Читать книгу Хэллоуин - Герман Филатов - Страница 1

Пролог

1 ноября 1983 года, 4:08

В легких катастрофически не хватало воздуха. Это, наверно, была самая большая проблема из всех. Небо затянулось тьмой, преграждая путь свету луны и мириадам звезд. Практически ничего не видя на расстоянии двух-трех метрах от себя, по ночному лесу мчалась молодая девушка с длинными светлыми волосами, окаймляющими овальное лицо с мелкими аккуратными чертами. Она бы очень сильно удивилась своей небывалой скорости, если бы ее мысли в этот момент не носились в голове со скоростью пули. Их было очень много, и они были похожи на кучу резиновых шариков попрыгунчиков, широким замахом брошенных в аквариум. Мысли ударялись о черепную коробку девушки, сталкивались друг с другом и хаотично носились, словно молекулы нагреваемого газа, который предварительно закачали в баллон.

Переставая чувствовать свои немеющие ноги, симпатичная девушка неуклюже лавировала между деревьями. Оглянувшись на секунду через плечо, она посмотрела себе за спину и ничего не увидела, лишь темнота и листья, колышущиеся на ветках и трущиеся друг о друга. Вдруг что-то ударило по ее правой ноге, словно девушке кто-то подставил подножку. Несколько секунд невесомости, дующего в лицо прохладного ветра, и бедняжка пластом упала на землю, приминая своим легким женским телом небольшое количество желтой листвы, успевшей осыпаться с немногочисленных ветвей, образующих собой реденькие кроны.

Чувствуя горящие легкие и саднящую боль, отозвавшуюся в обоих коленях, девушка моментально поднялась и, оттолкнувшись свезенными ладонями от дерева и оставив на его коре несколько пятнышек крови, рванула дальше. «Да где же эта чертова дорога?!»,– завопила у себя в голове она. Сейчас для беженки найти асфальтированную дорогу, которая означала бы спасение, было приоритетной задачей. Дорога была словно ключ, который открывает двери клетки, которая в любую секунду может свалиться в пропасть.

От чего же она пыталась спастись? Девушка сама точно не понимала, но знала, что ЭТО хочет ее смерти, ведь все ее друзья, с которыми она приехала, были уже мертвы. Одному вспороли живот и растянули кишки по ветвям деревьев, словно гирлянду на праздничной елке, другому срубили голову топором, предназначенным для колки дров, а ее лучшей подруге… лучшей… подруге…, девушка заикалась даже в своих мыслях. Ее лучшей подруге распороли горло у нее на глазах, словно вскрыли металлическую банку с бобами.

О судьбе оставшихся трех друзей она не знала, но подозревала, что они тоже были мертвы (и она не ошиблась: один лежал на дне озерца, расположившегося рядом с домом, в который они приехали, у второго выпили всю кровь, и он валялся рядом с входом в небольшой подвальчик, иссушенный, словно сухофрукт, а третья, еще одна девушка, висела нанизанная на обломанный древесный сук, всего в полукилометре от вожделенной дороги, до которой ей всего было бежать с десяток минут).

Единственной выжившей девушке хотелось расплакаться, упасть навзничь и разрыдаться, крича при этом и стуча кулаками по земле, но она не могла себе этого позволить. Во-первых, слезы бы вконец испортили ей зрение и сбили более-менее ритмичное дыхание, а во-вторых, она просто не могла тратить свои драгоценные силы даже на их выделение.

Не смотря на громкий и отчетливый топот своих ног, девушке показалось, что она слышала за своей спиной какие-то шорохи. Она вновь оглянулась и никого не увидела, но нутро подсказывало ей, что там кто-то есть. А точнее ЧТО-ТО. Это невидимое неосязаемое ЧТО-ТО перемещалось бесшумно, словно тень крадущегося тигра, и было не менее смертоносным, чем материальное, холодное острие любой бритвы или лезвие ножа. Подумав на секунду о ноже, девушка чуть застонала, не прекращая своего быстрого дыхания.

По ее мнению, нож был самым пугающим и жестоким оружием. Топор рубит быстро, пуля пробивает тело за одну миллисекунду, но вот нож. Его прохладное лезвие проникает в тело, вторгается в живое неторопливо, словно само наслаждается процессом. Нож – самое кровожадное и жестокое оружие, ведь именно с помощью него снимают скальп, свежуют, потрошат, и делают другие бесчинства, подобные этим.

Неожиданно земля под резким уклоном пошла вниз, и девушка, стараясь не упасть и ни обо что не споткнуться, устремилась вниз. Обрыв был неглубоким, поэтому земля выровнялась быстро, и спустя несколько минут, о чудо! Она увидела, как полоса деревьев заканчивается и за ними начинается спасительный асфальт.

–Джесс!– услышала она свое имя, которое произнес знакомый, визгливый от необъяснимого ужаса голос.

Обернувшись, девушка увидела свою подругу Даниэллу, истекающую кровью и хромающую в ее сторону (на самом деле эта девушка как раз таки висела, нанизанная на сук всего в двухстах метрах левее от того места, где остановилась Джессика).

–Дани!– не веря своим глазам, вскликнула девушка, и тут же понизила голос, боясь, что ее могут услышать ТЕ.– Боже мой, ты жива? Пошли отсюда, быстрее.

Джессика стояла на месте и манила подругу за собой, чувствуя, как сердце все сильнее ускоряет свой, как ей казалось и без того сумасшедший ритм, и Дани шла, но на удивление медленно и спокойно. Вдруг она и вовсе остановилась. И тут на ее лицо отобразилась кривоватая самодовольная улыбка. Джессика, не понимая, в чем дело, подумала: «Да ну ее в задницу»,– и развернулась, готовая бежать дальше к спасительной, безопасной дороге, но встала, словно вкопанная в землю. Рой тошнотворных пчел взвился к горлу.

Прямо перед ней стоял ЭТО. С человеческим телом, облаченным в черный балахон, и тыквой вместо головы. Вырезанный лик горел тусклым желто-красным свечением, но глаза… Они были словно два только что вытащенных из печки угля.

Не успела Джессика и пискнуть, как в руке у существа мелькнула сталь, и девушка почувствовала холодное прикосновение, разрезающее тонкую кожу на горле, и вместе с ней маленький, едва выпирающий мягкий женский кадык.

Глава 1

29 октября 2015

На всю комнату раздался трезвонящий звук будильника. Неосознанно оттерев тоненькую струйку сонной слюны, вытекшую из правого уголка рта, Питер Монтаук перевернулся с левого бока на правый и с такой силой долбанул по кнопке, отключающей будильник, что его стеклышки едва не треснули.

Пролежав на спине еще несколько секунд и ненавидя все живое, семнадцатилетний паренек поднялся и спрыгнул с кровати. Ему казалось, что подушка тихо шепчет: «Да ладно, ну ее, эту школу, вернись»,– а одеяло ей поддакивает, но мальчик уперто мотнул головой и, широко зевнув, двинулся в сторону выхода из комнаты.

Быстро пройдя мимо комнаты сестры, Питер зашел в туалет и заперся на щеколду. Буквально через полминуты черная дверная ручка задергалась, и раздался раздраженный голос сестры.

–Давай выходи оттуда, мне еще нужно голову вымыть!

Раздались несколько настойчивых ударов.

–Я первый зашел, подождешь!– немного злорадно (он ничего не мог с этим сделать) ответил Питер.

Парень включил в воду в раковине, умылся, и начал чистить зубы, игнорируя стуки, звучавшие каждые полминуты. Закончив, он нарочно медленно прополоскал горло, еще раз умылся, затем помочился в унитаз, медленно-медленно смыл бачок, еще раз умылся, посмотрелся на себя в зеркало, и только потом вышел.

Сестра выглядела как не расчесанная фурия, проспавшая не меньше двух суток. Всклоченные черные волосы, небольшие синяки под глазами, примятое подушкой лицо. Одета она была в мешковатые спортивные брюки и белую майку с надписью «Just do it» на всю грудь (которая была очень даже большая, но Питер никогда не обращал на это внимание, ведь она была его сестрой. Только один раз паренек об этом задумался, но тут же с небольшим отвращением к себе выкинул подобные мысли из головы).

–Ну ты и говнюк,– она сделала ему затрещину и, пока Питер не успел дать сдачи, шмыгнула в ванную комнату и быстро заперла дверной замок.

Почесав место удара на затылке, мальчик с полуулыбкой на губах поплелся обратно в свою комнату, собрал портфель, оделся в серую футболку и джинсы, повесил на локтевой сгиб черную кофту на молнии и направился к лестнице. Услышав приглушенный дверью звук льющейся воды и напевание какой-то девчачьей песни, Питер покачал головой, закатив при этом глаза, и спустился на первый этаж их дома.

