Читать книгу «Демоны». 1998 - Гоблин - Страница 1

Пролог

Я свернул с проспекта и притормозил у одного из пятиэтажных домов старой постройки. Поднялся по крыльцу, остановился у двери. По счастью, из парадной как раз выходили какие-то подростки. Это и дало мне возможность попасть в дом.

Прошаркал к стойке консьержа и поставил на нее локти под укоризненным взглядом местного царька. Удивительно подобран здесь персонал – что ни халдей-то с короной или диадемой. Вот и этот окатил меня презрением, будто перед ним таракан, не больше.

– Мне к Половцеву. Пакет занести, – растягивая слова, произнес я, ткнув старику под нос красную корочку, которую удалось купить в черном интернете. Сделана она была неважно, но для одного раза годилась. Этот документ мигом изменил отношение консьержа к моей персоне:

– Двадцать четвертая квартира, – выдавив самую милую улыбку, произнес привратник. – Проходите.

Я не стал отвечать. Коротко кивнул и пошел к лестнице. Осторожно поправил капюшон и опустил голову, стараясь не попадать в поле обзора одноглазого стража. Чтобы отвлечься, начал бормотать стих про огромную семью. В одном очень известном фильме, герой рассказывая его, на сотый этаж поднялся. А здесь всего пять.

Стихотворение и правда помогло. И на нужный этаж я поднялся немного запыхавшийся, но полный сил. Достал из кармана связку отмычек и присел возле нужной двери. Замок щёлкнул, и я встал, потянул на себя сворку:

Хозяина нет. Так что придется подождать.

Не разуваясь, проследовал на кухню. Просторное помещение перетекает в гостиную, разделяясь высокой аркой. Под ногами лежал отличный ламинат, а над очень длинным столом посреди кухни, висело несколько металлических абажуров ламп. Отделанные под камень стены создавали мрачную и пафосную атмосферу.

Устроил инспекцию двухдверного холодильника, удивлённо присвистнул, достав початую бутылку виски и лоток со льдом. Вытащил из белого шкафчика низкий стакан, плеснул в него янтарной жидкости и вальяжно уселся за стол. Пригубил виски, и с довольным выражением на лице цокнул языком. Ирландский, двенадцать лет выдержки. Годный напиток, чтобы скоротать время, пока хозяин не вернётся.

Квартира, куда я попал, принадлежала одному крайне нехорошему человеку. С которым я как раз и хотел свести счеты.

Я встал, заглянул в соседнюю комнату, оценив камин и полки, заставленные статуэтками, книгами и странными масками, сделанными из дерева и кости. Дорого-богато. Но счастье было недолгим.

В замке со скрежетом провернулся ключ. Хлопнула входная дверь, а потом по паркету раздались шаги. Через мгновенье в дверях кухни показался силуэт, щёлкнул выключатель…

– Буэнос тардес, амиго, – я поднял стакан, приветствуя мужчину лет пятидесяти, который с удивлением и ужасом уставился на меня.

Выглядел хозяин квартиры презентабельно. Седые волосы аккуратно уложены, борода подстрижена. На лице практически не было морщин, а на переносице красовались очки в золочёной оправе. Дорогой костюм и дипломат из светлой кожи завершали образ. Хозяин квартиры был адвокатом с большим стажем. И занимал пост декана в Юридической Академии. Этого типа я здорово недолюбливал. Причина была проста: Павел Васильевич очень любил деньги. Поэтому на экзамене по своей дисциплине завалил почти всю нашу группу. Те, кто был поумнее, намек поняли и быстро откупились деньгами. Но я платить не желал и ходил на пересдачи как на работу.

Через месяц таких попыток меня знала вся кафедра гражданского процесса. И однажды, когда преподаватель оставил меня разбираться с билетом, а сам отправился курить, одна из аспиранток сжалилась надо мной и быстро написала ответы на все вопросы. Вскоре упырь вернулся и с довольным видом уселся напротив меня, предлагая отвечать на вопросы.

Я начал быстро рассказывать материал. Павел Васильевич внимательно выслушал меня и с милой улыбкой заявил, что я все насочинял. Сидевшая за соседним столом аспирантка-благодетель аж чаем подавилась от такого заявления. А я был с позором изгнан с кафедры с напутствием: “готовиться нужно лучше, юноша”. Поэтому я был уверен, что у декана есть наличность. И я смогу убить сразу двух зайцев: свести старые счеты, а заодно немного поправить материальное положение.

– Ты еще кто такой? – спросил он, разглядывая незваного гостя. То есть меня. И в том, что Павел Васильевич меня не помнил, я не сомневался. Годы стирают из памяти лица людей. Особенно когда таких людей мимо тебя проходит великое множество. На этом я и строил свой расчет.

– Ну, совершенно точно не грабитель, – ответил я, отпивая виски.

– В этом я не сомневаюсь. Вряд ли в городе нашелся бы тупой грабитель, который будет сидеть моей на кухне и нагло пить мой виски, – протянул хозяин жилища. – Итак, с кем имею честь общаться?

– Я просто хочу вам помочь, – я встал со стула и с гордым видом поставил на столешницу потрепанный чемодан. – Вот!

– Распространители экологически чистых товаров? – с притворным удивлением спросил декан. Хотя в его голосе слышался плохо скрываемый сарказм.

– Нет. – спокойно ответил я. – Здесь то, что может избавить вас от скандала. А меня сделает богаче, скажем… на два миллиона. Но для начала я поведаю вам одну историю, уважаемый Павел.

– Нет, – злобно выдохнул собеседник.

– Да.

– Да я сейчас…

– Это я сейчас продолжу, – очень весомо прервал я разговор.

Павел устало кивнул и прошёл мимо, чтобы взять второй стакан.

– В одном мрачном городе жил избалованный сын богатых родителей. Любил тусовки, девочек и кокаин. Ну, все, как водится у золотой молодежи. Время шло, и мальчик искал свое место в полном пороков мире. Кстати, вот он, этот милый юноша.

Я открыл чемоданчик и достал распечатанный на обычном белом листе снимок, и положил его на стол. С листа смотрел смуглый, черноволосый парень в дорогом костюме. Парень стоял возле спорткара последней модели. Из-под манжеты виднелись часы ценой с квартиру на окраине города.

– Прошу любить и жаловать. Иван, мажор, который учился на юриста.

– Пока не понимаю, при чем здесь я, и с чего вдруг рассказав мне эту историю, вы станете богаче на два миллиона, – Павел уселся на стул и с интересом посмотрел на меня.

– Это ещё не история, – благодушно отмахнулся я. – Только присказка. Так вот. Вскоре парень связался с плохой компанией. С цыганами с Восстания. И занялся Ванюша совсем уж паскудным делом: приторговывать наркотиками. Но ромал перебили, и товар иссяк. И тогда в голову Ванечки пришла одна мысль. На окраинах города он снял несколько квартир, установил в них лампы дневного света, и устроил оранжереи. Да такие, что Ботанический сад позавидовал бы экземплярам, выставленным в его теплицах. Чего у Вани не отнять – так это любви к биологии. Эксперименты с введением новых сортов быстро привлекли к его оранжереям потоки клиентов. И все шло хорошо… до тех пор, пока проводка в одной из квартир не подвела. И в помещении не случился пожар. Вот, кстати.

Я выложил на стол из чемодана ещё один снимок, на котором была изображена выгоревшая дотла студия. Декан невозмутимо взял снимок в руки, поднес его к глазам. И я невольно отдал ему должное: держался он молодцом. Хотя его и подводил немного подрагивающий правый глаз.

– Что-то не вижу я никаких следов оранжереи, – протянул он, отложив снимок на стол. – Так же, как и не понимаю, при чем здесь я?

– Да, огонь уничтожил все следы растений, – невозмутимо подтвердил я. – Почти все улики сгорели в пожаре. От квартиры остались только покрытые копотью стены. Но вот отчет пожарных и показания соседей могут пролить свет на чистую воду. Но для того чтобы объяснить как, давайте отступим от темы. В одном из графств Англии соседей привлекла крыша дома, которая была единственной без снега и льда. Это могло означать, что внутри помещения есть источник очень сильного тепла. Получив ордер на обыск, полицейские выбили дверь квартиры и обнаружили внутри триста кустов марихуаны на сумму около сотни тысяч долларов.

Соседка далее рассказала, что зимой их дом достаточно сильно промерзает, и только стенка ее ванной комнаты, которая граничит с соседней квартирой, была всегда теплой. А знаете почему? Тепловые лампы, которые ставят в закрытых помещениях. Чтобы продукт рос качественным. Это и стало причиной пожара. Строители не рассчитывали, что кто-то организует в квартире оранжерею. И схалтурили на проводке. А эти лампы потребляют о-о-о-чень много электричества. Вот, кстати, счет за электричество в сгоревшей квартире. Огромная цифра, правда? Вот проводка и не выдержала нагрузки. Нужно отдать должное Ване. Квартиру он снял на подставное лицо. Но камеры… вот снимки, где видно, кто именно подъезжает к дому. Узнаете?

Я выложил на стол несколько снимков. На которых был четко виден парень, точь – в – точь копия подростка с первой фотографии.

– Понятия не имею, кто это. Лица не видно.

Я взглянул на фото и задумчиво протянул:

– Это да. Вы правы. Но вот номер машины очень хорошо подсвечен фарами. Как вы думаете, на кого зарегистрировано транспортное средство?

Глаз Павла предательски дернулся:

– Боюсь, что нагрузка на проводку ничего не доказывает, – невозмутимо ответил он.

– Для уголовного дела улик недостаточно, тут вы правы, – миролюбиво подтвердил я. Хотя… если ещё немного покопаться – можно найти и прямые доказательства. Но, видите ли, в чем дело: я тут немного поиздержался, и не собираюсь проводить полное расследование. А вот журналисты просто драку устроят за этот материал. Ох, какой разгорится скандал…

Декан резко встал со стула:

– Вы же понимаете, что это шантаж? Уголовно наказуемое деяние? – ледяным тоном спросил он.

– Да, – тут же согласился я. – Статья сто шестьдесят три, часть два. Семь лет. А вы понимаете, что ваш сын занимался выращиванием, хранением и сбытом? Да ещё и в особо крупном размере? Это тянет на двадцать лет. И лишение занимаемого вами поста. Вряд ли в Академии смогут смириться с тем, что сын декана был наркоторговцем.

Павел Васильевич как-то резко сгорбился. Будто из него вытащили стержень, который позволял надменно держаться в этом разговоре. Передо мной стоял обычный старик, ничуть не похожий на власть держащего. Пусть даже в университете. Он проиграл этот бой. Поплыл. И теперь был почти готов отдать просимую сумму. Мужчина расслабил узел галстука, рассеянно пригладил и без того идеальную прическу, сбросил пиджак.

– Но всего два миллиона смогут оставить все как есть, – быстро добавил я, как бы закрепляя сделку. – И все будут довольны.

– Вы же не думаете, что я держу два миллиона дома? – вопросом на вопрос ответил Павел.

– Я уверен, что у вас есть сумма куда больше. Так что давайте не будем затягивать этот момент. Я уверен, что гости вроде нас, доставляют вам неудобства. А мы уже засиделись. Давайте ускорим оплату моего расследования, чтобы быстрее расстаться и больше никогда в жизни не видеть друг друга. Как вам такое предложение?

Я отставил в сторону пустой стакан и с интересом посмотрел на Павла.

