Читать книгу Сны - Хельга Элман - Страница 1

Вокруг серая безжизненная пустыня. Солнце исчезло в белой мгле, которая плотной пеленой закрыла небо. Деревья, ранее радовавшие глаз сочной зеленью листвы, иссохли, а стволы их искривились, словно они бились в конвульсиях, пока последняя капля жизни не покинула их. Вокруг ни души, ни одного звука, казалось, что всё живое исчезло из этого мира. Осталась лишь звенящая тишина.

Вдруг за спиной слышится шорох чьих-то шагов. Кристина обернулась и увидела, что к ней приближается маленькая девочка, одетая в длинную белоснежную рубаху. На вид девочке не более десяти лет. Белокурые, слегка вьющиеся, волосы доходили длиной до плеч. Лицо девочки было правильной овальной формы, а кожа белее слоновьей кости. Пухленькие щёчки, алые губы и необычайно огромные ярко-василькового цвета глаза с длинными тёмными ресницами и тёмными бровями, которые, как ни странно, очень естественно смотрелись в сочетании со светлой кожей и волосами. Казалось, от одежды и волос девочки исходит сияние – так сильно её образ контрастировал с серым фоном мёртвой пустыни, будто бы ангел спустился с небес. Глаза девочки приковывали взгляд. Но не только их цвет заставлял смотреть на них собеседника. Они были наполнены неким знанием, которого не ждёшь от столь юного создания, спокойствием и грустью, что делало их незабываемыми, притягивающими. Затем девочка произнесла:

– Ты ключ к спасению! Помоги! Помоги не допустить непоправимого! Кристина!

А после этих слов начало происходить страшное. Прелестное детское личико исказилось гримасой боли. Её фарфоровая кожа начала осыпаться, обнажая мышцы, а затем кости. Через минуту на Кристину смотрел уже скелет, а спустя ещё мгновение детские косточки превратились в пыль. И тут снова откуда-то сверху послышался детский голос:

– Кристина, помоги! Кристина!

– Кристина! Кристина! – вдруг раздался слегка хрипловатый, но хорошо поставленный, женский голос, – Кристина, что с тобой?

Видение резко оборвалось. У Кристины перехватило дыхание и возникло чувство, будто она падает вниз в глубокую пропасть. Всё вокруг погрузилось во тьму. И сквозь пелену сна Кристина услышала, как её зовет мама.

Кристина открыла глаза, соображая, где она находится. Её била мелкая дрожь, дыхание было учащённое.

Что со мной? Где я? Неужели снова началось! – Это была первая тревожная мысль, промелькнувшая в голове Кристины.

Она судорожно осмотрелась: стены не белые, а светло-оранжевого оттенка, окна с красивыми шторами насыщенного ярко-апельсинового цвета. Справа от кровати небольшой туалетный столик с зеркалом, слева высокий до потолка шкаф-купе из светлого дерева с зеркальными дверями. Рядом со шкафом стоит рабочий стол, весь заваленный эскизами и набросками, красками, кистями и карандашами. Несколько рисунков валялось на полу. Посередине стола, под всеми этими бумагами, виднелся открытый ноутбук. На спинке стула, стоящего у стола, висел полуоткрытый серый рюкзак. В нём также лежали кисти, карандаши, небольшой блокнот для набросков, наполовину полная бутылочка минеральной воды. На стене над столом где-то кнопками, где-то скотчем были прикреплены репродукции известных художников разных стилей и эпох: Сальвадор Дали, Пикассо, Суриков, Айвазовский, Малевич. Рядом с репродукциями висела также небольшая газетная вырезка, посвящённая выставке начинающих графиков и живописцев, которая состоялась в Доме художника в этом году в рамках проведения очередного международного молодёжного фестиваля искусств.

Фух, я дома, в своей кровати! Всё хорошо! Это был всего лишь дурной сон, - облегчённо вздохнула Кристина, приходящая в себя после бури эмоций и оцепенения, вызванных ночным кошмаром.

Я же забыла принять лекарства вчера, – вдруг осенило Кристину, – первый раз за долгие годы!

Затем голос матери раздался ещё раз:

– Кристина, просыпайся! Кому говорю!

В этот раз помимо беспокойства в голосе матери чувствовалось раздражение.

– Я сейчас, мам! – крикнула Кристина.

Услышав голос матери и эти уже обыденные ноты раздражения в голосе, к которым Кристина привыкла, она вспомнила события вчерашнего дня. Вчера часов в двенадцать дня к ней в гости неожиданно пришла её мама, Светлана Николаевна Волкова, и, вначале весело и с интересом рассказывала о своих делах. Но, как всегда, ближе к вечеру, настало время очередного разговора по душам и поучительных наставлений матери к дочери. В этот раз терпение Кристины лопнуло раньше, чем она предполагала, и, немного вспылив и обозлившись на мать, она пошла спать. Ей не нравилось, когда к ней лезли с советами и пытались навязать свой образ жизни, мысли и идеалы. Кристина хотела, чтобы быстрее начался новый день, чтобы её мама уехала домой на другую сторону Москвы к своему очередному любовнику и оставила её в покое, собственно, как она успешно делала это всю сознательную жизнь Кристины. А лекарство, которое Кристина должна была принимать каждый день после ужина, как раз стояло на кухонном столе. Но Кристина, выведенная из себя «душевным» разговором, закрылась в своей комнате и к ужину не вышла.

Она рывком села на кровати. От столь стремительного движения у неё немного закружилась голова. Посмотрев через плечо, Кристина увидела, что всё постельное бельё скомкано. Одеяло почти полностью выбилось из пододеяльника. Простынь и наволочки были не только сильно измятыми, но и влажными от испарины. А её тонкая хлопковая ночная сорочка была насквозь пропитана потом и прилипла к телу.

– Пора вставать! В институт опоздаешь! – снова раздался голос, уже громче и сопровождаемый настойчивым стуком в дверь, – всё, я вхожу в комнату!

Дверь резко открылась и в спальню Кристины вошла её мама. Светлана Николаевна была высокой, ухоженной и статной дамой. Несмотря на ранее утро (было семь утра), она уже была при макияже. Он был сделан мастерски и подчеркивал природную красоту лица, хотя и был немного ярким для раннего будничного утра и последующего рабочего дня. Пухлые губы красивой формы были окрашены в тёмно-сливовый оттенок помады, считавшийся модным в этом сезоне. Большие светло-голубые глаза подведены тонкими изящными стрелками, длинные ресницы щедро окрашены чёрной тушью, увеличивавшей объём на четыреста процентов, если верить рекламе. Лицо было немного квадратной формы с высокими скулами, которые были подчеркнуты лёгким румянцем. Тёмные волосы, мягкие и блестящие, были уложены в замысловатую прическу, чем-то напоминающую пучок, но в современной интерпретации. Несколько прядей эффектно спадали на лицо. Светлану Волкову с полным правом можно было назвать красавицей, и на неё действительно засматривались мужчины не только её возраста, но и значительно моложе.

– Кристина, что с тобой? Ты так беспокойно спала всю ночь, что-то бормотала про себя, – Светлана Николаевна посмотрела сначала на дочь, затем перевела взгляд на смятую кровать. – У тебя снова приступы? Когда последний раз ты была у врача? Ты пьёшь таблетки? Одни проблемы с тобой! И за что мне всё это?!

Она театрально вскинула руки к потолку и запрокинула голову. Надо сказать, театральность была неотъемлемой частью Светланы Николаевны, так как уже более двадцати лет она работала актрисой в одном небольшом и не очень известном драматическом театре столицы. Когда-то ей пророчили большое будущее: именитые режиссёры разрывали её на части, предлагая главные роли в их спектаклях и телевизионных фильмах. Кто-то даже сравнивал Светлану Волкову со знаменитой американской актрисой Элизабет Тейлор. Но, к сожалению, все её надежды не оправдались. После рождения Кристины и ухода из семьи, а затем и скорой смерти своего первого мужа, Павла Миронова, отца Кристины, Светлана осталась одна с годовалым ребёнком на руках и была вынуждена покинуть большую сцену. Когда, наконец, Кристина немного подросла, она решила вернуться в театр. Но на смену ей пришли другие талантливые и молодые актрисы. Поэтому из скудного выбора предложений пришлось выбрать самое приличное, а именно ставку хоть и ведущей актрисы, но в малоизвестном театре, веря в светлое будущее и надеясь на то, что её ещё озарит луч славы. Но пока этого так и не случилось. Зато на любовном фронте у Светланы Николаевны жизнь бурлила: было много интрижек (сколько уже и не счесть) и три серьёзных, как она верила, романа. Но второй раз замуж она вышла сравнительно недавно, чуть больше трёх лет назад, после того, как Кристине исполнилось семнадцать лет. Именно тогда она решила «отправить дочь в свободное плавание», как она говорила, и, сделав наспех косметический ремонт в квартире бывшего, ныне покойного, мужа, отселила туда Кристину. Именно в этой квартире Кристина жила сейчас. А её мама расположилась с новым мужем в большой четырёхкомнатной квартире на Ленинском проспекте, доставшейся ей по наследству от родителей. Её избранником стал новый художественный руководитель театра, который подавал большие надежды и имел большой потенциал. Он был младше Светланы Николаевны на восемь лет. Светлана верила, что с его помощью, она сможет реализовать свои амбиции и получить признание. Об отце Кристины она вспоминать не любила и толком ничего не рассказывала, кроме того, что он испортил ей жизнь, а Кристина – его копия, такая же странная как он, не от мира сего. Она действительно не понимала, как у неё, такой красавицы, души компании, могла родиться такая дочь. Ни способностей к танцам, ни к пению, ни развитой дикции, ни внешней привлекательности – ничего этого, как считала Светлана Николаевна, в её дочери не было. Кристина вызывала у неё раздражение и сожаление, что она пожертвовала своей карьерой ради такой дочери, которая никогда не будет блистать в лучах софитов и не станет мировой знаменитостью.

Светлана Николаевна тяжело вздохнула и тревожно посмотрела на дочь. Она протянула руку к Кристине, чтобы убрать с её лица всклокоченную мокрую от пота прядь волос, но Кристина нетерпеливым движением отстранила мамину руку.

– Мама, всё нормально! Что ты начинаешь! – воскликнула Кристина, глядя прямо в глаза маме, – просто ужастиков насмотрелась на ночь, вот и всё. Кошмар приснился, с кем не бывает?

– Кошмар так кошмар, дело твоё, – неожиданно спокойным тоном сказала Светлана Николаевна. Мама Кристины имела примечательный характер: она могла быстро раздуть из мухи слона, довести ситуацию до скандала, а затем так же быстро остыть и продолжать общение как ни в чём не бывало.

– Ты девочка взрослая, разберёшься, – сказала Светлана Николаевна, – телефон Татьяны Викторовны у тебя есть, если будешь себя плохо чувствовать, звони ей или я могу позвонить ей сама.

– Всё в порядке! Мне не нужна твоя помощь! Тем более я опаздываю на учёбу! Мне некогда! – воскликнула Кристина, посмотрев на часы, которые показывали уже полвосьмого утра. По правде сказать, сегодня пары были отменены и проводились специальные занятия для прогульщиков, к которым Кристина не относилась. Но у неё не было желания продолжать с мамой этот разговор, так как она не знала, чем бы он закончился в этот раз. Ещё свежи были воспоминания о предыдущей беседе по душам с мамой, которая довела Кристину до нервного срыва и последовавшими за этим беседами с её психотерапевтом.

Светлана Николаевна обошла кровать Кристины и подошла к туалетному столику, взглянула в зеркало и, поправив прическу и макияж, добавила:

– Я завтрак приготовила, так что просыпайся, собирайся и иди есть. А то в институт опоздаешь, – с этими словами Светлана Николаевна отвернулась от зеркала и вышла из комнаты.

– Да, сейчас, – пробурчала ей вслед Кристина.

Кристина встала, аккуратно расправила скомканную простыню и прочие спальные принадлежности, застелила кровать. Затем подошла к зеркалу и наспех начала приводить себя в порядок. Тёмные, почти чёрные волосы, доходившие до середины спины, были такие же, как у мамы. Собственно, это было единственное сходство между Светланой Николаевной и Кристиной. Она собрала их в несколько неаккуратный конский хвост, открыв свою тонкую шею. Лицо Кристины было почти всегда серьёзное, беспокойное. Заострённый подбородок, светлая кожа, тонкий нос и тонкие губы предавали её облику некую хрупкость, а учитывая субтильное телосложение, её вид некоторые считали даже болезненным. На этом фоне в портрете Кристины особенно выделялись необыкновенные глаза. Они были большие, слегка миндалевидной формы, яркие, серо-зелёные. Они смотрели недоверчиво. Очень мало людей могло пробиться через этот щит, который Кристина годами выстраивала между собой и окружающим миром, так как в большинстве своём окружающие оказывались жестокими по отношению к ней. Друзей у Кристины не было. Она росла замкнутым ребёнком и с детства чувствовала, что не нужна матери, вечно занятой новыми любовниками и карьерой, а других родственников у неё не было. Отца она не помнила. Хотя у неё в голове иногда мелькали какие-то образы и воспоминания, но очень неотчётливо, и из-за этого она сама не могла понять, что же это всё-таки: реальные воспоминания или плод воображения несчастного ребёнка, нуждающегося в любви и заботе. Вообще тема отца Кристины в семье была под запретом. Она знала только то, что его зовут Павел Миронов, родился в Москве, и всю жизнь прожил в этой самой квартире в Кузьминках, в которой живёт сейчас Кристина. Она не знала подробностей, почему её мать и отец развелись. Светлана Николаевна на все вопросы Кристины отвечала только то, что её отец обманщик и негодяй. А вскоре после развода, когда Кристине исполнился один год, её отец скоропостижно скончался. От чего он умер, Кристина не знала. Сколько бы раз она не спрашивала, Светлана Николаева ничего не отвечала дочери и каждый раз кричала, чтобы она не смела вспоминать про отца и разговаривать на эту тему с ней. В конце концов, Кристина смирилась и про отца разговоров больше не заводила.

Кристина привыкла к одиночеству. С раннего детства мама оставляла её одну, а сама бежала на репетиции и спектакли или в рестораны со своими воздыхателями. А в возрасте пяти лет Кристина сильно заболела. Она не помнила, что с ней случилось, кроме того, что очень много времени провела в палате с белыми стенами и высокими окнами, на которых не было занавесок. С тех пор Кристина возненавидела белый цвет в интерьере. Поэтому, когда ей разрешили самой выбрать отделочные материалы для ремонта своего жилища, она выбрала самые яркие и насыщенные цвета: оранжево-салатовая кухня, апельсиновая спальня, золотистая гостиная, ярко-бирюзовая ванная комната. А с семи лет мать отдала её в специализированную школу-интернат в Подмосковье и приезжала к ней в лучшем случае раз в месяц.

Закончив прихорашиваться у зеркала (надо сказать, времени это много не заняло, так как Кристина почти не пользовалась косметикой, в отличие от своей матери), Кристина подошла к шкафу и, недолго думая, выбрала наряд. Натянув свои любимые, уже растянувшиеся от частой носки джинсы, подчеркивающие стройность её ног, и длинную серую футболку, мешковато висевшую на ней из-за худобы, Кристина закрыла шкаф. Подошла к своему рабочему столу, взяла с него ноутбук, несколько рисунков и засунула их в рюкзак. Вместе с рюкзаком в руках Кристина вышла в коридор, прошла мимо прихожей, оставив рюкзак у двери, и зашла на кухню. Обои на кухне были светло-салатового цвета, а кухонный гарнитур выполнен из ярко-рыжей эмали. Цвета настраивали на позитивный лад. Настроение Кристины немного улучшилось. Она начала успокаиваться после неприятного разговора с мамой и кошмара, который приснился ей сегодня ночью. Кристина села на мягкий табурет из бежевой искусственной кожи, положила локти на стеклянный стол, стоявший вдоль стены, и, обхватив руками голову, уставилась в телевизор, висевший на противоположной стене. У мамы Кристины была привычка, как и у половины жителей Земли, включать телевизор во время готовки или уборки. По телевизору шли новости: показывали политиков отечественных и зарубежных, открытие какого-то очередного кинофестиваля во Франции (при этой новости Светлана Николаевна бросила готовить – всё её внимание было приковано к экрану телевизора, к актрисам и режиссёрам, идущим по красной ковровой дорожке) и ещё какие-то мероприятия. Вдруг новости прервались и ведущая новостей одного федерального канала, Анна Михайлова, сообщила:

– А сейчас возвращаемся к главной новости сегодняшнего дня. Напоминаем, что вчера в семнадцать часом тридцать минут (или в двенадцать тридцать ночи по Московскому времени) в Соединённых Штатах произошла чудовищная трагедия в самом сердце Нью-Йорка, на Манхеттене: произошло обрушение Манхэттенского моста. Очевидцы утверждают, что было несколько взрывов. Мост буквально раскололся на две части. Часть полотна упала в реку. В результате разрушений в воде оказалось не менее пятидесяти автомобилей. Также с рельсов сошёл и рухнул в воду поезд метро, проходивший по нижней части моста. Всего погибло более пятисот человек, среди которых есть женщины и дети. Рассматривается основная версия – теракт, но ответственность за эту трагедию пока не взяла на себя ни одна экстремистская организация. Следственные действия продолжаются.

Вдруг лицо ведущей, излучавшее спокойствие и уверенность, изменилось. Она приложила руку к правому уху, к которому был подключен микронаушник для связи с редакцией телевизионного эфира. Спустя пару секунд, девушка снова посмотрела в камеру. Её брови слегка нахмурились:

– Прошу прощение, срочное сообщение с пометкой «молния». Как только что стало известно, в Интернете появилось абсурдное предположение, что к данному теракту могла быть причастна Российская Федерация! Обращаю внимание, что пока никаких официальных заявлений ни со стороны руководства Соединённых Штатов, ни со стороны Российской Федерации не поступало! Пока нет точных данных о том, есть ли среди погибших в этой катастрофе российские граждане. По предварительной информации, в результате данного происшествия, погиб сын министра обороны Соединённых Штатов Джорджа Кейлена – Джон Кейлен. Его автомобиль находился на мосту во время взрыва. Напомним, Джон Кейлен занимал пост заместителя министра обороны по вопросам кибернетической безопасности. Роковое совпадение, что ровно десять лет назад в этот же день в Соединённых Штатах произошло другое трагическое событие. Не далеко от порта Майами был взорван туристический лайнер «Посейдон», возвращавшийся с Багамских островов. В результате данного теракта выжить удалось чуть более двумстам пассажирам, погибло более тысячи человек. Причиной крушения следствие признало теракт. Ответственность за теракт на себя никто не взял, но следствию удалось найти улики, указывающие на причастность радикальных группировок с Востока. А теперь к следующим темам выпуска, – продолжала вещать Анна Михайлова своим уже будничным тоном.

Кристина поморщилась. Новости на неё всегда удручающе действовали, особенно когда в них говорилось о жертвах, эпидемиях, терактах, которыми в последнее время пестрило телевидение и пресса. Кристина взяла пульт, переключила на музыкальный канал. Вмиг кухню наполнили звуки зажигательной песни Леди Гаги «GaGa-oo-la-la!La-la-la».

– Так-то лучше, – сказала Кристина.

– А вот и твой завтрак, – Светлана Николаева поставила перед Кристиной большую ярко-жёлтую керамическую тарелку, на которой лежал очень аппетитный омлет с беконом и сыром. От одного запаха этого блюда начиналось усиленное слюноотделение. Надо отдать должное, готовила Светлана Николаевна отменно. Кристина только сейчас почувствовала, как она голодна.

Должно быть это из-за того, что я вчера не ужинала, подумала Кристина, жадно уплетая омлет с беконом.

Светлана Николаевна удивлённо посмотрела на дочь. Раньше заставить Кристину съесть йогурт на завтрак уже было достижением, а тут она так жадно накинулась на еду, будто не ела несколько дней:

– Кристина, с тобой точно всё хорошо? – с нескрываемым удивлением поинтересовалась Светлана Николаевна у дочери.

–Мама, всё в порядке! Сколько можно повторять! Я просто забыла вчера поужинать, вот и проголодалась. Всё, я пойду, спасибо за завтрак!– сказала Кристина. Съев меньше половины завтрака, Кристина отодвинула тарелку, хотя чувство голода не было удовлетворено полностью, и начала поспешно собираться. Желание скрыться от мамы и её расспросов о самочувствии дочери была сильнее, чем желание есть.

Кристина поспешно встала из-за стола и пошла в коридор. Надела свои любимые красные кеды, взяла рюкзак и вышла из квартиры.

Предшествующие события. Вашингтон, 5 июля, 18:00 (Москва, 6 июля, 02:00)

– Мой сын! Мой единственный сын! – кричал вне себя от горя Джордж Майкл Кейлен, министр обороны Соединённых Штатов.

Весть о гибели единственного сына, долгожданного наследника, застигла министра обороны в Вашингтоне, в Капитолии. Он готовился к заседанию Конгресса, на котором планировалось рассмотреть вопрос по пересмотру бюджета на военные расходы. Министр Кейлен ещё совсем недавно был одним из самых влиятельных политиков Соединённых Штатов. Он яро пропагандировал идеалы свободы и демократии и ревностно отстаивал интересы своей страны, не брезгуя при этом никакими методами, в том числе и развязыванием открытых боевых действий. Но подобного рода политика была весьма обременительна для экономики страны в текущем её состоянии и встречала всё меньше поддержки среди избирателей. Темпы роста экономики Соединённых Штатов, вопреки прогнозам ведущих экономистов, снижались. А тем временем экономика стран извечных соперников Соединённых Штатов – России и Китая – наоборот, показывала небывалый рост. Сложившаяся обстановка в мире весьма беспокоила и печалила Джорджа Кейлена. Он видел в этом смещении центра сил, если оно продолжится, прямую угрозу для благоденствия Соединённых Штатов. Поэтому он, не смотря ни на что, продолжал стоять на своем, считая, что лучшая защита – это нападение. Данное заседание конгресса уже несколько раз переносилось в связи с рассмотрением более приоритетных задач. Поэтому, как только конгрессмены накануне сообщили, что готовы рассмотреть вопрос по расходам Пентагона, министр Кейлен без малейшего промедления согласился, молниеносно изменив свой рабочий график. Джордж Кейлен хотел добиться дополнительного финансирования оборонного комплекса. Эти дополнительные средства, выделенные сверх первоначального бюджета, он планировал направить на реализацию проектов по разработке нового вооружения, проведению масштабных учений. Ряд проектов курировал он лично. На протяжении уже нескольких месяцев Джордж Кейлен ждал и готовился к этому совещанию, тщательно сочиняя пламенную речь для конгрессменов. И вот, буквально за полчаса до заседания, ему сообщают о произошедшем теракте и о том, что возможно, погиб его сын. Возможно…

Услышав эту новость, он бросил все свои дела. Накричал на своих помощников, чтобы они уладили вопрос текущей повестки дня любыми способами и перенесли вопрос по рассмотрению бюджета Пентагона на следующее ближайшее заседание. Взяв свой портфель с документами, он быстрым шагом направился к выходу. По дороге он звонил своему сыну. Он набирал его номер снова и снова, но каждый раз бездушный вежливый до тошноты голос «виртуальной» телефонистки сообщал, что абонент не доступен и предлагал оставить голосовое сообщение. Джордж Кейлен не хотел верить в то, что та же страшная участь коснулась и его. Та сила, та террористическая угроза, о которой он давно предупреждал и с которой он боролся денно и нощно, ударила по нему. Эта сила нанесла не просто удар, а выбрала самое уязвимое место. Его семью, его прекрасного сына. Не смотря на то, что у него было ещё четверо детей, все девочки, он не очень много внимания уделял им и, хоть он и боялся себе в этом признаться, не так сильно был к ним привязан. Но с сыном всё было по-другому. Часто он сам просыпался по ночам и нянчился с ним, когда тот был младенцем, а когда сын подрос, брал его с собой на работу и каждую свободную минуту стремился проводить с ним. Кейлен-старший позаботился о том, чтобы Кейлен-младший получил лучшее образование. Джон Кейлен, надо отдать ему должное, был очень одарённым юношей, тянувшимся к знаниям, и в итоге был признан одним из лучших студентов выпуска. После окончания юридического института при Гарвардском университете и военной академии для Джона Кейлена-младшего уже было приготовлено место по правую руку от отца, в Министерстве обороны. И кто знает, может быть, он смог бы когда-нибудь занять пост министра обороны. Но всем этим планам и надеждам было уже не суждено сбыться.

Запрыгнув в свой припаркованный у здания Капитолия чёрный кадиллак, Джордж Кейлен скомандовал водителю:

– В Белый дом! Немедленно!

От столь резкого крика, водитель невольно дёрнулся и вдавил педаль газа в пол до предела. Через пять минут министр обороны был доставлен к Белому дому.

В машине Кейлен сделал ещё три звонка сыну, надеясь, что это просто глупая ошибка, и его сын сейчас ответит ему на звонок и скажет, что всё в порядке. Но вместо этого, позвонила его жена и подтвердила, что их мальчика больше нет.

Едва машина остановилась у лужайки Белого дома, как министр обороны выскочил из своего автомобиля и почти бегом устремился к входу в здание. Кто-то из агентов секретной службы, охраняющих покои Белого дома, сначала попытался преградить ему путь, должно быть это был кто-то из новичков, но тут же его коллега сказал:

– Пропусти, это друг президента! – и тот послушно отошёл в сторону, освобождая дорогу.

Джордж Кейлен и Дэниэл Стоун, президент Соединённых штатов, действительно были хорошими друзьями. У них, несмотря на большую разницу в возрасте (Джордж Кейлен был на пятнадцать лет старше Стоуна), было много общего. Они оба были из обеспеченных известных семей. Оба закончили престижные учебные заведения, оба добились, чтобы их воспринимали как самостоятельных личностей, а не «пустышек» и «папенькиных сынков», которые только и умеют делать, что сорить родительскими деньгами. Их дружба завязалась в далеком 1990 году, когда Дэниэл Стоун, восемнадцатилетний парнишка, пошёл добровольцем в ряды армии Соединённых Штатов и попал под командование майора Джорджа Кейлена. Вместе они прошли через многое. В то время обстановка в мире была неспокойной. Несколько раз армии Соединённых Штатов пришлось вступать в бой со странами, политика которых противоречила принципам демократии и интересам страны. И, если бы не Джордж Кейлен, рядовой Дэниэл Стоун уже был бы мёртв. Если бы Кейлен молниеносно не отреагировал и не закрыл собой Стоуна, с которого слетел защитный шлем в пылу сражения, когда рядом с ним упала граната, то осколки от разорвавшегося снаряда пробили бы ему голову. А так осколки попали в защитный жилет майора Кейлена, не нанеся ему серьёзных ран и увечий. Там, на войне, вдали от дома, они стали братьями. Потом тоже было много событий, счастливых и трагических, которые они переживали вместе: рождение детей, ранняя смерть от лейкоза жены Стоуна, депрессия, возникновение желания изменить мир, предвыборная кампания, победа на выборах и, в итоге, руководство одной из крупнейших стран мира. Джордж Кейлен был наставником для Стоуна, старшим товарищем. И, как некоторые эксперты утверждали, именно благодаря протежированию министра Кейлена, Дэниэл Стоун смог выбиться в видные политические деятели и одержать победу на минувших выборах.

Дэниэл Стоун привык видеть своего товарища сильным, волевым, у него всегда был план «А», план «Б» и план «N», казалось, что его нельзя застать врасплох. Таким как сейчас, Стоун никогда не видел Кейлена, да и никто не видел.

– Мой сын! Мой единственный сын! – прокричал вне себя от горя Джордж Кейлен, вбегая в знаменитый овальный кабинет, в котором за массивным деревянным столом сидел президент Соединённых Штатов. Серые глаза Кейлена словно вылезли из орбит и налились кровью. Его трясло. Седые поредевшие волосы министра были взъерошены, галстук неаккуратно сдвинулся на бок.

– Да, Джордж, мне уже сообщили. Это чудовищно! Просто чудовищно! Прими мои искренние соболезнования, – проговорил Дэниэл Стоун, наливая изрядную порцию виски себе и Кейлену, – вот, выпей, тебе нужно немного успокоиться, насколько это вообще возможно в данной ситуации.

Джордж Кейлен взял стакан, выпил его залпом, сел в кресло напротив стола президента и закрыл лицо руками. Так, в тишине, они просидели несколько минут. Затем Кейлен, обратился к Стоуну, голос его вновь обрёл твёрдость:

– Дэниэл, мы должны сделать всё возможное, чтобы найти преступников! – заговорил Кейлен, глядя перед собой в пустоту, – я чувствую, это наши враги, русские или китайцы! Это их рук дело! Это их месть за политику Соединённых Штатов, за борьбу за наши идеалы, за демократию! Они специально выбрали моего сына! Хотели заткнуть меня! Им не нравится, что Соединённые Штаты вновь обретают власть! Надо показать им силу! Сколько наших детей они должны убить, чтобы Соединённые Штаты ответили на их агрессию? Необходимо действовать!

– Джордж, Джордж, – остановил его Стоун, – я понимаю твои чувства. Я сам потерял жену и готов был обвинить весь мир в её смерти, развязать любую войну, лишь бы моя Элизабет вновь была со мной. Но ты говоришь такие вещи! С чего ты взял, что к этому теракту причастны русские или китайцы? Тем более две недели назад совместно с русскими был открыт центр по развитию бизнеса в Бостоне, как первая ласточка восстановления экономических отношений между странами. Без каких-либо серьёзных доказательств ни о каких ответных мерах не может быть и речи!

