Читать книгу Человек в Замысле Бога. Книга первая - И. Б. Мардов - Страница 1

1

Книга Бытия различает несколько уровней Божественного Деяния.

«Творение» означает возникновение Замысла, Мысли Бога о тварном и Его желание создать. В Замысле Бога человек сотворен существом двусторонним, «мужчиной и женщиной» вместе, в образе и как подобие Господа Бога. Другой уровень – уровень собственно «создания», формирования, моделирования, проектирования. На третьем уровне – уровне «делания» – изготовляется то, что смоделировано на втором уровне.

Человек не «сделан» до сих пор. В сверхземной Сад Эдема был помещен человек «создаваемый». Сад этот служил Богу лабораторией для доработки проекта человека. Здесь создавались и язык человеческий, и характер человека, и его плоть. Здесь же, в процессе доформирования модели человека, Бог создает женщину.

Человек при его помещении в Сад сформирован из двух начал. Одно из начал – животная душа человека – произведена по велению Бога Землею. Это – низшая душа человека. Другое начало человека – вдуновение Божье в человека (Быт. 2:7). Это – высшая душа Структуры внутреннего мира человека.

Высшая душа человека и низшая душа человека Сада Эдема равнодостойны, но разнофункциональны. Их разнофункциональность сохранена в человеке и поныне. Высшая душа владеет назначающей волей, является назначающим началом внутреннего мира человека, его управителем. Низшая душа обладает исполняющей волей, является исполняющим душевным началом, предназначенным для жизнедействия в той сфере обитания, в которую помещен человек.

Человек в Эдеме свободно выбирал то направление работы и своего развития, которое Бог через назначающую высшую душу сообщал низшей душе, обладающей относительной свободой исполняющей воли.

В мистическом Саду Эдема посажены «всякие Деревья», то есть разного рода начала, от которых человек мог питаться и которые он должен был «хранить и возделывать». В Саду были также «Древо жизни» и «Древо познания». Под этими названиями надо, по-видимому, разуметь те начала, которые, по Замыслу Бога, не должны быть (совсем или до некоторого момента) включены в человека, быть задействованы в его внутреннем мире, работать в нем.

«Местонахождение» Древа познания было сообщено человеку с условием, что он не будет «есть от него». «Есть» значит присваивать себе, делать собою. Человек не должен был включать в себя начало жизни, содержащееся в Древе познания. В этом состояло инициирующее испытание человека в лаборатории Сада. От того, выдержит он его или не выдержит, нарушит или не нарушит данную ему Заповедь, зависела стратегия осуществления Замысла Бога человеком и всё его дальнейшее жизнепрохождение.

Если в Эдеме не было бы «зла», то не могло быть и различения добра и зла. Адам не мог «познать добро и зло» до того, как в грехопадении внес зло в свое существование. Такое толкование грехопадения напрашивается само собой, но сомнительно хотя бы потому, что в Эдеме обитал носитель зла, Змий-искуситель. Толкователи не всегда замечают, что именно искусивший Еву Змий дал общепринятое смысловое наполнение «Древа познания добра и зла» (см. Быт. 3:5).

Змий-искуситель обещал людям раскрытие глаз и обманул их. Оттого, что они вкусили от заповедного Древа, у них действительно «раскрылись глаза», но отнюдь не на добро и зло. Напротив, всё спуталось и перепуталось в их нравственном мире, ведомым до того Богом. С тех пор люди склонны считать «добром» то, что сплошь и рядом оказывается «злом». Вместе с плодами от заповедного Древа люди обрели путаницу добра и зла, в которой с тех пор живут.

Зло творится как Добро, преступления как благодеяния, ненависть выдается за любовь, угнетение за порядок, ложь и обман за правду и истину, личина за лицо, бессовестность за совестливость, человеческие учреждения за Божественные установления, рабство за свободу, закон за справедливость, власть за Бога, бессмыслица за здравый (а то и высший) смысл.

Грех Адама состоял в том, что он в нарушение Запрета Бога включил в себя (или включил в себе) некоторую ему еще не данную в работу грань Творения. На такой случай Богом из Сада Эдема было заранее предусмотрено для человека четыре выхода, четыре «реки». Был предупрежден Адам и о том, что в случае нарушения запрета Бога он станет «смертным», более того, в его существование, в любое мгновение его жизни, войдет «смерть». Смерть и смертность не наказание за ослушание, а неизбежное последствие его.

В названии заповеданного Древа прежде всего зафиксировано «познание», «постигновение». Речь идет о самой по себе познавательной устремленности человека или, скажем точнее, его интеллекте и его интеллектуальной воле, которую, ослушавшись Бога, Адам присвоил себе на стадии эдемского формирования. Так в средние века понимал дело Абарбанель, так и в ХХ веке понимал Лев Шестов.

Адам самовольно внес изменения в ту модель Структуры человека, в соответствии с которой он должен был «делать» себя. После грехопадения интеллект накладывается на те непосредственные интуиции истины, на те прозрения и откровения, которые добывает высшая душа. Интеллектуальная воля становится второй назначающей волей, действующей на низшую душу параллельно с волей высшей души, и тем подменяет и затемняет ее.

Практика интеллектуальной жизни показывает, что не столько интеллект служит высшей душе, сколько интуиция и озарения последней обслуживают деятельность интеллекта.

В результате грехопадения Адам перестал быть зрячим, перестал очами высшей души «видеть» Бога (только «слышал» Его Голос в Саду) и более всего испугался такой слепоты своей.

Разум высшей души Адама ослаб. Его высшая душа перестала четко сознавать и различать, что есть добро и что есть зло. Зато он обрел новое чувство жизни – чувство узнания добра и зла, то есть моральное чувство жизни, которое неведомо ни высшей душе, ни животной личностности человека.

Это новое чувство жизни принадлежит прежде незнаемому Адамом началу душевной жизни, обладающему своей особой волей, под воздействием которой Адам и Ева испытали стыд вообще и, в частности, стыд вида наготы человеческого тела. И наготы – кого же? Мужа перед женой и жены перед мужем… По тексту Библии именно этот стыд с несомненностью свидетельствовал о нарушении ими заповеди в отношении Древа познания.

Адам и Ева в Саду душевно связаны так крепко, как никакая супружеская пара после них. Их свитые вместе высшие души способны на покаяние, но не на стыд. Жили ли они до грехопадения супружеской жизнью или не жили, они не стыдились друг друга. Для самой по себе животной личностности и нагота и секс естественны. Но в том-то всё и дело, что после грехопадения Адам и Ева вдруг испытали иное сексуальное напряжение, незнакомое животной личности как таковой.

Современные люди по легкомысленности усвоили взгляд, по которому всё, что относится к половой жизни человека, соответствует потребностям естества общеприродной и общеживотной жизни. Но как раз «естественного» в человеческом сексе мало, и чем больше сексуальная свобода, тем естественности в ней становится меньше. Сексуальное напряжение, в котором существует земной человек, колоссально, совершенно несопоставимо со всем тем, что происходит в этой сфере в животном мире и далеко выходит за границы естества. Высшая душа человека съеживается, как только сталкивается с этой, если и не антиестественной (сексуальные извращения, преступления, помрачения и прочее), то внеестественной всепоглощающей стихией.

Причина ужаса высшей души перед сексуальностью плоти в том, что естественное вожделение до чрезвычайности усилено в человеке его воображением. Это уже не либидо животного мира, а что-то совсем иное. Сексуально возбуждаясь, человек чувствует вместе с давлением природной половой сферы еще нечто, чего в естестве нет, что привиделось ему вместе с возбуждением и чему природное либидо служит только запалом, а то и предлогом. Это совсем иное, чисто человеческое либидо, возникающее само по себе, безотносительно к животной жизни, которая лишь предоставляет себя ему.