– С чего бы мне вам доверять? – прямо спросил он. – Мне нужна стопроцентная гарантия, что вы уничтожите компромат, если я закрою дело.

Я пожал плечами:

– Стопроцентную гарантию вам даст, увы, только патологоанатом. Так что вам придется рассчитывать лишь на мое честное слово. Боюсь, других гарантий я вам дать не могу. А у вас нет выбора. Если это всплывет – на карьере придется поставить крест. Сами понимаете, из Академии вас уволят задним числом.

Декан не стал отвечать. Молча вышел из кухни. Вернулся он пять минут спустя, держа в руках четыре пачки пятитысячных купюр.

– Вот видите, как удачно все получилось? – я встал со стула, подошел к декану и забрал деньги. – Чемодан со всеми доказательствами я оставлю вам. И даю слово, что больше никогда не побеспокою вас с этой историей. Засим откланиваюсь. Прошу прощения, что мне пришлось вас потревожить. Доброго вечера.

Продолжая говорить, я попятился к двери. Толкнул спиной створку и выскочил в коридор. Пора уносить ноги.

Глава 1. Перенос

Мотоцикл летел по трассе. Луч фары вырывал из тьмы полосу черного асфальта. Мой путь лежал за город. Деньги, полученные от Павла и вытащенные из тайников, грели спину через ткань рюкзака. Даже не думал, что все выйдет так просто. Правда, ехать придется далеко. Впрочем, меня это не напрягало. Даже нравилось.

Выезжая за городскую черту, ты выкручиваешь ручку газа, испытывая полную эйфорию. Говорят, человек, который чувствует ветер на своём лице на скорости около ста пятидесяти, познал дзен. И уже сложно разобрать, знаки и окружающий пейзаж. Все это становится размытым пятном. Дома сменяются за домами, а похожие друг на друга деревья проносятся мимо. А ты сливаешься с дорогой, став с ней одним целым. Город стесняет тебя, пытаясь давить правилами поведения, устоями, принципами морали.

И вот прибавляя скорость, ты словно вонзаешь в вену иглу и медленно вводишь в организм чистый адреналин. А когда поршень шприца бьется о донышко – ты уже другой. И тебя аж колбасит от дозы, которую только что получил, растворяясь в эмоциях.

Свет фар вылетевшей на встречную полосу машины, резко ударил по глазам. Я вывернул руль, неудачно пытаясь уйти от прямого столкновения. Мотоцикл повело в сторону, закрутило на мокрой дороге. А буквально в следующую секунду раздался глухой удар и скрежет металла. И сознание начало угасать. Ни страха, ни боли не было. Наоборот, в душе поселилось какое-то умиротворение. А меня словно бы засосало в черную воронку. Поток подхватил меня и понес куда-то вдаль.

Было интересно увидеть то, над чем уже не одно столетие ломают головы лучшие умы. Что прячется там, за порогом жизни? Чёрное небытие медленно и неохотно рассеивалось. И я приготовился увидеть что угодно: врата рая или ада, пещеру Гарма, который охраняет вход в Хельхейм, холм с чертогами павших, или даже холодную реку, через которую на пароме курсирует молчаливый перевозчик – Харон.

Но я медленно опустился. Почувствовал под ногами твердую почву. Перед глазами все плыло и двоилось. И мне стоило огромных трудов сфокусировать взгляд. Оглянулся по сторонам, но дорогу и окрестности окутал густой молочно-белый туман. Такой плотный, что невозможно было рассмотреть даже пальцы на вытянутой руке.

Все тело ныло, будто меня вытащили из бетономешалки. В мышцах затаилась боль, которая запульсировала, стоило мне пошевелиться. Но больше всего досталось голове. Виски словно стянул тугой обруч, и мне казалось, что череп вот вот лопнет.

В тумане что-то мелькнуло. Я прищурился, всматриваясь. Прямо передо мной была дверь над которой горела неоновая вывеска:

“Перекресток”.

Шагнул к заведению, потянул на себя дверь и вошел внутрь. Обычная придорожная забегаловка, каких миллионы вдоль трасс нашей страны. Старый потрескавшийся дермантин обнажил жёлтую вату, служащую мебели набивкой. Старый истертый до дыр, потрескавшийся линолеум с пятнами грязи. Несколько бурых пятен у стойки бара свидетельствовали о том, что здесь кому-то крепко досталось.

Кафе было практически пустым. Только в углу, за одним из столов, сидело трое: коротко стриженный светловолосый парень в тюремной робе, мужчина, одетый по моде итальянских гангстеров 30 х годов, и какой-то старик. Он курил трубку, выпуская к потолку кольца сизого густого дыма. У стула, на котором восседал старик, стояла трость с набалдашником в виде золоченого черепа. И как я не силился- так и не мог понять, что связывает этих троих.

За их спиной на стене висело большое табло. И я покосился на экран, на котором мерцали строки:

“Хэппи. Город Мечты. Убит в драке в тюремном дворе. Статус: ждет перевода в новую зону”.

“Фибоначчи, Город Мечты. Убит при штурме дома. Статус: ждет перевода в новую зону”.

“Федор Карамазов. Империя. Умер по естественным причинам. Статус: ждет перевода в новую зону”.

Как только я вошел, табло пискнуло и выдало:

“Егор Круглов. Город Свободы. Попал в аварию. Статус: ждет перевода в новую зону”.

Едва хлопнула дверь, троица обернулась.Смерила меня равнодушными взглядами, и снова вернулась к беседе. Я же прошел за свободный стол и уставился в окно.

В большое окно сквозь мутное грязное окно виднелся пирс с разбросанными по брусчатке ящиками и ведущем к стоячей черной воде деревянным настилом. Выбоины в мостовой затянуло песком и пылью, то тут, то там в рытвинах торчащие пучки сухой травы. Ветер трепал на штоке серую тряпку, бывшую когда-то флагом. У берега покачивалась старая лодка с проржавевшими боками, увешанными растрескавшимися покрышками. Чуть поодаль виделась другая посудина, но стоило мне присмотреться к ней, как туман, который клубился рядом, становился гуще и взору представал лишь высокий остов. Клочья дымки обнимали мачту, создавая иллюзию рваных парусов. На борту расхаживал кто-то на редкость высокий, и время от времени взмахивал длинными руками. Но возможно, это был мираж.

Трясущейся рукой я достал из кармана телефон. Вместо вертикальных чёрточек связи и привычного меню, экран светился красным и издевательски показывал лишь один символ. Заряд батареи. Один процент.

– Черт побери! – вырвалось у меня вместе с новой вспышкой боли в висках.

Я убрал бесполезный аппарат в карман и наконец осмотрелся. Заведение было неуютным. Вместо привычной раскраски помещения в цвета франшизы, все вокруг меня было серым, будто бы выцветшим. Даже меню, которые висят возле касс, были выгоревшие и покрыты толстым слоем пыли. Так, что и строчек было не рассмотреть. Лишь два слова не сдавались и были видны: блюдо дня.

В дальнем ото входа углу я заметил паутину, припорошенную пылью.

И даже эта паучья ловушка была давно покинута хозяином. Кроме меня, в заведении не было ни души. Даже кассы пустовали без продавцов. Да и на открытой кухне не было видно обслуживающего персонала. Посуда на крючках с мятыми боками потемнела от времени. Печи были выключены, а на огромных лотках с невысокими бортами, где обычно лежит приготовленная продукция, было пусто. Вместо запаха фри, и жареного мяса, здесь пахло пылью, плесенью и тленом.

– Ваш заказ.

Передо мной будто бы из воздуха появилась девушка с тёмными как смоль волосами. Одежды на незнакомке было минимум. Короткий топ, подчёркивающий все выдающиеся прелести, шорты, которые с трудом прикрывали все интригующие выпуклости, высокие ботинки и тонкие перчатки до локтей. Одежда была чёрного цвета. Готично и очень сексуально. Лицо ее было скрыто под толстым слоем белого грима, на котором был нарисован черный оскаленный череп. Грим был сделан так искусно, что казалось, на лице девушки растворили кожу и мышцы, оголив кости.

– Где… я?

Губы с трудом подчинялись. А язык был шершавым, будто наждак. Слова с трудом вырывались из пересохшего горла.

– Скоро ты сам все узнаешь, – улыбнулась девушка, и нарисованные зубы черепа расплылись жутковатой в гримасе. – А сейчас – ваш заказ.

Я посмотрел на поставленный передо мной поднос. Две чашки горячего кофе и блюдце с аккуратными зефирками.

– Но почему две чашки?

– Другая – для меня, юноша.

Как в помещении оказался другой посетитель, я не понял. Дверь не открывалась.

– Кто… вы?

Мужчина, стоящий в проходе, извлек из кармана сигару, чиркнул спичкой и поднес огонь к табачной скрутке. Он глубоко затянулся, запрокинул голову вверх и выпустил сизый дым. Тот растекся по потолку мутной рекой. В движении клубов мне почудилось лицо, разевающее рот в беззвучном крике. Которое неожиданно оскалилось длинными изогнутыми клыками, чтобы затем исчезнуть.

– Меня зовут Хозяином Перекрестков, – произнёс незнакомец, растягивая слова. – К слову, эта таверна так и называется: "Перекресток". Да, посетителей у меня негусто, зато в моем заведении самые красивые официантки. А ещё, здесь можно курить.

Хозяин прошел по залу, тяжело опираясь на резную трость с мертвой головой в виде навершия, и присел за напротив меня. Мужчина взял чашку с кофе и вышло у него это на редкость гармонично, даже несмотря на размер изящной посуды. Затем он стряхнул пепел в блюдце и неспешно отпил горячий кофе.

– Не передадите мне зефир? – учтиво уточнил он.

Я послушно взял с блюдца лакомство, и протянул сидевшему напротив хозяину заведения. Тот усмехнулся, обнажив большие белые зубы:

– Вы можете звать меня Самеди, Барон Шестого Дня.

– И теперь я буду остаток дней мучаться в аду? – уточнил я.

Барон удивленно посмотрел на меня. А затем задрал к потолку голову и рассмеялся:

– Нет, юноша. Создание одного человека отнимает слишком много сил. А мрете вы очень и очень часто. Да и содержать вас мне негде. Так что.

Он указал в сторону людей, которые сидели в углу за столом.

– Вас просто переведут в другой мир. Отдаленно похожий на ваш. Чтобы вам было проще обустроиться.

В этот момент, табло пискнуло, и напротив имени Хэппи появилась строчка:

“Переведен в Гигаполис”.

Парень удивленно покосился на табло, и в этот момент, к столу подошла официантка, которая передала ему счет. Протянула руку, и парень встал. Тепло попрощался с товарищами и направился за к выходу. Официантка проводила его до двери. Обняла и поцеловала, словно на прощание. Открыла ее и парень шагнул в туман.

– Там он начнет новую жизнь. И попытается исправить ошибки прошлой, – пояснил Легба.

Табло снова пискнуло, сообщая о новом “заказе”. Напротив моего имени обновился статус:

“Переведен в Город Порока”.

И Легба улыбнулся:

– Везет тебе. Ну, до встречи. Папа Легба дает тебе второй шанс. Сумей им воспользоваться.

Он встал из-за стола, тяжело опираясь на трость, пошел к дверям.

– Ваш счет.

Голос официантки вырвал меня из раздумий. Официантка положила передо мной кожаную папку И девушка вновь улыбнулась:

– А теперь, вам пора домой.

Она протянула мне руку и я схватился за ее ладонь. Рука девушки не была холодной. Где-то наверху послышались голоса. Что там говорили, я не понимал. Мог разобрать только отдельные слова.