– Доказательства?! – взревел министр Кейлен, – Доказательства?! Будут тебе доказательства! А все эти акции по якобы восстановлению экономических отношений просто для отвода глаз! Нужно немедленно создать комиссию по расследованию преступления! Комиссия во главе с толковым руководителем вмиг докопается до истины! Кого ты планируешь назначить на эту роль?

– Ты же знаешь, подобного рода дела в компетенции службы внутренней безопасности, я поручил Алану Алисандеру срочно приступить к расследованию, организовать «полевую» штаб-квартиру у Манхэттенского моста, проверить каждый дюйм, каждого пассажира.

Тут Джордж Кейлен резко встал с места, беспокойно начал метаться по овальному кабинету:

– Алана Алисандера?! Ты назначил Алана Алисандера, этого дубину, расследовать убийство моего мальчика?! – вне себя кричал Кейлен.

– Джордж, успокойся! – жёстко ответил ему Стоун, – ты забываешь, где ты находишься и с кем говоришь. Алан Алисандер достойный человек, на его счету много подобных расследований.

– Простите, господин президент, – огрызнулся Кейлен, задетый строгим тоном президента, учитывая, что именно он, как полагал Кейлен, обеспечил Стоуну место за этим массивным деревянным столом в Белом доме.

– Полно тебе, – смягчился Стоун, – у тебя есть иная кандидатура?

– Да, – твёрдо ответил Джордж Кейлен, – прошу тебя, назначить на это дело полковника Томаса Стивенсона. Я за него ручаюсь, я давно его знаю. Он настоящий профессионал. Он хорошо зарекомендовал себя при расследовании теракта в Чикаго. Да и охрану Белого дома он натаскал что надо. Ты сам мог убедиться в его компетенции и профессионализме.

– Стивенсона? Начальника секретной службы? Он, безусловно, один из лучших в своём деле. Но подобного рода расследования в компетенции службы внутренней безопасности.

– Да, но разве не может быть исключений? Алисандер заслуженный человек, но ему уже пора на покой. А Стивенсон молодой, опытный, талантливый. Я в него верю, так же как и в тебя когда-то. Он не подведёт.

– Хорошо, – немного подумав, ответил Стоун, – если тебе так будет спокойнее, то я сейчас же выдам указание назначить Стивенсона руководителем комиссии по расследованию катастрофы. Алисандер будет временно у него в подчинении в рамках проведения данного расследования.

– Благодарю, – произнёс Кейлен, – раз мы уладили этот вопрос, я пойду. Я сейчас нужен своей семье.

С этими словами министр Кейлен направился к выходу из кабинета.

– Джордж, – окликнул его Стоун, – ещё раз прими мои соболезнования. И прошу тебя, воздержись от политических высказываний относительно виновников данного происшествия до официального завершения расследования. Не стоит подливать масла в огонь.

Кейлен остановился, посмотрел на Стоуна через плечо, криво усмехнулся. Но, поймав на себе твёрдый взгляд чёрных глаз президента Соединённых Штатов, означающий, что это не просьба, а приказ, Кейлен нехотя кивнул. И стремительно вышел из кабинета.

Нью-Йорк, Манхеттен. 5 июля, 18:30 (Москва, 6 июля, 02:30)

Паника охватила Манхеттен. Респектабельные жители острова были глубоко шокированы произошедшим инцидентом. Никто из них не предполагал, что враг мог пробраться так глубоко в тыл. А то, что жертвой теракта стал сын министра обороны Соединённых Штатов, что уже подтвердилось, только усиливало народное беспокойство. Движение до Манхеттена и обратно было практически парализовано – спецслужбы проверяли остальные мосты, ведущие на остров, на наличие взрывных устройств. Следственные органы вместе со службой спасения оперативно развернули спасательный лагерь и лагерь быстрого реагирования. Автовокзал и ведущие к нему дороги были перекрыты. Проводились массовые допросы служащих метрополитена, вокзала, опрашивались очевидцы и пострадавшие.

– Никого не впускать и не выпускать на территорию! – раздался громоподобный голос Томаса Стивенсона, начальника секретной службы, вертолёт которого только что приземлился у палаточного лагеря, – всех агентов ко мне на доклад! Быстро!

– Так точно, сэр! – отрапортовал сержант полицейского департамента, подбежавший к вертолёту, чтобы встретить высокопоставленного начальника и открыть ему дверцу.

– И чтобы ни одного журналиста не было в радиусе мили! Если журналисты хоть что-то пронюхают и опубликуют в своих газетёнках или выдадут в эфир новости без согласования со мной, то каждого отдам под трибунал за государственную измену, – добавил полковник Стивенсон.

– Так точно, сэр, – крикнул сержант, отсалютовал полковнику и побежал в сторону лагеря, чтобы как можно скорее передать указания шефа своим коллегам. Все знали, что указания Стивенсона нужно исполнять неукоснительно. Если он обещал отдать под трибунал, значит, отдаст под трибунал – будьте покойны. Сама его внешность внушала благоговейный страх и трепет. Стивенсон был высокого роста, почти два метра, весил около ста килограмм, казалось, всё его тело состоит только из мускулов. Карие, почти чёрные глаза были глубоко посажены и над ними нависали широкие чёрные брови, создавая хмурое выражение лица, массивный нос с горбинкой предавал ему схожесть с какой-то хищной птицей. На его лице и шеи виднелись шрамы – «награды», доставшиеся ему в результате службы в армии Соединённых Штатов. Волосы его были очень коротко подстрижены, можно сказать, он был обрит почти наголо, поэтому трудно было определить, какого они цвета. В свои почти сорок лет он был в прекрасной физической форме. Выезжая на такого рода задания, он всегда облачался в чёрный костюм, который носят сотрудники спецподразделений, и высокие военные ботинки. Эта форма ещё больше придавала строгости и солидности его облику. Взгляд у него был колючий, словно считывающий собеседника как раскрытую книгу.

Томас Стивенсон был назначен на должность начальника секретной службы всего чуть больше полугода назад. Но за столь короткий срок Стивенсон успел зарекомендовать себя с наилучшей стороны. Как высококлассный профессионал, заслужил уважение коллег, а кто-то его откровенно боялся. За время работы в новой должности он уже успел принять участие в расследованиях двух терактов и предотвратить один теракт, найдя выход на нужных поставщиков информации благодаря своим широким агентурным связям, которые он наработал ещё будучи работником одного из полицейских департаментов. Его изворотливый ум, стратегическое мышление, великолепные организаторские способности – всё это позволило Стивенсону за пятнадцать лет службы построить головокружительную карьеру: от рядового морского пехотинца, специализирующего на минно-подрывном деле, до начальника секретной службы.

Полковник Стивенсон, в сопровождении своего помощника, капитана секретной службы Эндрю Кларксона, высокого, широкоплечего, спортивного телосложения афроамериканца, направился в сторону развернутого палаточного лагеря.

В это время из палатки, служившей штаб-квартирой рабочей группы по расследованию случившегося, навстречу прибывшим гостям вышел начальник службы внутренней безопасности полковник Алан Алисандер, мужчина невысокого роста, предпенсионного возраста, слегка полноватый и страдавший отдышкой из-за чрезмерного курения. Волос на голове у него почти не было, а те, что остались, были уже изрядно поседевшими. Но разум его был по-прежнему острым и гибким.

Он встал у палатки, загородив собой вход, и хмуро смотрел на приближающиеся чёрные фигуры Стивенсона и Кларксона.

– Чёрт знает что! Опять этот хмырь, – недовольно пробормотал про себя Алисандер.

– Какого чёрта здесь делает этот Стивенсон? – грозно рявкнул Алисандер на подбежавшего к нему сержанта, встречавшего начальника секретной службы у вертолёта.

– Это личное распоряжение президента, сэр, – из палатки донесся голос помощницы начальника службы внутренней безопасности, Милены Кейн, в руках у которой был ещё тёплый, только что распечатанный листок бумаги. – Только что по факсу выслали приказ за подписью президента о назначении полковника Стивенсона руководителем группы по расследованию случившегося.

– Что за вздор! Этот лизоблюд снова хочет попасть в заголовки «Нью-Йоркера»! Мало ему расследования в Чикаго!– со злостью прошипел Алисандер.

Он не мог забыть недавний случай, подорвавший его авторитет, когда из его департамента, по указанию президента, передали громкое дело по расследованию теракта о взрыве припаркованного автомобиля у торгового центра в Чикаго в секретную службу. Передача и этого дела в руки Стивенсона стала очередной «пощёчиной» для честолюбивого полковника Алисандера. В верхах затевали очередную реформу, которая грозила затронуть все департаменты и службы, связанные с обеспечением правопорядка и защитой интересов государства. Говорили об объединении нескольких департаментов в целях экономии бюджетных средств. И, если это действительно случится, то, учитывая положение дел, фаворитом становилась секретная служба. Алан Алисандер был обеспокоен, что для него реформа закончится отставкой и почётными проводами на заслуженную пенсию. Поэтому к очередной передаче дела в секретную службу он отнесся очень серьёзно и болезненно.

Начальник секретной службы Томас Стивенсон и капитан секретной службы Эндрю Кларксон подошли к Алисандеру.

– Добрый день, – обратился Стивенсон, пристально смотря на начальника службы внутренней безопасности своими колючими глазами, – я думаю, вы уже уведомлены, что расследование этого дела поручено мне?

– Да, только что получили факс с соответствующим приказом, – хмуро подтвердил Алисандер.

– Прекрасно, – сухо и твёрдо сказал Стивенсон, он уже не смотрел на Алисандера, – через пять минут на общем совещании жду от вас доклада о проделанной работе. А теперь, прошу прощения, мне нужно подготовиться к совещанию.

С этими словами Стивенсон и следовавший за ним как тень Кларксон вошли в палатку. Внутри в палатке были организованы специальные рабочие места, заставленные различной аппаратурой, компьютерами, системами связи. За двумя рабочими столами сидели сотрудники внутренней службы безопасности, просматривавшие записи камер видеонаблюдения. Позади этих рабочих мест был установлен большой стол для совещаний, рядом стояла пластиковая доска, на которой схематично был изображен Манхэттенский мост. Поверх изображения моста были сделаны какие-то записи. Справа от стола для переговоров стоял ещё один небольшой стол с рабочими материалами, картами местности, фотографиями. На столе также располагалась аппаратура для записи всего происходящего внутри палатки.

Стивенсон подошёл к столу с материалами, взял карту города, чертежи взорванного моста и поезда метро, и развернул их на большом столе. Взяв красный маркер, он быстрыми, чёткими движениями начал вносить записи, обводить кругами районы на карте города. Эндрю Кларксон занял место за спиной шефа и внимательно следил за каждым его движением.

Через пару минут в палатку спешно начали входить люди. Это были представители спецслужб, одетые в чёрные костюмы как у полковника Стивенсона, полицейские и спасатели. Всего собралось около двадцати человек руководящего состава, агентов и детективов. Часть присутствующих разместилось за столом. Тем, кому не хватило места за столом, разместились вокруг него на раскладных стульях. Во главе стола председательствовал полковник Стивенсон. Начальник секретной службы окинул взглядом всех присутствующих и, убедившись, что все нужные специалисты и представители руководства различных структур собрались, начал совещание:

– Для тех, кто ещё не осведомлён, сообщаю: указом президента Соединённых Штатов расследование данного происшествия передано в секретную службу. Мне, как начальнику секретной службы, выданы полномочия руководить рабочей группой, объединяющей в себе специалистов различных департаментов. Соответственно, от каждого из вас я буду требовать выполнение поставленных вам задач. Теперь прошу начальника службы внутренней безопасности доложить обстановку.

– К счастью для нас, но к несчастью для него, – несколько развязно начал Алан Алисандер, он ещё не свыкся с мыслью, что снова им будет руководить Стивенсон, – наш молодой сотрудник из полицейского департамента Нью-Йорка, детектив Джозеф Блейк, первым оказался на месте происшествия. Ему было поручено сразу же, по горячим следам, собрать всю возможную информацию о случившемся.

– Детектив Блейк, доложите обстановку, – твёрдым, спокойным голосом обратился Стивенсон к Джозефу.

– Да, сэр, – начал Блейк, молодой человек среднего роста и спортивного телосложения. Ему только что исполнилось двадцать девять лет, но, несмотря на достаточно молодой возраст, он уже успел хорошо зарекомендовать себе при расследовании взрыва припаркованного автомобиля возле крупного торгового центра Macy's в Чикаго в прошлом месяце. Так случилось, что прежде он служил в полицейском департаменте Чикаго, но попросился о переводе в департамент Нью-Йорка из-за семейных обстоятельств. Одет он был в штатское. Одежда кое-где была порвана и испачкана землёй и кровью. Тёмно-каштановые волосы, которые обычно были всегда аккуратно причесаны, растрепались и местами покрылись строительной пылью. Должно быть, он перепачкался, когда пытался пролезть между завалами, чтобы достать из-под них зажатую девушку и ребёнка. Сегодня он взял выходной и планировал впервые за долгое время отвлечься от работы и в кругу друзей отпраздновать свой день рождения. Он услышал оглушительный звук взрыва, а затем треск металла и крики людей на улице, когда собирался зайти в кафе, расположенное метрах в двухстах от взорванного моста, где ждали его друзья. Детектив Блейк был бледен, но старался держаться бодро и уверенно. Хотя мысли его были не спокойны. Мысленно он благодарил Бога за то, что остался жив, за то, что успел сесть на поезд, который на пятнадцать минут раньше проехал по мосту и не попал в эпицентр взрыва. Перед его внутренним взором всё ещё стояли лица мужчин, женщин, детей, искажённые гримасой ужаса, страха и боли. Кого-то он нёс на руках до машины экстренной помощи, кому-то пытался помочь выбраться из-под обломков, пока не приехали спасатели. Слегка дрогнувшим голосам, Блейк начал доклад:

– В половине шестого вечера был зафиксирован взрыв на Манхэттенском мосту. В результате взрыва два поезда сошли с рельсов и, пробив ограждение, упали в реку. Точное количество погибших уточняется. На данный момент из воды живыми с ранениями разной степени тяжести подняли двадцать девять человек. Взрыв был такой силы, что центральную часть моста разнесло на мелкие фрагменты. Все автомобильные транспортные средства, находящиеся на втором ярусе в центре моста тоже разнесло на куски. Обломки и искорёженные автомобили попадали в воду. Большое количество жертв обусловлено тем, что это был час пик – машины стояли в пробке.

– Ясно, а что с Джоном Кейленом? – поинтересовался Стивенсон. Алан Алисандер, как и многие присутствующие, ждали этого вопроса. Кейлен-старший в начале карьеры протежировал Стивенсона, пока тот не доказал своими делами и поступками, что он по праву заслужил своё место среди элиты руководства военных и полицейских департаментов. С тех пор Стивенсон считался любимчиком Кейлена-старшего и его верным сторожевым псом. Поэтому вполне предсказуемо, что на расследование гибели единственного сына Джордж Кейлен направил именно полковника Стивенсона. У Алисандера не было сомнений, что именно с подачи министра Кейлена президент подписал указ о передаче дела по расследованию теракта в секретную службу.

– Разрешите доложить, – отрапортовала Нэнси Сойер, аналитик полицейского департамента Нью-Йорка, – по предварительным данным, как раз в центре моста располагалась машина Джона Кейлена, сына министра обороны. Установить это удалось по записям с камер видеонаблюдения. Во время теракта Джон Кейлен разговаривал по телефону из машины со своей женой, так что вероятность его гибели в теракте наши специалисты оценивают в девяносто девять процентов и девять сотых. Сейчас ведётся поиск останков тела Кейлена-младшего и обломков его автомобиля. Но учитывая мощность взрыва и то, что он был в эпицентре, можно предположить, что найти останки будет невозможно.

– В данный момент спасательные службы ведут поиски тел и выживших. Эксперты уже обнаружили следы взрывчатых веществ – в первую очередь рассматривается версия теракта. Пока не понятно, каким образом злоумышленники смогли заминировать мост. Есть предположения, что либо взрывчатка была в поезде метро, либо закреплена на мосту, – продолжил свой доклад Джозеф Блейк.

– Понятно, – прервал речь детектива Стивенсон. Пока Блейк докладывал обстановку, Стивенсон параллельно изучал другие документы, подготовленные рабочей группой и лежавшие у него на столе. – Необходимо проверить все записи с видеокамер, расположенных на мосту, в подземке за три предыдущие недели. Согласно полученным данным из департамента транспорта Нью-Йорка, три недели назад проводились ремонтные работы и обследование несущих конструкций моста. Если бы взрывчатку подложили до ремонтных работ, то рабочие бы на неё наткнулись. Пока будем прорабатывать все возможные версии, каким образом взрывчатка могла в таком количестве оказаться на мосту. Не исключено, что было несколько источников взрыва, так как разрушения слишком масштабные: задет верхний и нижний уровни моста. Также подготовьте мне справку о том, какой именно тип взрывчатого вещества был использован и информацию, кто мог знать, что сегодня в полшестого вечера на мосту будет сын нашего министра, кто знал его маршрут и расписание. Возможно, это покушение было именно на него. А вы, мистер Блейк, везунчик, – пристально посмотрел Стивенсон на детектива. Джозеф прямо посмотрел в эти чёрные глаза и, словно от разряда тока, небольшая дрожь прошла по всему его телу.

– Промедли вы ещё пятнадцать минут и вместо вашего дня рождения ваши родные отмечали бы ваши поминки, – сказан Стивенсон с едва заметной ухмылкой на лице. – Всем за работу! В девять вечера всех жду с докладом по ситуации.

Москва, 6 июля, 02:00 (Нью-Йорк, 5 июля, 18:00)

Ночная Москва утопала в ярких огнях от света, льющегося из окон высотных зданий, достающих до небес, изысканной подсветки исторических объектов и памятников архитектуры. Вдоль улиц тянулись многокилометровые ряды фонарных столбов, освещающих путь немногочисленным водителям, спешащим домой, и праздношатающейся молодёжи и туристам. Шумные звуки дня постепенно утихали, чтобы через несколько часов снова ожить и провозгласить начало нового дня.

В здании Сената, рабочей резиденции президента Российской Федерации на территории Кремля, несмотря на столь поздний час, горел свет.

Николай Игоревич Соловьёв, президент Российской Федерации, уже собирался отправиться домой к семье, но получил экстренное сообщение от начальника Главного разведывательного управления (ГРУ) и был вынужден задержаться. Начальник ГРУ Владимир Иванович Ивлиев должен был появиться с минуты на минуту. В ожидании предстоящей рабочей встречи, Николай Игоревич погрузился в мрачное раздумье о причине данного совещания. Он сидел в своём рабочем кабинете за массивным столом, расположенным в центре небольшой комнаты, обитой дубовыми панелями, и разглядывал фото своей семьи: молодой жены и девятимесячной дочки, которых не видел уже несколько дней из-за рабочих поездок. Вдоль стен кабинета были расположены книжные шкафы. На стене за столом висел герб Российской Федерации.

Раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел Владимир Иванович.

– Господин президент, у нас чрезвычайные обстоятельства! – с порога сообщил начальник ГРУ. Зная, что президент не любил пространных бесед, Ивлиев начал с самого главного, – мы потеряли двух агентов в ходе теракта в Нью-Йорке. Наша страна скомпрометирована!

Услышав эту новость, президент Соловьёв нахмурился и уставился невидящим взглядом в стену перед собой. Эта новость была очень неожиданной и неприятной, ставившей под угрозу наметившиеся позитивные сдвиги в экономическом сотрудничестве двух стран – Соединённых Штатов и Российской Федерации.

– Как это произошло? Есть достоверные данные о том, что наших агентов вычислили? – после мрачных раздумий спросил президент Соловьёв.

– Нет, пока этих данных нет. Но это лишь вопрос времени. Есть серьёзное опасение, что за нашими агентами следили агенты ЦРУ и ФБР ещё с происшествия в Чикаго. Завтра у руководства Соединённых Штатов будет точная информация, что это были наши агенты!

– Тогда нельзя терять ни минуты! Собирайте срочное совещание! – воскликнул президент.

Нью-Йорк, Манхеттен, 5 июля, 21:00 (Москва, 6 июля, 05:00)

Солнце почти скрылось за горизонт. Нью-Йорк постепенно погружался во тьму предстоящей ночи. Небоскребы, уходящие в чёрное небо, по-прежнему сверкали миллионами огней, отблески которых отражались яркими светлячками на чёрной глади океана. Яркие неоновые вывески реклам продолжали завлекали прохожих, обещая сделать их самыми модными, самыми успешными, самыми счастливыми. Но сегодня было что-то особенное в этом вечернем пейзаже великолепного города. В воздухе витало напряжение, беспокойство и страх. Улицы города, а особенно района Манхэттен, обычно всегда полные горожан и туристов, бурлящие жизнью, сегодня замолкли. Напуганные случившимся, жители города предпочли провести этот вечер дома. Многие оплакивали своих родных и знакомых, погибших в результате сегодняшней трагедии.

Только в штабе, развернутом у взорванного Манхэттенского моста, кипела жизнь. Близилось время назначенного полковником Стивенсоном совещания для подведения первых предварительных итогов расследования. Агенты, детективы, полицейские, спасатели готовили рапорты о проделанной работе. Всех раненых уже развезли по больницам. Их жизни теперь были в руках врачей. Операцию по поиску тел погибших, подъёму разрушенных конструкций моста, автомобилей, сорвавшихся в воду, временно приостановили до утра в связи с надвигающейся ночью и ухудшением погоды. Грозовые тучи сгущались над Манхэттеном. Вот-вот должен был пойти ливень и начаться гроза. Отдельные разряды молний уже пару раз озарили небо.

Телефоны экстренных служб разрывались от звонков. Обеспокоенные граждане массово звонили и сообщали обо всех подозрительных предметах, которые, как им кажутся, могут быть заминированы или о подозрительных прохожих, которые ходят мимо их домов. Многие звонили в панике и сообщали о пропавших без вести близких и знакомых. Также телефоны обрывали и журналисты, требуя предоставить информацию о ходе расследования. Их фургоны, набитые аппаратурой и украшенные спутниковыми тарелками, плотным кольцом окружали палаточный лагерь. Но, по строгому указанию полковника Стивенсона, никто из журналистов не был допущен в лагерь. Согласно распоряжению президента, результаты расследования, даже предварительные, первоначально требовалось доложить ему. Только по его решению можно было выдать часть сведений журналистам и только те, которые он сочтёт нужными, чтобы не сеять панику и в без того встревоженном городе.

Ровно в девять вечера в том же составе началось очередное рабочее совещание, возглавляемое полковником Стивенсоном. Он ненадолго уезжал из палаточного лагеря, как полагали его коллеги, для того, чтобы лично доложить убитому горем министру обороны Кейлену о результатах расследования и согласовать с ним план дальнейших действий.

Без пятнадцати девять машина Стивенсона подъехала к штабу. Полковник молча сидел на заднем сидении, занятый своими мыслями. В руках у него была небольшая и старенькая фотокарточка, которую он пристально рассматривал.

– Приехали, сэр! – подал голос водитель, подъезжая к палаточному лагерю.

Стивенсон молча кивнул, поспешно убрал фотокарточку во внутренний карман куртки и вышел из автомобиля. Встречал Стивенсона его помощник, капитан Кларксон, оставшийся в штабе за главного. Пока они шли вдвоём к палатке, в которой планировалось проведение совещания, Кларксон докладывал Стивенсону о ситуации в лагере, результатах спасательно-поисковой операции. Стивенсон что-то спрашивал, Кларксон отвечал на поставленные вопросы. Когда Томас Стивенсон зашёл в палатку, все уже собрались.

Начальник секретной службы окинул взглядом присутствующих и начал своё совещание. Теперь на рабочем столе было куда больше документов, а на стене и на доске для совещаний были развешены карты моста, фотографии людей, сделанные с камер видеонаблюдения, данные с которых удалось восстановить, а также ещё много различных схем, имён и цифр, обведённых кружочками.

– Прошу доложить о проделанной работе и выполнении поручений, выданных сегодня на предыдущем совещании. Полковник Алисандер, вам слово, – сказал Стивенсон. Его помощник, капитан Кларксон сел по правую руку от шефа и в своем блокноте делал записи по ходу совещания.

Алан Алисандер, сидевший по левую руку от Стивенсона, встал, подошёл к доске, на которой висела карта Манхэттенского моста, и начал доклад:

– Эксперты ФБР и полицейского управления провели предварительный анализ собранных данных. Ваша версия относительно нескольких мест установки взрывных устройств подтвердилась, – сказал Алисандер, указывая на схеме моста места предполагаемых закладок взрывчатого вещества. Он старался говорить своим обычным тоном, но внимательный слушатель смог бы различить нотки недовольства. Он с явной неохотой признавал правоту Стивенсона и отдавал должное его знаниям и опыту. Томас Стивенсон это понял и едва заметно улыбнулся.

– Что касается типа взрывчатки: анализ найденных следов взрывчатого вещества показал, что, практически со сто процентной долей вероятности, это – С-405. Эта же взрывчатка была применена и при теракте в Чикаго в прошлом месяце. Предположительно потребовалось более ста килограмм взрывчатого вещества.

– По вашему мнению, где можно было взять столько взрывчатки такого типа? Товар не ходовой, в обычном супермаркете не купишь, – задал вопрос начальник полицейского управления Нью-Йорка.

– Позвольте мне дать пояснение, – подал голос детектив Джозеф Блейк. Он уже успел привести себя в порядок и переодеться в чёрную униформу, напоминающую ту, в которой был сам полковник Стивенсон.

– Я участвовал в расследовании уже упомянутого теракта в Чикаго, – продолжал Блейк. – В ходе того расследования также прорабатывался вопрос о том, откуда взялась эта С-405. Надо сказать, что это новый тип взрывчатого вещества. Он был разработан только несколько лет назад на территории Восточной Европы с участием китайских специалистов. На сегодняшний день взят на вооружение в армиях Китая, Российской Федерации и ещё в нескольких странах. В армии Соединённых Штатов данная взрывчатка не применяется, никаких официальных поставок на территорию нашей страны данных веществ быть не могло. Достать его можно только на чёрном рынке. Но даже там это дефицитный товар. Пока ведётся поиск возможного дилера.

– А что с просмотром записей камер видеонаблюдения? Есть какие-то зацепки? – задал вопрос Стивенсон.

– Докладываю, – подала голос аналитик полицейского департамента Нью-Йорка Нэнси Сойер, вид у неё был очень уставший. Было видно, что она вместе со своими коллегами упорно работала без отдыха, чтобы предоставить развёрнутый доклад полковнику Стивенсону, – наши специалисты прогнали все имеющиеся в нашем распоряжении записи с камер видеонаблюдения и проверили все данные по работникам метрополитена и сторонним организациями, выполняющим работы в метрополитене. Выяснилась странность: после завершения ремонтных работ, а именно полторы недели назад, был вскрыт дефект в работах. И руководство метрополитена потребовало, чтобы компания-подрядчик устранила выявленные дефекты в кратчайшие сроки. Так как управляющая компания уже успела успешно отчитаться о расходовании выделенных бюджетных денежных средств и даже сделать репортаж о завершении ремонтно-реставрационных работ на Манхэттенском мосту ко дню его очередного юбилея, то официально бумаги на устранение замечаний оформлять не стали. Была устная договоренность между управляющей компанией и ремонтной компанией-подрядчиком «СитиБилд» устранить за неделю все замечания. И в течение недели после официального срока сдачи работ, на мосту ещё трудились рабочие. Мы проверили по нашим базам работников, которые, судя по пропускным документам, работали в этот период. Выяснили, что некоторые из них по официальным документам компании числились в отпусках. Эти рабочие были допрошены. Они отрицают, что выходили на работу в свой выходной. Кое-кто выезжал за пределы страны в отпуск и представил соответствующие подтверждающие документы. Исходя из этого, можно сделать вывод, что злоумышленники фальсифицировали документы работников «СитиБилд» и под их именем проникли на территорию метрополитена. Вот фото предполагаемых преступников.

Нэнси указала на два снимка, сделанных с камеры видеонаблюдения за неделю до теракта. На них были изображены белокурая женщина в униформе строительной компании: в синем комбинезоне и спецовке с логотипом «СитиБилд» и синей кепке, низко надвинутой на глаза. И рядом с ней был мужчина с тёмно-русыми волосами в аналогичной униформе. Рядам с этими снимками на доске висели их увеличенные лица. Хоть кепки и были низко надвинуты, но всё же вполне ясно можно было различить их черты лица.

– Удалось выяснить, кто это? – спросил Стивенсон.

– Пока работа в этом направлении ведётся, – ответила Сойер, – при этом есть интересное совпадение. На уцелевших записях с видеокамер из метрополитена видно, что за несколько минут до взрыва пара молодых людей, похожих на подозреваемых, вбежала в вагон. И, как установило следствие, именно этот поезд проезжал по Манхэттенскому мосту, когда произошел взрыв.

– Видео уже обработано? Можете нам показать запись? – спросил Алисандер, обращаясь к специалистам из ИТ-структуры, обеспечивающим поддержку аналитического отдела.