По правде сказать, у Грейс был неплохой музыкальный вкус, но от некоторых ее песен, которые она иногда включала по пути в школу, у Питера появлялись рвотные позывы, и он затыкал уши наушниками и врубал свой, действительно качественный музон. Он его так назвал.

Мать, Джулия Монтаук, стояла у плиты и готовила всей семье завтрак, отец, Билл Монтаук, сидел за обеденным столом и смотрел новости по телевизору, которые в основном вещали лишь о печальных событиях и политике, либо и о том и о том одновременно. Заметив спустившегося сына, они обменялись приветствиями, и Питер уселся за стол напротив отца.

–А где твоя сестра?– не изменяя своей привычке, спросил Билл. Он каждое утро рабочих дней интересовался этим.– Она проснулась?

–Да,– кивнул Питер, чуя запах тостов и яичницы.– Когда я спускался вниз, она торчала в ванной.

Спустя десять минут спустилась и сама Грейс, превратившись всего за двадцать минут из заспанного взлохмаченного чудовища в принцессу. Восемнадцатилетняя девушка была эталоном красоты в школе, эдакая Лиллиан Дайана Гиш современности. Питер, подумав об этом, хмыкнул. «Увидели бы ее друзья ее второе обличие».

Девушка, аналогично брату, обменялась приветствием с родителями и уселась по левую руку отца. Джулия как раз в этот момент доделала завтрак, и по часовой стрелке, начиная с мужа и заканчивая собой, расставила посуду и приборы.

–Питер,– попросила мама, эллипсом раскладывая тосты на широкой неглубокой тарелке,– принеси, пожалуйста, сок.

–Хорошо,– ответил мальчик, и с присущим подросткам легким бунтующим вздохом поднялся со стула и пошел к холодильнику.

Открыв дверцу, он беглым взглядом осмотрел полки, и, увидев искомое, взял его и отправился обратно на свое место. Налив себе полный стакан, Питер поставил графин на середину стола, и принялся за еду.

Разрезая тупым ребром вилки свой завтрак, парень думал о предстоящих выходных, и, конечно же, о скором Хэллоуине, выпадающим как раз в ночь с субботы на воскресенье.

Обычно все они были до невозможности скучными, и единственным положительным для Питера в нем было то, что мама готовила праздничный ужин. Последний веселый Хэллоуин в жизни Питера был пять лет назад, когда мальчик еще переодевался во всяких разных персонажей фильмов ужасов и ходил собирать конфеты со своими немногими друзьями.

Но потом, в какой-то момент Питер неожиданно резко вырос, и посчитал это занятие детским и до невозможности глупым и перестал этим заниматься. К слову, именно в тот период он утратил непоколебимую до этого момента веру в Санта-Клауса, и сказал об этом матери. Тогда Джулия, вздохнув, решила что ребенок и вправду уже взрослый для таких сказок, и рассказала, что, мол, да, его нет, подарки под ель кладем ночью мы с отцом. В тот момент тогда еще маленький мальчик почувствовал себя обманутым. Какой-то частью он все еще верил старого добренького старичка, летающего в санях, запряженных оленями, ведь все дети должны верить в волшебство, это и есть настоящее, правильное детство – видеть жизнь в розовых очках, где мир полон волшебства и добра, и где нет смерти и зла, а только добро и любовь. К сожалению не всем так везет, и в дальнейшем это оставляет глубокий отпечаток.

Одиннадцатилетний Питер до последнего момента надеялся, что Санта-Клаус все же существует, залазит ночью к ним в дом, пока все спят, клал ему печенье и ставил стакан с молоком, но мать подтвердила его опасения, и с той самой минуты он поднялся на следующую ступень взросления. Ступень, на которой нет места пони, переливающимся всеми цветами радуги и живущим рядом с пряничным домиком колдуньи, где нет места зубным феям, бабайкам, которые схватят тебя за пятку, если ты не будешь хорошо укрываться одеялом, и тому подобное.

Но, если просто раскрыть глаза и посмотреть, волшебство все же существует, просто в немного иной форме, и сам Питер, и многие взрослые его замечают. Часто же бывает такое, что думаешь о чем-то, и это происходит. Стоишь на автобусной остановки и боишься опоздать на работу, и злишься на транспорт из-за того, что его долго нет, а он как на зло не приходит и не приходит. Или, неделю назад Питер сидел в своей комнате, и вдруг ему захотелось пиццы, прямо-таки так неожиданно и сильно, а через полчаса домой пришел отец и привез с собой целых три коробки пиццы. Самая настоящая магия.

Вот Питер отправил в рот последний кусок яичницы и тоста, запил их остатками сока, и, поблагодарив мать, вышел из-за стола и отнес грязную посуду в раковину. Через несколько минут подоспела и Грейс.

На улице их встретила теплая, но влажноватая погода. «Видимо, ночью был несильный дождик»,– подумал Питер, подходя к «Королле» сестры, которую Грейс подарили три месяца назад на восемнадцатый день рождения. Питеру же, хоть ему и было семнадцать, такое счастье пока не светило.

Усевшись на переднее пассажирское виденье, и стараясь при этом не наступить на чистые пороги (сестра в таком случае пилила бы его мозг на протяжении всей поездки), парень захлопнул дверь и пристегнулся. Он любил ездить пристегнутым, и в особенности, если за рулем Грейс. Сейчас, конечно, уже было более-менее безопасно, так как она успела попрактиковаться, и брат мог даже расслабиться, но вот в первый месяц после покупки авто несчастный Питер вжимался в сиденье и молился Господу и всем святым до того момента, пока их «Королла» не заглохнет на школьной парковке.

В тонированное окошко парень увидел, что следом за ними вышла и Джулия. Грейс залезла в автомобиль, пристегнулась, завела двигатель, помахала маме рукой на прощание, и двинулась в путь. Как только их дом скрылся за поворотом, девушка сразу же отстегнула ремень безопасности, убрала одну руку с руля, а вторую положила на подлокотник и включила на весь салон Бейонсе. Питер посмотрел в окно и, чувствуя побежавший внутри тела холодок, против воли вжался в сиденье и судорожно вздохнул. Сегодня у нее было настроение самоуверенного лихача, и это было плохо.

Народу было, как всегда, очень много. Парковку, хоть до начала занятий и оставалось целых тридцать минут, до отказа заполнили автомобили учеников старшей школы и преподавателей. Выбравшись наружу, Питер повесил на плечи свою мешковатую сумку, свисающую на длинных лямках чуть ли не ниже пятой точки (в тот момент в их школе так было модно), и посмотрел в спину удаляющейся сестре. Неподалеку от них был припаркован знакомый серебристый двухдверный «Порше», а рядом с ним, облокотившись на багажник, стоял и его владелец, Дин Болгард. Точнее, он был «владельцем в дарственную», так как и авто, и все остальное было куплено его отцом, мистером Джулианом Болгардом, обладателем сети довольно популярных французских ресторанов, расположенных во многих городах Соединенных Штатов.

Грейс подошла к Дину, и Питер поскорее отвернулся, но все же периферическим зрением увидел, как парень засосал его сестру. Мальчик почти привык к этому, ведь они встречались уже больше года, и Питер знал, что они занимались и другими грязными делишками, но все же прямое лицезрение их контакта доставляло брату неприятный дискомфорт.

Поздоровавшись по пути с несколькими не очень хорошими знакомыми, Питер вошел в школу и увидел своего единственного, и по совместительству лучшего друга афроамериканца Клинта Бартона, темного, словно безлунная и беззвездная ночь (мальчик так иногда в шутку называл его, Безлунная-Беззвездная-Ночь, а тот в свою очередь смеялся и посылал друга куда подальше, желая прихватить туда с собой свою безмозглую белую голову).

Стоял парень рядом с лестницей и, насупив брови, пересчитывал свои карманные деньги, которые ему родители давали каждые выходные на различные нужды.

–Привет, Клинт,– подойдя к другу, поздоровался парень.

–А?– он поднял голову и посмотрел на друга.– А, привет, Пит. Как дела?

Они обменялись их личным рукопожатием – щелчок пальцами и легкий удар кулаками. Клинт прочистил горло и высыпал всю мелочь и несколько смятых купюр в широкий карман своих джинсов.

–Хорошо. Грейс по пути чуть не въехала в задний бампер мистера Ферна (их школьный уборщик, известный своими странными разговорами с самим собой).

Клинт засмеялся, цокнув при этом языком. Парни начали неторопливо подниматься по лестнице на третий этаж, где у них у них должен быть урок физики.

–Ну что, куда ты собираешься на выходные?– спросил Питер, едва не толкнув какого-то здоровенного парня из футбольной команды, идущего в противоположную сторону.