Высшую душу ужасает, помрачает и приводит в смятение не половое влечение, а похотливость «ночного» воображения. То, что после грехопадения Адам и Ева устыдились своей наготы, свидетельствует о наличии сознания постыдного, которое есть составная часть морального переживания. В результате грехопадения человек обрел ощущение постыдного, греховного в себе. Это величайшее потрясение. Люди до сих пор не могут оправиться от него и его до сих пор переживают.

Образ наготы тела другого пола нежданно-негаданно стал невыносимо распалять похоть воображения Адама и Евы. В их жизнь вошло новое начало, само появление которого требует морального обуздания, участия этического закона во внутридушевной и междушевной борьбе.

«Познание добра и зла» можно понимать в смысле чувственного (нравственного) узнания. Адам чувством познакомился с добром и злом. В названии заповедного Древа речь идет и об этической устремленности человека, о его несвободном нравственном чувстве, его моральной воле, основанной на сознании долженствования и чувстве долга.

Воля высшей души правит низшей душою человека (вернее, его животной личностностью) с позиции полноты своей жизненности. Ей не нужно делать «моральный выбор» и строить систему этики, встраиваясь в нее. Всё это необходимо моральной воле, которая стремится компенсировать свою слепоту силой установления, этического подавления и звучностью, заглушающей и подменяющей живое чувство, возникающее между высшими душами.

И еще одно новое чувство жизни вошло в первых людей. В чем-то существенном это чувство отвергало похоть сексуального вожделения. Бог создал Еву в подмогу Адаму, а она стала его возлюбленной и тем обрела поразительную власть над ним. Адам ослушался Бога потому, что «жена дала мне от Древа и я ел» (Быт. 3:12). Адам сам поражен своей беспомощностью перед Евой и ее властью над собой – властью, которая повергла даже запрет Бога в нем.

После того как Ева и Адам съели от Древа, которое было «вожделенно для глаз», мужчина вспыхнул страстью, влюбился в жену свою, полюбил ее любовью-влюблением, утверждающей себя на сексуальном бескорыстии. В стыде его и ее после грехопадения – страх темного сексуального воображения, противостоящего и губящего впервые возникшее человеческое влюбление.

Грехопадение произошло тогда, когда Ева, съев плод с вожделенного Древа, обрела способность возбуждать возвышенную и восторженную любовь Адама к себе. И Адам «пал» под властью свежей влюбленности, в первый раз испытанной человеком.

Внутренний мир человека до грехопадения состоял из двух начал – высшей души и низшей души. Находясь в лаборатории Сада Эдема, первые люди самовольно впустили в свой внутренний мир некоторое новое начало, которое сразу же заявило о себе как «добром», так и «злом». В результате грехопадения вскрыт новый пласт внутреннего мира человека, одновременно состыкованный как с высшей, так и низшей душою, и живущий собственной особой жизнью. Это новое начало и новый пласт – третья душа во внутреннем мире человека. Даже из того немногого, что мы сказали о ней, видно, что в ней действительно заключена величайшая путаница добра и зла.

Адам впустил в себя зло как добро. Третья душа есть место столкновения и путаницы (и в этом смысле место «познания») добра и зла.

Любой иудейский толкователь Библии без особого труда опровергнет наше объяснение грехопадения. Любой христианский толкователь Библии не может не возмутиться на то, что, по нашему предположению, Господь на Земле принял крестную смерть из-за того, что человек обрел творческую волю, интеллект и воображение. Да и с точки зрения учения о человеке как Работнике Бога, которое мы готовы предъявить читателю, такое объяснение грехопадения порочно, так как из него следует, что человеку было запрещено быть Работником Бога, и он сам, своевольно и незаконно, сделал себя им.

Библейский эпизод в Саду Эдема для нас не грехопадение и не миф о происхождение смерти и прочих бед человеческих, а описание возникновения филической души во внутреннем мире человека. Мы выделяем особое значение филической души в Структуре внутреннего мира человека, ибо она есть собственно человеческая душа, душа не эдемского, а земного человека. Вот это соображение мы хотели сразу донести до читателя и с него начать изложение.

2

Душевный мир человека связан или содержит в себе какую-то высшую точку, которой он как бы принадлежит и на которую душа в пределе желает встать. Душа человека в состоянии подняться на высшую точку себя, обозреть самое себя и с этой высоты судить себя.

Способность судить себя с высшей точки в себе называют совестью. Когда я сужу самого себя судом совести, то надо зажмуриться или специально извернуться, чтобы уверить себя в том, что судят меня во мне без меня или из источника надо мной.

На некоторую высшую точку себя душа подымается в момент, когда узнает или проясняет новую (для себя) истину. Без такого, переживаемого в откровении мгновенного подъема, не может быть рывка в постигновении истины.

Чтобы покаяться, душе необходимо встать столь высоко, чтобы обозреть себя целиком. Покаяние возможно тогда, когда сверху как бы обозреваешь свою душу, с вышины видишь ее малость, низость, ничтожество.

Чтобы быть искренним в себе, надо с высоты себя увидеть обман себя и побуждать себя не поддаваться ему. Человек способен не только на искренность, но и на саморазоблачение, на стыд самого себя и на сознание своего ничтожества.

Духовное страдание – одно из самых продуктивных состояний для духовного роста. В таком состоянии ищешь встать на высшую точку себя, с высоты ее обозреть всё в себе и вокруг себя и тем разрешить духовное страдание. В духовном страдании предчувствуется радость избавления от него на вершине, которая ощущается на горизонте себя и манит. Но она остается недоступной и ускользает.

Человек, способный на свободный духовный рост, рано или поздно достигает такого уровня духовного сознания и самосознания, что постигает: одним мощным усилием подняться на высшую точку внутри себя нельзя потому, что такой точки в душе твоей нет, что это не точка вовсе, не вершина на горизонте душевной жизни, а целый пласт ее, в который можно перенести себя. Пласт высшей жизни заявлял о себе потребностью встать на вершину себя, звал к себе, но ты прежде не понимал этот язык. Теперь постигаешь, где вершится духовная работа, к которой подталкивали духовные страдания.

Представления о высшем (духовном) и низшем (психофизиологическом) пластах душевного мира человека непосредственно возникают и при сравнении человека и животного.

Каково положение этих душевных пластов друг относительно друга в человеке? Кажется, что они то сходятся, то расходятся, иногда борются друг с другом, в другие моменты взаимопроникают, сливаются, перекручиваются, в третьи – разъединяются, существуют параллельно. Трудно поймать момент, чтобы всего себя погрузить в чистые высшие воды, не пересекающиеся с мутным потоком низшей жизни^*). И совсем нельзя всегда жить духовной жизнью.

^*) Люди почитали юродивых и дервишей, потому что, казалось, они живут одним высшим пластом души и на их поведении и восприятии не сказывается влияние низшей души.

В процессе духовного роста человек достигает духовной зрелости и тогда постигает, что два пласта эти не пласты вовсе, а две разные души: самобытийственная низшая душа и самобытийственная высшая душа. Духовный рост это всегда усиление, обогащение, увеличение веса и значения высшей души. Представление о высшей душе достигается не иначе как в опыте свободного духовного роста. В разных религиях опыт этот зафиксирован в понятиях пневма, нешама, буддхи, духовное существо, внутренняя Божественность, Божественная искра или дух. Высшая душа – «Божественная доля свыше» (Иов. 31:2) в человеке.

Но если считать, что душа в человеке одна, то неизбежно стремление раскрыть то, что в истоках души, в подсознании, в бессознательном (додушевном) состоянии или в экзистенции, – найти то, что, по сути, заменило бы высшую душу, взяло на себя ее роль в человеке.