– Да, сэр, – сказал ИТ-специалист Тони Вейден. Он подошёл к столу, за которым сидел Стивенсон, Алисандер и другие руководители. Поставил на стол ноутбук, специально разработанный для силовых структур. От обычного ноутбука его отличал утолщённый корпус, который был ударопрочным и влагостойким. Также в нем были заложены определённые шифровальные коды, на взлом которых у самых лучших хакеров ушёл бы не один месяц. Все было сделано для того, чтобы максимально защитить информацию, хранящуюся на устройстве. Вейден открыл нужный фрагмент видеозаписи: в центре зала метрополитена вместе с другими пассажирами стояли мужчина и женщина. Они о чём-то беседовали между собой. Мужчина то и дело посматривал на часы. Затем через минуту женщина начала осматриваться по сторонам. То ли искала кого-то, то ли проверяя, не смотрит ли кто-то на них. Примерно через тридцать секунд, женщина схватила за руку мужчину и кивнула в сторону входа в зал метрополитена. Мужчина посмотрел в ту сторону, а затем они вместе рванулись с места. Добежали до противоположенной стороны перрона и запрыгнули в вагон поезда, который уже вот-вот собирался отходить. Далее видеозапись обрывалась. В то же время другая видеокамера запечатлела, как на перрон выбежало несколько охранников метрополитена. Судя по хронометражу, они вбежали в зал сразу после того, как парочка запрыгнула в поезд. Должно быть, женщина увидела, как они к ним приближаются, сообщила об этом мужчине, и они приняли решение спасаться бегством.

– Удалось сделать фоторобот данных людей? – спросил полковник Стивенсон.

– Качество записи не самое лучшее, но мы смогли увеличить кадры, на которых зафиксировались лица подозреваемых. Вот, посмотрите, – сказал Тони Вейден, вешая на доску рядом с фотографиями подозрительных работников «СитиБилд» фотографии мужчины и женщины из метрополитена.

– Да это же одни и те же лица! – воскликнул Алан Алисандер. – Что-то много совпадений вокруг этой парочки!

Он подошёл к доске и начал пристально разглядывать фотографии. Действительно, цвет и длина волос, контуры лица удивительным образом совпадали.

– Русые волосы, светлые глаза. По типажу похожи на выходцев из Восточной Европы. Да ещё и использованный тип взрывчатого вещества. Не знаю как вам, а я уверен, что без русских в этом деле не обошлось.

– Направьте копии фотороботов в ЦРУ и скажите, что это личное поручение президента. Мне нужна вся информация, которой они располагаю по данным персонам. Информация нужна срочно! – скомандовал Стивенсон, глядя на Нэнси.

– Будет сделано, сэр! – торопливо ответила Сойер, вышла из палатки и направилась к центру связи, расположенному в одном из соседних шатров.

– Капитан Кларксон, прошу, помогите мисс Сойер подготовить запрос в ЦРУ и предоставьте ей данные специалистов, с которыми мы работали при расследовании Чикагского дела, – сказал Стивенсон, пристально посмотрев в глаза своему помощнику.

– Есть, сэр! – кивнул Кларксон и вышел из палатки следом за Нэнси.

– Сэр, – подал голос Джозеф Блейк, – мне знакомо лицо этой женщины. У меня фотографическая память на лица. Она очень похожа на женщину, которую запечатлела камера видеонаблюдения у торгового центра в Чикаго, на парковке которого был взорван автомобиль в прошлом месяце.

– Правда? – удивился Томас Стивенсон, – почему тогда данная кандидатура не вызвала подозрения?

– На видеозаписи она не приближалась к парковке, где произошёл взрыв, и покинула здание торгового центра примерно за полчаса до случившегося. Я подумал, что она обычная покупательница.

– Хорошо. Слишком много совпадений, связанных с этими людьми и Чикаго. Детектив Блейк, я надеюсь, вы уже пришли в себя после сегодняшних событий. Ваша наблюдательность и внимательность к деталям будем нам очень полезна. Если нить трагических событий тянется из Чикаго, то думаю, там могли ещё остаться какие-то следы. Поручаю вам лично разобраться с этим вопросом. Нужно понять, что делали подозреваемые в Чикаго и как связаны с сегодняшним событием, если связаны. Полицейский департамент Чикаго ещё ведёт расследование произошедшего теракта. Возможно, у них есть новая информация, которая может пролить свет на то, что произошло в Нью-Йорке. Вся информация по подозреваемым вам будет предоставлена сразу как поступит ответ из ЦРУ. Возвращаясь к вопросу о взрывчатке, вы говорили, что ведётся поиск дилера. Есть ли у вас зацепки по этому поводу? – спросил полковник Стивенсон.

– Да, сэр, – с уверенностью сказал детектив Блейк, чувствующий гордость за то, что его отметили. Он был польщён, – у меня есть несколько информаторов, мелких поставщиков контрафактного оружия, которые, как я думаю, могли бы вывести на рыбу покрупнее.

– А эти информаторы уже допрашивались в связи с терактом в Чикаго? Что они могут сообщить нового? – озадачено спросил полковник Алисандер.

– Нет, эти информаторы не допрашивались, – замялся Джозеф Блейк, – на момент теракта их не было в городе. Я не смог с ними связаться.

– Будем надеяться, что в этот раз вам повезёт больше, – задумчиво сказал Стивенсон, не спуская глаз с детектива Блейка, – отправляйтесь в Чикаго как можно скорее. Соберите сведения, пообщайтесь с вашими информаторами. Буду ждать от вас доклад. Прошу информировать лично обо всех новостях, которые вы узнаете.

– Теперь прошу доложить о ситуации с погибшими и ранеными, – обратился Томас Стивенсон к главному врачу спасательной операции.

Нью-Йорк, Манхеттен, 5 июля, 21:30 (Москва, 6 июля, 05:30)

Теперь прошу доложить о ситуации с погибшими и ранеными….

На этих словах аудиозапись прервалась.

– Вам всё понятно? – раздался в телефонной трубке странный глухой голос, будто бы искажённый специальной программой для шифрования голосов. Нельзя было с уверенностью сказать, кому он принадлежит – мужчине или женщине.

– Да, всё поняла! – звонким голосом ответила Алисия Элджи, журналистка небольшого информационного агентства «Новости Нью-Йорка». Она разговаривала по телефону и торопливо записывала каждое слово своего загадочного собеседника.

– Фотографии вам вышлю позднее, – после этих слов человек со странным голосом повесил трубку.

Алисия ещё несколько секунд слушала телефонные гудки, осмысливая происходящее и не веря в то, что это произошло с ней. Фургон её информационного агентства наряду с другими фургонами таких маститых компаний как «Нью-Йоркер», СNN, стоял за оцеплением недалеко от палаточного лагеря. Сколько Алисия не упрашивала, полицейские отказывались давать интервью, один даже пригрозил, что её арестуют, если она не прекратит попытки прорваться через ограждение. Уже отчаявшись получить эксклюзивный материал для репортажа, мисс Элджи вернулась в фургон. Но, к её изумлению, спустя пятнадцать минут, на мобильный телефон раздался звонок. Номер не определялся. Алисия взяла трубку. Странный голос сказал, что располагает информацией о случившемся и готов предоставить ей аудиозапись. Далее зазвучала запись из штаба. Алисия безошибочно различила голоса полковника Стивенсона, полковника Алисандера и какого-то не знакомого ей детектива Блейка.

Она впитывала информацию как губка, боясь упустить хоть слово. После завершения телефонного разговора её охватили противоречивые чувства. С одной стороны Алисия понятия не имела, кто ей позвонил и можно ли доверять этому информатору. Откуда у него (или у неё) этот номер телефона и почему позвонили именно ей? А с другой стороны, Алисия понимала, что это именно тот материал, тот эксклюзив, который она ждала так долго. Может быть, благодаря этому репортажу она проснётся знаменитой, и ей предложит выгодный контракт какое-либо солидное издание. Алисия мечтала об этом. Несмотря на смешанные чувства, Элджи решила рискнуть и приступила к подготовке статьи и тезисов для репортажа.

– Эй, Хэнк! – крикнула Алисия своему оператору и по совместительству водителю, – готовь камеру! Через пятнадцать минут тебе предстоит поработать! Нужно успеть к десятичасовому вечернему выпуску!

– Что, Эл? Раздобыла материал? – отозвался Хэнк, уже немного задремавший от бездействия за рулем фургона.

– Ещё какой! – воскликнула Алисия, взглянув на свои записи. В записях, сделанных поспешным размашистым подчерком, было кружочками обведено несколько ключевых слов «теракт», «русские», «агенты», «С-405».

Нью-Йорк, Манхеттен, 5 июля, 21:40 (Москва, 6 июля, 05:40)

– На этом совещание считаю оконченным, – подвёл итоги оперативного вечернего совещания полковник Стивенсон, – всем, кто работает уже более двенадцати часов срочно смениться. Вы достойно потрудились и заслуживаете отдыха. Мы не можем подвергать ваше здоровье опасности, так как ваша работа ещё не окончена. Жду всех завтра утром в восемь на этом же месте. Детектив Блейк, а от вас я жду новых данных по личностям подозреваемых и информацию по предполагаемому дилеру взрывчатого вещества С-405 сразу же, как только они у вас появятся.

– Конечно, сэр, – бодро отозвался Блейк, – сейчас же приступлю к работе!

– Завтра, детектив, завтра. Сегодня вы уже достаточно поработали, – с этими словами полковник Стивенсон встал из-за стола и направился к выходу.

– Да, кстати, я знаю, что вашим напарником по работе в полицейском департаменте Чикаго был детектив Джонсон, всё верно? – снова обратился к детективу Блейку полковник Стивенсон.

– Да, сэр, всё верно, – подтвердил Джозеф.

– Держите его в курсе вашего расследования. Я также с ним работал, и он себя хорошо зарекомендовал. Лишняя помощь вам не помешает.

– Хорошо, сэр! – ответил детектив Блейк, слегка уязвлённый фразой о том, что ему нужна помощь.

«Лишняя помощь не помешает»! Ну, уж нет! Это мой шанс заявить о себе и проявить себя, а не Джонсона. Так что прости, старина Джонсон! Это моё задание!

– Ну что? На завтра назначено очередное штаны-протирательное заседание? – ехидно спросил Алисандер, прослушавший заключительную речь полковника Стивенсона. Он отлучился с совещания минут на двадцать, так как его позвала Нэнси Сойер, которой потребовалось помощь начальника при отправке документов в ЦРУ. Кларксон, который должен был помочь Сойер, куда-то запропастился, сказав, что сейчас принесёт контакты работников из ЦРУ, с которыми нужно связываться. Но в его отсутствие, как раз раздался звонок из центрального управления. Попросили позвать к телефону начальника службы внутренней безопасности. Нэнси ничего не оставалось делать, как сбегать за полковником Алисандером. После короткого телефонного разговора и Алисандер куда-то отлучился, оставив Нэнси одну разбираться с запросом в ЦРУ.

– Да, сэр. Завтра в восемь как штык! – ответил один из присутствующих.

– Хорошо. Тогда на сегодня всем разойтись! – скомандовал Алан Алисандер. Сам он достал телефон и отошел в сторонку, чтобы сделать звонок.

Джозеф Блейк, вдохновленный и гордый, что его работу заметил и оценил сам Томас Стивенсон, которым Блейк восхищался, вместе со всеми последовал на выход. Блейк мечтал попасть на работу в секретную службу, стать настоящим секретным агентом. Он полагал, что если он выполнит порученное ему задание и добудет важные сведения, то полковник Стивенсон его обязательно отметит и наградит. Возможно, даже возьмёт к себе на службу. Эти мысли мотивировали и окрыляли Джозефа Блейка. Выйдя из палатки, он оглянулся и увидел изуродованную конструкцию моста, полицейские машины и кареты экстренной помощи с включенными сигнальными огнями.

А ведь я был на волоске. Мне снова повезло. Повезло родиться на свет здоровым, после того, как мама попала в страшное ДТП. Повезло, не словить пулю в первой перестрелке десять лет назад, когда на службе был тяжело ранен мой напарник. Повезло, что я жив и здоров. И от этого «повезло» почему-то становится ещё страшнее, тяжёлые мысли нахлынули на Джозефа.

Внезапно он почувствовал дикую усталость, накопившуюся за целый день. Утром он ещё был беззаботен и счастлив, нежась в объятьях своей девушки Стейси Гарсии, яркой латиноамериканской красавицы-брюнетки, работавшей искусствоведом в одном из музеев в Нью-Йорке. Принимал поздравления с двадцать девятым днём рождения от родителей, многочисленных родственников и друзей. А вечером, вместо семейного ужина и задувания свечек на праздничном торте, ему пришлось разгребать завалы, выносить на руках раненых, упаковывать трупы, общаться с семьями погибших и искать без вести пропавших граждан под завалами. Вдруг его будто громом поразило! Он вспомнил одну вещь, которую забыл сделать. Он лихорадочно начал проверять карманы и в одном наконец-то нашёл телефон, который оказался разряженным. Джозеф подбежал к ближайшему припаркованному полицейскому автомобилю в поисках зарядного устройства, и нашёл его. Экран мобильного телефона мгновенно ожил и загорелся разноцветными огоньками. И через секунду Блейк увидел более двадцати пропущенных вызовов от своих друзей и семьи. Но среди всех этих номеров был один особенный, Джозеф, глубоко вдохнув и выдохнув, набрал его и нажал кнопу вызова:

– Милая, зайка, это я! – начал он разговаривать тоном, как будто ничего не случилось и сегодня самый обычный день, – прости, что не позвонил раньше. Меня срочно вызвали на работу.

– Джозеф Блейк, я тебя сама убью, если это не сделали террористы! – раздался истерический женский крик в телефоне, – мы с твоими родителями уже тебя оплакивать начали! Как ты мог так долго не выходить на связь! Негодяй! У тебя нет сердца!

Девушка кричала. Слышно было, как она рыдает.

– Прости, прости, зайка! Я цел. Со мной всё хорошо. Я просто был очень занят. Сегодня очень тяжёлый день, – сказал Блейк.

– Подлец! Эгоист! – Стейси продолжала сыпать обвинениями в адрес Джозефа, но было слышно, что рыдания прекратились. Она постепенно успокаивалась. Должно быть, услышав голос своего любимого и узнав, что с ним всё хорошо, она вздохнула с облегчением.

– И чтобы через пятнадцать минут был в гостинице The Surrey на 76-ой улице! – командирским тоном приказала Стейси, а затем уже спокойнее добавила, – я не стала возвращаться домой без тебя. Я сняла номер в гостинице недалеко от вашего лагеря. Поторопись! Приезжай быстрее! Торт не будет ждать тебя вечно! Свечки вот-вот догорят! Нужно скорее их задуть!

– Я уже мчусь, родная! – воскликнул детектив Блейк, запрыгивая на водительское сидение полицейского автомобиля. Через секунду машина сорвалась с места и умчалась с огромной скоростью.

Нью-Йорк, 5 июля, 22:00 (Москва, 6 июля, 06:00)

– Добрый вечер, с вами Тимати Бишоп. Это вечерние новости на пятом канале, – ровным деловым тоном, собственно, как и всегда, начал эфир известный американский телеведущий.

– Возвращаемся к главной теме сегодняшнего дня – чудовищному теракту на Манхеттене. Эта трагедия потрясла сердца миллионов наших граждан и стала скорбным днём для сотен из них, кто потерял своих родных и близких. С последними новостями с места событий наш внештатный корреспондент Алисия Элджи.

Картина на экране сменилась. Вместо современной студии новостей на экране появилось лицо молодой женщины. Позади неё виднелись освещённые фонарями развалины Манхэттенского моста и палаточный лагерь, отгороженный от толпы зевак и журналистов двойным забором.

– Добрый вечер, Тимати, – поздоровалась Алисия. – Да, сегодняшний теракт явился настоящим шоком для граждан Нью-Йорка и всей нашей страны! Мы все скорбим по погибшим. Многие пострадавшие в тяжёлом состоянии, так что число жертв теракт может возрасти. Пока точно известно, что все пассажиры, ехавшие в поезде метро, попавшего в эпицентр взрыва, погибли. В палаточном лагере быстрого реагирования только что закончилось совещание, организованное полковником Томасом Стивенсоном, которому поручено расследование данной катастрофы. Стало известно, что сегодняшний теракт и взрыв на парковке у торгового цента в Чикаго, который произошёл в прошлом месяце, это звенья одной цепи! Экспертам удалось установить, что при обоих терактах использовался один и тот же тип взрывчатого вещества – С-405. В Соединённых Штатах данное вещество не производится и не используется. Но зато эта взрывчатка стоит на вооружении в странах Восточной Европы и Азии.

– Есть ли у вас информация, на вооружении каких именно стран стоит данное вещество? – задал вопрос из студии Тимати Бишоп.

– Да. Крупнейшие производители – это Российская Федерация и Китайская Народная Республика.

– Российская Федерация? – уцепился за интригующую новость Бишоп. – Это точно? Недавно мы освещали открытие совместного бизнес-центра в Бостоне. Неожиданно было услышать от вас возможность наличия в данном деле «русского следа».

– Да! Абсолютно точно! – с уверенностью в голосе продолжала Алисия. – У следствия уже есть подозреваемые. По имеющимся предварительным данным они могут являться тайными агентами Кремля!

На экране появились фотографии с камер метрополитена. На них были изображены молодые мужчина и женщина, оба европейской внешности, светловолосые. Это были те же самые фотографии, которые полчаса назад были представлены на докладе полковнику Стивенсону в палаточном лагере!

Москва, 6 июля, 08:00 (Нью-Йорк, 6 июля, 00:00)

– Вы представляете, что теперь будет! – яростно кричал министр обороны Российской Федерации Николай Иванович Воевода. Лицо его покрылось испариной и побагровело, вены на висках и шеи вздулись, видно было, как они пульсируют от прилива крови. Казалось, его вот-вот хватит удар. Он стоял, опираясь руками на массивный стол из тёмного дерева. Его полноватая, но все ещё мускулистая фигура угрожающе нависала над собравшимися за столом участниками совещания. Вокруг серых глаз Воеводы залегли тёмные круги – свидетельство недостатка сна и тяжёлой ночи, проведённой в раздумьях. Одет Николай Иванович был в штатский костюм: белую рубашку, рукава которой были закатаны до середины предплечья, чёрные брюки, а чёрный пиджак от костюма был небрежно брошен на спинку кресла. Его экстренно вызвали на службу поздно ночью, когда он как раз вместе с женой Оксаной возвращался домой после посещения Большого театра и праздничного ужина в честь юбилея жены. На спектакль в Большой Оксана Воевода мечтала сходить уже несколько лет, но в связи с постоянной занятостью на работе, Николай Иванович никак не мог выделить время для этого мероприятия. Но сегодня, бросив все дела, он взял на работе отгул, чтобы исполнить давнюю мечту супруги. Николай Иванович рассчитывал провести этот вечер и следующий день вместе с семьей. В силу ненормированного рабочего графика, ему это удавалось крайне редко. Но обстоятельства сложились по-другому. Ему пришлось отправить супругу с шофёром домой, а самому пересесть в чёрный служебный мерседес, который с невероятной скоростью доставил его в Кремль по почти пустынным улицам ночной Москвы. В Кремле уже всё было готово к проведению экстренного совещания в связи с произошедшими событиями в Нью-Йорке. В результате совещания, Николаю Ивановичу поручили создать рабочую группу по расследованию данного происшествия и возглавить её.

Сразу же из Кремля, Воевода направился в свой рабочий кабинет, расположенный в здании Министерства обороны на Фрунзенской набережной, где в течение нескольких часов обдумывал план действий. Составив список участников рабочей группы и дав распоряжение своему секретарю срочно вызвать указанных руководителей и специалистов на экстренное совещание в семь утра, Николай Иванович позволил себе вздремнуть несколько часов прямо в своем кабинете, осознавая, что вряд ли у него будет ещё время для сна в течение ближайших суток.

К назначенному времени в просторном кабинете собралось человек десять. Все собравшиеся были представителями различных спецслужб. На их лицах читалась растерянность и озабоченность происходящим.

– Где наши агенты?! – продолжал распаляться Воевода. Учитывая обстоятельства последних часов, неудивительно, что он был в плохом настроении, – где наши люди?! Вы смотрели новости? Почему я из новостей узнаю о том, что происходит в этом чёртовом Манхэттене? Антон Петрович, доложите, что вам известно по этому поводу!

От упоминания своего имени, Антон Петрович Иванов, занимающий должность руководителя разведывательной группы в Новом Свете, вздрогнул. Худощавый, невысокого роста, он встал и, откашлявшись, сообщил:

– По полученной от Станислава Ветрова информации, позавчера в три часа дня по Московскому времени наши агенты находились в Чикаго по заданию руководства. Они продолжали работать над расследованием взрыва у торгового центра, которое случилось в прошлом месяце. В ходе расследования, информаторы сообщили, что есть вероятность повторения аналогичного теракта в Москве. Они вывели наших агентов на Грэга Сноула, известного продавца информации в Нью-Йорке, который подтвердил, что располагает интересующими нас сведениями о готовящемся теракте в Москве. Его условие было, чтобы встреча прошла в метро на Манхэттенском мосту. Там же он планировал сообщить условия, на которых готов поделиться информацией. Прежде, чем идти на встречу, наши агенты Ветров и Баттен установленным порядком подготовились к ней. Они профессионалы наивысшего класса, если бы за ними была слежка или если бы они подумали, что это западня, то они бы сразу это поняли….

– Поняли?! – взорвался Воевода, – а вам понятно, что теперь у нас большие проблемы! Наши агенты были на месте преступления! Если за дело взялся Стивенсон, этот проныра, то он не остановится, пока не отыщет пресловутый «русский след». Всем известно, что он ставленник Джорджа Кейлена. А Джордж Кейлен ярый противник развития и укрепления России и любых дипломатических отношений между нашими странами. Он бы с удовольствием разбомбил нас к чёртовой матери без всяких причин. А тут такой повод… Стивенсон будет «копать» под нас, выполняя заказ своего босса. Несмотря на то, что наша страна не причастна к этой варварской выходке, у них есть ряд улик, которые они смогут трактовать так, как им будет выгодно. По всем признакам это очередная провокация со стороны Соединённых Штатов или, может быть иной, третьей стороны, которая хочет столкнуть наши страны и развязать новую Мировую войну. Для разработки дальнейшего плана действий нам нужна информация из первых рук! Нужно срочно задействовать лучших агентов! Свяжитесь со специальными агентами, которые ещё остались в строю. Дело очень серьёзное. Нужно срочно направить в Нью-Йорк наших ребят!

– Товарищ генерал, разрешите обратиться! – раздался спокойный голос генерала Терентьева, начальника Академии разведки, – безусловно, потеря двух агентов экстра-класса – это серьёзный урон для нашей работы. Ими были наработаны бесценные связи как среди истеблишмента, так и среди участников различных организованных группировок, мафии и иных представителей теневой экономики. Я не сомневаюсь, что в ближайшие часы ЦРУ уже точно будет знать, а не предполагать, что в момент взрыва в метро действительно были наши агенты. Без сомнения – наших агентов заманили в ловушку! Я полностью подтверждаю слова товарища Иванова, о том, что агенты имели наивысшую квалификацию. Я лично принимал участие в подготовке и обучении Баттен – она была моей лучшей ученицей. Ветрова я не так хорошо знал, он отучился у нас всего два курса и перевёлся в другое учебное заведение, но он производил впечатление очень уверенного в себе молодого человека, осторожного и заточенного на достижение цели любой ценой. Те, кто смог провернуть такую операцию и обвести их вокруг пальца, были очень хорошо подготовлены, и имели полную информацию о наших людях. Мы не можем их недооценивать. И, если они были так хорошо осведомлены, то, кто знает, может у них есть информация и по другим нашим агентам.

– Этого не может быть! Конспирацией и защитой свидетелей и агентов от рассекречивания занимается наше подразделение. Ещё не было случаев, чтобы наши агенты были раскрыты!– не выдержал полковник Илларионов. Он нервничал сильнее всех. Было видно, что он ожидал нападок в сторону своей работы и уже заготовил речь, чтобы отбиваться от оппонентов.

– Уважаемый Иван Аркадьевич, – спокойным тоном продолжил генерал Терентьев, – пока мы не ищем виновных. Наша цель разобраться в ситуации и понять, как действовать дальше, чтобы отстоять доброе имя нашей Родины. И, раз произошло такое событие, мы вправе и обязаны рассматривать все версии. Тот, кто устроил данный теракт, привёл к месту взрыва наших агентов и сына их министра. То, что сын министра оказался на мосту во время взрыва не может быть просто совпадением. Вам известно, я не верю в совпадения. Исходя из этого, мы можем предполагать, что самая верхушка политической элиты может быть причастна к данному теракту. У министра Кейлена много недоброжелателей. Соответственно, мы можем допустить мысль, что, если им удалось вычислить двух наших агентов, то у них могут быть данные и по другим нашим людям.

– Если это так, то наше дело – труба, – вставил начальник службы внешней разведки Карасёв, до этого времени молчавший.

– Всеволод Никитич, – обратился Воевода к Терентьеву, – вы самый опытный из всех здесь присутствующих. Почти все мы прошли через вашу Академию. Вы лучше всех знаете наших агентов. Скажите, у вас как у начальника Академии внешней разведки, есть на примете агенты, которых мы можем направить на данное задание? Которые со стопроцентной гарантией не могли быть «засвечены» в международных операциях и про которых ни ЦРУ, ни МИ-6, ни иные разведывательные структуры других стран ничего не могут знать?

Действительно, Всеволод Никитич Терентьев был старше, опытнее и мудрее всех присутствующих. В прошлом году он отпраздновал своё семидесятилетие, но на покой не собирался. Для своих лет он был в прекрасной физической форме: подтянутый, до сих пор несколько раз в неделю активно занимался спортом, а несколько месяцев назад вместе с выпускниками своей Академии принял участие в Московском марафоне на тридцать километров и с честью его преодолел, дав фору молодым соперникам. Худощавое лицо, некогда очень красивое, было испещрено морщинами. В молодости по нему сходили с ума все женщины, особенно их завораживал взгляд больших синих глаз Всеволода Никитича. Казалось, он видит тебя насквозь. От его взгляда веяло спокойствием и уверенностью. Со временем взгляд и цвет глаз совершенно не изменились. Его волосы, когда-то светло-русые, а теперь пепельно-серые, всегда были аккуратно подстрижены. На любое совещание или на работу в Академию, вне зависимости от времени суток, он приходил в идеально выглаженной форме или костюме. Он был педантичен как в работе, так и в своем внешнем виде. Всеволод Никитич, помимо острого ума, обладал ещё одним удивительным даром – он очень хорошо разбирался в людях. Он всегда лично присутствовал при вступительных экзаменах и лично беседовал со всеми абитуриентами. Благодаря его таланту как учителя и наставника, Академия внешней разведки Российской Федерации считалась одной из лучших в мире. А многие его ученики в настоящее время занимали руководящие посты в ФСБ, МВД и иных силовых структурах. Все почитали за честь получить совет или наставление столь уважаемого и опытного человека.

– Да, Николай Иванович, у меня есть одна идея. Если наши действующие агенты под угрозой раскрытия и задействовать их нельзя, то единственный вариант – поручить задание агентам, которые ещё не успели «наследить». Я предлагаю использовать агентов, которые недавно закончили обучение в Академии.

– Что-что? – недоумённо переспросил Воевода, жилы на его висках стали пульсировать ещё сильнее, глаза заметно округлились. Он явно не ожидал услышать такое предложение от генерала Терентьева. – Вы предлагаете поручить это задание новичкам? Притом, что погибли самые опытные наши люди?

– Николай Иванович, успокойтесь! – продолжил Всеволод Никитич всё тем же спокойным тоном. – Вам известно мое чутьё на нужных нам людей, которые не раз спасали нас из самых сложных ситуаций. У меня есть подходящие кандидатуры, которые могут быть нам полезны. Прошу меня выслушать.

Воевода окинул всех собравшихся взглядом. В кабинете повисло молчание. Затем Николай Иванович сделал глубокий вдох и выдох, сел в своё кресло и, осознав, что пока других идей нет, обратился к Терентьеву:

– Всеволод Никитич, доложите ваши предложения.

Москва, 6 июля, 08:00 (Нью-Йорк, 6 июля, 00:00)

В небольшой однокомнатной квартире-студии, расположенной недалеко от метро «Ботанический сад» в одном из зданий новостроек эконом-класса, раздался телефонный звонок. В квартире было минимальное количество мебели. Небольшой диван из бежевой кожи стоял напротив стены. На нём небрежно лежали декоративные подушки. На стене висел большой плазменный телевизор. Несколько подушек с дивана валялись на полу, покрытом темным ламинатом. За диваном располагалась кухня, соединённая с комнатой. Кухонный гарнитур был небольшим, также выдержанным в бежево-шоколадных тонах. Стены в комнате были светло-золотистые. Рядом с диваном валялась напольная лампа-торшер. Лампочка в ней разбилась от удара об пол. С правой стороны от дивана стоял высокий до потолка шкаф-купе. Шкаф был открыт. Было видно, что он на треть пуст: ряд вешалок висел пустой.

В ванной горел свет, и слышался звук текущей воды. Кто-то принимал душ.

Спустя минуту после звонка сработал автоответчик. Автоматический женский голос сообщил «Добрый день, абонент не отвечает, но вы можете оставить сообщение после звукового сигнала».

– Доброе утро! Есть срочное задание! Жду тебя через десять минут у подъезда.

После этих слов, звонивший повесил трубку, а из ванной послышались звуки поспешных сборов. И через секунду дверь в ванную резко распахнулась.