–Сегодня вечером вместе с родителями улетаю к тетке в Кливленд,– ответил Клинт, стараясь не отставать от друга.– Отстой будет полный, особенно если приедет и ее родная сестра, тетушка Мардж. От нее всегда воняет какими-то дохлыми мокрыми кошками и луком. Хотя вернее, дохлыми мокрыми кошками, лежащими в ящике с нарезанным луком. Или наоборот? Короче, я запутался. А ты, решил уже?

–Нет пока,– покачал головой Питер, как раз в тот момент, когда они ступили на необходимый этаж и свернули в нужную сторону коридора.– Скорее всего, буду дома сидеть.

–Да, брат,– осуждающе покачал головой Клинт, вновь цокнув одновременно с этим языком.– Подружку тебе нужно.

–Кто бы говорил,– хмыкнул с небольшой толикой обиды в голосе Питер, пытаясь прикрыть ее смешком.– Сам до сих пор лишь с одними яблоками целуешься, да шампунь в ванной переводишь.

Клинт отреагировал немного заторможено. Обычно он соображал быстро, но на этот раз сначала непонимающе нахмурился, а когда до него спустя несколько секунд наконец-то дошло, что Питер имел в виду, то он возмущенно заголосил и погнался за другом, но тот, хохоча, уже вбежал в класс.

Теплый влажный язык гладил ее язык, и это было одно из самых лучших чувств, что только испытывала за свою жизнь Грейс. Даже секс не всегда был таким интимным и чувственным, как поцелуи, но и они тоже были разными. То нежными и тягучими, а иногда жесткими и страстными.

Дин прижал подружку спиной к голой стене, и в этот момент у них как раз был страстный поцелуй. Обычно после такого у них следуют грязные делишки, как выразился у себя в мыслях Питер, но сейчас они были не в подходящем месте, и даже Дин, такой наглый, не был настолько бесстыдным, чтобы взять ее в школьной подсобке.

Они целовались и целовались, потеряв всякий счет времени; уже начался урок, а они все еще стояли и не могли отлипнуть друг от друга. Но спустя какое-то время Грейс все же отстранилась от парня и посмотрела ему прямо глаза.

–Ладно, Дин, нам пора идти,– сказала она, пытаясь справиться с отдышкой.– Я не хочу проблем прямо перед выходными. А-то предки запрут меня, и не выпустят из дома до следующего понедельника.

Они уже делали так. Однажды Грейс – девушка этого никогда не забудет,– отпросилась у матери с отцом на поезду с ночевкой к подруге, а сама вместо этого уехала к Дину. Его родители тогда улетели в Италию, и дом был свободен около двух недель, и, соответственно, остался в их полном распоряжении. Это был самый счастливый момент в жизни девушки, и его даже не омрачило то, что ее отец по чистой, невероятно странной случайности проезжал мимо жилища Дина именно в тот момент, когда Грейс уезжала на следующее утро. Он заметил ее и устроил дома настоящий армагеддон со всеми вытекающими из него последствиями, которые проявились в виде трехнедельного домашнего ареста. Девушка поначалу вела себя агрессивно, но потом сменила тактику и стала вести себя как примерная послушная дочь, но все ее поданные ходатайства о досрочном освобождении были отклонены, и девушке пришлось отбывать свое невыносимое наказание в полной мере.

–Хорошо,– кивнул парень, еще раз чмокнув ее в щеку, тоже припомнив тот случай.– Кстати, я хотел тебе кое-что сказать…

Он отошел на полметра.

–А точнее предложить…

–Что?

–У меня… ну, точнее у нашей семьи, в лесу есть отличный дом. Мои родители устраивали туда всего пару поездок, и в последний раз брали меня с собой. Там очень даже недурно, отец купил его ради инвестиции в недвижимость, ну, чтобы лишние деньги просто так не лежали и… в общем, не буду углубляться в эту тему, так как это не суть. Он стоит без дела и пустует, и я попросил у отца ключи на одни выходные…– он вытащил руку из кармана джинсов, и в его руке блеснуло (кольцо?!) небольшая связка ключей, сцепляющихся друг с другом серебристым маленьким кольцом.

Грейс почувствовала и облегчение, и огорчение одновременно.

–… И я хотел бы отпраздновать Хэллоуин там. Еще я позову Стивена и Мишель, они точно согласятся. Так как, ты хочешь?

Он символично потряс ключами.

–Конечно хочу,– кивнула Грейс и ее лицо расплылось в улыбке.– Но нужно отпроситься у родителей. Ты же знаешь моего отца. Я тебе позвоню сегодня вечером, часиков в девять-десять, хорошо?

–Разумеется.

Он оттер большим пальцем немного смазавшуюся помаду с правого уголка губы девушки.

–Пошли,– чувствуя побежавшие по телу мурашки, сказала Грейс, обходя парня и направляясь к двери.– Если учителя позвонят моим родителям и нажалуются, что я прогуливаю их занятия, то мне прилично влетит, и я точно никуда не поеду.

Подростки вышли из подсобного помещения и направились в кабинет биологии. Когда они зашли, то миссис Стимберголдер не стала их сильно ругать за опоздание, и почти сразу же запустила в кабинет. Единственным наказанием был ее взгляд – упрекающий, но одновременно с этим понимающий, и даже немного завистливый. Да, она скучала по тем годам, в которых находились ее ученики. Самое лучшее время, на ее взгляд.

Глава 2

Урок проходил как обычно скучно. Мистер Тессл все время занятия сидел за своим учительским столом, и лишь изредка выходил из-за него, чтобы сделать какие-то пометки на доске, на которые толком никто не обращал внимания. Некоторые просто разглядывали свои руки или ковыряли ручкой край тетради, другие переглядывались друг с другом и передавали через соседей записки (в основном дурацкие типа рисунков отражения кривых зеркал, но бывали и любовные). И лишь пять процентов из всей аудитории что-то пытались понять и усвоить из абсолютно серого незаинтересованного бубнежа учителя.

Тридцатилетний мужчина (на вид ему давали не меньше сорока трех) был одет в черные брюки с ярко выраженными стрелками, немного мятую клетчатую рубашку и бордовый свитер, покрывшийся катушками. Мистер Тессл как учитель принадлежал к классу так называемых ненастоящих преподавателей. Он преподавал свой предмет не для того, чтобы учить детей, а для того, чтобы просто работать, кормить себя и своего питомца, бульдога Чаки (они, кстати, внешне были чем-то похожи), платить за квартирку, снимаемую у миссис Спикк, и заливать бензин в свой дешевенький автомобиль. В категории мужчин он принадлежал к неудачникам с пивным животом и дряблой обвисшей кожей во всех остальных частях тела. Ни детей, ни жены у него не было, но он все еще надеялся на принцессу в беленьком платьице, которая сама постучится ему в дверь (это конечно образно, но смысл примерно такой), и верил в то, что просто еще не пришло мое время, и нужно поднатужиться и подождать, и все будет хорошо, а пока оно ко мне идет, пожалуй, пойду, посмотрю бейсбол и выпью пару-тройку банок пива. Придерживается он такой стратегии с двадцати шести лет, но принцесса так и не пришла.

Сделав неожиданную паузу, он без малейшей капли интереса спросил у учеников, все ли всем понятно, и те заголосили что да, понятно, и мистер Тессл пожал плечами и продолжил свое занятие.

Питер принадлежал к той части аудитории, которые в одиночестве занимались своими делами. Паренек рисовал в своей «художнической» тетради, специально купленной в торговом центре в отделе с канцтоварами. Она была формата обычной классической школьной тетради, какая есть абсолютно у каждого ученика, только ее страницы, сделанные из хорошего плотного материала, не были разлинованы квадратиками или линиями.

Среди многочисленных рисунков парня были и пейзажи, и натюрморты, и рисунки животных, автомобили, герои фильмов и компьютерных игр, его собственные фантазии, как, например, двухголовый птенец неизвестной породы по имени Потти, чудовище Лункортака, обитающее в горах рядом с затерянным, расположенном в перевале, городом Титоллок и держащее в страхе всех местных жителей, но на тот момент он работал над портретом девушки, сидящей на один ряд правее от него. Лиза Сингер была самой красивой девчонкой, каких он только видел (даже в глянцевых журнал и голливудских фильмах). Но она, по иронии судьбы, не замечала таких, как Питер или Клинт. Ей нравились, как и почти всем девочкам, такие парни как Дин Болгард, и это очень угнетало. Питер не был красавчиком или капитаном футбольной или баскетбольной команды, он был обычным, довольно умным пареньком с большой фантазией, способной создавать на бумаге вымышленные города, а такие качества, к сожалению, в таком возрасте не ценятся (по крайней мере, Питер этого не видел), и даже считаются признаками фрика (а такое видел).