– Теряем…

– Ещё кубик…

Люди были чем-то сильно взбудоражены. Интересно, что у них там происходит?

– Разряд…

На миг, сквозь кожу на лице девушки проступили кости черепа. А затем она потянулась ко мне и поцеловала на прощание. И я шагнул в туман…

***

Пробуждение было резким. Будто бы кто-то наотмашь ударил меня по лицу. Я с трудом поднял веки, осматривая комнату. На глаза словно накинули пелену, отчего изображение было размытым и нечётким. Прошла минута прежде, чем я смог проморгаться, и осмотреться по сторонам.

Небольшая комната с выкрашенными в синий цвет стенами. Одна кровать у дальней стены, у входа.

Что-то противно пищало прямо рядом с ухом. Этот писк равномерно повторялся, путая мысли и мешая сосредоточиться. Я осторожно скосил глаза, пытаясь обнаружить источник раздражения. Справа от кровати стояла тумбочка, на которой расположился монитор. По его экрану бежали несколько разноцветных кривых и мигали, постоянно сменяясь, какие-то цифры. От монитора ко мне тянулся шлейф из нескольких серых проводов. Они терялись где-то под простыней, которой я был укрыт. А еще, то рядом с кроватью стояла капельница. И по прозрачным трубкам бежала с воткнутой в мою руку игле жидкость.

Я попытался пошевелиться, но все тело было будто стянуто широкими кожаными ремнями. Да так плотно, что я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Это паршиво. Ладно, попробуем по-другому.

Осторожно пошевелил пальцами рук, с облегчением чувствуя, как они послушно реагируют. Ноги тоже слушались. Облегчённо вздохнул. С позвоночником все в относительном порядке, так что паралич мне не грозит. Покосился в сторону мониторов. С интересом и изумлением увидел ладонь.

– Это еще что за…? – прохрипел я.

Татуировка с тыльной стороны ладони правой руки исчезла. Будто и не было ее.

Я сделал ее в тот день, когда меня с позором выперли из полиции за превышение должностных полномочий. Отдел внутренней безопасности поймал меня как раз в тот момент, когда я ждал задержанного. А дело было так: при допросе, у преступника вдруг проснулась совесть. Со слезами на глазах он раскаялся и клятвенно обещал, что больше никогда не будет нарушать закон. Что остепенился и стал законопослушным гражданином. Подозреваемый плакал так натурально, что я в тот момент поверил: этот человек не должен сидеть в тюрьме с грабителями, убийцами, насильниками, а вполне может перевоспитаться на воле. Подозреваемого я отпустил, и он пообещал меня отблагодарить за великодушный поступок. И не обманул. Через пару часов он вернулся и принес мне толстый конверт с благодарностью. Я был так растроган, что взамен подарил ему на память уголовное дело, с протоколом задержания и допроса. Чтобы больше не озорничал.

А через секунду, в кабинет влетела группа в черном с автоматами. Они посоветовали мне встать на колени и заложить руки за голову. Так, за свою доброту, я едва не оказался в клетке. Спасло меня только то, что на одном из допросов я прямо заявил: всех сдам. Мне терять нечего. В тот раз меня отпустили, но с удостоверением пришлось распрощаться. Правильно писал Марк Твен: никогда не делайте добрых дел.

В день увольнения я напился так, что утром оказался в обезьяннике, абсолютно не помня событий вчерашнего вечера. А на руке красовался знак, в виде звезды шерифа. Теперь же татуировки не было. Даже следа не осталось.

– Пришел в себя.

Звонкий женский голос оторвал меня от размышлений. Надо мной с обеспокоенным видом склонилась девочка в белом халате. Так низко, мне открылся прекрасный вид, скрывающийся за распахнутым воротом халатика. Этот вид совершенно загипнотизировал и зачаровал меня, лишив желания задавать вопросы. Девушка заметила это, но халат запахивать не стала. Мне же лучше. Впрочем, приятное действо продлилось весьма недолго.

– Отойдите, барышня.

Девушка обернулась, но послушно отошла в сторону. А к кровати подошло трое одинаково одетых мужчин.

Классические темные джинсы с широким ремнем в растянутых петлях, потертые ботинки на шнурках с острыми носами, и кожаные куртки с нашивками какого-то клуба. В таком прикиде они были похожи на рыскающих в поисках добычи парней из девяностых. Впрочем, такие образы бороздили улицы и в двухтысячные. Такие любят повторять, что классика всегда в моде. А окружающим хочется махнуть с них зазевавшуюся моль.

Один из них склонился над кроватью. Я же с трудом сдержался, чтобы не закричать от ужаса.

Выглядел этот тип, прямо скажем, отталкивающе: перебитый нос, маленький лоб, который намекал о не очень большим содержанием серого вещества в черепной коробке. Довершали сей образ два шрама на лице, которые тянулись от уголков губ почти до висков. Кто-то сказал, что шрамы украшают мужчину. Так вот этому человеку стоило бы сперва посмотреть на моего посетителя, а потом уже рассказывать о красоте шрамирования. Улыбка Челси делала и без того страшное лицо незваного гостя, совсем уж отвратительной. И кабы я встретил такого мужика ночью в темном переулке, то отдал бы ему все, что лежало в моих карманах ещё до того, как джентльмен попросил бы меня об этом. После чего побежал бы, полагаясь на скорость своих ног. И даже днём обходил бы потом стороной район, в котором водятся подобные огры.

Одет этот горный великан был в вытертые полинявшие джинсы и кожаную байкерскую косуху, пестревшую множеством нашивок. Чего только не было нашито на куртке этого господина. Мой неискушенный взгляд успел рассмотреть лишь несколько. “ACAB”, “Unholy ones”, однопроцентный ромб, “Man of Maynhem”. А с правой стороны красовалась нашивка “президент”. И если этот тип не шел по пути великого генсека, который присваивал себе ордена и медали самостоятельно, а заслужил их потом и кровью, то по этому дяде плакала половина статей Уголовного кодекса.

“Демоны. Город Порока” – с трудом разобрал я нашивку на его груди.

Мужчина склонился надо мной, и ужасающая улыбка стала еще шире:

– Очнулся, сын, – произнес он.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но байкер успокаивающе положил руку на мое плечо:

– Тихо. Ты вернулся с того света. В прямом смысле этого слова. Влетел на скорости под фуру. Месяц лежал в реанимации. Но теперь, все будет нормально.

Я скосил глаза и уткнулся взглядом в плакат-календарь с рекламой старого фильма и надписью “От заката до рассвета”. И замер, вглядываясь в цифру, написанную ярко-красным “1997 год”.

Над ухом запищал монитор. И в палату вошла медсестра:

– Вам стоит покинуть больного, – строго сказала она. Байкеры переглянулись, и молча вышли. Девушка же склонилась надо мной:

– Все в порядке?

Я кивнул. Хотя хотелось закричать “Какой 1997 год? Как я здесь оказался”?

Девушка в белом халате вышла. Я же уставился в зеркало, которое висело на стене напротив. Там должен был отражаться уставший человек лет сорока, со всклокоченными черными волосами, недельной щетиной на подбородке и мешками под запавшими светло-зелеными глазами. Вместо него на меня смотрела перекошенная от удивления рожа подростка лет девятнадцати, во внешности которого прослеживалось весьма отдаленное сходство с тем циничным, повидавшим жизнь и лишенным всяческих моральных принципов алкоголиком, который угодил под машину. Седина исчезла из отросших волос. A на юном лице не было ни одной морщины. Двухнедельная щетина тоже испарилась.

Сердце бешено забилось в груди. И прибор снова запищал, призывая эскулапа.

Глава 2. Клуб

Год спустя…

Я поежился от порыва холодного ветра. Попрыгал на месте, чтобы хоть как-то согреться. К вечеру небо над городом затянуло свинцово-серыми тучами. Заморосил мелкий, противный дождь.

За спиной красовались руины бывшего совхоза. И в старых, полуразвалившихся цехах еще стояли раскуроченные трактора, сеялки, жатки. В сумерках разбитые строения и ржавые остовы напоминали жуткую, постапокалиптическую картину. И для меня осталось загадкой, почему местные жители до сих пор не распилили этот автопарк и не сдали его в ближайший пункт приема металлолома.

Я поправил на голове черную вязаную шапочку и полез в карман куртки. Достал мятую пачку “Родопи”, щелчком выбил сигарету и провернул колесико зажигалки, закуривая.

“Да куда он запропастился”?

Рыжий, с которым я должен был ехать на делюгу, имел очень плохую привычку: он всегда опаздывал. И теперь приходилось мерзнуть, спрятавшись за ржавым, покосившимся забором старого совхоза.

Район будто вымер. С наступлением сумерек люди старались спрятаться по домам. А на улицы выползала различная нечисть, которая словно сошла со страниц русских народных сказок. Одно слово: окраины.

С тех пор, как я сюда попал, прошел год. И успел вникнуть в некоторые особенности мира. Он походил на мой родной мир, с небольшими отличиями.

В "Лихие 90е" на улицы пришла безработица. А вместе с ней и преступность. И в городе наступили времена, когда вооруженные и свободные люди пытались создать демократическое общество по примеру североамериканских штатов. Однако на практике, эти свободные и вооруженные мужчины создали не только демократию, но и например анархию и бардак. Больше всего, эту потасовка напоминала игру в царя горы, когда одна группировка за вечер в кровопролитных боях отстояла половина города, а с наступлением рассвета, их лидер улетел в космос, прямо на машине, под днище которой народные умельцы, для ускорения спрятали немного взрывчатки. И вот уже обезглавленная банда выбита из города.

Большинство бойцов уничтожено, часть – села за решетку или сбежала. И у власти новый король. Жизнь которого обрывает один точный выстрел. И колесо снова запущено, чтобы определить, кому в этот кон будет фарт, а кому – беспонт. В то время дух насилия будоражил многие сердца. Грабежи крупных фирм и банков, контрабанда, бутлегерство, рэкет. Нет, милиция, конечно, пыталась пресекать беспорядки, но получалось это далеко не всегда. К тому же, в каждом отделе были люди “на зарплате”, которые заранее сообщали тем, кто платит, о запланированных рейдах. А те, кто попадал на скамью подсудимых, часто выходили на свободу “за недостаточностью доказательств”. Потому что дыр в местных законах с лихвой хватало, чтобы отскочить вчистую.

Устройство общества здесь было кастовым. Но не по признаку денег или статуса, а по профессиям. Работа здесь передавалась по наследству в прямом смысле этого слова. Все дело было в одной особенности местной биологии. И называлась она “Память поколений”.

Этот феномен практически не изучен наукой, но заключается он в следующем: что-то в человеке даёт сбой, проявляя своеобразную суперспособность. Кто-то из учёных говорит, что это один из видов наследственной изменчивости.

Память поколений может спать в человеке годами. Пока какое-нибудь событие не запустит этот процесс. И в голове объекта появляется настойчивый шепот, который и подсказывает, где фарт, а где беспонт. И с этого момента основная личность человека отходит как бы на второй план. Беспрекословно подчиняясь голосу. Или преступник закончит свои дни в сумасшедшем доме. Или тюрьме. А вполне возможно, что положат на обитый металлом стол с биркой на большом пальце ноги.