Москва, 6 июля, 8:00 (Нью-Йорк, 6 июля, 00:00)

Раннее утро, а Москва гудела, как будто никто и не ложился. Толпы людей, пожилых и молодых, мужчин, женщин и детей, коренных москвичей и приезжих, шли по улицам, спускались в метро, заполняли собой автобусы. Параллельно людскому потоку, бушевал поток автомобильный.

Кристина присоединилась к толпе, спускающейся в метро «Кузьминки». Она старалась ни о чём не думать по пути до художественного института имени В.И. Сурикова, где она училась на факультете живописи. Кристина с детства любила рисовать – это была её единственная страсть. Когда ей было грустно и одиноко, она брала в руки краски или карандаши и рисовала картинки из своего придуманного мира, свои фантазии. Кристина каждый день благодарила судьбу за то, что она нашла своё призвание. Без картин и творчества и без того скучная жизнь Кристины вовсе стала бы беспросветной и потеряла бы всякий смысл.

Конечно же, она сегодня не была занята и могла бы целый день провести дома. Но это бы означало целый день общаться с мамой: слушать её новости закулисной жизни, выслушивать про её нового мужа и роли, о которых она мечтает, а также о том, как Кристина сломала ей жизнь своим появлением на свет и чего бы она могла добиться, если бы её не было. Все эти разговоры разрывали сердце Кристине. А ещё этот ночной кошмар. Её не оставляло странное ощущение, которое она почувствовала во сне. Ей казалось, что она уже испытывала это чувство раньше, но не могла вспомнить когда. Сон был настолько реалистичен, словно она действительно находилась в той жуткой пустыне: чувствовала в воздухе запах гари, а под ногами растрескавшуюся почву, рассыпающуюся в пыль от каждого шага. А затем шорох шагов, такой явный и отчётливый. И образ этой маленькой девочки. Но откуда у неё могло возникнуть это чувство дежавю? Может быть, это какой-то образ из детства, который она не помнит, подсознательно хотела забыть и забыла? Такое вполне могло быть, ведь Кристина и так мало что помнила из своего детства. Когда она общалась со своим лечащим врачом-психотерапевтом Татьяной Викторовной, и рассказывала ей о том, что помнит себя только лет с семи, врач объясняла это положение дел какой-либо детской травмой, невнимательностью матери, потерей отца, а может быть и наложением этих факторов. В качестве защитной реакции, мозг мог заблокировать ряд воспоминаний, но со временем была вероятность, что эта «защита» спадет и воспоминания, все или частично, к Кристине вернутся.

Кристине также казалось странным, что видения из сна не выходят из её головы. Ведь обычно люди не запоминают сны или помнят какие-то смутные отрывки, а Кристина помнила этот сон чётко. Может быть, всё дело в том, что это был первый сон за последние лет десять. Обычно Кристина, после вечернего приёма таблеток, в скором времени засыпала крепким и спокойным сном без сновидений и просыпалась уже утром от звука будильника.

Может ли быть такое, что это не сон, а какое-то моё воспоминание? Может быть, я знала эту девочку в детстве? Или всё же это обычный сон? Я, наверное, просто отвыкла видеть сны, поэтому придала ему такое значение.

С этими мыслями, Кристина вышла из вагона метро и направилась к эскалатору, который уносил людей наверх к дневному свету.

День выдался жаркий и солнечный. Только начинался июль, который, казалось, готовится взять реванш у Природы и отомстить за своих младших братьев Мая и Июня, которые не смогли порадовать москвичей ни ярким солнцем, ни теплом.

Солнечный луч озарил лицо Кристины, отчего она невольно зажмурилась и улыбнулась. Кристина сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, а затем открыла глаза (так ей советовала поступать психотерапевт, чтобы успокоиться и отогнать негативные мысли). Метод действительно помог. Кристина пришла в себя и ночной кошмар и мысли о нём, постепенно улетучились и казались ей уже какой-то ерундой. Поправив рюкзак, Кристина направилась бодрой походкой к ближайшему пешеходному переходу.

На встречу шли спешащие прохожие: молодые люди, похожие на студентов, с рюкзаками и сумками через плечо, девушка в строгом офисном костюме на высоких каблуках бежала в метро, беспрестанно разговаривая по мобильному телефону. На противоположной стороне у автобусной остановки стояли три девушки, одна из которых что-то эмоционально рассказывала, судя по реакции её подруг, это была шутка или какая-то курьёзная история, так как они улыбались и смеялись.

Перейдя дорогу, Кристина свернула в Товарищеский переулок. Едва она только завернула за угол, как её чуть не сбила с ног пара ребят, на вид третьеклассников, бегущих к пешеходному переходу.

– Кто последний, тот – дурак! – весело расхохотался один из мальчиков, толкая локтём товарища.

Шагах в двадцати от них шли ещё дети. Человек десять, выстроившихся в шеренги по двое и сопровождаемые молодой девушкой-брюнеткой лет двадцати пяти. Одета она была в белую футболку поло и серую юбку длинной ниже колена. А на шее у неё был повязан фирменный платок, на котором Кристина разобрала надпись «Летний лагерь «Знайка».

– Ваня, Петя, перестаньте баловаться! Успокойтесь, быстро! Если сейчас же не успокоитесь, то ни в какой планетарий не пойдете! – кричала бежавшая за детьми вожатая. Услышав угрозу вожатой, ребята переглянулись и, взвесив все «за» и «против», развернулись и поспешили обратно к группе.

Как я им завидую. Хотелось бы и мне быть такой беззаботной как эти дети. Ходить по музеям и выставкам, когда все остальные работают или учатся. Вот так, всем вместе, вместе со своими друзьями.

Проводив ребят взглядом, Кристина направилась дальше вдоль Товарищеского переулка.

Ей нравился этот район, как и остальные подобные старинные районы Москвы, где переплелась история и современность. Невысокие здания постройки XIX века, сохранившиеся с тех времён в неизменном виде, нередко служили источником вдохновения для Кристины. Ей нравилось думать, что она ступает по той же дороге и по тем же местам, где некогда ходили выдающиеся русские деятели искусства, например, братья Сергей и Константин Коровины, известные художники, которые выросли в Товарищеском переулке. Только раньше этот переулок назывался Дурным переулком. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Вот и Кристина мечтала однажды стать известной художницей, оставить после себя след в искусстве. Чтобы через много десятилетий, а может и столетий, о ней помнили и вдохновлялись её работами.

Пройдя ещё минут десять неспешным шагом, Кристина добралась до дома номер тридцать. Именно в этом здании находился её художественный институт. Подойдя к зданию, Кристина окинула его взглядом. Корпус института представлял собой современное здание из светлого кирпича и бетона. Здание имело четкие прямоугольные очертания и состояло из нескольких уровней разной этажности: самый нижний уровень составлял в высоту три этажа, а самая высокая часть здания – шесть этажей. Для облегчения визуального восприятия сооружения и создания оптимальных условий для работы художников, часть стен была выполнена из прозрачного высокотехнологичного пластика.

Среди исторических построек и невысоких зданий вокруг, данное строение выглядело несколько неуместно. Но это Кристине даже нравилось: сочетание современности и истории дает много тем для размышления и творческих изысканий.

Кристина подошла к железным воротам с красивыми коваными узорами и пиками на верхушках решёток и прошла через калитку, поздоровавшись с охранником, который удобно расположился на стуле и загорал на солнце. Пройдя через небольшой садик, разбитый у главного входа в институт, Кристина подошла к зданию и зашла внутрь. Она сразу оказалась в очень просторном зале, по бокам которого были расположены широкие белоснежные мраморные лестницы, ведущие на площадку второго этажа. Вдоль стен стояло несколько статуй, а на стенах висели картины – всё это были работы лучших студентов этого года. И каждый год, а иногда и каждый семестр, экспозиция менялась. И одна из картин, размещённых в зале, была написана Кристиной. Остановившись у своей картины, Кристина на несколько минут задумалась. С полотна на неё смотрела светловолосая девушка в полупрозрачном одеянии, руки которой были воздеты к небу, а в небе парила одинокая белая птица. Позади девушки была темнота. Тьма словно наползала на девушку, уже поглотив её ноги, но та не сдавалась и стремилась к свету. Именно эта картина была представлена на молодежном фестивале изобразительного искусства и про неё даже написали пару строчек в газете. Эту заметку Кристина перечитывала много раз и для мотивации повесила вырезку из газеты над рабочим столом у себя дома. Это был первый раз, когда её работа где-то выставлялась. Кристина помнила, как волновалась перед выставкой, боялась, что картину не поймут, боялась критики. Но преподаватель настоял на участии Кристины в выставке и, волей-неволей, пришлось выставить картину на всеобщее обозрение. К её удивлению, выставка прошла успешно. Творение Кристины получило в целом положительные отзывы, в том числе и от известных художников столицы.

Поднявшись на третий этаж, Кристина зашла в первую попавшуюся аудиторию и обнаружила, что она была пуста. Это была аудитория живописи. Вдоль стен тянулись ряды столов, заставленных гипсовыми головами, торсами, искусственными фруктами, цветами, вазами – в общем, всем тем, что могло бы послужить для написания натюрмортов и портретов при отсутствии натурщиков. В центре зала стояло четыре-пять пустых мольбертов. Стол преподавателя был завален готовыми картинами на холстах, картоне, акварельной бумаге, кистями, красками и карандашами. Также здесь были и пустые холсты, натянутые на рамы и должным образом подготовленные для того, чтобы молодые художники могли написать на них свои шедевры. Заведующий этой аудиторией – профессор Иннокентий Белов – всегда разрешал своим ученикам приходить в аудиторию и «творить искусство», как он говорил, поэтому дверь почти никогда не закрывали на ключ. Он считал, что вдохновение может застать человека, ищущего его, в любой момент, или, наоборот, могло покинуть на занятиях. Если, придя на занятия к Иннокентию Ивановичу, студент не находил в себе творческого порыва, он мог спокойно подойти к преподавателю и сообщить, что он сегодня «пуст», ни одной мысли. Для Иннокентия Ивановича это была веская причина отпустить ученика с занятия на поиск вдохновения, словно справка от врача о болезни. За это он был самым любимым учителем на потоке. Но когда наступала пора сдавать сессию, он становился жёстким и требовательным. Спрашивал работы с учащихся и досконально изучал их. С каждым студентом беседовал не меньше получаса о том, что вдохновило его на написание этой картины и что она несёт миру, что этим произведением хотел сказать художник.

Кристина прошлась вокруг мольбертов, подошла к столу, заваленному картинами и чистыми холстами. Взяла чистый холст, масляные краски и села за ближайший мольберт у окна. Окна в этой аудитории были во всю стену. Дневной свет полностью освещал помещение. Кристина установила холст на мольберт. Закрыла глаза и несколько минут сидела без движения, обдумывая, что же она хочет написать. Затем открыла глаза и начала смешивать краски.

Немного красной краски, немного синей. Может быть, нарисовать лёгкий цветочный этюд, например, первые цветки или ростки, пробивающиеся из-под земли? Тогда нужно смешать коричневый цвет, размышляла Кристина, выдавливая небольшие капли красок и смешивая их на палитре. Её взгляд был прикован к пустому холсту, за смешиванием красок она следила краем глаза. Своим внутренним взором она уже видела, чем заполнить эту пустоту, прорисовывала тонкие изгибы пробивающегося из-под земли ростка, тонкого и хрупкого, но полного жизни и стремящегося ввысь.

Через несколько минут подбора цветов, Кристина уже была готова начать писать картину. Она взяла немного краски на кисточку и занесла её над холстом, чтобы сделать первый штрих, но вдруг внезапно остановилась. Ярко-васильковый цвет! Кристина только сейчас поняла, что у неё получился цвет точно такой же, как необыкновенный цвет глаз у маленькой девочки, которая снилась ей сегодня. Поняв это, Кристина от испуга выронила кисточку.

– Ага, попалась! Кто тут у нас? – раздался позади Кристины весёлый возглас.

От неожиданности Кристина вздрогнула. Это преподаватель Белов вошёл в аудиторию. Иннокентий Иванович был в бодром и весёлом расположении духа, впрочем, как всегда. Выглядел профессор весьма экстравагантно: небольшая бородка и усы как у мушкетёра, каштановые волосы с сединой доходили почти до самых плеч, а на темечке уже виднелась довольно приличная залысина, которую с каждым годом становилось всё труднее скрывать за ещё оставшимися прядями волос. Одет он был в тёмно-коричневые брюки, пиджак горчичного цвета с коричневыми вставками, имитирующими заплатками на локтях. Под пиджаком был одет жилет тёмно-зеленого цвета в синюю полоску и белая рубашка. Довершал образ благородного джентльмена (или «последнего мушкетёра», как его прозвали студенты) шейный платок сине-зелёных оттенков, который он носил вместо галстука.

– Мадмуазель Миронова! Как я рад видеть вас в своей обители, – весело заговорил Иннокентий Иванович. Надо сказать, что его манера речи была такая же затейливая и неординарная, как его внешность.

– Особенно приятно вас здесь видеть после последних занятий, на которых вам, к сожалению, не удалось проявить себя как это обычно бывает, – продолжал Иннокентий Иванович, – как вижу, вам всё же удалось приманить музу, и она озарила вас своим светом! Это очень вовремя, так как через две недели предстоит экзамен. Было бы прискорбно лишиться удовольствия полюбоваться вашим творением.

– Да, муза меня посетила и подарила некую идею, для осмысления которой требуется ещё немного времени, – смутилась Кристина, – но к экзамену всё будет готово! А теперь прошу меня извинить, мне срочно нужно на лекцию, которая вот-вот начнётся, – сказала Кристина, поднимая кисточку с пола. Падая, кисточка отскочила и оставила на полу два ярких васильковых пятна, будто глаза той девочки снова уставились на Кристину. Кристина поспешно стёрла капли краски с пола, вымыла кисть, собрала краски и положила на место холст, который так и остался пустым.

– А разве ещё ведутся лекции? Вроде бы уже все студенты готовятся к сессии, – рассеяно проговорил Иннокентий Иванович.

– Да, – замешкалась Кристина. И тут она вспомнила: как раз сейчас должны были начаться дополнительные лекционные занятия по истории искусства для студентов, которые пропустили более сорока процентов занятий. На проведении данных дополнительных занятий настояла сама декан факультета. Она была старой закалки и не могла допустить, чтобы из её учебного заведения выходили «недоучки».

– Вы же знаете нашего декана, – продолжала Кристина, – история искусств для неё святое. Лекция вот-вот начнётся, мне уже пора.

Кристина подхватила свой рюкзак и направилась к выходу:

– До свидания, Иннокентий Иванович!

– До свидания, мадмуазель Миронова, – озадачено сказал Белов. Его сильно удивило, что Кристина собирается на лекции для студентов-прогульщиков, так как Кристина прилежно посещала все лекции и была одной из лучших студенток, хотя и весьма своеобразной.

Кристина поспешно закрыла за собой дверь в аудиторию живописи, чтобы избежать дальнейших расспросов профессора. Но тут же она столкнулась нос к носу с деканом, Ларисой Викторовной Шэрер, очень ухоженной пожилой женщиной восьмидесяти лет. Несмотря на свой солидный возраст, Лариса Викторовна следила за модой, одевалась со вкусом и не забывала про макияж. Её невысокая, худощавая фигура, облачённая в чёрное приталенное платье длиной до середины икры, была полна достоинства, грации и неуёмной энергии. Словом, мадам Шэрер представляла собой весь шик русской аристократии.

– Аккуратнее, Кристина, – сказала они, уворачиваясь от зазевавшейся студентки. Походка у Ларисы Викторовны была уверенная и быстрая. Казалось, что она могла бы с лёгкостью снести субтильную Кристину с дороги, если бы вовремя её не обошла.

– Что вы здесь делаете, Кристина? Сессия начнётся только через две недели, – задумчиво спросила мадам Шэрер.

– Я…, – начала Кристина, – я хотела в качестве закрепления материала прослушать с отстающими студентами курс ваших дополнительных лекционных занятий, – выпалила сходу Кристина первое, что пришло ей в голову, чувствуя, что она попала в свой собственный капкан лжи.

И зачем я только Иннокентию Ивановичу про эти лекции сказала. А ей зачем? Что-то медленно сегодня соображаю, пронеслось в голове у Кристины.

– Закрепления материала? Вы же несколько эссе и докладов подготовили по истории искусств в этом семестре? – удивлённо переспросила мадам Шэрер, – но, впрочем, как я могу запретить студентам, пришедшим в наше заведение в поисках знаний и вдохновения, присутствовать на лекции. Пойдёмте. Лекция сейчас начнётся.

С этими словами Лариса Викторовна, чуть придерживая Кристину за локоть, начала рассказывать Кристине, какая она редкая студентка, что так рвётся к знаниям, в то время как большая часть её сокурсников позволяет себе пропускать лекции.

Они зашли в аудиторию. Лариса Викторовна проследовала к кафедре и начала проверять, кто из студентов из списка «должников» присутствует. Присутствующих набралось человек двадцать. Больше половины из них Кристина не знала, так как мало общалась с ребятами из параллельных групп, собственно, как и с ребятами из своей группы. Тем не менее, в аудитории присутствовало и несколько одногруппников Кристины: Инна Селиверстова, Маша Крутицкая, Михаил Квашнин, Антон Дроздов и Константин Громов. Почти все они с любопытством уставились на Кристину, зная, что она отличница и почти никогда не пропускает занятия. Им было не понятно, что она здесь забыла. Все они не раз пользовались её конспектами при подготовке к зачётам и экзаменам. Кристина не слишком обрадовалась такой встрече. Она знала, что все её считают девушкой со странностями, и за спиной рассказывают про неё гадости или придумывают небылицы. Ни с кем из сокурсников у Кристины не было по-настоящему дружеских отношений. По правде говоря, у Кристины вообще не было друзей. Только в далеком детстве у Кристины был единственный друг, точнее подруга, которая понимала и принимала Кристину такой, какая она есть, и дорожила их дружбой. Она была с Кристиной в самый тяжелый момент её жизни, когда Кристина проходила лечение в одном закрытом учреждении, но, в результате тяжёлой болезни, через несколько лет после знакомства с Кристиной, её не стало. С тех пор Кристина стала бояться испытывать привязанность к кому-либо, так как страх потерять и боль потери были настолько сильными и так глубоко запали ей в душу, что переживать такое ещё раз она больше не хотела. Из-за этого у Кристины никогда не было даже домашних животных: ни собак, ни кошек, ни рыбок.

Кристина, залившаяся румянцем от всеобщего внимания, быстро прошла мимо студентов и тихо села за самую последнюю парту. Через две парты от Кристины разместились её одногруппники. Инна и Маша, как только Кристина села позади них, захихикали и начали шептать на ушко своим друзьям что-то, косясь на Кристину. Она поняла, что эти девицы обсуждают её внезапное появление на занятиях для прогульщиков и строят очередные догадки о том, на кого из присутствующих запала Кристина или то, что Кристина переодетый маньяк, выслеживающий новую жертву.

Не обращая внимания на хихиканье и косые взгляды, Кристина достала тетрадь, и ручку. Рюкзак Кристина положила рядом на стол.

– Тишина в зале! – Лариса Викторовна начала свою лекцию:

– Напоминаю всем отсутствующим на занятиях, что в этом семестре мы занимались изучением искусства Западной и Центральной Европы в эпоху развитого феодализма. Итак, начнём. В истории западноевропейской культуры развитого феодализма выделяют два этапа. Первый –XI – XII века, второй – XIII – XIV столетия. На первом ремесло, торговля, городская жизнь были развиты ещё относительно слабо. Безраздельно господствовали феодалы-землевладельцы….

Кристине была хорошо знакома эта тема. Как сказала Лариса Викторовна, Кристина делала несколько докладов по развитию искусства во Франции, Италии. Так что нового из данной лекции для себя Кристина не почерпнула. Минут через двадцать после начала лекции, то ли от монотонного голоса лектора, то ли от усталости, вызванной ночным кошмаром или отсутствием сил из-за недоеденного завтрака, Кристина начала клевать носом. А ещё через пять минут, склонив голову на одну руку, а другой рукой держа ручку, которой она, вместо того, чтобы записывать слова лектора, которые и так знала наизусть, набрасывала эскизы к экзаменационному проекту для Иннокентия Ивановича, Кристина уснула…

– Кристина! Кристина! – радостно кричала Рита, симпатичная рыжая девочка, на вид лет десяти, с ярко-зелёными глазами. Её лицо было всё покрыто веснушками, что придавало ему очень задорный вид. Только бросалось в глаза, что кожа под веснушками была бледная, и фигура девочки была очень худая, измождённая. Но глаза были яркие и полные жизни.

Рита бежала по высокой траве через поле навстречу Кристине. Ярко светило солнце, небо было ярко-синего цвета, трава была сочная, свежая, покрытая каплями россы. Здесь и там был слышен стрекот кузнечиков, летали бабочки, опыляя цветы, которые в изобилии росли на поле. Несколько деревьев стояло в отдалении. Их зелёные кроны стали убежищем для стайки птиц, которые свили на их ветвях гнезда и весело чирикали. Всё вокруг было наполнено жизнью, спокойствием и гармонией.

В некотором отдалении виднелась группа небольших зданий, огороженная забором. Между корпусами можно было различить людей, часть из них была одета в белые халаты. Кристина сразу узнала это место. «Санаторий-профилакторий», как называла его мама Кристины. Но на самом деле это была частная подмосковная психиатрическая лечебница. Именно здесь Кристина познакомилась с Ритой, которая стала ей по-настоящему родным человеком и единственным другом.

– Рита! – радостно воскликнула Кристина, и побежала на встречу к ней, – как я скучала!

Рита подбежала к Кристине и Кристина, обняв Риту, начала кружиться вместе с ней.

– Как ты выросла, Кристи, – сказала Рита, высвобождаясь из объятий Кристины и поправляя своё зелёное платье с воланами внизу. – Такая красивая! Я так давно тебя не видела! Мне нужно столько тебе рассказать!

– Риточка, как мне тебя не хватало! Я так тебя ждала, почему ты раньше не приходила?

– Сначала ты была не готова, а потом ты меня не пускала, – серьёзно ответила Рита и тень печали и грусти промелькнула у неё на лице, – а сейчас время пришло. Пойдём, времени мало…

– Как это я не пускала? Готова к чему? Какое время пришло? Для чего? – не поняла Кристина.

Рита взяла Кристину за руку, и они пошли по траве к деревьям, подальше от зданий лечебницы. Они всегда любили играть в тени этих деревьев, даже мечтали когда-то сделать там себе домик на дереве. Кристина посмотрела под ноги и обнаружила, что она идёт босиком, а на ней надета какая-то белая рубаха до пят, чем-то похожая на саван как она это себе представляла. Трава приятно щекотала ноги, воздух был чистым и свежим, вся природа вокруг была полна жизни. Но Кристину обуяло непонятное чувство страха, тревожности. Снова возникло чувство необычайной реальности сна. Рита крепко сжимала руку Кристины и тянула её за собой.

– Скоро ты всё узнаешь, – начала Рита,– ты не такая, как все. Тебе дано видеть то, чего не могут видеть другие и быть там, где другим никогда не побывать. Ты – Связной. И ты нужна им. Даже среди них ты особенная. Ты ключ к спасению.

Рита замолчала, посмотрела в глаза Кристины и улыбнулась. Неожиданно Кристину передернуло от этого взгляда и мурашки побежали по всему телу. Затем Рита обняла Кристину за талию и прижалась к ней всем телом. Кристина смотрела на Риту, эту хрупкую маленькую девочку, которая сейчас была на две головы ниже Кристины, а раньше, в детстве, она была выше Кристины на целых десять сантиметров. Кристина обняла подругу и нежно погладила её по голове. Она ощутила, какие у неё мягкие волосы. Ощутила их свежий цветочный запах. Видела, как они переливаются золотом от каждого её прикосновения. Затем Рита высвободилась из объятий Кристины и отвернулась от неё. Сделав несколько шагов, девочка подошла к дереву и обняла его. Бабочки, пролетавшие мимо, сели на голову Риты.

– Рита, я ничего не понимаю, мне страшно. Почему я – Связной? Кто такие Связные? Ты о чем? Или, быть может, я снова схожу с ума? Или я умерла и в Раю вместе с тобой? Рита? Ответь! – Кристина решительно подошла к подруге и развернула её. Но как только Кристина повернула к себе Риту, вместо зелёных глаз подруги на неё уже смотрели ярко-васильковые глаза. Перед ней вместо Риты стояла девочка из её ночного кошмара. От неожиданности Кристина отпрянула назад. Но слишком быстро. Кристина случайно наступила на подол длинной рубахи, в которую была одета, и запнулась. От полноценного падения её спасло только то, что она успела подставить правую руку, а левой начала ловить воздух, стараясь поймать баланс. Дотронувшись до земли, Кристина поняла, что зелёная трава, так нежно щекотавшая босые ноги и наполняющая воздух своим свежим ароматом, исчезла. Теперь земля была голая, растрескавшаяся, словно выжженная после пожара. От удара от земли в воздух поднялась небольшая дымка серого пепла. Земля будто рассыпалась от малейшего прикосновения к ней.

Пульс Кристины участился, быстро дыша, практически задыхаясь от нахлынувшего на неё ужаса, Кристина поднялась и уставилась на девочку. Девочка всё это время стояла на месте и спокойно смотрела на Кристину. Она стояла босая и тоже одетая в длинную белую рубаху.

Ангел в Аду, мелькнула мысль в голове у Кристины.

– Ты?! Снова ты? Кто ты? – в панике закричала Кристина.

Она начала оглядываться по сторонам. Все звуки смолкли. Солнце уже не светило, его заволокла плотная белая пелена. Листва с деревьев осыпалась и превратилась в серую пыль. Стволы деревьев искривились. Синеву неба застилала белая мгла. Жизнь словно покинула это место, и Смерть вошла в свои права.

– Кристина, ты ключ к спасению! Помоги не допустить непоправимого! – воскликнула девочка, её взгляд был полон надежды и веры. Снова эта вызывающая недоумение фраза, снова этот недетский взгляд на детском лице. Кристина поймала себя на мысли, что никто и никогда не смотрел на неё так, как эта девочка: с такой мольбой и, одновременно, уверенностью в том, что Кристина со всем справится.

Вдруг девочка стремительно приблизилась к Кристине, схватила её за руки и сильно сжала запястья. Кристина почувствовала боль, но не смогла отдёрнуть руку, всё её тело будто оцепенело. Она видела перед собой только огромные васильковые глаза и тонула в них, словно в океане, и слышала только голос девочки, который твердил:

– Найди Воина – он расскажет тебе кто ты. Найди Учителя – он научит тебя быть собой. Знаки укажут тебе путь. Ты поймешь, что нужно делать. Времени мало. Торопись! – с этими словами девочка отпустила Кристину.

Словно электрический ток прошёл через тело Кристины, она вскрикнула и зажмурилась.

– Боже мой, Миронова! Что с вами? – раздался голос декана мадам Шэрер, – ответ студента Петраковского на вопрос об итальянском искусстве эпохи Возрождения был поистине чудовищен, но это не повод кричать и падать в обморок. С вами все хорошо?

Кристина открыла глаза и увидела, что она снова сидит на лекции, в своем институте и все лица обращены к ней. Наверное, она уснула и что-то бормотала во сне.

– Простите меня, я не хотела прерывать вашу лекцию, но я действительно себя как-то неважно чувствую. Если позволите, я пойду домой, – сказала Кристина. Её лицо, покрытое испариной, было белее снега.

– Да-да, конечно, можете идти, – сказала Лариса Викторовна, – так, ребята, давайте сделаем перерыв минут на десять и потом приступим к следующей теме «Искусство эпохи Возрождения во Франции». Здесь, я надеюсь, господин Петраковский, вы не убьёте нас своим невежеством.

Весь зал засмеялся. Студенты начали подниматься со своих мест и обсуждать произошедшие.

Кристина ловила на себе множество взглядов и старалась не поднимать глаз. Ей было неприятно и стыдно, что она попала в центр внимания из-за такого нелепого и даже неприличного события. Заснуть на лекции, да ещё и кричать во сне – это для неё было непростительным позором. Кристина начала собирать вещи. Она взяла в руки шариковую ручку, тетрадь с чёрной глянцевой обложкой, не глядя закрыла её, и уже собралась положить их в рюкзак, как увидела, что они в чём-то испачканы. Кристина положила тетрадь обратно на стол и увидела, что на ней отпечатался пеплом след от её руки. Крупная дрожь пробила Кристину. Она крепко зажмурила глаза и медленно и нерешительно перевела взгляд на свою ладонь правой руки, на которую она упала во сне.

О нет, нет, что же это?!

Ладонь была вся перемазана в саже и пепле.

Борясь с дрожью, Кристина закатала рукава и увидела на своих запястьях покрасневшие следы от рук – в тех местах, где в неё вцепилась мёртвой хваткой девочка-призрак.

Что же это со мной?! Наверное, пока я спала, сокурсники подшутили надо мной как обычно и стряхнули пепел с сигарет мне на руку. А красные следы на запястьях – просто отлежала руки, я же на них спала. Кристина начала судорожно придумывать рациональные объяснения странным вещам, произошедшим с ней.

Помимо следов сажи и пепла Кристина обнаружила, что её правая рука перепачкана чернилами.

Я что-то писала во сне!