Если душа в человеке одна, то в поисках рабочего места внутреннего мира человеку необходимо искать то, что «над» ним, что «под» ним, что «сбоку» от него, то есть что «вне» его. Вынесенное из внутреннего мира человека главное дело его жизни требует привлечения потусторонних сил и побуждает к поиску их. И человек занят не делом жизни, не назначенной ему духовной работой, а поиском каких-то сил, начал или инстанций, которые на правах ведущих должны исполнять вместе с ним (или за него) его дело жизни.

Если признавать существование только одной души, в которой идет борьба духа с плотью, то такую ситуацию человеческой жизни надо решать либо в пользу психофизиологической жизни (сколь угодно расширяя ее границы), либо в пользу духа, – в аскетизме, скажем, или приемами особых телесных или психических тренировок. Всё дело в том, как в том или ином учении структурно решен человек.

Высшая душа далеко не всегда проявлена в человеке (для чего обычно нужен труд и труд), и даже не всегда видна в глазах его. Но она – не подарок некоторым за веру или особые заслуги. Высшая душа есть в человеке, неустранимо содержится во внутреннем мире человека.

Человек добр и мудр не по природе, а в силу участия высшей души в его внутреннем мире.

Высшая душа есть носительница истинной и несмертной жизни. Низшая (животная) душа – носительница смертной земной жизни. Само это противопоставление двух душ еще не решает проблему строения Структуры человека, но уже закладывает основы учения о человеке и в конечном счете определяет общий взгляд на стратегию прохождения человеческой жизни.

Совесть гложет и тогда, когда человеку невозможно было поступить иначе, когда вроде бы быть не может претензий совести. Носителю совести, то есть высшей душе, нет дела до того, что и как происходит или происходило с тобой и в каких обстоятельствах ты действовал. Совесть не считается с потоком действительности, не включена в него, это не ее сфера жизни; она судит из одной души другую душу.

В акте покаяния я живу высшей душою и очистительно переживаю то, что совершил, когда жил низшей душою.

Низшая душа и высшая душа живут совместно, но по разным принципам. Низшая душа стремится к покою, гасит любые возмущения; ее закон – успокоение после возбуждения, неизменность после изменения, нуль в результате счета. Напротив, высшая душа стремится к постоянным переменам, переходам, взрывам, к постоянному ускорению процессов, к нарушению стационарности и спокойствия, ко всё большей и большей динамике своей жизни.

У высшей души есть своя воля. Это, например, воля, зовущая к отречению от блага низшей души, к самоотречению. Высшая душа занята добыванием истины, которая не нужна низшей душе. Высшая душа и низшая душа входят в состав человека, но мало зависимы друг от друга. В каждой из двух душ течет своя жизнь, и течет по-своему. Каждая любит по-своему и мыслит по-своему. В высшей душе чувствуешь себя живущим совсем не так, как чувствуешь свою жизнь в низшей душе и как привычно чувствовать подавляющему большинству людей.

В полную силу высшая душа действует в редких людях. Она лишь намечена в человеке.

Низшая душа оживляется стремлением к достижению желаемого и охлаждается, добившись своего. Все побуждения низшей души не имеют цели и назначения превыше нее. Ее любовь, психически возбуждая и радуя, сама по себе ни к чему не ведет и потому рано или поздно изживает себя. Высшая душа любит иной любовью, к которой не приложимы понятия достижения, разряжения, охлаждения.

Сознание нераздельности или единства – характеризующая черта высшей души и ее состояние жизни. Любовь высшей души осуществляет со-жизнь, в которой центры жизни двух или многих складываются и образуют общий и единый центр, не отменяющий составляющие его центры. Это – высший тип жизненности, непосредственно доступный человеку.

Низшей душе, направленной на другую низшую душу, любить «как себя» нельзя. Животная личностность низшей души сознает свою жизнь в отделенности от других животных личностей. Сознание отделенности – характеризующая черта низшей души и ее состояние жизни. Любить как самого себя при таком сознании себя живущим невозможно. Любовь к ближнему как к самому себе обретает смысл только в жизнедеятельности высшей души, где она не желаемое правило внешнего поведения, а заповедь, по которой человек стремится быть обращенным к другим людям своей высшей душой.

Внутренняя жизнь человека зажата между низшей и высшей душами и тяготеет то к одной, то к другой. Центр тяжести человека мечется между ними. От этих метаний – основное противоречие человеческой жизни, которое, по слову Толстого, состоит в том, что «человек хочет быть зверем или ангелом, но не может быть ни тем, ни другим». Противоречие это заложено в душевном мире человека и определяет побуждения его. Разрешение этого противоречия – в понимании того, кто есть человек и зачем он живет в этом мире.

Каждый человек непрерывно живет событийной жизнью, радуясь и страдая от того, что происходит с ним и в нем, веселясь или грустя, чего-то добиваясь или уступая или захватывая. Вся ежеминутная человеческая жизнь связана с переживаниями процессов жизнепрохождения. Но есть в каждом, хотя и урывками, другой род жизни, в моменты которой событийная жизнь останавливается и человек переживает само свое жизнепрохождение и то, что откликается на него во внутреннем мире.

Эта и есть духовная жизнь, поле которой не событийная жизнь, а то, что порождает событийная жизнь. Духовной жизнью живет высшая душа человека. В духовной жизни человек глядит на всё, что происходит с ним и с другими, на свое и других жизнедействие со стороны и высоты высшей души, осмысливая и судя, но не в целях явить себя другим, а для себя, судя и постигая самого себя, себе удивляясь, себя стыдясь, а то и восторгаясь собою.

3

Недостаток двухполюсной или двудушевной Структуры человека в том, что, опираясь на нее, мы вынуждены насильственно включать собственно человеческое – творческую жизнь человека, его художественную волю и его интеллект – либо в высшую душу, либо в низшую душу, либо двухмерную равнодействующую высшей и низшей душе. Одни ищут в низшей душе возможности проявления интеллекта и художества, слепо приписывают ей творческие способности, выуживают их из нее так же, как извлекают из нее и всё то, что содержит душевный мир человека. Другие считают творческую жизнь духовной жизнью и причисляют ее к духовной жизни высшей души.

Любовь и разум в высшей душе совсем не те, что в низшей душе. Но и в той и в другой – не те, что любовь и разум в третьей душе, в сфере творчества человека, его культуры, воображения и интеллекта.

* * *

По Библии, низшая душа выведена Землею, и мы вправе называть ее земною душою. Плоть человека и его земная душа слиты и образуют его психофизиологическую животную личностность, человеческую животность.

Надо разграничить сферы приложения понятий сексуального вожделения и любви животной личностности. Сексуальное вожделение – предусмотренный Природой избыток сил жизненности плоти. Страстность же любви животной личностности являет предельное напряжение психической жизни человека. Такая любовь есть самовыражение той жизненности, в поле которой обитает низшая душа человека.

Одна животная личностность по «симпатии» выбирает психофизиологический облик другой животной личностности и кипит желанием обладать ею. Берет в каждый момент такой любви кто-то один; другой, желает ли он того или не желает, – отдает. Впрочем, чтобы человеку выжить в жестких интерпсихических условиях жизни, его земная душа должна уметь поддаваться. Однако «поддаваясь» другому, она ничего не «отдает», а лишь позволяет легче взять у себя.

Обладание центром психической жизни другого и его накалом жизненности есть для земной души средство пополнить свою жизненность, разгорячить себя и тем усилить остроту самоощущения.

Воля любви животной личностности всегда одна и та же: брать себе. Таков основной мотив всей направленной вовне жизнедеятельности земной души и ее главная радость жизни.