Сосуществовать в гармонии с этим голосом могут далеко не все. Сбой поддается основному правилу эволюции, и носители дара проходят жесточайший естественный отбор. Психически нестабильные личности зачастую сходят с ума, подсаживаются на наркоту или начинают злоупотреблять алкоголем, чтобы заглушить шепот в своей голове. Такие в результате либо умирают от зависимости, или заканчивают жизнь самоубийством, только чтобы избавиться от настойчивого голоса. Но единицы, которые выживают и проходят естественный отбор, становятся настоящими специалистами отрасли. Предок моего “аватара” был потомственным бандитом. Так уж сложилось. Как и все в байкерском клубе “Демоны”, он промышлял бутлегерством. Но у меня эта способность пока никак себя не проявила. Видимо, угасла вместе с “аватаром”. А может быть, и не просыпалась.

За забором что-то заурчало. Я отбросил недокуренную сигарету и припал глазом к дырке в заборе. Наконец-то.

Возле заброшенного совхоза остановились старые ржавые “Жигули – шестерка”. Номера на машине были предусмотрительно скручены. Из салона вышел рыжеволосый тип. Оглядевшись по сторонам, он негромко позвал:

– Чиж.

В ответ на его сиплый возглас раздался заунывный скрип и сквозь дырку в заборе я вынырнул на грязную улочку.

– Я чуть не замерз.

Парень был среднего роста с копной непослушных волос, которые вечно отрастали после стрижки и торчали в разные стороны, с покрытым веснушками лицом и вечно кривящемся в ухмылке широким ртом.

– Дела задержали, – односложно ответил Рыжий и натянул такую же, как у меня черную шапочку. – Поехали.

Я сел на переднее пассажирское сиденье. И приятель повернул ключ в замке зажигания.

Через час мы должны быть на одном складе за городом. Там нужно будет забрать машину с грузом, и перевезти его на базу. А завтра доставить заказчику. Заказ подогнал нам Змей – новый президент клуба. Он пришел к власти после несчастного случая, который произошел с моим отцом. Вернее, отцом парня, которым я стал – Чижа.

Машина легонько вздрогнула. Двигатель завелся с пол-оборота. Обкатанный мотор – это хорошо. Можно проехать по пустому утреннему шоссе с ветерком.

Рыжий сдал назад, развернулся и направил автомобиль по проселочной дороге. Я покопался в стопке аудиокассет в бардачке. Немного колебался между “Королем и Шутом” и “FPG”. Но все же остановился на последнем. Потому что шибающий в голову первый и пока единственный альбом панк-группы всегда цеплял меня за душу, и разгонял настроение. КиШ может и подождать.

Улицы опустели, и лишь случайные автомобили проносились в сторону портового района. Машина плавно выкатила на Проспект Революции. А оттуда съехал на шоссе. И вдавил педаль газа до упора.

Некоторое время мы ехали молча, думая каждый о своем. Из колонок доносились мотивы “Подонков”.

– Про нас песня, не кажется? – обернувшись, спросил я у Рыжего.

– Похоже, – ответил водитель и немного подумав, добавил, – Да, точно про нас.

Машина свернула с шоссе, въехав на проселочную дорогу. Вернее, на бездорожье. Колея, оставленная в грязи большегрузами, вела машину к точке назначения как по рельсам. Правда, рельсы эти были очень неровными. И иногда машину подбрасывало, когда колесо попадало в глубокую выбоину.

Дорожный знак появился в километре от поворота. Начавший ржаветь лист, на котором был нарисован знак населенного пункта и надпись:

"д. Придонье. 20 км". Почти приехали.

Знак не обманул. И через десять минут фары машины выхватили из темноты унылый пейзаж.

Рыжий вывернул руль автомобиля объезжая выбоину в проселочной дороге. Яма была заполнена застоявшейся, грязной водой. И лишь одному Богу было известно, какой она была глубины. Как-то раз, еще в своем родном мире, на одном из видеохостиингов я уже видел, как подросток прыгнул в такую яму, и скрылся в ней с головой. Только грязные воды сомкнулись над макушкой. А затем, на поверхность воды всплыла кепка. А вот сам парень уже не всплыл.

Деревня встретила нас тишиной. Ни пения птиц, ни голосов. Она была заброшена уже давно. На месте домов рос густой, высокий бурьян, который практически скрывал вросшие в землю, покосившиеся срубы. Крыши домов провалились, обнажив торчащие в небо серые прогнившие стропила.

– Мрак, грязь и безысходность, – резюмировал я.

– А мне нравится, – ответил Рыжий. – Красивое место, душевное. Переберусь в такое под старость лет. Заведу собаку, научусь косить сено, буду гнать самогон. Мечта, а не жизнь, брат.

Водитель принялся крутить ручку, опуская стекло. В салон ворвался прохладный ветер. Достал из кармана пачку сигарет, закурил.

Нужный нам дом стоял последним на единственной улице. Это был старый склад какого-то фермерского хозяйства, который Змею удалось выкупить практически за бесценок. И был приспособлен для небольшой перевалочной базы. Таких в области было раскидано великое множество. Окна здания были заколочены толстыми досками. Дом оказался обнесен высоким глухим забором, набранным из бетонных плит. Поверх стены в несколько рядов вилась ржавая колючая проволока. Рыжий притормозил у забора, последовал моему примеру. Мы вышли из машины, прошли в открытые ворота.

Во дворе стояла “ГАЗель”. У уже ждал парень в куртке с нашивкой “Демонов”. Байкер прислонился к капоту и лениво курил. Но только заскрипели ворота, как парень мигом уставился на нас цепким взглядом. А затем, его рот расплылся в улыбке от уха до уха.

– Задерживаетесь, парни, – произнес он, отбрасывая в сторону недокуренную сигарету. – Поехали. Нужно успеть до того, как сменится патруль на посту.

Рыжий загнал машину во двор и запер двери. Спрятал ключ рядом с прогнившим почерневшим от сырости крыльцом. "Шестерка" была пригнана сюда специально для человека, который будет перевозить товар через границу. Мы же пересели в ГАЗель. И машина выехала за ворота.

***

Впереди показался пост. Окна в здании не светились. В зеркало заднего вида я с тревогой заметил, как зрачки байкера закатились, а глаза затянула белая поволока. Выглядел сей перформанс жутковато.

– Рядом с постом патруль, – хриплым, взлаивающим голосом начал Гремлин. – Двое. Первое поколение. Они…

Впрочем, что именно “они” мы выяснили очень быстро. На обочине дороги стояла машина, из которой вышло двое. На плечах у них болтались автоматы. Один из них с нашивкой сержанта вскинул жезл, приказывая остановиться. Я послушно затормозил. Открылась боковая дверь, и краем глаза я заметил, как Гремлин, пригнувшись, двинулся в сторону "Десятки".

Сержант неспешно подошел к машине, и знаком попросил опустить стекло. Я послушно выполнил просьбу.

– Сержант Иванцов, – вяло козырнул сотрудник. – Ваши документы.

– Я что-то нарушил? – улыбнулся я.

– Ваши документы, – с нажимом повторил гаишник.

Заметив растущее напряжение, второй мент направился к нам, поправляя ремень автомата. На лбу выступил холодный пот, а в желудке заворочался ледяной ком. Я натянуто улыбнулся:

– Сейчас.

Полез в бардачок, чтобы оттянуть время. И в этот момент, сзади послышался сигнал проблесковых маячков патрульной машины. Гаишники обернулись. “Десятка” стояла с заведенным двигателем. А из открытого окна высовывалась улыбающаяся рожа Гремлина:

– Привет, мусора, – крикнул байкер. А затем скрылся в салоне и машина сорвалась с места.

– Эй, куда! – запоздало крикнул сержант, который мигом забыл о документах.

– За мной, мусорок! Беги, – послышалось из машины.

Патрульный сорвал с плеча автомат, передернул затвор. За спиной раздалась автоматная очередь. “Десятка” вильнула на дороге, но понеслась дальше. Гремлин высунулся из окна:

– Пока, мусорок, – весело крикнул он и помахал гаишникам рукой. А затем, “десятка” набрала скорость, унося "Демона" в ночь.

И в этот момент, я нажал на газ. Из-под колес взвилось облако пыли. А машина полетела по шоссе.

“Десятку” мы нашли спустя несколько километров. Тачка въехала в деревянный столб, из-под капота поднимался густой белый пар. Байкер стоял, прислонившись к багажнику, и скрестив руки на груди.

– Напомни мне, почему его прозвали Гремлином? – уточнил я у сидевшего рядом Рыжего.

– Обожает разбирать технику, – спокойно ответил он.

– А собирать?

– Тоже любит, но не всегда получается. А еще у него склонность к недоброму чувству юмора. Когда в его организм попадает огненная вода.

Я замолчал. Затормозил рядом с разбитой машиной и Гремлин спокойно зашагал к “ГАЗели”.

– Ну? Как вам? – поинтересовался он, едва дверь машины за ним захлопнулась. – Видели как я их? Лихо, да?

Парень прямо светился от счастья. До того ему, видимо, понравилась собственная выходка.

– Что с тобой родители в детстве делали? – прямо спросил я.

– В смысле? – не понял байкер.

Я молча вывернул руль, и машина покатила по шоссе.

***

Клабхаус расположился в нижней части города, на старой промышленной стороне. На пересечении улицы Свободы и Баррикад. Несколько зданий из красного кирпича, над которыми возвышалась трубы старых заводов, закрытых с началом кризиса.

На воротах красовались нарисованные демоны. Краска давно выцвела и местами облупилась, но это не мешало любому желающему обходить стороной это здание. Никому бы и в голову не пришло принимать угрозу не всерьёз.

При нашем приближении ворота распахнулись. Вдоль стены, уже стояло несколько припаркованных мотоциклов одной и той же марки, с нанесённым на бензобаки логотипом клуба. А на пороге с мрачным видом стояли Змей и Весельчак. Они курили и что-то живо обсуждали.

За двойными дверьми нас встретил холл клуба. На стене напротив красовался ряд фотографий в рамке, навроде доски почета. Добрая половина из них была сделана в отделах милиции. На фоне ростовой линейки с табличками в руках. Не все имена соответствовали тем, которые знали члены клуба. Но мы были знакомы с каждым.

Накануне в клубе проходила добрая попойка, о чем свидетельствовали разбросанные бутылки и переполненные пепельницы на грязных столах, которые еще не придвинули к стенам. На бильярдном столе, который поставил здесь Гремлин, развалились две голые девахи. На вид довольно миловидные и достаточно юные, чтобы не вызывать недовольства своим присутствием на зелёном сукне.

Виктор, Плут и Иезекииль ждали нас у барной стойки, потягивая темное пиво. Бармен, один из новичков, натирал бокалы и при нашем появлении вытянулся в струнку.

Едва мы вошли в клабхаус, байкеры отставили недопитое пойло и направились за нами в кабинет, оставив одного из новичков за стойкой.

Посреди просторной комнаты с окнами под потолком стоял широкий стол. На отполированной до блеска тяжеленной столешнице был вырезан логотип клуба. Он был покрыт пылью в углублениях и щедро заляпан кровью. Никто бы не посмел войти в этот кабинет, чтобы смыть ее. Даже выбитый пару лет назад зуб одного из братьев оставался на своем месте, как напоминание – не разевай хлебало, если не готов выдержать удар.

Президент уже занял место во главе стола. Перед Змеем лежал деревянный лакированный молоток. Ударом такого судьи обычно обозначают вынесение приговора и окончание судебного заседания. А из-за спины президента на меня хищно уставился силуэт темно – серого, сотканного из мрака, демона. Он протягивал ко мне когтистую лапу, словно предлагая помощь. Вторая лапа хтонического чудовища, была заведена за спину. Тварь с усмешкой рассматривала меня, словно буравя багровыми углями глубоко запавших в череп глаз.