С ужасом и любопытством, Кристина дрожащими руками взяла в руки тетрадь и открыла её. Новый разряд электрического тока прошёл по телу Кристины. Она смотрела на страницу, исписанную шариковой ручкой – её ручкой! Весь разворот был исчеркан какими-то линиями. Можно было подумать, что у человека, который хотел что-то написать, случился эпилептический припадок. Под этим бессмысленным набором пересекающихся и расходящихся линий было написано несколько слов, которые Кристина смогла разобрать. «Воин», «Учитель», «Связной». Не было сомнений, что эти слова были написаны шариковой ручкой Кристины, как и хаотичные линии. Но подчерк был чужой. Кристина внимательно посмотрела на надпись. Буквы были не привычные прописные, а печатные, убористые. А вместо дидактического знака бреве над буквой «Й» было нарисовано маленькое сердечко.

Наверняка это Маша и Инна снова решили поиздеваться надо мной. Им нравится издеваться над теми, кто не может дать сдачи, про себя возмущалась Кристина и метала полные злости взгляды в своих сокурсниц. Только зачем они ещё сердечко нарисовали. Так странно. Последний раз я видела такую букву «Й» только в исполнении Риты…

Кристина открыла рот от изумления. Она сразу вспомнила всё, что ей привиделось во сне. Эта буква «Й» всколыхнула в ней старые детские воспоминания о тех днях, когда она вместе со своей подружкой Риточкой Могилевской лежали в лечебнице. Там были строгие правила поведения и ранний час отбоя. Чтобы медсёстры их не услышали и не накричали на них, Кристина и Рита придумали общаться друг с другом через записочки. Именно Рита всегда ставила сердечко вместо точек и бреве в латинском алфавите или кириллице. Последний раз такую записочку она получила от Риты почти десять лет назад. Это была прощальная записка, так как вскоре Рита Могилевская, её жизнерадостная подруга, рыжая бестия, умерла и оставила Кристину в одиночестве.

Не может же быть такого, чтобы это послание оставила Рита! Я много слышала о том, что умершие люди во снах могут приходить к своим родным и близким, но за эти десять лет Рита мне ни разу даже не снилась! Хотя я неоднократно просила, чтобы она меня навестила. Почему вдруг это произошло сейчас?- задавалась вопросами Кристина. Она говорит, что я готова, но к чему? Она сказала, что я её не пускала раньше, а сейчас пустила? Как? Что всё это значит? Всё это какой-то бред. Может быть, мама права и у меня снова приступ. Да ещё я лекарства забыла выпить. Мне срочно нужна консультация психотерапевта!

Кристина чувствовало, как у неё начинается паника. Ей хотелось кричать, выть, забиться в угол и побыть одной. Неимоверным усилием воли она заставила себя успокоиться. Она не хотела ещё больше унижаться перед окружающими.

Нужно придумать рациональные объяснения случившемуся, – вспоминала слова психолога Кристина, – от недосыпа я уснула на занятии во время того, как рисовала наброски для будущих картин. И вполне естественно, что во сне рука могла дрогнуть. Я могла сама исчертить этими хаотичными линиями страницы своей тетради. Тем более мама мне говорила, что я беспокойно сплю. По дороге в институт я видела группу детишек. Может быть, это навеяло какие-то детские воспоминания. Из-за этого мне и привиделась во сне Риточка. А слова? Должно быть, мозг выхватил какие-то слова из внешней информации. Мне казалось, я читала об этом в одном журнале. Утром по дороге в метро я шла мимо магазина сотовых телефонов с названием «Связной», «Учитель» – это синоним «Преподаватель». А до того как уснуть я готовила наброски для картины, которую задал преподаватель Белов. А что со словом «Воин»? Может быть, оно мелькнуло на рекламных буклетах, которые раздавали в метро, или афише новых фильмов. Думаю оттуда. Видишь, Кристина, всё вполне логично.

Через пару минут самовнушения, дрожь прошла и Кристина почувствовала себя лучше. В голове прояснилось. Она была готова собрать вещи и убраться из этой проклятой аудитории куда подальше.

– Эй, припадочная, что это с тобой приключилось? – раздался весёлый голос её одногруппницы Инны, которая села на стол и повернулась лицом к Кристине, – тебе какой-нибудь эротический сон приснился под бубнёж деканшы?

– Воин! Связной! Ах…Нет-нет! Да – да! – начала передразнивать Мария, крича на всю аудиторию реплики Кристины с придыханием, будто при занятии любовью.

Не вышедшие из аудитории студенты все повалились от хохота. Теперь лицо Кристины, ещё секунду назад мертвенно бледное, залилось краской.

– Очень умно, – буркнула Кристина, готовая уже выбежать из коридора, но её рюкзак случайно зацепился за парту, молния раскрылась, и часть его содержимого разлетелось по полу. Чертыхнувшись, Кристина начала собирать свои вещи. Теперь у неё горели не только щёки, но и уши.

– Отстаньте от неё! А ты, Маша, про ролевые игры так хорошо осведомлена из личного опыта? То-то с прошлой вечеринки в общаге о тебе все парни говорят без умолка, – сказал Константин, подходя к Кристине.

Студенты все снова прыснули хохотом. Действительно, об отсутствии комплексов у Маши Крутитской догадывались многие, но сказать такое в глаза дочке известного бизнесмена никто не решался.

– А ты вообще заткнись, нищеброд, – вскипела Мария и с нескрываемым удивлением и возмущением уставилась на Константина, – что это ты убогую эту защищаешь? Неужели втюрился?

– А может и втюрился, – весело ответил Константин, пребывавший в прекрасном расположении духа, – во всяком случае, на помощь Кристины на экзаменах ты уже можешь не рассчитывать.

Маша осеклась, так как не могла не признать, что к Кристине у неё было чисто потребительское отношение и все её конспекты – это копии конспектов Кристины. И без помощи Кристины на экзаменах и зачетах она уже давно бы вылетела из института.

– Не будем мешать этим голубкам щебетать, – сказала Крутитская. Сделав обиженный вид, Маша в компании Инны, Михаила и Антона встала и направилась к выходу.

Константин проводил друзей насмешливым взглядом и повернулся к Кристине:

– Всё в порядке?

– Да, – неуверенно ответила Кристина, поднимая с пола вещи и запихивая их в рюкзак, – да, все нормально.

Константин не уходил и продолжал смотреть на Кристину. Кристина была удивлена подобным оборотом дела. Раньше никто из представителей противоположного пола не уделял ей столько внимания.

– А, ты, наверное, ждешь благодарности. Так вот – искреннее спасибо, что вступился за меня, хотя можно было этого и не делать. Мне без разницы, что они говорят обо мне. А вот Машка тебе это припомнит.

Константин улыбнулся и махнул рукой, давая понять, что это плёвое дело:

– Да брось. Что она мне сделает. Ну, уволит меня из компании её отца, так я себе другую работу найду. Продавать «тачки» можно и в другом месте. Не велика беда. Я же работник хоть куда: с неоконченным высшим образованием, стаж работы меньше года. Да на рынке труда меня с руками оторвут, – всё также весело сказал Константин.

Его позитивный настрой, несмотря на возникшую угрозу потерять работу, как-то успокоил Кристину и придал ей сил. Кристина улыбнулась Константину и поймала себя на мысли, что это первый раз она так улыбается молодому человеку и это первый раз, когда молодой человек ради неё совершил такой героический поступок – заступился за её честь. Новая волна краски залила щёки Кристины.

– Хочешь, я тебя провожу до дома? А то вид у тебя нездоровый: то краснеешь, то бледнеешь, то кричишь, то дрожишь.

– Да нет, спасибо, всё нормально, правда. Просто кошмар приснился. Так стыдно заснуть на лекции.

– Сон на лекции – праведное дело. Говорят, во сне лучше информация запоминается. Это даже исследованиями было подтверждено. Правда-правда. Так что была бы моя воля, то я бы всем студентам разрешил спасть на парах – умнее были бы.

Неожиданно для себя самой, Кристина засмеялась. Она так давно не смеялась. Она бы никогда не подумала, что такой парень как Константин мог бы обратить на неё внимание. Высокий брюнет, спортивного телосложения, весёлый, красивый, с большими голубыми глазами, носом чуть с горбинкой, широкими скулами и пышной шевелюрой. Многие девушки сходили с ума по нему и пытались всячески обратить на себя его внимание.

– Может хотя бы я тебя провожу до метро? – настаивал Константин.

– Слушай, что тебе нужно? Лекции? Подготовить реферат? Дать списать на экзамене? – Кристина начала искать подвох в благих намерениях Константина. Мысль о том, что она могла ему понравиться как девушка, Кристина решительно не допускала.

Константин смерил её осуждающим взглядом, а затем снова улыбнулся.

– Это потом, – с улыбкой сказал Константин, – а пока такое дело. Мне друг подарил два пригласительных в клуб «Б-2» на сегодня. Там будет что-то типа фестиваля молодых и пока малоизвестных рок-групп, в одной из которых он играет. Ему нужно что-то вроде группы поддержки. Я обещал, что приду. Но одному идти не очень хочется. Так что я ищу интересного спутника. И, мне кажется, ты лучшая кандидатура.

– Понятно, – перебила его Кристина, – все остальные тёлки отказались, и ты прибегнул к запасному варианту на крайний случай. Или нет. Наверняка это всё розыгрыш. Я приду, а вы всей группой выставите меня на посмешище!

– Так, стоп, – прервал Константин Кристину, он уже не улыбался, – если ты до этого общалась с одними козлами, которые тебя использовали или насмехались над тобой, то это не значит, что всех парней нужно мерить по ним. Я реально считаю, что с тобой есть о чём поговорить, так как ты умная и одна из лучших студенток на курсе, а, может быть, и в ВУЗе. Да и на вид вполне ничего, – при этих словах Кристина метнула в Костю испепеляющий взгляд, но щёки её застенчиво покраснели, видно было, что она польщена.

– То, что я за тебя вступился – это никакая не постановка! Никто тебя не будет подстерегать у клуба и смеяться над тобой! У клуба буду ждать тебя я один, чтобы приятно провести с тобой время, поближе друг друга узнать…Я имею в виду как друзья… без какого-либо домогательства и так далее, – затараторил Костя, уже немного смущаясь.

– Вот, держи, – продолжал Константин, протягивая Кристине пригласительный в клуб, на котором был указан адрес и изображена эмблема фестиваля, – сегодня в девять вечера давай встретимся у клуба. Я буду тебя там ждать. Буду надеяться, что ты придешь. Бывай.

С этими словами Константин подмигнул Кристине, развернулся и быстро вышел из аудитории. Кристина даже не успела запротестовать и сообщить ему, что у неё куча выдуманных дел. Что не пристало добропорядочным девушкам ходить в такие заведения. Кристина посмотрела на пригласительный. На нём большими золотыми буквами на чёрном фоне было написано «Рокерфайт. Фестиваль молодых рок-исполнителей. Начало в 21:00 в клубе «Б-2». При участии: «Би-2», «Пилот», «Ночные Снайперы» и другие».

Она раньше никогда не была в этом клубе, да и в каком-либо другом. Увидев, что выступать будет её любимая группа, Кристина обрадовалась. Положив пригласительный в карман рюкзака, Кристина выбежала из аудитории. Ужас, который она пережила буквально пятнадцать минут назад, начал потихоньку забываться. Теперь все её мысли всецело захватил Константин с неожиданным приглашением в клуб:

Как жаль, что придётся ему отказать. Наверное, я всё же не пойду.

Нью-Йорк, Манхеттен, 6 июля, 06:30 (Москва, 6 июля, 14:30)

Настало утро. Солнце озарило шикарный номер люкс гостиницы The Surrey и постель королевских размеров, в которой, зарывшись в одеяло, спал Джозеф Блейк. Когда первый солнечный луч попал ему в глаза, Джозеф зажмурился. Затем он приоткрыл глаза и сразу не понял, где находится. Он лежал в огромной кровати с высоким изголовьем, обитым благородной кожей светло-коричневого оттенка, застеленной белоснежным постельным бельём. Стены комнаты были светло-бежевого цвета, на полу дизайнерские ковры цвета мокрого асфальта с серебристыми узорами. Напротив кровати висел большой плазменный телевизор, обрамлённый багетом из тёмного дерева с серебром будто картина. Под ним расположилась небольшая софа, заставленная подушками. Тремя словами интерьер можно было описать «стильно, дорого, благородно». Быстро осмотревшись, и увидев рядом с собой Стейси, мирно спавшую в смешной пижаме с Микки Маусом, он всё вспомнил. Он мчался как сумасшедший с включенной мигалкой на машине и меньше, чем через десять минут уже был на месте. Когда он вошёл в номер, он ожидал, что Стейси накинется на него с кулаками – это было вполне в её манере, так как она была весьма эмоциональной, горячей латиноамериканской девушкой. Но вместо этого она прыгнула на него и крепко-крепко обняла. Они ещё минут пять просто стояли и обнимали друг друга, боясь сказать хоть слово. Джозеф не решался спросить, все ли его друзья и родственники, которые должны были приехать сюда, добрались в целости и сохранности, а Стейси боялась узнать, что, может быть, погиб кто-то из их знакомых. Затем Стейси повела его в спальню, где на прикроватном столике стоял его любимый торт «Три шоколада». На нём действительно уже горели свечи, и они почти потухли. Джозеф удивился, как Стейси смогла рассчитать нужное время, чтобы свечи всё же не догорели до его приезда. Он загадал желание и задул их все сразу. А после повалил Стейси на кровать и, крепко обняв её, уснул, прямо в одежде. Спал он без сновидений, крепко и сладко как младенец.

Джозеф откинул одеяло и увидел, что он остался в один боксерах, а вся его одежда была аккуратно сложена на стуле, который стоял у окна. Должно быть, Стейси о нём позаботилась и раздела его. Он с нежностью и любовью посмотрел на неё. Её большие карие глаза были неплотно закрыты, а длинные густые чёрные ресницы слегка подрагивали. Джозеф оглянулся на прикроватный столик, нашёл свой праздничный торт, который так и остался нетронутым, и руками оторвал от него кусочек. Затем провёл кусочком торта по губам и щекам спящей девушки. Она поморщилась:

– Что ты делаешь? – сонно пробормотала она, отмахиваясь от Джозефа.

– Думаю, так вкуснее будет. И почему я так раньше не пробовал, – сам себе удивился Джозеф.

– Не пробовал что? – все ещё не понимая проговорила Стейси, открыв сонные глаза и смотря на Блейка.

– Вот это, – с этими словами Джозеф подался вперёд и крепко обнял и поцеловал Стейси. Вкус шоколада и мягких губ девушки, запах её тела – всё слилось воедино. Она ответила ему взаимностью…

Спустя какое-то время, они оба сидели на кровати, тяжело дыша, и уплетая шоколадный торт.

– Ну, ты и выдумщик, – подмигнула Джозефу Стейси, – ты уверен, что торт ещё не испортился?

– Да что ему будет! – отвечал Джозеф с набитым ртом, – спасибо тебе за то, что устроила такой день рождения. И прости, что напугал.

– Всё в порядке, малыш, – нежно ответила Стейси, – хорошо, что я тебя всё-таки дождалась.

Они замолчали. В тишине было слышно еле уловимое тиканье часов, которые, не смотря ни на что продолжали свой неспешный ход. Многие сегодня так и не дождались своих половинок. Джозеф посмотрел на Стейси и понял две вещи – он хочет, чтобы это утро длилось вечно и только с ней есть шоколадный торт.

– А знаешь, этот номер мне очень понравился! И кровать шикарная! Ты не находишь? Я думаю, нам нужно будет обязательно приобрести такую же в наш новый дом.

– В наш дом? Ты о чём? – удивлённо ответила Стейси.

– Мы, конечно, не сразу займёмся ремонтом. Сначала, возможно, придётся поспать и на матрасе. Но это уже после того, как мы вернёмся с Карибского побережья, – продолжал Джозеф.

Стейси смотрела на него, всё ещё не понимая, о чём он говорит. Джозеф посмотрел ей прямо в глаза и спросил:

– Ты выйдешь за меня?

Стейси посмотрела на него расширенными от удивления глазами, а затем накинулась на него как тигрица и начала колотить его кулаками по плечам:

– Наконец-то! Я думала, ты никогда этого не скажешь! Да, да, да! Джозеф Блейк! Я принимаю твоё предложение! Я согласна стать твоей женой!

Нью-Йорк, 6 июля, 08:30 (Москва, 6 июля, 16:30)

– Привет! Привет всем! – сияя улыбкой, вбежал детектив Блейк в здание центрального полицейского департамента Нью-Йорка.

– Привет, Джо! Что-то ты рано сегодня? – откликнулось несколько полицейских, которые только заступали на своё дежурство.

– Я не рано, а вовремя, – ответил Блейк, – а мисс Сойер на месте или в палаточном лагере?

– Здесь она, на рабочем месте. Нечего ей там больше делать, – раздался позади него мужской голос с долей ехидства.

– Доброе утро, сэр! – детектив Блейк сразу по голосу узнал полковника Алана Алисандера, – я думал вы на утреннем совещании…

– Некогда мне штаны протирать на этих совещаниях. Любит этот Стивенсон собрания проводить. Только людей отвлекает. Я больше пользы принесу на своём рабочем месте, а не у руин Манхэттенского моста, – ехидно ответил Алисандер, который временно обосновался в одном из кабинетов полицейского департамента Нью-Йорка, чтобы быть ближе к месту трагедии.

Блейк несколько смутился. Ему никогда особенно не нравился Алисандер, но когда он начинал поносить руководство, уровень неприязни к нему многократно усиливался. Джозеф знал, что начальник службы внутренней безопасности полковник Алисандер терпеть не может Томаса Стивенсона, но никак не мог понять, чем же он мог ему насолить. Блейк своими глазами видел, как ведёт расследования Стивенсон, как он может сутками не спать, продумывая элементы операций, и, причём блестящих операций. По его мнению, Стивенсон был очень грамотный и профессиональный руководитель, который уважает своих сотрудников, но в тоже время, может спросить с них за плохо выполненную работу или ещё какое-то происшествие. Когда Блейку сообщили, что группу по расследованию теракта будет возглавлять Стивенсон, он очень обрадовался. Желая прекратить разговор с Алисандером как можно скорее, Джозеф перешёл к главному:

– Могу я переговорить с аналитиком Нэнси Сойер? Я хочу получить от неё необходимые данные для выполнения поставленного задания, – пояснил причину своего раннего визита в полицейский департамент Нью-Йорка Джозеф Блейк.

– Конечно, она на месте. Знаешь, где это? Ну и хорошо. Она уже получила ответ на запрос по поводу наших «подозреваемых». Сам капитан Кларксон, правая рука Стивенсона, принёс ей на блюдечке папку с документами на этих ребят. Думаю, тебе будет любопытно взглянуть.

– Благодарю, – ответил Джозеф и направился в противоположный конец коридора к кабинету Сойер, как вдруг его снова окликнул Алисандер:

– Джозеф, аккуратнее с этим Стивенсоном. Ты толковый парень, но ты ещё плохо знаешь эту жизнь. Не всё, что кажется белым – это белое, а чёрным – чёрное.

– Что именно вы хотите сказать? – недоумённо спросил Блейк.

– Да так, есть у меня кое-какие подозрения. Пока не точные, но…

– Сэр, я уже работал со Стивенсоном ранее и кроме как положительного про него ничего сказать не могу. К тому же я не привык обсуждать начальство за его спиной. Я делаю свою работу и, надеюсь, делаю её хорошо и на благо нашей страны. Простите, но мне пора выполнять задание.

– Да, да, конечно, – Алисандер смотрел, как детектив Блейк уходит. Он нахмурился, выругался про себя и снова достал телефон.

– Доброе утро, Нэнси! – радостно поприветствовал Джозеф ведущего аналитика полицейского управления, входя в кабинет.

Рабочий офис Нэнси Сойер был не больше пятнадцати квадратных метров. Делила она его со своей коллегой, которая также занимала должность аналитика, но её на месте не было. Сойер была одна. Она сидела за огромным письменным столом, который был завален отчётами, какими-то распечатками и фотографиями. Вдоль стен стояли высокие шкафы, заполненные многочисленными папками с документами. Всё её внимание было устремлено в огромный двадцати четырёх дюймовый монитор, который стоял перед ней. Она что-то очень быстро печатала, вероятнее всего, отчёт о проделанной работе за вчерашний день для вышестоящего руководства. Почти каждые пять минут раздавались телефонные звонки, которые также приходилось принимать Нэнси.

– Если оно доброе, Джо! – отозвалась Нэнси, мельком взглянула на вошедшего Джозефа и снова уставилась в монитор, – я смотрю, что хоть кто-то сегодня в хорошем настроении. Должно быть, Стейси всё же смогла устроить тебе приятный сюрприз на день рождения?

Джозеф слегка покраснел, вспоминая, что было сегодня утром.

– Да. Она приготовила чудесный торт. Мой любимый. А у тебя тут что? Выглядишь так, будто не спала всю ночь. Что-то случилось, помимо вчерашнего теракта?

– Что-то случилось? А ты видел вчера вечерние новости или был занят чем-то другим?

Джозеф смущённо покачал головой. Он вчера, конечно же, не смотрел никаких новостей, так как заснул без задних ног сразу же, как его голова коснулась подушки:

– Прости, я сразу отключился, как только добрался до кровати. Проснулся утром и сразу сюда. Так что стряслось?

– Вчера журналисты из захудалого агентства «Новости Нью-Йорка» откуда-то раздобыли информацию о том, что говорилось на вечернем совещании у Стивенсона, о личностях предполагаемых террористов и о «русском следе». И всё это показали в десятичасовом вечернем выпуске, представляешь? Теперь весь наш департамент стоит на ушах, началась внутренняя проверка из-за этой утечки информации. Можно подумать, и без этого хлопот мало…

– Проверка? Всё так серьёзно? Но там же ещё столько структур было задействовано, – удивился Блейк.

– Боюсь, они пока вне подозрения. Вот, полюбуйся, – Нэнси развернула перед ним вчерашнюю вечернюю газету «Новости Нью-Йорка». На первой полосе был заголовок «Соединённые Штаты под ударом. Кто за это в ответе?» и далее обширная статья почти слово в слово цитировала всё, что было сказано на совещании в палаточном лагере. – Посмотри на подпись к статье и всё поймешь.

– «Алисия Элджи», – прочитал Джозеф, не понимая, что здесь такого, – ну и кто это?

– Ещё один, – закатила глаза Нэнси, – это племянница полковника Алана Алисандера. Как-то раз такое уже было. В начале своей карьеры, как мне рассказывали, Алисия подслушала разговор Алисандера, который тогда еще был начальником полицейского департамента, об одном деле и опубликовала информацию в газете. Но дело было не очень серьёзное, а газетное издание явно из серии жёлтой прессы и тогда ограничились тем, что Алисандеру строго настрого запретили пускать на территорию полицейского департамента свою пронырливую племянницу, но благодаря этой статье Алисия получила место в «Новости Нью-Йорка», где работает до настоящего времени. И сейчас всё похоже на то, что ситуация повторяется.

– Ты думаешь, что Алисандер провёл на собрание свою племянницу с диктофоном?

– Нет, но я допускаю, что он мог слить Алисии эти данные, чтобы обеспечить ей карьерный рост. Да ещё подставить возглавляющего расследование полковника Стивенсона. В общем, я точно не знаю. Это пока не моё дело. Расследование ведут другие инстанции. Знаю только, что из-за этой утечки информации Стивенсону влетело от самого президента. Говорят, его хотели отстранить от руководства расследованием. А потом, когда узнали, что журналистка Алисия Элджи племянница нашего Алисандера, то влетело и ему. Причём в двойном размере. Вспомнили про первую историю. Из-за этого Алисандер сегодня злой как собака. Боюсь, его скоро отправят на заслуженный отдых, хочет он того или нет.

– Теперь всё понятно, почему Алисандер так странно сегодня себя ведёт, – сказал Джозеф.

– Ты уже успел с ним повидаться? Поздравляю! Он даже не отпустил меня в оперативный штаб, отправил туда мою коллегу, а мне приказал не покидать рабочее место. В двух словах: идёт «битва титанов» – либо Алисандер свалит Стивенсона либо Стивенсон Алисандера. Всё, хватит праздной беседы. У меня для тебя есть информация. Вот, держи.

С этими словами Нэнси протянула Блейку папку с документами.

Джозеф открыл папку и сразу увидел фотографию, с которой на него смотрел уже знакомый ему человек. На вид мужчине было меньше сорока лет. Широкое лицо, волевой подбородок с ямочкой, нос прямой, серые глаза, аккуратно подстриженные тёмно-русые волосы. Губы были тонкие и плотно сжаты. Без сомнений, именно этот человек был заснят камерой видеонаблюдения в метрополитене за секунды до взрыва.

– Станислав Ветров, гражданин Российской Федерации. Родился в Москве в 1980 году в семье дипломатов. Окончил экономический факультет МГУ. Затем уехал жить и работать в Германию, где занимался бизнесом в сфере информационных технологий. После переехал в Соединённые Штаты, где продолжил развивать свою компанию, – прочитал Джозеф Блейк первую страницу досье.

Лицо детектива Блейка вытянулось, рот открылся от удивления:

– Ого! Судя по всему, версия о пресловутом «русском следе» подтверждается. Но пока биография для террориста несколько странная. С чего вообще ЦРУ взяло, что он шпион?

– Ты не дочитал. Читай дальше! – ответила Нэнси, без остановки продолжая молотить пальцами по клавиатуре.

Джозеф перевернул страницу и увидел фотографию человека в камуфляжной форме. Лицо было испачкано грязью, но всё равно можно было опознать, что это тот же самый человек с предыдущей фотографии.

Не дождавшись, пока Джозеф начнёт читать, аналитик Сойер продолжила рассказывать:

– Около пяти лет назад от информатора, которого ЦРУ не называет, была получена данная фотография. Но в своём досье, въезжая на территорию Соединённых Штатов, Ветров не указал, что когда-то нёс службу в Российской Армии. С того момента за ним установили слежку. Но ничего серьёзного за время наблюдения не выявили. После он был замечен в компании ещё нескольких личностей, которых подозревали в шпионаже, но все улики на него были только косвенные. Но, тем не менее, ЦРУ взяло его на карандаш.

– Отлично! А по второй подозреваемой есть какая-то информация? – спросил Блейк.

– Да, есть. Страница номер семь отчёта, – ответила Сойер, закатив глаза, – когда же вы все будете читать документы, которые вам вручают! Уважайте труд работников аналитических департаментов!

Джозеф перелистал отчёт и нашёл нужную страницу:

– Нэтали Баттен. Родилась в 1978 году в Орландо, Флорида. Родители были учителями в начальной школе. Во время учёбы в институте ездила в Москву по программе обмена студентами. После окончания института уехала в Россию, где прожила несколько лет. Успела там выйти замуж, но вскоре после этого они с мужем попали в автокатастрофу. Муж погиб, оставив ей неплохое состояние. Сама Нэтали получила тяжёлую черепно-мозговую травму. После этого она вернулась в Соединённые Штаты. Ведёт блог о полезной и здоровой пище. И это всё?

Нэнси Сойер оторвалась от монитора и убрала руки с клавиатуры. Она укоризненно посмотрела на Блейка:

– Не всё. В её поведении были странности. Она многое не помнила, о том, что было с ней в детстве, с кем училась, своих родственников после той автокатастрофы. Также ей пришлось сделать несколько пластических операций, так как её лицо сильно пострадало при аварии. В ЦРУ были подозрения, что под именем Нэтали Баттен может скрываться русская разведчица, а настоящая Нэтали Баттен либо была убита намеренно представителями российских спецслужб либо действительно погибла в автомобильной аварии. Многие документы, которые содержали медицинские персональные данные на миссис Баттен, были утрачены в связи с пожаром в административном корпусе больницы, где она всю жизнь наблюдалась, когда жила в Соединённых Штатах. Но опять-таки никаких прямых улик того, что она имеет связь с российской разведкой, не было обнаружено. Кроме вчерашнего события. Встреча двух человек, которые никак не могли быть знакомы и которые оба находятся под подозрением ЦРУ, не могла быть просто совпадением.

– Ясно. Спасибо за информацию, Нэнси, – поблагодарил аналитика Блейк.

– Не за что. К тому же основные данные по этим подозреваемым мне лично принес капитан Кларксон. Так что это больше его заслуга, – ответила Нэнси, снова принимаясь за работу.

– Что бы мы без тебя делали. Ты – золото! Всё за всеми примечаешь и всё организуешь. Наши глаза и уши, – продолжал восхвалять аналитика Блейк, снова перечитывая лаконичный и чрезвычайно информативный отчёт Нэнси.

– А для кого-то ещё и мозги, – саркастически добавила Сойер. – Всё. Проваливай быстрее. Мне нужно работать.

Детектив Блейк, вооруженный новой информацией, вышел из полицейского управления, сел в служебный автомобиль и направился в сторону аэропорта Ла-Гуардия, расположенного в северной части Куинса в Нью-Йорке на берегу бухты Флашинг, чтобы ближайшим рейсом вылететь в Чикаго.

Нью-Йорк, Манхеттен, 6 июля, 09:30 (Москва, 6 июля, 17:30)

Нью-Йорк постепенно приходил в себя после бессонной и тревожной ночи. Город возвращался к своему привычному ритму жизни. Толпы людей и огромное количество машин заполнили улицы.

