Структура современной лирики. От Бодлера до середины двадцатого столетия

Оглавление

Гуго Фридрих. Структура современной лирики. От Бодлера до середины двадцатого столетия

Из предисловия к первому изданию

Из предисловия к девятому изданию

I. Перспектива и ретроспектива

Взгляд на современную лирику. Диссонанс и анормальность

Негативные категории

Теоретические прелюдии XVIII века: Руссо и Дидро

Новалис о будущей поэзии

Французский романтизм

Теория гротеска и фрагмента

II. Бодлер

Поэт нового времени

Деперсонализация

Концентрация и сознание формы: лирика и математика

Последние времена и новое время

Эстетика безобразного

«Аристократическое удовольствие: не нравиться публике»

Руины христианства

Стерильная идеальность

Магия языка

Креативная фантазия

Разлагать и деформировать

Абстракция и арабеск

III. Рембо

Вводная характеристика

Дезориентация

«Письма провидца» (Стерильная трансцендентность, преднамеренная анормальность, диссонантная «музыка»)

Разрыв с традицией

Современность и городская поэзия

Мятеж против христианского наследия: «Une saison en enfer»

Художественное «я»; дегуманизация

Устранение, разрыв границ

«Пьяный корабль»

Разрушенная реальность

Интенсивность безобразного

Чувственная ирреальность

Властительная фантазия

«Les Illuminations»

Техника смещений

Абстрактная поэзия

Монологическая поэзия

Динамика движений и магия слова

Заключительное суждение

IV. Малларме

Вводная характеристика

Интерпретация трех стихотворений: «Sainte»; «Éventail (de Mme. Mallarmé)»; «Surgi de la croupe»[60]

Развитие стиля

Дегуманизация

Дегуманизация любви и смерти

Поэзия: сопротивление, работа, игра

Форма и ничто

Высказывание невысказанного; несколько стилистических приемов

Приближение к молчанию

Темнота; сравнение с Гонгора

Суггестия вместо понимания

Онтологическая схема а) уход от действительного

Онтологическая схема б) идеал, абсолют, ничто

Онтологическая схема в) ничто и язык

«Ses purs ongles»[72] (Интерпретация)

Онтологический диссонанс

Оккультизм, магия, вербальная магия

Poesie pure[78]

Властительная фантазия, абстракция и «абсолютный взгляд»

Одиночество, отстраненность, язык

V. Европейская лирика в XX столетии

Заметки к методу

«Праздник интеллекта» и «распад интеллекта»

Испанская лирика XX века

Два размышления о лирике: Аполлинер и Гарсиа Лорка

Несоответственный стиль и «новый язык»

Далее о новом языке

Функция неопределенности детерминанта

Аполлон против Диониса

Двойственное отношение к современной эпохе и к литературному наследию

Дегуманизация

Одиночество и страх

Темнота, «герметизм», Унгаретти

Языковая магия и суггестия

Поль Валери

Хорхе Гильен

Алогическая поэзия

Гарсиа Лорка, «Сомнамбулический романс»

Абсурд. «Юморизм»

Реальность

Томас Элиот

Сент-Джон Перс

Властительная фантазия

Активность властительной фантазии

Техника смещений и метафор

Общее заключение

Приложение

Поэтические иллюстрации

Евгений Головин. Новая лирика: «мера и путь вопроса»[149]

Авангард

Акт

Атака

Версификация

Дегуманизация

Дикт

Междометие

Метафора

Объективный коррелят

Ритм

Символ

Слово и понятие

Трансцендентность

Фасцинация

Художественное «я»

Отрывок из книги

Эта книга родилась из многолетних наблюдений над современной лирикой, начатых в 1920 году, когда автор, в бытность свою гимназистом, раскрыл известную антологию Курта Пинтуса «Сумерки человечества». Понятным образом первые наблюдения не отличались систематикой. Много позднее, прочитав французских лириков XIX столетия, и еще позднее, познакомившись с французской, а также испанской лирикой XX века, я получил возможность ориентироваться достаточно широко. Мне стало ясно, что с немецкими поэтами десятых – двадцатых годов, которых Пинтус отмежевал от «умершего XIX столетия», дело обстоит не так просто, как хотелось бы. Это касается и поэтов следующего поколения, и не только в Германии, но и вo всей Европе. При анализе современной лирики всегда делают существенную ошибку, ограничиваясь одной страной и одним-двумя десятилетиями. Потому-то и потрясает какое-либо стихотворение «неслыханной новизной», потому-то и удивляет различие лирики 1945 года от лирики 1955 года, различие, по сути, второстепенное.

Основатели и сегодня еще инициаторы современной европейской лирики – французы XIX столетия, а именно Рембо и Малларме. Между ними и поэтами нынешними наблюдается общность, объяснимая не только влиянием, но ощутимая и при отсутствии такового. Это общность структуры, то есть принципиальных композиционных констант, которая с поразительной настойчивостью вновь и вновь обнаруживается в самых разнообразных вариантах нового лиризма. Многие фрагменты и наброски встречаются еще в XVIII веке, однако полностью эта структура образовалась в поэтических теориях 1850 года и в поэтической практике семидесятых годов. Случилось это во Франции. Установленные Рембо и Малларме стилистические законы озарили путь актуальным творцам, чьи произведения отраженно высветили удивительную современность этих французов. Надо постараться отстранить обычную литературоведческую классификацию, принятую для европейской лирики за последние сто лет. К тому же надо решиться сузить поле зрения и более внимательно рассмотреть, соответственно, одного автора или один стилистический тип. Такой взгляд лучше увидит взаимоозарение и структурное единство актуальной европейской поэзии.

.....

В позднем произведении «Les Rêveries du promeneur solitaire»[6] Руссо высказал уверенность в преимуществе дорациональной экзистенции. Содержание книги – сумеречный сон, который из механического времени погружается во время внутреннее, где более не различаются прошлое и мгновение, безумие и доброе деяние, фантазия и реальность. Открытие внутреннего времени не ново: над ним размышляли Сенека, Августин, Локк, Стерн… Но лирическая интенсивность пассажей Руссо о внутреннем времени, трактуемом как свойство души, враждебной окружающему миру, увлекла поэтов будущих поколений, которые не могли исходить из философских концепций предыдущих эпох. Механическое время, часы, ощущались как ненавистный символ технической цивилизации (у Бодлера и позже у Антонио Мачадо), внутреннее время стало сокровенной тайной поэтов, желающих вырваться из тисков реальности.

Устранение различия между фантазией и реальностью наблюдается и во многих других текстах Руссо. Только фантазия, сказано в «Новой Элоизе», дает счастье; исполнение, реализация – смерть счастья. «Страна грез единственно приносит награду в этом мире. Для ничтожного существа человеческого прекрасно только отсутствующее». Руссо воспевает творческую фантазию, право и возможность субъекта создать ирреальное и поставить его над действительным («Исповедь»). Значение подобных выражений неоценимо для будущей поэзии. Конечно, они окрашены личной сентиментальностью автора. Но тем не менее сделана смелая попытка интерпретировать фантазию, вполне сознавая ее обманчивость как действенную силу. Тщета и ничтожество этой жизни – у Руссо, разумеется, в смысле морального ничтожества – оставляют духу только воображаемое свершение – оно одно способно утолить центробежный порыв индивидуальности. И тогда отпадает необходимость ориентировать творения фантазии на фактически и логически допустимое и отделять от чисто фантастического. Фантазия уходит в абсолютное. Мы встретимся с подобным выводом в XIX столетии в рассуждениях о диктате фантазии уже без сентиментального колорита Руссо[7].

.....