И при виде этого рисунка, я невольно вздрогнул: мастер, который рисовал картину прямо на кирпичной, определенно был талантлив. Взгляд твари словно проникал в самые потаенные глубины моей сумрачной, заблудшей души, вытаскивая наружу все сокровенные секреты и тайны, которые ты долго прятал в себе.

– Груз доставлен, – начал я едва все заняли места за столом. – Но на посту нас хотели тормознуть. Пришлось отрываться.

Змей удивленно нахмурил брови:

– Кто-то слил гаишникам информацию про то, что мы везем водку, – спокойно пояснил Гремлин. – Мусора хотели отжать груз.

– Ты уверен, что по наводке? – вкрадчиво спросил Змей и я поежился. Голос президента был неприятным. Словно бы кто-то шептал тебе в самое ухо, заставляя выдать все секреты.

"А президент сильный манипулятор, – произнес голос. – Сопротивляться ему… тяжело".

Гремлин послушно кивнул. Змей откинулся на спинку кресла и произнес:

– Ладно, я попытаюсь узнать, что за черти хотят перейти нам дорогу. Еще одно, братва. Сегодня вечером в нашем районе, возле старого Тракторного Завода кто-то похитил девчонку. Школьницу еще. Просто запихнули в машину и свалили. А через час позвонили с требованием выкупа.

– Вот черти, – буркнул Весельчак.

– Родители очень просят, чтобы ее нашли, – продолжил президент. – Так что…

В отличие от многих преступников города, Змею нравилось играть роль эдакого “Крестного Отца”. Хотя президент, как и весь клуб, был замешан в криминале, Змей не хотел, чтобы мы были олицетворением отморозков, алкоголиков или наркоманов. Наоборот: клуб всегда старался демонстрировать образ порядочных людей, которые защищают простой народ. “Демоны” занимались благотворительностью, участвовали в различных социальных программах типа спортивных площадок, детских мероприятий или акций по борьбе с наркотиками.

Отчасти, работа на благо общества, типа ловли отморозков делала нашу организацию более привлекательной в глазах городских жителей. Поэтому у Змея были даже приемные дни, когда обиженные горожане приходили к президенту с жалобами. И в такие дни, клабхаус сиял чистотой, а в радиусе километра не было видно пьяниц и девиц легкого поведения. В остальное же время здесь творился ад и угар.

– Надеюсь, милиция не в курсе? – уточнил я.

– Нет. Похитители очень просили не обращаться в милицию. Иначе родители получат девочку по частям.

– Займемся, – ответил я. – Думаю, никто не будет против, что чертям в этом районе не место?

– Справедливо, – отметил Весельчак. А Гремлин только кивнул.

Все застучали ладонями по столу в знак согласия. Змей же задумчиво посмотрел на меня:

– Ну, если ты вызвался поиграть в сыщика – тебе и карты в руки, – хитро прищурившись, ответил президент. – Вот адрес и телефон родителей.

Он бросил на стол вырванный из блокнота лист с написанным адресом. И пока я не успел ответить, он взял молоток и ударил им по столу:

– Все! Расход! Пора заняться делами.

Все встали со своих мест, и переговариваясь, направились к выходу. Мы с Рыжим оккупировали бар. А салага Кузя уже разлил пиво по кружкам и поставил их на стойку

– Ну? С чего начнем поиски? – спросил Рыжий.

Вопрос был хорошим. Потому что четкого ответа на него я не знал.

– Съездим к родителям. Узнаем чуть подробнее и двинем искать.

Снял с рычагов трубку и принялся крутить диск, набирая нацарапанный на листке номер.

Трубку взяли почти сразу:

– Кто? – послышался из динамика мужской голос.

– Костя Чижов, – вежливо ответил я. – Из клуба “Демонов”. Мы хотели бы поговорить с вами по поводу вашего… недавнего визита.

– Приезжайте, – коротко ответил мужчина.

– Добро.

Я положил трубку на рычаги и обернулся к сидевшему за столом Рыжему:

– Ну? Поехали.

Глава 3. Похитители

– Богато живет, – присвистнул Рыжий, глядя на дом. Я вытащил из кармана мятый клочок бумаги, сверился с нацарапанным адресом. Нет, все верно.

Дом на Фурштатской был в Центральном районе. Историческая часть города. Невысокий дом, на крыше которой сидела пара гаргулий, а лестницу парадной охраняли сидящие на постаментах львы.

– Смотри.

Рыжий кивнул на машину “Скорой помощи”, припаркованную о парадной. У дверей стоял и курил усталый бородатый мужчина в застиранной синей куртке. Скорее всего, водитель. Ждет, пока доктор вернется с вызова.

– Угу, – коротко ответил я. – Время сейчас такое. Неспокойное.

Припарковал мотоцикл, слез и направился к крыльцу. Поднялся по ступенькам к двери. Потянул на себя створку и вошел в парадную.

Квартира располагалась на четвертом этаже. Широкая чистая лестница, на подоконниках в горшках стоят цветы. Ни мусора, ни окурков на полу. Даже жестяных банок, исполнявших роль пепельниц, не наблюдалось. Дверь была приоткрыта. Но я все же тактично постучал в створку.

– Да не заперто же, – раздался из квартиры недовольный голос. – Иду.

Послышались шаркающие шаги, а через минуту, на пороге появился мужчина. На вид тридцать пять-сорок лет. Худое лицо с острыми скулами, узкий, чисто выбритый подбородок. И пустой, ничего не выражающий взгляд. Видимо, глава семьи проходит пять так называемых стадий принятия неизбежного. Скорее всего, сейчас он остановился на депрессии.

– Добрый вечер, – я сдержанно улыбнулся, демонстрируя дружелюбие. – Вернее, ночь. Простите, что так поздно.

– Да какой он добрый? – пробормотал хозяин квартиры.

Отошел от входа, пропуская нас:

– Проходите. Идите за мной.

Мы вошли в прихожую, осмотрелись. На полу размазались грязные следы от обуви.

– Кирилл, – мужчина протянул мне руку, и я пожал его крепкую сухую ладонь:

– Костя. А это…

– Александр, – ответил Рыжий.

– Идемте в комнату дочери. В гостиной Инга. Ей с сердцем плохо стало. Врача вызывали.

Мы прошли вслед за мужчиной. Когда оказались напротив дверей гостиной, я остановился. В кресле большой комнаты сидела женщина лет сорока в розовом шелковом халатике. Растрепанные рыжие волосы, опухшее лицо, красные от слез глаза. Рядом с ней сидела девушка лет двадцати пяти, в белом халате. На столе стоял тонометр и переносной ящик. А рядом лежал уже пустой шприц и осколки ампул. Видимо, пропажа дочери сильно повлияла на хозяйку квартиры. И теперь ее откачивают врачи.

Девушка обернулась. И память моего аватара быстро подсказала, что Чиж ее знает. Вернее, когда-то знал. Настя. Давно, в прошлой жизни, Чиж ее любил.

Девушка тоже не ожидала меня увидеть. Оторопело кивнула, рассматривая меня.

– Ты же… уехала из города? – спросил я.

– Вернулась, – коротко ответила она. – Привет, Чиж.

– И тебе привет, – протянул я и зачем-то почесал затылок.

Возникло неловкое молчание, а затем девушка поднялась и торопливо принялась собирать инструменты:

– Ну, я пойду. Вам нужен покой, – обратилась она к пациентке. – И обязательно обратитесь в поликлинику к терапевту

Девушка схватила чемоданчик и, протиснувшись мимо меня, направилась к выходу. Я втянул в себя знакомый аромат яблочного шампуня со смешным названием “Органиск”. Вспомнилось, как Чиж дарил ей такой на восьмое марта.

Тряхнув головой, я отогнал чужие воспоминания. Повернул в комнату, где меня уже ждали Рыжий и хозяин дома.

– Жене стало плохо, – пояснил мужчина. – Сердце прихватило. Пришлось вызывать скорую.

– Понимаю, – ответил я, осматривая комнату. Видимо, здесь и жила похищенная.

В углу у входа стоял двухстворчатый шкаф для одежды. Полка на стене, заполненная учебниками, раскладной стол-книжка у окна. На столешнице стояла коллекция из десяти маленьких бегемотиков из “Киндер-Сюрпризов”. Я провел пальцем по забавном вещице – на голове кока красовался колпак. Вроде бы она называлась “Бегемоты на отдыхе”. Об этом твердила навязчивая реклама в телевизоре. Рядом со зверьками стояла полная коллекция “Флинстоунов”. На краю столешницы лежала стопка глянцевых журналов. “Cool”, “Bravo”, “Yes” и “Молоток”. Диван у стены, на котором сидело несколько плюшевых медведей. Рядом с диваном лежала сумка с длинным ремнем и фотографией какого-то смазливого певца на боковине. По местным меркам девочка была почти мажоркой.

У стены стояла широкая кровать. А рядом со спинкой – тумбочка, на котором расположился пузатый “Панасоник”. На телевизоре разместилась приставка “Денди” с двумя джойстиками и желтыми картриджами в коробке из-под обуви.

Стена была обклеена плакатами “Эминэма” и “Спайс герлз”. А на другой стене красовалась “розетка” “ЦСКА” с вертикальными красно-синими полосками. И в этот момент я испытал к пропавшей невольное уважение: у меня дома висела такая же. Только с “кельтами” возле бахромы.

– Вам уже звонили? – поинтересовался я, и тут же добавил, – Похитители.

Мужчина коротко кивнул:

– Требуют полмиллиона.

– Долларов? – на всякий случай уточнил я, и дождавшись утвердительного кивка, добавил:

– Сколько времени они дали?

Мужчина покосился на часы:

– Через час нужно отвезти деньги в Парк Авиаторов.

– Отлично. Время еще есть. Рыжий, ты умеешь резать газеты?

Байкер довольно усмехнулся:

– А то!

– А если они раскусят? – тут же засомневался мужчина.

– Не успеют, – ответил я и тут же добавил:

– Мы за ними проследим. Все будет хорошо.

– У меня есть резак для бумаги, – хозяин дома смутился и добавил, – Дочка нарезала карточки какие-то и…

– Спасибо. Нам он пригодится, – перебил я, думая, что если мужчина и делал куклы для обмана клиентов, то это не мое дело.

***

– Вот.

Хозяин дома свалил на ковре пола ворох газет, и мы принялись нарезать их под размер и складывать в ровные пачки.

В основном это были разноцветные страницы “желтой прессы”, Типа “Спид Инфо” и “Мира Криминала”. И иногда я отвлекался на особо удачные статьи:

– Смотри. В одной из областных деревень рыбак переспал с русалкой. Правда, утром, когда его отпустило, русалка оказалась обычным сомом.

Рыжий хохотнул, а я с увлечением принялся листать газету, пропуская картинки с рекламой алкоголя и сигарет. Мельком просмотрел объявления. В основном здесь были предложения магических услуг. Белая и черная магия, снятие порчи, потомственные колдуньи, различные центры экстрасенсов и парапсихологов с дипломами и без. Ниже шли объявления о продаже, покупке и оказанию услуг. Правда, услуги в основном сводились к возврату долгов и решению разного рода проблем. А также, к силовой поддержке в случае “наезда”. Почти у всех объявлений совпадали номера телефонов. Скорее всего, аппарат стоял в доме какой-нибудь старушки-диспетчера. А в случае проверки адреса милицией, пенсионерка показывала справку о том, что состоит на учете в ПНД. И сделать с ней что-либо в правовом поле было невозможно.

