюле и дождаться, когда она согреется. Воду мы набирали в большую бочку из колодца, а потом пользовались ей в течение всего дня. Грукт пошёл спать. Мурта чувствовала сегодня себя плохо, поэтому ушла, как только появилась возможность. Я осталась одна с кастрюлями. Чернушка, которая мечтала о побеге и не понимала, что делать в этой жизни. На глазах навернулись слёзы. Как же я от всего устала! Сил не было. Только упрямство и упорство.

Наверное, это была наша семейная чёрта. Упрямство и упорство доказать в первую очередь себе, а потом окружающим, что мы чего-то стоим. Покорители других планет и не могли быть другими. Упрямые авантюристы, которые не боялись неизвестности. Я была потомком таких колонистов, которые бросили всё и полетели в неизведанные дали за лучшей жизнью. Так разве я могла раскисать? Им ведь ещё тяжелее, чем мне приходилось. Или легче? Они сталкивались с неприятностями, но в ручную посуду не мыли.

Шум заставил отвлечься от дум. На кухню вошёл один из торговцев. Невысокий, как и его товарищи. Длинные волосы до плеч соединялись с бородой, косматые густые брови – всё это делало его голову похожей на стог рыжего сена. Весь этот стог был переплетён тонкими косичками. Короткие руки и ноги делали тело непропорциональным.

– Что-то хотели? – спросила я. Он не ответил. Может не понял? Вместо этого внимательно посмотрел на меня. Чего-то мне от его взгляда стало не по себе.

Он огляделся по сторонам. Подвинул скамейку и сел на неё около двери. Вытянул ноги. Вот и понимай это как хочешь. Я промолчала. Охота ему на кухне сидеть, пусть сидит. Не мне посетителей выгонять. К тому же он мне не мешал. Не приставал. Может замёрз и решил около печки погреться. Страха от него я не чувствовала. Так что я вскоре и забыла о его существовании.

Жирные кастрюли и сковороды. Тарелки. Песок и жёсткая щётка. Содранные руки. На кухне запахло чем-то сладким. Дым. Я посмотрела на мужчину. Он пыхтел трубкой, от которой и шёл сладковатый, приторный запах. Я поморщилась. Этот аромат мне не понравился. Гость сидел с закрытыми глазами. Голова откинута к стене, руки у него были сложены не груди. Дремать с трубкой в зубах – это то же искусство. Очередная кастрюля с тёплой водой, чтоб ополоснуть посуду. Осталось только кухню подмести. Я подошла к венику, который стоял в углу, рядом с которым сидел гость. Гость приоткрыл глаза. Проследил, как я взяла веник и вновь их закрыл, продолжая изображать из себя трубу дома, из которой шел дым.

Когда я оказалась на этой планете, то перестала следить за временем. А чего за ним следить, когда Грукт открывал столовую с рассвета, а закрывал с закатом. Куда торопится? Работа никуда от меня не убегала. А засыпала я обычно, когда всё было переделано. Спать приходилось на кухне. Деревянная лавка вместо кровати, подушка, набитая сухой травой и старое одеяло – классная кровать после тяжёлого дня.

Фонарь давал слабый свет. Здесь освещение было за счёт каких-то кристаллов, которые ставили в стеклянные банки с кольцами и подвешивали под потолком. Когда требовалось выключить фонарь, то на банку накидывали тряпку. Фонари были бессменные. По крайней мере сколько я здесь была, Грукт их при мне не менял.

Я села на лавку. Пора ложиться спать, только сил нет. Хочется разреветься. Только слёзы ведь не помогут. Оставалось только закрыть глаза, прислониться спиной к стене, от которой веяло холодом. Топот ног. Я покосилась в сторону гостя. Надо же так топать. Он взял деревянную миску. Налил в неё воды. После этого подошёл ко мне. Я хотела встать на ноги, но он положил руку мне на плечо. Тяжёлая у него была рука. Спросить, что он хочет, у меня не получилось. Почему-то все слова разбежались. Он же сел рядом. Миску с водой поставил рядом. Достал из сумки, что висела на поясе баночку. Я и не заметила вначале, что у него на поясе висело несколько сумок. Открыл баночку с мазью. Подцепил толстым пальцем мазь. Всё это было в полной тишине. Он взял меня за руку и стал накладывать мазь на ранки и трещины.

– Зачем? – я всё-таки вспомнила местную речь. Ответа не было. Он словно меня не услышал. Рука перестала щипать. Сразу пришло облегчение. Он закончил с одной рукой и принялся за вторую.

Помощь не бывает бесплатно. Вот не поверю я в искренность намерений чужака. Осталось только дождаться, что он потребует. Мазь была дорогая. Быстро заживляла раны. Ещё я слышала, что она омолаживает. У Грукта была такая баночка, но на меня тратить он её не собирался, в отличие от незнакомца.