Он был сторонним наблюдателем, словно Желтков1 (единственное, что не таким безумным), паренек никак не мог набраться смелости и заговорить с ней. Питер этого не мог даже представить в воображении, которое, как уже известно, очень многое могло представить, но зато ему же никто не запрещал ее рисовать. Штрих за штрихом он изображал профиль ее левой стороны лица, ее каштановые волосы (только серо-карандашным цветом), волной ниспадающие до средних размеров груди и закрывающие с такого ракурса часть уха (она их распустила и перекинула через левое плечо). По мнению Питера, выходило очень красиво, но он точно не знал, из-за чего. То ли и вправду рисунок хороший, то ли даже в штрихах она для него была великолепна и совершенна.

Каждый раз, когда она поворачивалась к нему в анфас, Питер моментально отводил взгляд, делая вид, что смотрит на доску или в свою тетрадь. Его дыхание учащалось, словно паренька поймали в магазине за воровством жвачек.

Единственное, что было не тем, так это то, что когда она повернулась, Питер увидел, что выражение лица у девушки было грустным. Обычно Лиза всегда улыбалась, общалась с подругами и кокетливо переглядывалась со своим бойфрендом Джейкобом Найтли, прототипом младшего брата Дина, который сидел в другом конце класса рядом с окном, но сейчас она упорно избегала смотреть на него, и в основном бурила взглядом дыру в груди мистера Тессл. «Может, они поругались?»,– радостно подумал Питер, но его воодушевление резко пропало. Парень мотнул головой и продолжил рисовать, чувствуя томную грусть, легшую на его плечи.

Оставалось лишь несколько штрихов, которые он смог бы сделать за десять-пятнадцать минут, но занятие подошло к концу и Лиза, не теряя времени, встала со своего места, побросала учебники в сумку и, не оглядываясь, быстро вышла из кабинета.

Захлопнув свою тетрадь, Питер повторял действия девушки, ощущая чувство какого-то опустошения, словно у него только что оторвали половину сердца. У него всегда возникало это чувство, когда девушка терялась из его вида. Вдруг Питер почувствовал позади себя чье-то присутствие.

–И красавица снова исчезла, так и не одарив хотя бы взглядом сохнущее по ней чудовище,– голосом королевского глашатая сказал Клинт, смеющимся взглядом смотря на друга.– Ты безнадежен, братишка.

–Да пошел ты,– неожиданно зло сказал Питер, ускорив свои сборы.

–Эй, дружище, я же пошутил,– примирительно положил ему на плечо руку Клинт, но Питер раздраженно сбросил ее.

–Что у нас по расписанию, джокер?– спустя полминуты, когда они покинули класс, уже спокойнее спросил парень.

–Физкультура.

Смотря на друга, Клинт молчал, но всем своим видом источал удивление такой агрессии.

–Что брат, все так плохо?– наконец нарушил неловкое молчание парень, готовясь прикрывать лицо от грядущих ударов.

–Слушай, чувак, давай не будем об этом,– уже совсем спокойным голосом попросил его Питер.– Ты и так знаешь, что происходит, так что это нет смысла вновь обсуждать.

–Как хочешь,– расслабляясь, пожал плечами Клинт, в попытке разрядить обстановку снова переходя на шутливый тон.– Если тебе нужно будет твердое мужское плечо, чтобы в него выплакаться, я всегда к твоим услугам. Слушай, может, перед занятием выпьем по банке колы?

Спустя несколько секунд Питер рассмеялся и на ходу легонько ударил Клинта.

–Козел ты, Беззвездная-Безлунная-Ночь. Денег-то ты наскребешь?

Друг засмеялся в ответ.

Переодевшись в спортивную форму в уже пустой мужской раздевалке, представляющей из себя комнату с множеством шкафчиков высотой с рост учеников, Питер подождал Клинта, натягивающего на себя свои идеально чистые кроссовки. Уж что-что, а обувь у парня всегда была безукоризненна, и менял он ее каждые два месяца. Это можно даже было сравнить с хобби, как собирание монет различных народов. Излюбленным видом Клинта были всевозможные виды кроссовок, и изредка кеды.

Когда он завязал свои ярко-красные широкие шнурки, извивающейся змеей стягивающие ткани, они вместе направились через узкий недавно отремонтированный коридор в довольно просторный спортзал.

Почти все ученики уже были готовы к началу занятия. Стоял привычный гомон, десятки голосов смешивались в один голос жизни. Не отдавая себе отчета, Питер автоматически осмотрел зал в поисках одного единственного лица, окаймленного красивыми каштановыми волнистыми волосами.

Лизу он обнаружил стоящей рядом со шведской стенкой. Она, поставив стройную, достаточно длинную для своего невысокого роста ногу на вторую ступеньку и слегка растягивая мягкие податливые связки (она легко могла сесть на полный поперечный шпагат, и вообще была довольно гибкая, но почему-то вступать в команду поддержки не хотела), вполуха слушала трескотню своей подруги, Ванды Питт, и иногда без особого энтузиазма что-то говорила ей в ответ. С трудом отведя от Лизы свой взгляд, Питер, чувствуя на душе скребущих кошек, прошел в то место, где обычно проходило построение перед началом урока.

Спустя три минуты пришел их тренер, мистер Гейзенберг, довольно забавный мужчина сорока лет, поджарого телосложения, с ярко выраженной залысиной на большой голове, и едва заметной козлиной бородкой. Велев всем ученикам выстроиться в шеренгу, он пересчитал присутствующих и, отметив их на своем уже изрядно истрепавшемся листочке отметок с посещениями, разбил детей на две группы. Расхаживая взад и вперед, словно какой-то полководец, дающий наставления своим военачальникам перед сражением, тренер велел играть в волейбол, а другим готовиться к нормативу по подтягиванию на турнике. По прошествии половины занятия группы должны были поменяться местами, но до этого, к сожалению, так и не дошло.

Питер не знал, как бы повернулась его жизнь и жизнь других, если бы этого не произошло. Одно происшествие, даже самое маленькое, может в корне сменить направление течения жизненной реки человека, а может и не только его.

Дети по команде визгливого свистка тренера скопом побежали по залу, намотали около десяти кругов, и отправились выполнять поручения. Питер попал в ту группу, которая первыми играет в волейбол, и оказался в одной команде с Клинтом. Против своей воли посмотрев на мгновение в сторону Лизы, которая в этот момент направлялась к шведским стенкам, парень встал в стойку и приготовился. Это было отличным средством отвлечения.

Мистер Гейзенберг дунул в свисток, и игра началась. Первая подача по жребию, кинутому капитанами, была команды противников. Так получилось, что Питер стоял с той стороны, с которой хорошо просматриваются турники, поэтому он часто бросал взгляды в ту сторону, но сразу же отводил, стараясь не отвлекаться от начавшегося первого сета. Питер (к слову, довольно ловко) отбивал мячи и весело переговаривался с Клинтом, который держался все время неподалеку.

Пока они играли, вторая группа была в самом разгаре подготовки. Подростки по очереди вскарабкивались по шведской стенке на турники, словно неуклюжие обезьяны по деревьям тропического леса. Парни старались подтягиваться на самый максимальный результат, который только могли выжать из своего тела, чтобы покрасоваться своей удалью перед другими; большинство девчонок визжали, охали и сетовали на несправедливую жизнь, пытаясь при этом всяческими способами отлынивать. Несколько крутых парней чуть поодаль крутились на свободных турниках, делая трюки с переворотами, пируэтами «для чайников», и тому подобное.

Питер, не переставая поглядывать на Лизу, словно шпион, выслеживающий свою цель на улице, увидел, как к ней подошел ее Джейкоб. Даже от одного его вида у Питера сводило живот. Парень начал о чем-то говорить с девушкой, игнорируя стоящую рядом Ванду, но по лицу Лизы было заметно, что общаться с ним ей, мягко говоря, не очень сильно хотелось. Она резко мотнула головой и попыталась уйти, грозно сжав при этом кулаки, но Джейкоб помешал ей, схватив девушку за локоть правой руки. Лиза рванула ее с такой силой, что без труда разомкнула хват парня, и тот даже немного подался вперед. Она показала ему средний палец, что-то сказала и, быстро развернувшись, отошла в сторону и встала рядом с тренером. Ванда хвостом последовала за ней.

Внутри все ликовал. Дофамин зашкаливал, и Питер чувствовал удовольствие и небывалый подъем настроения. Его бы воля, он бы снял видео оного происшествия на камеру и смотрел бы его каждый вечер перед сном.

Но тут в животе у парня что-то скрутило. Что-то тошнотворное и неприятное, и чему (пока) не было разумного объяснения. То, что он почувствовал перед входом в спортзал, только увеличенное раза в три. Волейбольный мяч ударил его в грудь – причем нехило так ударил,– но Питер этого даже не заметил.