– Думаешь, девчонка еще жива? – тихо спросил Рыжий, отрывая меня от чтения. Я покосился на фото, которое стояло на краю стола. Со снимка на нас смотрела веселая девушка в школьной форме. А внизу стояла подпись "Класс 11 А".

– Думаю, да. Скорее всего, ее хотят продать. После получения выкупа. Посадят на “хмурого” – и привет бордель.

– Вот твари! – сузив глаза, с ненавистью процедил парень.

Я его понимал. Несмотря на грозный, брутальный вид, Рыжий был примерным семьянином. Мужем, который не изменял жене даже на самых адовых попойках клуба. А отбоя от красивых девочек на вечеринках "Демонов" не было никогда. А еще, Рыжий был любящим отцом для пятилетней дочери. Которую он баловал и ни в чем не отказывал маленькой принцессе. Иногда я поражался тому, как менялся байкер, едва только попадал домой.

В чемодан ложились ровные пачки резаных газет. На каждую мы любезно клали по стодолларовой купюре, и перетягивали стопку банковской резинкой.

– Думаешь, профи?

– Вряд ли. Скорее всего, люди просто решились на “скачок”. Слишком уж грубо сработали при похищении, – ответил я, укладывая в чемодан очередную пачку “куклы”. – Ну и к тому же они явно не знали, сколько бабла хранит в доме отец жертвы. И запросили слишком уж большую сумму. Для сбора таких денег обычно требуется один-два дня. Вытащить долю из бизнеса, продать что-то не очень нужное, но очень дорогое.

Рыжий покосился на меня:

– Если бы я не знал тебя с детства, Чиж – подумал бы, что ты подставной мент. Слишком уж хорошо варит у тебя котелок в этом плане. Так и не скажешь, что ты ушел из школы после девятого класса, и с трудом закончил двенадцатую шарагу.

– Ну, – только и развел руками я. – Боевиков много смотрю.

– Хотя в последний год ты сильно изменился, – продолжил Рыжий. – Все-таки что-то сдвинулось у тебя в башке после аварии. До сих пор удивляюсь, как ты вообще выжил, влетев под фуру?

Я не ответил. Молча положил в чемодан пачку и взглянул на собранный “выкуп”, прикидывая:

– Вроде хватит.

Посмотрел на пальцы, испачканные черной типографской краской. Закрыл дипломат, защелкнул замки. Встал с ковра, держа дипломат:

– Как тебе?

– Вылитый депутат, – ответил Рыжий. – Или бизнесмен. Только куртку с логотипом клуба сменить на костюм. Но в целом вид представительский. Ну?

– Едем, – решительно сказал я и вышел из комнаты.

***

Машина свернула к распахнутым ржавым воротам, над которыми красовалась табличка “Городской парк Авиаторов”. Мы ехали следом на порядочном расстоянии. Но “хвоста” не было. Это еще раз подтверждало мою теорию, что за дело взялись не профессионалы. Киднепперы бы проследили клиента от парадной до парка. Сейчас же трасса была пуста.

Мы укрылись у лавочки возле ворот. Отсюда парк был как на ладони. Кирилл остановил машину у забора и прошел в открытые ворота. Затопал по дорожке. С обеих сторон тянулись ряды деревьев. То тут, то там виднелись облезлые остовы лавочек, со сломанными планками сидений. Осмотрелся по сторонам и положил чемодан в бетонную урну. И прошел мимо.

Я вытащил мятую пачку “Родопи” и закурил, выпуская в воздух струю сизого дыма. И ответил на вопросительный взгляд Рыжего:

– Ждем. Сами они вряд ли явятся. Скорее всего, пришлют курьера. А мы сядем ему на хвост.

Долго ждать не пришлось. Возле дальнего фонаря мелькнула тень, и к мусорке подошел паренек в грязной куртке и изодранных штанах. На голову парень набросил капюшон. Склонился, покопался в урне, вытащил дипломат. Сунул его подмышку и быстро направился вглубь парка. И я довольно хлопнул Рыжего по плечу:

– А вот теперь тихо идем за ним, – тихо сказал и выбросил на асфальт недокуренную сигарету и размял ее подошвой кроссовка.

Мы выбрались из укрытия и затопали за мальчишкой.

– Почему просто не поймать его в парке? – удивленно спросил байкер.

– Зачем? Если он пешком, значит, упыри прячутся недалеко. Возьмем рядом с парадной. И все.

Видимо, курьером паренек работал впервые. То и дело он озирался, словно пытаясь понять, не следят ли за ним. Но мы держались в тени. И скорее всего, малец нас не заметил.

Парнишка остановился у забора, пролез через дырку между ржавых прутьев и вышел на улицу Героев. Но раствориться в толпе у него не вышло. Народа на улице было мало. Поэтому мне удавалось держать его в поле зрения. Так мы и дошли до нужного нам адреса.

С виду, старый дом, ничем не выделялся на фоне трущоб. Серые, разрисованные граффити стены, стоявший у торца переполненный мусорный бак, возле которого недовольно пища суетились огромные крысы… Микрорайон был погружен во тьму. На здешних улицах не горело ни одного фонаря. Паренек свернул в арку и торопливо побежал по ступенькам. Потянул на себя створку двери.

– А вот теперь пора, – шепнул я Рыжему, и мы бегом бросились следом. В несколько быстрых прыжков пересекли детскую площадку и заскочили в парадную.

Серый грязный холл встретил нас резкой вонью, от которой слезились глаза. И полутьмой: в длинном коридоре, мерцая, горела только одна лампа.

Я жестом указал Рыжему на голову и раскатал черную вязаную шапочку, которая превратилась в маску-балаклаву. Товарищ сделал то же самое. В два быстрых шага я оказался за спиной парнишки и положил ладонь в черной перчатке ему на плечо:

– Ну привет, – дружелюбно начал я.

Парень аж на месте подпрыгнул и затравленно оглянулся. И я заметил потеки “Момента” на лацканах куртки.

– Дяденька, отпусти, – прогнусавил он и попытался было вырваться. На испачканном грязью лице проступил ужас. Но в этот момент с лязгом открылись створки лифта. И я толкнул паренька в кабину:

– Поехали. Этаж покажешь.

Кабина была густо исписана черными и синими маркерами. А из дальнего правого угла нестерпимо разило. Видимо, лифт частенько использовался местными и гостями в качестве туалета.

Рыжий пошел следом и кивнул в сторону панели с двумя рядами прямоугольных черных кнопок. Некоторые были сильно подпалены, обнажая пружины.

– Этаж какой?

– Что? – не понял парень.

– На какой этаж ехал, говорю.

Курьер послушно нажал грязной ручонкой нужную кнопку. Створки с лязгом закрылись и наверху загудел двигатель. Залязгали металлические тросы.

– Красивый чемодан, – оценил я и кивнул на дипломат, который парнишка держал в руке. – Дорогой, наверное.

– Я нашел, – буркнул пацан и шмыгнул носом.

– Угу, – кивнул я. – На дороге валялся. Знаешь, что там?

Парень замотал головой.

– Там, малец, деньги. И много. В наше время за меньшее убивают, – философски протянул Рыжий и вытащил из-за пояса пистолет. Нажал на кнопку остановки. Кабина дернулась и замерла.

Вид черного вороненого ствола мигом отбил у парнишки врать и изворачиваться. И курьер послушно затараторил:

– Да я не знал, что там. Меня попросили забрать. Двести рублей обещали.

– Кто? – мягко начал я подводить пацана к нужному.

– Гвоздь. Он только с зоны откинулся, бухает. А пару часов назад поймал меня во дворе и спрашивает: не хочешь денег заработать? Ну я и согласился.

– Ну и прекрасно, – я хлопнул пацана по плечу. – Сейчас ты проводишь нас к квартире Гвоздя и свалишь. А мы с ним побеседуем.

– А двести рублей? – хитро прищурился паренек.

Рыжий как бы между прочим навел дуло пистолета на парня, но тот поспешно ответил:

– У меня проблемы могут возникнуть после вашего разговора. А замочите меня – вообще ничего не узнаете

Я усмехнулся и достал из кармана несколько мятых купюр. И при виде денег, у парня аж глаза загорелись. Я же отсчитал обусловленную сумму и протянул их курьеру. Пацан попытался было выхватить их, но я был проворнее, и ловко убрал руку. Грязная ладошка только воздух поймала:

– Отдадим после того, как хату покажешь.

Парень шмыгнул носом, но спорить не стал. Нажал на кнопку нужного этажа и кабина послушно поехала.

Глава 4. Память поколений

Лестничная площадка нужного нам этажа, тускло освещалась лучами луны, пробивающимися через мутное, стекло, которое, казалось, не мыли со времен постройки дома. И если поскрести грязь, можно было узнать историю развития и упадка людской цивилизации за последние тридцать лет.

Прямо напротив лифта на свисающем с потолка проводе, болтался электрический патрон. Он был пуст несмотря на предостережение, выцарапанное прямо на стене под шнуром. Послание гласило: "Если кто-то ещё раз решит выкрутить лампочку – вырву сердце. А потом прокляну".

Предупреждение может пугало, но лампового вора оно не остановило.

На выходе из лифта нас ждал ещё один сюрприз. В виде кряжистого лысого местного. Он сидел на подоконнике, опустив голову на грудь. А молодецкий храп эхом разлетелся по замызганной, заваленной мусором лестничной клетке. Рука чуть выше локтя была обернута жгутом. Рядом с телом, на старом деревянном подоконнике с белой облупившейся краской, лежал шприц с остатками крови.

– Вот, – пацаненок указал на массивную деревянную дверь, встроенную в хлипкий дверной косяк. На створке трясущейся рукой было черным маркером выведена цифра “52”.

– Твой выход, – обернулся я к пареньку. И быстро ушли с линии обзора. А пацан вышел вперёд и трижды стукнул по металлической створке.

Звякнули открываемые засовы и дверь распахнулись, и на лестничной площадке появился хозяин притона. Точнее, его голова. И при виде этой головы, я испытал самые противоречивые чувства: осунувшееся, землистого цвета лицо с острыми скулами, заросший недельной щетиной подбородок, синяки под глазами, будто человек не стал недели две. Грязные всклокоченные волосы, казалось, никогда не знали, что такое мытьё. Подручный бегло осмотрел площадку, а потом исподлобья уставился на паренька, словно силясь вспомнить,где он его уже видел. А затем, в его слезящихся глазах промелькнуло нечто вроде понимания. Кажется, только теперь он понял, кто стоит перед ним. Быстро закивал и скрылся в помещении. Звякнули открываемые замки, и ворота распахнулись.

– А, – улыбнулся он, обнажив редкие черные зубы. – Проходи.

И в этот момент, в дело вмешался Рыжий. Байкер шагнул к двери, подставил ногу в тяжёлом ботинке в зазор между створкой и дверным косяком. Потом просунул руку в квартиру, ухватил хозяина притона за футболку, и резко дёрнул его на себя от неожиданности, бандит подался вперёд и с силой впечатался рожей в дверной косяк. Хрустнул сломанный нос, и на деревяшке облицовки осталось красное пятно. Бандит закатил глаза и без сознания осел на пол. Рыжий же ухватился за дверь, дёрнул ее на себя.