– Спасибо, – сказала я.

– Родители? – спросил он.

– Что? – не поняла я.

– Твои родители? – повторил он, окидывая взглядом столовую.

– Грукт и Мурта, которым постоялый двор принадлежит?

– Да.

– Нет, – я даже отрицательно головой замотала. – Что…

Слова опять потерялись. Он убрал мазь. Достал какую-то тряпку и смочил её в миске. После этого приложил её к моей щеке.

– Грязь, – ответил он, словно это всё объясняло. – Пойдёшь с нами?

От его слов стало страшно. Если ещё недавно я жаловалась на свою жизнь, то теперь мне жёсткая лавочка стала казаться родной и безопасной. Этот же человек, который тряпкой стирал грязь с моего лица, был страшным и непонятным.

– Нет, – ответила я, отстраняясь от него.

– Почему? – спросил он.

– Не могу, – я увеличила расстояние между нами. – Вам лучше уйти. Мне пора спать. Поздно.

– Ты не из этих мест.

– Да.

– У нас не придётся так жить. Там легче. Будет свой дом. Сама себе хозяйкой станешь. Замуж выйдешь. А тут что тебя ждёт? Вечно в слугах ходить с чёрным от грязи лицом? Разве это жизнь?

– Я не могу уйти.

– Тебя продали? – только уточнил он. Говорить на эту тему совсем не хотелось. Стыдно. Неприятно. Я же не вещь. – Пойдёшь с нами-то станешь свободной.

– Интересно вы говорите, – я усмехнулась. – Если я пойду с вами. Одно менять на другое? А смысл?

Я посмотрела на него. Он выбил трубку в бак с помоями. Убрал её в одну из сумок, что висели на поясе и вернулся ко мне на лавку.

– У нас женщин мало. Одни парни родятся. Так что кровь надо разбавлять. Да, ты не будешь по свету бродить, а жить придётся с нашим народом, но тебя никто не будет неволить с выбором. Найдёшь себе того, кто по сердцу, так и разделишь с ним жизнь.

– А если не найду? Вот никто мне мил не станет? – спросила я.

– Станет. Ты молодая, красивая. Сердце горячо горит. Ярко. Рано или поздно кого-то зацепит, – ответил он. – Всё равно, насильно никто тебя в кровать не погонит. Зачем жить в грязи, когда можно жить в чистоте, сытости и достатке?

– Я домой хотела вернуться, – тихо сказала я, понимая, что действительно хотела это сделать. Если согласиться с предложением этого торговца, то я уеду далеко отсюда, а значит и шанс на возвращение потеряю.

– Ждёт кто-то?

– Родители.

– Родители – это хорошо. А сможешь к ним добраться?

– Нет. Очень маленькая вероятность, что я смогу добраться до дома.

– Тогда в чём проблема? Чего ты себе придумываешь лишнее?

– Когда есть шанс, то хочется им воспользоваться, – ответила я.

– А доживёшь до своего шанса? При такой-то жизни? Реально надо оценивать все риски.

Женский крик разнёсся эхом по спящему дому. От второго крика выступил холодный пот. Я посмотрела на своего собеседника. Он уже выходил в зал. Одной оставаться было страшно, поэтому я пошла за ним. Всё были на ногах. Со стороны комнат был слышен топот. Я видела как Грукт открыл дверь в комнату Мурты. Она опять закричала. От этого крика хотелось зажать уши.

Тихий шёпот среди торговцев, пение вьюги за окном, скреп половиц, топот ног, скрежет и писк мыши, крик боли и страха. Я зажмурилась.

– Эй, чернушка, сходи за лекарем! – потребовал Грукт, появляясь в зале.

– Там метель. Ничего не видно. От дома не отойти.

– Мурта умирает. Иди за лекарем! – он подошёл ко мне и тряхнул за плечи. – Бегом!

Его рык и щёлканье зубов около моего лица только добавили страха. Я чуть не потеряла сознание от испуга. Грукт оттолкнул меня от себя. Замахнулся. Она опять закричала. Я только вжала голову в плечи, ожидая очередного удара.

– У нас есть лекарь. Он посмотрит, – остановил Грукта мой собеседник. Грукт резко повернулся. Хмуро посмотрел на торговцев.

– Пусть смотрит, – согласился Грукт. Он повёл лекаря в комнату к Мурты. Я не успела в себя прийти, как по дому разнёсся его грозный голос, который требовал тёплой воды и полотенца.

Я побежала разжигать печку, радуясь, что не придётся выходить на улицу. Сейчас это было самоубийством. Слишком сильный был снегопад. Грукт сам отнёс в комнату воду. Мурта больше не кричала. Но потребовались ещё полотенца.

– Закончились, только постельное бельё осталось, – принося в комнату целую стопку, сказала я.