В девять тридцать утра Томас Стивенсон прибыл с докладом к министру обороны Джорджу Кейлену. Кейлен приехал в Нью-Йорк ещё вчера вечером и хотел лично посетить место взрыва, где погиб его сын, но не смог. У него чуть не случился сердечный приступ. Из-за этого его сразу поместили под наблюдение врача. Сегодня Кейлен почувствовал себя лучше, насколько это было возможно. И жаждал узнать подробности ведущегося расследования. С этой целью он попросил полковника Стивенсона прибыть к нему в апартаменты с докладом о проделанной работе. Министр Кейлен расположился в одном из лучших отелей Манхеттена – в президентском люксе отеля Плаза, где не редко останавливались высокопоставленные чиновники и руководители разных стран, когда в Нью-Йорке проходили различные саммиты и рабочие встречи.

Полковник Стивенсон в сопровождении своего помощника капитана Кларксона зашёл в холл шикарной гостиницы, прошёл к лифту. У лифта его ждала администратор гостиницы, Селина Хеттер, одетая в строгий чёрный костюм с белой рубашкой.

– Доброе утро, мистер Стивенсон! Министр Кейлен ожидает вас. Позвольте, я вас провожу, – сказала миссис Хеттер.

Когда все вошли в лифт, Селина Хеттер приложила специальный цифровой ключ к небольшому окошку под панелью с кнопками, раздался звуковой сигнал, что цифровой ключ принят, и только после этого она нажала на кнопку «31». Без этого ключа нельзя было доехать на лифте до нужного им тридцать первого этажа. Президентский номер, в котором разместили министра Кейлена, занимал весь этаж.

– Мы приехали. Прошу вас, – сказала миссис Хеттер, пропуская Стивенсона и Кларксона вперёд.

– Чтобы спуститься вниз вам будет достаточно просто нажать на кнопку и дождаться прибытия лифта. Всего наилучшего.

С этими словами миссис Хеттер нажала на кнопку лифта «-1», двери закрылись и она уехала.

– Томас, это ты? – раздался из одной из комнат голос Кейлена.

Полковник Стивенсон быстро осмотрелся и направился в ту сторону, откуда донёсся звук. Апартаменты министра впечатляли своим масштабом: здесь была гостиная, столовая, три спальни, рабочий кабинет, тренажёрный зал и даже небольшой зал для проведения конференций. Всё в этом люксе – от мебели до драпировок на окнах – было великолепно. Никого из работников службы безопасности в апартаментах не было. Министр Кейлен был один.

– Доброе утро, министр, – поприветствовал Стивенсон Кейлена, который находился в кабинете. Несмотря на раннее время и плохое самочувствие накануне, он уже активно приступил к работе. Рабочий стол был завален бумагами, отчётами, газетами. Также на столе лежал открытый ноутбук, на котором Кейлен что-то печатал, пока не пришёл полковник Стивенсон. Кейлен был одет в чёрную рубашку и чёрные брюки, под глазами у него залегли тёмные круги, лицо было бледное.

– Сомневаюсь, что оно доброе, Томас, – ответил Кейлен. Затем он кивнул Кларксону:

– Прошу вас, можете подождать у лифта, я хочу поговорить с полковником Стивенсоном наедине.

– Да, сэр, – ответил капитан Кларксон и вышел за дверь, закрыв её за собой.

Когда шаги удаляющегося Кларксона стихли, и Кейлен убедился, что их не подслушивают, он обратился к полковнику Стивенсону:

– Прошу, садись, – сказал он, указывая Стивенсону на одно из мягких кресел, стоящих около его стола.

– Благодарю, – ответил Стивенсон, присаживаясь, – могу ли я спросить, почему вы один в апартаментах? Без охраны?

– Охраны? А зачем мне охрана? Я не хочу видеть этих дуболомов у себя. У моего сына была охрана, но она его не спасла. Я умер вместе с моим сыном. Я живой труп. Ты бы это понял, будь у тебя семья и дети, – с горечью сказал министр Кейлен, – не дай тебе Бог пережить то, что переживаю я.

При этих словах Стивенсон опустил глаза в пол.

– Да, сэр, вы совершенно правы, у меня нет семьи и детей, – сказал Стивенсон, не поднимая глаз на министра Кейлена.

– Но я позвал тебя не для того, чтобы ты скорбел вместе со мной. У меня есть несколько вопросов. Во-первых, как ты допустил утечку информации о ходе расследования в СМИ и второе – правда ли то, что написано в данной газетёнке?

При этих словах министр Кейлен показал газету «Новости Нью-Йорка» с нашумевшей статьей Алисии Элджи «Соединённые Штаты под ударом. Кто за это в ответе?». Под заголовком было написано уже более мелким шрифтом «Эксклюзив! Последние новости с места трагедии на Манхэттенском мосту. Русские агенты на месте теракта!» и размещены фотографии предполагаемых преступников: женщины и мужчины, а также фото того, что осталось от Манхэттенского моста.

Стивенсон взял газету, быстро просмотрел статью.

– Не понимаю, как могло это просочиться в прессу, – как всегда спокойным и твёрдым голосом начал Стивенсон, но на лбу появилась испарина, казалось, он немного нервничает, – полицейским были даны указания никого не впускать на территорию штаба.

– Может быть, кто-то из присутствующих на совещании мог продать сведения газетчикам?

– Не думаю. Это информационное издание не слишком известное и не может похвастаться высокими гонорарами. Если бы кто-то задался целью продать информацию с выгодой для себя, то обратился бы в более солидное издание, – ответил полковник Стивенсон.

– Если не из-за денег, то, может быть, это было сделано из-за личной неприязни? Насколько я знаю, президент был крайне недоволен тем, что информация попала в прессу. Кто-то под тебя копает! Ты доверяешь своему помощнику?

– Капитану Кларксону? Безусловно, я уверен в своих людях.

– Будь осторожнее, Томас, – почти с отеческой заботой сказал министр Кейлен.

– Хорошо, сэр.

– А теперь скажи мне, это правда – то, что написано в этой статье?

– Да, правда, – подтвердил полковник Стивенсон, – буквально час назад был получен ответ из ЦРУ относительно переданных им фотороботов. Они подтвердили, что эти люди подозреваются в шпионаже в пользу Российской Федерации.

– Я так и знал! – взревел Кейлен. Он с размаху ударил кулаком по столу так сильно, что лежавшие на столе бумаги подлетели в воздух и некоторые из них упали на пол, – я нутром чувствовал! Это их акт устрашения! Они возомнили себя выше нас! Они хотят объединиться с Китаем и стереть нас с лица земли!

Министр Кейлен так разгорячился, что его лицо, ещё минуту назад бледное, побагровело. Он начал задыхаться и был вынужден расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки.

– Сэр, может быть врача? – участливо спросил Стивенсон, глядя на всё более распаляющегося министра Кейлена. Он встал с места, подошёл к небольшому столику на колёсах, на котором стояло несколько стаканов и графин с водой. Налил стакан воды и подал его Кейлену.

– Благодарю за заботу, Томас, мой мальчик. Не надо врачей, – сказал Кейлен, тяжело дыша и успокаиваясь, принимая стакан из рук полковника Стивенсона, – только ты у меня остался. Я понял, что могу доверять только тебе.

– Это честь для меня быть вам полезным, сэр, – ответил Томас Стивенсон, – именно вам я обязан своим положением, я этого никогда не забуду.

Когда Стивенсон говорил это, его глаза немного затуманились, будто бы он вспоминал перипетии своей жизни до встречи с министром Кейленом.

– Я рад, что могу на тебя положиться, Томас. Признаться, я даже рад, что информация просочилась в прессу. Это заставить людей задуматься о том, в каком мире мы живём. В небезопасном мире. Сколько раз я говорил, что так будет и вот это случилось. Никто не может быть в безопасности, пока враг не побеждён. Я не верю ни в какие переговоры, только грубая сила способна одолеть врага. Показать ему его место. Только тогда Соединённые Штаты станут великой державой, как когда-то. Что ж, я узнал, что хотел. Не буду вас более задерживать, полковник Стивенсон. Оставьте ваш отчёт и можете идти, – сказал министр Кейлен. Он уже не обращал внимания на Стивенсона, а смотрел прямо перед собой. Его глаза неподвижно уставились в одну точку. Он был охвачен своей идеей отмщения, и уже обдумывал следующие шаги.

Полковник Стивенсон положил ему на стол папку с предварительными результатами расследования, которую взял с собой, попрощался и вышел из кабинета.

Оставшись в одиночестве, министр Кейлен взял телефон, набрал номер своего помощника:

– Кларк? Я хочу дать интервью. Собери пресс-конференцию через два часа где-нибудь в приличном месте.

– Да, сэр, – ответил помощник министра обороны Кларк Робинсон. Затем, несколько замявшись, он спросил:

– Простите, министр, могу я поинтересоваться, какого рода вопросам вы планируете посвятить пресс-конференцию? Вы ведь не планируете комментировать на ней вчерашний теракт? – с мольбой в голосе спросил Кларк. – Вы же знаете, что после вечернего репортажа и публикации развёрнутой статьи в газете о расследовании случившегося президент дал строгие указания никому не связываться с журналистами по этому поводу….

– Ты работаешь на меня, а не на президента, Кларк! Не забывай! Вопрос с президентом я решу! Твоя задача организовать пресс-конференцию или вылетишь с работы раньше, чем успеешь сказать «Да, сэр»! – гневно взревел Джордж Кейлен. Не дожидаясь ответа Кларка, он повесил трубку.

Москва, 6 июля, 18:00 (Нью-Йорк, Манхеттен, 6 июля, 10:00)

– Добрый день! В эфире вечерние новости. В студии Анна Михайлова! Коротко о главных событиях дня. Президент Российской Федерации Николай Игоревич Соловьёв выразил соболезнования американскому народу в связи с событием, произошедшим в Нью-Йорке. Как сообщил руководитель группы по расследованию случившего, полковник Томас Стивенсон, версия теракта является основной. Сейчас ведутся следственные мероприятия. Не исключено, что целью теракта было покушение на жизнь высокопоставленного чиновника Соединённых Штатов. По данному маршруту должен был ехать кортеж министра обороны Джорджа Кейлена. Но, по роковому стечению обстоятельств, на рабочее совещание в Манхеттен поехал не сам министр, а его сын – Джон Кейлен, занимавший должность заместителя министра обороны по вопросам кибернетической безопасности. В результате взрыва, произошедшего на Манхэттенском мосту, Кейлен-младший погиб. В прессе Соединённых Штатов появилась информация о возможной причастности Российской Федерации к данному теракту. По пока официально неподтверждённой информации, на руинах Манхэттенского моста были найдены следы взрывчатого вещества С-405, широко используемого в Российской Армии и других странах Восточной Европы и Азии. Также опубликованы фотографии с камер видеонаблюдения с портретами мужчины и женщины, которые якобы могли быть причастны к случившемуся и могли работать на российские спецслужбы. Наше Министерство иностранных дел уже направило ноту протеста в посольство Соединённых Штатов в Москве об очередной провокации и попытках очернить Российскую Федерацию. Президент Российской Федерации обратился с заявлением в ООН о готовности оказать любую помощь в организации международной рабочей группы по расследованию случившегося и поиску истинных виновных в произошедшей трагедии. Мы будет держать вас в курсе событий. А теперь к следующим новостям. В Москве подводят итоги конкурса «Лучшая школа», лауреатами конкурса стали….»

– Опять эти новости, – пробормотала Кристина, – нужно что-то более позитивное, правда, Кеша? – обратилась Кристина к небольшому попугайчику породы корелла, клетка которого стояла недалеко от её рабочего стола. Попугайчик, имевший бело-жёлтый окрас и забавный ярко-жёлтый хохолок на голове с алыми пятнами по бокам, словно румяна на щеках, тихо дремал на жёрдочке. Но, услышав своё имя, Кеша встрепенулся, открыл глаза и закивал головой. Как ни старался охранник Михаил научить попугайчика произносить фразу «Кеша хороший», у него пока ничего не получилось. Добился он только того, что на своё имя птица начала кивать головой, иногда расправляя крылья.

Кристина подошла к радиоприёмнику, расположенному на полке у рабочего стола, и переключила его на другую волну. Тут же небольшое, но уютное помещение ремонтно-реставрационной мастерской, в которой работала Кристина, заполнилось звуками известной песни Светланы Лабоды:

Твои глаза такие чистые, как небо!

Назад нельзя, такая сила притяжения.

Твои глаза… Останови это движение!

– Так-то лучше, – сказала Кристина, возвращаясь к работе.

Кристина уже около года трудилась реставратором картин и росписи по дереву в одной небольшой, но весьма уважаемой мастерской «Шик Винтаж» на улице Нижняя Сыромятническая дом десять, в центре дизайна Artplay. Мастерская специализировалось на реставрации антикварной мебели, икон, картин, оружия и иных предметов художественного промысла и искусства. Основными заказчиками были достаточно обеспеченные люди, которые, приобретая для престижа дорогую антикварную мебель или предметы интерьера, приносили их реставраторам и просили обновить их полностью, чтобы они выглядели, как только что изготовленные. Кристина не любила браться за такую работу, так как приходилось делать, по сути, новодел и стирать следы истории с предметов. Но иногда попадались и интересные для Кристины заказы. Было несколько случаев, когда обращались из музеев со срочной реставрацией полотен художников XIX века, так как их штатные реставраторы были загружены другой работой. Также пару раз частные коллекционеры приносили несколько икон и картин для исторической реставрации изделий. Как раз над одним из таких заказов Кристина трудилась сегодня. Ей предстояло отреставрировать небольшую картину неизвестного ей художника XIX века («Каменский, 1867» было указано в подписи к картине). На картине был изображен красивый летний пейзаж: бескрайнее поле пшеницы, золотившееся на солнце, вдалеке виднелась сосновая роща, а в центре композиции сквозь поле пшеницы бежал красивый пегий жеребец, на котором восседала обнаженная девушка с венком из трав и полевых цветов на голове. Картина называлась «Летний день». Долгое время картина висела на солнечной стороне комнаты и местами краска сильно потрескалась, также на ней был достаточно большой слой пыли, из-за которой краски поблекли. Кристине нравилось бережно отчищать полотна от пыли, подбирать цвета и тонкими штрихами, едва уловимыми, возвращать дыхание картинам, предавая им первозданную красоту и вид, который задумывал художник.

Сразу же, как только Кристина покинула стены института, она направилась в реставрационную мастерскую. Кристина думала, что погрузившись в работу, она скорее забудет весь тот позор и ужас, который она успела пережить сегодня утром. Придя на работу, Кристина обнаружила, что никого, кроме охранника Михаила, в мастерской нет. Эксцентричная владелица «Шик Винтаж», Анита Цветковская, считала очень прогрессивным периодически устраивать небольшие корпоративы и объединяющие коллектив мероприятия, как принято сейчас говорить, team building. И сегодня был как раз такой день. Кристина никогда не ходила на такие мероприятия, за что пару раз оставалась без премий, но это её никак не смущало. Порой Кристина думала, что Анита Цветковская с радостью бы уволила её, но талант и высокая трудоспособность делали Кристину ценным работником. Так что Цветковской пришлось смириться со своенравной замкнутой девушкой.

Кристина смутно помнила, как она дошла до мастерской.

Сны или видения? Что со мной? – беспрестанно крутилась мысль в голове у Кристины, пока она добиралась до мастерской из института. Она беспокойно вертела головой по сторонам, когда шла по улице, заглядывала в лица прохожим, будто ища те таинственные и зовущие васильковые глаза или иные знаки, о которых во сне ей говорила маленькая девочка. Но всё тщетно. Но, как только Кристина пришла в мастерскую и села за работу, её будто бы отпустило. Всё напряжение ушло, и мысли о кошмаре во сне исчезли. Её сознание было сосредоточено на картине, на подборе красок. Она с головой ушла в работу. Тем более всё для этого располагало. Из реставраторов в мастерской она была одна, и ей не нужно было отвлекаться на болтовню со своими коллегами, которые во время работы любили поговорить о жизни. Только иногда охранник Миша, который, помимо своей основной работы по охране культурных ценностей, был вынужден подменять ушедшую на корпоратив секретаршу Ирину, периодически обращался к Кристине за уточнением, объясняя как мог клиентам расценки и сроки выполнения работ.

– Крис, – позвал её из холла Михаил, – уже половина седьмого, пора сворачиваться. Я уже не могу отвечать на эти телефонные звонки: «А скажите, пожалуйста, сколько будет стоить реставрация пуфика викторианской эпохи? Мой Маркиз ободрал на нём обивку и немного поцарапал деревянные ножки», – изобразил голос столетней старушки Михаил, – я ей говорю, что нужно посмотреть на размер бедствия и что в понедельник к ней могут приехать наши эксперты. А сам думаю, откуда у тебя, старая карга, пуфик викторианской эпохи? Неужто со времён своей молодости сохранила?

После этой шутки Михаил разразился смехом. Он был высокий, широкоплечий молодой человек с типично славянской внешностью, светлоглазый, светловолосый, настоящий весельчак и душа компании.

Кристина оторвалась от работы и слегка улыбнулась Михаилу скорее из вежливости, чем из-за шутки.

– Ты как – идёшь? – спросил Михаил через пару минут, придя в себя после бурного приступа смеха.

– Ты иди. Я ещё немного поработаю, а потом тоже пойду. Я могу закрыть мастерскую, если хочешь.

– Ты знаешь правила, я как охранник должен уходить последним, убедившись, что мастерская закрыта… – начал Михаил

– Миша, я честно никому не скажу, что ты ушёл раньше меня, тем более это же не в первый раз. Я же раньше тебя не подводила. Мне буквально ещё часик поработать.

– Ну ладно, – недолго сопротивляясь, ответил Михаил, – я тогда тебе оставляю ключ. Обязательно проверь, что выключен свет, все приборы, электрочайник выдерни из розетки и обязательно проверь, есть ли у попугая еда и вода. А то бедолага не дождётся нас до понедельника.

– Будет сделано, товарищ капитан, – насмешливо сказала Кристина.

Напевая мотив одной известной мелодии и пританцовывая, Михаил быстро собрал свои вещи. Положил ключ на стол секретаря у входа в мастерскую, помахал Кристине рукой на прощание и вышел.

– Ну вот, Кеша, теперь мы с тобой одни остались. Ещё несколько минут, и я тебя накормлю, – сказала Кристина.

Но несколько минут затянулись минут на двадцать, так как за работой время шло очень быстро.

– Ну вот и всё на сегодня, поооора дооооомой, – сказала Кристина, зевая и потягиваясь. Спина и шея у Кристины затекли. Она начала их расправлять, делая активные движения руками в стороны, словно птенчик крыльями, готовясь к полёту.

Кристина аккуратно убрала картину в специально оборудованный металлический шкаф для хранения реставрируемой продукции, в котором можно было устанавливать необходимые параметры влажности и температуры. Собрала свои кисти, краски, всё убрала в ящики. Затем Кристина подошла к радио, по которому снова начали передавать очередной выпуск новостей:

«Здравствуйте, дорогие слушатели! В Москве 19:30. Главные события дня…»

Кристина сразу выключила радио и начала искать корм для Кеши.

– Куда же корм твой поставили, – ворчливо проговорила Кристина, – вечно Ирина его переставляет в разные места.

Кристина осмотрела тумбочку, в которой хранились принадлежности для чаепития, кофе и печенье для работников и клиентов, стол секретаря. Но корма для Кеши нигде не было. Тогда она залезла в ящики с рабочими документами и в одном ящике действительно нашла начатую пачку корма для птиц.

– Ну, Ирина! Ещё бы в сейф или в шкаф с полотнами корм спрятала, чтобы воры не украли самое ценное!

С кормом и с поилкой полной воды, Кристина подошла к клетке с попугаем, который снова уснул. Как только Кристина приблизилась, Кеша резко встрепенулся и открыл глаза. Завертел головой, начал расправлять крылья, потягиваясь ото сна.

Должно быть, проголодался и так бурно реагирует, – подумала Кристина.

Она открыла дверцу и поставила в клетку кормушку с поилкой. Тут неожиданно попугай сделал резкое движение и прыгнул на руку Кристины, своими когтями он впился в тыльную сторону её ладони. Кристина вскрикнула от неожиданности и острой боли, пронзившей её руку. Она не думала, что такой небольшой попугай может так глубоко вонзить когти. На руке начали проступать следы крови.

– Кеша плохой! Вот ты зараза, – начала ругать попугая Кристина, – больше я тебя кормить не буду! Будешь голодный сидеть!

Кристина выдернула руку из лап попугая, прижала её к груди и с силой захлопнула дверцу клетки. Как только Кристина отошла от попугая, тот сразу же успокоился и снова сел на жёрдочку. А через мгновение опять резко заносился по клетке и выкрикнул противным скрипучим голосом:

– Иди! Бункер! Бункер! Иди!

Прокаркав несколько слов, попугайчик замолчал, потянулся в клетке, закрыл глаза и безмятежно уснул.

Кристина опешила от произошедшего. Раньше этот попугай вообще не разговаривал, а тут выдал слова, которым его целенаправленно никто не учил, по крайней мере, в присутствии Кристины. Она ещё раз посмотрела на птицу. Кеша уже мирно спал и не проявлял никакого интереса к ней. Кристина быстро собралась, проверила, что выключен свет, включена сигнализация, и вышла из мастерской. И только после этого Кристина посмотрела на свою руку, которая всё ещё побаливала. На её руке остались две достаточно глубокие царапины. Похожи они были на латинскую букву V.

Вдруг раздался звонок на мобильный телефон Кристины. Звонили с неизвестного номера.

– Алло, кто это?

Тишина.

– Алло? – повторила Кристина уже настороженно.

– Это я! Костя! Хотел напомнить тебе про рок-фестиваль в «Бункере». Ты придешь? – разделся как всегда весёлый голос Константина.

– Фух! У тебя мой номер? Как ты его узнал? В «Бункере»? Что ещё за «Бункер»? – опешила Кристина.

Так не бывает! Не может быть, чтобы это было случайно! Не бывает таких совпадений! Немой попугай говорит «Бункер» и Костя приглашает в «Бункер». Какой-то бред. Может, я снова сплю?

Кристина на всякий случай ущипнула себя, чтобы проверить свою гипотезу. Но тут же почувствовала боль и тихонько ойкнула.

– У меня есть свои секреты и способы добывать информацию, – ответил Константин. Он был явно в приподнятом настроении, – так что? Встречаемся в 21:00 у «Бункера»? То есть клуба «Б-2». У него раньше было такое название «Бункер», но потом его изменили. Но мы с друзьями привыкли к старому названию и продолжаем использовать его. Ты придёшь? – после небольшой паузы Константин добавил:

–Я очень хочу, чтобы ты составила мне компанию сегодня.

Кристина крепко сжала телефон. Её накрыла волна жара, щёки зажглись румянцем, и всё тело наполнилось каким-то радостным возбуждением, не ведомым ей ранее. В тоже время Кристину немного потряхивало, она сильно нервничала. Перед глазами пронеслись все безумные странности сегодняшнего дня. Кристина молчала, собираясь с мыслями. Она чувствовала, что это, возможно, самый важный момент её жизни, словно она стоит на перекрестке двух дорог и должна выбрать один путь. Куда ведут эти пути, она не знала. Помолчав ещё несколько секунд, Кристина сделала выбор

– Да! Я приду! Я буду в 21:00 у клуба ждать тебя! – буквально прокричала Кристина в трубку. Она до последнего не верила, что сделала именно этот выбор.

Москва, 6 июля, 19:30 (Нью-Йорк, Манхеттен, 6 июля, 11:30)

-Хорошо! Буду тебя ждать, Кристина, – сказал Константин, но понял, что Кристина повесила трубку раньше, чем он успел сказать ей эти слова.

Вот это да. Ура! Получилось!– про себя обрадовался Костя.

Он позвонил Кристине с улицы, выходя из автомобильного салона, принадлежащего известному в Москве предпринимателю Льву Викторовичу Крутицкому, отцу одногруппницы Кристины и Кости. Константин проработал в этом салоне больше полугода и теперь покидал его навсегда после небольшого инцидента…

Конечно же, Мария Крутицкая после утренней выходки Кости сразу же нажаловалась своему отцу на его работника за то, что «какой-то нищеброд» посмел себе нелицеприятные высказывания и шуточки в её адрес и выставил её на посмешище перед студентами. О том, что зачинщицей всей этой ссоры была сама Маша, она, естественно, отцу не сообщила. Так как Лев Викторович обожал свою дочь и верил, что она и мухи не обидит, то он без всякого промедления поспешил лично провести воспитательную беседу с дерзким юношей.

Он пригласил Константина в свой кабинет и начал популярно объяснять ему его место в жизни. Если бы не его дочь и не её золотое сердце и желание помочь такому непутёвому дураку – сироте, да ещё с незаконченным высшим образованием, то Константин бы никогда не устроился менеджером по работе с клиентами в один из его лучших автомобильных салонов. По мнению Крутицкого, Константин должен ему быть по гроб жизнью обязан и чуть ли не руки целовать, а с дочери его пылинки сдувать. В то время, когда в стране кризис, армия безработных растет, Косте созданы все условия для работы: гибкий график, бесплатное питание и зарплата, хоть и серая, но для молодого человека без опыта работы вполне приличная. Лев Викторович с каждым бранным словом, которыми в изобилии осыпал Константина, распалялся всё больше и больше. И вот уже за дверью кабинета шефа, услышав шум, столпились остальные работники автосалона. Благо дверь и одна стена в кабинете шефа была выполнена из прозрачного пластика и неплотно прикрыта жалюзи, так что можно было ещё и полюбоваться на происходящее. Некоторые работники снимали всё на видео. Некоторые хихикали. Кто-то негодующе закатывал глаза. Но все были единодушны во мнении, что ещё никто и никогда не видел босса в таком гневе. Зная крутой характер Льва Викторовича, с ним лишний раз предпочитали не шутить и все упреки шефа, по делу или нет, воспринимали смиренно, так как найти другое место работы было для многих большой проблемой.

Лев Викторович, привыкший к тому, что все перед ним лебезили, вначале немного растерялся, так как Костя не проявлял никакого раскаяния или страха. А стоял перед ним, как ни в чем не бывало: спокойный, с дружелюбной улыбкой на губах. Казалось, что чем больше на него орал Крутицкий, тем спокойнее и радостнее становился Костя. Можно было подумать, что его не ругают, а хвалят. А это, в свою очередь, бесило Льва Викторовича ещё сильнее. Он уже был готов рвать на себе волосы от бешенства и с удовольствием это бы сделал, будь на его голове хотя бы один волосок. Единственной густой растительностью на его круглом, одутловатом лице были густые брови. Внешне он был похож на известного российского продюсера Иосифа Пригожина, только ещё ниже ростом и килограмм на десять тяжелее.

– Ах ты, сукин сын! Да ты у меня туалеты чистить будешь! И в Москве тебе, кроме уборки сортира, никто другой работы не доверит! – задыхаясь от гнева орал Крутицкий.

Он ослабил ворот своей рубашки светло-серого цвета в мелкий рубчик, снял и отшвырнул на большое кожаное кресло чёрный галстук. Задыхаясь, опёрся на стол. Его бесило непоколебимое самообладание Константина, его спокойная улыбка на лице. Он хотел подойти и, как в былые времена, врезать этому сопляку в челюсть или приставить пистолет к его голове и плавно нажать на курок. Но уже были не «лихие девяностые», а он не мелкая «шестерка пахана». После отсидки он решил навсегда завязать с уголовным миром и стать добропорядочным бизнесменом. Но временами его «тёмное прошлое» давало о себе знать. Крутицкий краем глаза увидел, что за стеклянной дверью офиса собрался чуть ли не весь персонал, не занятый в данный момент общением с клиентами.

И зачем только я повёлся на это веянье моды? Стеклянная дверь в офисе стильно, конечно, но очень не практично.

Теперь Лев Викторович, видя, что на него смотрят все работники, был обязан во чтобы то ни стало добиться от Константина извинений. Он не горел желанием из-за какого-то студента-недоучки терять свою репутацию строгого, временами беспощадного и всегда побеждающего руководителя.

– Вы закончили, Лев Викторович? – наконец-то произнес Костя свои первые слова с того момента как переступил порог кабинета, – если так, то я скажу буквально несколько слов. Ваша любимая доченька не такой ангел, как вы её себе представляете. Если не верите мне – загляните в её дамскую сумочку. Там вы найдёте много всего интересного. Она позволила себе оскорблять человека, который ей ничего плохого не сделал, а даже наоборот, неоднократно помогал сдавать экзамены и зачёты. Я просто вступился за слабого и считаю себя абсолютно правым. А что касается работы у вас, то я сам хотел уволиться сегодня же, так как нашёл более интересное место работы. Так что всего вам наилучшего!

С этими словами Костя развернулся и пошёл по направлению к двери.

Лев Николаевич опешил от такой дерзости:

– Я тебя не отпускал, щенок! – с этими словами Крутицкий подлетел к Константину с такой скоростью, которую не ждешь от столь упитанного и уже немолодого человека.

Он схватил Костю за грудки и уже готовился с размаху ударить его о стеклянную витрину с моделями ретро автомобилей, стоящую у него в кабинете. Но, к его удивлению и восхищению всех зрителей за стеклом, Костя резко схватил Льва Николаевича за запястья и неуловимо быстрым движением вывернул их. Крутицкий скривился от боли. А затем Костя молниеносным движением увернулся от стеклянного препятствия и удар о витрину пришёлся на самого Льва Николаевича. Крутицкий со всего размаха врезался в витрину. Осколки стекла разлетелись по кабинету. Кровь начала заливать лицо директора: осколок стекла рассёк ему бровь.