– Прошу, – с усмешкой сказал он, сделав жест словно приглашая меня войти. И я тут же воспользовался этой возможностью. Вытащил из-за пояса пистолет, и шагнул в жилище..

Квартира оказалась маленькой. Скудно обставленная жилая комната, небольшой коридор, соединяющий крохотную прихожую с кухней. Там же было две двери с пластиковыми значками, которые вели в ванную и туалет. А еще, в прихожей нас ждал еще один участник похищения.

В грязно – серой майке и растянутых трениках, привратник больше походил на законченного пьяницу, закрывшегося в ил социального дна. Тощие руки покрывала синева плохо сделанных партаков. Татуировки расплылись так, что уже и не разобрать было рисунки. Кисти существа мелко подрагивали. Ноги подкашивались, и парню с трудом удавалось держать равновесие. Он непонимающе смотрел на меня, словно пытаясь понять, как мы здесь оказались. А затем, запоздало потянулся за спину.

Сердце бешено колотилось и мне казалось, оно вот-вот проломит ребра и выскочит из грудной клетки. Я тяжело дышал, в желудке возникло какое-то неприятное ощущение, будто кто-то пытался скатать там холодный снежный лом. A на спине и лице выступили крупные капли пота.

“Выруби его, баран!!! – вдруг мелькнула в голове какая-то чужая мысль. – Или завали. Пистолет тебе на что”?

Мысль была как будто бы не моя. Словно слабый голос шептал мне, что делать. Но я не двигался.

“Балда! Все придется исполнять за тебя”!

Словно управляемый чьей-то волей, я быстро шагнул вперед, и коротко, без размаха ударил привратника рукоятью пистолета в лоб. Парень всхлипнул, глаза закатились, и он осел на грязный линолеум. Я же замер, пытаясь понять, что произошло. Это и есть та самая память поколений?

“Какой догадливый, – прозвучал ехидный шепоток. - Угадал. И если я не буду тебе помогать – ты долго здесь не протянешь”.

Краем глаза я заметил, как Рыжий свернул в этот коридор. Одну за другой вскрыл двери санитарных комнат, скрылся на кухне. И через несколько секунд вернулся в прихожую:

– Чисто.

Я только кивнул. Обошел лежавшего без сознания похитителя и вошел в зал. И поморщился, закрыв лицо рукавом.

В логове этого орка нестерпимо воняло потом, никогда не стиранной одеждой, и гниющими объедками. Я опасливо встал поодаль от стены. Было очевидно, что именно в таких грязных вонючих трущобах зарождаются и мутируют смертельные вирусы, которые потом уничтожают города и страны. И если когда-нибудь в мире наступит апокалипсис, он зародится именно в этой убогой комнатенке и расползется потом по всему миру, уничтожая все живое. А вырожденцы, как хозяин этой хаты, мутируют, утрачивая все человеческое и превратившись в упырей. Хотя про остатки я погорячился. Передо мной, скорее, стояло существо, чем представитель рода хомо – сапиенс.

Для удобства просторная комната была лишена всего ненужного. Хозяин оставил лишь два вытертых кресла с засаленной обивкой, и несколько матрасов на грязном, местами потертом, прожженном линолеуме. В углу, на видавшей виды тумбочке с оторванными дверцами, стоял старый телевизор, по которому шла реклама. На экране показывали, как упаковки жвачек словно космические корабли нависли над пляжем, даруя отдыхающим новый вкус, свежесть и аромат.

В центре комнаты стоял стол, застеленный газетой. На столешнице был разложен нехитрый инвентарь: початая бутылка водки, несколько стаканчиков, да вскрытая банка тушенки, из которой торчали ручки алюминиевых вилок. Пара пистолетов и пластиковые маски, которые обычно покупают детям на утренники. А еще, на столе лежала закопченная ложка и бумажка с грязно-серым порошком. И два инсулиновых шприца с остатками крови.

Это зелье и прибило двух участников карнавала, которые сидели за столом, на рассохшихся колченогих стульях. На людей эти оболочки были похожи лишь отдаленно. Бледные, будто бы обескровленные лица, огромные черные круги под глазами. Рукава грязных толстовок заданы к локтям, открыв взору "дороги", оставленные иглой шприца. Складывалось впечатление, будто парни очень хотят спать. На самом деле, мозг этого "неуподоблюсь" галлюцинирует сейчас в далёких астральных измерениях.

Куча тряпья на матрасе у секционной чугунной батареи зашевелилась. Показалась русая голова. Ага, значит, девочка здесь.

Я шагнул к ней, и она попыталась отпрянуть.В больших, голубых глазах читался испуг. Звякнула цепь наручников.

“Она напугана, дебил, – мелькнула в голове мысль. – А ты еще прешь на нее в маске и с пистолетом в руке. Так девчонка точно не успокоится”.

Я чертыхнулся: какой же все-таки ты баран, Чиж. Раскатал маску, превратив ее в обычную шапочку и добродушно улыбнулся:

– Тихо, тихо, – я примирительно поднял руки. – Твой отец просил нас тебя найти.

Девочка села на грязном матрасе, сжалась, словно ожидая удара, и со страхом посмотрела на меня. Я дружелюбно улыбнулся. Присел рядом с ней:

– Все хорошо.

Коснулся ее бледной ладони. Девушка дернулась, пытаясь отдернуть руку. Взглянула мне в глаза:

– Точно от папы? – спросила она с надеждой и я заметил, что губа у нее была разбита.

Я только кивнул, и из глаз девочки брызнули крупные слезы. Я же обнял ее, погладил по спине:

– Ну все, все. Они тебя не обидели?

– Они сначала хотели деньги… а потом… потом, – девушка горячо шептала мне в изгиб шеи, – обещали сделать такое…

– Все хорошо. Мы сейчас уйдем отсюда.

Внутри было какое-то странное чувство. Умиротворение и спокойствие.

"Это называется "Аура миротворца". Иначе девчонку инфаркт хватит. И попадет она из притона на больничную койку. А все из-за тебя, горе-спасатель".

– Рыжий, – обернулся я. – Найди ключи.

Парень кивнул и принялся обшаривать карманы сидевших за столом зомби. Те никак не реагировали. Видимо, порошок унес их совсем в далекие дали. Достал ключ из кармана штанов одного из похитителей, подошел ко мне.

– Держи.

Он подал мне ключ и я ловко вскрыл замок. Встал и с улыбкой протянул девушке руку:

– Все, идем.

Она послушно схватилась за протянутую ладонь и встала на ноги, потирая красный след от “браслетов”. И я наконец смог рассмотреть девчонку.

Короткая джинсовая курточка и юбка едва доходившая до середины бедра, Высокие сапоги поверх колготок, разорванных сейчас на коленях. Видимо, на такой прикид и купились похитители. Да и выглядела она весьма миловидно: светлые волосы обрамляли изящное личико с острым носиком, пухлыми губами и голубыми глазами.

– Все, валим, – обратился я к Рыжему и байкер послушно кивнул.

Уже у входа я поднял с пола чемодан. Мельком взглянул на замершего в углу подростка. Он сидел, прислонившись к стене. Глаза мальчугана закатились, а на губах пузырилась пена. Рукав куртки был задран, предплечье было затянуто жгутом. В вене торчал шприц с остатками крови. А на грязном линолеуме лежала закопченная ложка. Видимо, подросток обшарил лежавшего без сознания похитителя и нашел-таки то, что искал. И судя по виду, двести обещанных мной рублей, было ему теперь без надобности.

Я вышел из квартиры и прикрыл за собой дверь.

***

– Ваш адрес.

Я притормозил у парадной, и девушка, которая ехала со мной, слезла из седла:

– С-с-с-пасибо, – неуверенно произнесла она.

– Да, передай отцу.

Я протянул ей чемодан. Она послушно взяла его. И пошла к дверям парадной. Уже на крыльце она потянула на себя створку, остановилась и посмотрела на нас. Я помахал девушке рукой. Она неуверенно махнула в ответ. Скорее, на автомате. А затем вошла в дом.

– Слушай, а красиво ты все провернул, – восхитился Рыжий.– Если честно, я думал, мы ее не найдем.

Он хлопнул меня по плечу и я кивнул:

– Угу.

– О чем задумался?

– Как бы прикрыть этих чертей, – ответил я, но Рыжий беспечно махнул рукой:

– Да завалить их и все дела.

Но я только покачал головой:

– Не. Есть план получше. Поехали.

Рабочую телефонную будку мы нашли через три квартала. Аппарат работал, и я набрал “02”. И дождавшись “Дежурная часть”, быстро сказал:

– Хочу сообщить вам о притоне наркоманов. Стачек сто сорок три. Квартира пятьдесят два.

– Назовите… – начал было дежурный, но я быстро повесил трубку на рычаги.

– А теперь можно вернуться и наслаждаться представлением, – с улыбкой сообщил я, выходя из будки.

Мы успели на адрес аккурат в тот момент, когда в арку въехали два желтых “УАЗика” – лунохода. Несколько милиционеров с автоматами наперевес торопливо поднялись по ступенькам крыльца. А через десять минут, патруль уже тащил к машинам упирающихся преступников. Бандиты выли и пытались сопротивляться, но время от времени патрульным это надоедало, и они подгоняли клиентов резиновыми дубинками – ”демократизаторами”.

– Ну, можно возвращаться, – довольно заключил я, когда матерящихся и воющих задержанных упаковали в “луноход”. – Дело сделано.

Рыжий с сомнением покачал головой:

– Можно было самим решить проблему. Но тебе виднее, вице-президент.

Я скривился от этого обращения, которое считал инородным в своем мире и в этом тоже. Но в 90-е многие буржуйские словечки вошли в обиход. Пришлось смириться.

Мы сели в седла. Я завел двигатель и выехал со стоянки. Рыжий последовал за мной.

Глава 5. Сделка

Я проснулся от стука в дверь. Открыл глаза, осмотрелся. Здоровенная кровать, шкаф, да покосившая тумбочка. Куда ни кинь взгляд, стены были оклеены выгоревшими от времени плакатами с мотоциклами и полуголыми девками из мужских журналов. А больше в комнате не было ничего.

Стук повторился. Рука на автомате поползла под подушку, пытаясь нащупать пистолет, без которого я не ложился спать последние несколько дней.

Но за створкой послышался раздраженный голос:

– Чиж, мы у стола.

Справа от меня кто-то вздохнул и заворочался. Я повернул голову. Рядом со мной лежала, закутавшись в простыню, изящная светловолосая девушка. Но я так и не смог вспомнить ее имя. Как и ее саму.

Я встал с кровати, на ходу поднимая с пола штаны.

– Ты куда? – послышался удивленный голос.

– Нужно проведать старого друга, – ответил я, торопливо одеваясь.

Сонная девушка сидела на кровати, наблюдая за мной. Она даже не думала прикрыться, и я на время отвлекся, залюбовавшись ее обнажённой кожей. Странно, что я мог забыть роскошную татуировку на высокой груди. Однако хорошо помнил пошлый рисунок на поясницце. Уверен, через несколько лет она будет смущаться демонстрировать ту татушку на пляже. Но не сейчас. Девица заметила мой интерес и приосанилась.

– Мне тебя дождаться? – протянула она хриплым ото сна голосом.

– Сама решай, – бросил я на прощание, и схватив со стула жилет, выскочил за дверь.

Кажется, девка что-то крикнула мне вдогонку, но это мне уже было без интереса.

