Читать книгу Северный ветер. Том 2 - Holly Hope Karter - Страница 1

Все, что я слышала – тихий плеск капель.

Все, что чувствовала – приятную прохладу и не слишком приятную сырость.

Все, что видела – густую и вязкую черноту.

Вокруг было темно как в могиле.

Впрочем, я до сих пор не выяснила, каково оно там, в могиле. И не особо стремилась!

Я снова оказалась в пещере, но на этот раз – в знакомой и по своей воле. И провела в ней уже слишком много времени в попытке разбудить дар воды.

Нужно уточнять, что не особо успешно?

Конечно же, нет.

Откинувшись спиной на стену, я болезненно поморщилась, когда затылок уперся в кристаллы льда, и процедила:

– Ты сказал, что моя воля ведет тебя.

– А ты сказала, что тебя это злит.

Я повернулась на голос Даримаса и возмущенно заспорила:

– Я хочу научиться принимать ипостась даара!

– Ты пытаешься выстроить дом, не укрепив основание.

– Мое основание – пламя! Я – красный даар!

Даримас тяжело вздохнул.

– Пламя – лишь одна из граней твоей сути, но даже она тебе неподвластна. Пока что…

– Я могу заставить тебя научить меня!

– Можешь.

– С тобой невозможно спорить!

– Я здесь не для споров, а для помощи.

Я зарылась пальцами в густой мех шкуры, на которой сидела. Кумхарид предлагал на время обустроить колыбель, чтобы мархээарисс Кахаэра было комфортно, но я наотрез отказалась и предложила прихватить с собой лишь привычные походные «кровати».

Тупица.

Подавив стон, я огляделась – казалось, что вязкая чернота забивала ноздри, застывала комом в горле. Душила.

– Почему нельзя зажечь огонь?

Даримас снова вздохнул, удрученный моей непонятливостью.

– Когда зрение не ослабляет твое внимание…

Я ткнула пальцем в сторону бассейна – оттуда доносился тихий плеск воды.

– Я считаю каждую долбаную каплю!

– Долбаную?

– Забей!

Мужчина промолчал, хотя наверняка не понял, что имела в виду одна странная мархээарисс.

Недостаточно было заговорить на кахаэрском – моя речь казалась местным несуразной, когда я вставляла в разговор слово в том значении, в котором они его не использовали.

Старые привычки, въевшись в натуру, умирают тяжко, а убить их порой невозможно. Впрочем, вряд ли можно назвать речевой портрет, который формировался всю мою жизнь, привычкой.

Интересно, заменив родной язык кахаэрским, изменила ли я речевой портрет? Выходит, нет, раз во время разговора собеседники порой смотрят на меня как на умалишенную.

Но я ведь сама замечаю за собой странности! Чем больше я общалась с даарами, тем чаще ловила себя на «неправильностях» и отмечала, что не могу назвать некоторые окружающие предметы и материалы, словно позабыв нужные слова.

Значит, портрет будет меняться постепенно, и со временем я подстроюсь под кахаэрцев?

«Дана, да о чем ты думаешь?! Ты вообще ни о чем думать не должна!».

Я вытянула ноги и поерзала – конечности затекли, спина болела, а мягкое место казалось не таким уж мягким. Конечно, столько просидеть в одной позе!

Я потянулась к огню, и зверь покорно высунул морду из норы. Представила, как касаюсь ладонью земли, и твердь отозвалась гулким вздохом. Но сколько бы я ни искала озеро, третий дар не отзывался.