–Эй!– позвал его Алистер Стрэндж, капитан команды противников.– Ты чего застыл?

Питер его не слышал. В ушах бурным Рейхенбахским водопадом шумела кровь, чуть заглушая остальные звуки, раздающиеся в спортивном зале. И тут случилось это. Гровер Скиверли, один из друзей Джейкоба, не удержался на турнике. Он крутился на нем, но его руки случайно соскользнули и он брошенным с балкона камнем полетел вниз. Питеру все казалось одновременно и быстрым, и чертовски медленным.

К несчастью Гровера турник висел довольно высоко (они сами его туда перевесили ради крутости), около двух с половиной метров в высоту от пола. Парень долю секунды летел вниз и приземлился на костный шов правой стороны черепа, рядом с височной долей. Удар был громким и отчетливым. Казалось, что на пол бросили огромный мешок с картошкой, но Питер готов был поклясться, что услышал характерный треск ломающихся костей и хрящей. Звук был мерзким и чем-то напоминал ему хруст фаланга человеческих пальцев.

На мгновение возникла тишина, все обернулись в сторону эпицентра грохота. Ванда, стоявшая ближе всех, через несколько секунд давящей на уши тишины громко завизжала и отскочила. Лиза же осталась стоять и просто смотрела на Гровера. Тогда мистер Гейзенберг, сбросив с себя оцепенение, подбежал к пареньку и перевернул его на спину. От того, что мужчина увидел, его покоробило, и он с ужасом попятился в сторону. Никто ничего не делал. Все стояли, словно пораженные молнией, смотрели, и НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛИ. Лишь Ванда сидела на корточках в противоположной стороне зала, обхватив голову руками.

Тогда Питер на онемевших ногах сначала медленно, а потом уже быстро ринулся в сторону одинокого Гровера, беспомощно лежащего на полу. Упав рядом с ним на колени, Питер увидел чудовищную картину. Шея была однозначно сломана. Обломки костей выпирали из-под кожи, словно кто-то влез ему в горло рукой и растопырил там пальцы. Под головой начала сформировываться лужа крови, вытекающая из рассеченной от невероятной силы удара кожи.

К горлу с новой силой подкатила тошнота, но Питеру все же удалось сдержать свой завтрак и недавно выпитую колу внутри желудка. Не отдавая себе отчета, парень приподнял Гровера и положил его на свои ноги. Он чувствовал, как тело парня бьет дрожь и конвульсии, но не было частых свистящих или хрипящих вздохов, хоть грудная клетка парня и поднималась с большой частотой. Глаза мальчика покрылись красной сеткой капилляров, а на висках вздулись вены. «Он задыхается!– выстрелило в мыслях у Питера.– Видимо, перелом перекрыл дыхательные пути». Парень не знал, откуда у него появился этот дилетантский диагноз, быть может, он когда-то уже видел подобную ситуацию в кино, и в момент такой эмоциональной возбужденности они сами по себе всплыли в голове, складываясь воедино из кусочков услышанной ранее информации.

–Звоните в «скорую»!– закричала Лиза, не прекращая ни на секунду смотреть на Питера и Гровера.

Шокированный происходящим, мистер Гейзенберг наконец-то взял себя под контроль, трясущейся рукой достал свой старенький телефон из кармана и кое-как набрал номер скорой помощи. Но спустя несколько секунд у Гровера началась предсмертная агония. Его зрачки расширились, в уголках рта появилось немного пены, грудь начала приподниматься и опускаться еще быстрее, и тело свело судорогой, и спустя несколько секунд оно обмякло, и последняя минута, последняя песчинка, последняя капля в его жизненной клепсидре истекла, упав в нижнюю емкость под названием «смерть». Гровер был одним из тех, кому не повезло. Он умер.

Держащий его тело в своих руках Питер понял это лишь спустя несколько секунд после того, как у парня остановилось сердце. Оставалось лишь дождаться врачей, которые приедут, заберут у Питера тело бедняги, этот опустевший сосуд, из которого вытекла вся жизнь, затем подтвердят смерть, упакуют в черный мешок, и отвезут его в холодный морг к таким же, как он.

Парень на несколько секунд обернулся назад и посмотрел на тренера, а потом на Лизу. Тело девушки трясло не хуже, чем у остальных, и она, прикрыв рот ладонью, смотрела на Питера. Лиза впервые не просто его увидела, как какую-то деталь, из сотен которых сформировывается общий вид всего мира, она именно увидела его.

Когда мистер Гейзенберг, заикаясь, с горем пополам вызвал скорую помощь, еще несколько человек закричали, словно до них только что дошло, что же все-таки сейчас произошло. Питер же не переставал сжимать мертвое тело Гровера и чувствовал, как кровь мертвеца стекает ему на его голые ноги (парень был в шортах).

Позже он будет размышлять над этим. В тот момент произошло чудовищное происшествие, которое так или иначе оставит свой отпечаток на всех, кто был этому свидетелем. Но самое грустное было то, что смерть Гровера почти ничего не значила. Лишь для них это была трагедия, для родителей и некоторых друзей, а остальные шесть с лишним миллиардов человек об этом даже не узнали. Погибший по своей глупости парень был лишь мелкой каплей в этом огромном мировом океане, на которую почти всем было наплевать. Через несколько дней с ним простятся, похоронят его на кладбище, среди тысяч таких же, как он, забытых временем, и спустя сто, максимум двести лет о нем все забудут, и ни единая душа не будет знать, что когда-то ту же землю, что и он, топтал какой-то там Гровер Скиверли.

Питер сидел, потеряв счет времени, смотрел в остекленевшие глаза бедняги, и на секунду ему показалось, что он заглянул в глаза самой Смерти. Но это ощущение быстро пропало, и вдруг он почувствовал, как его оттолкнули медики.

К удивлению (и несказанному облегчению) Питера его не стали задерживать. Про парня даже никто не вспомнил, словно он был сторонним наблюдателем, зевакой, который стоял на соседней улице и смотрел на происходящее с раскрытым от удивления ртом. Через несколько минут после пребывших на место трагедии медиков приехали полицейские; врачам же осталось только запротоколировать приблизительное время смерти и унести тело Гровера Скиверли из спортивного зала.

Вернувшись в одиночестве в раздевалку (все остальные стояли и наблюдали, как мертвое тело укладывали на носилки и накрывали какой-то белой простыней), Питер стянул с себя спортивную майку, подол которой был запачкан кровью. Вытерев ею ноги, он снял шорты и выбросил всю одежду в мусорное ведро. Облачившись в то, в чем он пришел в школу, Питер продолжал видеть перед своим взглядом стеклянные глаза Гровера.

Внешне парень выглядел абсолютно спокойным. И что самое удивительное, в нем не было ни капли истерики. Лишь какое-то тяготящее чувство необъемлемого ужаса от того, что он только что видел ее… смерть. Он увидел, как быстро и внезапно, словно по щелчку пальцев, может оборваться человеческая жизнь.

Питер сел на скамейку и провел ладонью немного трясущейся руки по лицу. Ему хотелось заплакать, но слезы почему-то противились, не желая вытекать из уголков его глаз.

–Эй, брат, ты как?– услышал он через несколько минут знакомый голос.

Подняв взгляд, Питер увидел Клинта. Пареньку было намного хуже, чем ему. Тело друга сотрясалось так, словно он только что в одиночку передвинул на несколько метров в сторону Пизанскую башню. На лице парня была печать ошеломления, неуверенности, и страха. Клинт сел рядом с Питером и уставился на ту же стену, что и приятель.

–Нормально.

–Мистера Гейзенберга увела полиция,– спустя полминуты молчания сказал Клинт.– Как думаешь, его посадят?

–Скорее всего, да.

Спустя двадцать минут Питер и Клинт уже вышли на улицу. Физкультура была последним уроком в их расписании, тем более после такого происшествия все равно никто бы не пошел бы на другие предметы, поэтому друзья направлялись в сторону автомобиля Грейс.

Сестра Питера стояла рядом со своей машиной в компании Дина, и за пять метров они заметили приближающихся, словно два выбравшихся из старинного волшебного замка приведения (лица ребят были бледными, словно они были сильно ранены в бою и потеряли много крови), друзей. Новость о смерти Гровера разнеслась на всю школу за единые доли секунды, словно опасный, сверхзаразный вирус в комнате, до отказа заполненной чихающими людьми.

Грейс подбежала к брату и с несвойственной ей нежностью и беспокойством обняла Питера. Задав ему несколько идиотских вопросов, типа «Все в порядке?», сестра попрощалась с Дином, быстро чмокнула его в щеку, одновременно с этим шепотом сказав, что помнит о сегодняшнем разговоре, и села в автомобиль.