– Простите, но вы сами напросились. Извините, мне пора. Можете оставить мою зарплату и выходное пособие себе в качестве компенсации морального вреда, больше у меня всё равно ничего нет. Прощайте, – сказал Костя и вышел.

Когда Константин вышел из кабинета, многие начали хлопать его по плечу, кто-то порывался пожать ему руку. Секретарша директора, угрожая вызвать полицию, побежала к шефу, помогая ему встать и прийти в себя.

Как раз после этого события Костя набрал телефонный номер девушки, с которой он связывал большие надежды. Он позвонил Кристине.

После звонка Кристине, Константин набрал ещё один номер:

– Добрый день! Ага, сегодня планируем вместе пойти на концерт! Да, хорошо! Там же где и обычно? Хорошо, будет сделано! – бодро и весело отвечал Костя, – правда тут ещё заминка небольшая образовалась. Я тут со своим бывшим директором поссорился. Он на меня осерчал немного, можете помочь? Поговорите с ним? Понял…Понял, – проговорил Костя. По его изменившемуся лицу было видно, что на том конце провода собеседник был явно недоволен поворотом дел и поведением Кости, но в итоге согласился оказать содействие. – Конечно! Больше такого не повторится! Спасибо! До вечера!

Нью-Йорк, Манхеттен, 6 июля, 12:30 (Москва, 6 июля, 20:30)

В просторном конференц-зале той же гостиницы, где остановился министр Кейлен, яблоку было негде упасть. Помощник министра, Кларк, превзошел самого себя, чтобы выполнить поручение шефа в лучшем виде и вернуть его былое расположение. За два часа он сумел собрать лучших журналистов ведущих телевизионных каналов и информационных изданий, представителей иностранных СМИ. На полу около стола, за которым сидел министр Кейлен вместе со своим помощником Кларком, расположилось не меньше десяти фотографов, которые без остановки щёлкали затворами фотоаппаратов. Также в зале установили несколько профессиональных видеокамер, которые вели прямую трансляцию всего происходящего на центральные каналы.

– Господин министр, позвольте выразить вам соболезнования. Но я не могу не спросить, есть ли у вас информация о ходе расследования? Как это произошло? – начал засыпать вопросами министра обороны Оливер Элфман, ведущий вечерних новостей с шестого канала. – Кто-то взял ответственность за теракт? У следствия уже есть подозреваемые?

– Начну с главного, – после минутного молчания начал Джордж Кейлен, – пока никто не взял на себя ответственность за эту чудовищную акцию. Я выражаю глубокие соболезнования всем семьям погибших и раненных. Я как никто понимаю ваши чувства. Вчера я потерял своего единственного сына, – после этих слов министр запнулся, было видно, что ему тяжело смириться с этой утратой. – С этой болью ничто не может сравниться. Испытав эту боль, я хочу, чтобы никто более в Соединённых Штатах не испытывал подобного. Я хочу защитить ни в чём не повинных граждан от террора! А для того, чтобы мы могли защититься, нужно знать своего врага в лицо!

– То есть вы хотите сказать, что следствию всё же удалось установить виновных во взрыве Манхэттенского моста? – переспросил Николас Ванкупер, представитель информационного агентства Associated Press.

– Да, – помедлив, сказал министр. Он выпил немного воды. Затем на несколько секунд задумался. Сложилось ощущение, что некая мысль терзает его разум. Он глубоко вдохнул, выдохнул – это был знак того, что он принял важное решение.

– Да, – решительно повторил министр обороны Кейлен, – у меня есть последние результаты расследования. Они в этой папке. Есть прямые доказательства причастности спецслужб Российской Федерации к терактам! Тому, который произошёл вчера и теракту в Чикаго в прошлом месяце!

С этими словами Кейлен потряс перед журналистами отчётом, который несколько часов назад ему передал полковник Стивенсон.

– И хочу сказать, что результаты расследования закономерны. Я давно предвидел, что враг нападёт с этой стороны. Многие мои оппоненты смеялись надо мной. Обвиняли в предвзятом отношении из-за ситуации, случившейся в Афганистане.

При этих словах многие журналисты переглянулись. Джордж Кейлен первый раз в интервью упомянул об унизительном для его карьеры случае, произошедшим в 1979 году. В то время все таблоиды и СМИ только и смаковали новость о неудаче Кейлена. Его назвали ответственным за провал афганской компании. Дело в том, что именно Джорджу Кейлену была доверена роль военного консультанта амира Афганистана. Его целью было установление в этой стране проамериканского режима. Но, к несчастью Кейлена, советы и разработанная им тактика не имели успеха. Советская армия одержала победу, и в Афганистане был установлен просоветский режим. Это поражение стало огромным грязным пятном в безупречной карьере Кейлена. Если бы не эта неудача, то Кейлен вполне мог бы сам стать президентом Соединённых Штатов. Его политические покровители многое на него ставили. В случае благоприятного успеха афганской компании Кейлен был бы национальным героем. Но русские не дали ему этого сделать.

– Интересно, что они скажут сейчас, – продолжал свою пламенную речь Джордж Кейлен, – всё, о чем я предупреждал, к моему величайшему ужасу, свершилось. Кровь моего сына, кровь ваших родных и близких, женщин и детей на их руках. Я предупреждал, что нельзя вести с ними диалог. Соединённые Штаты должны продемонстрировать свою силу, показать наше единение и мощь. Мы не позволим убивать наших граждан, разрушать наши семьи, уничтожать наши дома. Мы должны вернуть себе былое величие! – вещал министр. У него снова повысилось давление. Лицо побагровело. Глаза будто налились кровью. Он смотрел прямо перед собой, суровый, мрачный и полный решимости.

– Доказательства? У вас есть доказательства? – воскликнул Александр Маркелов, представитель компании Russia Today.

– Доказательства? – ухмыльнулся министр Кейлен, – будут вам доказательства. Кларк, включи презентацию.

– Да, сэр, – ответил Кларк, давая сигнал распорядителям приглушить свет в зале. На большом экране, размещённом за спиной Джорджа Кейлена, высветились фотографии с места трагедий в Чикаго и в Манхеттене. Затем высветились фотороботы русских агентов – мужчины и женщины. После всем присутствующим был продемонстрирован отрывок с камеры видеонаблюдения со станции метрополитена, где показывалось как подозреваемые, испугавшиеся охранников, прыгают в вагон, которому не суждено было доехать до места назначения. В конце презентации были показаны шокирующие кадры с места трагедии в Нью-Йорке, фотографии разрушенного моста, пострадавших, раненных и убитых.

В зале воцарилась мёртвая тишина. Было видно, что эти кадры глубоко впали в сознание собравшихся и тронули их сердца. А затем один из журналистов встал и в полной тишине начал аплодировать:

– Не допустим подобного, защитим наших граждан! – воскликнул он.

Затем его примеру последовало несколько других журналистов.

Министр Кейлен посмотрел на них и улыбнулся про себя: семя посажено, осталось дождаться всходов, а потом…жатва.

Москва, 6 июля, 19:30 (Нью-Йорк, 6 июля, 11:30)

После звонка Константина Кристина минут десять просто молча стояла, погружённая в раздумья. Ей казалось, что всё это происходит не с ней. Словно мир сошёл с ума. И она в центре этого безумия.

Вдруг мне всё это привиделось? Вдруг это ещё сон? И я лежу дома в мягкой кровати под моим любимым пледом? А вдруг на самом деле я лежу в какой-нибудь психиатрической лечебнице, обколотая нейролептиками?

Кристине очень не хотелось, чтобы подтвердились её худшие опасения относительно нахождения в спецучереждении. Ей было очень страшно. Сегодня явно придётся выйти из привычной зоны комфорта и пойти на свидание первый раз в своей жизни. Да ещё и не просто в какое-нибудь тихое кафе, а на рок-вечеринку! Всё это казалось Кристине странным и нереальным. Кристина чувствовала и надеялась, что сегодня случится что-то особенное. Но самым большим страхом для неё, как ни странно, было то, что сегодняшний безумно начавшийся день закончится ничем – окажется лишь иллюзией. Вот сейчас она проснётся и вернётся к своей обычной, скучной жизни, где один день похож на другой. Эта мысль приводила Кристину в ужас.

До встречи с Костей в клубе «Б-2» у неё было ещё достаточно времени:

– Так, я ещё успею заехать домой и привести себя в порядок! – произнесла Кристина, смотря на свои наручные часы.

Она быстрым шагом дошла до метро «Курская». Час пик уже прошёл, и в метро было не так много народу. Через сорок минут Кристина уже была у своего дома.

Поднявшись на лифте на восьмой этаж четырнадцатиэтажного дома, построенного ещё во времена Советского Союза, Кристина подошла к двери и вошла в квартиру. Её мама уже уехала. Это она поняла по записке, которую нашла приколотой к холодильнику. В записке мама настаивала, чтобы Кристина связалась со своим психотерапевтом и просила не беспокоить её ближайшую неделю, так как она будет очень занята подготовкой к новой роли в премьерном спектакле. Кристина привыкла к подобного рода запискам. Каждый раз, когда её мама уезжала из квартиры Кристины, она, вместо того, чтобы позвонить и поговорить с дочерью, оставляла записку с примерно одним и тем же содержанием: Кристине нужно лечиться, а ей покорять зрителей новыми ролями. Раньше Кристина обижалась на такие послания, а сейчас только улыбнулась. Её мысли были заняты другим. Если бы не все эти нелепые, а временами кошмарные обстоятельства, которые с ней сегодня приключились, она бы никогда не решилась пойти с Костей в клуб. А ведь он ей действительно очень нравился. Причём с первого курса. При мысли о Косте щёки Кристины залились румянцем.

Кристина снова посмотрела на часы:

– Пора собираться, чтобы не опоздать! – воскликнула Кристина.

Кристина торопливо вошла в свою комнату, открыла шкаф и критически осмотрела его содержимое. Серые и чёрные футболки, пара джемперов в той же гамме. Большое количество джинсов разных оттенков.

– Что же надеть? Это не то, это тоже не подходит…И это тоже не то, – перебирала вещи Кристина.

Несколько раз она пересмотрела весь свой гардероб. В результате остановила свой выбор на удлинённом сером джемпере, узких чёрных джинсах с разрезами на коленях и чёрной кожаной куртке-косухе. Свои любимые кеды она решила заменить ботинками белого цвета на толстой платформе.

Подобрав образ, Кристина побежала в ванную, чтобы успеть принять душ. В общей сложности через сорок минут она была полностью готова. Волосы она решила также собрать в хвост, из декоративной косметики воспользовалась только объёмной тушью для ресниц, отчего её глаза стали казаться ещё больше. Удовлетворившись тем, что она увидела в зеркале, Кристина, подхватив свой рюкзак, выбежала из квартиры. Она боялась опоздать в клуб. Хоть бытует мнение, что девушкам задерживаться на свидания не то, что позволительно, но и обязательно, Кристина таких взглядов не разделяла. Она всегда старалась быть пунктуальной и требовала того же от других.

Уже смеркалось. Вечер был достаточно тёплым, не было ни ветра, ни дождя. Вдоль улиц, заполненных беспечно гуляющими прохожими и туристами, и на детских площадках зажглись фонари. Вечер пятницы для многих самый лучший момент недели. Уже закончился рабочий день и впереди выходные. Обходя зазевавшихся прохожих, Кристина быстро спустилась в метро. Доехав до станции « Маяковская», она вышла и направилась к выходу в город в сторону улицы Большая Садовая.

Кристина не часто бывала в этой части города. К тому же, как и большинство девушек, она, мягко сказать, не очень хорошо ориентировалась на местности. Из-за этого она достаточно долго не могла определиться, в какую сторону от метро ей нужно повернуть. Отругав себя за свой топографический кретинизм, Кристина достала свой мобильный телефон и запустила приложение GoogleMap. В поисковой строке она ввела адрес клуба «Москва. Большая Садовая, 8/1». Через секунду программа проложила ей оптимальный маршрут. Меньше чем через десять минут Кристина дошла до пункта назначения и остановилась, поражённая увиденным.

Клуб располагался в бывшем административном здании Министерства монтажных и специальных строительных работ СССР и занимал пять этажей. Снаружи здание было облицовано серыми мрачными панелями из камня, как большинство административных зданий, построенных в СССР в 50-х годах XX века. Над входом висела яркая вывеска «Клуб Б-2 Ресторан». Несколько лет назад клуб был вынужден переехать в другое место из-за противоречий с арендодателями. Но затем руководство, в ведении которого было данное историческое здание, сменилось, и клуб вернулся на свою «историческую родину». Кристина была удивлена, что развлекательное заведение было размещено в таком строгом, гнетущем здании. Но больше всего её поразила огромная очередь из желающих попасть в клуб. На входе стоял «вышибала», который придирчиво всех оглядывал и пропускал только по приглашениям. Народу было очень много. Кто-то уже был прилично навеселе. Таких в клуб не пускали и, огорчённые этим, молодые люди на повышенных тонах выясняли отношения с охранниками клуба. Рядом дежурила машина полиции. Причём один полицейский стоял около полицейского автомобиля и следил за порядком, а его напарник в это время общался в машине с каким-то молодым человеком. Как говорили очевидцы, кто-то полез в драку и жители из близлежащих домов вызвали полицию. Нарушителя спокойствия задержали, и теперь с ним беседовали полицейские.

Кристина немного растерялась. Она редко бывала на мероприятиях, где так много людей. Она искала среди этой людской массы Костю, но никак не могла его найти. В какой-то момент она почувствовала себя неловко. Ей стало стыдно за свой внешний вид: ей казалась, что она здесь не к месту в своём поношенном джемпере, со старым рюкзаком, без «боевого» парадного макияжа, как у других девушек. Она даже подумала уже сбежать отсюда. Но, как только она развернулась, чтобы пойти обратно к метро, она сразу же столкнулась нос к носу с Константином.

– Ой, ты меня напугал! – вырвалось у Кристины. Костя так тихо подкрался, что она его не заметила.

– Извини, не хотел тебя пугать, – улыбнулся Костя, – я пришёл немного пораньше и всё тебя высматривал. А потом отвлёкся на телефонный звонок: приятель звонил и спрашивал, где я есть. Скоро его выступление и он нас ждёт. А затем смотрю, вроде ты стоишь. Я решил проверить – и это оказалась действительно ты!

–Да, это я, – смущённо сказал Кристина.

Костя смотрел ей прямо в глаза и улыбался. Кристина улыбнулась в ответ.

– А как же мы попадем внутрь? Тут такая очередь, что в ней можно простоять до конца мероприятия, – озадачено спросила Кристина.

Действительно, за то время, пока Кристина стояла, внутрь вошло всего несколько человек. Организаторы сообщали, что клуб переполнен. Явно никто не ожидал, что первый фестиваль молодых рок-исполнителей пройдет с таким аншлагом.

– Не беспокойся! У меня всё схвачено! – ухмыльнулся Константин, – я же тебе говорил, что у меня друг здесь участвует. А у него, как у участника конкурса есть свои «ништяки», которыми он со мной поделился. Вот смотри.

С этими словами Костя достал из кармана два бейджа, на которых были указаны имена «Константин Громов» и «Кристина Миронова», а под именами «VIP пропуск на Рокерфайт». Затем лёгким и непринуждённым движением он повесил бейдж Кристине на шею.

– Вот так, – сказал он, – осталась только одну деталь поправить с твоего позволения.

Он поправил волосы Кристины, поверх которых оказался шнурок от бейджа. Когда он поправлял её волосы, он подошёл очень близко. Кристина почувствовала его запах. От него пахло чем-то очень приятным, может быть, немного сладким. Как от конфеты. Но в тоже время запах был тонкий и свежий. Сердце у Кристины бешено забилось.

– Спасибо, я сама, – сказал Кристина, чуть отстраняясь от Константина. Щёки её горели. Она была смущена. Но к смущению было примешено и какое-то другое ощущение, до этого неведомое Кристине.

Может быть, это и есть бабочки в животе, пронеслось в голове у Кристины.

Она старалась взять себя в руки, но побороть румянец, заливший всё её лицо, ей никак не удавалось. Она посмотрела на Костю и поняла, что он почувствовал её смущение. И было видно, что ему это нравилось. Его не раздражает такое свойство её натуры. Это немного успокоило Кристину, и она снова улыбнулась.

– Ну что, теперь мы готовы идти? – спросила Кристина, чтобы прервать возникшую паузу в разговоре. Да и ей хотелось скорее посмотреть, что там делается в клубе, куда рвётся такая толпа. Может быть, ей повезёт, и она увидит Лёву «Би-2». Она обожала его песни и тембр голоса.

– Да, готовы. Пойдём. Я знаю секретный вход, – бодро ответил Константин.

Он крепко взял за руку Кристину (этого она не ожидала, но безумно обрадовалось!) и они направились к клубу. Они не стали заходить через центральный вход, а пошли к служебному. Там тоже стоял охранник. Он беспечно разговаривал с какой-то белокурой девушкой в чёрном облегающем платье, длинной чуть выше колен, одетой в высокие сапоги. У неё на шее тоже висел бейдж. «Александрина Рэй – участник Рокерфайт».

Поравнявшись с охранником, Костя ему кивнул и тот, узнав его, жестом показал на дверь, что они могут пройти. А сам продолжал пожирать глазами миловидную конкурсантку и что-то ей рассказывать о том, выступления каких знаменитых музыкантов проходили в этом клубе.

Кристина с Костей зашли в клуб и оказались в небольшом подсобном коридорчике с двумя дверями. Одна дверь вела сразу в зал первого этажа, где находился диско-бар. Другая вела в коридор с различными подсобными помещениями, гримёрками, раздевалками для персонала и офисными кабинетами. Костя, снова взяв Кристину за руку, сразу повел её в зал диско-бара. В зале уже было много людей. Кто-то сидел за столиками и ужинал, активно обсуждая происходящее. Кто-то стоял у барной стойки и оживленно беседовал. По разговору было понятно, что фанаты различных групп и исполнителей обсуждали своих кумиров и их творчество. Интерьер зала был выдержан в стиле лофт: кирпичные стены покрашены в светло-бежевый цвет, чётко видна структура кирпичной кладки. Нижняя часть стен, примерно на метр от пола, была облицована панелями из чёрного дерева. Везде на стенах и колоннах были развешены фотографии из истории клуба и фото звёзд, выступавших на его сцене. Свет в клубе был приглушенный, немного в красноватых тонах. Кристина, хоть и никогда не была в клубах, но всегда себе представляла именно такую обстановку. В целом атмосфера была очень уютная.

– Ну как тебе здесь? Ты уже здесь бывала? – спросил Костя, который не знал, что Кристина воспитывалась в строгости и по клубам никогда не ходила.

–Нет, я здесь первый раз, – ответила Кристина. Она с любопытством осматривалась по сторонам.

– Будешь что-нибудь: текилу, ром, пиво, коктейль, молочный коктейль, сок? Если хочешь поесть, то здесь достаточно неплохая европейская кухня, роллы тоже съедобные. Что будешь? Не стесняйся – нам угощения бесплатно! – добавил весело Костя, поигрывая своим VIP пропуском, который он тоже повесил себе на шею.

– Хорошо, – ответила Кристина с прищуром, недоверчиво смотря на Константина. – Ты столько знаешь об этом месте. Ты здесь часто бываешь? Или, может быть, ты здесь подрабатываешь? Или твой друг не просто начинающий музыкант? С трудом верится, что для друзей участников фестиваля молодых исполнителей предлагают VIP пропуска, еду и напитки бесплатно.

– Да, ты права, – подмигнул Костя, – от моего приятеля таких «ништяков» не дождёшься. Но у меня много знакомых и один из них работает здесь в офисе и организует различные мероприятия. И в организации этого мероприятия он также участвовал. Бывает, если нужна помощь, то он ко мне обращается. Я не плохой дизайнер и всегда готов проконсультировать по вопросам подбора интерьера, оформлению сцен. Не зря же я учусь в художественном ВУЗе. Взамен же мне и перепадают всякие бонусы типа VIP пропусков, – сказал Костя, – а в автосалоне, кстати, я уже больше не работаю.

Костя подвёл Кристину к барной стойке и дал понять двум молодым людям, чтобы они уступили место ему и его девушке. Парни были настроены позитивно, сразу освободили барные стулья, а сами направились на второй этаж. Костя кивнул Кристине на стул. Они присели.

– Так что тебе заказать? – повторил свой вопрос Костя.

– Даже не знаю, – смущённо ответила Кристина, – я не часто хожу в такие заведения. Может быть, какой-нибудь коктейль на твой выбор, только безалкогольный.

– Доверяешь мне выбрать коктейль? Уже хорошо, – широко улыбнулся Константин, – я люблю мохито. Классика, но мне не надоедает.

– Тогда и мне мохито, – согласилась Кристина.

– О’кей, – Костя повернулся к бармену и сказал, – Привет, дружище, сделай-ка нам два мохито! Только безалкогольных, – добавил Костя.

– Привет, Костян, одну минуточку, – ответил бармен. Кристине он дружелюбно кивнул.

– Так ты сказал, что больше не работаешь в автосалоне? – спросила Кристина, чтобы прервать немного затянувшееся молчание в ожидании коктейлей.

– Да, сегодня я свободный человек! Скинул с себя иго Крутицкого.

– Как?! Тебя уволили? Это из-за меня? Из-за того, что ты меня защитил от нападок Марии сегодня в институте? Мне очень жаль, правда, не стоило этого делать, – начала причитать Кристина.

– Да брось, всё нормально! Я и сам давно хотел бросить эту работу. Не по душе мне она, да и начальник – самодур. Тем более сегодня мне сделали одно интересное предложение по работе, – сказал Константин, – хотя, что всё обо мне. Давай теперь о тебе. Расскажи что-нибудь о себе: чем увлекаешься, что тебя привело в наш институт?

– Чем я увлекаюсь? – задумалась Кристина, – наверное, моя единственная страсть – это писать картины. Поэтому я и пошла в художественный институт. Хоть моя мама меня и отговаривала: художником на постоянную работу трудно устроиться, да и много денег этим не заработаешь.

– Ну почему же много не заработаешь. Талантливые художники выставляют свои картины по всему миру, продают их за большие деньги на аукционах. А ты, бесспорно, талантливая художница, – подмигнул ей Константин.

Кристина улыбнулась.

– А вот и ваши мохито. Приятного вечера, – обратился к ним бармен. Он поставил перед Костей и Кристиной коктейли в высоких стаканах с двумя трубочками в каждом, ещё раз улыбнулся Кристине и Косте и переключился на следующих посетителей.

Кристина попробовала коктейль.

– Очень вкусно, и так освежает! – сказала она.

– Рад, что тебе понравилось, – сказал Костя, попивая свой коктейль.

– Скажи, всё же, что сегодня произошло в аудитории на занятиях? – после небольшой паузы спросил Костя. Когда он спрашивал об этом Кристину, с его лица исчезла его извечная улыбка. Он серьёзно, даже участливо, посмотрел прямо в глаза Кристине.

Кристина посмотрела на Константина. Она почувствовала, что это главный вопрос сегодняшнего вечера и что именно ради него Костя позвал её в клуб. Но почему ей так показалось? Кристина отвела взгляд от ярких глаз Константина, пристально смотревших на неё, и начала смотреть по сторонам. Вдруг в толпе она увидела своих однокурсников – Инну и Марию со своими парнями. Они сидели спиной к барной стойке. Инна о чём-то оживленно разговаривала со своим приятелем и громко смеялась. Маше её ухажёр что-то шептал на ухо и каждую минуту они целовались.

Я так и знала! Он пригласил меня в это место, чтобы ещё раз надо мной посмеяться! Он хочет узнать обо мне больше информации, чтобы потом дразнить и придумывать какие-то чудовищные и унизительные розыгрыши и подставы! А я ему поверила, я в него чуть было не влюбилась! Вот дура!

Кристина побелела. Она смотрела то на однокурсниц, то на Костю, вспоминая всё то унижение, которое пережила сегодня утром.

– Кристина? Что с тобой? – Костя очень удивился столь быстрой метаморфозе его спутницы. Минуту назад она ему мило и непринужденно улыбалась, а сейчас смотрела на него зверем.

– С тобой всё в порядке? Что случилось? – пытался выяснить Костя причину перемены настроения Кристины.

– А ты не знаешь? Ты специально затащил меня в эту дыру! Вы всё подставили! Ты, Машка, Инка и эти придурки! Вам было мало моих унижений на лекции. Вы ещё решили продолжить этот спектакль! Я тебе поверила, а ты привёл меня сюда! Всё! Я пошла отсюда!

С этими словами Кристина спрыгнула с высокого барного стула и решительным шагом пошла прочь от Константина.

– Постой! Ты куда?! – Костя поспешил за Кристиной и схватил её за руку, пытаясь остановить.

– Отпусти меня! Не трогай меня! – крикнула Кристина.

Но Костя продолжал её крепко, но бережно держать за руку. Тогда Кристина резко развернулась и в панике ударила его по лицу. Пощёчина получилась очень звучная и весьма увесистая, чего трудно было ожидать от столь худенькой девушки. Константин от неожиданности отпустил руку Кристины и схватился за щёку, которая горела от удара. Высвободившись от захвата Константина, Кристина ускорила шаг. Она бы побежала, если бы не новые пришедшие посетители заведения, преградившие ей дорогу. Кристина уже почти дошла до служебного выхода, через который они зашли, как вдруг Константин настиг её и крепко схватил за плечи. Он с силой развернул Кристину к себе и прижал к стене.

– Да что с тобой?! – кричал Костя, – что случилось? Чем я тебя обидел?

– Можешь не притворяться! Вы специально сговорились против меня! Ты и та компания! – Кристина кивнула в сторону столика, за которым всё также безмятежно продолжали беседу её одногруппники. Они так были поглощены общением друг с другом, что даже не смотрели в сторону Кристины и Кости. Они их просто не заметили.

Увидев их, Константин быстро сообразил, в чём его подозревает Кристина. Он с облегчением выдохнул.

– Крис, успокойся! – тон Константина снова стал обычным, мягким, – я тебе не желаю зла. Это никакая не подстава. Тут тебя никто не обидит. Я не с ними. Поверь мне! Это просто глупое совпадение.

– Поверить тебе?! Да ты не обращал на меня внимания все эти годы, что мы вместе учились! – вскипела Кристина, – а тут ни с того ни с сего позвал в клуб после припадка и после нелепой сцены с Машей. Прямо благородный рыцарь! И позвал меня на свидание в клуб. А в клубе совершенно случайно оказались мои обидчики. Я не верю что всё это случайно! Таких совпадений не бывает. Ты мне врёшь! Зачем ты привёл меня сюда?

Дались вам всем эти совпадения, подумал Константин.

Голос Кристины задрожал, её тело начало сотрясаться от дрожи негодования, и кисти рук непроизвольно сжались в кулаки.

– Может я с тобой был не до конца откровенен, но я тебе никогда не врал. Поверь, я не затеваю против тебя никаких гадостей. И каждому, кто на тебя косо посмотрит или что-то скажет, я глаза выколю и языки вырву. Я честно не знал, что они здесь будут! Поверь мне! Смотри, они даже не смотрят на нас. Смотри!

Кристина посмотрела на столик, где отдыхали её одногруппники. Действительно, они вообще не обращали на них никакого внимания. Ни разу даже краем глаза не посмотрели на Кристину. Они пили, веселились и явно были настроены на весёлый вечер с романтическим продолжением. Действительно, на заговорщиков, затевающих жестокий розыгрыш, они не были похожи. Кристина внимательнее к ним присмотрелась.

Похоже они уже про меня и думать забыли…А я, истеричка, Костю ударила…

У Кристины началось угрызение совести.

– Прости, я немного перенервничала, – смутилась Кристина, – ты сказал, что был со мной недостаточно откровенен? Что ты имел в виду? Зачем я здесь?

Что делать?! Что делать?! Все пошло не по плану! Так, думай, Костян, думай! Ну что ж, будем ходить с козырей! Либо пан, либо пропал!– судорожно соображал Костя.

– Кристина, давай вначале успокоимся. Я тебя отпущу, только обещай, что ты никуда не убежишь и не будешь меня избивать. Ты права, я не случайно с тобой сегодня встретился. И я не «не обращал» на тебя внимания, а наоборот, всегда следил за тобой на лекциях, присматривал за тобой. Я понимаю, что сегодня на тебя свалилось много информации, к которой, возможно, ты была не готова.

– Какую информацию ты имеешь в виду? Зачем ты за мной следил? Что вообще происходит? – глаза Кристину округлились от удивления.

Кристина тщетно пыталась вырваться из железобетонных объятий Константина.

– Эй, ребята, у вас всё нормально? – обратился к ним охранник. Он заметил несколько странное поведение молодых людей и решил разобраться в ситуации.

– Все нормально, приятель, – бодро ответил Костя охраннику, затем он зашептал на ухо Кристине, – поверь мне Кристина, прошу! Ты нам нужна, возможно, ты… Ты ключ к спасению!

Константин посмотрел в глаза Кристины. Кристина, услышав из уст Константина эти слова «ты ключ к спасению», которые она сегодня уже несколько раз слышала в свой адрес, перестала вырываться и застыла на месте, изумленно глядя на Константина. Костя ещё раз ей кивнул, чтобы она дала понять охраннику, что у них всё в порядке.

