Читать книгу Цветочный самурай - И. А. Даль - Страница 1

Тоичи Камикава медленно спускался по горной тропе к серо-зелёной громаде Токио, смутно видневшейся в рассветной дымке. Листва искрила серебристыми каплями росы, в кронах деревьев перекликались птицы. Их гвалт напоминал гомон человеческой толпы. Телефон в нагрудном кармане мёртвым грузом давил на сердце.

Камикава думал о русских. Странные они люди: не умеют работать, не отличают желаемое от действительного, а дисциплина… Этой ночью русский связник не вышел на запланированную встречу. Ни ответа, ни привета. Как теперь узнать, удалось ли дело в Томске?

Дойдя до стоящего на обочине мобиля, Тоичи переоделся в полицейскую форму. Сел за руль, включил автопилот, устало прикрыл глаза: машина сама вернётся в город – чистый и зелёный. Когда-то Камикава мечтал стать биологом, а вовсе не ищейкой и уж, тем более, не биотеррористом. Но многое в жизни, начинаясь просто, со временем становится сложным.

Ичи рос здоровым мальчуганом, не пропускал уроков, а по выходным помогал матери ухаживать за любимыми хризантемами. Отец появлялся только на день рождения. Мялся у порога, вручал завернутый в яркую бумагу подарок, затем, недолго посидев за скромным праздничным столом, оставлял матери конверт и исчезал до следующего года. Друзей у Ичи не было.

* * *

Ичи жил в неприметной трёхэтажке на окраине. Всё как обычно: заросли неувядаемого кустарника у входа, в каждом окне горшок с генсай. Генетически модифицированный бонсай – символ законопослушности, поэтому у самого Ичи их три, благо уход таким растениям не нужен: они сами по себе переживут владельца лет на сто.

Из предосторожности он припарковался на соседней улице. Свернув за угол, Ичи увидел бредущего навстречу дзенского монаха в шафрановой рясе. Что делать священнику в городе, да ещё в такую рань? Монах улыбнулся, сложил ладони в молитвенном жесте и скрылся в переулке

Открывая дверь подъезда, Ичи подумал: «Интересно, когда я уйду и монах уйдёт – узнают ли наши души друг друга?» Мысль показалась чуждой, тревожной тенью пробежала по душе. Поднявшись на второй этаж, он вошёл в скромную квартиру – никого. Прислушался – тихо. Автоматическим движением открыл экран на стене, проверил почту. Новых сообщений нет.

Ичи снял форму, бросил на плечо полотенце и спустился во внутренний дворик с садом и бассейном. На голубоватом зеркале воды кружили несколько жёлтых листиков. Наверное, их занесло ветром откуда-то издалека: в городе все растения – вечно-вечно-вечнозелёные, будь они прокляты! Присев на шезлонг, Камикава залюбовался алыми облаками, словно крылья поднимающими солнце над горизонтом.

Счастливые воспоминания? Мама, в смешной выцветшей шляпке и садовых рукавицах, зовёт: «Ичи, малыш, беги сюда! Смотри, что у нас выросло…» И он, подпрыгивая на ходу, несётся, чтобы увидеть… маленькое чудо! «Вечные хризантемы»: всегда зелёные и цветущие. Теперь им не страшны засуха или заморозки. Мама, присев у грядки, улыбается, а Тоичи, прижавшись к тёплому плечу, гладит нежные золотистые соцветия.

После школы биофак Токийского университета. Лучший студент Ичи Камикава едет в Европу, а там – встреча с Арни Треглем, знаменитым наставником Естества Природы, учеником самого мастера Фукуока. И «Непокорная жизнь», тайная организация, сражающаяся за биоразнообразие в больном генетическим планированием мире. Когда ему приказали, Ичи поступил на службу в полицию, причём не куда-нибудь, а в «Департамент защиты растений», в самое пекло, адскую кухню ГлобГена.

Наверное, в мире не осталось уголка, до которого не дотянулся глобальный синдикат. Сахара, Гоби, Виктория, Каракумы… Изменённые растения, пядь за пядью отвоёвывая у пустынь новые земли, сделали ненужными громоздкие оросительные системы. Мангровые заросли надёжно укрыли побережья от штормов и цунами. Немыслимые урожаи модифицированного сорго накормили тех, кому не хватало пшеницы и риса, – исчезла угроза голода. Мегаполисы вдохнули полной грудью, «зелёные легкие» планеты заработали, наконец, без сбоев.

Вот только дыхание это – искусственное: ни одно зернышко или листик не появлялись на свет без ведома ГлобГена. И корень всех бед – «Осакский Протокол 2039 года», международное соглашение о распространении новых видов растений. Все вокруг цветёт и пахнет, но биоценоз напоминает карточный домик. Антропогенные экосистемы без человека нежизнеспособны, а подлинная жизнь никогда не развивается по жёсткой программе. Одни лишь безумцы способны радоваться, посадив на цепь мать-природу…

Кто-то должен всё изменить. Любой ценой.

* * *

Ичи с разбега нырнул. Вода оказалась холодной, как в горном озере. Он энергично поплыл, наполняя мышцы усталостью. Двигаться. Ни о чём не думать. Очиститься от шлака ненужных переживаний.

Сделав пару кругов, он выбрался на бортик, спустил ноги в бассейн и поболтал ими, поднимая волну. Жёлтый листок закачался на воде, как кораблик, и Камикава улыбнулся ему, как доброму приятелю. И тут накатило чувство опасности. Сзади! На спину навалилась тяжёлая, разящая казармой туша. Ичи крутанулся, высвобождая руки. Противник, прорычав неразборчивое проклятие, вцепился ему в шею. Рывок! И сплетённые тела рухнули в воду.

Резким движением Ичи разомкнул захват, ударил коленом в пах и, вывернувшись из ослабших рук, поднялся на поверхность. Вдох! Сверху маячила фигура в серой, нет, синей униформе. «Полиция!» Отлично, у этих нет серьёзного оружия. «Всего двое. Патруль. Кто-то стукнул?» Ичи опустился поглубже, и, оттолкнувшись от дна, выскочил на бортик слева от второго. Полицейский не успел среагировать, движение, которым он тянулся к кобуре, напоминало замедленную съёмку. Кто только берет таких увальней на службу?! Делай раз! Удар в основание бицепса. Делай два – в висок. Вот и всё.

А первый, похоже, мёртв: так и не всплыл.