Оглавление
Грета Ионкис. Утраченный воздух
Прелюдия, или Подбираемся к теме
Глава 1. Экскурс в анналы, или Откуда есть пошёл Кишинёв
Глава 2. Митрополит Бэнулеску-Бодони и его благодеяния
Глава 3. «Под Пушкинской звездою»
Глава 4. Кишинёв на путях русификации
Глава 5. Планирование и рождение верхнего города
Глава 6. Эволюция Кишинёва: из Азии – в Европу
Глава 7. Кишинёв – город резни
Глава 8. Бессарабцы в «Записках губернатора» князя С.Д.Урусова
Глава 9. Кишинёв Довида Кнута: реальный и в контексте вечности
Глава 10. 1928 год, или Чебурашка, ты не прав!
Глава 11. Двор как первооснова мироздания
Глава 12. Быт и традиции еврейской семьи нижнего города
Глава 13. Мир мальчика за пределами двора
Глава 14. Как однажды счастье вдруг постучалось в двери
Глава 15. В церковно‐приходской школе
Глава 16. Три товарища не по Ремарку
Глава 17. Политика стучится в дом
Глава 18. В людях
Глава 19. Виват благотворителям, и да не оскудеет рука дающего!
Глава 20. Начало новой эры, или Год жизни при Советах
Глава 21. Бессарабцы на дорогах войны
Глава 22. О Холокосте в Бессарабии и Транснистрии
Глава 23. Возвращение, или Жизнь на пепелище
Глава 24. Голод в Молдавии и его последствия
Глава 25. Борьба за выживание
Глава 26. На трудовой вахте, или Кишинёв, восстающий из пепла
Глава 27. Даёшь образование!
Интерлюдия. Тихий погром, или «Под собою не чуя страны»
Глава 28. Бессарабский момэ-лошн: его расцвет и угасание
Глава 29. Украденный и потерянный еврейский воздух Кишинёва
Глава 30. Исход, или «Let my people go!»
Вместо заключения, или А напоследок я скажу
Приложения
Приложение I. «Мой белый город, ты цветок из камня»
Приложение II. Метаморфозы Кишинёва
Отрывок из книги
Выражаю глубокую благодарность Игорю Аленину, в прошлом моему студенту, ныне доктору филологии, за идею написать о Кишинёве и веру в её осуществимость, писателю Владимиру Порудоминскому за дружеское участие и терпение при обсуждении планов, подходов и многих вариантов рукописи и особую признательность за финансовую поддержку кишинёвскому спонсору и американским друзьям, без участия которых книга бы не состоялась.
Да, русские евреи – особый национально-исторический тип, этнокультурная разновидность евреев, которые жили на территории бывшей Российской империи и наряду с идишем и ивритом к концу ХIХ века в массе своей владели русским языком и находились под сильным влиянием русской культуры. Общеизвестный факт: еврей проникается культурой того народа, среди которого живёт. Как заметил В.Розанов, «в Европе он – лучший европеец, в Америке – лучший американец».
.....
После поражения этеристов расправа турок с фанариотами была жестокой до чрезвычайности: митрополит Дионисий был повешен, казнён патриарх константинопольский Григорий V, осквернены православные святыни, обезглавлены драгоманы (переводчики и дипломаты в ранге заместителей министра иностранных дел) Константин и Николай Мурузи из древнего греческого рода. «Пленные жёны и дети греков продаваемы были на всех торжищах обомлевшего Востока подобно тому, как продаётся скот» (Р.Гордин). Неудивительно, что в эти дни сотни бояр, духовных особ и купцов с семьями и имуществом бежали из княжеств Молдавия и Валахия в Бессарабию, спасаясь от мести турок. Их принимали и в Кишинёве. Подчас снимались в одночасье целыми селениями, скрывались в плавнях, а потом на каруцах (повозках), найдя брод, переправлялись через Прут. Наместник Инзов пишет в Одессу графу Ланжерону 5 мая 1821 года: «Кишинёв наполнен выходцами из Молдавии и Валахии. Население всей Бессарабии по крайней мере удвоилось». В одном из донесений бригадному генералу Павлу Сергеевичу Пущину с Колибашского кордона значилось: «Прибыло 400 каруц с беженцами-молдаванами со стороны Галаца». В Галаце турки вырезали 1000 жителей. Кордонную дивизию приходилось держать в постоянном напряжении. Знакомясь с этими фактами, не знаешь, как относиться к утверждениям Вельтмана о том, что молдаване желали успеха туркам. Однозначного ответа быть не может: часть боярства Молдавского княжества была настроена прорусски, другая – протурецки, а порядки при господарях-фанариотах «достали», видимо, всех.
Среди беженцев оказалась молодая гречанка Калипсо Полихрони. Пушкина одно время часто замечали прогуливающимся в городском саду в её обществе. «Ты рождена воспламенять воображение поэтов», – эти строки обращены к ней. Слух о её романе с лордом Байроном придавал ей особый ореол в глазах Пушкина, ведь он в эту пору был «болен Байроном». Через неё он как бы становился ближе к своему кумиру.
.....