Питер, в тот момент, когда они выходили из раздевалки, предложил Клинту подвезти его до дома (да и все равно им было по пути), и тот без колебаний согласился, так что они вместе строились на заднем сидении.

Во время поездки никто не проронил ни единого слова. Все смотрели в свое окно и размышляли каждый о своем. Грейс включила радио, сделав его на минимальную громкость, чтобы убрать раздражающую ее тишину, и, первые несколько минут побеспокоившись о брате и поохав о Гровере, принялась размышлять о том, какую одежду возьмет с собой в лесной дом на Хэллоуин. Девушка почему-то была на сто процентов уверена, что родители ее отпустят.

Мысли Клинта были хаотичными и бессвязными, словно запертые в склянке мушки, а Питер в это время философствовал. Он немного переживал на счет того, что у него была не совсем нормальная реакция на трагедию. Парень со сломанной шеей умер у него на руках, задыхаясь и изгибаясь в предсмертных судорогах, а он был относительно спокоен и не бился в истериках и не утопал в слезах. Конечно, нельзя было сказать, что его это особо не впечатлило, паренек до смерти перепугался, но как-то не так, как следовало. Он был в ужасе, но одновременно с этим не в истерике, как некоторые (в основном девочки) подростки в школе.

Услышав щелчок поворотника, Питер сфокусировал свой взгляд, сосредотачиваясь на окружающей его действительности, и увидел дом Клинта.

–Пока,– сказал ему друг, пожав руку.– Увидимся после праздников.

Забыв попрощаться с Грейс, Кинт вылез из салона автомобиля и, слишком сильно захлопнув дверь и явно даже не заметив этого, не оглядываясь, пошатывающейся походкой направился к своему дому, а они в свою очередь, спустя несколько секунд вновь тронулись в путь.

Глава 3

За окном смерклось. Чувствуя легкий дурман, Питер по зову мамы неторопливо спустился со второго этажа и направился в столовую.

Оказалось, Грейс позвонила Джулии и рассказала ей о том, что Питеру пришлось перенести, и когда они приехали, мать, даже не став слушать отговорки, заставила принять сына довольно большую порцию успокоительного. Она не могла поверить в то, что у семнадцатилетнего ребенка не было какого-нибудь нервного срыва, или хотя бы шока из-за пережитого.

Препарат полностью заглушил все чувства, какие были в Питере. Он чувствовал лишь легкость и дурман. Но из головы не выходили мысли о Гровере. Он не переставал видеть перед своими глазами лицо задыхающегося парня, его искореженную шею, панику и непонимание происходящего в глазах. Когда он оборачивался, то ему казалось, что оживший труп парня стоит за углом и смотрит на него своими красными глазами, выпученными, словно шарики, из неестественно склонившейся вбок головы. Смотрит с обвинением, словно это Питер был виноват в том, что он умер. Но парень понимал, что он ничего не мог сделать, кроме как быть те последние секунды жизни рядом с ним.

Когда Гровер упал и на весь зал разнесся звук (хруста ломающейся шеи) удара его тела о пол, к нему никто не пришел на помощь. Когда мистер Гейзенберг перевернул несчастного и увидел, что с ним случилось, то отошел, и все остальные отошли, словно он был болен бубонной чумой и мог их заразить. Ему было чудовищно больно, он умирал, но к нему никто не пришел, и все оставили его доживать последние мгновения в одиночестве, словно тяжело подстреленную бешеную собаку, все еще пускающую пену из пасти. Все, кроме Питера. Но парень не чувствовал себя после этого каким-то героем. Возможно, многим кажется, что когда (нормальный) человек спасает чью-то жизнь, например снимает самоубийцу с моста, то он после этого чувствует себя героем, но это не так. По крайней мере, Питер себя таковым не считал.

«Скоро родные Гровера купят ему гроб,– думал парень, сидя в одиночестве за столом и наблюдая, как мать готовит ужин.– К нему прибудут на прощание все родственники, может, друзья. Гроб, скорее всего, будет закрытым, ведь тело (шея) Гровера достаточно сильно изуродована. И тогда его привезут на кладбище, священник прочитает молитву, его опустят в яму и засыплют землей, и Гровер больше никогда не попадет под теплые согревающие лучи солнца. Он навсегда останется в этом подземном царстве вместе со своими и чужими предками».

Постукивая пальцами по столу, Питер тряхнул головой, пытаясь выбросить плохие мысли из головы. Он не сможет вернуть к жизни Гровера, поэтому бессмысленно сидеть и изводить себя мыслями о том, какой он был и что с ним будет теперь. Он мертв и все. Его песенка спета. Конец.

На запах жареного мяса подошел отец. Билл сел на то же место, что и утром, а вскоре подтянулась Грейс. Она, усевшись на стул, внешне выглядела абсолютно спокойной, но внутри девушка была взволнованна. Она собиралась просить разрешения уехать вместе с Дином на Хэллоуин в загородный дом, пусть и вместе с другими друзьями, и решила дождаться, когда их ужин будет подходить к концу и оба родителя будут сытыми и в хорошем расположении духа.

Когда все было готово, Джулия разделила еду на четыре порции и расставила тарелки на столе. На протяжении всего ужина разговаривали только родители, и иногда Грейс. Питер же сидел молча, его никто не донимал теми вопросами, которые мама и папа обычно задавали каждый вечер, и его это устраивало. Обсуждали родители в основном работу отца. Он был достаточно успешным журналистом, вполне преуспевающим в своем ремесле.

Сегодня за столом царила история про Артура Синта, политика, в загородном доме которого (на фразе загородный дом Грейс ощутила легкий спазм в животе) было найдено около тридцати миллионов долларов наличными купюрами. Он был коррумпирован и, по догадкам самого Билла, видимо кому-то перешел дорогу, или была еще какая-то причина, и его попросту убрали с дороги.

Когда на тарелке отца оставалось всего несколько небольших кусочков заранее порезанного стейка, Грейс вздохнула и сказала:

–Мам, пап, что мы собираемся делать на Хэллоуин?

Прежде чем кто-то успел что-либо сказать, девушка, все еще пытаясь выглядеть безмятежно, продолжила.

–Просто, Дин пригласил меня и других друзей в его загородный дом. Он обычно пустует, но на праздники его отец разрешил ему взять ключи и пригласить нас. Можно?

Родители некоторое время молчали, и спустя полминуты тишину нарушил Билл.

–Дочка, если честно, мне не очень нравиться эта затея.

–Да ладно тебе, дорогой,– улыбнулась Джулия, слегка ударив под столом своей ногой ногу мужа.– Они встречаются с Дином уже довольно долго. К тому же вспомни, мы тоже с тобой так ездили.

–Точно,– кивнул Билл, и по его взгляду Грейс поняла, что победила мать и она.– Поэтому я знаю, что там происходит, и не хочу, чтобы она повторяла наши…

–У нас умная дочь,– не дала договорить Джулия, и Грейс в доказательство этого быстро покачала головой.

–Ну ладно,– кивнул Билл, и указал на дочку вилкой.– Только дай мне обещание, что будите хорошо себя вести,– выслушав торжественную клятву Грейс, он принялся доедать остатки своего ужина. Мужчина все же не удержался, и напоследок пробурчал.– И мне все равно это не нравиться.

–Питер,– позвала сына Джулия, и парень перевел взгляд с валяющегося на полу кусочка хлеба на маму.– А ты не хочешь поехать вместе с сестрой?

Счастливое выражение лица Грейс в одно мгновение сменилось паникой. Она многозначительно посмотрела на брата и еле заметно, но настойчиво отрицательно качала головой, мол «Быстро отказывайся, иначе я тебя урою!». Питер несколько секунд обмозговал предложение. Сначала он и сам хотел от него отказаться, но потом передумал. Не обязательно же ему все время торчать с сестрой, он просто возьмет какую-нибудь книгу, и в случае чего просто скроется, усядется где-нибудь наедине с собой и погрузиться в интересную историю. Да и, к тому же, если честно, ему немного хотелось побесить сестру (это было его любимым хобби).

–Да, почему нет.

Питеру, казалось, что еще чуть, и из ушей и ноздрей Грейс повалит гневный пар.

–Но мама…– возмущенно начала девушка, но Джулия пресекла ее твердым взглядом.

–Перестань. Вам полезно будет побыть и повеселиться вместе. К тому же, он там за вами присмотрит.

–Но…

–Либо он едет с тобой, либо ты остаешься дома,– на этот раз Джулия дала дочери выбор, одновременно с этим лишая ее выбора. «Родительское комбо», как любил говорить Питер. Это было из разряда «делай что хочешь», когда тебе уже совесть не позволяет сделать то, что ты, собственно, хотел. «Если человек стремится внушить тебе чувство вины, значит, он жаждет власти над тобой» вспомнились Питеру мудрые слова одного бездомного.