– Давай. Главное, чтоб были чистые, – забирая их, ответил Грукт. После этого накинулся на лекаря, который достал инструменты. – Ты что хочешь сделать?!

Лекарь ответил на своём рычащим языке, который было сложно понять. Переводить вызвался мой собеседник.

– Ребёнок лежит поперёк. Нужно резать.

– Я не дам! Мурта…

– Хочешь, чтоб она жила? Тогда уйди из комнаты.

Пока Грукт ругался с переводчиком, лекарь уже начал делать своё дело. Увидев надрез и кровь, я потеряла сознание. Меня просто выключило. Никогда раньше не думала, что боюсь вида крови. Да и не боялась особо. Но у меня на глазах никто не делал операции.

Темнота была притягательной и совсем не пугала. В ней было приятно находиться. Она обнимала тёплой шалью. Ласково гладила по щекам. И почему-то рассмеялась. Странная речь проникла в сознание и заставила резко сесть.

– Проснулась?

– Да. Не знаю, что на меня нашло, – ответила я, смотря на двух мужчин, что склонились надо мной. Один был мой знакомый, а другой был лекарь. Чёрная борода с ниточками седины была заплетена в паутину из косичек. Две косички шли по бокам и вплетались в общий узор на бороде. Нос картошкой и внимательный взгляд, что смотрел прямо на меня. Он что-то сказал.

– Ты устала. Тебе надо отдохнуть, – перевёл мне переводчик.

– Как Мурта?

– Спит. Ребёнок то же спит. Всё обошлось.

– Это хорошо, – ответила я.

Я села и оглядела комнату. Отмывать придётся много. А ещё больше стирать. Меня шатало, но от этого никто не отменял работу. В корзине спал малыш, укутанный в одеяло. Я пошла за бельевой корзиной, в которую мы складывали грязное бельё. Потом стала мыть полы. Усталость. Спать хотелось так сильно, что глаза слипались на ходу. Грукт ушёл к себе. Гости уже разошлись по своим спальным местам. Да и мне нужно было ложиться, только заплакал ребёнок. А подойти к нему было некому. Мурта всё ещё спала. Грукт не слышал. Гостям дела нет до малыша. Пришлось идти мне. Только что делать я не имела ни малейшего понятия. Детей у меня никогда не было, как и опыта обращения с ними. Кое-как дошло поменять ему пеленку.

– Наверное есть хочешь. Только есть нам с тобой нечего, – ответила я, укачивая его. Малыш только обиженно разразился громким криком. В комнату заглянул лекарь. Он подошёл к Мурте. Взял её за руку. Потрогал лоб. Потом подошёл ко мне. Достав из сумки какой-то тюбик, он подцепил немного мази смазал им губы малыша. Тот принялся причмокивать, но плакать перестал. Через какое-то время раздалось его спокойное дыхание. Уснул. Я вернула его в корзину. Перед глазами всё поплыло. Лекарь мне что-то сказал, но я его не поняла. Пора было лечь и немного отдохнуть. Только я смогла добраться лишь до столовой. Я села за стол на свободную лавку и положила голову на руки. Меня тут же выключило. Меня опять обняла темнота. Стало так уютно и тепло, что не хотелось просыпаться. Она что-то мне нашёптывала. Я пыталась разобрать слова, но не получалось.

Глава 4

Утро я проспала. Грукт меня довольно грубо растолкал и выгнал на кухню помогать ему готовить. Я физически чувствовала его злость, которая просто давила морально. Ясно, что он злился на Мурту, которая оказалась беременной и скрыла своё положение от него. Доставалось только вместо неё мне. Я отнесла бульон Мурте. Выглядела она слабой. Ребёнок лежал рядом в корзине. Маленький такой. Ей нужна была помощь, но у меня катастрофически не хватало времени. Нужно было помогать Грукту на кухне. Очистить снег перед крыльцом. Дров принести. А ещё меня ждала целая гора стирки.

Руки горели в колючих варежках. Без них же холодно. Снег продолжал идти, только стал не таким сильным. Намело огромные сугробы, сквозь которые приходилось продираться с лопатой. Бесконечная работа. Бесцельная жизнь. Только разве человек может жить без цели? Утопия с побегом. Вот приедут пираты, например, сейчас. Смогу ли я убежать? Смогу ли я найти их корабль? Не заблужусь ли в лесу? Я всю жизнь прожила в городе. Выжить в диких условиях у меня не получится. Работа изматывает. Тело не успевает отдохнуть и привыкнуть к нагрузке, которой становится с каждым днём больше. Грукт не позволял в течение дня лишний раз сесть. У него работы было всегда много. Питание было скудное и лишний раз ничего не утащишь. Влетит так, что потом синяки останутся.