В баре было пусто. Я прошел через полутемный коридор, весело подмигнул своей фотографии, которая висела на стене почета. На цветном снимке я был мал и глуп, и поэтому фотографировался с табличкой на фоне ростовой линейки. Это сейчас я мог легко врать и отпираться на допросах, а тогда я, а вернее, Чиж, получил свой первый и последний срок. По счастью, условный.

Рядом с моей фотографией красовалось фото Апостола. Нас замели в одно и то же время, но за разные преступления. И в отличие от меня Апостолу тогда повезло меньше. И парень получил пять лет сроку. И сегодня Апостол выходил на волю.

"Черт, как быстро летит время".

Я хлопнул ладонью по своему фото на доске славы и выскочил на крыльцо.

Иезекииль уже сидел за рулем “ГАЗели”. Сопровождать его должны были Гремлин и я.

– Готовы? – уточнил Иезекииль, и когда мы кивнули, захлопнул дверь.

– А где Змей?– удивленно спросил я.

– Эль президенте весь в дела, – ответил Гремлин, садясь в седло. – Сказал, приедет на место. Погнали.

Машина двинулась к открывающимся воротам. Мы же последовали за ним.

***

В качестве места встречи был выбран бар “Восток” на окраине города. Тихая, неприметная окраина города, куда и прибыла серая “ГАЗель”.

Заведение принадлежало одному из клиентов нашей организации. Отсюда товар и пойдет по розничным точкам.

Я затормозил у парковки, осматривая окрестности. Неподалеку от кабака красовалось серое здание вокзала, за которым чернела платформа пригородных поездов. На платформе уже разложили товар окрестные торговцы. В основном на прилавках лежали пирожки, беляши и прочая снедь, питательная и недорогая.

– Пирожки, горячие и свежие, – доносилось с платформы. – С мяяясом или капустой.

От вокзала уводила грязная дорога, упирающаяся в ворота обнесенного забором вещевого рынка. Возле ворот стояли красные “Жигули 2106”, на кузове которых висела табличка:

“Купим золото, валюту, антиквариат. Дорого”.

Водительские двери машин были открыты. И я заметил на креслах двух внушительного вида широкоплечих дядек в джинсовых жилетках с множеством карманов. В руках одного их них была видавшая виды барсетка из потертой кожи. Неподалеку от машины вертелась стайка чумазых подростков цыганского типа. Они что-то лопотали на своем языке, время от времени подбегая с протянутой рукой к проходящим по тротуару людям.

Справа от вокзала был выход из метро, у которого на поддонах стояли два киоска, где торговали всем необходимым для пассажиров пригородного и дальнего следования: шоколадные батончики, “Буратино” и “Дюшес” в прозрачных полуторалитровых бутылках, пиво, сигареты и свежая пресса, состоявшая в основном из цветастых газет с кричащими заголовками. В нескольких шагах от него стоял киоск “Союзпечати”, но ассортимент в нем был точно таким же. Только филиал “Почты” пытался продавать проезжим еще и сувениры.

У выхода из метро стоял десяток человек, похожих друг на друга как близнецы. Голубые джинсы, легкие кроссовки, бомберы. На шеях повязаны красно-синие “розетки”. Короткие стрижки скрывают низко надвинутые на глаза кепки и вязаные шапки, которые легко превращаются в маски. Цепкие взгляды. В руках некоторых – темные бутылки с пивом, купленные ларьке. Некоторые из ребят держали свернутые в рулон газеты. Но на любителей почитать свежие новости они похожи не были. А еще, собравшиеся недобро косились на цыган. Но разбираться с ними не спешили. Видимо, их целью был рынок. Это плохо.

Со стороны рынка вышло несколько женщин в длинных, до земли цветастых юбках и платках.

– Да твою ж, – выругался я. Оставлять мотоциклы рядом с цыганскими отпрысками не хотелось.

– Скоро их заберет патруль, – отметил Гремлин.

– Скорее, просто разгонит, – поправил его Иезекииль, который сидел на водительском месте “ГАЗели”. – Это же цыгане. Зачем забивать ими обезьяники?

– Нужно было взять с собой еще кого-нибудь, чтобы они присмотрели за мотоциклами, – с опаской протянул Гремлин, рассматривая оборванцев, которые оккупировали проспект. – Боюсь, как бы он чего не украли.

– Не думаю, что они смогут завести твой мотоцикл без ключа, – ответил я.

Гремлин одарил меня хмурым тяжёлым взглядом. Байкер смотрел на меня из-под насупленных бровей, как на слабоумного. И от этого взгляда мне стало слегка не по себе:

– Зато они могут скрутить колеса. И слить бензин, чтобы заправить машины, – растягивая слова медленно произнес он. – Это у них в крови. Украсть коня, угнать велосипед, разобрать мотоцикл. Цыгане. Ненавижу, б@дь, цыган.

Монолог прервал чумазый взъерошенный мальчишка лет десяти, который подскочил к Гремлину, протянув грязную ладошку. Байкер недовольно посмотрел на неё, потом спросил:

– Чего тебе?

– Денег, – просто ответил пацан. – Дядь, дай копеечку.

– Эх, мальчик, шел бы ты отсюда, – устало протянул Гремлин. – Нет у меня для тебя денег.

– Есть! – цыганенок упрямо топнул ножкой. – Вон какие часы на руке. Сколько времени, дядь?

Скорее всего, парнишка хотел, чтобы Гремлин отвлекся на часы, и попытаться что-нибудь у него украсть. Но вышла лажа. Вместо того чтобы посмотреть на часы, Гремлин лениво отодвинул в сторону полу расстёгнутого жилета и положил ладонь на рукоять торчащего из-за пояса пистолета:

– Самое время тебе свалить отсюда, мальчик, пока не пришел тебе конец, – спокойно сказал Гремлин, глядя на пацана. – Все понял?

При виде оружия цыганенок мигом перестал попрошайничать. Истошно что-то залопотал на своем наречии и бросился в сторону более старших товарищей, то и дело оборачиваясь, и указывая пальцем на Гремлина. Несколько закутанных в шали цыганок обернулись и укоризненно посмотрели в сторону бойца.

– Гадать мне тоже не надо, – крикнул напарник. – Я и сам могу предсказать вам судьбу. И ткнуть окурком в глаз на халяву.

Дон Корлеоне сказал одну очень мудрую вещь. Она звучала так: "Добрым словом и пистолетом всегда можно добиться большего, чем просто добрым словом". И сейчас, своим поведением Гремлин доказал мне, что эта поговорка работает. Потому как никаких санкций со стороны цыган, за выходку байкера не последовало.

– Теперь точно бензин сольют, – тяжело вздохнул Иезекииль. – Может быть, ты посидишь и покараулишь мотоциклы?

– Нет, в такой компании я точно не останусь, – быстро ответил я. – Ненавижу цыган до дрожи в зубах.

– А кто их любит? – Иезекииль и покосился на шайку ромал. Они о чем-то совещались, время от времени бросая в нашу сторону недобрые взгляды.

К платформе подъехала зеленая “собака”. Из одного из вагонов торопливо выскочила стайка молодежи. Они бросились по платформе, лавируя в потоке людей. Видимо, они решили проехать бесплатно и теперь обходили вагон с контролерами. Из последнего же вагона выскочило два десятка таких же парней, что стояли у метро. Только на шеях их красовались красно-белые “розы”. Парни выстроились и не спеша пошли к стоявшим возле метро. Они двигались слишком медленно для тех, кто хотел “накрыть” противника” большим составом. Да и бутылки в гостей не полетели. Парни спустились с платформы, поравнялись, поздоровались. И три десятка бритых подростков двинули в обход вещевого рынка. И я довольно усмехнулся: значит, с поста милиции поступил сигнал о новом наркопритоне. И коротко стриженные граждане решили выполнить гражданский долг, и притон прикрыть. Провести несколько гражданских арестов. А если повезет – стать богаче на несколько десятков тысяч рублей.

А через секунду послышался рокот двигателя.

– Что вы уже успели натворить? – поинтересовался Змей, останавливаясь рядом с нами.

– С чего ты взял, что мы что-то творили? – невозмутимо осведомился Гремлин.

Вместо ответа Змей молча указал на группирующихся в отдалении ромалов.

– А, так это не мы. Они от природы такие чумазые. Змей, среди твоей родни цыган случаем не было? – мило поинтересовался он.

Президент резко развернулся, и в его глазах блеснули плохо скрытые раздражение и злость:

– Что за дебильный вопрос? Конечно, нет.

– Ну, может быть, ты просто не в курсе, – как можно мягче продолжил Гремлин.

– Ты меня еще в тюрьме утомил своими тупыми шутками, – рявкнул президент. – Комерс уже здесь?

Я кивнул на стоявший на тротуаре светло-серый “Ауди”.

– Идем, – буркнул Змей. – Иезекииль, загоняй машину к черному ходу бара.

Байкер кивнул и завел двигатель. "ГАЗель" тронулась, въезжая в узкий проулок.

Мы же соскочили с мотоциклов и направились в гостеприимно открытые двери.

Заведение было модным. Окрашенные в бежевый цвет стены покрывала дорожная пыль, которую никто не желал смывать. Под потолком переливались елочные гирлянды, которые кто-то заботливо прикрыл искусственными цветами. Мне они напоминали поминальные венки. Над столиком в углу висела кабанья голова, основательно побитая молью. Клыки зверя были покрыты лаком, имитирующим слюну и потому чучело казалось бешеным.

В том самом углу сидел черноволосый мужик. Столешницу перед ним покрывала истертая клеенка, бывшая когда-то клетчатой. Официантка в лосинах и длинной тунике как раз собрала со стола посуду. Она кокетливо хихикнула, когда чужая ладонь огладила ее ягодцу и убежала на кухню.

Тогда я и смог рассмотреть мужика, с которым нам надлежало встретиться. Толстую бычью шею украшала золотая цепь с массивным крестом, а на больших, похожих на сардельки, пальцы, красовались огромные гайки перстней. На мужике был малиновый пиджак, из нагрудного кармана которого торчала антенна сотового телефона. А за соседним столом сидело трое крепких парней. Охрана коммерсанта.

“Второе поколение. Стрелки и неплохие бойцы. Зато неважные манипуляторы”, – прокомментировал голос.

– Не много ли вас, для деловой встречи? – с усмешкой спросил Змей, осматривая собравшихся.

– Привычка такая. Везде катаюсь с родней, – ответил один из сидевших за столом.

Змей хмыкнул и уселся за стол. Мы же заняли места у входа, то и дело поглядывая в сторону улицы.

– Мое почтение, господа, – вежливо поприветствовал президент гостей. – Как жизнь? Как бизнес?

– Кто-то задержал поставку, – недовольно начал мужик в малиновом пиджаке. Но Змей лишь развел руками:

– Ну простите, господа. Накладочка вышла. И раз уж я виноват – готов сделать вам скидку на следующий заказ. Скажем, пять процентов.

– Идет! – мигом согласился коммерсант и посветлел лицом.

Президент и барыга скрепили сделку рукопожатием. А затем, мужик в пиджаке поставил на стол черную спортивную сумку:

– Вот. Все здесь.

– Я пересчитаю? – уточнил Змей.

– Да когда я тебя обманывал… – начал было коммерсант, но президент его перебил:

– Деньги любят счет. Сам знаешь.

– Твоя правда, – мигом согласился мужчина.

Змей расстегнул сумку, вытащил одну из пачек, пролистал купюры. Затем проверил вторую и лишь после этого закрыл сумку: