Пьер, или Двусмысленности

Оглавление

Герман Мелвилл. Пьер, или Двусмысленности

Посвящение

Глава I. ПЬЕР ВСТУПАЕТ В ЮНОСТЬ

Глава II. ЛЮБОВЬ, РАДОСТЬ И СМЯТЕНИЕ

Глава III. ДУРНОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ, КОТОРОЕ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ

Глава IV. РЕТРОСПЕКТИВА[63]

Глава V. ДУРНЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ И ПОДГОТОВКА ДУШЕВНЫХ СИЛ

Глава VI. ИЗАБЕЛЛ И ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ИСТОРИИ ИЗАБЕЛЛ

Глава VII. ИНТЕРМЕДИЯ[93] МЕЖДУ ДВУМЯ БЕСЕДАМИ ПЬЕРА С ИЗАБЕЛЛ В ФЕРМЕРСКОМ ДОМЕ

Глава VIII. ВТОРАЯ БЕСЕДА В ФЕРМЕРСКОМ ДОМЕ И ВТОРАЯ ЧАСТЬ ИСТОРИИ ИЗАБЕЛЛ. КАК ЭТА ИСТОРИЯ ПРЯМО И НЕПОСРЕДСТВЕННО ПОВЛИЯЛА НА ПЬЕРА

Глава IX. РАЗГОРАЕТСЯ ЗАРЯ, И МРАЧНА ТА ЗАРЯ. СГУЩАЕТСЯ МРАК, И ЛУЧЕЗАРЕН ТОТ МРАК

Глава X. НЕБЫВАЛОЕ ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ПЬЕРА

Глава XI. ОН ПЕРЕХОДИТ РУБИКОН

Глава XII. ИЗАБЕЛЛ, МИССИС ГЛЕНДИННИНГ, ПОРТРЕТ И ЛЮСИ

Глава XIII. ОНИ ПОКИДАЮТ СЕДЕЛЬНЫЕ ЛУГА

Глава XIV. ПУТЕШЕСТВИЕ И ТРАКТАТ

Глава XV. КУЗЕНЫ

Глава XVI. ПЕРВАЯ НОЧЬ ИХ ПРИБЫТИЯ В ГОРОД

Глава XVII. МОЛОДАЯ АМЕРИКА В ЛИТЕРАТУРЕ

Глава XVIII. ПЬЕР ВНОВЬ СТАНОВИТСЯ НАЧИНАЮЩИМ АВТОРОМ

Глава XIX. ЦЕРКОВЬ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ

Глава XX. ЧАРЛИ МИЛЛТОРП

Глава XXI. МОЛОДОЙ ПЬЕР ПЫТАЕТСЯ СОЗДАТЬ ЗРЕЛЫЙ РОМАН. ИЗВЕСТИЯ ИЗ СЕДЕЛЬНЫХ ЛУГОВ. ПЛИНЛИММОН

Глава XXII. ЦВЕТАСТАЯ ЗАНАВЕСЬ ПРИПОДНИМАЕТСЯ ДЛЯ АВТОРА «ТРОПИЧЕСКОГО ЛЕТА» ВМЕСТЕ С НЕКОТОРЫМИ ПОЯСНЕНИЯМИ ИЗ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЙ МАССАЖНОЙ ФИЛОСОФИИ

Глава XXIII. ПИСЬМО ДЛЯ ПЬЕРА. ИЗАБЕЛЛ. ПРИБЫТИЕ МОЛЬБЕРТА И ДОРОЖНЫХ СУНДУКОВ ЛЮСИ К АПОСТОЛАМ

Глава XXIV. ЛЮСИ В АПОСТОЛАХ

Глава XXV. ЛЮСИ, ИЗАБЕЛЛ И ПЬЕР. ПЬЕР РАБОТАЕТ НАД КНИГОЙ. ЭНЦЕЛАД[203]

Глава XXVI. ПРОГУЛКА. ЗАМОРСКИЙ ПОРТРЕТ. ПРОГУЛКА НА ВОДЕ. И ФИНАЛ

Отрывок из книги

В былые времена авторы гордились честью посвятить плоды своих трудов Его Величеству. Прекрасный благородный обычай, который мы, жители Беркшира[2], должны возродить. Оживим ли мы его, нет ли, Его Величество по-прежнему находится неподалеку от нас, здесь, в Беркшире, возвышаясь, как на великом Венском конгрессе, грядой величественных холмов и вечно подвергая сомнению наше перед ним преклонение.

Но с тех пор, как величественная гора Грейлок – мой личный, истинный лорд-суверен и король – на протяжении бесчисленных лет была единственным великим вдохновителем посвящений, а было это в те дни, когда первые проблески всех беркширских рассветов только-только начинали брезжить на горизонте, уже много воды утекло. И теперь мне неведомо, как его Императорское Пурпурное Величество (королевской породы: Багрянородный)[3] примет посвящение от моей скромной затворницы-музы.

.....

Но, будучи женщиной разумной и сильной духом, служение даже самого благородного и самого одаренного мужчины она почитала за ничто, если только не была уверена, что может оказывать на него косвенное влияние и что ее чары прочно опутали его душу; и хотя Пьер был умнее своей матери во сто крат, он, однако же, по неизбежной слабости неопытного и недалекого молодого человека на диво послушно следовал материнским советам почти в каждом деле, что сколько-нибудь интересовало или волновало его, потому-то пылкое служение Пьера было для Мэри Глендиннинг неиссякаемым источником всех радостей, какие только может испытывать удовлетворенная гордость, и пищей для ее самодовольства, которое было бы более к лицу юной дебютантке – покорительнице сердец. Более того, сей неведомый и бесконечно тонкий аромат несказанной нежности и заботы, кои в каждой безупречной и благородной привязанности шествуют рука об руку с ухаживанием и предваряют торжественное объявление о предстоящем бракосочетании и саму церемонию, но который, словно букет самого дорогого немецкого вина, мигом улетучивается, если пристраститься его пить и смотреть на все сквозь призму разочарования супружеских дней и ночей; эти отношения, самого светского и пустого толка, если верить опыту всей нашей жизни на этом свете, голубиная чистота этих уз, кои для сына были поистине священными, – все это Мэри Глендиннинг, ныне стоящая на пороге большого климакса, видела чудесным образом расцветшим в светски обходительном, как у кавалера прежних дней, ухаживании Пьера.

Вместе с тем ее уменье пленять сердца, коим она обязана была тому счастливому, но совершенно необъяснимому стечению самых благоприятных и необыкновенных обстоятельств, посредством коих ей довелось появиться на свет с серебряной ложкой во рту, и потому еще, что время не теснило ее больше по милости наступившего климакса, который может стать смертельным ядом для заурядной страсти, власти этих слабеющих чар, которые пока радостно кружили мать и сына на одной орбите, казалось, приходило на смену то славное время, когда даже самая сильная привязанность, коя довлеет над нами в пору расцвета любви, способна без конца распадаться на мириады не столь глубоких чувств нашей довольно пестрой жизни. Если взглянуть на все открытым и беспристрастным взором, то может показаться, будто на нашей грешной земле и впрямь претворились в жизнь заветные мечты тех религиозных фанатиков, кои горазды рассказывать нам о Рае, что-вот настанет, и тогда самая благочестивая любовь человеческая, коя стала уже едва заметной под спудом разнородного мусора и шлака, воссияет, соединяя всех родных и близких узами непорочной и нескончаемой радости.

.....