Если всё это сложить, то какой шанс у меня было вернуться на корабль к пиратам? Может действительно стоило согласиться на предложение торговцев и с ними уйти? Только какие будут условия? Не получится ли, что я поменяю шило на мыло?

После снега я вернулась в дом. Пока Гуркт был чем-то занят, я заглянула к Мурте. Она занималась ребенком. Уже сидела на кровати.

– Как ты? – собирая грязные вещи, спросила я.

– Хорошо. Завтра уже смогу делами заниматься, – ответила она. – Грукт сильно ругается?

– Нет. Но злой.

– Понятно. Ты ему не попадайся под руку. Он может долго сдерживать злость, но потом его может резко выплеснуть её, – сказала она.

– Знаю.

– Торговцы ещё не ушли?

– Нет. Метель не закончилась.

– Ты сними осторожнее будь. Они обещают много, а на деле ничем не лучше других родов, – сказала Мурта. Я на миг замерла.

– Ты о чём?

– О том, – хмыкнула она. – Орты, гнамы, карты – они все похожи. Пусть и внешне имеют различия. В их родах почти не рождаются девочки, поэтому они берут жён со стороны. Карты живут в степях. Они нападают на деревни и уводят женщин насильно. Орты выкупают. Как и гнамы. Сироты, дети из бедных семей охотно идут за красивыми обещаниям, а в итоге оказываются в горах, где их сажают в камеры под землёй и заставляют насильно детей рожать. Оказавшись в горах ты не увидишь больше солнца.

– Почему в горах?

– Потому что они там живут.

– Ясно.

Стало совсем грустно. Я забрала бельё. Думала уже сбежать на реку, чтоб постирать, как раз снег валить перестал, когда меня поймал Грукт. Схватил за шиворот и впихнул на кухню. Его когти царапнули кожу шеи. Дыхание перехватило.

– Ты знала, что Мурта ребёнка ждёт? Отвечай! – прорычал он. Да я с перепугу слова забыла.

– Не знала, – ответила я, на своём. В ответ он меня опять встряхнул, да так, что затрещала кофта.

Вот чего он добивался, когда приблизил когти к моему лицу? Думал, что я так испугаюсь, что дар речи потеряю? Но точно не ожидал, что я завизжу. Я и сама этого не ожидала. Визг  заставил Грукта отпустить меня, чтоб закрыть себе уши. Я же сразу бросилась с кухни. Он быстро отошёл. Кинулся следом. Я петляла между столами, за которыми сидели постояльцы. При виде нас разговоры стихли. А я не знала, что делать. Метнулась в какой-то угол. Грукт остановился. Решил, что больше мне деваться некуда. И чего его переклинило? Только думать об этом не было времени. Его когти приближались ко мне. Бежать нужно было не в угол, а в сторону двери. Тут же слева стоял стол, справа наступал Грукт.

– Не знала я ничего! – выпалила я.

Шаг, второй. Он медленно подходил ко мне, выставив вперёд чёрные когти. Страшно. Решение пришло быстро. Можно было проскользнуть под его рукой и кинуться к двери. Там была свобода. А ещё там был снег, но я не думала об этом. Сейчас главным было сбежать от Грукта и его когтей. Ложный выпад в сторону стола с моей стороны. Грукт рванулся в мою сторону. Я же пригнулась и прошла под его рукой и побежала в сторону двери. Ноги в деревянных башмаках запутались. Дверь была уже в нескольких шагах, но я уже не бежала, а летела в её направление. Жёсткий деревянный пол. Ладони в крови. Нос разбит. Лоб болит. На глазах слёзы. Сзади Грукт со своими когтями. Я быстро поднялась. Размазала кровь тыльной стороной руки.

– Чего к ней пристал? – заступился за меня вчерашний собеседник.

– Тебе какое дело? – огрызнулся Грукт. Он бросил в мою сторону такой злой взгляд, что я невольно попятилась. На кого-то натолкнулась. Крепкие руки схватили меня за плечи. Можно было вырваться, но впереди был Грукт. Я оказалась в очередной ловушке.

– А есть дело, – рыжий посмотрел на меня. – Она с нами согласилась пойти.

Я невольно дёрнулась. Но хватка того, что держал меня, лишь крепче сжал руки. Грукт зло смотрел на меня.

– Правда? – спросил он. Вот и выбирай. Неизвестность и когти с кулаками.

– Да, – ответила я.

– А не отпущу, – оскалился Грукт.

– Так всегда можно договориться, – сказал рыжий.

– Попробуй, – хмыкнул Грукт, скалясь в мою сторону.

Я испугалась. Нас как-то быстро развели по разным углам. Кто-то меня на лавку посадил. Впихнули тряпку, чтоб можно было вытереть кровь. Грукт торговался с переводчиком. Долго, упорно. Ему отпускать меня никак не хотелось, но звон монет сыграл над здравым смыслом. Монетки из кошелька легли на стол аккуратной кучкой. Мне же стало противно. Почему опять меня кто-то продавал? Я ведь свободной родилась. Но сама согласилась с ними пойти. Так что чего теперь спорить? Возмущаться? Сама ведь виновата.