–Хорошо,– наконец выдавила из себя Грейс, и казалось, что она едва сдерживает грязное ругательство, так и норовящее вырваться на свободу и пощечиной ударить братца.

Спустя двадцать минут, когда Питер ушел в коридоры своих мыслей, двери от которых открываются только во сне, Грейс включала на ноутбуке кино. Ей совсем не хотелось спать, и она, лежа на животе и скрестив ноги, клацала своими аккуратными желтыми ноготками по клавишам. Найдя на любимом сайте фильм ужасов, который она уже давно планировала посмотреть, девушка нажала на кнопку «плей» и, пока видео загружалось, она осмотрелась в поисках своего сотового телефона. Мобильник лежал на прикроватной тумбочке, сделанной из светлого дерева, который испещряли тонкие темные полосы, словно обозначенный на карте рельеф местности.

Когда девушка взяла свой сотовый и заняла прежнее место, фильм уже успел загрузиться. На экране была ночь. Рядом с какой-то забегаловкой стоял стареньких автомобиль, в котором сидели молодые (ровесники Грейс) парень и девушка. Они наслаждались друг другом, целовались, и не замечали, как, сливаясь с тьмой, в их сторону крался какой-то таинственный тип.

Он был одет в длинный черный плащ с высоким воротником, какие можно увидеть на шпионах в старом кино, только шляпы у него не было, а лицо скрывала жуткая маска мультяшного кролика с ярко-красными круглыми щечками и парой зубов, выглядывающих из-под верхней губы. В руке он держал длинный кухонный нож и смотрел своими злыми безжалостными глазами сквозь щели в маске на автомобиль, в котором находились его потенциальные жертвы.

Грейс набрала номер телефона. Приложив его к уху, она одновременно слушала и гудки, и то, что происходит на экране. Псих уже подошел к автомобилю так тихо и незаметно, словно тень, и резко распахнул дверь. Прошла всего секунда, а нож убийцы уже пронзил ребра парня. Крик девушки был таким громким и визгливым, что Грейс поморщилась и торопливо убавила звук, раздающийся из динамиков ноутбука.

–Да,– наконец-то донесся из телефона знакомый любимый голос.

–Привет,– непроизвольно улыбаясь, поздоровалась девушка.

–Привет,– ответил Дин. Его голос был усталым, но довольным.

Перекинувшись такими банальными фразами, наподобие «Как дела?», Дин рассказал, что только вышел из душа после тренировке в спортзале, а затем он поинтересовался у девушки насчет самочувствия Питера.

–С виду он на удивление спокоен,– ответила Грейс, перевернувшись на спину и посмотрев в потолок.– Но по глазам видно, что у него сильное потрясение. А что там, собственно, случилось? А-то так много сплетен. Одни говорят, его толкнули, другие, что подрался…

–Несчастный случай,– вздохнул Дин.– Я немного знал Гровера, он был ровесником Питера. Говорят, он крутился на турнике и, неизвестно из-за чего, сорвался и упал. Перелом шеи. Вырост второго шейного позвонка раздавил часть головного мозга, контролирующего дыхание. Ну, я не врач, говорю что слышал, но точно известно, что он задохнулся. А почему упал, возможно, ему стало плохо, сердце прихватило, или еще что. Может просто случайно сорвался. Не знаю.

–Ужас какой,– Грейс почувствовала, как по ее телу прошлась волна неприятной дрожи, спровоцировавшей появление тысячной армии мурашек.

От одной мысли о смерти такого молодого парня, которого Грейс время от времени видела в школе, ее покоробило. Одно дело смотреть на монстров в кино, и понимать, что они выдумка, плод воображения талантливого писателя или кинорежиссера, который сумел оживить своего персонажа, но совсем другое быть свидетелем настоящей, реальной смерти. Для Грейс самым страшным, что можно только изобразить в фильме ужасов, была сцена подробно описанной смерти или похорон. И это объяснимо, ведь то же самое случится и с тобой, через сорок лет, двадцать пять, а может и через пять минут. Неизвестно, когда старуха Смерть пронзит своей косой твое сердце.

Грейс даже слышала, что такой метод применяют в Китае, или в какой-то другой стране, она точно не помнила. Подсудимому, которому выносят смертный приговор, не назначают дату казни, как это обычно бывает. Они просто сажают его в камеру к остальным заключенным, и в любое время дня и ночи могут прийти, забрать сидельца и казнить его. Человек в ожидании исполнения своего приговора может просидеть в тюрьме и пятнадцать, и все сорок лет, прежде чем его убьют, а может распрощаться с жизнью уже на следующий день. Такой метод считается наиболее жестоким и применяется для психологического давления на осужденного преступника.

–Это точно. Жаль его,– подтвердил Дин, но тут его голос заметно приободрился.– Кстати, а что на счет Хэллоуина?

–Меня отпустили,– ответила девушка, состроив при этом кислую мину.– Но возникло непредвиденное условие…

–Какое?– в голосе парня послышалось беспокойство.– Они хотят поехать с нами?

Дело в том, что Дин был достаточно хорошо знаком с Биллом, и знал, как тот беспокоится за дочь, особенно после того случая, как он застал их вместе выходящими из его дома. На первое свидание молодых людей, когда парень пригласил Грейс в кино на какую-то драму, отец девушки хотел идти вместе с ней, но благо мать снова преобразилась в своего рода противовес благоразумия, который останавливает мужа от глупых действий такого рода. Тот вечер был одним из его любимых, так как после просмотра фильма они поцеловались. У Дина до Грейс было достаточно много девушек, но таких чувств как с ней он никогда не испытывал, ни разу, ни с кем. Единственное, что стояло выше этого вечера в списке его любимых и лучших событий в жизни, это то, когда он…

Одна из причин такой немного ненормальной опеки дочери был случай, произошедший примерно двадцать три года назад. Тогда Билл еще учился в университете, и водил довольно близкую дружбу с девушкой, которую звали Лоис Кинг. Она была очень красивой, высокой блондинкой с длинными ногами и третьим размером груди, и почти все парни (и даже несколько девушек) с ее курса засматривался на красавицу. С Биллом у них были дружеские отношения, даже можно сказать, что между ними было что-то больше, чем просто дружба, но в один «прекрасный» день с девушкой приключилось несчастье.

Она, припозднившись, возвращалась домой с фотосессии (девушка подрабатывала манекенщицей и подавала в этом деле очень даже недурные надежды). Разговаривая с подругой по телефону, Лоис зашла в небольшой супермаркет, купила себе питьевой йогурт, и направилась прямиком домой. За минут шесть до того, как она подошла к дверям, Лоис попрощалась с подругой, сказав, что у нее дела и ей нужно срочно идти, и оборвала линию. Свернув с улицы, девушка оказалась в темном дворе и сразу почувствовала нервное напряжение, которое возникало всегда в похожих на эту ситуациях. Лоис обеспокоенно оглядывалась из стороны в сторону, ей казалось, что из каждой тени ухмыляется какое-то кровожадное, полное злобы плотоядное существо. Тряхнув головой и невесело посмеявшись над собой и над своими детскими страхами, она шла вдоль пустой дороги, все же не переставая ощущать чувство нервозного беспокойства, и вдруг услышала громкую музыку.

Повернув голову, Лоис Кинг увидела приближающийся шикарный «Мерседес». Он остановился рядом с ней, стекло быстро опустилось, и она увидела лица двух симпатичных мужчин.

–Извините, девушка, вы не подскажите, есть ли здесь поблизости какой-нибудь хороший магазин? Мы не местные.

Девушка неловко улыбнулась и коротко рассказала незнакомцам, что мол, есть такой в минутах десяти езды. Тогда они спросили, что такая красивая девушка ходит по темным улицам совершенно одна, она ответила, что возвращается с работы, и тогда парни предложили Лоис довезти ее до дома, и «Заодно покажете нам, где находится магазин». Девушка насторожилась и, вежливо отказавшись, быстрым шагом направились вперед, но это мало чем ей помогло. Ублюдки быстро нагнали ее, затащили в машину, а когда достаточно наигрались, то поступили очень благородно, и выбросили ее рядом с больницей и укатили в неизвестном направлении. С тех пор бедняжка заперлась в себе, и почти совсем перестала контактировать с мужчинами, зато очень крепко подружилась с крепким виски.

–Нет… ну, почти,– ответила Грейс, и услышала в трубке вздох облегчения.

–А что тогда?

–Мама настояла, чтобы Питер поехал с нами,– девушка негодующе застонала при этом.

