Жизнь Гюго

Оглавление

Грэм Робб. Жизнь Гюго

Предисловие

Часть первая

Глава 1. Сабля в ночи (1802–1803)

Глава 2. Тайны (1804–1810)

Глава 3. Бедствия войны (1811–1815)

Глава 4. Метромания (1815–1818)

Глава 5. Страсть (1818–1820)

Глава 6. Карлик-демон (1821–1824)

Часть вторая

Глава 7. Предатели (1824–1827)

Глава 8. H (1828–1830)

Глава 9. Что видел консьерж (1831–1833)

Глава 10. Олимпио (1833–1839)

Глава 11. «Черные двери открыты в невидимое»{595} (1839–1843)

Глава 12. Внебрачная связь (1843–1848)

Часть третья

Глава 13. Синай и куча отбросов (1848–1851)

Глава 14. Поэтическая несправедливость (1851–1852)

Глава 15. Чужой горизонт (1852–1855)

Глава 16. «Гю! Го!» (1855–1861)

Глава 17. Merde! (1862)

Глава 18. Трофеи (1863–1868)

Глава 19. Кальварии (1868–1870)

Часть четвертая

Глава 20. Грозный год (1870–1871)

Глава 21. «Потому» (1871–1873)

Глава 22. «Человек, который думает о чем-то другом»{1362} (1874–1878)

Глава 23. «Любить – значит действовать» (1878–1885)

Глава 24. Бог (1885)

Эпилог. Гюго после Гюго

Приложения

II. Главные опубликованные труды

III. Castibelza, Le fou de Tolède

Примечания

Библиография

Об авторе

Отрывок из книги

Стоит лишь взглянуть на XIX век, и видишь разных Викторов Гюго – причем каждого из них сопровождает собственная противоположность: ангельский чудо-ребенок первых романтиков и сатанинский «Аттила французского языка»{1}; воинствующий монархист и социалист-революционер; символ загнивающей аристократии и защитник отверженных; усмиритель восстаний и подстрекатель к мятежу.

В 1851 году, когда Гюго бежал из Франции, он считался самым знаменитым писателем своего времени, основателем двух отдельных этапов романтизма. Его влияние на французскую литературу по степени уступает лишь влиянию Библии. Во время долгой ссылки, познакомившись с новой аудиторией, Океаном, он открыл в себе множество других качеств. Он был поэтом-провидцем, который изобрел новую религию; его произведения хвалили Иисус Христос и Шекспир. Он стал кумиром борцов за свободу во всем мире – от Сербии до Южной Америки.

.....

Где-то за Пиренеями генерал Гюго бился с другим бандитом, героем испанского сопротивления, которого звали Эль Эмпесинадо («Упрямец»). Его войска творили ужасы, изображенные на серии гравюр Гойи «Бедствия войны». Генерал перенял один «милый» местный обычай: выставление напоказ отрубленных голов, которые должны были послужить примером. Он подошел к делу творчески и привнес кое-что свое: приказывал прибивать отрубленные головы над церковными дверями. Французская революция еще экспортировала свой антиклерикализм, уничтожая дух инквизиции со свойственным самой инквизиции пылом и применяя те же пытки. Оглядывая историческую драму с наблюдательного пункта будущего, Виктор Гюго склонен реабилитировать отца на том основании, что он действовал во имя высшего блага: «Эта армия несла в ранце энциклопедию». «Они открывали монастыри, срывали вуали, проветривали ризницы и поворачивали вспять инквизицию»{103}.

Как ни странно, именно такое мнение о «вольтерьянской Армии спасения» бытовало в той параноидальной среде, с которой Гюго мальчиком столкнулся в Испании. Именно так считали прогрессивные сторонники французов. Но его замечания содержали в себе нечто большее, чем просто тщеславный исторический анализ или возвращение к детским предубеждениям. Прежде чем пройти по следам отца, Гюго воссоздавал их. Полвека спустя он хвастает 740 ругательными статьями об «Отверженных» в католических газетах и радостно записывает откровение, высказанное в одной клерикальной мадридской газете: оказывается, «никакого Виктора Гюго не существует, а истинным автором „Отверженных“ является создание, называемое Сатаной»{104}. Отец Гюго действовал на стороне Бога; повинуясь Божьей воле, носители прогресса были славными людьми: «Пусть сегодняшняя армия возьмет на заметку: те люди не подчинились бы приказу, если бы им велели открыть огонь по женщинам и детям».

.....