– И что будет дальше? – я сидела на санях в сарае. Рядом фыркали и рычали дугарны, которые меня поразили в первый раз, когда я оказалась на постоялом дворе. Их здесь активно использовали в качестве тягловой силы, заставляя возить сани и телеги.

– Дождёмся, когда погода наладиться, продадим товар и поедем дальше, – ответил Рыжий. – Тебя звать как?

– Лета.

– Гиль. Давай умывайся. Я после этого тебе ссадины обработаю.

Пришлось слезать с саней и идти к ведру с холодной водой. В сарае стояло семь саней. Дугарны стояли в стойлах. Около печки сидел мужчина и курил трубку. Он без особого интереса посмотрел на меня. Кровь на руках, на лице. Нос опух. Дышать было тяжело. В сарае зашёл лекарь. Чего-то сказал Гилю. Тот довольно быстро пошёл к выходу из сарая. Я же вернулась к саням. Села на их край. Холодно. На душе какое-то отупение. Лекарь достал мазь. Я как-то не ожидала, что он сразу решит нос мне намазать. Когда к моему лицу потянулись чьи-то пальцы, я машинально отпрянула назад. Потеряла равновесие и упала на тюки, что лежали на санях. Он же словно не заметил этого. Начал нос мне мазью мазать. Вроде и сама могла бы с этим справиться, но лекарь так не считал. Наверное побоялся, что слишком много дорогой мази возьму. Вот и не доверял. Мазь действовать начала сразу. Боль прошла. Вместо неё пришёл лёгкий холодок.

– Спасибо, – сказала я, выбираясь из саней и опять садясь на край. Ответом мне было лишь пожимание плечами.

Он убрал мазь и сел рядом. Достал трубку. Начал набивать её табаком. После этого щёлкнул зажигалкой, которая представляла собой железную коробочку. Едкий горький дым заставил меня закашляться. Противно. И чего только здоровье гробят? Дугарн с любопытством, что написано было на страшной морде, подошёл к нему. Лекарь потрепал его по голове, которая была закрыта густой шерстью. Тот довольно фыркнул и крутанул хвостом. Присел на задние лапы. Странное существо. Хотя, может оно считает себя привлекательным, а я для него кажусь странным.

Время словно остановилось. В сарае было прохладно. Изо рта шёл пар. Ноги начали мёрзнуть, как и руки. Моя шубейка осталась в доме. В тёплой кофте долго находиться в сарае было холодно. И как я планировала побег осуществить, когда уже сейчас мёрзла? Пришлось обнять себя за плечи, чтоб согреться. Лекарь косо на меня посмотрел, но ничего не сказал. Ушёл. Пришлось подойти к печки. Только всё равно холодно. Спину обдувало сквозняком. Вернуться в дом? Там Грукт.

– Знаешь сколько хозяин столовки запросил за твою шубейку? На такие деньги можно купить нормальную куртку ещё и сапоги к ней. Даже на шапку хватит. Жадный какой, – сказал Гиль. – Поэтому придётся тебе пока в мужской походить. Другую я не нашёл. Как и женских сапог. Только валенки. Но ещё добыл платок и шапку красивую.

Он отдал мне свёрток с одеждой. Я ушла в стойло, чтоб переодеться. Куртка была кожаной, подбитая мехом, но короткой. Валенки были обычные, как те, в которых я ходила. Шерстяной белый платок и серая шапка, обшитая красным стеклярусом.

– Спасибо, – выходя, ответила я.

– Вот, на человека походить стала. Сейчас нос пройдёт, шишка спадёт, так и вовсе красавица будешь, – довольно сказал он. – А потом я тебе нормальную одежду найду. Тут деревенька небогатая. Нечем обменяться. К старосте заглянули. Договорились, что вечером заглянет к нам. Возьмёт товар, который нужен деревне. Так что завтра с утра поедем.

– Куда?

– Дальше. У нас путь довольно длинный, – ответил Гиль. – Но к середине зимы должны будем вернуться домой. Пойдём обедать.

– Страшно.

– Теперь бояться нечего. Никто тебя в обиду не даст, – хмыкнул Гиль. – Да и хозяину сейчас не до нас. Ему еду готовить надо. Работы много.

Обед. Вкусный наваристый суп с гренками из подсохшего хлеба. После холода это казалось райской едой. Торговцы о чём-то переговаривались на своём языке. До столовой добрались местные. Метель пошла на спад. Теперь можно было спокойно заниматься своими делами. Если бы я осталась у Грукта, то теперь ушла бы на реку. Хотя, до проруби добраться было проблематично из-за сугробов.

– Чего грустишь? – спросил Гиль.

– Всё нормально.

– Не думай о плохом. Всё нормально будет.

– Надеюсь, – ответила я. Из кухни вышла Мурта. Она морщилась при ходьбе. С трудом передвигалась, но собирала пустые тарелки. Видимо Грукт заставил её подняться, потому что сам не справлялся.

– Гиль, я могу ей помочь? – спросила я.

– Помоги, – разрешил он.

Я быстро поднялась. Начала помогать собирать тарелки. Мурта слабо улыбнулась. Грукт таскал воду с колодца, поэтому на кухни я его не застала. Надо было помочь помыть посуду, почистить овощи. Руки уже не болели. Теперь понятно почему мазь была такой дорогой и так ценилась.

– Почему ты помогаешь? – спросила Мурта.

– Тебе тяжело, – ответила я. – У тебя ребёнок недавно родился.

– Ты зря согласилась с ними пойти.

– Я испугалась Грукта. Поэтому и согласилась. Может там лучше будет, чем здесь.

– Плохие слухи о них ходят. Очень плохие. Мягко стелят, только спасть всегда жёстко, – ответила она.

– Может быть. Только уже ничего не изменить.

– А сложно что-то изменить. Я попыталась, а в итоге получилось, что теперь сын есть.

– Думала, что с собой заберёт?

– Обещал, – ответила Мурта. – Грукту ведь ничего не скажешь. Он бы меня убил. А сейчас поворчит, и ничего. Привыкнет.

– Тяжело тебе придётся.

– Ничего. Не в первый раз, – ответила Мурта. – Брат сказал, что найдёт кого-нибудь в помощь. В деревне пацан осиротел. Его возьмём в помощники.

В этот момент заплакал малыш. Мурта подошла к нему. Я же продолжала чистить овощи, когда на пороге появился Грукт с вёдрами. Проворчал чего-то, но ругаться не стал. Так и продолжился последний день на постоялом дворе.

Мы выехали рано утром.  Дугарны резво тянули сани, на которых сидели торговцы. Я сидела рядом с Гилем на тюках. Он чего-то напевал себе под нос. Я же смотрела как восходящее солнце освещает деревню, от которой караван увозил меня всё дальше и дальше.

– Грустишь? – спросил он.

– Не знаю. Везёшь куда-то меня в неизвестность. Я не знаю местного языка, не знаю обычаев. Мурта говорит, что вы живёте под землёй, а гнамы…

– Гномы. Наш народ так зовётся.

– Наверное, из-за акцента она так назвала.

– Скорее всего.

– Так вот, она говорит, что вы женщин под землёй держите.

– У нас города в горах. Так что мы сами живём, можно сказать, под землёй. Я тебе говорил, что никто никого неволить не собирается. Насильно у нас никто никого замуж не заставляет выходить.

– Но вы ведь за этим женщин выкупаете?

– У нас нет почти рождаются девочки. Другого выхода выжить нет, – спокойно ответил Гиль.

– А чем вы занимаетесь?

– А всем понемногу. Чего-то производим, чего-то продаём, покупаем. Так что живём тихо и спокойно.

– Тихо и спокойно.

– Ага. Ты сама чего-то умеешь?

– Шить умею.

– Здорово. Точно не пропадёшь.

– А так могла бы пропасть?

– Так можно было бы научить чему-то тебя. А ты уже учёная, с профессией. Красивая, умная, работящая – идеал женщины.

– Сколько хороших слов. Была бы я умная, то не оказалась бы здесь, – вздохнула я.

– Я всё видел. Ошибиться может каждый. Никто не застрахован. А глаза меня никогда не подводили, – ответил Гиль.

– Какой ты уверенный.

– Я что знаю, то и говорю.

Так и началась новая жизнь. Мы ехали по дороге от одной деревни к другой. Останавливались на постоялых дворах. Задерживались на два дня. Иногда на три. После этого мы ехали дальше. Это было интересно. Мороз кусал щёки. Горячая еда согревала. Постель, которая ждала нас на постоялом дворе, казалась мягче перины. Интерсные люди, необычные народы. Обычаи. Больше мир не казался таким страшным. От Гиля и его товарищей я не видела зла. Жизнь стала спокойной, хотя и на тюках.

Это была стандартная деревня с одноэтажными домиками. Только более богатая, чем обычно. Здесь было два постоялых двора, а ещё большая площадь с торговыми рядами под крышей.

– Мне кажется, что это больше на город похоже, – заметила я.

– Нет. Город в два этажа. И домов больше. Тут же просто торговый узел, – ответил Гиль. – Но здесь можно хорошо поживиться.

– В каком плане?

– В плане невест.

– А ты только этим занимаешься?

– Не только. Толмачом работаю. Сама же видела, как перевожу. Не все наши знают местный язык.

– Но основная задача торговля женщинами?

– Я ими не торгую. Подбираю тех, кто не нужен. Здесь они не нужны, а нам пригодятся, – ответил Гиль.

Логично. Не нужны. Только всё равно это неправильно. Не должно быть так. Хотя, и странная особенность народов, когда рождаются только мальчики – это неправильно. Странно. Интересно было бы понять почему так. Вспомнились школьные годы. Наверное, у них были слишком сильные гены, которые подавляли другие. Возможно? В теории да. Но я не биолог и совсем не занималась генной инженерии, поэтому не мне решать эту загадку. Может когда земной союз решит, что планету выгодно колонизировать, изучать или налаживать торговые связи, то сюда приедут биологи и займутся этим вопросом. Только когда это будет? Сколько пройдёт веков? Земной союз занимался таким количеством планет, которые могли намного больше принести, чем эта, что ожидать скорого появления кораблей было утопией. А значит и до дома я доберусь нескоро. Или совсем не доберусь.

Это было печально. Беря билет на космический корабль, который должен был доставить меня на другую планету, я знала, что вернусь потом домой. Пусть пройдёт пять, может десять лет, но я хотела вернуться домой. Доказать родителям, что чего-то могу. В мечтах я открывала своё ателье, которое потом превращалось в фабрику, что снабжала колонистов одеждой. Но это были мечты.

Постоялый двор, на котором мы остановились, был в два раза больше, чем у Грукта. Большая зала с двумя десятками длинных столов, за которыми могло сидеть до десяти человек. Сейчас они были заполнены людьми, которые приехали на зимнюю ярмарку. Гиль меня сразу посадил куда-то в угол, как всегда делал, оставив под присмотром одного из торговцев, а сам пошёл договариваться о постое и еде.

Шумно, дымно. Девушки с длинными косами разносили еду и напитки. Печки периодами дымили в зал, но на это никто не обращал внимания, хотя с непривычки слезились глаза. Гномы ещё и трубки засмолили. Курили почти всё и табак был разным по запаху. Один был сладким, другим горьким, третий кислым. От него свербило в носу и хотелось чихать. Курильщики же явно наслаждались вкусом этого дыма.

Какая-то компания, что сидела за соседнем столом перебрала. Полезла обниматься с подавальщицей, за что получил от неё по голове подносом. Вот сколько я смотрела за поведением мужчин в столовых, где мы останавливались, то мужчины часто вели себя развязано. Они любили флиртовать, старались познакомиться, а кто-то надеялся на жаркую ночку после этого знакомства. Гномы же никогда так себя не вели. Они словно не замечали женщин в этом плане. Учтивость и холодная вежливость, без намёка на улыбки или какие-то вольности.

Гиль подошёл к нам весь светящейся довольством. Улыбка до ушей. Он что-то сказал товарищами. Они его поддержали. Я лишь вопросительно посмотрела на Гиля.

– Здесь баня есть. Сегодня будем мыться, – ответил он мне.

Баня. Я вначале не могла понять о чём речь. Мытьё у Грукта заключалось в походе на реку или купание в тазу. Тут же мылись в отдельной избе, которую сильно растапливали. На печке кипятили воду. В здоровой бочке была холодная вода, которой разбавлялся кипяток. А ещё предоставлялись мочалки из жёсткой травы и куски цветочного мыла. Баню топили в деревне несколько раз в неделю, а ещё по запросу путешественников.

Из-за этой бани и вышла первая ссора с Гилем, который невозмутимо заявил, что я с ними мыться пойду. С тремя мужиками мыться! Да он в своём уме? Об этом я возмущённо ему и сказала. Никогда не поверила бы, что мужчины и женщины моются вместе.

– Для этого надо отдельный зал топить. А смысл, когда ты с нами? – удивлённо спросил он.

– Тогда после всех пойду, – ответила я.

– Зачем? Это мне тебя ждать надо. Да и лишние время оплачивать. Тем более кто тебе спинку потрёт?

– Сама справлюсь.

– Ага, я заметил. Ты вся грязью заросла до такой степени, что скоро на тебе трава начнёт расти, – хмыкнул Гиль. Мы стояли около бани и спорили.

– Гиль, ты считаешь, что нормально мыться всем вместе? – спросила я.

– А чего такого? Если ты смущаешься, так там всё равно темно, – ответил он.

– Не пойду. Лучше грязной побуду, – скрестив на груди руки, сказала я. Гиль что-то сказал на своём языке. Мне показалось, что это было ругательство. В тот же момент он схватил меня под руку. Кто-то тоже продела с другой стороны. Один миг и я уже оказалась в предбанники.