–Нашла проблему,– хмыкнул Дин.– Что здесь такого, он же твой брат, и ему не одиннадцать лет.

–Да, но он не даст мне расслабиться,– Грейс провела ладонью по лбу.

–Хватит тебе,– отмахнулся (ей так показалось) парень.– Эта проблема легко решается. У меня есть знакомая, очень красивая хорошая девчонка, его ровесница. Недавно рассталась со своим парнем. Я ее позову с нами, и уверяю тебя, Питеру до нас на протяжении всех выходных не будет никакого дела. К тому же, не знаю как ты, я считаю, что твоему брату давно нужно завести подружку.

–Может быть, ты и прав,– спустя несколько секунд молчания сказал Грейс.

–Конечно, я всегда прав,– самодовольно ответил Дин.– Так что завтра в школе обсудим, что нужно купить, составим список, а после школы я заеду за вами на отцовском микроавтобусе вместе со всеми. Хорошо?

–Откуда у тебя микроавтобус?

–Да был у отца период, когда он тащился с семейных поездок по городам на «доме на колесах». Ночевки на берегу пляжа, в лесу, ну и так далее. Но спустя год ему, по-видимому, надоело, и он забросил это дело. Ну, так что? Договорились?

–Да, хорошо.

–Тогда ладно,– послышался протяжный зевок.– Грейси, я борюсь с собой каждую секунду, чтобы не заснуть. Может, уже пожелаешь мне спокойной ночи и отправишь спать? Пожалуйста, миледи.

Девушка засмеялась (мысли о Гровере вылетел из ее головы без остатка) и, сделав, как просил парень, оборвала линию звонка и бросила телефон на лежащую рядом подушку. Взяв вторую, Грейс вновь перевернулась на живот, подмяла ее под свой подбородок, увеличила громкость на ноутбуке, и продолжила просмотр фильма на том моменте, как на место преступления уже прибыла полиция, медики, и два детектива, которые осматривали тела. Парень находился все там же, только немного изменилась поза, а девушка лежала на капоте. «Ну и дела творятся в нашем Тьюснорке2»,– сказал один из детективов по имени Фил Скаре, полный мужчина с большими залысинами и пышными, как у дяди Вернона из «Гарри Поттера», усами, тронув при этом бедняжку за плечо ладонью, обтянутую полупрозрачной перчаткой.

Прошло не меньше четырех часов, Грейс уже давно храпела, а Питер метался в беспокойном сне. Сестра не прогадала, и урон от увиденного днем ужаса был действительно больше, чем могло показаться на первый взгляд (даже для самого паренька). Да, слово ужас сюда подходит как нельзя точно, так как оное происшествие очень глубоко врезалось в память Питера. Нет, оно не будет его преследовать всю жизнь, спустя месяц мальчик уже забудет об этом случае, время зашлифует этот острый конец, сделав его тупым и почти неощутимым, но оно останется где-то там, в подкорках памяти, и изредка будет проявляться в его снах и пугать, если он прочитает в книге или увидит в фильме похожую ситуацию.

Парень раскрыл глаза и увидел в темноте очертания своей комнаты. Посмотрев на часы, которые его будят каждое утро, Питер увидел цифры, светящиеся зеленым цветом. 03:11. В горле парень ощущал сухость жажды. Скинув с себя одеяло, Питер опустил ноги на пол, сонно зевнул и неторопливо направился к двери, стараясь ни на что не наткнуться в темноте. Тело обвеяло прохладой, и Питер надел на себя футболку, которую снял перед тем, как лечь спать.

Нащупав гладкую ручку, мальчик открыл дверь, которая при этом не издала не единого звука. Обычно она скрипела в петлях в самом начале движения, но Питер не обратил своего внимания на этот пустяк. Пройдя мимо комнаты Грейс, парень подошел к лестнице, но почувствовал давление в паху. Развернувшись, он направился в обратную сторону и зашел в туалет.

Открыв дверь, Питер включил свет, мощность которого, к большому сожалению, не регулировалась. Помочившись, и за это время успев привыкнуть к яркости, парень нажал на кнопку слива, затем подошел к раковине и вымыл руки.

Плеснув несколько раз полные ладони воды на голову, он посмотрел в зеркало и увидел свое слегка заплывшее сонным отеком лицо, по которому, словно по влажному камню, стоящему рядом с водопадом, стекали капли воды. Промокнув свою кожу полотенцем, Питер развернулся и двинулся к выходу, но нечаянно врезался в дверь плечом.

–Ах, черт возьми,– шепотом ругнулся он, потирая ушибленное место.

Спустившись на первый этаж, он не переставал чувствовать нервное напряжение. Ему поскорее хотелось вернуться в свою комнату, под защиту теплого одеяла, которое казалось надежнее, чем «Запретный город» в Пекине.

Открыв холодильник, парень взял полулитровую бутылку с водой, скрутил крышку и сделал несколько глотков. Вдруг вода пошла не в то горло, и он поперхнулся и пролил немного жидкости на свою майку. След был похож на островок, но после того, как Питер начал тереть по нему рукой, его четкие границы размылись.

Вернув бутылку на место и захлопнув дверцу, которая прервала поток холодного света, парень собрался идти наверх, но тут послышался скрип. Питер почувствовал, как внутри него все похолодело. Повернувшись в сторону звука, мальчик увидел приоткрытую дверь, ведущую в кладовую. Из щели виднелась чья-то рука, но через секунду она исчезла.

Первой мыслью у Питера было то, что к ним в дом забрались грабители. Чувствуя в горле клокочущее сердце, паренек быстро, но тихо подошел к раковине и выдернул длинный нож для нарезки мяса из подставки. Осторожно переставляя ноги, Питер неторопливо двинулся в сторону двери и, подойдя к ней, он выставил нож перед собой. В это мгновение мысли у мальчика носились со скоростью пули.

Резко толкнув дверь, Питер ожидал, что сейчас кто-нибудь с криком ринется на него и попытается выбить из руки нож, но этого не произошло. Включив свет, он увидел лишь полки, заставленные сахаром, мукой, и подобным этому предметами. Но тут за спиной послышался хрип. Он был чем-то похож на шипение, и Питер, не понимая как, сразу же узнал его владельца.

Тело окаменело, пальцы с такой силы вцепились в рукоять ножа, что их костяшки и ногти побелели. Казалось, еще чуть сильнее сдавить, и они продавят темное дерево, словно подсохший пластилин.

Медленно повернувшись, он увидел его. Гровер лежал на столе, в той же спортивной одежде, что и на физкультуре: коричневые спортивные трико и синяя майка. Его руки и ноги были в неестественных для них позах, а глаза на перекошенном от немого страха лице смотрели в потолок. Внезапно голова Гровера пришла в движение, и, не смотря на полумрак, Питер увидел, как под кожей его шеи заходили сломанные кости. Это было похоже на тот момент из «Мумии», когда одному из героев жук скарабей забрался под кожу и бегал там по всему телу.

Под головой Гровера вновь начала образовываться лужа крови, только на этот раз ее было больше, и распространялась она куда быстрее. Через несколько секунд красная субстанция начала капать, а потом стекать тонкой струйкой на пол.

Питер попятился назад и встретился с этим безжизненным стеклянным взглядом Гровера. Мертвец резко изогнул грудь колесом, опираясь на плечи, и начал медленно подниматься, постепенно принимая сидячее положение, а его голова полностью легла на правое плечо, словно была оторвана и пришита обратно. Питер попытался закричать, его распирало от страха, но из горла вырвался лишь слабый, похожий на щенячий, скулеж. Ему словно запихали в горло бейсбольный мячик, который не давал в полном объеме выходить воздуху из легких наружу.

Мертвецу же до этого не было дела. Потеряв равновесие, Гровер свалился на пол, но быстро поднялся. Посмотрев несколько секунд на Питера, существо пропустило через свои бледные губы свистящий выдох, чуть дернуло плечами. Неожиданно оно резко рвануло вперед, и его тело сломалось пополам, заваливаясь на правый бок, но Гровер этого и не заметил. Питер не мог сдвинуться с места, его словно парализовало чьим-то ядом, незаметно введенным в организм. Приблизившись, мертвый Гровер схватил парня своими кривыми пальцами за горло, пачкая кожу кровью, и…

Глубоко вздохнув, Питер резко сел. Сердце бешено колотилось в груди. В панике оглядевшись, он осознал, что находится в своей кровати, и понял, что это был сон. Всего лишь кошмар. Более-менее успокоившись, парень, погладив подол своей майки и не замечая размытые на ней пятна воды, вновь принял лежачее положение. Подробности сна уже начали понемногу стираться, а на следующее утро Питер о нем даже и не помнил, не смотря на то, что был очень сильно напуган. Уснуть ему удалось довольно быстро, всего через какие-то десять минут.