Что не так с этим миром

Оглавление

Гилберт Кит Честертон. Что не так с этим миром

In principio[1]

Слово от переводчиков

Посвящение

Часть первая. Неприкаянность человека

I. Медицинская ошибка

II. Требуется непрактичный человек

III. Новый лицемер

IV. Страх прошлого

V. Незавершенный храм

VI. Враги собственности

VII. Свободная семья

VIII. Дикость домашнего очага

IХ. История о Хадже и Гадже

Х. Угнетение оптимизмом

XI. Бездомность Джонса

Часть вторая. Империализм, или Заблуждение о человеке

I. Очарование империализма

II. Мудрость и погода

III. Общее видение

IV. Безумная потребность

Часть третья. Феминизм, или Заблуждение о женщине

I. Невоинственная суфражистка

II. Универсальная палка

III. Эмансипация семьи

IV. Романтика бережливости

V. Холодность Хлои

VI. Педант и дикарь

VII. Современная капитуляция женщины

VIII. Клеймо флер-де-лис[135]

IX. Искренность и виселицы

X. Высшая анархия

XI. Королева и суфражистки

XII. Современный раб

Часть четвертая. Образование, или Заблуждение о ребенке

I. Кальвинизм сегодня

II. Племенной ужас

III. Уловки окружающей среды

IV. Правда об образовании

V. Дурной крик

VI. Неизбежная власть

VII. Смирение миссис Гранди[149]

VIII. Сломанная радуга

IX. Потребность в узости

X. Аргумент в пользу частных школ

XI. Школа лицемеров

XII. Черствость новых школ

XIII. Родители вне закона

XIV. Глупая ошибка и женское образование

Часть пятая. Дом человека

I. Империя насекомых

II. Логическая ошибка подставки для зонтиков

III. Ужасная обязанность Гаджа

IV. Последний пример

V. Заключение

Три примечания

Г. К. Честертон, или Неожиданность здравомыслия[201]

Об авторе

Отрывок из книги

На протяжении десятков лет в России книги Честертона вольно или невольно связывались его читателями и почитателями с переводческим подвигом Натальи Леонидовны Трауберг, которая буквально «за руку» вводила его в пространство русского языка. Разумеется, она не была единственным его переводчиком, но именно она сознательно и энергично предоставляла «российское гражданство» не отдельным текстам Честертона, а ему самому, не столько, в ее понимании, мыслителю, сколько мудрецу (т. е. при всем своем уме руководствующемуся душой и сердцем). Натальи Леонидовны нет с нами уже четырнадцать лет, и, по правде сказать, нам долгое время казалось, что время «русского Честертона» ушло вместе с ней, нам остается лишь перечитывать уже некогда переведенное, попутно отмечая, как безнадежно не соответствует «толстый Честертон», как он сам о себе говорил, духу времени, что бы под этим загадочным термином ни понимать.

Между тем определение «толстый Честертон» не столько описывает его и впрямь внушительные физические габариты, сколько отражает наше изумление перед его неординарной писательской плодовитостью. Честертон написал страшно много, причем страшно много всего. В его литературном наследстве около 80 книг разных жанров – романы, биографии, публицистика, литературоведение и критика, христианская апологетика, даже травелог есть. Несколько сотен стихотворений, пара сотен рассказов, несколько пьес, порядка четырех тысяч (!!!) эссе и газетных колонок. Издающееся сейчас католическим издательством Ignatius Press собрание сочинений ГКЧ включает в себя 37 томов (а, к примеру, «поэтический» том издан в 3 книгах!), и еще не все из них вышли в свет. Нет нужды говорить, что перевести это все на русский язык невозможно (да и незачем), но столь же понятно, что в этом поистине безбрежном море остается немало того, что крайне существенно для понимания автора в его цельности.

.....

Но эта новая и расплывчатая политическая трусость сделала бессмысленным старый английский компромисс. Люди начали бояться улучшений только потому, что они уже свершились. Они называют утопической и революционной идею, что каждый должен жить по-своему или что любое дело следует закончить и на том покончить. Прежде компромисс означал, что лучше иметь полкаравая, чем сидеть без хлеба. Среди современных государственных деятелей компромисс, по-видимому, означает, что половина каравая лучше целого.

Возьмем для уточнения аргумента пример из наших вечных законов об образовании. Мы умудрились создать новый вид лицемера. Прежний лицемер, Тартюф[22] или Пексниф[23], был человеком с целями мирскими и практичными, но притворялся религиозным. Новый лицемер выдает свои религиозные цели за мирские и практичные. Преподобный Браун, священник Уэслианской методистской церкви[24], твердо заявляет, что ему нет дела до вероучений, он заботится только об образовании; между тем, по правде говоря, его душу раздирает самое яростное уэслианство. Преподобный Смит из Англиканской церкви[25] изящно, как выпускник Оксфорда, объясняет, что единственно важный вопрос для него – процветание и эффективность школ, в то время как на самом деле внутри него клокочет все злострастие викария. Борьба вероучений маскируется под политику. Я думаю, почтенные господа не воздают себе должного – они куда более благочестивы, чем готовы признать. Богословие не вычеркнуто как ошибка (как полагают некоторые). Оно просто скрывается, как грех. Доктор Клиффорд[26] действительно жаждет богословской атмосферы, как и лорд Галифакс[27], но только иной. Если бы доктор Клиффорд прямо требовал пуританства, а лорд Галифакс прямо просил католицизма, для них можно было бы что-то сделать. Будем надеяться, что у нас у всех достаточно богатое воображение, чтобы признать достоинство и самобытность другой религии, такой как ислам или культ Аполлона. Я вполне готов уважать веру другого человека; но это уж слишком – просить, чтобы я уважал его сомнения и выдумки, его политические сделки и притворство. Большинство нонконформистов, чувствующих дух английской истории, могли разглядеть что-то поэтическое и национальное в архиепископе Кентерберийском именно как в архиепископе. Но они справедливо раздражаются, когда он начинает выступать как рациональный британский государственный деятель. Большинство англикан, жаждущих смелости и простоты, могли бы восхищаться доктором Клиффордом как баптистским священником. Но когда он говорит, что он просто гражданин, ему никто не верит.

.....