Сексуальная стихия плоти активно ассистирует воле низшей души на захват, делая ее напор принудительным и алчным. Что опасно для жизнестойкости самой низшей души. В нормальной и здоровой животной личностности воля низшей души правит вожделениями плоти, ставит ей границы и пределы. Необузданная плоть крушит земную низшую душу, нивелирует и извращает ее.

Каждая душа в Структуре человека имеет свое сознание жизни. Низшая душа сознает свою жизнь в отделенности от других животных личностностей и земных душ. Любовь животной личностности – в соответствии с сознанием отделенности низшей души – индивидуализирована, пристрастна и избирательна. Объект этой любви четко отграничен и таковым остается для нее навсегда.

Высшая душа, в отличие от низшей души, сознает жизнь в себе в нераздельности или единстве с теми, с кем у нее образуется связь. Любовь высшей души – в соответствии с сознанием нераздельности высшей души – совершенно иного рода, чем любовь низшей души. Это и любовь-благоволение, и любовь, осуществляющая со-жизнь.

Третья душа любит не так, как низшая душа и высшая душа. Ее любовь – возвышенное, бескорыстное и надплотское чувство, обращенное не непременно к человеку, но и к любому явлению жизни и Мира. Верный образчик такого чувства – поэтическое влюбление или эстетическое любование. Вся культура человека держится на этой «идеальной», свободной от желаний обладания, восторженной и платонической любви. Такую любовь мы назовем филической любовью. А саму третью душу – филической душою.

Про филическую душу нельзя сказать, что она сознает свою жизнь в отделенности или нераздельности с другой душою. То, куда филическая душа стремится перенести себя или отдать себя, она по большей части сама создает себе. Филическая душа обладает сознанием отделенности, когда живет совместно с низшей душою, и сознанием нераздельности, когда живет вместе с высшей душою. Сама по себе филическая душа несет в себе сознание открытости, сознание входа.

Если любовь животной личностности – любовь «земная», то филическая любовь – надземная. Филически влюбленный обращен к тому же образу, что и пылающий земной любовью, но видит в нем не психическую личностность, а только ему видимое мерцание иного, сверхпсихического образа, переживаемое как «видение», к которому влечение плоти не приложимо. Видение это «вдохновляет», его можно «созерцать», но его нельзя «брать», взять. Объект филической любви воспринимается чем-то высшим, горним. Сюда – наверх – следует отдавать себя в филической любви.

Филически любящие глаза выражают готовность отдать жизнь из себя куда-то ввысь. Весь накал этой любви-влюбления определяется готовностью перенесения себя в горнюю сферу жизни другого, вливание себя в нее и служение ей. В роли этого «другого» может быть и Прекрасная Дама, и Наука, и Театр, и Поэзия, и Мудрость, и Народ, и Учение, и Сам Господь Бог.

Способность филической души представлять себя другим человеком (или животным, или деревом, или явлением Природы) не надо путать с переживанием «ближнего» в высшей душе. Филическая душа, чувствуя «за него», ничего не берет на себя, и брать не может. Высшей душе не нужно воображать, она чувствует – и не может не чувствовать! – по своим каналам жизненности, посредством которых высшие души изнутри сообщают (когда сообщают) друг другу о себе.

Основная воля филической души и выражающая ее сущность – творчество и творческая воля. Филическая душа знает высшее свое благо в том, чтобы плоды ее творчества – ее мечты и фантазии, идеи и идеологии, произведения искусства и ума – зажили в человечестве собственной жизнью. Филическая душа и творит ради того, чтобы что-то от нее обрело прочное бытие и укоренилось в человеческой жизни. Быть может, потому, что сама по себе филическая душа чувствует себя не укорененной в действительности и мучается этим.

4

В молодости князь Дмитрий Нехлюдов, герой толстовского «Воскресения», завел короткую интрижку с Катюшей, молоденькой безродной воспитанницей его тетушек, не принуждал ее, не обманывал и ничего не обещал. Эпизод этот мог и не иметь для Катюши драматических последствий. Но случилась так, что именно с него началась цепь роковых обстоятельств, жертвой которых стала Катюша. Так распорядилась жизнь. Она забеременела, родила, потом потеряла ребенка, много испытала и в конце концов стала проституткой. По недоразумению Маслову обвинили в убийстве клиента и осудили.

Нехлюдов, будучи присяжным на суде, узнал ее. В нем неожиданно заговорило то, что, несмотря ни на какие соображения и оправдания, возвестило ему, что он виновен в случившемся с ней, да так, что теперь он во искупление вины должен не только помочь, выручить ее из беды, но посвятить ей жизнь. Поведение Нехлюдова и его чувства морально чрезмерны, но так работает свободное нравственное чувство высшей души отдельного человека. Чувством этим, улавливающим и разоблачающим не очевидную всем и каждому безнравственность, высшая душа фундаментально отличается от чувства жизни животной личности, даже сколь угодно облагороженной и цивилизованной.

Свободное нравственное чувство – чувство жизни высшей души. Свободным нравственным чувством высшая душа знает себя живущей.

В элементарном виде чувство это знакомо особо нравственно чувствительным людям, когда они душевной болью реагируют на низость или морально некрасивый поступок, регламентирован ли он этически или большинство людей сочли бы его мелочью, не заслуживающей нравственного возмущения.

Установления морали отталкиваются от недолжности причинения общественного или личного вреда и выработаны не высшей душою отдельного человека, а этическими соображениями общества. Свободное нравственное чувство высшей души исходит из нравственной интуиции, непосредственно опирается на свободу нравственного чувства: не делай ничего, что не соответствует своей совести (своей, а не чужой или всех), то есть свободному нравственному чувству.

Звучность, полнота и достоинство свободного нравственного чувства – своей совести личнодушевной жизни человека – зависит исключительно от уровня нравственного духовного сознания высшей души, от проявленности ее чувства жизни. Что при этом одобряют или осуждают установления этики для своей совести, не имеет значения.

Этическое сознание текуче и податливо. Его можно обмануть. Построенное на нравственной интуиции свободное нравственное чувство обмануть нельзя.

В сравнении со свободной нравственной волей высшей души, моральная воля, выработанная филической душою, несвободна и, значит, духовно не столь полноценна, но тем не менее (и благодаря этому), жестко заявляет о себе в качестве назначающей воли, управляющей всей жизнью человека.

Свободное нравственное чувство высшей души вынуждено конкурировать в человеке с общественной моральной волей и, как правило, уступает ей.

* * *

Высшая душа, низшая душа и филическая душа потому и ДУША, что каждая из них не только любит по-своему, но и каждая обладает своим разумом.

Разум высшей души – разум-охотник, разум-мудрость, или просто разум – есть сердечная способность вникновения, проникновения и постигновения – прежде всего внутридушевной жизни и путей ее превращений.

Добыв что-то, разум-охотник вносит добытое в свою высшую душу и спрашивает: что это? Когда человек встает перед решением вопросов жизни, то он пытается вобрать всю целостность ситуации, в которой он оказался, разом показывает ее себе и спрашивает: как быть мне? где правда? чему и кому верить? что более и что менее важно, ценно, нужно? что главное? что сначала и что потом? что добро и что зло? – как жить? И каков должен быть сам порядок работы мысли, о чем прежде думать, о чем после? На все эти вопросы человек, прежде всего, ищет готовые ответы в своей высшей душе.

Одно дело содержание мысли высшей души, другое – биение ее, оно у всех разное. Мысль обязательно придет, когда свое, родное биение мысли трепещет, как на кончике иглы. В мысли-мудрости передается сотрясание жизни высшей души. Разум высшей души узнает знаемое в своих глубинах, воспринимает очевидность данных скрытого в себе высшего сознания и разумения.

Чтобы узнать знаемое в высшей душе, надо в минуту духовного благосостояния суметь обратиться к действующему глубинному источнику истины, туда, где хранится свое знание, сокровенный свет своего духовного роста – своя истина.

Своя истина – своя сердечная истина и особенное свое сердечное отношение к человеческой жизни. Свою истину человек может только угадывать, и угадывать не умом, а разумом высшей души.

Верная мысль, то есть своя истина, это всегда верно угаданная мысль.

Своя истина – не истина, которая доказана или принята по многовековой традиции или по конфессиональному или научному соглашению. Она добыта интуицией на глубокую мысль высшей души и принята по ее высшей достоверности. Своя истина – не знание, а акт выявления сознания высшей души. Своя истина это не субъективная истина, в отличие от объективной, а особое проявление сознания истинности в высшей душе человека.

Своя истина зависит от свечения эденского Света Разума в высшей душе, как мы это объясняли в «Становлении и преображении человека». Своя истина проявляется (как изображение на фотобумаге) в человеке. Рост высшей души есть большее проявление своей истины (и своей совести).

Своя истина не полная истина, но и не отчасти истина. Полной истиной обладало бы существо наивысшего уровня одухотворенности данного типа жизни высшей души. Но и сознание такого существа не отменяло бы свою истину, а предельно расширяло и наполняло ее.

Своя истина – не род ограниченности всеобщей Истины, не недостаток широты охвата мудростью и не несовершенство человека в каком-либо отношении. Объективная или всеобщая Истина ищется по потребности филического Разума, интеллекта, она не существует для эденского Разума. Всеобщей Истины для разума высшей души, для разума-мудрости, не существует. Всеобщая Истина – категория интеллекта, филического Разума, призванного осмыслять ставшее, где действуют законы, а не истина.

Достоинство своей истины одного человека отличается от своей истины другого не по степени объективности или всеобщности, а по уровню проявленности в нем Света эденского Разума. Свои мысли в точном смысле слова могут быть только у человека, обладающего своей истиной.

Поиск истины разумом высшей души идет не наугад. Есть великая тайна в смутной мысли, предшествующей озарению. Разум-мудрость обладает чутьем на истинное, на направление к истинному. Перед разумом-охотником, как из спутанного клубка, торчит множество концов ниточек, но он знает, куда взглянуть, за какую ниточку тянуть, чтобы вытащить то, что он ищет.

Ища ответ своей истины, разум высшей души вновь и вновь возвращается к одному и тому же, спрашивая: так ли? верно ли? При этом высшая душа или ответа не получает, и тогда в ней, после успокоения возбужденного разума-мудрости остается томящий осадок пустоты, или получает положительный ответ, который не узнать нельзя. Получение ответа немедленно узнается по той счастливости душевной, которую ни с чем не спутаешь. Это счастливое ощущение может стать величайшей и необходимейшей радостью, которую ждешь и без которой не можешь в жизни. Хорошо знающий и, значит, ждущий это счастливое состояние человек вполне может предугадывать его по малейшим признакам наступления его, по одному намеку на эту радость.

Высшая душа голодна. Голод духовный вызывает сосредоточенность и серьезность духовного благосостояния, в котором она обращается в глубь себя. Это вполне молитвенное состояние, молитва разума, вызывающая в себя высший Свет Разума, в котором раскрывается своя истина.

Молиться разумом можно только при особой душевной ясности. Когда в душе путаница мыслей и чувств, нечего ждать просветления. В состояние ответа на глубокие вопросы жизни человек входит, прежде всего, усилиями ясности душевной.

Мудрость – это орудие узнания своей истины душою, распознавания правды и лжи и различения того, что важно, от того, что неважно.

Разум высшей души не разглядывает и не летит взглядом; он, как охотник, вглядывается. Иногда действие разума-мудрости вводит высшую душу в состояние «вИдения знания». Состояние это возникает чрезвычайно редко. В такие минуты думаешь не ты, а мысли, важные, глубокие, проходят через тебя; ты не успеваешь не то что удержать или усвоить, а следить за ними. Сам процесс прохождения или самопроизвольного выделения «знания» бывает мучителен, словно захлебываешься водами изнутри, забивающими какой-то канал так, что нет возможности нормально дышать.

Разум-мудрость – это всегда слушание: либо в свою душу, либо из души в душу, либо слушание живой души вообще; но не вещи. Разум высшей души постигает только одушевленное и в состоянии охотиться там, где признает душу живую. Разумом можно постичь душу другого человека или собаки, лошади, но не Вселенной с ее законами. В материальном мире разум высшей души ничего не видит, видеть не может и не желает. Неодушевленное – темная для разума-мудрости сфера.

Видение разума высшей души является целостной формой восприятия живой души. Разум-мудрость не имеет дело с частями, только с целостностями. Разум высшей души словно не способен разлагать на части. Что не означает, что он схватывает душу или душевные явления в полном объеме. Узнавая цельную картину душевной жизни, разум каждый раз слышит по-разному и выдает неодинаковые цельные картины. На всех них непременно будет лежать отпечаток лика духовности носителя разума. Между этими картинами возможны противоречия, так как высшая душа каждый раз заново считывает самоизъяснения разума в себе. Двух одинаковых считываний не бывает.

Разуму высшей души всегда мерещится. Сегодня – одно, завтра – другое. Вопрос об эмпирической пригодности разума высшей души ставить нельзя. Нельзя разум-мудрость и поверять логикой. Он внелогичен. И чем человек искреннее в выражении работы своего разума, тем больше он рискует обнаружить противоречия в своих взглядах. Кто не противоречит самому себе, тот или лжет мыслью, или еще не начинал мыслить.

Внелогичность разума высшей души – несомненное благо. Он дан нам не для того, чтобы его помощью конструировались машины. Утилитарно использовать его невозможно. Он не пригоден к этому.

Разумом высшей души нельзя вершить зло в мире; нельзя его использовать во зло. Высшая душа не может нести зло в Мир.

Мысль мудрости – живая. Как всё живое духом, она способна расти свободно, сама из себя, всё более и более прозревая, обретая всё большую и большую зрелость и глубину.

Обычно человек делает усилия понимания в целях дальнейшего своего проживания, в котором сподручнее жить по понятому. Он понимает, чтобы жить. Нужно же наоборот: жить, чтобы более и более понимать, всё более увеличивать полноту разума-мудрости в себе, всё глубже постигать свою истину, расти духом.

Для усвоения мысли филическим разумом достаточно усилий интеллекта. Для усвоения мысли разумом-мудростью понимания высказанного недостаточно. Надо принять мысль в себя в качестве руководителя или орудия жизни, сделать ее рабочей, вместе с нею жить и работать душою.

В режиме разума высшая душа находится в процессе узнавания, узнания и постигновения из себя, определенно схожего с воспоминанием знаемого. Разумом в душевном слушании узнаешь знаемое. Радость открытия, совершенного разумом-мудростью, и самой его работы – это всегда радость восстановления словно утраченного в душе, точно воскрешения чего-то в ней, ее оживления. Я мыслю, значит, я оживаю. Кто хоть раз был полон этой радостью, тот мог заметить, что в этот момент, что бы ни открывалось ему, – он всех и всё любит. Для узнания (себя ли или другого в себе) нужна особая душевная чуткость, обретаемая любовью. Не только действие, но и передача мудрости без любви затруднена или невозможна. И слава Богу.

Разум высшей души – не бывает сильнее или слабее. Он присутствует или отсутствует. Когда он есть, человек глубокомыслен, когда его нет, человек легкомыслен. Можно быть очень умным и всё же неразумным человеком. Оппозиция разуму-мудрости вообще не глупость, а легкомыслие. Легкомысленные – люди легкой мысли, которая ничего не весит. Что бы ни сказал мудрец, всё отскакивает от них и становится глупым. Есть особый разряд людей, само обращение к которым превращает мудрость в легкомысленность.

Мудрый человек никогда не перестает быть мудрым, не становится легковесным, что бы и как ни происходило. Умный человек, несмотря на интеллект, сплошь и рядом становится глупцом. Есть примеры легкой мысли умнейших людей всех веков.

Легкомыслие – обморочное состояние высшей души, при котором человек, вообще говоря, не утрачивает поварской способности к изощрению ума и воображения. Беда легкомысленного человека в том, что он мало получает из глубин своей высшей души. При одних и тех же умственных способностях, даже при возрастании их с годами, можно быть глубоким человеком в двадцать лет и стать легкомысленным в тридцать или сорок пять.

* * *

Главное отличие работы ума низшей души от работы разума высшей и филической души в том, что в первой не столько мысль, замысел, расчет, сколько поступок, исполнение. Умственная работа низшей души в куда большей степени протекает в конкретном действии, чем в расчете. Низшая душа думает поступками. Ей не свойственно сначала обдумать, а потом делать. Она думает делая. И часто так искусно, что связь ее размышлений даже задним числом объяснить трудно.

Глубокомыслен тот человек, в котором высшая душа работает разумом. Когда же думает низшая душа, то человек – хитер. Хитрость – действие, мысль, выражающая себя в действии. Хитростью каждый лавирует в жизни. Интрига – ум-хитрость в действии.

Действия разума низшей души основаны на сознании плотско-душевной отделенности человека и многим обязаны интуиции на проявления давления плоти в животной личностности. Поэтому хитрость обычно связана, не скажу со знанием исключительно дурных черт человека, скажу – с незнанием лучших сторон его. Хитрецу трудно поверить в мотивы поведения, продиктованные высшей душой. Он в них и не верит. Они для него – обман, совращающий простаков, то есть результат действия всё той же хитрости. Мудрец для хитреца – тоже хитрец, только особенным образом хитрящий.

Хитрость часто ассоциируется с притворством, житейским лицемерием, фальшивой внутренней активностью. Это и так и не так. С одной стороны, хитрость предполагает бездействие духовной силы Искренности в высшей душе. С другой стороны, разум-хитрость – не извращение, не фальшь и не притворство, а действительное и подлинное состояние разумности низший души.

Естественной хитрости поведения животного – основе его жизнеспособности – издревле поклоняется человек. И Библейского Змия отличала именно хитрость.

Хитрость считают житейской мудростью. Хитро-умность всегда почиталась человеком, ей стараются выучиться, перенять, обладать. Недаром Змей-искуситель стал символом мудрости. Мудрости, служащей утилитарным целям.

Оппозиция хитрости не ум, и не мудрость, и не глупость, а простодушие. Простодушный человек может быть великим комбинатором в уме, изощренно и азартно выдумывающим ловкие ходы. Но реально выполнить что-нибудь из того, что придумал, он не способен. Простодушие – всё же исключение. Основу маневренности человека и его положения среди людей составляет состыкованность его хитрости, разума его низшей души и его филического разума.

У глупого человека глупа не отдельная мысль, а сама постановка мысли. Глуп сам его взгляд на вещи, глупо течение его мысли. Вызвано это не недостатком активности работы мысли самой по себе или неспособностью той или иной души думать. Мы воспринимаем глупость уродством, а это не уродство, а самоперемещение центра тяжести работы мысли в низ душевного мира человека, установление его в низшей душе. Глупый часто бывает хитрым, очень ловким в повседневной практике жизни, способным изощренно мыслить поступками, как это свойственно только практическому разуму низшей души человека.

5

Человек не может не задавать себе вопросы: зачем он в Мире, откуда Зло в нем, зачем и откуда «Я» и что его ждет по смерти? Ставит главные вопросы жизни человеческой не только разум высшей души, но и интеллект филической души и практический разум низшей души.

Низшую душу главные вопросы жизни приводят в состояние нежелательного беспокойства. Низшая душа хочет, чтобы эти чуждые и непонятные ей вопросы были как-то (как угодно) разрешены. Чтобы смочь и дальше неотягченно жить земной жизнью, низшей душе нужно «закрыть» их.

Терзаться главными вопросами человеческой жизни способна только высшая душа. Мало того, она никогда не перестает болеть ими.

Мудрость – не ответы, а вопросы. Поэтому-то разум-мудрость всегда сознает (и чем глубже он, тем острее), что чем больше знаешь, тем больше понимаешь, что мало знаешь, и мучается этим незнанием и безответностью. Это понимание и мучение относится к мудрости, к вопросам, а не к отвечающей на них творческой деятельности ума. Поэтому носитель разума-мудрости радуется глубокой мысли, от кого бы она ни исходила, тогда как ум не может не ревновать к чужой мысли.

То, что низшая душа желает «закрыть», и как можно прочнее, окончательнее и быстрее, то высшая душа, напротив, стремится с новой силой «открыть» – на том же или на более высоком уровне понимания. Эти несовместимые требования внутридушевной жизни и примиряет филическая душа.

Филическая душа уводит целостного человека туда, в такую сферу, где центральные вопросы его жизни решаются просто, окончательно, завлекательно и, если есть особая надобность, красиво. Она дает такие ответы, положения и истории, в которые низшей душе легко поверить. Стандартный человек преимущественно жил и живет низшей душой, и по этому самому, то есть по своему всегдашнему равнодушию к центральным вопросам жизни, удовлетворяется искусно и специально для него приготовленными блюдами филического творчества.

С другой стороны, даже человеку полноценно взведенной высшей души невозможно жить лишь бросками духовного роста, он требует помощи. И разуму высшей души нужна передышка, разрядка, остановка. Филическая душа, предоставляя ему это, мало-помалу приспособляется к высшим запросам жизни человека и подменяет работу высшей души. Ответы, создаваемые филической душой на главные вопросы жизни, должны удовлетворять и низшую душу и при первой необходимости служить заменой соответствующим потребностям высшей души.

Про филический ум, да и про всю филическую душу в целом, трудно сказать, что она «своя». В субъектности действует разум высшей души; от него из меня в меня истекают озарения и видения. Без меня их не было бы. Про филический ум так не скажешь. Я более или менее волен усиливать или ослаблять его силу во мне, но он подчинен своим собственным уставам, законодатель которых находится в стороне от меня. Общепринятый тон науки потому, наверное, так строг, что научная мысль (в ее представлении о себе) демонстрирует работу всеобщего Ума. Законами филического ума человек не управляет и их из себя не устанавливает. Филический ум человеку придан.

Самосознание филической души чем-то схоже с самосознанием тела. Как и тело, филический ум дан в пользование. Он бывает голоден, он вмешивается в жизнь человека, человек бахвалится им, тренирует его, его холит или губит, способен переносить в него центр тяжести своей жизни и ударение самосознания или вовсе отчуждать его от себя. В конце концов, человек может его потерять; и это страшит его так же, как смерть тела.

* * *

Впечатление такое, что филическая душа включена в особую филическую реальность и составляет ее часть. Эта филическая действительность не земного происхождения и в человеке есть от века.

Влюбленный в полном смысле слова живет не земной жизнью, не той, которой живут все существа на Земле, а иной, филической жизнью. В состоянии влюбления человек переключается в особую жизненную сферу, находящуюся вне реальности или в иной реальности – и включается в эту иную реальность, где и действующие лица не те, что на Земле, и действуют они не так и живут иной жизнью. То же самое происходит тогда, когда человек полностью погружен в художественное творчество или находится в состоянии интеллектуальной деятельности, проистекающей (это не всегда понимают) в иной реальности. В такие минуты земная жизнь прекращает существовать для человека или, во всяком случае, нужно, чтобы земная жизнь не мешала ему жить другой жизнью, которую многие из нас почитают духовной жизнью, вдохновением – и в таком качестве приветствуют ее.