На вопросы других торговцев, Гиль что-то быстро ответил, чем вызвал общий смех. Я попыталась сопротивляться, но куртка, ботинки быстро были сняты. Испугаться не получилось. Всё происходило так быстро, что я уловила лишь мельтешение рук, которые довольно быстро избавляли меня от одежды. А когда кофта застряла у меня на голове, то я и это не смогла разглядеть. Толчок в спину. Тело обдало жаром парилки. Темно. Пока глаза привыкали к темноте, сзади ещё кто-то зашёл. Схватил меня за руку.

– Я тебе говорил, что здесь темно, – услышала я голос Гиля.

– Всё равно – это неправильно, – возразила я.

– Чем неправильно? – спросил он. Мы сели на лавку, которая была горячей.

– Здесь жарко. Как в печке.

– Так и должно быть. Ты раньше в бане была?

– Нет.

– Не все народы любят париться. А это хорошо хворь выгоняет. Сил придаёт. Да и тело чистым должно быть. Будет чистое тело – такой же чистой будет душа. Но пока мы в пути, то не всегда удаётся придерживаться этому правилу.

– Дышать тяжело.

– Тяжело. Сейчас немного прогреемся, заодно вода согреется.

Около печки, которая давала слабый свет показалось движение. Шипение. Пар. Аромат трав, что дурманил сознание. Я словно оказалась в поле, где цвели цветы, которые сливались в дурманящий аромат. Всё это помноженное на темноту и усталость вводили в какое-то состояние транса. Появилась приятная слабость. Кто-то переговаривался. Тихо так, но раздражения от непонимания слов я не испытывала.

– Уснула? – спросил Гиль.

– Задумалась. Дом вспомнился, – ответила я. – Мы в городе жили. Но несколько раз отец уезжал договариваться о сырье на фермы и нас с сестрой туда брал. Там было много травы, солнца и пушистых облаков. Мы бегали вместе с местными детьми, заваливались в траву и смотрели как по синему небу плыли облака, меняя под порывами ветра свою форму. А мы лежали и сочиняли сказки, про другие миры, другую жизнь.

– Вам не нравилась ваша жизнь? – спросил Гиль.

– События, которые происходят каждый день, они не так ценятся, как что-то необычное.

– Как сказания про мудрых и смелых?

– Наверное, я не знаю ваших сказаний, – ответила я.

– Надо будет тебе как-нибудь их рассказать, – сказал Гиль. Опять они перекинулись словами на своём языке. – Тут говорят у тебя голос приятный. Просят, чтоб ещё что-то рассказала.

– А я разве похожа на сказочницу? – возмутилась я. – Да и не знаю я историй.

– Расскажи откуда ты родом.

– Издалёка. Вы и не знаете тех земель, а если я начну про них рассказывать, то не поверите.

– А как ты здесь оказалась?

– Хотела жизнь изменить. Уехала от родителей и поехала покорять новые земли. Но на караван, где я ехала, напали разбойники. Они увели нас в плен. Мужчин отправили на рудники, а женщин в города. Говорят, что их отправили в увеселительные заведения. Меня же за долги оставили на постоялом дворе. Хотели на рудники продать, но не довели.

– Странные разбойники. Женщин в шахты отправлять не дело. Там работа тяжёлая.

– А в увеселительное заведение отправлять это дело? – спросила я.

– Не дело. У женщины должен быть один мужчина. А она у него одна. Но это мы так думаем. Другие народы могут позволить себе женщин менять, как одежду. У нас такое не пройдёт. Да и дорогая одежда выходит.

– Это как понять? – спросила я.

– А всё просто. Чтоб жениться, надо заплатить налог. Большой налог, на который копят треть жизни. Второй раз такую сумму набрать сложно.

– Получается, что вы столько времени копите, чтоб жениться?

– Да.

– А до этого? До того момента, как накопите денег?

– Работаем. Пора мыться.

– Я серьёзно.

– И я серьёзно, – ответил он. Получается, понимай как хочешь.

Но все мысли вылетели из головы, когда мне на голову вылили ковш с водой. Пока я отфыркивалась, Гиль мне уже мылом голову мылил.

– Отстань ты от меня! Я сама справлюсь! – отобрав у него мыло, сказала я.

– Так ты же мыться не хотела, – смеясь, сказал он.

– С тобой не хотела мыться! – ответила я. Ругаясь про себя, я стала мыть волосы. Хорошо, что было темно. Можно было не обращать внимания на окружающее меня пыхтение. Как будто здесь семья ежей собралась.

Отвлечься. Не обращать внимания. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Одно хорошо, что никто ко мне не приставал. А этого я боялась.

– Ты хочешь меня утопить? – отплёвываясь от воды, спросила я.

– Только отмыть.

Он схватил мочалку и начал меня надраивать. Или скорее, кожу снимать. Я пыталась вырваться, но Гиль мёртвой хваткой схватил меня за руку, не давая вырваться.

– Гиль! Это издевательство!

– Это мытьё, – упрямо сказал он.