– Да…Да, всё хорошо! Спасибо за беспокойство, – рассеяно сказала Кристина, обращаясь к охраннику. Затем, в подтверждение своих слов, она ему слегка улыбнулась. Охранник ещё раз окинул их взглядом. Кристина снова улыбнулась ему в ответ, подтверждая, что всё хорошо, и только после этого он удалился.

– Крис, ты меня выслушаешь? Я могу тебя отпустить? Ты не убежишь?

– Да, хорошо, Костя, я готова тебя выслушать. Только пусти, – сказала Кристина, смотря на Костю с удивлением, любопытством и немного со страхом. – Ты сказал, что я «ключ к спасению». Зачем ты это сказал? Что это значит? Кто ты? Зачем за мной следил? Я хочу знать всё! Все ответы на свои вопросы! Или я закричу и уйду! – решительно добавила Кристина, глядя в глаза Константину.

– Кристина, давай пройдем туда, где поменьше народу. Этот разговор не для посторонних ушей. Не бойся, хорошо? Я твой друг и не причиню тебе никакого вреда. Верь мне.

Костя подошёл к служебному входу и позвал Кристину за собой. Далее они свернули в коридор, который вёл к офисным и подсобным помещениям.

– Сейчас тут никого нет. Все заняты подготовкой сегодняшнего фестиваля, а офисные работники уже разошлись по домам. Можем поговорить здесь.

– Хорошо. Выкладывай, что за чертовщина творится и зачем я здесь? Кто ты? – взяв в себя в руки, решительно спросила Кристина. Она уже пришла в себя и была настроена по-боевому. Каждый раз, когда на неё накатывала паника, первая её реакция была кинуться в слёзы и порыдать немного, но затем она успокаивалась, собирала все силы в кулак и продумывала план действий. Сейчас Кристина также собралась, успокоилась, осмотрелась и придумала следующий план: если в поведении Константина её что-то напугает, она в два счёта сможет добраться до двери, которая ведёт в холл, и закричать на весь зал что-то вроде «Караул!», «Убивают!», «Помогите!».

– Хорошо. В общем так. Мне было поручено следить за тобой, наблюдать за твоим поведением и, если вдруг с тобой будет происходить что-то не то или тебе будет угрожать опасность, то в мои задачи входило тебя защищать и сообщать о твоих действиях своему руководителю.

– Что?! За мной следили! Зачем? Что вам от меня нужно? – Кристина опешила от этой новости. Она инстинктивно начала отступать назад. И была в шаге от того, чтобы убежать из этого чёртового клуба.

Костя уловил это движение и снова схватил Кристину за руку, чтобы она не сбежала.

– Крис, не бойся! Если ты хочешь всё понять, то выслушай меня! Мы тебе не враги, а друзья! Поверь!

Кристина остановилась и посмотрела в глаза Константина. В его взгляде не было никакой вражды или угрозы.

Я ему верю, он так на меня смотрит сейчас. Сейчас он не врёт. Я это чувствую. Сама не знаю как, но чувствую!

– Я готова тебе поверить, но только после того, как ты мне всё расскажешь, – твёрдо сказала Кристина. Она старалась сохранять внешнее спокойствие, но в душе у неё творилось что-то невообразимое. Ей было одновременно страшно и любопытно. Она жаждала узнать о таинственных «друзьях» и в то же время боялось этого. Сердце её бешено колотилось.

– Я рассказал тебе всё, что знал. В мои задачи входило наблюдать за тобой по указанию моего руководителя. Он сказал, чтобы я берёг тебя, что ты можешь оказаться единственным человеком, который сможет помочь в нашей миссии. Сегодня тебе стало плохо на занятии. Я сообщил об этом своему боссу. Эта информация его очень взволновала и он попросил, чтобы я срочно организовал ему встречу с тобой. И я это сделал. Он здесь, в этом клубе. В одной из этих комнат. Ждёт тебя. Он ответит на все твои вопросы. Ты можешь ему полностью доверять.

– С кем я должна встретиться? Отвечай! Я не буду ни с кем встречаться, если ты не ответишь кто вы такие на самом деле!

– Он всё расскажет. У меня на это полномочий нет. Он предполагал, что ты будешь упрямиться и сомневаться. На этот случай он дал мне вот это. Держи! – с этими словами Костя достал из внутреннего кармана куртки небольшую карточку и протянул её Кристине. Это была старая чёрно-белая фотография.

Кристина взяла фотографию. На фотографии были изображены двое мужчин, одному на вид не больше тридцати, а другой, кажется, лет на пятнадцать-двадцать постарше. Они оба были в военной форме. Оба улыбались. Тот, что постарше по-товарищески обнимал за плечо своего напарника. Кристина впилась глазами в лицо молодого человека на фото. Он был худощавого телосложения, с тонкими чертами лица: тонкий нос, тонкие губы. И слегка миндалевидной формы глаза. Кристина сразу же узнала, кто это. Это был её отец!

– Откуда у тебя эта фотография! Кто этот человек на фото рядом с отцом? – Кристина мёртвой хваткой вцепилась в фотографию. Она боялась, что Костя заберёт фото обратно. Эти глаза, этот заостренный подбородок один в один как у Кристины. Никакой ошибки быть не могло. Это действительно был её отец. Смотря на фото, она будто бы вспоминала, как он смеётся, его походку, тембр голоса. В её голове эта информация всплыла как некое воспоминание.

Откуда я могу так хорошо помнить отца? За всю жизнь это лишь второй раз, когда я вижу его фото. Но я помню его. Его образ отчетливо стоит у меня перед глазами. Это он! Мой отец на фото! В военной форме? Что всё это значит?

– Кто это на фото рядом с моим отцом? – ещё раз спросила Кристина.

– Это мой босс, Кристина. Он был знаком с твоим отцом и был ему другом. Он здесь и хочет поговорить с тобой. Ему нужна твоя помощь, – ответил Константин.

– Тогда веди меня к нему скорее! Я тоже хочу задать ему ряд вопросов! – воскликнула Кристина.

Кристина снова посмотрела на фото. В детстве она всегда спрашивала у своей мамы про отца. Похожа ли она на него? Что он был за человек? Есть ли его фотографии? Но её мать всегда пресекала данные вопросы.

Отстань от меня, видишь же, что я занята. Нет у меня его фотографии и слава Богу. Забудь и никогда не вспоминай про него, обычно так отвечала Светлана Николаевна на вопросы дочери.

Когда Кристине было лет шесть, она осталась дома одна. В то время она жила вместе с мамой в её четырехкомнатной квартире на Ленинском проспекте. Тогда был чудесный тёплый летний день, похожий на сегодняшний. Кристина играла в куклы, но одной играть ей быстро надоедало, а приглашать друзей домой категорически запрещалось. Тем более она ни с кем не была дружна до такой степени, чтобы приглашать их в гости. Во дворе её дразнили и редко приглашали играть. Она была белой вороной, поэтому с детства привыкла оставаться одна. Отложив куклу, Кристина начала думать, чем себя занять. Она осмотрела свою комнату. Все игрушки и книжки ей наскучили. Телевизор был выключен из розетки. Кристине запрещалось смотреть телевизор по настоянию врачей, чтобы не раздражать и без того слабую нервную систему ребёнка. Не найдя ничего интересного в своей комнате, Кристина пошла в гостиную. В гостиной тоже не было ничего примечательного: вдоль стены стояла «стенка», приобретенная ещё в советское время. Напротив «стенки» стоял широкий коричневый диван с толстыми подлокотниками и спинкой. По бокам от дивана располагалось два кресла аналогичного фасона. Справа от дивана стояла тумба с телевизором и рядом была открытая дверь, ведущая на балкон. Кристина подошла к «стенке» и начала рассматривать мамины фотографии, безделушки и книжки, которые лежали на открытых полках мебельного гарнитура. Вдруг Кристина услышала тихий скрип за спиной. Кристина испугалась и обернулась на звук. В комнате по-прежнему никого не было. Но дверь, ведущая в коридор, немного приоткрылась. Может быть, Кристина не плотно её закрыла, и сквозняк распахнул дверь в комнату. Кристина подошла к двери и выглянула в коридор. Никого. Она посмотрела по сторонам. Вдруг внимание Кристины привлекло яркое солнечное пятно на полу напротив маминой комнаты. Окна квартиры, где жила Кристина с мамой, выходила на солнечную сторону. По вечерам солнце ярко освещало квартиру. Дверь в мамину комнату была открыта, хотя обычно, она её всё время закрывала. Мама Кристины не любила, чтобы к ней в комнату кто-то заходил. И Кристине строго настрого запрещала входить к ней без разрешения. Но, увидев, что дверь открыта, она не смогла устоять – любопытство взяло верх. Кристина решилась зайти в комнату. Спальня Светланы Николаевны чем-то напоминала театральную гримёрку. На стенах висели её фотографии и некоторые афиши со спектаклей. Большую часть комнаты занимала огромная двуспальная кровать, накрытая шёлковым светло-розовым покрывалом, украшенным бело-жёлтыми цветами. Напротив кровати стоял будуарный столик и небольшой пуф. Весь столик был завален всякими тюбиками с кремами, флаконами с духами, лаком для ногтей, коробочками с пудрой, тенями и остальной декоративной косметикой. С правой стороны от кровати размещалась большая тумба, служившая прикроватным столиком. На ней стояла настольная лампа с ярко-оранжевым абажуром. Рядом с лампой лежала небольшая книжечка, в которую Светлана Николаевна записывала тексты своих ролей. Она любила перед сном ещё раз повторять свои роли – так она лучше запоминала текст и вживалась в образ очередной героини. С левой стороны от кровати стоял высокий двухстворчатый шкаф, который с трудом закрывался от обилия нарядов. Кристина зашла в комнату и с любопытством начала разглядывать предметы на будуарном столике. Затем снова раздался тихий скрип. Кристина повернулась и увидела, что занавеска, висевшая на окне, едва заметно колыхнулась и приоткрылась дверца прикроватной тумбочки. Солнечный свет играл на дверце тумбочки. Кристину снова привлёк этот «солнечный зайчик». Она подошла к тумбочке и начала исследовать её содержимое. В тумбочке хранились фотоальбомы, мамины дневники и какие-то ещё тетради, исписанные мелким и аккуратным маминым подчерком. Кристина начала разбирать фотографии: вот мама в образе Джульетты на выпускном спектакле в институте, вот мама вместе со своими коллегами у кого-то на квартире отмечают юбилей. Почти на всех фотографиях была только Светлана Николаевна в разных образах или в компании друзей, коллег и ухажёров. Также было несколько фотографий Кристины с мамой. Порывшись ещё в тумбочке, у самой дальней стенки в углу она нашла небольшой фотоальбом с обложкой из светло-белой кожи, который она раньше никогда не видела. Кристина открыла его и увидела фотографию своей мамы в красивом белом платье. В этом образе её мама была похожа на прекрасную принцессу из сказок. Это оказался свадебный фотоальбом родителей Кристины. Радостное возбуждение охватило Кристину. Наконец-то она увидит фотографию своего отца! Действительно, перевернув страницу, она увидела его фото. Улыбающийся подтянутый молодой человек, лицом очень похожий на Кристину. Кристина буквально впивалась глазами в каждую фотографию. Всё её внимание было сосредоточено на этих картинках, на которых были изображены двое молодых счастливых людей. Из-за этого Кристина не заметила, как вернулась мама. Увидев дочку в своей комнате, Светлана Николаевна пришла в ярость.

– Я говорила тебе не сметь входить в мою комнату и рыться в моих вещах! Дрянная девчонка! – кричала на дочь Светлана. Она поспешно скинула обувь и ринулась к ребёнку. Вырвала у неё из рук фотоальбом и дала ей подзатыльник.

– Больше никогда ты не увидишь фотографии твоего отца-проходимца! Он давно умер! Забудь о нём! – именно эти слова глубоко врезались в память Кристины.

Вся в слезах, Кристина выбежала из комнаты.

Москва, 6 июля, 21:30 (Нью-Йорк, 6 июля, 13:30)

– Веди меня скорее к своему боссу! Если он мне друг, то он должен рассказать мне всё про моего отца! – повторила своё требование Кристина.

– Есть одно условие, – замялся Константин.

– Условие? – недоумённо спросила Кристина, – Какое?

– Если мы в тебе не ошиблись, то для тебя это будет не сложно, – начал Константин, слегка смущаясь, – ты сможешь встретиться с моим руководителем, только если сама его найдешь. Он за одной из этих дверей. Ты должна его найти с первой попытки. Тогда ты сможешь задать ему все интересующие вопросы и получить ответы.

– Что? Как я могу это сделать? Я же не экстрасенс! И не супергёрл. У меня нет рентгеновского зрения! Что это за игры! – негодовала Кристина.

– Больше я ничего не скажу. Теперь дело за тобой, – ответил Костя и отступил от неё на несколько шагов назад.

Кристина смотрела на него в недоумении.

Неужели это всё наяву? Как, по их мнению, я это сделаю? Но я должна что-то придумать. Мне нужна правда об отце. Я должна поговорить с этим «боссом». Я должна…

Кристина осмотрела коридор и насчитала одиннадцать дверей, за каждой из которых мог прятаться нужный ей человек. Но как выбрать нужную дверь? Сами по себе двери были все обычные, из светлого шпона. На дверях, ведущих в офисные помещения, были написаны названия отделов «Бухгалтерия», «Отдел закупок», «Хозяйственная служба». Остальные двери вели в гримёрки и помещения для персонала. На всех дверях были наклеены какие-то дурашливые надписи и фотографии знаменитостей, посещавших клуб. Все фото были разные. Кристина начала медленно продвигаться по коридору, надеясь на звук определить, где скрывается человек, но всё было тщетно. Везде была только тишина.

Думай, думай, Кристина! Сегодня явно необычный день! Я должна что-то придумать! От моего решения зависит моя судьба. Я это чувствую!

Кристина сильно зажмурилась и мысленно прокручивала события сегодняшнего дня снова и снова. Затем открыла глаза и её передернуло. На долю секунды она увидела посреди коридора девочку лет десяти с ярко-васильковыми глазами. На плече у неё сидела птица с жёлтым оперением. Кристина тряхнула головой. Видение исчезло также же внезапно как появилось.

Снова она! Теперь ещё и с попугаем! Попугаем? Корелла!

Кристину осенило. Жёлтая птица на плече девочки была точь-в-точь птица из ремонтной мастерской, где работала Кристина. И сегодня эта птица вела себя явно неадекватно. Кристина попыталась в подробностях вспомнить, что случилось в мастерской. Птица произнесла слова «Бункер», «Иди» и вот Кристина пришла в «Бункер», он же клуб «Б-2». И ещё корелла довольно сильно оцарапала Кристине руку, что случилось впервые. Ранее ни на одного работника дружелюбный попугайчик не нападал. Кристина посмотрела на тыльную сторону правой руки. Царапина в виде знака V. Но что он значит? Пятая дверь справа или слева? Или может быть это знак «Виктории». Кристина внимательно осматривала фотографии на дверях. На трёх из них фанаты и музыканты были с поднятыми двумя пальцами вверх – знак «Виктории». Но ей казалось, что это всё не то. Она не знала, какую дверь выбрать. Кристина ещё раз прошлась по коридору, всматриваясь в двери. Прошло пять минут. Кристина была в панике и не знала что делать. Снова в её голову начала закрадываться мысль, что это всё розыгрыш, какая-то злая шутка. Она уже была готова зарыдать и сдаться, но заставила себя ещё раз посмотреть на двери. Вдруг её внимание привлекло фото на одной из дверей. На нём была изображена одна известная рок-группа. Фото было достаточно эмоционально, как будто музыканты кричали во время фотосъёмки. А солист группы на половину закрыл своё лицо ладонью. На тыльной стороне ладони у него была сделана татуировка.

Вот оно! Не может быть сомнений!

Она посмотрела на свою руку. Бесспорно, линии на её руке, оставленные когтями попугая и линии татуировки рок-музыканта совпадали: их длина, угол и место расположения были идентичны.

– Константин, – позвала Кристина, – я готова к встрече с твоим боссом. Представишь меня ему?– проговорила Кристина, взявшись за дверную ручку.

– Конечно, но только если ты не ошиблась, – улыбнулся Костя, – я сам не знаю, в какой из комнат он спрятался. Надеюсь, ты сделала правильный выбор.

Кристина перевела дух, глубоко вдохнула и рывком открыла дверь.

Кристина вскрикнула от неожиданности. Константин поспешно подбежал к ней и встал позади неё. Глаза у него расширились, рот открылся от удивления.

– Здравствуйте, Кристина Павловна, – раздался размеренный спокойный голос генерала Терентьева, – очень рад, что наконец-то могу познакомиться с дочерью своего друга. Позвольте представиться, генерал Всеволод Никитич Терентьев, начальник Академии разведки.

Теперь у Кристины челюсть поползла вниз, и округлились глаза. Она никак не могла предположить, что сегодня вечером в одном из самых известных столичных клубов Москвы встретиться с начальником Академии разведки. Неужели её отец был знаком с этим человеком? Но как? Мама, конечно, почти ничего не рассказывала об отце, но Кристина была уверена, что её отец был тоже как-то связан с театром. Может быть, он был сценаристом, может режиссёром, который пообещал снять маму в новой картине, но потом передумал и сбежал за границу с молоденькой любовницей. И из-за этого её мама обиделась и вычеркнула его из своей жизни. Но Кристина никогда не могла и предположить, что отец может иметь хоть малейшее отношение к полицейским, военным или чиновникам. Эта мысль никак не укладывалась у неё в голове.

– Проходите и закройте за собой дверь, пожалуйста, – продолжил Терентьев, делая знак Кристине и Константину, чтобы они входили. Видя, что Кристина стоит как вкопанная после неожиданного знакомства, Константин легонько подтолкнул её вперед, зашёл за ней следом и закрыл дверь. Оказавшись внутри, Кристина огляделась по сторонам. Без сомнений, они были в одной из нескольких гримёрок. Комната была небольшая, не более десяти квадратных метров. В углу стоял кожаный диванчик, рядом с ним небольшой столик. На столике стоял букет свежих алых роз, из которых торчала записочка. Рядом с вазой лежала пара мягких игрушек: забавные медвежонок и зайчик в кожаных костюмах, похожие на рокеров. Напротив столика стоял ещё один стол с большим зеркалом с подсветкой, заваленный косметикой и кистями для макияжа. В другом углу стояла вешалка для одежды и ещё несколько ящиков. Должно быть, в них перевозили аппаратуру или сценические костюмы. В воздухе пахло какими-то сильными женскими духами. Было похоже, что хозяйка этой гримёрки, только недавно её покинула и, должно быть, поспешила на сцену. Кристина невольно улыбнулась. Она подумала, что её маме не понравилось, если бы, в то время как она играет мать Джульетты на сцене театра, в её гримёрку кто-нибудь пробрался и устроил совещание или встречу друзей.

– Присаживайтесь, – сказал Всеволод Никитич, указывая Кристине и Косте на диван, – эта гримёрка юной певицы, которая как минимум час будет отсутствовать. Здесь нас никто не потревожит. Мы можем говорить совершенно открыто. Эта комната надёжно защищена от прослушки.

Выждав небольшую паузу, чтобы Кристина немного пришла в себя и освоилась в новой обстановке, генерал начал свой рассказ:

– Я полагаю, Кристина, у вас есть много вопросов, на которые вы хотите получить ответы. Предполагаю, первый интересующий вопрос: что вы здесь делаете и зачем нам понадобились?

Кристина смотрела в глаза Терентьеву и чувствовала, что он считывает её как открытую книгу. Секунду назад она действительно хотела задать именно этот вопрос. Кристина кивнула, не сводя глаз с начальника Академии разведки.

– И ещё один вопрос…Всеволод Никитич, – вспомнила имя нового знакомого Кристина, – Константин сказал, что вы друг моего отца? Я хочу, чтобы вы рассказали мне о нём. Кем он был? Почему он бросил нас? Неужели он был шпионом?

Генерал Терентьев грустно улыбнулся:

– Да, я знал вашего отца. Я был его другом на протяжении более двадцати лет. Он спас мне жизнь и жизнь многим нашим агентам. Был ли он шпионом? Я бы не назвал его шпионом, но он действительно работал в разведывательной структуре. Жил и работал под прикрытием. Он был редким человеком. Очень редким. Может быть, и вовсе уникальным. У него был особый дар, который, как мы считаем, мог передаться его потомкам. Поэтому вы здесь.

– Дар? Какой дар был у моего отца? Вы думаете, что он был каким-то колдуном или экстрасенсом? – опешила Кристина от такой новости. Мысленно она уже представила себе образ отца, закутанного в чёрный плащ и с горящей чёрной свечой в руке. Примерно так выглядели участники известного телевизионного шоу «Битва экстрасенсов».

– Ну что вы! – усмехнулся Терентьев, – колдуны и экстрасенсы, о которых ты когда-либо слышала, я имею в виду реальных экстрасенсов, ему в подмётки не годились. У него действительно был великий дар. В это никто не верил. Все потешались над ним. А я поверил. И ни сколько не пожалел об этом. Если бы не его экстраординарные способности, мы бы сейчас не разговаривали здесь. Возможно даже мир в том представлении, которое мы знаем сейчас, вообще перестал бы существовать.

– Всё это похоже на бред! Я не понимаю, о чём вы говорите? Может быть, это мне снится. Всё это просто результат моего больного воображения. Мама говорила, что я давно не ходила к психотерапевту. Зря я её не послушала, – не смогла сдержаться Кристина.

Сидевший рядом Костя улыбнулся и ущипнул Кристину за руку.

– Ай, больно, что ты делаешь? – вскрикнула Кристина.

– Привожу тебя в чувства и показываю тебе, что ты не спишь! Мы все реальны, и тебе пора понять, что всё это взаправду, – ответил Константин.

– Боюсь, что агент Громов абсолютно прав. Всё происходит наяву. Хоть в это и трудно поверить, – продолжал Всеволод Никитич, – ваш отец, Кристина, обладал уникальным даром. Он был словно Оракул. Он знал ответы на все вопросы: что было, что происходит, что будет происходить. Он мог предчувствовать события. Благодаря его помощи, наша разведка была самой лучшей в мире. Мы предотвратили огромное количество терактов и преступлений. И многие из них могли стать фатальными для нашей страны. После его смерти всё пошло несколько не по плану, – грустно улыбнулся генерал Терентьев.

– Расскажите мне всё по порядку. Всё, что вы о нём знаете.

– Хорошо, Кристина, слушайте, – начал Терентьев свой рассказ.

– Павел Миронов родился в Советском Союзе в семье священника и учительницы в далеком 1967 году. Семья жила небогато. Денег хватало только на самое необходимое. С детства Павел был странным ребёнком. У него были очень удивительные и яркие сны. Если обычные люди после пробуждения быстро забывали свои сны, то он нет. Он помнил всё до мельчайших подробней и описывал сказочные миры и людей или животных, с которыми общался во сне. Когда он был ребёнком, все считали, что у него просто сильно развито воображение. Но со временем стало заметно, что эти сны не порождение его фантазии. Так как из снов он получал информацию, которую никак не мог получить в нашем реальном мире. Тому есть масса задокументированных подтверждений. Вот, посмотрите, – сказал Терентьев и протянул Кристине папку, прежде лежащую перед ним на гримерном столике.

Папка была довольно старая и пожелтевшая от времени. На ней крупными печатными буквами было написано «Дело № 1 Миронов П.В. дата рождения 26 марта 1967 год». Под этой надписью была сделана ещё одна «Дата открытие дела – 10 апреля 1977 год». Вверху в левом углу была проставлена печать, на которой можно было различить три заглавные буквы «КГБ».

Что же должен был натворить десятилетний ребёнок, чтобы на него завели дело в КГБ?

Поражённая Кристина открыла папку и увидела фотографию маленького мальчика лет восьми. Из-за того, что мальчик был очень худенький и невысокий, трудно было точно определить его возраст. Но глядя на эти большие чуть миндалевидные глаза, которые будто бы светились на этом изможденном лице, Кристина не могла ошибиться. Это детское фото её отца. В папке были и другие фотографии: общее фото класса, где было видно, что отец Кристины был самым маленьким и невзрачным среди своих сверстников, фотография маленького Павла с родителями, и ещё фотографии, сделанные на улице, должно быть скрытой камерой. Помимо фото в папке было много документов: докладные записки, отчёты, часть из которых была напечатана на машинке, а часть заполнена от руки. Все документы были подтверждены подписями, а некоторые и печатями. На отдельных документах даже был проставлен гриф «Совершенно секретно». Быстро просмотрев папку, Кристина подняла удивленные глаза на генерала Терентьева. Не дожидаясь вопросов от Кристины, Всеволод Никитич продолжил свой рассказ:

– Павел Миронов привлёк внимание комитета ещё в совсем юном возрасте, как вы можете видеть из отчётов и рапортов. Началось это после того, как Павлу исполнилось десять лет. Неожиданное происшествие случилось в один совершенно обычный день, на одном из уроков в обычной средней школе, где он учился. Это был урок географии. Учитель рассказывал новую тему о различных погодных явлениях и показывал на карте сейсмически активные регионы. В середине урока ваш отец прервал учителя и произнес неожиданные слова о том, что через несколько дней будет сильный ураган в Юго-Восточной Азии, который будет признан самым сильным за последние десять лет. И что целые острова будут смыты с лица Земли. И даже встал и показал на карте место, куда придёт удар стихии. Вначале все его подняли на смех. А через несколько дней действительно произошел катаклизм. Всё произошло именно в том районе, который указал твой отец. Учитель географии имел активную жизненную позицию, как сейчас принято говорить, и сообщил об этом удивительном случае сначала директору школы. Тот довёл информацию до вышестоящего руководства и, в конце концов, информация попала к представителю КГБ. Тогда они взяли Павла Миронова на заметку, но более никаких действий не предпринимали. Мало ли, может это была случайность. Но через несколько недель с вашим отцом снова произошёл необычный случай. В начале мая родители Павла получили печальную новость об ухудшении самочувствия его бабушки, которая на тот момент проживала в Белоруссии, недалеко от Крыжовки. Думая, что бабушке осталось недолго жить, решили навестить её всей семьей, попрощаться. Они хотели приехать к ней утром второго мая как обычно на автобусе, но из-за первомайских демонстраций дороги были перекрыты. Тогда решили поехать на пригородном поезде. Когда родители Павла приобрели билеты на поезд «Олехновичи – Минск», Павел, глядя на них начал истошно кричать. Он ни в какую не хотел ехать и тянул родителей подальше от железнодорожной станции. А затем ребёнок начал кричать другим прохожим, чтобы не вздумали ехать сегодня на поезде «Олехновичи – Минск». Кто-то из прохожих крутил у виска, говорил, что ребёнка нужно проверить у психиатров, кто-то смеялся. Но были и такие, кто действительно передумал ехать. Поднялся шум. Кто-то вызвал участкового. Родителям вместе с Павлом пришлось поехать в дежурную часть для дачи объяснений. Ни отец, ни мать не могли понять, что творится с их сыном, всегда таким тихим и спокойным. Всю дорогу Павел пытался сообщить участковому, что нужно срочно принять меры и остановить поезд, пока не поздно. Говорил, что много людей погибнет. На вопросы участкового о том, откуда у ребёнка такая информация, родители Павла ничего не могли ответить. Они были шокированы всей происходящей ситуацией не меньше остальных. Павел же ответил, что видел во сне, как сходит с рельсов поезд и как один поезд врезается в другой. Но никто не слушал ребёнка. А дальше, через час после того, как семью Мироновых забрали в дежурную часть, участковому позвонили и сообщили о трагедии. В районе станции Крыжовка столкнулось два пригородных поезда. Один из этих поездов был тем самым, на который хотела сесть семья Мироновых. Если бы не Павел, то они бы могли погибнуть вместе с другими пассажирами. Никто из присутствующих не смог поверить в то, что ребёнок смог предсказать катастрофу. Дело вышло громкое. Было много очевидцев того, как ребёнок предупреждал об опасности, но ему почти никто не поверил. И, разумеется, эта информация дошла до комитета безопасности. Этот случай они уже никак не могли посчитать случайностью. И с этого дня началась слежка за семьей Мироновых.

– Отец Павла считал, что его сын Ангел Господень и в своих проповедях рассказал о случившемся пастве. К дому Мироновых даже начала выстраиваться очередь из желающих пообщаться с необычным ребёнком в надежде получить предсказание своей судьбы. Всё это привлекло ненужное внимание сотрудников КГБ и даже чиновников из КПСС. Вскоре на отца Павла началось настоящее гонение. Его то и дело вызывали то к участковому, то в горсовет, то в епархию. Закончилось всё тем, что его церковь закрыли, а отца Миронова признали душевнобольным и отправили на принудительное лечение в психиатрическую клинику. Для него это был сильный удар, который он не смог пережить. Через несколько месяцев пребывания в лечебнице он умер от разрыва сердца. Павел с матерью остался один. В отличие от отца, она сомневалась, что у Павла дар от Бога. И начала побаиваться своего сына. После смерти мужа, семье стало совсем туго. Были моменты, когда денег не хватала даже на еду. От горя у матери Павла резко пошатнулось здоровье. Не в силах растить ребёнка в одиночку, она отдала Павла в школу-интернат. Сама она в скором времени умерла от болезни. Так в возрасте почти двенадцати лет Павел остался один.

Кристина снова посмотрела на детское фото своего отца. Неужели этому ребенку пришлось пережить всё это!