Творческая воля и вообще все филические качества и способности не включены в психофизиологическую сферу и не присоединены к ней, они ей не принадлежат и из нее не вытекают, не надстраиваются на ее основе, не происходят от нее эволюционным или каким-либо другим путем.

Скука – вот чисто филическое переживание, незнакомое существу, филической душой не обладающему. Филические качества, способности, воления это проявления особой и самобытийственной филической души человека. Это не легко принять потому, что филическая душа соединена с человеческой животностью, ввернута в нее, проникает в нее, совместно с ней образует общие формирования, образования, явления, но всё же никогда не поглощается психофизиологической сферой.

Понять то, что филическая душа, в сущности, самобытийственна и является таким же самостоятельным душевным образованием, что и психофизиологическая составляющая человека, а не принадлежит ей, очень важно. Это первейшее структурное знание, без которого нельзя выстроить Структуру внутреннего мира человека.

Самобытийственность филической души подтверждается хотя бы тем, что в ней происходят самостоятельные процессы, нужные только для нее самой, и тем, что она сама и на равных входит то в симбиоз с низшей, то с высшей душой.

Разум филической души – филический ум – это область отвлеченного аналитического мышления и отвлеченных знаний, умозрения и интеллектуальных созерцаний, умозаключений, гипотез и постулатов.

В отличие от вслушивания и слышания разума высшей души, работа филического разума-интеллекта сочетается с понятиями вглядывания и смотрения.

Филическая душа и ее филический разум – особая самобытийственная сфера, которая, разумеется, стыкуется с низшей и высшей душою (как повар с охотником и с официантом), но не входит ни в ту, ни в другую. В человеке вместе проживает и носитель разума-мудрости, и носитель разума-хитрости и носитель филического разума – и мудрец, и хитрец, и умник.

Всяческие суррогаты мысли возникают и из-за низкого уровня духовного сознания истинности в человеке, и из-за слабого задействования в человеке самого мотива поиска истины. Непомерное включение мыслительных способностей в чисто интеллектуальную деятельность погашает духовное сознание истинности, свою истину. Философ, богослов, идеолог, возвещая истину, душою может стремиться к ней или не стремиться. Каждый играет свою интеллектуальную игру по правилам, установленным для этой игры. Если они и пользуются разумом-мудростью, то не для раскрытия истины, а по большей части в служебных или побочных целях. Играть, однако, в одну и ту же игру вечно нельзя, и потому правила ее меняются, но опять же не в поисках истины, а для продолжения игры.

Предоставленный самому себе филический ум есть самознайство – знание без узнавания своей истины разумом высшей души и не по его молитве. Поэтому описать филическим умом душевную жизнь и решить ее проблемы нельзя. В лучшем случае филический ум производит труд обличения и разрушения лжи; но заменить посрамленную умом ложь правдой он не в силах. Любая его попытка в этом направлении грозит стать ложью.

Филический разум зрит не только одушевленное, как разум высшей души, но и всякое, взирая на всё, что существует, с некоторой независимой от существующего и сторонней точки.

К работе филического ума приготовиться можно, к действию же разума высшей души – никогда нельзя: он готов или не готов. Поэтому разум-мудрость в человеке всегда говорит как власть имеющий, филический ум же, как бы сознавая свое несовершенство, – трактует, толкует, доказывает, «разделывает» целое на части, пробует на вкус, сам себя опровергает и пытается, как это вообще свойственно филической душе, опереться на что-то, априорно содержащее истину, или методологически столь прочное, что, на его взгляд, обеспечивает путь к ней.

Для работы интеллекта заранее необходим замысел и план его исполнения. Работа мудрости замысла не требует. Мудрец заблаговременно не знает, что выйдет из работы мысли мудреца и даже к какому результату она его ведет. Его мысль совершается на восходящем ряду следующих друг за другом мыслей, который может завершиться на любой мысли этого ряда и при этом иметь целостный конечной результат.

Результаты от разума-мудрости должны бы предварять и быть основой действий филического разума. Аналитический разум лишь воспринимает и развивает воспринятое, но не способен проникать в сокрытое, тайное (склонен считать, что такого и нет вовсе), и не должен подменять собою тот разум, который постигает корневое, истинное, истину. Интеллект – разум теоретически объясняющий, умозрительный, но не постигающий истину; он постигает явное Бытия и аналитически развивает воспринятое, но не проникает в тайное, коренное; при этом пытается подменить собой разум, способный постигать истинное и проникать в тайное, и выдать себя за него. Не легко быть охотником и поваром одновременно. Активности разума высшей души редко когда сопутствует значительная умственная активность. И наоборот: активнейшая умовая работа чаще всего совпадает с пассивным состоянием разума-мудрости. Не есть ли активность филического ума, сопряженная с пассивностью разума высшей души, следствие такого ее состояния? И не есть ли успехи технологической цивилизации последних веков результат утраты взволнованного слушания разума-мудрости, духовного отлива или обморока высшей души человека?

Мудрость – хлеб, а не кондитерское изделие, обязанное быть вкусным. Без пищи мудрости человек не только голодает, но и шалеет, и шалеет умом. В отличие от разума высшей души, филический ум может быть развращен и извращен. Проповедовать истинное обморочному человеку не только бесполезно, но и опасно: он извратит его. Извращенная же истина превращается в источник того, что противостоит одухотворенности.

Продукция филического ума зависит от времени, в котором живет человек, от умственной моды или умственной эпидемии, от исторических потрясений, даже от политики. Про носителя разума высшей души нельзя сказать, что он «современно мыслящий» или «отстал» от своего времени. Его мысль не привяжешь к сегодняшнему, вчерашнему или завтрашнему дню.

Люди редко живут собственно разумом своей высшей души, хотя бы потому, что разум этот действует в своей сфере и не видит, что происходит во внешнем мире. Он и сам не виден стороннему наблюдателю. Разум высшей души – невидимка; он являет себя на люди через филическую душу, которая облачает его. Иначе передать мудрость от человека к человеку трудно. Люди склонны воспринимать не мудрость как таковую, а ее филические одежды.

Повторим еще раз: разум высшей души постигает только целостности и не направлен на части и элементы, как аналитический разум-интеллект.

С высот высшей души внешний мир и всё то, что вне внутреннего мира человека, не видно, и потому трудно предположить возможность откровения мудрости, связанную, скажем, с материей. Познать истину интеллектом нельзя, как нельзя мудростью создать колесо или атомную бомбу. Интеллект вроде бы зряч в отношении того, к чему незряч разум-мудрость, и способен на озарения и проницания, но воспринимает ли он то и так, как это в действительности создано тем Разумом, который управляет в материальном Мире?

6

С грехопадением человек стал сам мнить себя. Он обрел самоощущение себя не такого, какой он есть, и обрел странную способность верить, что он тот самый, кем притворяется. Мало того, он стал жить ради себя такого, каким он мнит себя. Отсюда многие беды, в том числе и подмена добра злом. Отсюда и сам грех. При ложном самоощущении не может не быть греха. Грех – результат ложного или мнимого самоощущения, выражающегося в поступках. Без филической души нет и самого понятия греха, ибо высшая душа – сама по себе или вкупе с низшей душой – грешить не может.

В Саду Эдема человек не грезил, не жил по течению фиктивного времени, в котором действует воображение, не был знаком с воображенным настоящим временем, родственным будущему времени. Адам не ведал сладостности и упоительности мечтания, которое после грехопадения обрело статус духовного действия. Жить в воображении, в будущем времени или в воображенном настоящем времени, в воображаемой действительности (земной ли или небесной), стало для человека частью «духовной жизни».

Согласно стиху 22 главы 3 книги Бытия, Адам после грехопадения мог стать «словно боги», то есть обрел способности, подобные тем, которыми обладают «силы Творения». Эта схожесть, надо полагать, обусловлена способностью человека к творчеству как таковому.

Подобно творящим силам, человек после грехопадения стал способен создавать в себе и выводить из себя множество образов и смыслов, заселять ими свой мир, создавать чисто человеческую область жизненности и жить в ней как в иной действительности, порожденной его творческой волей. Адам и Ева «застыдились» друг друга еще и потому, что увидели себя как бы со стороны и, смотря из иной действительности, узнали, что они наги.

«Зло» без «добра» не имеет силы, и именно поэтому путаница добра и зла включает Зло в человеческую жизнь в качестве действующего в ней начала. Добавим, что творческая воля несет «божественную» способность эстетизировать всё, что попадает в душу человека: впечатления действительности и любовные переживания, нравственное чувство и религиозное сознание.

Творческая воля включена в состав той путаницы, которая внесена во внутренний мир грехопадением. Творческая воля человека способна служить и на добро и на зло. Беда человека – в неопределенности творческой воли в отношении добра и зла. Нормально функционирующая творческая воля может по тем или иным причинам ставиться на зло. Зло обретает творческую волю через путаницу добра и зла. Филический разум, в отличие от разума-мудрости и разума-хитрости, может стать развратным разумом.

Немудрено, что человек, скрывшись от Бога в иной действительности, испугался Его. И этот его страх – страх перед Господом, перед Миром, за самого себя и перед самим собой – еще более возбудил его воображение и творческую волю, которая с тех пор порождает сонмы адских духов, демонов, чудовищ. Не Бог же, в самом деле, «сотворил» (в Своем Замысле?!) их.

* * *

Интеллектуально осмысливая всё на свете, человек находит такую точку зрения, с которой видно со стороны, – и именно потому способен изучать и делать выводы. Но далеко не всё видно отстраненным взглядом, и это-то более всего ограничивает познавательные возможности интеллекта.

В начале ХХI века человек лучше начинает понимать, что «зуб» его интеллекта не так ловко попадает в «паз» разума нашего Мира, адекватным выражением которого ум человеческий совсем недавно мнил себя. Оказалось, что в деле постигновения и преобразования Мира у интеллекта не столь богатые перспективы. Везде, где прикладывается аналитический ум, всё слышнее скрежет неудачного сцепления его с земным Бытием. Этот угрожающий скрежет – предвестник ломки, аварии, гибели. Что, если мы пользуем интеллект не по назначению?

Филический ум – иная разумность, не та, которая создала наш Мир и действует в нем. Интеллект человека – выражение разумности самобытийственного филического Космоса, истечениями которого пользуются и Природа, и человек.

Филическая действительность, действительность филического Космоса, обладает своей витальной силой, которая возбуждает человека. Есть в ней и своя разумность, которой человек пользуется, и воля к жизни, которую человек знает в себе как свою творческую волю.

Моральная воля (независимо от этических представлений) прикладывается к конкретному течению жизни людей, но исходит от другой действительности, которая порождает импульс, способный требовать, обуздывать, уличать, поучать человека, действующего и чувствующего в земной реальности. По жизнедействию своему моральная воля более схожа с инстинктом, трудящимся в животной личностности, чем со свободной нравственной волей высшей души. Это наводит на мысль о том, что моральная жизнь есть род иной жизненности в интеллектуально-филическом пласте.

Вдохновение в искусстве всегда оставляет впечатление включения себя в какой-то мимо несущийся поток творчества. Вдохновение вводит душу в этот поток и обеспечивает ее пребывание в нем. Вдохновение – особенное состояние, в котором человек разгоняется творческой волей по течению филической жизненности. На поэтах и музыкантах отчетливо видно, как их несет поток и как они откровенно разгоняют сами себя в нем. Впечатление такое, что филическая душа живет в них так же непринужденно и естественно, как сама собою и без усилий живет животная душа в земной Природе. Это, разумеется, не совсем так: филическая душа человека то опускается в поток своей жизненности и «плавает» в нем, то выныривает из него в земную действительность и тут выражает себя с помощью ее обликов и значений.

Через высшую или низшую душу филическая душа способна воспринимать всё что угодно, но ее надо специальными усилиями приучить к этому, в определенном направлении запустить и развить в ней филическую волю, научить ее жить вместе с низшей душой и высшей душой. Филическая душа одного человека учится охотнее, чем у другого. Культура (в том числе и культура чувств) и интеллект есть не что иное, как это приучение филической души жить в человеке и с человеком.

Истинному художнику хорошо известно, что его произведение только тогда подлинно, когда оно, это произведение, становится живым существом, которое он в полном смысле слова родил из себя. Оно и действует на человека, как одна живая душа действует на другую живую душу. Художник по своей свободной воле рождает (или причастен к рождению) живое филическое существо, выпускает его в автономную жизнь к людям. И должен нести за него ответственность.

7

Во внутреннем мире человека обозначены три души, живущие каждая по-своему и свой жизнью.

Филическое существование – не вторичное, а иное. Когда мы говорим, что человек живет в мире фантазии или умозрения, то подразумеваем, что он не живет в действительности. Где же? Он живет в другой Действительности, в другой реальности, столь же полноценной, «действительной» и подлинной – в филическом Космосе.

Филическая душа живет своей особенной жизнью, не такой, как тело и низшая душа. Филическая душа живет не той жизнью, которой живет высшая душа. Высшая душа живет не той жизнью, которой низшая душа.

Разум и любовь у каждой души внутреннего мира человека свои. Каждая душа обладает особенным чувством-сознанием жизни, чувствует себя живущей по-своему, не так, как чувствует себя живущей другая. Каждая душа не просто живет иначе, а живет иной жизнью, не той, какой живет другая. Они столь автономны, что сталкиваются между собой.

Если три души суть разные и самостоятельные инстанции внутреннего мира человека, если каждая из них отличается от двух других, живет своей жизнью, то каждая должна и иметь свой особый источник жизни.

В каждой из трех душ есть такое, что свойственно только ей. Но все вместе они составляют Структуру внутреннего мира человека и должны жить общей жизнью. Каждая из душ живет своей жизнью и вместе с тем все живут общей жизнью. Это значит, что все три души имеют единый источник жизни, но в образовании той или другой души участвует и особый источник жизни, которые другие не имеют.

Наличие общей жизни, объединяющей в целое внутренний мир человека, наводит на мысль, что три души суть три пласта или три модификации исходного высшего пласта жизни, из которого они происходят. Такая модель внутреннего мира человека хорошо известна; на ней выстраивается учение о человеке в разных мистических учениях. Каббала, например, учит о высшем надчеловеческом пласте жизни (хайя) и проистекающей от него высшей душе (нешама, вдуновение Бога), душе руах (во многом совпадающей с нашими представлениям о филической душе) и низшей душе, нефеш.

Возможен и другой, альтернативный, взгляд на общую жизнь, содержащуюся в каждой из трех душ внутреннего мира человека. На его основании мы выстраиваем учение о человеке.

Общее начало жизни трех душ – не высшее начало и не источник их. Общую для всех трех душ жизнь содержит в себе одна из них, филическая душа. Филическая жизнь по-разному и в разных сочетаниях присутствует в высшей и в низшей душе. С ее помощью образуется жизнь в них.